Прогресс
Э
Эрц
Прочитамши вышенаписанное, возникает вопрос ЧТО УЖЕ ПОРА?
Динозавры, а в свое время, мамонты вымерли из-за резкого изменения условий обитания.
За последнюю сотню лет так же резко, меняется среда обитания человека (технологический, информационный и др. социальный, якобы прогресс). При чем, чем дальше, тем резче (попробуйте сейчас в городе прожить день без электричества).
«Тупиковый период»(с) наступает. ПОРА МУТИРОВАТЬ, или вымрем как мамонты. Можно конечно подождать, попытаться самому, а можно к специалисту обратиться.
А то ведь потом заставят всех, как с прививками на добровольно-принудительной основе.
Или все же вымрем?
Отнако…
Динозавры, а в свое время, мамонты вымерли из-за резкого изменения условий обитания.
За последнюю сотню лет так же резко, меняется среда обитания человека (технологический, информационный и др. социальный, якобы прогресс). При чем, чем дальше, тем резче (попробуйте сейчас в городе прожить день без электричества).
«Тупиковый период»(с) наступает. ПОРА МУТИРОВАТЬ, или вымрем как мамонты. Можно конечно подождать, попытаться самому, а можно к специалисту обратиться.
Вставлял бедным кишечным палочкам кусок ДНК
А то ведь потом заставят всех, как с прививками на добровольно-принудительной основе.
Или все же вымрем?
Отнако…
Матадор, кстати, вот:
For decades, palaeobiologists have been finding large-scale cycles and patterns in fossil records, and one might assume that there was nothing substantial left to be discovered. Not by a country mile! On page 208 of this issue, Rohde and Muller demonstrate a 62-million-year cycle in fossil biodiversity during the Phanerozoic, the past 500-plus million years of life on Earth. This 62-million-year wave is surprisingly strong and — so far — there's no good explanation for it. In some fields of science, particular data sets achieve iconic status, focusing the attention of whole communities of researchers as they try to understand the patterns they contain.
For the past two decades, many palaeobiologists have been exploring the marine-fossil databases created by the late Jack Sepkoski. Sepkoski spent years combing through the palaeontological literature, compiling the first and last known occurrences of every animal genus in the marine-fossil record, more than 30,000 in all. He used genera because, being the taxonomic level above species, they are revised less often by palaeontologists and their numbers are more manageable. And he dealt exclusively with marine animals, because their fossil record is longer and better preserved than that of their terrestrial counterparts. Sepkoski's labours produced a detailed history of biodiversity through time, which in turn has generated a kaleidoscope of analyses aimed at both detecting its patterns and explaining them. Over time, these analyses have explored increasingly subtle features of the fossil record (Box 1), but Rohde and Muller's discovery shows that there are still broad patterns left to be found. They have taken Sepkoski's fossil diversity curve — a graph of the total number of marine-fossil genera at each point in the past 542 million years — and subtracted a smooth mathematical function that accounts for the broadest trends of diversity through time. What is left is a diversity curve that rises and falls somewhat irregularly, but roughly in step with a 62-million-year cycle.
Rohde and Muller use spectral analysis to show that these ups and downs oscillate much more rhythmically than one would expect by chance. The 62-million-year wave is too big to ignore, with biodiversity growing and shrinking by several hundred genera between the peaks and the troughs. The cycle is visually obvious, and some palaeobiologists will wonder why they haven't seen it before. In fact, a similar long wave in diversity was suggested almost 30 years ago in the pages of this journal, but only with the most recent refinements to the geological timescale can the cycle in fossil diversity be shown to be too regular to have arisen at random. Rohde and Muller show that the 62-million-year cycle is particularly strong when one considers only short-lived genera, which they define as those that survive less than 45 million years. This seems to make perfect sense; longer-lived genera are thought to survive longer because they are more diverse and more widespread, and thus more resistant to disturbance. But it is also almost true by definition, because it would be hard to construct a wave from components that endure for more than half the wavelength, and that would therefore bridge the peaks and troughs.
Two other aspects of Rohde and Muller's discovery may also attract sceptical attention. First, the 62-million-year cycle is largely absent from the past 150 million years, which is precisely the part of the fossil record that is most accurately known. Second, many will have nagging suspicions that the cycle is somehow a statistical fluke, because some apparent patterns in the fossil record have evaporated when subjected to statistical scrutiny. To their credit, Rohde and Muller have tested the 62-million-year cycle in several different ways, and in each case it seems to be statistically significant. If the 62-million-year cycle is real, it demands an explanation, and the search for one will be interesting. Rohde and Muller are physicists, and they examined 14 possible geophysical and astronomical drivers for the cycle. Several of these are at best highly speculative, including a companion star to the Sun and a hypothesized large planet for which no evidence exists.
But in any case, all of these candidate driving mechanisms seem to be insufficient to cause the 62-million-year cycle. As other disciplines enter the fray, the range of possible explanations will grow. Earth scientists and palaeontologists will point out that marine-fossil diversity depends on the diversity of marine habitats, and thus on the size and configuration of the continental shelves. They will therefore ask whether the 62-million-year cycle could potentially reflect changes in the continental margins through time, as sea level fluctuates and the continents rearrange themselves. Others will observe that this long wave in biodiversity is broadly consistent with the reported phase shift between fluctuations in the rate of extinction of existing organisms and the diversification of new ones, and will search for a theory that unites these observations.
Theoretical biologists will also note that global biodiversity is a tapestry that weaves itself, so the 62-million-year cycle in fossil diversity need not be generated by similar cycles in external driving factors. Instead, biodiversity could swing like a pendulum, with a rhythmic cycle that is governed by its own internal dynamics rather than by rhythmic external forcing. But if the 62-million-year cycle is caused by a biological pendulum, it swings so slowly that it will be challenging to discern the underlying mechanisms. By any biological yardstick, 62 million years is a very long time; 62 million years ago last Tuesday, we mammals had only recently embarked on our striking morphological diversification following the mass extinction at the end of the Cretaceous.
Clever modellers should have little difficulty creating biological models that exhibit very long oscillations in biodiversity. But the hard work will lie in showing that the premises behind these models are themselves accurate, or at least plausible. It is often said that the best discoveries in science are those that raise more questions than they answer, and that is certainly the case here. Let the theorizing begin.
www.nature.com/uidfinder/10.1038/434147a
For decades, palaeobiologists have been finding large-scale cycles and patterns in fossil records, and one might assume that there was nothing substantial left to be discovered. Not by a country mile! On page 208 of this issue, Rohde and Muller demonstrate a 62-million-year cycle in fossil biodiversity during the Phanerozoic, the past 500-plus million years of life on Earth. This 62-million-year wave is surprisingly strong and — so far — there's no good explanation for it. In some fields of science, particular data sets achieve iconic status, focusing the attention of whole communities of researchers as they try to understand the patterns they contain.
For the past two decades, many palaeobiologists have been exploring the marine-fossil databases created by the late Jack Sepkoski. Sepkoski spent years combing through the palaeontological literature, compiling the first and last known occurrences of every animal genus in the marine-fossil record, more than 30,000 in all. He used genera because, being the taxonomic level above species, they are revised less often by palaeontologists and their numbers are more manageable. And he dealt exclusively with marine animals, because their fossil record is longer and better preserved than that of their terrestrial counterparts. Sepkoski's labours produced a detailed history of biodiversity through time, which in turn has generated a kaleidoscope of analyses aimed at both detecting its patterns and explaining them. Over time, these analyses have explored increasingly subtle features of the fossil record (Box 1), but Rohde and Muller's discovery shows that there are still broad patterns left to be found. They have taken Sepkoski's fossil diversity curve — a graph of the total number of marine-fossil genera at each point in the past 542 million years — and subtracted a smooth mathematical function that accounts for the broadest trends of diversity through time. What is left is a diversity curve that rises and falls somewhat irregularly, but roughly in step with a 62-million-year cycle.
Rohde and Muller use spectral analysis to show that these ups and downs oscillate much more rhythmically than one would expect by chance. The 62-million-year wave is too big to ignore, with biodiversity growing and shrinking by several hundred genera between the peaks and the troughs. The cycle is visually obvious, and some palaeobiologists will wonder why they haven't seen it before. In fact, a similar long wave in diversity was suggested almost 30 years ago in the pages of this journal, but only with the most recent refinements to the geological timescale can the cycle in fossil diversity be shown to be too regular to have arisen at random. Rohde and Muller show that the 62-million-year cycle is particularly strong when one considers only short-lived genera, which they define as those that survive less than 45 million years. This seems to make perfect sense; longer-lived genera are thought to survive longer because they are more diverse and more widespread, and thus more resistant to disturbance. But it is also almost true by definition, because it would be hard to construct a wave from components that endure for more than half the wavelength, and that would therefore bridge the peaks and troughs.
Two other aspects of Rohde and Muller's discovery may also attract sceptical attention. First, the 62-million-year cycle is largely absent from the past 150 million years, which is precisely the part of the fossil record that is most accurately known. Second, many will have nagging suspicions that the cycle is somehow a statistical fluke, because some apparent patterns in the fossil record have evaporated when subjected to statistical scrutiny. To their credit, Rohde and Muller have tested the 62-million-year cycle in several different ways, and in each case it seems to be statistically significant. If the 62-million-year cycle is real, it demands an explanation, and the search for one will be interesting. Rohde and Muller are physicists, and they examined 14 possible geophysical and astronomical drivers for the cycle. Several of these are at best highly speculative, including a companion star to the Sun and a hypothesized large planet for which no evidence exists.
But in any case, all of these candidate driving mechanisms seem to be insufficient to cause the 62-million-year cycle. As other disciplines enter the fray, the range of possible explanations will grow. Earth scientists and palaeontologists will point out that marine-fossil diversity depends on the diversity of marine habitats, and thus on the size and configuration of the continental shelves. They will therefore ask whether the 62-million-year cycle could potentially reflect changes in the continental margins through time, as sea level fluctuates and the continents rearrange themselves. Others will observe that this long wave in biodiversity is broadly consistent with the reported phase shift between fluctuations in the rate of extinction of existing organisms and the diversification of new ones, and will search for a theory that unites these observations.
Theoretical biologists will also note that global biodiversity is a tapestry that weaves itself, so the 62-million-year cycle in fossil diversity need not be generated by similar cycles in external driving factors. Instead, biodiversity could swing like a pendulum, with a rhythmic cycle that is governed by its own internal dynamics rather than by rhythmic external forcing. But if the 62-million-year cycle is caused by a biological pendulum, it swings so slowly that it will be challenging to discern the underlying mechanisms. By any biological yardstick, 62 million years is a very long time; 62 million years ago last Tuesday, we mammals had only recently embarked on our striking morphological diversification following the mass extinction at the end of the Cretaceous.
Clever modellers should have little difficulty creating biological models that exhibit very long oscillations in biodiversity. But the hard work will lie in showing that the premises behind these models are themselves accurate, or at least plausible. It is often said that the best discoveries in science are those that raise more questions than they answer, and that is certainly the case here. Let the theorizing begin.
www.nature.com/uidfinder/10.1038/434147a
Читая тему и пытаясь сформулировать очередной список вопросов А_, ловлю себя на ощущении, что тема уже устала от всех нас, вместе взятых.
Тема ИПП-КПП уже пришла к завершению, а генетика... как-то не могу выдавить из себя хоть каплю дополнительного интереса. Можно, конечно, половить этот взгляд на слабых местах, но что-то наскучило. Учению, которое интересно мне, эта теория не противоречит, поскольку всего лишь описывает определённые способы поведения форм и не отвечает на вопросы, находящиеся за её рамками (тут, конечно, А_ малость преувеличивает, пытаясь генетикой объяснить всё, включая психологию, но он уже и сам объяснил, почему это делает).
Не знаю, в день равноденствия как-то тянет к более осмысленным занятиям.
В общем, я пойду, наверное. Читать буду, но проявлюсь, если возникнет интересный поворот темы.
Хотел бы ещё раз поблагодарить всех, кто счёл возможным разделить со мной удовольствие прогулки по этим скользким тропинкам. Если кто-то сочтёт, что я что-то оставил неотвеченным, приношу извинения и прошу переспросить, постараюсь ответить.
Г
Гуж
следует сделать вывод о возможности КПП и в масштабе страны.
Капитан же согласился насчет отдельных групп.
Отличие страны только в размере. Они прямо пропорциональны отличиям условий и обратно прлрциональны комуникативным связям. Последнее все время возрастают.
Вот взять футбол. Почему стал выравниваться класс команд на ЧМ?
Доступность видеосъемки, информации, по подготовке, позволяющая изучать опыт лучших. :-)
Хм, рашн вордс типа икспайред? :-) Отступаете огородами? Сайз, конечно, имеет мэтте, но мы ведь не тинэйджерс, чтоб на этом компликэйтед и би апсет.
Возвращаясь в эту тему, подведем некоторые ля результа сюр ле КПП.
1. Нет оснований невозможности КПП.
2. Наоборот, КПП существует в любой группе, везде, где есть информационный обмен.
3. Более того, ИПП невозможен без КПП.
4. Вследствие взаимосвязанности этих процессов возникали попытки добиться КПП методами социального инжиниринга (социализм, фашизм, антикоммунизм, приватизация 90-х, управляемая демократия).
5. Все эти модели доказали свою неадекватность.
6. Религии, много потоптавшиеся на территории человеческого духа, много сделали для КПП, для выработки интегрального, всеохватного показателя и выразили его в понятиях добра и зла. Однако, опять же, попытки монополизировать и навязать другим понимание этих понятий, либо стремление предохранить это понимание, как единственно правильное, от изменений и развития, дискредитировали и религиозную модель.
Теперь приподнимемся над частностями.
1. Примем и счастье и развитие в качестве своих жизненных целей.
2. Поймем, что мы нужны друг другу, поскольку индивидуально эти цели недостижимы. (Индивидуально достижимы лишь иллюзии этих целей).
3. Поднимем из грязи понятия добра, абсолютной ценности каждой человеческой жизни и мира во всем мире. (Само собой, вдоволь похихикаем вместе с теми, кому захочется поиздеваться над пылью, осыпающейся с этих слов).
И пойдем по дороге более реальной, чем вся предыдущая жизнь.
А именно…
Возвращаясь в эту тему, подведем некоторые ля результа сюр ле КПП.
1. Нет оснований невозможности КПП.
2. Наоборот, КПП существует в любой группе, везде, где есть информационный обмен.
3. Более того, ИПП невозможен без КПП.
4. Вследствие взаимосвязанности этих процессов возникали попытки добиться КПП методами социального инжиниринга (социализм, фашизм, антикоммунизм, приватизация 90-х, управляемая демократия).
5. Все эти модели доказали свою неадекватность.
6. Религии, много потоптавшиеся на территории человеческого духа, много сделали для КПП, для выработки интегрального, всеохватного показателя и выразили его в понятиях добра и зла. Однако, опять же, попытки монополизировать и навязать другим понимание этих понятий, либо стремление предохранить это понимание, как единственно правильное, от изменений и развития, дискредитировали и религиозную модель.
Теперь приподнимемся над частностями.
1. Примем и счастье и развитие в качестве своих жизненных целей.
2. Поймем, что мы нужны друг другу, поскольку индивидуально эти цели недостижимы. (Индивидуально достижимы лишь иллюзии этих целей).
3. Поднимем из грязи понятия добра, абсолютной ценности каждой человеческой жизни и мира во всем мире. (Само собой, вдоволь похихикаем вместе с теми, кому захочется поиздеваться над пылью, осыпающейся с этих слов).
И пойдем по дороге более реальной, чем вся предыдущая жизнь.
А именно…
Очень красиво, по крайней мере. Хотя дьявол, как обычно, сидит в мелочах.
пы.сы. В огороде бузина, Матадор, туда не отступишь.
пы.сы. В огороде бузина, Матадор, туда не отступишь.
g
garyh™
А что такое КПП?
g
garyh™
Ладно, вернусь к ночи к монитору и придется выискивать аж на 24 страницах эту окаянную расшифровку? Последний раз спрашиваю, что такое КПП, не доводите мою жизнь до скучной бесконечной рутины - Вы же хотите осчастливить ВСЕХ, так начините с меня!!!!!! Я же пока еще не прошу апельсины в бочках...
Коллективный психологический прогресс.
ИПП - индивидуальный он же.
Вот так, Матадор, пишете свои манифесты, а людЯм вас непонятно.
ИПП - индивидуальный он же.
Вот так, Матадор, пишете свои манифесты, а людЯм вас непонятно.
matador, спасибо за выводы! Мне они нравятся:-)
Вперед, к победе добра и мира!!!!!!
Капитан, а бузина колючая?
Вперед, к победе добра и мира!!!!!!
Капитан, а бузина колючая?
Г
Гуж
Неплохо, matador, но боюсь от социального инжиниринга не уйти. :-)
Увы, но для коллективного строитьства прекрасного дома, в котором каждый может счастливо жить, нужен согласованный проект и смета.
Нужна цепочка более частных и конкретных целей, помимо общих.
Нужны теоретические обоснования, методика и пр.
Сейчас вот прибежит Дон и кажет, что все наоборот. Индивидуальные цели и прогресс это реальность, а коллективный - иллюзия, утопия. :-)
А Капитан, тут же переметнется и начнет поддакивать ему.
Потом вернется garyh, безумно влюбленный в диалектику, и заявит, а где же противоречие, как движущая сила?
Ежели все согласятся с matadorom, это ж однопартийность! :-)
Увы, но для коллективного строитьства прекрасного дома, в котором каждый может счастливо жить, нужен согласованный проект и смета.
Нужна цепочка более частных и конкретных целей, помимо общих.
Нужны теоретические обоснования, методика и пр.
Сейчас вот прибежит Дон и кажет, что все наоборот. Индивидуальные цели и прогресс это реальность, а коллективный - иллюзия, утопия. :-)
А Капитан, тут же переметнется и начнет поддакивать ему.
Потом вернется garyh, безумно влюбленный в диалектику, и заявит, а где же противоречие, как движущая сила?
Ежели все согласятся с matadorom, это ж однопартийность! :-)
Эй, эй, Гуж, так не надоть! Щастья нету в этом. Вы так и не заметили, что я и Дон исходим из принципиально разных оснований, хотя результирующие ответы выглядят похожими. А я несколько раз намекал Вам.
Есть большая, возможно, непреодолимая разница между иудейским nobody's perfect и буддийским everybody's perfect, but not everybody knows it.
Есть большая, возможно, непреодолимая разница между иудейским nobody's perfect и буддийским everybody's perfect, but not everybody knows it.
g
garyh™
Коллективный психологический прогресс.
ИПП - индивидуальный он же.
ИПП - индивидуальный он же.
Спасибо, Капитан!!! Вообще-то после Вашей расшифровки я посмотрел то, что написано у Матадора - вполне симпатично. И вызывает воодушевление, и весьма напоминает традиционные:
КПП - общественное сознание (ОС),
ИПП - индивидуальное сознание (ИС).
Парламентаризм - площадка для того, чтобы репрезентативно сгруппированные ИС сливались в ОС.
По сути - модель демократического парламентского устройства государства... Модель худо-небедно уже работает, пора и нам ее проводить в жизнь...
В нащупываемой концепции не вижу света в конце тоннеля. Наверно, потому, что никто кроме нас самих не принесет его туда. Правильным будет двигаться медленно и осторожно, проверяя каждый камешек. Зато, Капитан, при таком внимании к мелочам мы не оставим места дьяволу.
Гуж, размышляя о методике, думаю во-первых, что само ее формирование должно быть коллективным (по определению). Во-вторых, метод должен быть неразрушающим, чтобы не напугать Капитана или еще кого-нибудь реализацией метода, чтобы не навредить.
Парламентаризм не годится, garyh, потому что не власть является целью и не победа в политической борьбе, и не сооружение партийных баррикад.
Скорее это могла бы быть общественная организация, функционально непересекающаяся с государством. Только когда ее бюджет станет сопоставим с федеральным бюджетом, возникнут возможности для диалога. (Цифры, кстати, не астрономические, по 2,5 тысячи рублей с каждого трудоспособного россиянина в месяц для равенства бюджетов. :-) ). Тогда, возможно, такая общественная организация могла бы финансировать, например, судебную власть ( 30 рублей в месяц). Или, для начала, дошкольное образование ( 75 копеек в месяц).
Гуж, размышляя о методике, думаю во-первых, что само ее формирование должно быть коллективным (по определению). Во-вторых, метод должен быть неразрушающим, чтобы не напугать Капитана или еще кого-нибудь реализацией метода, чтобы не навредить.
Парламентаризм не годится, garyh, потому что не власть является целью и не победа в политической борьбе, и не сооружение партийных баррикад.
Скорее это могла бы быть общественная организация, функционально непересекающаяся с государством. Только когда ее бюджет станет сопоставим с федеральным бюджетом, возникнут возможности для диалога. (Цифры, кстати, не астрономические, по 2,5 тысячи рублей с каждого трудоспособного россиянина в месяц для равенства бюджетов. :-) ). Тогда, возможно, такая общественная организация могла бы финансировать, например, судебную власть ( 30 рублей в месяц). Или, для начала, дошкольное образование ( 75 копеек в месяц).
С
Смерч
Скорее это могла бы быть общественная организация, функционально непересекающаяся с государством. Только когда ее бюджет станет сопоставим с федеральным бюджетом, возникнут возможности для диалога. (Цифры, кстати, не астрономические, по 2,5 тысячи
рублей с каждого трудоспособного россиянина в месяц для равенства бюджетов.
"Мы только помогаем детям" (c)? :-)
Гуж, размышляя о методике, думаю во-первых, что само ее формирование должно быть коллективным (по
определению). Во-вторых, метод должен быть неразрушающим, чтобы не напугать Капитана или еще кого-нибудь реализацией метода, чтобы не навредить.
В общем согласен. Мне нравится Ваше стремление к конструктивизму.
При осознании общей цели, пыл полемики не более, чем игра или спорт, но никак не драка.
Разрушение и изменение это разное. Изменение - необходимая ( по определению) часть развития. Чтобы оно не было разрушающим, должна быть "вдохновляющая составляющая" и убедительность аргументов.
Проблема еще в том, что у каждого имеется множество своих аргументов. Они здесь, рядом, "выстраданные" личным опытом, "сросшиеся" со всем укладом жизни и общения. Тогда как из аргументов других видна только малая часть, да и та обычно воспринимается субъективно.
Вы так и не заметили, что я и Дон
исходим из принципиально разных оснований, хотя результирующие ответы выглядят похожими.
Я все заметил. И давно. :-)
Меня всегда прежде всего интересовали истоки, а не форма выражения.
«Остапа несло». :-) Подмечено верно, Смерч.
Об аргументах, «своих» и «не своих».
Все мы ощущаем (иногда – остро, иногда – почти никак) свои интеллектуальные, змоциональные или эмпирические ограничения. «Здесь я мог бы сообразить быстрее, тогда – почувствовать незамеченное, а тут - быть более точным и продуманным.» Защищаясь, в условиях конкурентной борьбы (совсем не только в бизнесе) мы пытаемся скрыть такие ограничения от других внутри себя. И, таким образом, делаем ограничения своим содержанием. О чем Капитан стер до дыр не одну клавиатуру.
Однако, человеку имманентно присуща способность к творчеству, которая в таком случае реализуется во внутреннем индивидуальном прогрессе, скрытом от посторонних глаз, замкнутом, тайном. Со стороны результаты такого ИПП могут выглядеть как неожиданно яркие прозрения или как набор догм, о чем постоянно хнычет Дон, увидев Капитана.
У любого уже есть ответы на вопросы, над которыми кто-то другой будет биться годами. Мы знаем, что нужны друг другу, но боимся, не доверяем, не верим. Этакий эволюционный психологический атавизм (при проявлении в крайних формах даже требует клинического лечения в специализированных заведениях).
Каждый из нас относительно глуп, эмоционально туп и малоопытен. Но где-то, в какой-то глубине, или на какой-то высоте каждый знает, что сущность – не в этом. Everybody's perfect and everybody knows it. Доказано экспериментально: стоит чихнуть объединительной идеей типа арийской расы или пролетариата, как разобщенность, недоверие и непонимание исчезает и, высвобождая огромную энергию накопившихся заблуждений, с горы сходит лавина.
Как перестать беспокоиться разделением аргументов на «свои» и «чужие» и начать жить? Приняв уникальность каждого индивидуального опыта. В этом задекларированная выше абсолютная ценность каждой жизни. Мы равны в первую очередь своей уникальностью. Чтобы каждое твое слово имело значение, нужно позволить всем иным словам иметь смысл. Иначе некому будет тебя наблюдать и ты не сможешь существовать, не будучи наблюдаемым.
Об аргументах, «своих» и «не своих».
Все мы ощущаем (иногда – остро, иногда – почти никак) свои интеллектуальные, змоциональные или эмпирические ограничения. «Здесь я мог бы сообразить быстрее, тогда – почувствовать незамеченное, а тут - быть более точным и продуманным.» Защищаясь, в условиях конкурентной борьбы (совсем не только в бизнесе) мы пытаемся скрыть такие ограничения от других внутри себя. И, таким образом, делаем ограничения своим содержанием. О чем Капитан стер до дыр не одну клавиатуру.
Однако, человеку имманентно присуща способность к творчеству, которая в таком случае реализуется во внутреннем индивидуальном прогрессе, скрытом от посторонних глаз, замкнутом, тайном. Со стороны результаты такого ИПП могут выглядеть как неожиданно яркие прозрения или как набор догм, о чем постоянно хнычет Дон, увидев Капитана.
У любого уже есть ответы на вопросы, над которыми кто-то другой будет биться годами. Мы знаем, что нужны друг другу, но боимся, не доверяем, не верим. Этакий эволюционный психологический атавизм (при проявлении в крайних формах даже требует клинического лечения в специализированных заведениях).
Каждый из нас относительно глуп, эмоционально туп и малоопытен. Но где-то, в какой-то глубине, или на какой-то высоте каждый знает, что сущность – не в этом. Everybody's perfect and everybody knows it. Доказано экспериментально: стоит чихнуть объединительной идеей типа арийской расы или пролетариата, как разобщенность, недоверие и непонимание исчезает и, высвобождая огромную энергию накопившихся заблуждений, с горы сходит лавина.
Как перестать беспокоиться разделением аргументов на «свои» и «чужие» и начать жить? Приняв уникальность каждого индивидуального опыта. В этом задекларированная выше абсолютная ценность каждой жизни. Мы равны в первую очередь своей уникальностью. Чтобы каждое твое слово имело значение, нужно позволить всем иным словам иметь смысл. Иначе некому будет тебя наблюдать и ты не сможешь существовать, не будучи наблюдаемым.
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.