21+ Книга на КЛиО (графоманская тема)
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 6. Алчная королева бабочек
Обалдевший от всего, что произошло, я не знал, как мне продолжить свой
пересказ, и стоит ли вообще делать это. Будет ли интересно Дойне выслушивать выдуманные истории после того, что творится наяву прямо на наших глазах?
На столе стоял недопитый нами чай и остатки тернового варенья, которые Дойна усердно доедала с абсолютно спокойным и даже равнодушным видом, как будто ничего такого не произошло. Мне же ни чай, ни варенье в горло теперь не лезли.
- Дойна, сейчас наверно неуместно продолжать пересказ после того, что случилось?
- Почему же? Что такого случилось необычного?
- Как что?! А эта погребальная ведьма, или кто она там? Это нормально?!
- Какая ещё погребальная ведьма? Вам где-то что-то показалось, почудилось, привиделось — это далеко не всегда соответствует реальности, вы же понимаете?
Я был ошарашен этими словами и начал с подозрением поглядывать на недопитый мной чай. Взяв себя в руки, чтобы уж совсем не выглядеть ненормальным в глазах Дойны, я продолжил пересказывать повесть. Она уже близилась к своему концу.
Когда я добрался до сцен моей встречи с мистической Дойной (а повесть была от первого лица), реальная Дойна совсем уж заскучала. Мне начало казаться, что ей надоело меня слушать, и она хочет, чтобы я уже заканчивал. В конце концов, она многозначительно и иронично произнесла всего одно слово – Понятно.
Это окончательно выбило меня из колеи, и я стал почти физически ощущать наваливающуюся на меня адскую депрессию и апатию, чего раньше никогда со мной не было. Казалось, что краски мира мгновенно померкли, а смысл жизни исчез. За окном был серый рассвет на фоне серых туч. Мне казалось, что потеря интереса Дойной выносит мне смертный приговор и дальше никакой жизни уже не будет. Я сам не понимал, что творится у меня в душе и почему на меня так повлияло всего одно её слово.
- Дойна, я расстроил Вас своим рассказом?
- Ну почему же… Мне было очень интересно слушать и про Трансильванию и про бессмертный женский дух, который восходит на землю то в образе сияющей девы, то в виде огромной прекрасной бабочки, но то, что было дальше… Понимаете, Дьёрдь, мне совсем не интересно знать как и с кем вы проводите ночь. Это ваши личные интимные вещи, которые не стоит выносить на обозрение постороннего человека. И вы обещали, что всё это связано со мной и моим театром, но пока что я никакой связи не вижу.
- Но, Дойна, это всего лишь выдуманный рассказ. Я написал его задолго до того как узнал о вашем театре, при этом имя сияющей девы - Дойна, а название бабочки совпадает с названием вашего театра. К тому же Дойна в рассказе куманская ведьма, а у Вас ведь тоже среди предков были куны? По крайней мере, в толпе я слышал об этом. Ну, разве все эти совпадения не чудесны?
- Чудесны? В магии это именуют зовом других реальностей.
- Ну вот! Магия! Если Вы позволите, то я хочу продолжить свой рассказ. Там в конце ещё много интересных событий!
- Каких событий? Выдуманных Вами событий? Позвольте, я угадаю, что было дальше - сияющая дева поднимает из могилы Дракулу, и он останавливает вражеские армии, спасая города Трансильвании…
Я стоял, раскрыв рот. Дойна почти слово в слово повторяла мою повесть, да ещё и с язвительной улыбкой на лице. Как она узнала?!
Выходит, что Дойна и есть та воровка, которая украла мою повесть и теперь пытается воплотить её в жизнь, создав грандиозную мистификацию и получив на этом популярность!
Надо сказать, ей это удалось. Слухи о таинственной мистической актрисе уже ползут во всех уголках империи.
- Дойна, получается, что это Вы украли мою рукопись?! Вам это кажется смешным?
- Рукопись? Какую рукопись? Не нужно меня демонизировать и в чём то обвинять. Я очень сочувствую вам в утрате и мне нисколько не смешно, но это не даёт Вам права обвинять меня в воровстве!
- Тогда как Вы узнали о Дракуле, о вражеских армиях?
- Дьёрдь, вам корона не жмёт? Я такие «рукописи» от поклонников получаю десятками и наверняка сегодня опять под дверь просунут. Вон посмотрите, они сотнями лежат в мешках в углу, всё рука не подымается выкинуть. И поверьте, в них тоже куча выдуманных историй про Дойну, Дракулу и про королевских предков. А уж сколько там рассказов про ночных мотыльков! Вы не оригинальны, Дьёрдь, поверьте мне. Я вскрыла все эти письма и многие из них читала.
- Вскрыли все, но не все читали?
- Естественно! А Вы думаете, что у меня есть на это время? Поначалу я их читала, но потом поняла, что на это у меня просто нет сил. Я очень благодарна нашим поклонникам. Значит, мы как артисты всё делаем правильно, и наше искусство находит отклик в сердцах людей. Наша игра заставляет людей верить в наши образы, но я никакая не королева темноты, не сияющая дева и не оборотень мотылёк! Я обычная женщина со своей земной жизнью и земными заботами. Я не питаюсь нектаром и не летаю по ночам!
- Тогда почему Вы продолжаете вскрывать письма, если прекратили их читать?
- Деньги!!! Там в письмах иногда попадаются деньги!
При слове «деньги» глаза Дойны загорались ярким зловещим светом.
Та, что ещё недавно казалась неземной и божественной, вдруг начала казаться мне алчной и приземлённой.
- Дойна, я могу сопровождать вас в поездке по Трансильвании?
-Дьёрдь, я понимаю ваши чувства, но хочу сразу предупредить, что ничего не получится. Вы написали красивую историю, но она не может иметь никакого практического применения. У меня сотни поклонников, и я не могу взять каждого из них с собой. Я благодарна Вам за интерес к нашему театру и лично ко мне, но пришло время расстаться. Прощайте…
Когда я уходил от Дойны близился день.
На улице я столкнулся с Эльвирой, которая удивилась увидеть меня вновь.
- Здравствуйте, Вы опять здесь? Мы же вчера расставили все точки над «и».
- Я заходил по личному делу, но уже ухожу. Скажите, Эльвира, а почему театр называется «Сатурния»?
- Название появилось спонтанно, когда меня ещё не было в труппе. Девочки рассказывают, что во время обрядов при свете луны на белые одеяния Дойны часто садились стаи ночных мотыльков, как на источник света. За это девочки её называли королевой бабочек, или даже большой бабочкой. А кто у нас самая большая ночная бабочка? – Сатурния! Вот так по легенде и появилось название театра.
- Вы упомянули какие-то обряды…
- Обряды? Нет, что вы, вам показалось! Я говорила про наряды.
Эльвира вдруг засуетилась и засмущалась. По ней сразу было видно, что она ляпнула лишнего.
У меня в голове вдруг опять возник образ огромной прекрасной бабочки, которая живёт уже миллионы лет в своём неизменном виде. Она постоянно умирает и вновь возрождается уже в новых поколениях, которые ничем не отличаются от предшествующих.
Вот и Дойна представилась мне такой же прекрасной ослепительной бабочкой, которая живёт в мире вечно, постоянно умирая и возрождаясь то в теле половецкой княжны, то в теле кровавой графини, то в теле обворожительной театральной актрисы. Вечная жизнь… Вечная мудрость… Вечная скука… Вечное одиночество…
Как она может жить вечно? Откуда она черпает силы для нового «пробуждения»?
И тут опять я вспомнил о прекрасной Сатурнии и о том, каким образом она возрождается вновь и вновь.
Я вспомнил эту огромную жуткую прожорливую тварь. Эту страшную коричнево-зелёную гусеницу, покрытую мерзкими волосатыми бородавками синего цвета, пожирающую грушевые сады, посаженные людьми и терновники, попадающиеся на пути.
Перед глазами в памяти сразу же возник образ Дойны, жадно доедающей терновое варенье и алчно рассказывающей о деньгах в конвертах.
В этот момент я пожалел, что не умыкнул втихаря со стола чашку с остатками чая. Было бы интересно сдать его в лабораторию и узнать, чем таким она меня опоила. Не каждый ведь день погребальные ведьмы мерещатся.
Прав был Арц фон Штраусенбург, Дойна очень походила на хорошо законспирированную шпионку или диверсантку. Её знание языков… Её умение готовить снадобья… Её безупречная «легенда». И ведь, судя по всему, давно её готовили, несколько лет.
Зачем она меня опоила? Хотела проверить меня и выведать что либо? Неужели она меня подозревает?
Очень надеюсь, что она меня не раскусила. Пусть думает, что я просто влюблённый дурачок, который понял, что она украла мою рукопись.
А рукопись украла именно она! Я в этом уверен! Иначе как она могла бы так точно пересказывать её содержимое? Это невозможно, если только она не ведьма, а в ведьм я не верю.
Почему для своей мистической легенды она решила использовать мою рукопись понятно, ведь она очень хорошо сочеталась с её театральным образом. Непонятно другое. Что толкнуло её на кражу рукописи, ведь она не знала о её содержимом. Придумать аналогичную историю для своего образа может любая продвинутая шпионка, или люди из разведки, которые за ней стоят. Моя рукопись здесь явно лишняя.
К тому же Дойна в те годы была совсем юной, практически ребёнком. Детей в шпионы не вербуют. И деньги! Деньги остались не тронуты, когда пропала рукопись, а эта актриса уж точно прибрала бы их в первую очередь! Нет, это точно не она украла!
Опять ничего не сходится. Эту головоломку невозможно решить. Дойна к моей рукописи не имеет отношения. Выходит, что она телепат, прочитавший мои мысли, а потому знает содержание повести. Либо я сам рассказал ей, не ведая того, пока наблюдал галлюцинации после её чая.
Да, но содержание повести она узнала только сегодня, а Дойна она от рождения и театр Сатурния существует уже много лет. Это всё случайно так совпало с повестью? Не верю я в такие случайные совпадения!
Получается, что содержание рукописи она знает давно. Возвращаемся к тому, с чего начали.
Нужно её проверить, может она никакая и не Дойна. Имя может быть и не настоящим. Если так, то она точно «работает под рукопись».
Надо ли ей меня устранять в этом случае, как её разоблачителя?
Вряд ли, ведь рукописи никто никогда не видел, а меня легко выдать за влюблённого поклонника, выдумывающего глупые истории про своего кумира.
Я целый день обдумывал, как мне всё-таки быть рядом с театром и следить за действиями Дойны. Ничего не приходило в голову. И тут вдруг началось…
На следующий день Дойну арестовали. Ей предъявили обвинения в убийстве господина Герцля.
Якобы она задолжала ему крупную сумму за аренду помещений и решила нанять наёмных убийц, чтобы не платить старику.
Я тут же запросил встречу с командующим Артуром Арцем фон Штраусенбургом и получил его аудиенцию.
- Генерал, я узнал, что Дойна арестована за организацию убийства.
- Да, это так. Других подозреваемых нет. У Герцля не было конфликтов и других должников.
- Генерал, я уверен, что поводом к убийству стал не долг. Не такой уж он и большой, этот долг, судя по тем жалким развалинам, которые она у него арендовала. На самом деле старик что-то узнал о Дойне и начал её шантажировать, вымогая гораздо более крупные суммы. И вообще, нужно проверить, Дойна ли она. Я не уверен, что это её настоящее имя.
- В полиции уже проверили. Можете не сомневаться, это её настоящее имя, данное с рождения, а вот фамилия, конечно же, вымышленная. Никакая она не Фалькенхайм. Это просто сценический образ, который лучше подходит к готическим пьесам.
У меня в повести фамилия Фалькенхайм нигде не фигурировала, в отличие от имени, а потому фамилия меня не очень интересовала. В тот момент я даже не спросил, какая у неё настоящая фамилия, о чём впоследствии весьма пожалел. А ведь это было важно! Но мой мозг уже был поражён чарами Дойны, а потому отказывался проявлять свойственные мне сосредоточенность и анализ.
- Что с ней будет дальше? Выходит, что она на время нейтрализована и не будет мешать проведению военной операции в немецкой Трансильвании?
- Ошибаетесь, Дьёрдь, её уже выпустили. Без залога, без ничего! У неё определённо есть покровитель на самом верху.
- Как такое возможно? Это ведь как то обосновали?
- Да, она сообщила, что накануне полностью погасила задолженность перед Герцлем, и убивать его не было никакого резона.
- Но это неправда! Я сам слышал их разговор! Она собиралась заплатить только после гастролей в Трансильвании. А расписка в получении денег была?
- Никаких расписок у неё на руках нет. Она сказала, что он расписался в какой то ведомости. Ведомость полицией не обнаружена. И, тем не менее, её выпустили. Покровитель… Другого объяснения не нахожу.
- Генерал, у меня появился план, как попасть к Дойне в самый ближний круг!
- И как же?
- Раз она якобы расплатилась с Герцлем, значит, у неё нет денег на организацию гастролей. Я приду к ней с требуемой суммой и предложу помощь.
- А если она откажется? Тем более что деньги реально остались у неё, судя по Вашим показаниям.
- От денег она точно не откажется! Я видел, как загораются её глаза!
- Ну, хорошо, я распоряжусь, чтобы в кассе вам выдали нужную сумму.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 19:55]
Обалдевший от всего, что произошло, я не знал, как мне продолжить свой
пересказ, и стоит ли вообще делать это. Будет ли интересно Дойне выслушивать выдуманные истории после того, что творится наяву прямо на наших глазах?
На столе стоял недопитый нами чай и остатки тернового варенья, которые Дойна усердно доедала с абсолютно спокойным и даже равнодушным видом, как будто ничего такого не произошло. Мне же ни чай, ни варенье в горло теперь не лезли.
- Дойна, сейчас наверно неуместно продолжать пересказ после того, что случилось?
- Почему же? Что такого случилось необычного?
- Как что?! А эта погребальная ведьма, или кто она там? Это нормально?!
- Какая ещё погребальная ведьма? Вам где-то что-то показалось, почудилось, привиделось — это далеко не всегда соответствует реальности, вы же понимаете?
Я был ошарашен этими словами и начал с подозрением поглядывать на недопитый мной чай. Взяв себя в руки, чтобы уж совсем не выглядеть ненормальным в глазах Дойны, я продолжил пересказывать повесть. Она уже близилась к своему концу.
Когда я добрался до сцен моей встречи с мистической Дойной (а повесть была от первого лица), реальная Дойна совсем уж заскучала. Мне начало казаться, что ей надоело меня слушать, и она хочет, чтобы я уже заканчивал. В конце концов, она многозначительно и иронично произнесла всего одно слово – Понятно.
Это окончательно выбило меня из колеи, и я стал почти физически ощущать наваливающуюся на меня адскую депрессию и апатию, чего раньше никогда со мной не было. Казалось, что краски мира мгновенно померкли, а смысл жизни исчез. За окном был серый рассвет на фоне серых туч. Мне казалось, что потеря интереса Дойной выносит мне смертный приговор и дальше никакой жизни уже не будет. Я сам не понимал, что творится у меня в душе и почему на меня так повлияло всего одно её слово.
- Дойна, я расстроил Вас своим рассказом?
- Ну почему же… Мне было очень интересно слушать и про Трансильванию и про бессмертный женский дух, который восходит на землю то в образе сияющей девы, то в виде огромной прекрасной бабочки, но то, что было дальше… Понимаете, Дьёрдь, мне совсем не интересно знать как и с кем вы проводите ночь. Это ваши личные интимные вещи, которые не стоит выносить на обозрение постороннего человека. И вы обещали, что всё это связано со мной и моим театром, но пока что я никакой связи не вижу.
- Но, Дойна, это всего лишь выдуманный рассказ. Я написал его задолго до того как узнал о вашем театре, при этом имя сияющей девы - Дойна, а название бабочки совпадает с названием вашего театра. К тому же Дойна в рассказе куманская ведьма, а у Вас ведь тоже среди предков были куны? По крайней мере, в толпе я слышал об этом. Ну, разве все эти совпадения не чудесны?
- Чудесны? В магии это именуют зовом других реальностей.
- Ну вот! Магия! Если Вы позволите, то я хочу продолжить свой рассказ. Там в конце ещё много интересных событий!
- Каких событий? Выдуманных Вами событий? Позвольте, я угадаю, что было дальше - сияющая дева поднимает из могилы Дракулу, и он останавливает вражеские армии, спасая города Трансильвании…
Я стоял, раскрыв рот. Дойна почти слово в слово повторяла мою повесть, да ещё и с язвительной улыбкой на лице. Как она узнала?!
Выходит, что Дойна и есть та воровка, которая украла мою повесть и теперь пытается воплотить её в жизнь, создав грандиозную мистификацию и получив на этом популярность!
Надо сказать, ей это удалось. Слухи о таинственной мистической актрисе уже ползут во всех уголках империи.
- Дойна, получается, что это Вы украли мою рукопись?! Вам это кажется смешным?
- Рукопись? Какую рукопись? Не нужно меня демонизировать и в чём то обвинять. Я очень сочувствую вам в утрате и мне нисколько не смешно, но это не даёт Вам права обвинять меня в воровстве!
- Тогда как Вы узнали о Дракуле, о вражеских армиях?
- Дьёрдь, вам корона не жмёт? Я такие «рукописи» от поклонников получаю десятками и наверняка сегодня опять под дверь просунут. Вон посмотрите, они сотнями лежат в мешках в углу, всё рука не подымается выкинуть. И поверьте, в них тоже куча выдуманных историй про Дойну, Дракулу и про королевских предков. А уж сколько там рассказов про ночных мотыльков! Вы не оригинальны, Дьёрдь, поверьте мне. Я вскрыла все эти письма и многие из них читала.
- Вскрыли все, но не все читали?
- Естественно! А Вы думаете, что у меня есть на это время? Поначалу я их читала, но потом поняла, что на это у меня просто нет сил. Я очень благодарна нашим поклонникам. Значит, мы как артисты всё делаем правильно, и наше искусство находит отклик в сердцах людей. Наша игра заставляет людей верить в наши образы, но я никакая не королева темноты, не сияющая дева и не оборотень мотылёк! Я обычная женщина со своей земной жизнью и земными заботами. Я не питаюсь нектаром и не летаю по ночам!
- Тогда почему Вы продолжаете вскрывать письма, если прекратили их читать?
- Деньги!!! Там в письмах иногда попадаются деньги!
При слове «деньги» глаза Дойны загорались ярким зловещим светом.
Та, что ещё недавно казалась неземной и божественной, вдруг начала казаться мне алчной и приземлённой.
- Дойна, я могу сопровождать вас в поездке по Трансильвании?
-Дьёрдь, я понимаю ваши чувства, но хочу сразу предупредить, что ничего не получится. Вы написали красивую историю, но она не может иметь никакого практического применения. У меня сотни поклонников, и я не могу взять каждого из них с собой. Я благодарна Вам за интерес к нашему театру и лично ко мне, но пришло время расстаться. Прощайте…
Когда я уходил от Дойны близился день.
На улице я столкнулся с Эльвирой, которая удивилась увидеть меня вновь.
- Здравствуйте, Вы опять здесь? Мы же вчера расставили все точки над «и».
- Я заходил по личному делу, но уже ухожу. Скажите, Эльвира, а почему театр называется «Сатурния»?
- Название появилось спонтанно, когда меня ещё не было в труппе. Девочки рассказывают, что во время обрядов при свете луны на белые одеяния Дойны часто садились стаи ночных мотыльков, как на источник света. За это девочки её называли королевой бабочек, или даже большой бабочкой. А кто у нас самая большая ночная бабочка? – Сатурния! Вот так по легенде и появилось название театра.
- Вы упомянули какие-то обряды…
- Обряды? Нет, что вы, вам показалось! Я говорила про наряды.
Эльвира вдруг засуетилась и засмущалась. По ней сразу было видно, что она ляпнула лишнего.
У меня в голове вдруг опять возник образ огромной прекрасной бабочки, которая живёт уже миллионы лет в своём неизменном виде. Она постоянно умирает и вновь возрождается уже в новых поколениях, которые ничем не отличаются от предшествующих.
Вот и Дойна представилась мне такой же прекрасной ослепительной бабочкой, которая живёт в мире вечно, постоянно умирая и возрождаясь то в теле половецкой княжны, то в теле кровавой графини, то в теле обворожительной театральной актрисы. Вечная жизнь… Вечная мудрость… Вечная скука… Вечное одиночество…
Как она может жить вечно? Откуда она черпает силы для нового «пробуждения»?
И тут опять я вспомнил о прекрасной Сатурнии и о том, каким образом она возрождается вновь и вновь.
Я вспомнил эту огромную жуткую прожорливую тварь. Эту страшную коричнево-зелёную гусеницу, покрытую мерзкими волосатыми бородавками синего цвета, пожирающую грушевые сады, посаженные людьми и терновники, попадающиеся на пути.
Перед глазами в памяти сразу же возник образ Дойны, жадно доедающей терновое варенье и алчно рассказывающей о деньгах в конвертах.
В этот момент я пожалел, что не умыкнул втихаря со стола чашку с остатками чая. Было бы интересно сдать его в лабораторию и узнать, чем таким она меня опоила. Не каждый ведь день погребальные ведьмы мерещатся.
Прав был Арц фон Штраусенбург, Дойна очень походила на хорошо законспирированную шпионку или диверсантку. Её знание языков… Её умение готовить снадобья… Её безупречная «легенда». И ведь, судя по всему, давно её готовили, несколько лет.
Зачем она меня опоила? Хотела проверить меня и выведать что либо? Неужели она меня подозревает?
Очень надеюсь, что она меня не раскусила. Пусть думает, что я просто влюблённый дурачок, который понял, что она украла мою рукопись.
А рукопись украла именно она! Я в этом уверен! Иначе как она могла бы так точно пересказывать её содержимое? Это невозможно, если только она не ведьма, а в ведьм я не верю.
Почему для своей мистической легенды она решила использовать мою рукопись понятно, ведь она очень хорошо сочеталась с её театральным образом. Непонятно другое. Что толкнуло её на кражу рукописи, ведь она не знала о её содержимом. Придумать аналогичную историю для своего образа может любая продвинутая шпионка, или люди из разведки, которые за ней стоят. Моя рукопись здесь явно лишняя.
К тому же Дойна в те годы была совсем юной, практически ребёнком. Детей в шпионы не вербуют. И деньги! Деньги остались не тронуты, когда пропала рукопись, а эта актриса уж точно прибрала бы их в первую очередь! Нет, это точно не она украла!
Опять ничего не сходится. Эту головоломку невозможно решить. Дойна к моей рукописи не имеет отношения. Выходит, что она телепат, прочитавший мои мысли, а потому знает содержание повести. Либо я сам рассказал ей, не ведая того, пока наблюдал галлюцинации после её чая.
Да, но содержание повести она узнала только сегодня, а Дойна она от рождения и театр Сатурния существует уже много лет. Это всё случайно так совпало с повестью? Не верю я в такие случайные совпадения!
Получается, что содержание рукописи она знает давно. Возвращаемся к тому, с чего начали.
Нужно её проверить, может она никакая и не Дойна. Имя может быть и не настоящим. Если так, то она точно «работает под рукопись».
Надо ли ей меня устранять в этом случае, как её разоблачителя?
Вряд ли, ведь рукописи никто никогда не видел, а меня легко выдать за влюблённого поклонника, выдумывающего глупые истории про своего кумира.
Я целый день обдумывал, как мне всё-таки быть рядом с театром и следить за действиями Дойны. Ничего не приходило в голову. И тут вдруг началось…
На следующий день Дойну арестовали. Ей предъявили обвинения в убийстве господина Герцля.
Якобы она задолжала ему крупную сумму за аренду помещений и решила нанять наёмных убийц, чтобы не платить старику.
Я тут же запросил встречу с командующим Артуром Арцем фон Штраусенбургом и получил его аудиенцию.
- Генерал, я узнал, что Дойна арестована за организацию убийства.
- Да, это так. Других подозреваемых нет. У Герцля не было конфликтов и других должников.
- Генерал, я уверен, что поводом к убийству стал не долг. Не такой уж он и большой, этот долг, судя по тем жалким развалинам, которые она у него арендовала. На самом деле старик что-то узнал о Дойне и начал её шантажировать, вымогая гораздо более крупные суммы. И вообще, нужно проверить, Дойна ли она. Я не уверен, что это её настоящее имя.
- В полиции уже проверили. Можете не сомневаться, это её настоящее имя, данное с рождения, а вот фамилия, конечно же, вымышленная. Никакая она не Фалькенхайм. Это просто сценический образ, который лучше подходит к готическим пьесам.
У меня в повести фамилия Фалькенхайм нигде не фигурировала, в отличие от имени, а потому фамилия меня не очень интересовала. В тот момент я даже не спросил, какая у неё настоящая фамилия, о чём впоследствии весьма пожалел. А ведь это было важно! Но мой мозг уже был поражён чарами Дойны, а потому отказывался проявлять свойственные мне сосредоточенность и анализ.
- Что с ней будет дальше? Выходит, что она на время нейтрализована и не будет мешать проведению военной операции в немецкой Трансильвании?
- Ошибаетесь, Дьёрдь, её уже выпустили. Без залога, без ничего! У неё определённо есть покровитель на самом верху.
- Как такое возможно? Это ведь как то обосновали?
- Да, она сообщила, что накануне полностью погасила задолженность перед Герцлем, и убивать его не было никакого резона.
- Но это неправда! Я сам слышал их разговор! Она собиралась заплатить только после гастролей в Трансильвании. А расписка в получении денег была?
- Никаких расписок у неё на руках нет. Она сказала, что он расписался в какой то ведомости. Ведомость полицией не обнаружена. И, тем не менее, её выпустили. Покровитель… Другого объяснения не нахожу.
- Генерал, у меня появился план, как попасть к Дойне в самый ближний круг!
- И как же?
- Раз она якобы расплатилась с Герцлем, значит, у неё нет денег на организацию гастролей. Я приду к ней с требуемой суммой и предложу помощь.
- А если она откажется? Тем более что деньги реально остались у неё, судя по Вашим показаниям.
- От денег она точно не откажется! Я видел, как загораются её глаза!
- Ну, хорошо, я распоряжусь, чтобы в кассе вам выдали нужную сумму.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 19:55]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 7. Больная из России
Вначале была любовь. Любовь чистая, абсолютная, не имеющая никакой материальной основы.
Любовь пришла мгновенно, осенью 1912 года, когда я был в Трансильвании, но её нельзя было увидеть, услышать и осязать. Сердце вообще глухо и слепо, оно может лишь знать, но у сердца есть друг и имя ему разум.
Мозг всегда был глазами, ушами, пальцами и кожей сердца. Когда сердце что-то знало и чувствовало, мозг всегда был готов показать это наяву или в фантазиях. Именно разум предложил сердцу увидеть ту абсолютную чистую любовь и сделать её видимой и осязаемой.
Разум показал сердцу прилёт на землю прекрасной ночной бабочки Сатурнии и превращение её в сияющую деву. Всё это было записано на бумаге в утерянной рукописи, и теперь сердце знало, как выглядит абсолютная любовь.
Но любовь была настолько сильна, что ей стало тесно в клетке фантазий разума. Она решила покинуть рукопись и воплотиться наяву. Так в мою жизнь ворвался театр с прекрасной загадочной актрисой. Это и послужило началом войны. Войны вежду сердцем и разумом. А имя той войны – ревность.
У мозга не было никого кроме сердца, и он воспринял как угрозу появление реальной Дойны. Теперь любовь жила своей независимой жизнью и никак не подчинялась разуму. Наоборот, она как будто делала всё назло и вопреки логике, к которой привык мозг. Реальная любовь не вписывалась в рамки разума, и он никак не мог её понять и принять.
Сердце потеряло разум, когда Дойна появилась на горизонте, свободная и самостоятельная. Мозг стал просто не нужен.
Мозг видел Дойну алчной, холодной и надменной, но сердце полностью отметало все наговоры разума.
Мозг показал, что Дойна это расчётливая предательница и убийца, но сердце отказывалось в это верить.
Сердце разбитое и ослеплённое любовью, получило невиданную ранее силу, и готово было идти на всё. Оно демонстрировало чудеса коварства и легко обводило разумный мозг вокруг пальца.
Сердце притворно согласилось на то, что Дойна занимается диверсиями и убийствами, работая на врагов, но это была ловушка для мозга и разум в неё попал. Теперь мозг уже сам подтверждал барону Штраусенбургу, что Дойна шпионка и за ней требуется слежка. Именно этого и добивалось сердце – ему нужно было любой ценой быть рядом с Дойной.
Теперь обманутый разум был полностью на услужении сердца, сам того не ведая. Сердце без мозга беспомощно, а мозг отработал блестяще. Именно разум придумал схему приближения к Дойне через деньги. Именно разум смог достать эти деньги физически.
Сердцу не важно, как быть рядом с Дойной, хоть через деньги, хоть через самого чёрта.
Сердце не видит ничего в будущем. Оно не понимает, что Дойну могут арестовать и даже убить. Сердцу нужно быть с Дойной здесь и сейчас, а всё остальное, включая последствия, не имеет никакого значения.
Разум намекал сердцу, что всё это похоже на наркотическую зависимость, но сердцу было всё равно. Любой отрыв от Дойны подобно топору рубил сердце на куски и сердцу было нужно лишь одно – вернуть Дойну и прекратить эту адскую пытку.
Предложение помощи театру стало для Дойны полной неожиданностью. По крайней мере, чувствовалось, как в ней борются два противоположных чувства.
- Дьёрдь, я очень благодарна Вам за это, но мне неудобно пользоваться Вашей добротой. Вы ведь забираете деньги из семьи, а в них, возможно, нуждаются ваши дети.
- Не волнуйтесь, Дойна, у меня нет детей. Я ещё не обзавёлся семьёй, а мой род достаточно обеспеченный и я могу иногда позволить себе такие расходы.
- Но всё равно, мне, правда, неловко брать у Вас такую большую сумму. С другой стороны, я никогда не отказываюсь от помощи театру. Давайте я тоже для Вас что-нибудь сделаю. Хотите, я сделаю обряд на привлечение денег, или на сохранение здоровья?
- Дойна, Вы что, реально ведьма?!
- А Вы в этом до сих пор сомневались? Вы разве не слышали, что обо мне шепчут в толпе?
Мне было забавно слышать про обряд на привлечение денег. Если бы все эти обряды работали, то наверно и театр не нуждался бы в финансах. В общем, мне стоило больших усилий сдержать невольную улыбку.
С другой стороны, моим родственникам реально требовалась помощь. Вот уже несколько месяцев юная кузина находилась в психиатрической клинике. В какой-то момент на неё напала хандра, и она потеряла интерес к жизни. Постепенно она забросила учёбу, а потом и вовсе перестала заниматься домашними делами и следить за собой.
Когда её отправляли в психиатрическую клинику, она днями лежала в постели и просто смотрела в потолок. Тётя не находила себе места, а кузина сама дала согласие на лечение. Ей было все равно.
Выслушав мой рассказ о юной кузине, Дойна вдруг стала здравой и рассудительной. Казалось, что в одно мгновение она проделала длинный путь от жуликоватой уличной гадалки до ответственного и серьёзного профессора психоанализа.
У меня невольно возникло чувство, что в теле Дойны заключено множество разных людей, или их духов, которые выходят наружу в зависимости от обстоятельств.
- Да уж, Дьёрдь, дело действительно серьёзное. Я с этим сталкивалась и знаю, что магия тут не всегда способна помочь. К тому же, я не буду проводить обряды над детьми без согласия родителей. А ещё очень важно, что говорят врачи и какое они сейчас проводят лечение. Всё это нужно учитывать при магических действиях. Вы можете организовать встречу с её родителями? Ну и в любом случае мне нужна её фотография, раз доступ в клинику ограничен.
- С фотографией, думаю, проблем не будет, и встречу я тоже организую.
- Я не буду вас сейчас обнадёживать. Постараюсь сделать защиту на вашу кузину, но для этого я должна выяснить причину недуга. Для этого и нужна фотография. Если мой обряд не поможет, то не отчаивайтесь. У меня есть знакомые в среде психоанализа – постараемся перевести её в нормальную клинику. Жаль, что Шейва сейчас не в Вене – она бы точно помогла. Тем более, она знает эту проблему изнутри.
В дальнейшем я свёл Дойну с тётей и многие вопросы они решали уже без меня. Мне же было важно установить круг общения Дойны и эта зацепка с Шейвой, которая «знает эту проблему изнутри», показалась мне очень интересной.
Я сразу же направился в Вену.
Эти несколько дней до выезда театра на гастроли я использовал для посещения штаб-квартиры Эвиденцбюро, под вывеской которого работало наше управление военной разведки. Там были все архивы.
Настрой у меня был скептический. Ещё бы, попробуй найти «маленькую» Шейву в огромном «стоге сена», зная лишь, что она имеет отношение к психическим расстройствам. Хотя, имя редкое... Я с таким ещё не сталкивался. А может это и не имя?
К тому же я никому не доверял.
Буквально три года назад был разоблачён сам глава нашей контрразведки Альфред Редль, которого русские завербовали аж в 1903 году! 10 лет глава контрразведки работал на Россию и об этом даже никто не догадывался!
Поэтому я и не удивлялся, когда командующий Штраусенбург говорил мне о предательстве на самом верху.
Мне пришлось выдумывать всякие небылицы, рассказывая сотрудникам разведки, зачем мне понадобилось искать некую Шейву.
Тем не менее, по краткому описанию они сообщили мне, что такая женщина уже попадала в их поле зрения. Более того, она очень подозрительная и за ней постоянно ведётся слежка.
На особом внимании она была и в отделе почтовых отправлений, так как ведёт переписку с Юнгом и даже Фрейдом и явно пытается сформировать агентурную сеть через медицинские круги, создав себе очень сильную легенду.
Но прямого компромата на неё никакого не найдено, даже несмотря на то, что все её письма читаются.
Загвоздка была лишь в том, что звали ту женщину не Шейвой. По крайней мере, такого имени сотрудники, не имеющие прямого отношения к расследованию, не припомнят.
Мне посоветовали взять материалы дела и самому рассмотреть все подробности. В деле она фигурировала под кодовым именем «Малышка». Именно так называли её между собой Юнг и Фрейд (содержание их переписки по поводу «пациентки» также прилагалось к делу).
Любопытно, что исходно они именовали её «больная из России», а лишь потом перешли на «Малышку».
Сама себя она называла Сабиной.
Хорошо, что я не сдался сразу и прочёл все материалы дела.
В итоге я был вознаграждён, когда дошёл до происхождения этой «русской пациентки».
В психиатрическую клинику она поступила с диагнозом «психотическая истерия» в возрасте 19 лет (почти как моя кузина), а через год стала студенткой медицинского факультета университета, что уже вызывает подозрение.
Любопытно, как она, будучи на амбулаторном лечении у Юнга, смогла закончить университет и защитить дипломную работу, а вскоре и вовсе получить степень доктора медицины. Казалось, что она не прыгала, а летала по ступенькам карьерной лестницы!
А не могла ли она симулировать свою истерию, чтобы войти в доверие к нашим мэтрам?
Эту Россию не понять, у них и в 19 лет девушки могут быть агентами. По крайней мере, способностей ей не занимать. Судя по переписке, многие идеи Юнг и Фрейд заимствовали именно у неё.
А что, если она шантажирует их угрозой раскрытия научного приоритета и тем самым склоняет к сотрудничеству с русской разведкой?
Непонятно только, зачем она скрывает своё настоящее имя Шейва, ведь всё равно наша разведка всё узнала.
В любом случае, девица явно неординарная. Как-никак окончила Екатерининскую гимназию с золотой медалью в Ростове на Дону (где, кстати, и родилась). Вполне могла симулировать и попытки суицида и бредовые завещания на немецком языке, типа этого, которое прилагалось к делу:
«Последняя воля.
После моей смерти я разрешаю анатомировать лишь голову, если ее вид будет не слишком отталкивающим. Вскрытие могут наблюдать лишь самые прилежные студенты.
Мой череп я посвящаю нашей гимназии. Его следует поместить в стеклянный ящик, украсив бессмертниками. На ящике напишите следующее: «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть, И равнодушная природа красою вечною сиять».
Мой мозг я вручаю Вам. Поместите его чистым в красивый сосуд и напишите на нем те же слова.
Тело следует сжечь, при этом никто не должен присутствовать.
Пепел разделите на три части. Одну положите в урну и пошлите домой. Вторую часть развейте по земле посреди нашего большого поля. Вырастите там дуб и напишите: «Я тоже была однажды человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн». Что делать с третьей частью — скажет Вам мой брат…»
Что значит «я тоже однажды была человеком»?
В своих письмах Шейва часто утверждала, что «демоническая сила, сущностью которой является зло и разрушение — в то же время и есть творческая сила».
Всё это не давало мне покоя.
Казалось, Шейва сама раскрывает свой секрет головокружительного взлёта. Раньше она была человеком, но перестала им быть, получив разрушительную демоническую силу зла, которая легко двигает её на пути творчества и великих достижений.
Вот и Дойна, похоже, из этого же теста. Имеет странный необъяснимый талант, слывя в людской молве не человеком вовсе, а воплощением тёмных сил в человеческом обличье.
Мысли о Шейве и Дойне кидали меня из крайности в крайность. То я представлял их ячейкой русской шпионской сети, то лютыми ведьмами, получившими невероятный взлёт, используя тёмные силы.
Как бы то ни было, но обе они имели невероятную способность влиять на других людей, начиная от толпы театральных зевак и заканчивая признанными мэтрами психологии и тайными покровителями на самом верху.
А ведь я её помню!
Ну как же!
Я ведь присутствовал на защите её докторской диссертации у нас в Венском университете, ещё будучи студентом!
На защиту меня затащил всё тот же Эрвин, который увлекался всем на свете, начиная от физики и театра, и заканчивая философией и психологией.
Как же я мог про неё забыть!?
Ну, да, на защите она фигурировала как Сабина, возможно, поэтому сразу и не подумал на неё.
Помню, как в ходе полемики она утверждала, что любовь – это смерть, повергая в шок своих оппонентов. Сейчас эта фраза заиграла для меня новыми красками. Я чувствую смертельную опасность от своей любви к Дойне.
Я попросил сотрудников Эвиденцбюро держать меня в курсе всех событий вокруг Шейвы, а сам поспешил вернуться в Пешт.
Театр уже через день отправлялся на гастроли.
По пути в Трансильванию театр планировал дать представления в городках и селениях Надькуншага или Большой Кумании, «отдав дань» предкам Дойны.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 20:41]
Вначале была любовь. Любовь чистая, абсолютная, не имеющая никакой материальной основы.
Любовь пришла мгновенно, осенью 1912 года, когда я был в Трансильвании, но её нельзя было увидеть, услышать и осязать. Сердце вообще глухо и слепо, оно может лишь знать, но у сердца есть друг и имя ему разум.
Мозг всегда был глазами, ушами, пальцами и кожей сердца. Когда сердце что-то знало и чувствовало, мозг всегда был готов показать это наяву или в фантазиях. Именно разум предложил сердцу увидеть ту абсолютную чистую любовь и сделать её видимой и осязаемой.
Разум показал сердцу прилёт на землю прекрасной ночной бабочки Сатурнии и превращение её в сияющую деву. Всё это было записано на бумаге в утерянной рукописи, и теперь сердце знало, как выглядит абсолютная любовь.
Но любовь была настолько сильна, что ей стало тесно в клетке фантазий разума. Она решила покинуть рукопись и воплотиться наяву. Так в мою жизнь ворвался театр с прекрасной загадочной актрисой. Это и послужило началом войны. Войны вежду сердцем и разумом. А имя той войны – ревность.
У мозга не было никого кроме сердца, и он воспринял как угрозу появление реальной Дойны. Теперь любовь жила своей независимой жизнью и никак не подчинялась разуму. Наоборот, она как будто делала всё назло и вопреки логике, к которой привык мозг. Реальная любовь не вписывалась в рамки разума, и он никак не мог её понять и принять.
Сердце потеряло разум, когда Дойна появилась на горизонте, свободная и самостоятельная. Мозг стал просто не нужен.
Мозг видел Дойну алчной, холодной и надменной, но сердце полностью отметало все наговоры разума.
Мозг показал, что Дойна это расчётливая предательница и убийца, но сердце отказывалось в это верить.
Сердце разбитое и ослеплённое любовью, получило невиданную ранее силу, и готово было идти на всё. Оно демонстрировало чудеса коварства и легко обводило разумный мозг вокруг пальца.
Сердце притворно согласилось на то, что Дойна занимается диверсиями и убийствами, работая на врагов, но это была ловушка для мозга и разум в неё попал. Теперь мозг уже сам подтверждал барону Штраусенбургу, что Дойна шпионка и за ней требуется слежка. Именно этого и добивалось сердце – ему нужно было любой ценой быть рядом с Дойной.
Теперь обманутый разум был полностью на услужении сердца, сам того не ведая. Сердце без мозга беспомощно, а мозг отработал блестяще. Именно разум придумал схему приближения к Дойне через деньги. Именно разум смог достать эти деньги физически.
Сердцу не важно, как быть рядом с Дойной, хоть через деньги, хоть через самого чёрта.
Сердце не видит ничего в будущем. Оно не понимает, что Дойну могут арестовать и даже убить. Сердцу нужно быть с Дойной здесь и сейчас, а всё остальное, включая последствия, не имеет никакого значения.
Разум намекал сердцу, что всё это похоже на наркотическую зависимость, но сердцу было всё равно. Любой отрыв от Дойны подобно топору рубил сердце на куски и сердцу было нужно лишь одно – вернуть Дойну и прекратить эту адскую пытку.
Предложение помощи театру стало для Дойны полной неожиданностью. По крайней мере, чувствовалось, как в ней борются два противоположных чувства.
- Дьёрдь, я очень благодарна Вам за это, но мне неудобно пользоваться Вашей добротой. Вы ведь забираете деньги из семьи, а в них, возможно, нуждаются ваши дети.
- Не волнуйтесь, Дойна, у меня нет детей. Я ещё не обзавёлся семьёй, а мой род достаточно обеспеченный и я могу иногда позволить себе такие расходы.
- Но всё равно, мне, правда, неловко брать у Вас такую большую сумму. С другой стороны, я никогда не отказываюсь от помощи театру. Давайте я тоже для Вас что-нибудь сделаю. Хотите, я сделаю обряд на привлечение денег, или на сохранение здоровья?
- Дойна, Вы что, реально ведьма?!
- А Вы в этом до сих пор сомневались? Вы разве не слышали, что обо мне шепчут в толпе?
Мне было забавно слышать про обряд на привлечение денег. Если бы все эти обряды работали, то наверно и театр не нуждался бы в финансах. В общем, мне стоило больших усилий сдержать невольную улыбку.
С другой стороны, моим родственникам реально требовалась помощь. Вот уже несколько месяцев юная кузина находилась в психиатрической клинике. В какой-то момент на неё напала хандра, и она потеряла интерес к жизни. Постепенно она забросила учёбу, а потом и вовсе перестала заниматься домашними делами и следить за собой.
Когда её отправляли в психиатрическую клинику, она днями лежала в постели и просто смотрела в потолок. Тётя не находила себе места, а кузина сама дала согласие на лечение. Ей было все равно.
Выслушав мой рассказ о юной кузине, Дойна вдруг стала здравой и рассудительной. Казалось, что в одно мгновение она проделала длинный путь от жуликоватой уличной гадалки до ответственного и серьёзного профессора психоанализа.
У меня невольно возникло чувство, что в теле Дойны заключено множество разных людей, или их духов, которые выходят наружу в зависимости от обстоятельств.
- Да уж, Дьёрдь, дело действительно серьёзное. Я с этим сталкивалась и знаю, что магия тут не всегда способна помочь. К тому же, я не буду проводить обряды над детьми без согласия родителей. А ещё очень важно, что говорят врачи и какое они сейчас проводят лечение. Всё это нужно учитывать при магических действиях. Вы можете организовать встречу с её родителями? Ну и в любом случае мне нужна её фотография, раз доступ в клинику ограничен.
- С фотографией, думаю, проблем не будет, и встречу я тоже организую.
- Я не буду вас сейчас обнадёживать. Постараюсь сделать защиту на вашу кузину, но для этого я должна выяснить причину недуга. Для этого и нужна фотография. Если мой обряд не поможет, то не отчаивайтесь. У меня есть знакомые в среде психоанализа – постараемся перевести её в нормальную клинику. Жаль, что Шейва сейчас не в Вене – она бы точно помогла. Тем более, она знает эту проблему изнутри.
В дальнейшем я свёл Дойну с тётей и многие вопросы они решали уже без меня. Мне же было важно установить круг общения Дойны и эта зацепка с Шейвой, которая «знает эту проблему изнутри», показалась мне очень интересной.
Я сразу же направился в Вену.
Эти несколько дней до выезда театра на гастроли я использовал для посещения штаб-квартиры Эвиденцбюро, под вывеской которого работало наше управление военной разведки. Там были все архивы.
Настрой у меня был скептический. Ещё бы, попробуй найти «маленькую» Шейву в огромном «стоге сена», зная лишь, что она имеет отношение к психическим расстройствам. Хотя, имя редкое... Я с таким ещё не сталкивался. А может это и не имя?
К тому же я никому не доверял.
Буквально три года назад был разоблачён сам глава нашей контрразведки Альфред Редль, которого русские завербовали аж в 1903 году! 10 лет глава контрразведки работал на Россию и об этом даже никто не догадывался!
Поэтому я и не удивлялся, когда командующий Штраусенбург говорил мне о предательстве на самом верху.
Мне пришлось выдумывать всякие небылицы, рассказывая сотрудникам разведки, зачем мне понадобилось искать некую Шейву.
Тем не менее, по краткому описанию они сообщили мне, что такая женщина уже попадала в их поле зрения. Более того, она очень подозрительная и за ней постоянно ведётся слежка.
На особом внимании она была и в отделе почтовых отправлений, так как ведёт переписку с Юнгом и даже Фрейдом и явно пытается сформировать агентурную сеть через медицинские круги, создав себе очень сильную легенду.
Но прямого компромата на неё никакого не найдено, даже несмотря на то, что все её письма читаются.
Загвоздка была лишь в том, что звали ту женщину не Шейвой. По крайней мере, такого имени сотрудники, не имеющие прямого отношения к расследованию, не припомнят.
Мне посоветовали взять материалы дела и самому рассмотреть все подробности. В деле она фигурировала под кодовым именем «Малышка». Именно так называли её между собой Юнг и Фрейд (содержание их переписки по поводу «пациентки» также прилагалось к делу).
Любопытно, что исходно они именовали её «больная из России», а лишь потом перешли на «Малышку».
Сама себя она называла Сабиной.
Хорошо, что я не сдался сразу и прочёл все материалы дела.
В итоге я был вознаграждён, когда дошёл до происхождения этой «русской пациентки».
В психиатрическую клинику она поступила с диагнозом «психотическая истерия» в возрасте 19 лет (почти как моя кузина), а через год стала студенткой медицинского факультета университета, что уже вызывает подозрение.
Любопытно, как она, будучи на амбулаторном лечении у Юнга, смогла закончить университет и защитить дипломную работу, а вскоре и вовсе получить степень доктора медицины. Казалось, что она не прыгала, а летала по ступенькам карьерной лестницы!
А не могла ли она симулировать свою истерию, чтобы войти в доверие к нашим мэтрам?
Эту Россию не понять, у них и в 19 лет девушки могут быть агентами. По крайней мере, способностей ей не занимать. Судя по переписке, многие идеи Юнг и Фрейд заимствовали именно у неё.
А что, если она шантажирует их угрозой раскрытия научного приоритета и тем самым склоняет к сотрудничеству с русской разведкой?
Непонятно только, зачем она скрывает своё настоящее имя Шейва, ведь всё равно наша разведка всё узнала.
В любом случае, девица явно неординарная. Как-никак окончила Екатерининскую гимназию с золотой медалью в Ростове на Дону (где, кстати, и родилась). Вполне могла симулировать и попытки суицида и бредовые завещания на немецком языке, типа этого, которое прилагалось к делу:
«Последняя воля.
После моей смерти я разрешаю анатомировать лишь голову, если ее вид будет не слишком отталкивающим. Вскрытие могут наблюдать лишь самые прилежные студенты.
Мой череп я посвящаю нашей гимназии. Его следует поместить в стеклянный ящик, украсив бессмертниками. На ящике напишите следующее: «И пусть у гробового входа младая будет жизнь играть, И равнодушная природа красою вечною сиять».
Мой мозг я вручаю Вам. Поместите его чистым в красивый сосуд и напишите на нем те же слова.
Тело следует сжечь, при этом никто не должен присутствовать.
Пепел разделите на три части. Одну положите в урну и пошлите домой. Вторую часть развейте по земле посреди нашего большого поля. Вырастите там дуб и напишите: «Я тоже была однажды человеком. Меня звали Сабина Шпильрейн». Что делать с третьей частью — скажет Вам мой брат…»
Что значит «я тоже однажды была человеком»?
В своих письмах Шейва часто утверждала, что «демоническая сила, сущностью которой является зло и разрушение — в то же время и есть творческая сила».
Всё это не давало мне покоя.
Казалось, Шейва сама раскрывает свой секрет головокружительного взлёта. Раньше она была человеком, но перестала им быть, получив разрушительную демоническую силу зла, которая легко двигает её на пути творчества и великих достижений.
Вот и Дойна, похоже, из этого же теста. Имеет странный необъяснимый талант, слывя в людской молве не человеком вовсе, а воплощением тёмных сил в человеческом обличье.
Мысли о Шейве и Дойне кидали меня из крайности в крайность. То я представлял их ячейкой русской шпионской сети, то лютыми ведьмами, получившими невероятный взлёт, используя тёмные силы.
Как бы то ни было, но обе они имели невероятную способность влиять на других людей, начиная от толпы театральных зевак и заканчивая признанными мэтрами психологии и тайными покровителями на самом верху.
А ведь я её помню!
Ну как же!
Я ведь присутствовал на защите её докторской диссертации у нас в Венском университете, ещё будучи студентом!
На защиту меня затащил всё тот же Эрвин, который увлекался всем на свете, начиная от физики и театра, и заканчивая философией и психологией.
Как же я мог про неё забыть!?
Ну, да, на защите она фигурировала как Сабина, возможно, поэтому сразу и не подумал на неё.
Помню, как в ходе полемики она утверждала, что любовь – это смерть, повергая в шок своих оппонентов. Сейчас эта фраза заиграла для меня новыми красками. Я чувствую смертельную опасность от своей любви к Дойне.
Я попросил сотрудников Эвиденцбюро держать меня в курсе всех событий вокруг Шейвы, а сам поспешил вернуться в Пешт.
Театр уже через день отправлялся на гастроли.
По пути в Трансильванию театр планировал дать представления в городках и селениях Надькуншага или Большой Кумании, «отдав дань» предкам Дойны.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 20:41]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 8. Пророческие шахматы
Первым на пути был Сольнок, раскинувшийся на берегах Тиссы. Именно здесь, за рекой, начинались земли кунов.
Где то на равнинах вдоль реки Тиссы, между Сольноком и Сегедом находится гробница Аттилы, так и не найденная до сих пор.
Именно эти земли и называются Надькуншагом.
Именно здесь живут те, кто считает себя дальними потомками кунов.
От Пешта до Сольнока меньше ста километров. Путешественник на поезде этот путь даже не заметит, но мы плелись по дорогам вереницей телег и экипажей, а время тянулось бесконечно.
Так театру было удобнее перемещаться, так как при необходимости можно было заночевать хоть в поле, и не было проблем с багажом (сдать театральный реквизит в багаж было почти нереально).
Да и на железнодорожных билетах тоже экономия. Овёс для лощадей, да еда для актрис и рабочих – вот все основные расходы театра.
Останавливался театр либо на постоялых дворах, либо лагерем на берегах рек, чтобы можно было помыться и постираться.
В этом походе я понял, что у актрис на организацию гастролей и бытовые нужды уходит в разы больше сил, чем на репетиции театра.
Пока мы ехали от Пешта до Сольнока, Дойна поведала мне интересную историю о том, почему она выбрала себе сценический псевдоним Фалькенхайм.
Скажу честно, я сам её об этом спросил, а она даже не удивилась, что я знаю, что это не настоящая фамилия.
Дойна дала мне краткий экскурс в историю, который я перескажу вам сейчас максимально сжато.
От Аттилы до Дойны очень далеко, даже если те россказни в толпе имеют хоть какое-то отношение к реальности.
После смерти Аттилы куны были вытеснены с этих земель германцами аж на Дон и Волгу, где русские стали называть их половцами.
На венгерские земли они вновь вернутся лишь через 800 лет во главе с ханом Котяном.
Котян призывал русских на помощь в войне с монголами, но это дорого обошлось и половцам и русским, сложившим свои головы на реке Калке.
А после и вовсе пришёл Батый, внук Чингисхана, разгромивший армию Котяна и покоривший Русь.
Котян собрал десятки тысяч оставшихся половцев и бежал с ними на Дунай, в славный город Пешт.
Король Венгрии Бела четвёртый обещал приютить половцев, если они помогут защитить Венгрию от наступающих монгольских орд.
К тому же Иштван, сын короля, сразу влюбился в прекрасную половецкую деву, дочь хана Котяна, которая была так не похожа на его соплеменниц.
Мы не знаем, как исходно звали дочь половецкого хана. Нам она известна лишь как будущая королева Венгрии Елизавета Куманская. Именно с ней людская молва связывает Дойну.
Мадьяры плохо воспринимали так не похожих на них половцев, считая их бескультурными дикарями. В конце концов, венгерские бароны ворвались в лагерь Котяна в Пеште, и почти вся половецкая знать погибла.
Какая уж после этого защита от монголов… После убийства Котяна мадьяры лишились помощи своих степных союзников.
Не удивительно, что вскоре венгерская королевская армия была уничтожена Батыем на реке Шайо, а сам Бела четвёртый вместе с семьёй бежал на острова в Адриатике, мечтая спастись, уплыв на корабле в Италию.
Пешт тогда сгорел дотла, а Буда лежал в руинах.
Половецкая княжна уже тогда была в свите венгерского короля, помолвленная с его сыном Иштваном.
Потом было многое…
Спустя годы Венгрию восстановили, но сын пошёл против отца, требуя часть земель. В результате Бела позволил Иштвану и Елизавете Куманской управлять Трансильванией.
А кончилось всё тем, что Иштван стал королём всей Венгрии, а Елизавета королевой.
Но история на этом не заканчивается.
У них родилось шесть детей и одну из дочерей они тоже назвали Елизаветой. Теперь она известна как Елизавета Арпад или Елизавета Венгерская.
Более необычной женщины свет не видывал.
Ещё в детстве она была пострижена в монахини и прожила в монастыре 26 лет. Это был монастырь на Заячьем острове на Дунае, прямо между Пештом и Будой.
А потом её похитил могущественный чешский рыцарь Завиш из Фалькенштайна, но она, похоже, и не возражала, с удовольствием выйдя за него замуж. Ещё бы, отсиди 26 лет в монастыре…
Также она была похищена сербским королём Милутином и тоже с удовольствием вышла за него замуж, став королевой Сербии.
Споры о том, кто похитил её первым, а кто вторым, ведутся до сих пор, но оба брака ни одна церковь не признала, считая их постыдными. Это не помешало венгерской церкви почитать Елизавету как блаженную, что уж совсем ни в какие рамки не укладывается.
Дойна считает, что тут не обошлось без тёмных сил, иначе как объяснить все эти противоречия.
Дойну поразила и восхитила биография Елизаветы Арпад.
Что это за дама такая была, в которую все влюблялись и стремились похитить её любой ценой, и которую почитала церковь, несмотря на все её грехи?
Только тёмные силы могут делать женщину такой привлекательной и застилать глаза церковным служителям, пишущим её житие.
А знаете ли вы, что Завиш из Фалькенштайна потерял голову дважды? Сперва от Елизаветы, а через год и буквально.
В общем, беря себе ложную фамилию Фальненхайм, Дойна как бы подчёркивала своё родство с внучкой хана Котяна.
Но окончания «фамилий» всё же разные и я обратил на это внимание. Ответ Дойны был очень витиеватый:
- Это не важно. Важна лишь первая часть, которая с немецкого переводится как «соколиный», а это немецкое слово образовано от латинского «falx» («серп»), что подчёркивает серпообразную форму крыльев в полёте.
- И чем же важен серп?
- Серп это Луна. Вы слышали про культ Луны?
- Нет, не слышал. И мне кажется, что окончание тоже имеет значение.
- Наверно имеет, но не сейчас. Я и сама пока не знаю. Но я знаю, что всё не просто так. Важно всё, любая буква, любая деталь. Всё это ещё проявится в будущем.
В Сольноке мы остановились на постоялом дворе и всё сразу пошло не так. Дойна пропала в первый же день, пока я отлучился в ближайшую лавку.
Девочки сказали мне, что Дойна не докладывает им о своих планах и может исчезнуть в любую минуту. Тем более, имеет право – выступление театра в Сольноке будет только через два дня.
Да, действительно, на заранее расклеенных афишах дата стояла соответствующая.
Я не мог добиться у актрис, куда же уехала Дойна. Они сказали лишь, что она схватила конверт и отправилась на вокзал.
Конверт! Что в этом конверте?
А вдруг в этом конверте важная разведывательная информация, которую она должна передать русским?! Я должен её догнать!
Я практически не думая взял билет до Мукачево, ведь куда ей ехать, кроме как туда.
Там русины, мечтающие создать Подкарпатскую Русь, запросто проведут её через перевалы прямо в расположение русской армии.
А может там её ждёт Шейва и конверт русским будет передан через неё, а Дойна вернётся в театр, чтобы не вызывать подозрений.
Была уже ночь, когда поезд сделал остановку на маленькой станции Ньирбатор, и тут меня осенило!
Буквально в последний момент я выпрыгнул на платформу, потому что был уверен, что Дойна сошла именно здесь.
Чем дальше я удалялся от станционных огней, тем более кромешная тьма меня окутывала.
Городок лежал во мраке. Ни у кого в окнах не горел свет.
Вскоре ноги перестали чувствовать дорогу и лишь глаза едва различали вокруг силуэты крыш, между которыми я и прокладывал свой путь.
Я шёл на юг, к центру городка, но наверно давно уже сбился с пути, полагаясь лишь на свою интуицию.
У меня не было ни фонаря, ни спичек, ни огнива. Ничего, что может мне помочь осветить путь.
Дальше уже совсем ничего не было видно, но вдруг я услышал странную возню, тявканье и рычание. Впереди я увидел множество парных огоньков, которые шарахались из стороны в сторону.
Рука невольно потянулась к расту-гассеру, который был полностью заряжен. Ну что черти, может 8 пуль на вас и не хватит, но без боя вам меня точно не взять!
Я уже начал целиться в сторону блуждающих огней, как вдруг полная луна вышла из-за туч и осветила улицу.
Мохнатые спины тварей отливали серебром, а из открытых клыкастых пастей сиял алый огонь. В этот момент я пожалел, что пули у меня в барабане не серебряные.
Но твари, похожие на огромных седых волков, развернулись ко мне хвостами и направились вдоль улицы.
Они меня ведут?
Ну, конечно же! Они меня ведут!
Я вспомнил один из фрагментов многочисленных стихов Дойны, которые она постоянно вплетала в свои пьесы:
Стаи белых псов мчатся вслед за ней,
Сотни алых, голодных огней
И гадаю я при седой луне,
Есть ли кровь людей во мне?
Стая вела меня ещё несколько кварталов и, наконец, дома отступили и я оказался у маленького пустыря, слегка возвышающегося над окружающей территорией.
Пустырь занимали развалины с одиноким примыкающим зданием.
Это был небольшой старинный особняк, разрушенный почти до основания.
Лишь одно его крыло сохранилось от разрушения и там располагалось зернохранилище. Об этом свидетельствовала вывеска, которую можно было различить при свете луны и горящих керосиновых ламп.
Лампы были расставлены среди остовов разрушенных стен по углам самого большого помещения, которое в особняке, очевидно, было центральным залом.
Здесь же стоял стол.
За столом сидел худой высокий старик в цилиндре и фраке с усохшим вытянутым лицом.
В его руках была трость с набалдашником в виде дракона, а на столе лежал конверт.
- Что привело Вас сюда, Дьёрдь? Вас ведь так, кажется, зовут?
- Отдайте мне конверт!
- Желаете знать, что в нём? Тогда вам придётся сыграть со мной в одну увлекательную игру.
- А если я просто застрелю Вас, а конверт заберу себе?
- Дьердь, Вы готовы убить человека? Это у Вас не выйдет. Где вы тут увидали человека? А не человека ваши пули не возьмут. Так что садитесь за игру. После игры я обещаю показать Вам содержимое конверта.
Старик с ехидной ухмылкой достал шахматную доску и поставил её прямо на конверт.
Когда он улыбался, неизбежно обнажались его длинные и острые клыки с нездоровой желтизной.
Странно, всего четыре маленьких лампы источали такой яркий свет, что стол буквально пылал, а глаза слепило.
Мы начали расставлять фигуры.
К моему удивлению, себе этот ряженый «граф Дракула» выбрал белых.
Когда фигуры были уже расставлены, он не спешил делать первый ход.
- Вот смотрите, Дьёрдь, белые – это свежие румынские армии, а чёрные - это армия Австро-Венгрии. До начала игры я уберу у чёрных ферзя, ведь их командование бездарно. Пешек и лёгких фигур я оставлю чёрным лишь треть, ведь большую часть солдат и офицеров уже перебросили на русский фронт.
- Тогда и я уберу у белых ферзя, ведь как показывают баталии прошлых войн, их командование так же бездарно.
- Убирайте, не буду Вам этого запрещать. И давайте уже играть.
С этими словами старик развернул доску на 180 градусов, и я понял, что мне выпало играть за румын.
Имея подавляющее преимущество в пешках и лёгких фигурах, я тут же начал наступление на врага.
«Граф Дракула» умело маневрировал, создав из немногочисленных чёрных пешек цепь с несколькими неизбежными пробелами, которые напоминали Карпатские горы с незакрытыми для врага перевалами.
За пробелами в пешечной цепи он выставил ладьи. Не было никаких сомнений, что это башни древних немецких крепостей, защищающих ключевые направления.
Силы были неравными. Мои многочисленные лёгкие фигуры устремились в пробелы пешечной цепи противника и уже через несколько ходов вышли в тыл чёрных, осадив беззащитные крепости.
Ещё немного и ладьи противника пойдут под рубку.
На этом шахматные правила закончились.
Дракула взял лежащего на столе чёрного ферзя и откусил у него с головы «помпон».
Теперь ферзя можно было ставить вниз головой, что старик и сделал, установив его на доску вниз головой рядом с осаждёнными мной «крепостями».
Всё это меняло расклад. Мои фигуры мгновенно оказались под обстрелом новой вражеской фигуры. В то же время, и перевёрнутый вражеский ферзь тоже был у меня под боем.
- Что это за фигура? Это чёрный ферзь?
- Нет, Дьёрдь, не совсем. Скажем так – это королева.
- Чёрная королева?
- Скорее это Королева темноты.
Я не знал, по каким правилам играет новая фигура, появившаяся на доске.
Я всячески проявлял осторожность, выполняя бессмысленные позиционные ходы фигурами и не решаясь пойти на штурм крепостей.
- Ну что же Вы, Дьёрдь, не идёте в атаку, ведь новая фигура стоит у вас буквально под боем.
- Я не знаю, чего от неё можно ожидать – Вы ведь не посвятили меня в правила её игры. Она может быть опасна для моих лёгких фигур.
- На это и расчёт, Дьёрдь, на это и расчёт… Но теперь всё, ваше время упущено.
С этими словами старик убрал с доски «Королеву темноты».
Теперь он поставил ферзя как положено на его основание.
Он расположил чёрного ферзя на самой последней линии в тылу чёрных. С этой позиции чёрный ферзь начал свой путь к пешечной цепи, громя мои фигуры и пешки.
Мои жалкие кони и слоны не могли противостоять этой грозной тяжёлой фигуре чёрных и начали общее отступление через те же бреши в пешечной цепи, по которым ещё недавно проникли в логово врага.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:11]
Первым на пути был Сольнок, раскинувшийся на берегах Тиссы. Именно здесь, за рекой, начинались земли кунов.
Где то на равнинах вдоль реки Тиссы, между Сольноком и Сегедом находится гробница Аттилы, так и не найденная до сих пор.
Именно эти земли и называются Надькуншагом.
Именно здесь живут те, кто считает себя дальними потомками кунов.
От Пешта до Сольнока меньше ста километров. Путешественник на поезде этот путь даже не заметит, но мы плелись по дорогам вереницей телег и экипажей, а время тянулось бесконечно.
Так театру было удобнее перемещаться, так как при необходимости можно было заночевать хоть в поле, и не было проблем с багажом (сдать театральный реквизит в багаж было почти нереально).
Да и на железнодорожных билетах тоже экономия. Овёс для лощадей, да еда для актрис и рабочих – вот все основные расходы театра.
Останавливался театр либо на постоялых дворах, либо лагерем на берегах рек, чтобы можно было помыться и постираться.
В этом походе я понял, что у актрис на организацию гастролей и бытовые нужды уходит в разы больше сил, чем на репетиции театра.
Пока мы ехали от Пешта до Сольнока, Дойна поведала мне интересную историю о том, почему она выбрала себе сценический псевдоним Фалькенхайм.
Скажу честно, я сам её об этом спросил, а она даже не удивилась, что я знаю, что это не настоящая фамилия.
Дойна дала мне краткий экскурс в историю, который я перескажу вам сейчас максимально сжато.
От Аттилы до Дойны очень далеко, даже если те россказни в толпе имеют хоть какое-то отношение к реальности.
После смерти Аттилы куны были вытеснены с этих земель германцами аж на Дон и Волгу, где русские стали называть их половцами.
На венгерские земли они вновь вернутся лишь через 800 лет во главе с ханом Котяном.
Котян призывал русских на помощь в войне с монголами, но это дорого обошлось и половцам и русским, сложившим свои головы на реке Калке.
А после и вовсе пришёл Батый, внук Чингисхана, разгромивший армию Котяна и покоривший Русь.
Котян собрал десятки тысяч оставшихся половцев и бежал с ними на Дунай, в славный город Пешт.
Король Венгрии Бела четвёртый обещал приютить половцев, если они помогут защитить Венгрию от наступающих монгольских орд.
К тому же Иштван, сын короля, сразу влюбился в прекрасную половецкую деву, дочь хана Котяна, которая была так не похожа на его соплеменниц.
Мы не знаем, как исходно звали дочь половецкого хана. Нам она известна лишь как будущая королева Венгрии Елизавета Куманская. Именно с ней людская молва связывает Дойну.
Мадьяры плохо воспринимали так не похожих на них половцев, считая их бескультурными дикарями. В конце концов, венгерские бароны ворвались в лагерь Котяна в Пеште, и почти вся половецкая знать погибла.
Какая уж после этого защита от монголов… После убийства Котяна мадьяры лишились помощи своих степных союзников.
Не удивительно, что вскоре венгерская королевская армия была уничтожена Батыем на реке Шайо, а сам Бела четвёртый вместе с семьёй бежал на острова в Адриатике, мечтая спастись, уплыв на корабле в Италию.
Пешт тогда сгорел дотла, а Буда лежал в руинах.
Половецкая княжна уже тогда была в свите венгерского короля, помолвленная с его сыном Иштваном.
Потом было многое…
Спустя годы Венгрию восстановили, но сын пошёл против отца, требуя часть земель. В результате Бела позволил Иштвану и Елизавете Куманской управлять Трансильванией.
А кончилось всё тем, что Иштван стал королём всей Венгрии, а Елизавета королевой.
Но история на этом не заканчивается.
У них родилось шесть детей и одну из дочерей они тоже назвали Елизаветой. Теперь она известна как Елизавета Арпад или Елизавета Венгерская.
Более необычной женщины свет не видывал.
Ещё в детстве она была пострижена в монахини и прожила в монастыре 26 лет. Это был монастырь на Заячьем острове на Дунае, прямо между Пештом и Будой.
А потом её похитил могущественный чешский рыцарь Завиш из Фалькенштайна, но она, похоже, и не возражала, с удовольствием выйдя за него замуж. Ещё бы, отсиди 26 лет в монастыре…
Также она была похищена сербским королём Милутином и тоже с удовольствием вышла за него замуж, став королевой Сербии.
Споры о том, кто похитил её первым, а кто вторым, ведутся до сих пор, но оба брака ни одна церковь не признала, считая их постыдными. Это не помешало венгерской церкви почитать Елизавету как блаженную, что уж совсем ни в какие рамки не укладывается.
Дойна считает, что тут не обошлось без тёмных сил, иначе как объяснить все эти противоречия.
Дойну поразила и восхитила биография Елизаветы Арпад.
Что это за дама такая была, в которую все влюблялись и стремились похитить её любой ценой, и которую почитала церковь, несмотря на все её грехи?
Только тёмные силы могут делать женщину такой привлекательной и застилать глаза церковным служителям, пишущим её житие.
А знаете ли вы, что Завиш из Фалькенштайна потерял голову дважды? Сперва от Елизаветы, а через год и буквально.
В общем, беря себе ложную фамилию Фальненхайм, Дойна как бы подчёркивала своё родство с внучкой хана Котяна.
Но окончания «фамилий» всё же разные и я обратил на это внимание. Ответ Дойны был очень витиеватый:
- Это не важно. Важна лишь первая часть, которая с немецкого переводится как «соколиный», а это немецкое слово образовано от латинского «falx» («серп»), что подчёркивает серпообразную форму крыльев в полёте.
- И чем же важен серп?
- Серп это Луна. Вы слышали про культ Луны?
- Нет, не слышал. И мне кажется, что окончание тоже имеет значение.
- Наверно имеет, но не сейчас. Я и сама пока не знаю. Но я знаю, что всё не просто так. Важно всё, любая буква, любая деталь. Всё это ещё проявится в будущем.
В Сольноке мы остановились на постоялом дворе и всё сразу пошло не так. Дойна пропала в первый же день, пока я отлучился в ближайшую лавку.
Девочки сказали мне, что Дойна не докладывает им о своих планах и может исчезнуть в любую минуту. Тем более, имеет право – выступление театра в Сольноке будет только через два дня.
Да, действительно, на заранее расклеенных афишах дата стояла соответствующая.
Я не мог добиться у актрис, куда же уехала Дойна. Они сказали лишь, что она схватила конверт и отправилась на вокзал.
Конверт! Что в этом конверте?
А вдруг в этом конверте важная разведывательная информация, которую она должна передать русским?! Я должен её догнать!
Я практически не думая взял билет до Мукачево, ведь куда ей ехать, кроме как туда.
Там русины, мечтающие создать Подкарпатскую Русь, запросто проведут её через перевалы прямо в расположение русской армии.
А может там её ждёт Шейва и конверт русским будет передан через неё, а Дойна вернётся в театр, чтобы не вызывать подозрений.
Была уже ночь, когда поезд сделал остановку на маленькой станции Ньирбатор, и тут меня осенило!
Буквально в последний момент я выпрыгнул на платформу, потому что был уверен, что Дойна сошла именно здесь.
Чем дальше я удалялся от станционных огней, тем более кромешная тьма меня окутывала.
Городок лежал во мраке. Ни у кого в окнах не горел свет.
Вскоре ноги перестали чувствовать дорогу и лишь глаза едва различали вокруг силуэты крыш, между которыми я и прокладывал свой путь.
Я шёл на юг, к центру городка, но наверно давно уже сбился с пути, полагаясь лишь на свою интуицию.
У меня не было ни фонаря, ни спичек, ни огнива. Ничего, что может мне помочь осветить путь.
Дальше уже совсем ничего не было видно, но вдруг я услышал странную возню, тявканье и рычание. Впереди я увидел множество парных огоньков, которые шарахались из стороны в сторону.
Рука невольно потянулась к расту-гассеру, который был полностью заряжен. Ну что черти, может 8 пуль на вас и не хватит, но без боя вам меня точно не взять!
Я уже начал целиться в сторону блуждающих огней, как вдруг полная луна вышла из-за туч и осветила улицу.
Мохнатые спины тварей отливали серебром, а из открытых клыкастых пастей сиял алый огонь. В этот момент я пожалел, что пули у меня в барабане не серебряные.
Но твари, похожие на огромных седых волков, развернулись ко мне хвостами и направились вдоль улицы.
Они меня ведут?
Ну, конечно же! Они меня ведут!
Я вспомнил один из фрагментов многочисленных стихов Дойны, которые она постоянно вплетала в свои пьесы:
Стаи белых псов мчатся вслед за ней,
Сотни алых, голодных огней
И гадаю я при седой луне,
Есть ли кровь людей во мне?
Стая вела меня ещё несколько кварталов и, наконец, дома отступили и я оказался у маленького пустыря, слегка возвышающегося над окружающей территорией.
Пустырь занимали развалины с одиноким примыкающим зданием.
Это был небольшой старинный особняк, разрушенный почти до основания.
Лишь одно его крыло сохранилось от разрушения и там располагалось зернохранилище. Об этом свидетельствовала вывеска, которую можно было различить при свете луны и горящих керосиновых ламп.
Лампы были расставлены среди остовов разрушенных стен по углам самого большого помещения, которое в особняке, очевидно, было центральным залом.
Здесь же стоял стол.
За столом сидел худой высокий старик в цилиндре и фраке с усохшим вытянутым лицом.
В его руках была трость с набалдашником в виде дракона, а на столе лежал конверт.
- Что привело Вас сюда, Дьёрдь? Вас ведь так, кажется, зовут?
- Отдайте мне конверт!
- Желаете знать, что в нём? Тогда вам придётся сыграть со мной в одну увлекательную игру.
- А если я просто застрелю Вас, а конверт заберу себе?
- Дьердь, Вы готовы убить человека? Это у Вас не выйдет. Где вы тут увидали человека? А не человека ваши пули не возьмут. Так что садитесь за игру. После игры я обещаю показать Вам содержимое конверта.
Старик с ехидной ухмылкой достал шахматную доску и поставил её прямо на конверт.
Когда он улыбался, неизбежно обнажались его длинные и острые клыки с нездоровой желтизной.
Странно, всего четыре маленьких лампы источали такой яркий свет, что стол буквально пылал, а глаза слепило.
Мы начали расставлять фигуры.
К моему удивлению, себе этот ряженый «граф Дракула» выбрал белых.
Когда фигуры были уже расставлены, он не спешил делать первый ход.
- Вот смотрите, Дьёрдь, белые – это свежие румынские армии, а чёрные - это армия Австро-Венгрии. До начала игры я уберу у чёрных ферзя, ведь их командование бездарно. Пешек и лёгких фигур я оставлю чёрным лишь треть, ведь большую часть солдат и офицеров уже перебросили на русский фронт.
- Тогда и я уберу у белых ферзя, ведь как показывают баталии прошлых войн, их командование так же бездарно.
- Убирайте, не буду Вам этого запрещать. И давайте уже играть.
С этими словами старик развернул доску на 180 градусов, и я понял, что мне выпало играть за румын.
Имея подавляющее преимущество в пешках и лёгких фигурах, я тут же начал наступление на врага.
«Граф Дракула» умело маневрировал, создав из немногочисленных чёрных пешек цепь с несколькими неизбежными пробелами, которые напоминали Карпатские горы с незакрытыми для врага перевалами.
За пробелами в пешечной цепи он выставил ладьи. Не было никаких сомнений, что это башни древних немецких крепостей, защищающих ключевые направления.
Силы были неравными. Мои многочисленные лёгкие фигуры устремились в пробелы пешечной цепи противника и уже через несколько ходов вышли в тыл чёрных, осадив беззащитные крепости.
Ещё немного и ладьи противника пойдут под рубку.
На этом шахматные правила закончились.
Дракула взял лежащего на столе чёрного ферзя и откусил у него с головы «помпон».
Теперь ферзя можно было ставить вниз головой, что старик и сделал, установив его на доску вниз головой рядом с осаждёнными мной «крепостями».
Всё это меняло расклад. Мои фигуры мгновенно оказались под обстрелом новой вражеской фигуры. В то же время, и перевёрнутый вражеский ферзь тоже был у меня под боем.
- Что это за фигура? Это чёрный ферзь?
- Нет, Дьёрдь, не совсем. Скажем так – это королева.
- Чёрная королева?
- Скорее это Королева темноты.
Я не знал, по каким правилам играет новая фигура, появившаяся на доске.
Я всячески проявлял осторожность, выполняя бессмысленные позиционные ходы фигурами и не решаясь пойти на штурм крепостей.
- Ну что же Вы, Дьёрдь, не идёте в атаку, ведь новая фигура стоит у вас буквально под боем.
- Я не знаю, чего от неё можно ожидать – Вы ведь не посвятили меня в правила её игры. Она может быть опасна для моих лёгких фигур.
- На это и расчёт, Дьёрдь, на это и расчёт… Но теперь всё, ваше время упущено.
С этими словами старик убрал с доски «Королеву темноты».
Теперь он поставил ферзя как положено на его основание.
Он расположил чёрного ферзя на самой последней линии в тылу чёрных. С этой позиции чёрный ферзь начал свой путь к пешечной цепи, громя мои фигуры и пешки.
Мои жалкие кони и слоны не могли противостоять этой грозной тяжёлой фигуре чёрных и начали общее отступление через те же бреши в пешечной цепи, по которым ещё недавно проникли в логово врага.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:11]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 9. Реинкарнация кровавой графини
Старик всячески препятствовал отступлению.
Собрав со стола горсть лежащих фигур, в основном коней, он вывалил их на доску, туда, где среди пешечной цепи были пробелы. Это было совсем уж не по правилам, и я в ответ начал щелчками пальцев «расстреливать» эти баррикады, мешающие моему отступлению.
Каждый диктовал свои правила, это уже была не игра. Тогда я просто рывком перевернул шахматную доску и фигуры посыпались на землю. Мне важно было убедиться, что секретный конверт по-прежнему находится под шахматной доской.
- Зачем же вы устроили эту революцию, Дьёрдь? Австро-Венгрия уже почти победила, а вы доску переворачиваете.
- Хватит игр! Я хочу знать, что находится в конверте!
- Ну, так откройте его.
- Деньги?!
- Да. Деньги.
- Но это мои деньги!
- Деньги меняют хозяев. Может когда-то они и были вашими, но вы передали их Дойне, а Дойна передала их мне. Теперь это мои деньги.
- Зачем вам столько денег?
- Деньги это топливо. Есть Силы, которые не работают без этого топлива. Они им питаются. То, что просила Дойна, требует невероятных усилий, а значит, и денег в эту топку ей пришлось закинуть немало.
- Почему Вы так откровенны со мной?
- Потому, что я не вижу от Вас, Дьёрдь, никакой угрозы. К тому же Вам дан дар видеть будущее, хоть Вы и совершенно не умеете им пользоваться. Ступайте уже, но деньги оставьте при мне, если не хотите разгрома на румынском фронте.
Я оставил деньги старику и побрёл обратно на станцию. Уже светало, но городок по-прежнему смотрелся как безлюдный.
Мне повезло переговорить с начальником станции, который в этой глуши искал любую возможность общения. Увидев мою военную форму, он тут же принялся расспрашивать меня о делах на фронте и о том, что привело меня в их забытую богом дыру.
Нет, Ньирбатор не всегда был дырой. Он появился много лет назад, сразу после нашествия Батыя. Захватив Венгрию, монголы оставили баскака, который собирал дань для хана.
Возможно, это был один из его станов, мы об этом не знаем, но название городка пошло именно с той поры.
Баторами в монгольском войске называли храбрых воинов и именно от них пошли всякие батыры и богатыри у тюрок и русских. У нас же, у мадьяр, это монгольское слово осталось неизменным не только по смыслу, но и по звучанию.
Но кто же завладел Ньирбатором после ухода монголов?
О, это был древний германский род Гуткеледов!
Братья Гук и Келед были в составе германского войска, посланного для участия в междоусобной войне за трон двух венгерских королей. А было это аж за два века до нашествия Батыя!
Видимо братьям так понравилось в Венгрии, что они там и остались, основав род Гуткеледов, по их именам. Этот германский род пережил нашествие монголов и дал начало сразу нескольким родам, которые теперь уже считаются как бы венгерскими.
Сейчас мало бы кто интересовался этими выходцами из Германии, если бы не проклятие в одном из их родов.
А начиналось всё хорошо, и даже героически.
Уже после ухода монголов, король Венгрии подарил роду Гуткеледов селение, которое ныне называется Ньирбатором.
Легенда гласит, что никто из Гуткеледов не стремился в это селение, ведь там, в окрестных болотах, жил страшный бессмертный дракон, терроризировавший местное население и похищавший девушек.
Откуда там взялся этот дракон, никто не знает. Возможно, он был оставлен там монголами, как страж покинутых земель.
Нашёлся лишь один смельчак из рода Гуткеледов по имени Бричиус. Он сразил дракона тремя ударами и забрал селение себе.
За храбрость местные жители дали Бричиусу прозвище Батор, что по-монгольски означало смелый воин (ведь не прошло и 30 лет после ухода монголов).
Бричиус Батор построил в селении своё поместье, которое стало семейным для новообразованного рода Батори. По имени рода стало называться и само селение.
На родовом гербе Батори гордо красуется ранее поверженный дракон, но дракон не умер. Он не может умереть навсегда. Он умирает, но потом вновь возрождается уже в новом обличье.
Как часто происходит реинкарнация, никто не знает, но через два века после смерти Бричиуса в семейном поместье в Ньирбаторе рождается Эржебет Батори, которая очень похожа на того дракона.
Нет, в семейном поместье она ничего такого не делала и в детстве росла милой и послушной. Дракон проснулся в ней только тогда, когда муж увёз её Чахтицкий замок. Вот там и начались убийства и похищения девушек, а всё ради вечной жизни и молодости. Дракон опять ожил в том роду, который его и убил.
Но про дракона к тому времени все уже забыли, а Эржебет Батори считали ведьмой, вампиршей или просто садисткой.
Она умерла в Чахтицком замке после трёх лет заточения, но где она захоронена, никто не знает. Изначально её якобы похоронили в церкви в Чахтице, но местные жители устроили протесты, и тело ведьмы пришлось перезахоронить.
Говорят, что её увезли в поместье Ньирбатор и захоронили в семейном склепе. Где сейчас этот склеп – ищи свищи, да и от самого поместья остались одни только развалины, на которых я только что «играл в шахматы» с безумным ряженым стариком.
Да, кстати, шахматы были очень странными. Это я начал осознавать только тогда, когда добрался до станции. Вроде бы у чёрных были убраны две трети фигур и пешек, но даже оставшихся пешек хватило для построения цепи.
Сколько же пешек было изначально?
Ну, явно не восемь!
Чертовщина какая-то…
Но вернёмся к начальнику станции…
Я уклончиво ответил на его вопросы, а потом сам стал расспрашивать его о странном старике на развалинах поместья.
Оказалось, что старик живёт тут уже довольно много лет, снимая небольшой дом около развалин.
Зовут его Алайош Батори, но никто не проверял, настоящее ли это имя.
Многие сомневаются, что он потомок рода Батори, хоть и выдаёт себя за такового. Уж очень театральны его наряды и годятся разве что для иллюстрации глупой книги про Графа Дракулу, который к роду Батори не имеют никакого отношения (ни персонаж книги, ни его прототип). Ну, разве что драконы на гербах и там и там.
Многие откровенно смеются над стариком, но он не так прост, как кажется.
Во-первых, он никогда не нуждался в финансах и ни на чём не экономит. Один только золотой набалдашник в виде дракона на его трости чего стоит.
Во-вторых, многие люди боятся этого смешного, на первый взгляд, старика. Они считают его колдуном, а некоторые даже несут ему деньги для выполнения разных магических обрядов.
А ещё, почти сразу после появления в Ньирбаторе этого Алайоша Батори, в Венгрии появился необычный театр «Сатурния» со странной актрисой Дойной, которая умеет изображать живых и мёртвых людей.
Раньше о ней никто ничего не слышал и вдруг она появилась из ниоткуда.
Многие в Ньирбаторе считают, что Алайош нашёл на развалинах вход в разрушенный родовой склеп и откопал там это исчадие ада – чахтицкую ведьму, и теперь «кровавая графиня» колесит по стране под видом театральной актрисы.
Именно поэтому сегодня городок как будто вымер. Вчера на вокзале люди узнали Дойну в одной из незнакомок, а она раньше никогда не посещала Ньирбатор (её рисованный портрет они видели только на афишах в ближайших городах).
Теперь люди боятся выходить на улицу не только ночью, но и днём, не зная, покинула ли Дойна их городок. Они пока не знают, а начальник станции знает точно. Он сам видел, как Дойна покупает обратный билет и садится в поезд.
После моего возвращения в Сольнок Дойна делала вид, что ничего такого не случилось. А ведь девочки наверняка уже рассказали ей, что я долгое время отсутствовал. Неужели ей не интересно, где я был всё это время?
Всё-таки, я не готовился стать разведчиком, и навыков держать эмоции при себе у меня не было. На роль разведчицы лучше подходила хладнокровная Дойна.
Я дождался окончания выступлений театра, а потом меня прорвало…
- Дойна, где ты была последние двое суток?
- Какое Вам до этого дело? Это моя личная жизнь! Как только с вами начинаешь по-человечески – вы начинаете наглеть.
- Твоя личная жизнь заключается в том, что бы рассказывать обо мне какому то непонятному старику?
- Никакому старику я ничего о Вас не рассказывала!
- Да?! Не рассказывала? Тогда откуда он знает моё имя?!
- Дьёрдь, вы совсем свихнулись? Какой старик? Какое имя? Что за адский бред Вы несёте?!
- Ладно, пойдём с другой стороны… Твоего отца зовут Алайош?
- Нет! Моего отца зовут Алин!
- То есть, Алайош тебе даже не отец? Тогда зачем ты отдала ему все мои деньги?! Ты понимаешь, что он просто мошенник? Он же дурит тебя! Он внушил тебе, что ты реинкарнация Эржебет Батори и теперь просто тянет с тебя деньги! Я давал деньги на театр, а не на содержание престарелого жулика! Не удивительно, что у театра постоянно нет денег.
- Дьёрдь, у Вас совсем нет страха? Кто дал Вам право следить за мной! Вы вообще понимаете, кто я, и какие силы мне даны? Лучше не злите меня! И хватит уже оскорблять моего наставника! Всё, что я умею, это благодаря ему. Это он раскрыл во мне дар.
- Дойна, я люблю тебя и не хочу, чтобы ты была в паутине этого проходимца!
- Я Вам сочувствую, Дьёрдь, но ваша ревность лишена всякого смысла. Этому человеку уже много лет. Очень много… Он уже и не человек, практически. Вы бы тоже могли у него многому научиться.
- Чему я могу у него научиться? Как выманивать у людей деньги, или как создавать законспирированную шпионскую сеть, финансируемую за счёт мошенничества и поступлений от театра? А какова роль Шейвы? Она ведь еврейка и вполне может быть связана с марксистами. С ней ведь у тебя тоже странная связь.
- Какая связь?! Что Вы опять выдумываете! Шейва вообще не входит в мой ближний круг. Она моя клиентка, я ей очень помогла в своё время. Не просто так помогла, за деньги. Без денег магия не работает. Силы принимают разные жертвы для осуществления желаний, но самая простая жертва это деньги. Когда не знаешь, что подарить женщине, - дари цветы. Так вот для Сил деньги это аналог цветов. А у Шейвы денег много. Ей отец присылал на содержание в Цюрих по 300 франков в месяц, пока она училась в университете, а это соизмеримо с жалованием доктора Юнга. И не советую конфликтовать с Шейвой, если вдруг встретите её. Вы не представляете, какие у неё сейчас связи! Она просто сотрёт Вас в порошок и никакой командующий Вам не поможет!
- Какой ещё командующий? Причём тут командующий?
- Дьёрдь, Вы меня совсем за дуру принимаете? Вы разгуливаете в офицерской форме при оружии, козыряете какими то удостоверениями перед военными патрулями, болтаетесь с театром вместо того, чтобы воевать… Дьердь, Вы почему сейчас не на фронте?
- Дойна, всё очень просто. Я приписан к подразделению 1-й австро-венгерской армии, находящемуся в Южной Трансильвании, и оно пока не воюет. На румынском фронте боевые действия не ведутся, Румыния в войну не вступила. Мне дан небольшой отпуск, и я как раз успею вернуться в подразделение по окончании гастролей. Тем более что последнее выступление театра как раз намечено в районе дислокации моего подразделения.
- Хорошо, Дьёрдь, пусть будет так. Я не особо верю ни в вашу любовь, ни в ваши отговорки. Меня вообще не интересует ни Ваша жизнь, ни Ваши военные задания. Я не собираюсь допускать Вас в свой ближний круг. Впредь попрошу Вас не лезть туда, куда не надо, если хотите и дальше сопровождать театр. Если бы не Ваша помощь театру, я бы давно всё это прекратила.
На этом инцидент был завершён, и мы отправились дальше на юг по левому берегу Тисы в сторону Сегеда по землям Кумании.
Перед этим ещё в Сольноке меня нагнал посыльный, который передал мне письмо из дома.
Это письмо было как гром среди ясного неба.
Тётя сообщала мне, что кузина неожиданно пошла на поправку, хотя до этого врачи считали её случай безнадёжным!
В один из дней кузина попросила книги и карандаши. Карандаши ей отказались давать – дали мелки, после чего она начала рисовать примитивные картинки. Книги она поначалу читала только детские, так как взрослые книги оказались трудны для её восприятия. Позже она подступила и к серьёзной литературе.
Кузина шла на поправку не по дням, а по часам и уже просилась из клиники обратно домой, строя большие планы на будущее.
Я поделился этой новостью с Дойной и увидел на её лице неподдельную искреннюю радость. Она ведь и сама не до конца верила, что её обряд поможет, хотя до этого подобный обряд, но с несколько другой направленностью, помог и Шейве.
Как оказалось, Шейву из клиники вытащила именно Дойна со своим колдовством, а не Юнг и Фрейд со своим психоанализом.
В дороге Дойна попросила меня больше не называть Эржебет Батори исчадием ада и кровавой графиней. Она считает, что графиня действительно занималась колдовством и по этой причине была оклеветана. Но она не совершала тех преступлений, которые ей приписывают.
Дойна представлялась мне всё более разной и многогранной, как будто в её теле жило множество разных женщин, абсолютно не похожих друг на друга. Я влюблялся в неё всё сильнее. Она затягивала и увлекала меня как воронка безумного водоворота, в котором я готов был утонуть.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:12]
Старик всячески препятствовал отступлению.
Собрав со стола горсть лежащих фигур, в основном коней, он вывалил их на доску, туда, где среди пешечной цепи были пробелы. Это было совсем уж не по правилам, и я в ответ начал щелчками пальцев «расстреливать» эти баррикады, мешающие моему отступлению.
Каждый диктовал свои правила, это уже была не игра. Тогда я просто рывком перевернул шахматную доску и фигуры посыпались на землю. Мне важно было убедиться, что секретный конверт по-прежнему находится под шахматной доской.
- Зачем же вы устроили эту революцию, Дьёрдь? Австро-Венгрия уже почти победила, а вы доску переворачиваете.
- Хватит игр! Я хочу знать, что находится в конверте!
- Ну, так откройте его.
- Деньги?!
- Да. Деньги.
- Но это мои деньги!
- Деньги меняют хозяев. Может когда-то они и были вашими, но вы передали их Дойне, а Дойна передала их мне. Теперь это мои деньги.
- Зачем вам столько денег?
- Деньги это топливо. Есть Силы, которые не работают без этого топлива. Они им питаются. То, что просила Дойна, требует невероятных усилий, а значит, и денег в эту топку ей пришлось закинуть немало.
- Почему Вы так откровенны со мной?
- Потому, что я не вижу от Вас, Дьёрдь, никакой угрозы. К тому же Вам дан дар видеть будущее, хоть Вы и совершенно не умеете им пользоваться. Ступайте уже, но деньги оставьте при мне, если не хотите разгрома на румынском фронте.
Я оставил деньги старику и побрёл обратно на станцию. Уже светало, но городок по-прежнему смотрелся как безлюдный.
Мне повезло переговорить с начальником станции, который в этой глуши искал любую возможность общения. Увидев мою военную форму, он тут же принялся расспрашивать меня о делах на фронте и о том, что привело меня в их забытую богом дыру.
Нет, Ньирбатор не всегда был дырой. Он появился много лет назад, сразу после нашествия Батыя. Захватив Венгрию, монголы оставили баскака, который собирал дань для хана.
Возможно, это был один из его станов, мы об этом не знаем, но название городка пошло именно с той поры.
Баторами в монгольском войске называли храбрых воинов и именно от них пошли всякие батыры и богатыри у тюрок и русских. У нас же, у мадьяр, это монгольское слово осталось неизменным не только по смыслу, но и по звучанию.
Но кто же завладел Ньирбатором после ухода монголов?
О, это был древний германский род Гуткеледов!
Братья Гук и Келед были в составе германского войска, посланного для участия в междоусобной войне за трон двух венгерских королей. А было это аж за два века до нашествия Батыя!
Видимо братьям так понравилось в Венгрии, что они там и остались, основав род Гуткеледов, по их именам. Этот германский род пережил нашествие монголов и дал начало сразу нескольким родам, которые теперь уже считаются как бы венгерскими.
Сейчас мало бы кто интересовался этими выходцами из Германии, если бы не проклятие в одном из их родов.
А начиналось всё хорошо, и даже героически.
Уже после ухода монголов, король Венгрии подарил роду Гуткеледов селение, которое ныне называется Ньирбатором.
Легенда гласит, что никто из Гуткеледов не стремился в это селение, ведь там, в окрестных болотах, жил страшный бессмертный дракон, терроризировавший местное население и похищавший девушек.
Откуда там взялся этот дракон, никто не знает. Возможно, он был оставлен там монголами, как страж покинутых земель.
Нашёлся лишь один смельчак из рода Гуткеледов по имени Бричиус. Он сразил дракона тремя ударами и забрал селение себе.
За храбрость местные жители дали Бричиусу прозвище Батор, что по-монгольски означало смелый воин (ведь не прошло и 30 лет после ухода монголов).
Бричиус Батор построил в селении своё поместье, которое стало семейным для новообразованного рода Батори. По имени рода стало называться и само селение.
На родовом гербе Батори гордо красуется ранее поверженный дракон, но дракон не умер. Он не может умереть навсегда. Он умирает, но потом вновь возрождается уже в новом обличье.
Как часто происходит реинкарнация, никто не знает, но через два века после смерти Бричиуса в семейном поместье в Ньирбаторе рождается Эржебет Батори, которая очень похожа на того дракона.
Нет, в семейном поместье она ничего такого не делала и в детстве росла милой и послушной. Дракон проснулся в ней только тогда, когда муж увёз её Чахтицкий замок. Вот там и начались убийства и похищения девушек, а всё ради вечной жизни и молодости. Дракон опять ожил в том роду, который его и убил.
Но про дракона к тому времени все уже забыли, а Эржебет Батори считали ведьмой, вампиршей или просто садисткой.
Она умерла в Чахтицком замке после трёх лет заточения, но где она захоронена, никто не знает. Изначально её якобы похоронили в церкви в Чахтице, но местные жители устроили протесты, и тело ведьмы пришлось перезахоронить.
Говорят, что её увезли в поместье Ньирбатор и захоронили в семейном склепе. Где сейчас этот склеп – ищи свищи, да и от самого поместья остались одни только развалины, на которых я только что «играл в шахматы» с безумным ряженым стариком.
Да, кстати, шахматы были очень странными. Это я начал осознавать только тогда, когда добрался до станции. Вроде бы у чёрных были убраны две трети фигур и пешек, но даже оставшихся пешек хватило для построения цепи.
Сколько же пешек было изначально?
Ну, явно не восемь!
Чертовщина какая-то…
Но вернёмся к начальнику станции…
Я уклончиво ответил на его вопросы, а потом сам стал расспрашивать его о странном старике на развалинах поместья.
Оказалось, что старик живёт тут уже довольно много лет, снимая небольшой дом около развалин.
Зовут его Алайош Батори, но никто не проверял, настоящее ли это имя.
Многие сомневаются, что он потомок рода Батори, хоть и выдаёт себя за такового. Уж очень театральны его наряды и годятся разве что для иллюстрации глупой книги про Графа Дракулу, который к роду Батори не имеют никакого отношения (ни персонаж книги, ни его прототип). Ну, разве что драконы на гербах и там и там.
Многие откровенно смеются над стариком, но он не так прост, как кажется.
Во-первых, он никогда не нуждался в финансах и ни на чём не экономит. Один только золотой набалдашник в виде дракона на его трости чего стоит.
Во-вторых, многие люди боятся этого смешного, на первый взгляд, старика. Они считают его колдуном, а некоторые даже несут ему деньги для выполнения разных магических обрядов.
А ещё, почти сразу после появления в Ньирбаторе этого Алайоша Батори, в Венгрии появился необычный театр «Сатурния» со странной актрисой Дойной, которая умеет изображать живых и мёртвых людей.
Раньше о ней никто ничего не слышал и вдруг она появилась из ниоткуда.
Многие в Ньирбаторе считают, что Алайош нашёл на развалинах вход в разрушенный родовой склеп и откопал там это исчадие ада – чахтицкую ведьму, и теперь «кровавая графиня» колесит по стране под видом театральной актрисы.
Именно поэтому сегодня городок как будто вымер. Вчера на вокзале люди узнали Дойну в одной из незнакомок, а она раньше никогда не посещала Ньирбатор (её рисованный портрет они видели только на афишах в ближайших городах).
Теперь люди боятся выходить на улицу не только ночью, но и днём, не зная, покинула ли Дойна их городок. Они пока не знают, а начальник станции знает точно. Он сам видел, как Дойна покупает обратный билет и садится в поезд.
После моего возвращения в Сольнок Дойна делала вид, что ничего такого не случилось. А ведь девочки наверняка уже рассказали ей, что я долгое время отсутствовал. Неужели ей не интересно, где я был всё это время?
Всё-таки, я не готовился стать разведчиком, и навыков держать эмоции при себе у меня не было. На роль разведчицы лучше подходила хладнокровная Дойна.
Я дождался окончания выступлений театра, а потом меня прорвало…
- Дойна, где ты была последние двое суток?
- Какое Вам до этого дело? Это моя личная жизнь! Как только с вами начинаешь по-человечески – вы начинаете наглеть.
- Твоя личная жизнь заключается в том, что бы рассказывать обо мне какому то непонятному старику?
- Никакому старику я ничего о Вас не рассказывала!
- Да?! Не рассказывала? Тогда откуда он знает моё имя?!
- Дьёрдь, вы совсем свихнулись? Какой старик? Какое имя? Что за адский бред Вы несёте?!
- Ладно, пойдём с другой стороны… Твоего отца зовут Алайош?
- Нет! Моего отца зовут Алин!
- То есть, Алайош тебе даже не отец? Тогда зачем ты отдала ему все мои деньги?! Ты понимаешь, что он просто мошенник? Он же дурит тебя! Он внушил тебе, что ты реинкарнация Эржебет Батори и теперь просто тянет с тебя деньги! Я давал деньги на театр, а не на содержание престарелого жулика! Не удивительно, что у театра постоянно нет денег.
- Дьёрдь, у Вас совсем нет страха? Кто дал Вам право следить за мной! Вы вообще понимаете, кто я, и какие силы мне даны? Лучше не злите меня! И хватит уже оскорблять моего наставника! Всё, что я умею, это благодаря ему. Это он раскрыл во мне дар.
- Дойна, я люблю тебя и не хочу, чтобы ты была в паутине этого проходимца!
- Я Вам сочувствую, Дьёрдь, но ваша ревность лишена всякого смысла. Этому человеку уже много лет. Очень много… Он уже и не человек, практически. Вы бы тоже могли у него многому научиться.
- Чему я могу у него научиться? Как выманивать у людей деньги, или как создавать законспирированную шпионскую сеть, финансируемую за счёт мошенничества и поступлений от театра? А какова роль Шейвы? Она ведь еврейка и вполне может быть связана с марксистами. С ней ведь у тебя тоже странная связь.
- Какая связь?! Что Вы опять выдумываете! Шейва вообще не входит в мой ближний круг. Она моя клиентка, я ей очень помогла в своё время. Не просто так помогла, за деньги. Без денег магия не работает. Силы принимают разные жертвы для осуществления желаний, но самая простая жертва это деньги. Когда не знаешь, что подарить женщине, - дари цветы. Так вот для Сил деньги это аналог цветов. А у Шейвы денег много. Ей отец присылал на содержание в Цюрих по 300 франков в месяц, пока она училась в университете, а это соизмеримо с жалованием доктора Юнга. И не советую конфликтовать с Шейвой, если вдруг встретите её. Вы не представляете, какие у неё сейчас связи! Она просто сотрёт Вас в порошок и никакой командующий Вам не поможет!
- Какой ещё командующий? Причём тут командующий?
- Дьёрдь, Вы меня совсем за дуру принимаете? Вы разгуливаете в офицерской форме при оружии, козыряете какими то удостоверениями перед военными патрулями, болтаетесь с театром вместо того, чтобы воевать… Дьердь, Вы почему сейчас не на фронте?
- Дойна, всё очень просто. Я приписан к подразделению 1-й австро-венгерской армии, находящемуся в Южной Трансильвании, и оно пока не воюет. На румынском фронте боевые действия не ведутся, Румыния в войну не вступила. Мне дан небольшой отпуск, и я как раз успею вернуться в подразделение по окончании гастролей. Тем более что последнее выступление театра как раз намечено в районе дислокации моего подразделения.
- Хорошо, Дьёрдь, пусть будет так. Я не особо верю ни в вашу любовь, ни в ваши отговорки. Меня вообще не интересует ни Ваша жизнь, ни Ваши военные задания. Я не собираюсь допускать Вас в свой ближний круг. Впредь попрошу Вас не лезть туда, куда не надо, если хотите и дальше сопровождать театр. Если бы не Ваша помощь театру, я бы давно всё это прекратила.
На этом инцидент был завершён, и мы отправились дальше на юг по левому берегу Тисы в сторону Сегеда по землям Кумании.
Перед этим ещё в Сольноке меня нагнал посыльный, который передал мне письмо из дома.
Это письмо было как гром среди ясного неба.
Тётя сообщала мне, что кузина неожиданно пошла на поправку, хотя до этого врачи считали её случай безнадёжным!
В один из дней кузина попросила книги и карандаши. Карандаши ей отказались давать – дали мелки, после чего она начала рисовать примитивные картинки. Книги она поначалу читала только детские, так как взрослые книги оказались трудны для её восприятия. Позже она подступила и к серьёзной литературе.
Кузина шла на поправку не по дням, а по часам и уже просилась из клиники обратно домой, строя большие планы на будущее.
Я поделился этой новостью с Дойной и увидел на её лице неподдельную искреннюю радость. Она ведь и сама не до конца верила, что её обряд поможет, хотя до этого подобный обряд, но с несколько другой направленностью, помог и Шейве.
Как оказалось, Шейву из клиники вытащила именно Дойна со своим колдовством, а не Юнг и Фрейд со своим психоанализом.
В дороге Дойна попросила меня больше не называть Эржебет Батори исчадием ада и кровавой графиней. Она считает, что графиня действительно занималась колдовством и по этой причине была оклеветана. Но она не совершала тех преступлений, которые ей приписывают.
Дойна представлялась мне всё более разной и многогранной, как будто в её теле жило множество разных женщин, абсолютно не похожих друг на друга. Я влюблялся в неё всё сильнее. Она затягивала и увлекала меня как воронка безумного водоворота, в котором я готов был утонуть.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:12]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 10. Снег из мотыльков в излучине Тисы
Следующей нашей стоянкой должна была стать излучина реки Тисы между Жидохаломом и Надьревом.
Я недоумевал, зачем потребовалась стоянка в этой глуши между двумя деревнями, где вряд ли получится продать билеты даже на одно выступление.
По словам Дойны на то были веские причины.
Сразу перед войной на гастролях в Лондоне Дойна познакомилась с молодым студентом Оксфорда, который недавно поступил на отделение классической археологии и имел неплохую стипендию. Его звали Вир Гордон Чайлд.
Гордон сам подобрался к Дойне после выступления и сразил её великолепным знанием европейских языков, включая латынь и древнегреческий. Такому полиглоту в знакомстве она не могла отказать, особенно учитывая общую сферу интересов.
Языки Гордон изучал ещё в частной школе в Сиднее, а потом там же окончил классическое отделение университета. Сиднейского университета ему оказалось мало, и он отправился из Австралии в Старый Свет.
То есть, Оксфорд был уже вторым его университетом, но теперь после языков он с головой ушёл в археологию.
К Дойне он подошёл не случайно, ведь он слышал легенды о её куманском происхождении. Кумания простирается в тех местах, где искали могилу Аттилы, но часто натыкались на могильники бронзового века, а это и было сферой интересов Гордона Чайлда.
Гордон буквально загорелся исследованиями находок бронзового века. Он рассказывал Дойне свои идеи о неолитической революции на просторах Дунайских равнин и о древних ариях, пришедших на эти земли из «великой степи».
Дойна понимала, что силы, данные ей, они вовсе не от Баториев и не от половцев и даже не от Аттилы. Это древний дар ариев, великих прародителей европейских народов.
Возможно, поэтому на древних могильниках по берегам Тисы римляне возвели свою крепость Партискум, а позднее Аттила выбрал эти же места для своего стана. Все они чувствовали невероятную силу, идущую здесь из-под земли. Все они вобрали эту силу.
Взлёт Аттилы кажется просто невероятным и его неожиданное падение тоже. Сила даёт невиданные возможности, но она же может и сжечь тебя. Это прекрасно понимала и Дойна. Её волнение и трепет нарастали и достигли высшей точки, когда наш театральный караван проехал Жидохалом и остановился в поле, не доезжая до Надьрева.
Именно с этих мест были некоторые бронзовые украшения и осколки сосудов со странными изображениями безголовых людей, простирающих руки к небу. Их Дойна видела в Национальном музее в Пеште.
Эти артефакты были взяты с раскопок древних пепелищ, которые были могильниками. За это народ, живший тут в древности, называли трупосжигателями.
Мы расположились на узком перешейке между современным и старым руслом Тисы, где сейчас была широкая старица, ничем не уступающая самой Тисе. Здесь от реки до реки было меньше чем полмили, но отыскать могильники с находками бронзового века было не так просто, как изначально казалось Дойне.
Пока актрисы и наёмные работники сооружали лагерь, мы с Дойной и ещё тремя её близкими подругами отправились к берегу Тисы, надеясь найти там следы раскопок.
Конечно же, ничего мы там не нашли, но после выхода к реке вдруг неожиданно «повалил снег», закрывший небо. Это из глубин Тисы в воздух поднялись миллионы крылатых тварей размером с ладошку, похожих на нечто среднее между бабочкой и стрекозой.
Дойна подняла руки вверх и на них мгновенно уселись эти крылатые монстры.
Мне было не по себе, а девочек пробирал смех и они только раззадоривались, отпуская шутки, которые Дойна встречала в штыки.
- Дойна, ты разбудила подданных своего царства. Смотри, они до смерти напугали Дьёрдя!
- Девочки, это не смешно. Была бы тут Шейва, она бы совсем по-другому оценила танец любви и смерти. – отвечала Дойна.
В грязи и иле на дне Тисы живут личинки древнейших насекомых, которым уже треть миллиарда лет. Лишь раз в году они превращаются в странных мотыльков, всего на несколько часов, которые отведены им на любовь и смерть ради продолжения жизни.
Я видел такое впервые, хотя раньше и слышал о «цветении Тисы».
Никто не может предсказать дату и время начала этого адского хоровода, но в театре «Сатурния» все поголовно уверены, что мотыльков со дна поднимает Дойна, когда оказывается на берегу Тисы. Эта «эпидемия» мгновенно распространяется вдоль всей реки от того места, где Дойна вышла на берег.
Так было всегда, все годы существования театра. Актрисы уверены, что и до создания театра Дойна, будучи маленькой девочкой, точно так же поднимала со дна крылатые рои, просто выходя на берег. Сама Дойна никогда этого не отрицала, но у меня, как у учёного, сразу же возникли сомнения, которые девочки перекрывали своим юмором.
- Кто же поднимал насекомых тогда, когда Дойна ещё не родилась? Ведь Тиса «цветёт» все века и даже в летописях это зафиксировано. На Дунае и Днестре, говорят, тоже такое бывает, а раньше было и на других реках Европы.
- Дьёрдь, вы что забыли, что Дойна бессмертна и вездесуща? – смеялись девицы.
Сама же Дойна не теряла серьёзности и не преминула воспользоваться этим для своих нравоучений:
- Вот видите, Дьёрдь, что такое, эта ваша любовь? Любовь это короткая вспышка среди миллиардов лет, за которой неизбежно следует смерть. Надо ли так из-за неё убиваться?
В лагерь мы вернулись ни с чем, когда солнце уже садилось за горизонт, но Дойны с нами не было. Она предпочла остаться на берегу Тисы для сбора трав, настоятельно прося оставить её одну.
Никто из актрис травами не занимался и не интересовался ими, а потому они сразу предпочли удалиться. Я последовал за ними, видя, как Дойна недовольно фыркает на меня. Ну что с ней может случиться всего в трёхстах метрах от лагеря, подумал я.
Тем не менее, случилось…
Когда уже смеркалось, к нашему лагерю вышла старуха, видимо из местных. Глазами она пробежалась по всем, кто сидел около костра, и, увидев меня, попросила уединиться на пару слов.
- Господин офицер, Вы, как человек наделённый властью, можете произвести арест и разбирательство?
- Кого нужно арестовать?
- Ведьму!
- Какую ещё ведьму?
- Там на берегу Тисы бродит женщина и собирает травы.
- Ну и пусть собирает. С чего Вы взяли, что она ведьма?
- Место там такое… Ведьмины травы там растут… Я наверно пойду в село людей поднимать.
- Подождите. Не нужно людей поднимать. У меня есть оружие и документы. Пойдёмте, арестуем её.
Я прекрасно понимал дремучесть нравов в этой глуши. Если я не «арестую» Дойну, то ожидать от разъярённой толпы можно чего угодно.
Старуха ковыляла довольно бодро, несмотря на свой почтенный возраст и уже через несколько минут мы были в роще на берегу Тисы.
Дойна ходила среди деревьев, набрав целую охапку. Мне стало не по себе от неестественного свечения, которое от неё исходило. Старуха тоже выпучила глаза:
- Ты гляди, она ещё и светится вся! Ведьма! Ей богу, ведьма!
- Да не светится она, это лунный свет отражается от её белых одежд. Не волнуйтесь, сейчас её арестую, и во всём разберёмся.
В этот момент в соседних кустах раздался шорох, и между деревьев мы увидели силуэт ещё одной женщины. В отличие от Дойны она не светилась, а потому была малозаметна.
- Бабуля, а это кто же? Ещё одна ведьма? Её тоже арестовать?
- Это не ведьма, это смерть!
- Чья смерть? Моя?
- Нет, не твоя. Твоя смерть другая - та, сияющая. Дойна должна быть погребена!
Эти слова пронзили меня как молния. Старуха стояла позади меня, а мне не хватало воли и смелости, чтобы обернуться.
Мне казалось, что старуха, стоящая за спиной, превратилась в то чудовище, которое рвалось в коморку Дойны в ночь нашего первого с ней знакомства. Я чувствовал этого монстра спинным мозгом.
В этот момент Дойна сама вышла ко мне из леса и начала недовольно ворчать.
- Дьёрдь, ну я же просила Вас не следить за мной и не ходить по пятам!
- Дойна, уже стемнело. Я волновался и решил пойти на поиски.
- Ну, хорошо, Дьёрдь, скажите, Вы не видели тут странную женщину?
- Старуху?
- Нет. Судя по очертаниям, она не старуха. В темноте разглядеть трудно.
- Я только что видел силуэт женщины вон там, за кустами.
- Она очень странная и от неё веет смертью. У меня очень нехорошие предчувствия, Дьёрдь.
- Скажи, Дойна, а что за растения ты насобирала?
- Те же, что и она.
- Но это же белладонна!
- Вот именно! Зачем она ей?
- А тебе зачем?
- Мне нужно!
- Ты с ума сошла! Ты можешь умереть!
- Дьёрдь, никогда не говорите, что я могу, что я не могу, и уж тем более о том, что может со мной случиться! Я напущу на вас все порчи и проклятия, которые только есть на свете, если ещё такое повторится в отношении меня! У вас злой язык – следите за ним! То, что с него срывается, имеет потом место быть! Если бы не мои защиты…
Выступление театра под Надьревом проходило совершенно не так, как везде.
Обычно на спектакли приходили грустные женщины, чьи мужья ушли на фронт, а всё хозяйство легло на их плечи. Некоторым уже пришли сообщения о гибели или пленении мужей, а другим пришлось ещё хуже – с фронта вернулись калеки. В их глазах была тоска и безысходность.
По ходу пьес их состояние менялось. Дойна и её актрисы погружали зрительниц в иной мир. В мир, где живут ведьмы и вампирши и где женщинам подвластно всё. В мир великой силы и магии, в мир сказки о бессмертии и наслаждении.
Глаза зрительниц загорались одержимостью и счастьем, и они забывали о земном бремени.
Когда спектакль заканчивался, наступало отрезвление. Возвращаясь в реальный мир, зрительницы испытывали настоящий шок после той эйфории, которую давал театр. Некоторые рыдали, другие бились в истерике, а единицы и вовсе теряли сознание…
На следующий день они снова покупали билеты и шли в театр Дойны, как наркоман, посаженный на иглу…
А здесь, в излучине Тисы всё пошло совершенно не так.
К назначенному времени зрители не пришли и тянулись ещё часа два. Из-за этого спектакль пришлось задержать.
Пришедшие на спектакль девицы весь день отработали на полях, но выглядели они бодрыми и весёлыми, как будто женщины с другой планеты. Никаких тебе тягот войны, никакой тебе разлуки…
Во время ожидания они шутили и дурачились, что продолжилось и во время спектакля. Было такое чувство, что они пришли сюда пьяными, но они были трезвы. Их опьяняло любовное зелье…
За Надьревом в излучине Тисы располагался лагерь военнопленных, где содержались русские. Куда они сбегут, когда со всех сторон река, а потому их решили использовать на полях для сельскохозяйственных работ в помощь местному женскому населению.
Тут и работа в радость, и река для купания. А после купания наступали забавы послаще, после которых никакие бледные грустные вампирши уже никому не интересны, будь они хоть трижды бессмертны.
Зрителей не захватывал спектакль. Они откровенно потешались и над нарядами актрис и над драматическим выражением лица Дойны. Не помогали ни интонации голоса, ни пронзительная музыка – зрителям было смешно и забавно.
Выходя за кулисы, Дойна была в бешенстве и не знала что делать.
Девочки похоже уже привыкли к «баловству» Дойны с травами и даже дали ей прозвище Дойна-белладойна.
Дойна закапывала настой белладонны в глаза, втирала его в кожу и даже принимала внутрь, но в этот раз она явно переборщила, желая переломить веселье зрительного зала.
После процедуры «овампиривания» Дойна стала белая как бумага с неестественным чахоточным румянцем на щеках, а зрачки стали огромными.
Когда Дойна вышла на сцену с абсолютно чёрными глазами, как у зверя из ада, по залу прокатились смешки.
Стоило ей заговорить странными путаными фразами, которые обычно вводят людей в транс, реакция была обратной – зал просто взорвался от смеха.
Долго это не могло продолжаться. Дойна потеряла сознание и со сцены её уносили на руках. Спектакль пришлось прервать.
На следующий день Дойна не вставала с постели, постепенно слабея и угасая.
Я пытался вспомнить, какие процедуры требуется провести при отравлении белладонной, но ничего не всплывало из памяти.
- Дьёрдь, не пытайтесь вспомнить, это не отравление.
- А что это тогда?
- Не знаю. Похоже, что я умираю.
- Это всё мой проклятый язык! Дойна, ты не можешь умереть! Это невозможно!
- К сожалению, это возможно.
- А зачем тогда мне жить?! Ты же ведьма! Ты же сама говорила! Возьми мою энергию! Возьми мои силы! Я здоров как бык – мне от этого вреда не будет!
- Мне хватает и сил и энергии, но меня терзает боль.
- Тогда перекинь на меня свою болезнь. Ведь есть такие обряды! Я даю своё полное согласие. Если умру я – умрёт лишь один, если умрёшь ты – нас умрёт двое.
- Это невозможно, Дьёрдь, - вы не того пола. Нужен представитель своего пола в более молодом возрасте. Но я бы всё равно не стала этого делать ни с вами, ни с кем-либо ещё. Последствия могут быть ужасными для всех.
- Что же делать!?
- Найдите врача.
Врача в этой глуши найти не удалось, нашли только фельдшера, но Дойна категорически отвергла его.
- Я не позволю, чтобы меня осматривал мужчина!
- Я не мужчина, я доктор.
- А нет доктора женщины?
- Вы с ума сошли, барышня. Доктора женщину даже в Пеште днём с огнём не сыскать, а здесь тем более! Тут ещё есть повитуха, но Вам-то она к чему…
- Вот! Повитуха пускай приходит.
- Ну, как знаете… Она, в принципе, ещё и травница, так что может, чем и поможет.
Через пару часов отыскали повитуху. Та, как увидела Дойну, сперва чуть не остолбенела от неожиданности, но потом попросила всех удалиться.
Наедине они были всего-то минут двадцать, после чего повитуха выскочила от Дойны с недовольным и раздражённым видом и только прошипела сквозь зубы: «ведьма».
После посещения повитухи Дойна вдруг быстро пошла на поправку.
Уже к вечеру она была бодра и полна сил настолько, что планировала утром отправиться дальше в Сегед.
Она могла бы отправиться в путь сразу, но ей нужна была ночь. Этой ночью она собиралась посетить местное кладбище.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:02]
Следующей нашей стоянкой должна была стать излучина реки Тисы между Жидохаломом и Надьревом.
Я недоумевал, зачем потребовалась стоянка в этой глуши между двумя деревнями, где вряд ли получится продать билеты даже на одно выступление.
По словам Дойны на то были веские причины.
Сразу перед войной на гастролях в Лондоне Дойна познакомилась с молодым студентом Оксфорда, который недавно поступил на отделение классической археологии и имел неплохую стипендию. Его звали Вир Гордон Чайлд.
Гордон сам подобрался к Дойне после выступления и сразил её великолепным знанием европейских языков, включая латынь и древнегреческий. Такому полиглоту в знакомстве она не могла отказать, особенно учитывая общую сферу интересов.
Языки Гордон изучал ещё в частной школе в Сиднее, а потом там же окончил классическое отделение университета. Сиднейского университета ему оказалось мало, и он отправился из Австралии в Старый Свет.
То есть, Оксфорд был уже вторым его университетом, но теперь после языков он с головой ушёл в археологию.
К Дойне он подошёл не случайно, ведь он слышал легенды о её куманском происхождении. Кумания простирается в тех местах, где искали могилу Аттилы, но часто натыкались на могильники бронзового века, а это и было сферой интересов Гордона Чайлда.
Гордон буквально загорелся исследованиями находок бронзового века. Он рассказывал Дойне свои идеи о неолитической революции на просторах Дунайских равнин и о древних ариях, пришедших на эти земли из «великой степи».
Дойна понимала, что силы, данные ей, они вовсе не от Баториев и не от половцев и даже не от Аттилы. Это древний дар ариев, великих прародителей европейских народов.
Возможно, поэтому на древних могильниках по берегам Тисы римляне возвели свою крепость Партискум, а позднее Аттила выбрал эти же места для своего стана. Все они чувствовали невероятную силу, идущую здесь из-под земли. Все они вобрали эту силу.
Взлёт Аттилы кажется просто невероятным и его неожиданное падение тоже. Сила даёт невиданные возможности, но она же может и сжечь тебя. Это прекрасно понимала и Дойна. Её волнение и трепет нарастали и достигли высшей точки, когда наш театральный караван проехал Жидохалом и остановился в поле, не доезжая до Надьрева.
Именно с этих мест были некоторые бронзовые украшения и осколки сосудов со странными изображениями безголовых людей, простирающих руки к небу. Их Дойна видела в Национальном музее в Пеште.
Эти артефакты были взяты с раскопок древних пепелищ, которые были могильниками. За это народ, живший тут в древности, называли трупосжигателями.
Мы расположились на узком перешейке между современным и старым руслом Тисы, где сейчас была широкая старица, ничем не уступающая самой Тисе. Здесь от реки до реки было меньше чем полмили, но отыскать могильники с находками бронзового века было не так просто, как изначально казалось Дойне.
Пока актрисы и наёмные работники сооружали лагерь, мы с Дойной и ещё тремя её близкими подругами отправились к берегу Тисы, надеясь найти там следы раскопок.
Конечно же, ничего мы там не нашли, но после выхода к реке вдруг неожиданно «повалил снег», закрывший небо. Это из глубин Тисы в воздух поднялись миллионы крылатых тварей размером с ладошку, похожих на нечто среднее между бабочкой и стрекозой.
Дойна подняла руки вверх и на них мгновенно уселись эти крылатые монстры.
Мне было не по себе, а девочек пробирал смех и они только раззадоривались, отпуская шутки, которые Дойна встречала в штыки.
- Дойна, ты разбудила подданных своего царства. Смотри, они до смерти напугали Дьёрдя!
- Девочки, это не смешно. Была бы тут Шейва, она бы совсем по-другому оценила танец любви и смерти. – отвечала Дойна.
В грязи и иле на дне Тисы живут личинки древнейших насекомых, которым уже треть миллиарда лет. Лишь раз в году они превращаются в странных мотыльков, всего на несколько часов, которые отведены им на любовь и смерть ради продолжения жизни.
Я видел такое впервые, хотя раньше и слышал о «цветении Тисы».
Никто не может предсказать дату и время начала этого адского хоровода, но в театре «Сатурния» все поголовно уверены, что мотыльков со дна поднимает Дойна, когда оказывается на берегу Тисы. Эта «эпидемия» мгновенно распространяется вдоль всей реки от того места, где Дойна вышла на берег.
Так было всегда, все годы существования театра. Актрисы уверены, что и до создания театра Дойна, будучи маленькой девочкой, точно так же поднимала со дна крылатые рои, просто выходя на берег. Сама Дойна никогда этого не отрицала, но у меня, как у учёного, сразу же возникли сомнения, которые девочки перекрывали своим юмором.
- Кто же поднимал насекомых тогда, когда Дойна ещё не родилась? Ведь Тиса «цветёт» все века и даже в летописях это зафиксировано. На Дунае и Днестре, говорят, тоже такое бывает, а раньше было и на других реках Европы.
- Дьёрдь, вы что забыли, что Дойна бессмертна и вездесуща? – смеялись девицы.
Сама же Дойна не теряла серьёзности и не преминула воспользоваться этим для своих нравоучений:
- Вот видите, Дьёрдь, что такое, эта ваша любовь? Любовь это короткая вспышка среди миллиардов лет, за которой неизбежно следует смерть. Надо ли так из-за неё убиваться?
В лагерь мы вернулись ни с чем, когда солнце уже садилось за горизонт, но Дойны с нами не было. Она предпочла остаться на берегу Тисы для сбора трав, настоятельно прося оставить её одну.
Никто из актрис травами не занимался и не интересовался ими, а потому они сразу предпочли удалиться. Я последовал за ними, видя, как Дойна недовольно фыркает на меня. Ну что с ней может случиться всего в трёхстах метрах от лагеря, подумал я.
Тем не менее, случилось…
Когда уже смеркалось, к нашему лагерю вышла старуха, видимо из местных. Глазами она пробежалась по всем, кто сидел около костра, и, увидев меня, попросила уединиться на пару слов.
- Господин офицер, Вы, как человек наделённый властью, можете произвести арест и разбирательство?
- Кого нужно арестовать?
- Ведьму!
- Какую ещё ведьму?
- Там на берегу Тисы бродит женщина и собирает травы.
- Ну и пусть собирает. С чего Вы взяли, что она ведьма?
- Место там такое… Ведьмины травы там растут… Я наверно пойду в село людей поднимать.
- Подождите. Не нужно людей поднимать. У меня есть оружие и документы. Пойдёмте, арестуем её.
Я прекрасно понимал дремучесть нравов в этой глуши. Если я не «арестую» Дойну, то ожидать от разъярённой толпы можно чего угодно.
Старуха ковыляла довольно бодро, несмотря на свой почтенный возраст и уже через несколько минут мы были в роще на берегу Тисы.
Дойна ходила среди деревьев, набрав целую охапку. Мне стало не по себе от неестественного свечения, которое от неё исходило. Старуха тоже выпучила глаза:
- Ты гляди, она ещё и светится вся! Ведьма! Ей богу, ведьма!
- Да не светится она, это лунный свет отражается от её белых одежд. Не волнуйтесь, сейчас её арестую, и во всём разберёмся.
В этот момент в соседних кустах раздался шорох, и между деревьев мы увидели силуэт ещё одной женщины. В отличие от Дойны она не светилась, а потому была малозаметна.
- Бабуля, а это кто же? Ещё одна ведьма? Её тоже арестовать?
- Это не ведьма, это смерть!
- Чья смерть? Моя?
- Нет, не твоя. Твоя смерть другая - та, сияющая. Дойна должна быть погребена!
Эти слова пронзили меня как молния. Старуха стояла позади меня, а мне не хватало воли и смелости, чтобы обернуться.
Мне казалось, что старуха, стоящая за спиной, превратилась в то чудовище, которое рвалось в коморку Дойны в ночь нашего первого с ней знакомства. Я чувствовал этого монстра спинным мозгом.
В этот момент Дойна сама вышла ко мне из леса и начала недовольно ворчать.
- Дьёрдь, ну я же просила Вас не следить за мной и не ходить по пятам!
- Дойна, уже стемнело. Я волновался и решил пойти на поиски.
- Ну, хорошо, Дьёрдь, скажите, Вы не видели тут странную женщину?
- Старуху?
- Нет. Судя по очертаниям, она не старуха. В темноте разглядеть трудно.
- Я только что видел силуэт женщины вон там, за кустами.
- Она очень странная и от неё веет смертью. У меня очень нехорошие предчувствия, Дьёрдь.
- Скажи, Дойна, а что за растения ты насобирала?
- Те же, что и она.
- Но это же белладонна!
- Вот именно! Зачем она ей?
- А тебе зачем?
- Мне нужно!
- Ты с ума сошла! Ты можешь умереть!
- Дьёрдь, никогда не говорите, что я могу, что я не могу, и уж тем более о том, что может со мной случиться! Я напущу на вас все порчи и проклятия, которые только есть на свете, если ещё такое повторится в отношении меня! У вас злой язык – следите за ним! То, что с него срывается, имеет потом место быть! Если бы не мои защиты…
Выступление театра под Надьревом проходило совершенно не так, как везде.
Обычно на спектакли приходили грустные женщины, чьи мужья ушли на фронт, а всё хозяйство легло на их плечи. Некоторым уже пришли сообщения о гибели или пленении мужей, а другим пришлось ещё хуже – с фронта вернулись калеки. В их глазах была тоска и безысходность.
По ходу пьес их состояние менялось. Дойна и её актрисы погружали зрительниц в иной мир. В мир, где живут ведьмы и вампирши и где женщинам подвластно всё. В мир великой силы и магии, в мир сказки о бессмертии и наслаждении.
Глаза зрительниц загорались одержимостью и счастьем, и они забывали о земном бремени.
Когда спектакль заканчивался, наступало отрезвление. Возвращаясь в реальный мир, зрительницы испытывали настоящий шок после той эйфории, которую давал театр. Некоторые рыдали, другие бились в истерике, а единицы и вовсе теряли сознание…
На следующий день они снова покупали билеты и шли в театр Дойны, как наркоман, посаженный на иглу…
А здесь, в излучине Тисы всё пошло совершенно не так.
К назначенному времени зрители не пришли и тянулись ещё часа два. Из-за этого спектакль пришлось задержать.
Пришедшие на спектакль девицы весь день отработали на полях, но выглядели они бодрыми и весёлыми, как будто женщины с другой планеты. Никаких тебе тягот войны, никакой тебе разлуки…
Во время ожидания они шутили и дурачились, что продолжилось и во время спектакля. Было такое чувство, что они пришли сюда пьяными, но они были трезвы. Их опьяняло любовное зелье…
За Надьревом в излучине Тисы располагался лагерь военнопленных, где содержались русские. Куда они сбегут, когда со всех сторон река, а потому их решили использовать на полях для сельскохозяйственных работ в помощь местному женскому населению.
Тут и работа в радость, и река для купания. А после купания наступали забавы послаще, после которых никакие бледные грустные вампирши уже никому не интересны, будь они хоть трижды бессмертны.
Зрителей не захватывал спектакль. Они откровенно потешались и над нарядами актрис и над драматическим выражением лица Дойны. Не помогали ни интонации голоса, ни пронзительная музыка – зрителям было смешно и забавно.
Выходя за кулисы, Дойна была в бешенстве и не знала что делать.
Девочки похоже уже привыкли к «баловству» Дойны с травами и даже дали ей прозвище Дойна-белладойна.
Дойна закапывала настой белладонны в глаза, втирала его в кожу и даже принимала внутрь, но в этот раз она явно переборщила, желая переломить веселье зрительного зала.
После процедуры «овампиривания» Дойна стала белая как бумага с неестественным чахоточным румянцем на щеках, а зрачки стали огромными.
Когда Дойна вышла на сцену с абсолютно чёрными глазами, как у зверя из ада, по залу прокатились смешки.
Стоило ей заговорить странными путаными фразами, которые обычно вводят людей в транс, реакция была обратной – зал просто взорвался от смеха.
Долго это не могло продолжаться. Дойна потеряла сознание и со сцены её уносили на руках. Спектакль пришлось прервать.
На следующий день Дойна не вставала с постели, постепенно слабея и угасая.
Я пытался вспомнить, какие процедуры требуется провести при отравлении белладонной, но ничего не всплывало из памяти.
- Дьёрдь, не пытайтесь вспомнить, это не отравление.
- А что это тогда?
- Не знаю. Похоже, что я умираю.
- Это всё мой проклятый язык! Дойна, ты не можешь умереть! Это невозможно!
- К сожалению, это возможно.
- А зачем тогда мне жить?! Ты же ведьма! Ты же сама говорила! Возьми мою энергию! Возьми мои силы! Я здоров как бык – мне от этого вреда не будет!
- Мне хватает и сил и энергии, но меня терзает боль.
- Тогда перекинь на меня свою болезнь. Ведь есть такие обряды! Я даю своё полное согласие. Если умру я – умрёт лишь один, если умрёшь ты – нас умрёт двое.
- Это невозможно, Дьёрдь, - вы не того пола. Нужен представитель своего пола в более молодом возрасте. Но я бы всё равно не стала этого делать ни с вами, ни с кем-либо ещё. Последствия могут быть ужасными для всех.
- Что же делать!?
- Найдите врача.
Врача в этой глуши найти не удалось, нашли только фельдшера, но Дойна категорически отвергла его.
- Я не позволю, чтобы меня осматривал мужчина!
- Я не мужчина, я доктор.
- А нет доктора женщины?
- Вы с ума сошли, барышня. Доктора женщину даже в Пеште днём с огнём не сыскать, а здесь тем более! Тут ещё есть повитуха, но Вам-то она к чему…
- Вот! Повитуха пускай приходит.
- Ну, как знаете… Она, в принципе, ещё и травница, так что может, чем и поможет.
Через пару часов отыскали повитуху. Та, как увидела Дойну, сперва чуть не остолбенела от неожиданности, но потом попросила всех удалиться.
Наедине они были всего-то минут двадцать, после чего повитуха выскочила от Дойны с недовольным и раздражённым видом и только прошипела сквозь зубы: «ведьма».
После посещения повитухи Дойна вдруг быстро пошла на поправку.
Уже к вечеру она была бодра и полна сил настолько, что планировала утром отправиться дальше в Сегед.
Она могла бы отправиться в путь сразу, но ей нужна была ночь. Этой ночью она собиралась посетить местное кладбище.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:02]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 11. Захоронение ковена злых ведьм
Появляться на кладбище днём было небезопасно. За Дойной итак тянулся ведьмин шлейф, а попробуй она появись на кладбище днём – её тут же заметят и сожгут, того и гляди. Люди здесь в глуши тёмные, чего угодно ожидать можно.
Хорошо, что Дойна согласилась на моё сопровождение.
Несмотря на протесты Дойны, я всё же взял керосиновую лампу на всякий случай.
Она категорически запретила зажигать её на кладбище, ведь огонёк среди могил люди могут увидеть издалека.
Местность освещала луна, но иногда она заходила за облака, и тогда сразу воцарялся мрак.
В это время мне приходилось останавливаться, так как я ни зги не видел, постоянно спотыкался и падал.
Впереди слышался раздражённый шёпот и брань Дойны, которая проклинала меня, за то, что увязался вслед за ней и был ей обузой.
Сама-то она шла во мраке как кошка, видя каждый корешок, оградку и даже камушек на тропинке. Казалось, что глаза ей совсем не нужны, и она может совсем их закрыть.
Хорошо, что перед этим походом мы нашли для неё длинный чёрный плащ с капюшоном, иначе бы она опять светилась в темноте со своими белыми одеждами.
Несмотря на капюшон, ей приходилось опускать лицо вниз, чтобы белоснежное лицо не маячило во мраке, а вот рукава оказались коротки – её бледные кисти рук порхали в темноте как ночные мотыльки.
Каким-то чутьём она наткнулась на относительно протоптанную дорожку и по ней мы вышли на довольно свежие могилы, которые появились здесь за последние месяцы. Их было довольно много для этого небольшого селения и в большинстве захоронены молодые мужчины призывного возраста.
Даты смерти у всех были разные, а не совпадали с датами крупных сражений, как это обычно бывает. Мне было ясно, что они не погибли на фронте, а умерли уже здесь. Но почему?!
Дойне, судя по всему, тоже было всё ясно, и для этого ей вовсе не нужны были даты. Она выражала недовольство, когда я просил её прочитать надпись, которую я не мог разглядеть в этой темноте, а она прекрасно видела. Иногда она просто могла поднести к надписи руку, и мгла немного отступала под натиском сияния.
Это явно были не все могилы, ведь некоторых, возможно, подхоранивали к родственникам.
Дойна продолжала поиски, пока вдруг не наткнулась на могилу Дьюлы Фазекаша, умершего два года назад. Он, похоже, был единственным за последние два года, кто умер тут в преклонном возрасте.
Могила Дьюлы сразу же привлекла внимание Дойны. Было очень неприятно наблюдать, как она обхватывает надгробие руками и медленно сползает по нему на землю, закатывая глаза.
После этого интерес Дойны к захоронениям пропал, но зато у меня появился интерес к общению с местными жителями, от которого Дойна меня всячески отговаривала.
- Дьёрдь, что вы хотите выяснить? Лично мне итак всё ясно.
- А мне не ясно. От чего умерли все эти молодые мужчины? Кто такой этот Дьюл Фазекаш, с надгробием которого ты обнималось?
- Я не обнималась с надгробием! Я говорила с ним!
- Ха! Говорила с надгробием! Вот потеха, то…
- Ваша ирония, Дьёрдь, здесь неуместна. Я говорила с самим Дьюлем.
- Ну и о чём же он поведал, если не секрет? О чём ты спрашивала?
- Я спрашивала о том, как он умер, но он ничего не помнит. Он помнит, что съел гуляш на обед, а потом ему стало плохо. Я не стала сообщать ему, что его убили – пусть лежит спокойно, чтоб дров не нарубил.
- Да с чего ты взяла, что его убили? Он же старый уже – мог своей смертью умереть.
- Я вижу это. Я знала это ещё до похода на кладбище, а почувствовала ещё там, на берегу Тисы, когда увидела в лесу другую ведьму. Она слаба в своей магии, но творит дела, которые ей не по зубам. На нашем выступлении Вы видели результаты её трудов, всех этих весёлых женщин. Она не понимает, что не сделает этих женщин счастливыми, а лишь привлечёт проклятье на всё село. Я предупредила её, что она плохо кончит, но она крайне упряма!
- Меня больше интересуют все эти молодые мужчины, которые захоронены в последнее время. Их ведь не один десяток. Их тоже убили?
- Да.
- Я это и сам понял, а потому нужно провести расследование, оповестить власти. Это же наши воины!
- Дьёрдь, не лезьте в это дело. Вы всё равно ничего не измените. Колесо истории уже закрутилось. Надьрев и его окрестности прокляты с того момента, как археологи вскрыли тут захоронение древних ариев из племени трупосжигателей. Древние тёмные силы, удерживаемые ранее бронзовыми артефактами, ныне вырвались из заточения и вершат свои дела. Они не злые и не добрые, они не знают людской морали и им не жалко людей. Это совсем другие, непонятные нам сущности. Мир людей лежит вне их мира, но они могут управлять людьми в своих интересах. И лишь немногие могут совершать обратное, управляя сущностями.
- То есть, люди тоже могут управлять сущностями?
- Люди не могут. Я могу.
- Если ты не человек, то кто ты и каковы твои интересы?
- Если бы я знала… Иногда мне кажется, что я обычная женщина, но почему тогда я могу то, чего не может никто? По ощущениям мне уже восемьсот лет и всё в этом мире мне знакомо, но я помню, как родилась совсем недавно, как росла, и у меня тоже есть родители, как и у обычных людей.
- Ты ничего не сказала о своих интересах. Для чего ты властвуешь над силами, духами и сущностями?
- Мне не дано это знать. Моя миссия на земле остаётся для меня загадкой. Я просто делаю то, что делаю, но особенно охотно берусь за денежные заказы, ведь мне нужно подкармливать все эти силы, невидимые простым смертным. Для сущностей деньги - это волшебный сироп с безумным манящим вкусом, а для меня это песок, постоянно уходящий сквозь пальцы, независимо от размеров сумм. Такое вот проклятье. И лишь родным и людям из самого ближнего круга я помогаю, не беря никакой платы.
Вопреки протестам Дойны я всё же отправился в Надьрев, чтобы узнать у людей, что здесь творится. Я отправился туда один.
Дойна вообще избегала посещать это село после того как зашла в местную лавку. Уже на входе она, не заметив, вляпалась в липкую ленту для мух и верещала так, как будто увидела мышь, или на неё сел паук.
После этого ей уже было не до товаров. Мы буквально вывели её под руки, уже теряющую сознание.
А там, в Надьреве, почти в каждом доме висела липкая лента. Мух было много тем летом. Неизвестно, с чем это было связано. Возможно, виновата антисанитария в лагере для русских военнопленных, расположенном неподалёку. Никто не знал причин нашествия мух, но липкая бумага сразу же стала очень ходовым товаром в местной лавке.
Дойна не могла даже смотреть на это. Множество мелких чёрных трупиков и трепыхания ножек ещё живых мух вызывали у неё острую реакцию. Ей не просто становилось плохо, она буквально падала в обморок.
Из-за запрета Дойны на липкую бумагу в бытовой палатке театрального лагеря невозможно было поесть – пищу мгновенно облеплял рой назойливых насекомых.
После Надьрева девочки из театра шутили, что свита Дойны пополнилась. Теперь, наряду с бабочками и мотыльками, её будут сопровождать ещё и мухи. Если с порхающими подданными её королевства все готовы были мириться, то жужжащие навозные твари ни у кого любви и сочувствия не вызывали.
И это началось именно после Надьрева, ведь до этого Дойна сама варварски ловила мух ловушками и ядовитыми липкими лентами.
Дойна никак не комментировала свой новоиспечённый запрет на ловлю мух, повторяя лишь, что эти ленты несут смерть.
Допросы местных жителей по поводу загадочных смертей ни к чему не привели. Все обычно повторяли, что муж пришёл с войны весь больной и искалеченный, а потому долго не протянул и «умер от ран».
Причина смерти была разная, но местный фельдшер, который, кстати, недавно приходил к Дойне, уже и не помнил точно, кто от чего умер. Записи он отправлял в Сольнок, но сейчас уже не было времени ехать туда и поднимать дела.
По словам фельдшера, причиной смерти часто становились сердечные приступы, кровоизлияния в мозг, цирроз печени и даже утопление в реке после алкогольной интоксикации. Местные мужики пьют безбожно, особенно вернувшиеся с фронта – отсюда и все их болячки. Какой организм выдержит, если столько пить.
Что интересно, быстрее всех умирали калеки, которые вернулись без рук или без ног. Быстро умирали и те, кто имел суровый нрав и часто поднимал руку на жену, причём даже не молодые, которые и на фронте то не были в силу возраста.
Всё мужское население Надьрева было запугано, а в местной пивнушке особо выпившие и посмелевшие иногда делились мыслями о заговоре ведьм, для разрушения которого необходимо вычислить и сжечь верховную ведьму, из которой исходят все мертвящие силы.
Если с мужчинами мне удалось поговорить в кабаке, то от женщин вообще слова было не вытянуть. Не помогли и мои документы военной полиции. Ответ всегда был один – «ничего не знаю, ничего не видела». Лишь одна молодая девушка под давлением моих документов и угроз арестом призналась, что очень боится:
- Господин офицер, вы можете арестовать меня и делать что хотите, но я ничего вам не скажу. Её глаза в ночи светятся красным, как рубины, а в её страже состоят ядовитые змеи и ящерицы, которые заползут в постель к любому, кто её предаст.
Я был настолько ошарашен этим ответом девушки, что сразу отпустил её.
Чьи глаза светятся рубиновым светом? Глаза верховной ведьмы?
Я бы предпочёл найти убийцу, а не какую то мифическую ведьму.
Больше всего мужики невзлюбили Жужанну, эту повитуху-травницу, которая появилась в Надьреве пять лет назад. Они давно подозревали своих жён в изменах с русскими пленными, а Жужанну обвиняли в проведении незаконных абортов.
Ну а кого они ещё могли в этом обвинять, ведь другой акушерки в Надьреве и окрестностях не было. Тёмный народ, что с них взять.
Мало того, на эту Жужанну писали доносы, а власти её уже три раза арестовывали, но каждый раз дела рассыпались. Никто не смог доказать в суде, что Жужанна делала аборты.
С одной стороны, Жужанна очень подозрительная женщина, но, с другой стороны, ведь это именно она смогла поставить на ноги Дойну, когда та буквально умирала. Да, после этого она что-то шипела про «ведьму», но кто их женщин разберёт.
К тому же у Жужанны были рекомендательные письма от врачей из Вены, где она буквально купалась в похвалах.
Пока я проводил допросы, театральный лагерь успел собраться, и мы отправились в Сегед.
Предлагались разные места базирования театрального лагеря, но Дойна изначально настаивала на острове ведьм. Именно это место и было вписано в афиши, что несло неудобства жителям Сегеда, желавшим попасть на представления.
Сейчас это просто берег реки Тисы, покрытый лесом и ничто не говорит, что это место когда-либо было островом.
Не всем было по нраву размещение театра на костях, а многие откровенно боялись духов сожжённых здесь ведьм и колдунов. Часть людей не оставались в лагере на ночь - ночевать они уходили в Сегед в самую дешёвую гостиницу.
Все прекрасно знают, что Сегед – главный город ведьм. По крайней мере, здесь их преследовали даже тогда, когда во всей Европе суды над ведьмами были запрещены.
В Сегеде было столько судов над ведьмами, сколько их не было во всей остальной Венгрии, а последние суды проходили всего лишь двести лет назад.
В то время страна только отошла от чумы и на неё навалилась новая беда – несколько лет засухи.
За засухой пришёл голод, и нужно было что-то делать. Хотя бы найти виновных, пока народ не устроил бунт.
В империи Габсбургов стал распространяться страх, что ведьмы начали организовываться, подобно военным подразделениям, обладающим огромной силой и накликающим беды на страну и её народ.
Особый страх вызывало и то обстоятельство, что ведьмы в Венгрии одновременно считались и вампирами, что отличало венгерских ведьм от всех остальных.
Виновные нашлись быстро. Самой первой обвинили вспыльчивую и постоянно ругающуюся акушерку Анну Надь Кёкенине, которой вменялись и сношения с дьяволом и отрубленные головы младенцев.
Под пытками Анна призналась, что дождь украл старик Даниель Рожа, бывший судья и самый богатый человек в Сегеде, а знает она об этом, так как он колдун и предводитель сегедского ковена ведьм. Утверждалось, что Рожа продал дождь туркам на 7 лет вперёд.
Далее пошли наговоры и на других, пока, наконец, на острове не сожгли одновременно двенадцать человек (шесть мужчин и шесть женщин), а ещё 28 человек ожидали суда. Последних спас король Венгрии, который примчался в Сегед и потребовал прекратить всё это мракобесие.
После сожжения ведьм в Сегед наконец пришла долгожданная гроза и небо затянули тучи. Вот только вместо дождя на Сегед обрушился град ледяных камней размером с кулак. Местные говорят, что то было проклятье акушерки Анны, которая действительно была ведьмой.
С такой предысторией места проведения, спектакли «Сатурнии» с ведьмами и готическими вампиршами шли в Сегеде на ура. Зрительницы плакали, теряли сознание и впадали в истерику, а Дойна наслаждалась триумфом.
Я же размышлял о том, как Дойне удалось втянуть меня, учёного, в этот мир мистики и магии, который мне совершенно чужд. Я ведь уже на полном серьёзе беседовал с ней обо всей этой дребедени.
Я пытался найти разумные объяснения разных событий и происшествий, но они вписывались только в мир ведьм, колдунов и древних сущностей из параллельного мира.
Тем не менее, я твёрдо продолжал придерживаться научных представлений о мире. Мои уже неоднократные видения «погребальной ведьмы» я объяснял травами и снадобьями, которые Дойна могла подмешивать мне в чай.
Когда я ездил в Ньирбатор «играть в шахматы», Дойны рядом не было, а, значит, зелье никто не мог подмешать. Белых псов с алыми пастями я объяснил своей усталостью после дороги, бессонной ночью и общим страхом неизвестности и темноты, когда воображение «дорисовывает картину чувств». Клыки у Алайоша Батори наверняка были вставные, а в остальном ничего необычного.
Вроде бы все объяснено, но непонятно, зачем Дойна передаёт старику Батори деньги. Её объяснения на этот счёт меня не удовлетворили. Да и что она может объяснить на языке мистики…
Также непонятна её связь с Шейвой Шпильрейн и со студентом археологом Гордоном Чайлдом.
Ну, предположим, Шейва, как психоаналитик, могла учить Дойну методикам психологического воздействия на зрительный зал, а Чайлд? Только ли бронзовый век его интересовал?
Наши телеграфные войска работают прекрасно, поэтому с вокзала Сегеда я отправил в Вену шифровку с просьбой выслать мне информацию об этом археологе. Информацию через пару дней мне привёз посыльный.
Информации по сути никакой и не было. Чайлд в поле зрения наших служб пока не попадал, но зато его опекает британская разведка, так как в Оксфорде он крутится в кругах университетских марксистов. Об этом сообщил наш осведомитель в Лондоне.
Самой большой загадкой для меня оставались непонятные смерти в Надьреве, где одновременно располагаются и места находок артефактов бронзового века и лагерь российских военнопленных. Не могу же я объяснять эти смерти ковеном ведьм и их предводительницей с горящими красными глазами.
Во время одного из представлений в Сегеде я переступил через себя и порылся в вещах Дойны.
То, что я там обнаружил, повергло меня в шок и заставило надолго позабыть о проблемах Надьрева. Теперь мне стало понятно, какие такие вампиры терроризировали нашу армию в Южной Трансильвании.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:25]
Появляться на кладбище днём было небезопасно. За Дойной итак тянулся ведьмин шлейф, а попробуй она появись на кладбище днём – её тут же заметят и сожгут, того и гляди. Люди здесь в глуши тёмные, чего угодно ожидать можно.
Хорошо, что Дойна согласилась на моё сопровождение.
Несмотря на протесты Дойны, я всё же взял керосиновую лампу на всякий случай.
Она категорически запретила зажигать её на кладбище, ведь огонёк среди могил люди могут увидеть издалека.
Местность освещала луна, но иногда она заходила за облака, и тогда сразу воцарялся мрак.
В это время мне приходилось останавливаться, так как я ни зги не видел, постоянно спотыкался и падал.
Впереди слышался раздражённый шёпот и брань Дойны, которая проклинала меня, за то, что увязался вслед за ней и был ей обузой.
Сама-то она шла во мраке как кошка, видя каждый корешок, оградку и даже камушек на тропинке. Казалось, что глаза ей совсем не нужны, и она может совсем их закрыть.
Хорошо, что перед этим походом мы нашли для неё длинный чёрный плащ с капюшоном, иначе бы она опять светилась в темноте со своими белыми одеждами.
Несмотря на капюшон, ей приходилось опускать лицо вниз, чтобы белоснежное лицо не маячило во мраке, а вот рукава оказались коротки – её бледные кисти рук порхали в темноте как ночные мотыльки.
Каким-то чутьём она наткнулась на относительно протоптанную дорожку и по ней мы вышли на довольно свежие могилы, которые появились здесь за последние месяцы. Их было довольно много для этого небольшого селения и в большинстве захоронены молодые мужчины призывного возраста.
Даты смерти у всех были разные, а не совпадали с датами крупных сражений, как это обычно бывает. Мне было ясно, что они не погибли на фронте, а умерли уже здесь. Но почему?!
Дойне, судя по всему, тоже было всё ясно, и для этого ей вовсе не нужны были даты. Она выражала недовольство, когда я просил её прочитать надпись, которую я не мог разглядеть в этой темноте, а она прекрасно видела. Иногда она просто могла поднести к надписи руку, и мгла немного отступала под натиском сияния.
Это явно были не все могилы, ведь некоторых, возможно, подхоранивали к родственникам.
Дойна продолжала поиски, пока вдруг не наткнулась на могилу Дьюлы Фазекаша, умершего два года назад. Он, похоже, был единственным за последние два года, кто умер тут в преклонном возрасте.
Могила Дьюлы сразу же привлекла внимание Дойны. Было очень неприятно наблюдать, как она обхватывает надгробие руками и медленно сползает по нему на землю, закатывая глаза.
После этого интерес Дойны к захоронениям пропал, но зато у меня появился интерес к общению с местными жителями, от которого Дойна меня всячески отговаривала.
- Дьёрдь, что вы хотите выяснить? Лично мне итак всё ясно.
- А мне не ясно. От чего умерли все эти молодые мужчины? Кто такой этот Дьюл Фазекаш, с надгробием которого ты обнималось?
- Я не обнималась с надгробием! Я говорила с ним!
- Ха! Говорила с надгробием! Вот потеха, то…
- Ваша ирония, Дьёрдь, здесь неуместна. Я говорила с самим Дьюлем.
- Ну и о чём же он поведал, если не секрет? О чём ты спрашивала?
- Я спрашивала о том, как он умер, но он ничего не помнит. Он помнит, что съел гуляш на обед, а потом ему стало плохо. Я не стала сообщать ему, что его убили – пусть лежит спокойно, чтоб дров не нарубил.
- Да с чего ты взяла, что его убили? Он же старый уже – мог своей смертью умереть.
- Я вижу это. Я знала это ещё до похода на кладбище, а почувствовала ещё там, на берегу Тисы, когда увидела в лесу другую ведьму. Она слаба в своей магии, но творит дела, которые ей не по зубам. На нашем выступлении Вы видели результаты её трудов, всех этих весёлых женщин. Она не понимает, что не сделает этих женщин счастливыми, а лишь привлечёт проклятье на всё село. Я предупредила её, что она плохо кончит, но она крайне упряма!
- Меня больше интересуют все эти молодые мужчины, которые захоронены в последнее время. Их ведь не один десяток. Их тоже убили?
- Да.
- Я это и сам понял, а потому нужно провести расследование, оповестить власти. Это же наши воины!
- Дьёрдь, не лезьте в это дело. Вы всё равно ничего не измените. Колесо истории уже закрутилось. Надьрев и его окрестности прокляты с того момента, как археологи вскрыли тут захоронение древних ариев из племени трупосжигателей. Древние тёмные силы, удерживаемые ранее бронзовыми артефактами, ныне вырвались из заточения и вершат свои дела. Они не злые и не добрые, они не знают людской морали и им не жалко людей. Это совсем другие, непонятные нам сущности. Мир людей лежит вне их мира, но они могут управлять людьми в своих интересах. И лишь немногие могут совершать обратное, управляя сущностями.
- То есть, люди тоже могут управлять сущностями?
- Люди не могут. Я могу.
- Если ты не человек, то кто ты и каковы твои интересы?
- Если бы я знала… Иногда мне кажется, что я обычная женщина, но почему тогда я могу то, чего не может никто? По ощущениям мне уже восемьсот лет и всё в этом мире мне знакомо, но я помню, как родилась совсем недавно, как росла, и у меня тоже есть родители, как и у обычных людей.
- Ты ничего не сказала о своих интересах. Для чего ты властвуешь над силами, духами и сущностями?
- Мне не дано это знать. Моя миссия на земле остаётся для меня загадкой. Я просто делаю то, что делаю, но особенно охотно берусь за денежные заказы, ведь мне нужно подкармливать все эти силы, невидимые простым смертным. Для сущностей деньги - это волшебный сироп с безумным манящим вкусом, а для меня это песок, постоянно уходящий сквозь пальцы, независимо от размеров сумм. Такое вот проклятье. И лишь родным и людям из самого ближнего круга я помогаю, не беря никакой платы.
Вопреки протестам Дойны я всё же отправился в Надьрев, чтобы узнать у людей, что здесь творится. Я отправился туда один.
Дойна вообще избегала посещать это село после того как зашла в местную лавку. Уже на входе она, не заметив, вляпалась в липкую ленту для мух и верещала так, как будто увидела мышь, или на неё сел паук.
После этого ей уже было не до товаров. Мы буквально вывели её под руки, уже теряющую сознание.
А там, в Надьреве, почти в каждом доме висела липкая лента. Мух было много тем летом. Неизвестно, с чем это было связано. Возможно, виновата антисанитария в лагере для русских военнопленных, расположенном неподалёку. Никто не знал причин нашествия мух, но липкая бумага сразу же стала очень ходовым товаром в местной лавке.
Дойна не могла даже смотреть на это. Множество мелких чёрных трупиков и трепыхания ножек ещё живых мух вызывали у неё острую реакцию. Ей не просто становилось плохо, она буквально падала в обморок.
Из-за запрета Дойны на липкую бумагу в бытовой палатке театрального лагеря невозможно было поесть – пищу мгновенно облеплял рой назойливых насекомых.
После Надьрева девочки из театра шутили, что свита Дойны пополнилась. Теперь, наряду с бабочками и мотыльками, её будут сопровождать ещё и мухи. Если с порхающими подданными её королевства все готовы были мириться, то жужжащие навозные твари ни у кого любви и сочувствия не вызывали.
И это началось именно после Надьрева, ведь до этого Дойна сама варварски ловила мух ловушками и ядовитыми липкими лентами.
Дойна никак не комментировала свой новоиспечённый запрет на ловлю мух, повторяя лишь, что эти ленты несут смерть.
Допросы местных жителей по поводу загадочных смертей ни к чему не привели. Все обычно повторяли, что муж пришёл с войны весь больной и искалеченный, а потому долго не протянул и «умер от ран».
Причина смерти была разная, но местный фельдшер, который, кстати, недавно приходил к Дойне, уже и не помнил точно, кто от чего умер. Записи он отправлял в Сольнок, но сейчас уже не было времени ехать туда и поднимать дела.
По словам фельдшера, причиной смерти часто становились сердечные приступы, кровоизлияния в мозг, цирроз печени и даже утопление в реке после алкогольной интоксикации. Местные мужики пьют безбожно, особенно вернувшиеся с фронта – отсюда и все их болячки. Какой организм выдержит, если столько пить.
Что интересно, быстрее всех умирали калеки, которые вернулись без рук или без ног. Быстро умирали и те, кто имел суровый нрав и часто поднимал руку на жену, причём даже не молодые, которые и на фронте то не были в силу возраста.
Всё мужское население Надьрева было запугано, а в местной пивнушке особо выпившие и посмелевшие иногда делились мыслями о заговоре ведьм, для разрушения которого необходимо вычислить и сжечь верховную ведьму, из которой исходят все мертвящие силы.
Если с мужчинами мне удалось поговорить в кабаке, то от женщин вообще слова было не вытянуть. Не помогли и мои документы военной полиции. Ответ всегда был один – «ничего не знаю, ничего не видела». Лишь одна молодая девушка под давлением моих документов и угроз арестом призналась, что очень боится:
- Господин офицер, вы можете арестовать меня и делать что хотите, но я ничего вам не скажу. Её глаза в ночи светятся красным, как рубины, а в её страже состоят ядовитые змеи и ящерицы, которые заползут в постель к любому, кто её предаст.
Я был настолько ошарашен этим ответом девушки, что сразу отпустил её.
Чьи глаза светятся рубиновым светом? Глаза верховной ведьмы?
Я бы предпочёл найти убийцу, а не какую то мифическую ведьму.
Больше всего мужики невзлюбили Жужанну, эту повитуху-травницу, которая появилась в Надьреве пять лет назад. Они давно подозревали своих жён в изменах с русскими пленными, а Жужанну обвиняли в проведении незаконных абортов.
Ну а кого они ещё могли в этом обвинять, ведь другой акушерки в Надьреве и окрестностях не было. Тёмный народ, что с них взять.
Мало того, на эту Жужанну писали доносы, а власти её уже три раза арестовывали, но каждый раз дела рассыпались. Никто не смог доказать в суде, что Жужанна делала аборты.
С одной стороны, Жужанна очень подозрительная женщина, но, с другой стороны, ведь это именно она смогла поставить на ноги Дойну, когда та буквально умирала. Да, после этого она что-то шипела про «ведьму», но кто их женщин разберёт.
К тому же у Жужанны были рекомендательные письма от врачей из Вены, где она буквально купалась в похвалах.
Пока я проводил допросы, театральный лагерь успел собраться, и мы отправились в Сегед.
Предлагались разные места базирования театрального лагеря, но Дойна изначально настаивала на острове ведьм. Именно это место и было вписано в афиши, что несло неудобства жителям Сегеда, желавшим попасть на представления.
Сейчас это просто берег реки Тисы, покрытый лесом и ничто не говорит, что это место когда-либо было островом.
Не всем было по нраву размещение театра на костях, а многие откровенно боялись духов сожжённых здесь ведьм и колдунов. Часть людей не оставались в лагере на ночь - ночевать они уходили в Сегед в самую дешёвую гостиницу.
Все прекрасно знают, что Сегед – главный город ведьм. По крайней мере, здесь их преследовали даже тогда, когда во всей Европе суды над ведьмами были запрещены.
В Сегеде было столько судов над ведьмами, сколько их не было во всей остальной Венгрии, а последние суды проходили всего лишь двести лет назад.
В то время страна только отошла от чумы и на неё навалилась новая беда – несколько лет засухи.
За засухой пришёл голод, и нужно было что-то делать. Хотя бы найти виновных, пока народ не устроил бунт.
В империи Габсбургов стал распространяться страх, что ведьмы начали организовываться, подобно военным подразделениям, обладающим огромной силой и накликающим беды на страну и её народ.
Особый страх вызывало и то обстоятельство, что ведьмы в Венгрии одновременно считались и вампирами, что отличало венгерских ведьм от всех остальных.
Виновные нашлись быстро. Самой первой обвинили вспыльчивую и постоянно ругающуюся акушерку Анну Надь Кёкенине, которой вменялись и сношения с дьяволом и отрубленные головы младенцев.
Под пытками Анна призналась, что дождь украл старик Даниель Рожа, бывший судья и самый богатый человек в Сегеде, а знает она об этом, так как он колдун и предводитель сегедского ковена ведьм. Утверждалось, что Рожа продал дождь туркам на 7 лет вперёд.
Далее пошли наговоры и на других, пока, наконец, на острове не сожгли одновременно двенадцать человек (шесть мужчин и шесть женщин), а ещё 28 человек ожидали суда. Последних спас король Венгрии, который примчался в Сегед и потребовал прекратить всё это мракобесие.
После сожжения ведьм в Сегед наконец пришла долгожданная гроза и небо затянули тучи. Вот только вместо дождя на Сегед обрушился град ледяных камней размером с кулак. Местные говорят, что то было проклятье акушерки Анны, которая действительно была ведьмой.
С такой предысторией места проведения, спектакли «Сатурнии» с ведьмами и готическими вампиршами шли в Сегеде на ура. Зрительницы плакали, теряли сознание и впадали в истерику, а Дойна наслаждалась триумфом.
Я же размышлял о том, как Дойне удалось втянуть меня, учёного, в этот мир мистики и магии, который мне совершенно чужд. Я ведь уже на полном серьёзе беседовал с ней обо всей этой дребедени.
Я пытался найти разумные объяснения разных событий и происшествий, но они вписывались только в мир ведьм, колдунов и древних сущностей из параллельного мира.
Тем не менее, я твёрдо продолжал придерживаться научных представлений о мире. Мои уже неоднократные видения «погребальной ведьмы» я объяснял травами и снадобьями, которые Дойна могла подмешивать мне в чай.
Когда я ездил в Ньирбатор «играть в шахматы», Дойны рядом не было, а, значит, зелье никто не мог подмешать. Белых псов с алыми пастями я объяснил своей усталостью после дороги, бессонной ночью и общим страхом неизвестности и темноты, когда воображение «дорисовывает картину чувств». Клыки у Алайоша Батори наверняка были вставные, а в остальном ничего необычного.
Вроде бы все объяснено, но непонятно, зачем Дойна передаёт старику Батори деньги. Её объяснения на этот счёт меня не удовлетворили. Да и что она может объяснить на языке мистики…
Также непонятна её связь с Шейвой Шпильрейн и со студентом археологом Гордоном Чайлдом.
Ну, предположим, Шейва, как психоаналитик, могла учить Дойну методикам психологического воздействия на зрительный зал, а Чайлд? Только ли бронзовый век его интересовал?
Наши телеграфные войска работают прекрасно, поэтому с вокзала Сегеда я отправил в Вену шифровку с просьбой выслать мне информацию об этом археологе. Информацию через пару дней мне привёз посыльный.
Информации по сути никакой и не было. Чайлд в поле зрения наших служб пока не попадал, но зато его опекает британская разведка, так как в Оксфорде он крутится в кругах университетских марксистов. Об этом сообщил наш осведомитель в Лондоне.
Самой большой загадкой для меня оставались непонятные смерти в Надьреве, где одновременно располагаются и места находок артефактов бронзового века и лагерь российских военнопленных. Не могу же я объяснять эти смерти ковеном ведьм и их предводительницей с горящими красными глазами.
Во время одного из представлений в Сегеде я переступил через себя и порылся в вещах Дойны.
То, что я там обнаружил, повергло меня в шок и заставило надолго позабыть о проблемах Надьрева. Теперь мне стало понятно, какие такие вампиры терроризировали нашу армию в Южной Трансильвании.
[Сообщение изменено пользователем 08.07.2024 22:25]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 12. Орудие преступления
В вещах Дойны было много разнообразных оккультных предметов, часто используемых гадалками, ведьмами и прочими шарлатанами всех мастей. Кажется, они называют их магическими артефактами.
Меня эти огромные перстни, хрустальные шары, странные зеркала, шкатулки в виде черепов, свечи, амулеты, мешочки с травами, ритуальные ножи нисколько не удивили, учитывая специфику занятий Дойны, но большая вилка для мяса была явно лишней среди магических вещей! В бытовых целях она ей тоже была не нужна. Что вегетарианка будет с ней делать? Фрукты на неё накалывать?
Мои подозрения ещё больше возросли, когда я чуть не поранился. Оба острия вилки были дополнительно заточены и дали бы фору любому шилу.
Расстояние между зубцами было стандартное, то есть меньше, чем между клыками человека, но больше, чем между клыками летучей мыши. Такой вилкой было очень легко имитировать укусы вампира – гибрида человека и летучей мыши.
Неужели это она? Ведь солдаты видели «сияющую деву» на месте страшного преступления!
Но кто её сообщники? Не могла же хрупкая девушка изрубить саблей целый отряд!
Это было самым непонятным, ведь валахи были заинтересованы в уходе австро-венгерских частей с Южных Карпат перед нападением Румынии и им незачем было запугивать нашу армию на марше. Тогда кто и зачем всё это устроил?
Ну не евреи же…
Дело в том, что посыльный привёз мне информацию не только об археологе Чайлде, но и о Шейве Шпильрейн, помня мои прежние запросы.
Как оказалось, у Шейвы был контакт с Лили Хайду. По какой линии контактировали Шейва и Лили было непонятно. Они обе еврейки и обе являются дипломированными женщинами психоаналитиками. В то же время, Хайду ещё в 1909 году вступила в Будапеште в студенческий кружок «Галилео», где было множество евреев-марксистов. Вероятно, что и Шейва связана с марксистами.
С другой стороны, учителем Лили Хайду является Шандор Ференци, настоящая еврейская фамилия которого Френкель. Он является основателем венгерской психоаналитической ассоциации и близким другом Фрейда (тоже, кстати, еврея), а Шейва имеет с Фрейдом обширную переписку.
Получается, что марксистская линия и психоаналитическая линия тесно переплетены связями, идущими по линии еврейства. Еврейское происхождение Маркса также общеизвестно.
Вероятно, марксисты понимают, что для воплощения их грандиозных революционных планов требуется воздействие на умы множества людей, которых просто необходимо подвергнуть «гипнозу» идей. Кто в этом лучше всего разбирается? Конечно же психоаналитики и психологи, ученики Фрейда, так же баловавшегося гипнозом.
Мне было уже давно ясно, что революционные евреи, в числе которых есть множество психоаналитиков, замышляют нечто недоброе.
Они несомненно более опасны, чем жалкие имитаторы вампиров из Южной Трансильвании, но кого интересует опасность массового гипноза населения и проведения революционного мятежа, когда Румыния вот-вот нападёт?
Если я буду заниматься распутыванием еврейского клубка змей, меня просто не поймут в военном руководстве. Нет, я должен искать трансильванских «вампиров», помогающих валахским партизанам, и «пасти» театр «Сатурния», который может быть в этом замешан.
В конце концов, Дойна со своим оккультизмом бесконечно далека от революционного материализма, да и евреев среди её родственников тоже вроде не обнаруживается ни в каком колене.
Похоже, что Дойна вполне искренне говорила, что Шейва не входит в её ближний круг. В то же время и революционные евреи вряд ли примут Дойну в свою стаю, ведь она для них абсолютный чужак. Но они могут её изучать, ведь по искусству воздействия на людей Дойне нет равных, а этот опыт им ой как нужен.
Они тоже хотят разгадать тайну Дойны и в этом смысле являются моими конкурентами.
Страшная находка в вещах Дойны очень удручала меня, ведь на всём свете нет женщины более таинственной и манящей.
Обладание ей превратилось для меня в высшую цель существования, но это должно быть не просто физическое обладание женщиной, а, чтобы она признала тебя равным ей. Ты должен стать для неё такой же ценностью, как и она для тебя. Другие варианты просто не рассматриваются.
Дойна - это высшее существо, парящее над несколькими мирами. Заключив с ней взаимный союз можно стать единым целым вне времени и пространства, вне земных забот и примитивных земных представлений о мироздании.
Да, наверно в их мире тоже есть свои заморочки, но это проблемы совсем другого уровня, ведь мир людей с их высоты похож на глупое копошение тараканов или муравьёв. Хотя, а почему с «их» высоты? Возможно Дойна лишь одна такая во всей вселенной и никаких «их» просто нет, а есть лишь она. По крайней мере в моей утерянной рукописи Дойна была именно такой – единственной вечной, всемогущей и страшно скучающей от своего одиночества.
Вот такие мысли витали у меня в голове, но я ещё не окончательно лишился рассудка на почве любви к ней. Я понимал, что наделяю реальную Дойну качествами той выдуманной Дойны, которая была в моей повести. Но уж очень сильно эта актриса походила на ту вымышленную женщину-бабочку.
Остатки здравомыслия не позволяли мне полностью раствориться в Дойне и обожествить её, а потому я метался между ней и моей любимой Венгрией. Мысли, что Дойна может убить человека или пойти против родной страны я отметал сразу. Оставалось лишь понять, для чего ей остро заточенная вилка для мяса и почему она контактирует с марксистами и психоаналитиками.
Мы задержались в Сегеде ещё на один день перед выездом в Трансильванию, так как Дойну вдруг неожиданно осенило, и она решила обновить афиши в городах, где будут проходить выступления. Мотивировалось это тем, что старые афиши висят уже довольно давно, а потому могли прийти в негодность из-за дождей, или просто могли быть сорваны.
Расклеивать новые афиши было поручено Тимее, которая не участвовала в спектаклях. Она должна была выдвинуться на поезде, чтобы успеть во все города до приезда театра.
Художником выступила сама Дойна. Как оказалось, афиши театра традиционно оформляла именно она. Её художественный дар распространялся не только на живопись, но и на изделия металла и камня. Свои оккультные перстни, амулеты и шкатулки она изготавливала собственными руками. Об этом мне рассказали девочки из театра, чем немало меня удивили.
Дойна явно почувствовала, что в её вещах кто то шарил. Наверняка её дар позволил вычислить меня, ведь любой человек оставляет свой след на предметах, который виден только ей.
Я даже был рад этому, так как ожидал разговора и объяснений по поводу странной вилки, но она только дулась и косо смотрела на меня, не решаясь выяснять отношения и раскрывать свои тайны.
Облик новых афиш был изменён кардинально.
На каждой афише изображалась старинная немецкая крепость, соответствующая конкретному городу в Южной Трансильвании.
Под каждой нарисованной крепостью была дата и время выступления, а также соответствующая надпись на немецком языке:
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Клаусенберга»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Херманнштадта»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Мюльбаха»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Шесбурга»
и так далее…
Каждая такая надпись дублировалась также на венгерском и румынском языках, чтобы не только саксы, но и мадьяры, валахи и секеи не чувствовали себя обделёнными.
Дойна трудилась над оформлением несколько часов, ведь для каждого города требовалось нарисовать от трёх до пяти афиш (в зависимости от размеров городка).
Наконец она встала из-за стола и подозвала Тимею, передав ей увесистую пачку афиш.
Я застыл в недоумении…
- Дойна, подожди, а как же Кронштадт? Ты забыла сделать афиши для Кронштадта!
- Ничего я не забыла! Выступлений театра в Кронштадте не будет.
- Но почему?! Это же столица всего немецкого семиградья и всей Южной Трансильвании! Там можно собрать больше зрителей, чем во всех этих мелких городках вместе взятых.
- Дьёрдь, я очень устала! Лучше оставьте меня в покое и не заставляйте ругаться нецензурной бранью. В Кронштадте выступлений не будет! Точка!
- Но ведь в прошлых афишах значился Брашов (немецкое название Кронштадт)! Люди там уже настроились на выступление театра и будут ждать вас.
- Дьёрдь, откуда вы знаете о наших старых афишах? Вы что, посещали Трансильванию в последнее время и видели там наши афиши? Ведь нет. Кто-то вам рассказал об этом. Я даже не буду допытываться, кто и зачем информировал вас о наших гастролях – мне это не интересно. Я, в отличие от вас, не роюсь в чужих вещах и секретах.
- Я могу всё объяснить.
- Не утруждайте себя. Для меня итак открыты многие тайны. Вы бы сошли с ума, если бы видели столько, сколько вижу я. Я бы предпочла быть обычным человеком и видеть гораздо меньше. Вы потратили на театр свои личные деньги и деньги немалые. Этого вполне достаточно, чтобы я не задавала лишних вопросов.
- Да, но все мои деньги ты отдала этому старику в Ньирбаторе. На что, спрашивается, сейчас живёт театр? Где ты берёшь деньги?!
- Что за грязные намёки? Вы хотите сказать, что я убила Герцля чтобы не платить ему долги по аренде? Нет! Я к этому не причастна! Я не знаю, кто его убил. Честно не знаю. Я вижу многое, но не всё, представьте себе.
- Но деньги за аренду ты ведь ему так и не передала? На эти деньги сейчас живёт театр?
- Да, не передала. Не успела. Как вы знаете, его убили. И что я должна была сказать полиции? Что деньги у меня? Ну, тогда бы я прописалась в тюрьме надолго. Мне бы вменяли убийство из корыстных интересов, а деньги у меня на руках стали бы уликой. Но я не убивала Герцля! И тех солдат в лесу я тоже не убивала – они уже были мертвы.
- Каких ещё солдат? Дойна, ты о чём?
- Дьёрдь, вы копались в моих вещах и хватали своими руками ритуальную вилку. Вы думаете, что я ничего не вижу? Ошибаетесь…
- Каюсь, грешен, копался… Дойна, ты можешь объяснить, что там произошло, и кто убил солдат в лесу?
- Вы можете копаться в моих личных вещах и моих тайнах, а я точно так же имею право не отвечать на ваши вопросы. Думайте, что хотите. И про Кронштадт тоже. У вас ведь была подсказка. Я не знаю, зачем Алайош раскрыл вам будущее через пророческие шахматы, тем более что вы всё равно ничего не поняли. А вот доску вы зря перевернули – в следующий раз хорошо подумайте, прежде чем делать что либо.
- А что может означать переворот доски? Мятеж? Революцию? Может это тебе стоит ограничить круг общения и не заводить знакомств с марксистами и психоаналитиками?
- Прекратите, Дьёрдь! Прекратите! Неужели вы не понимаете? У вас есть особый дар – все ваши фантазии имеют закономерность сбываться. Так что постарайтесь меньше фантазировать, особенно когда ваши фантазии граничат с кликушеством!
Дойна была права по поводу личных денег. Действительно, мне пришлось собрать все свои накопления и передать их Дойне.
Дело в том, что в кассе армии мне было отказано в выделении таких крупных средств на проведение столь незначительной разведывательной операции. Не помогло даже вмешательство командующего Арца фон Штраусенбурга – армейская бухгалтерия не была в его полном подчинении.
Именно поэтому я так эмоционально отреагировал на передачу моих денег старику Алайошу. Были бы это казённые деньги – моя реакция не была бы столь бурной.
Но, с другой стороны, моя кузина вышла из депрессии. Кто знает, помогли бы обряды Дойны, если бы деньги были казёнными? Возможно, что и не помогли бы.
Одно интересно, что такое Дойна заказала Алайошу, передавая ему деньги? Он ведь сам говорил мне нечто намекающее на разгром на румынском фронте.
Я не стал терять времени и срочно выехал в штаб 1-й армии на встречу с командующим Арцем фон Штраусенбургом.
Я доложил командующему о неожиданной отмене выступлений театра «у стен Кронштадта» (то есть в Брашове) и поделился своими мыслями по этому поводу.
Я считал, что Дойна знает о готовящемся нападении Румынии, причём к моменту ранее назначенных гастролей театра в Брашове румыны уже должны осадить город. То есть, по датам из старых афиш мы можем судить о планируемом темпе продвижения румынских армий.
Рассказал я также и о странной шахматной партии на развалинах Ньирбатора. Мне показалось это важным, так как Дойна говорила, что старик Алайош показал мне будущее через эти «пророческие шахматы». Конечно же, про шахматы я рассказывал Арцу в шутливой форме, как о забавном случае. Иначе пострадала бы моя репутация, как взвешенного здравомыслящего человека.
Командующий отнёсся к моим сообщениям весьма серьёзно.
- То, что вы сообщили, Дьёрдь, имеет очень большое значение. Я и сам понимаю, что в случае нападения Румынии превосходящими силами перевалы в Карпатах падут. Эти перевалы расположены так, что я просто не успею отвести войска из под Брашова и наша армия может попасть в окружение. Теперь, когда вы сообщили мне об отмене гастролей в Брашове, я просто уверен, что необходимо заранее начать отвод войск из города, оставив там только боевое охранение. И ваш рассказ о шахматной партии тоже интересен.
- Ну, это скорее просто забавный случай.
- Не скажите, Дьёрдь… Этот смешной старик вполне может быть агентом. Не зря же Дойна с ним встречалась. Да и сама шахматная партия уж очень похожа на планы действий воюющих сторон. Продолжайте расследование и в этом направлении тоже. И вот ещё что, это дурацкое немецкое прозвище Дойны… А ещё, почему она вдруг переделала все афиши на немецкий лад?
- Про её прозвище Фалькенхайм я могу Вам поведать.
- Не нужно, Дьёрдь… Все её поклонники знают историю про рыцаря из Фалькенштайна, похитившего дочь Елизаветы Куманской, якобы дальнего предка Дойны. Просто я слышал подобную фамилию и в высшем военном руководстве наших немецких союзников. Немного странное совпадение.
- Скажите, господин командующий, а какое расстояние было между клыками на шеях солдат?
- Сейчас, после получения ценнейшей информации об отмене выступлений в Брашове, это не так уж и важно, но если вам так интересно, то сантиметра два с небольшим. Если это кусало живое существо, то оно было размером с кошку наверно. А вообще всё это больше похоже на имитацию укуса неким стальным инструментом типа большой вилки для мяса.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:08]
В вещах Дойны было много разнообразных оккультных предметов, часто используемых гадалками, ведьмами и прочими шарлатанами всех мастей. Кажется, они называют их магическими артефактами.
Меня эти огромные перстни, хрустальные шары, странные зеркала, шкатулки в виде черепов, свечи, амулеты, мешочки с травами, ритуальные ножи нисколько не удивили, учитывая специфику занятий Дойны, но большая вилка для мяса была явно лишней среди магических вещей! В бытовых целях она ей тоже была не нужна. Что вегетарианка будет с ней делать? Фрукты на неё накалывать?
Мои подозрения ещё больше возросли, когда я чуть не поранился. Оба острия вилки были дополнительно заточены и дали бы фору любому шилу.
Расстояние между зубцами было стандартное, то есть меньше, чем между клыками человека, но больше, чем между клыками летучей мыши. Такой вилкой было очень легко имитировать укусы вампира – гибрида человека и летучей мыши.
Неужели это она? Ведь солдаты видели «сияющую деву» на месте страшного преступления!
Но кто её сообщники? Не могла же хрупкая девушка изрубить саблей целый отряд!
Это было самым непонятным, ведь валахи были заинтересованы в уходе австро-венгерских частей с Южных Карпат перед нападением Румынии и им незачем было запугивать нашу армию на марше. Тогда кто и зачем всё это устроил?
Ну не евреи же…
Дело в том, что посыльный привёз мне информацию не только об археологе Чайлде, но и о Шейве Шпильрейн, помня мои прежние запросы.
Как оказалось, у Шейвы был контакт с Лили Хайду. По какой линии контактировали Шейва и Лили было непонятно. Они обе еврейки и обе являются дипломированными женщинами психоаналитиками. В то же время, Хайду ещё в 1909 году вступила в Будапеште в студенческий кружок «Галилео», где было множество евреев-марксистов. Вероятно, что и Шейва связана с марксистами.
С другой стороны, учителем Лили Хайду является Шандор Ференци, настоящая еврейская фамилия которого Френкель. Он является основателем венгерской психоаналитической ассоциации и близким другом Фрейда (тоже, кстати, еврея), а Шейва имеет с Фрейдом обширную переписку.
Получается, что марксистская линия и психоаналитическая линия тесно переплетены связями, идущими по линии еврейства. Еврейское происхождение Маркса также общеизвестно.
Вероятно, марксисты понимают, что для воплощения их грандиозных революционных планов требуется воздействие на умы множества людей, которых просто необходимо подвергнуть «гипнозу» идей. Кто в этом лучше всего разбирается? Конечно же психоаналитики и психологи, ученики Фрейда, так же баловавшегося гипнозом.
Мне было уже давно ясно, что революционные евреи, в числе которых есть множество психоаналитиков, замышляют нечто недоброе.
Они несомненно более опасны, чем жалкие имитаторы вампиров из Южной Трансильвании, но кого интересует опасность массового гипноза населения и проведения революционного мятежа, когда Румыния вот-вот нападёт?
Если я буду заниматься распутыванием еврейского клубка змей, меня просто не поймут в военном руководстве. Нет, я должен искать трансильванских «вампиров», помогающих валахским партизанам, и «пасти» театр «Сатурния», который может быть в этом замешан.
В конце концов, Дойна со своим оккультизмом бесконечно далека от революционного материализма, да и евреев среди её родственников тоже вроде не обнаруживается ни в каком колене.
Похоже, что Дойна вполне искренне говорила, что Шейва не входит в её ближний круг. В то же время и революционные евреи вряд ли примут Дойну в свою стаю, ведь она для них абсолютный чужак. Но они могут её изучать, ведь по искусству воздействия на людей Дойне нет равных, а этот опыт им ой как нужен.
Они тоже хотят разгадать тайну Дойны и в этом смысле являются моими конкурентами.
Страшная находка в вещах Дойны очень удручала меня, ведь на всём свете нет женщины более таинственной и манящей.
Обладание ей превратилось для меня в высшую цель существования, но это должно быть не просто физическое обладание женщиной, а, чтобы она признала тебя равным ей. Ты должен стать для неё такой же ценностью, как и она для тебя. Другие варианты просто не рассматриваются.
Дойна - это высшее существо, парящее над несколькими мирами. Заключив с ней взаимный союз можно стать единым целым вне времени и пространства, вне земных забот и примитивных земных представлений о мироздании.
Да, наверно в их мире тоже есть свои заморочки, но это проблемы совсем другого уровня, ведь мир людей с их высоты похож на глупое копошение тараканов или муравьёв. Хотя, а почему с «их» высоты? Возможно Дойна лишь одна такая во всей вселенной и никаких «их» просто нет, а есть лишь она. По крайней мере в моей утерянной рукописи Дойна была именно такой – единственной вечной, всемогущей и страшно скучающей от своего одиночества.
Вот такие мысли витали у меня в голове, но я ещё не окончательно лишился рассудка на почве любви к ней. Я понимал, что наделяю реальную Дойну качествами той выдуманной Дойны, которая была в моей повести. Но уж очень сильно эта актриса походила на ту вымышленную женщину-бабочку.
Остатки здравомыслия не позволяли мне полностью раствориться в Дойне и обожествить её, а потому я метался между ней и моей любимой Венгрией. Мысли, что Дойна может убить человека или пойти против родной страны я отметал сразу. Оставалось лишь понять, для чего ей остро заточенная вилка для мяса и почему она контактирует с марксистами и психоаналитиками.
Мы задержались в Сегеде ещё на один день перед выездом в Трансильванию, так как Дойну вдруг неожиданно осенило, и она решила обновить афиши в городах, где будут проходить выступления. Мотивировалось это тем, что старые афиши висят уже довольно давно, а потому могли прийти в негодность из-за дождей, или просто могли быть сорваны.
Расклеивать новые афиши было поручено Тимее, которая не участвовала в спектаклях. Она должна была выдвинуться на поезде, чтобы успеть во все города до приезда театра.
Художником выступила сама Дойна. Как оказалось, афиши театра традиционно оформляла именно она. Её художественный дар распространялся не только на живопись, но и на изделия металла и камня. Свои оккультные перстни, амулеты и шкатулки она изготавливала собственными руками. Об этом мне рассказали девочки из театра, чем немало меня удивили.
Дойна явно почувствовала, что в её вещах кто то шарил. Наверняка её дар позволил вычислить меня, ведь любой человек оставляет свой след на предметах, который виден только ей.
Я даже был рад этому, так как ожидал разговора и объяснений по поводу странной вилки, но она только дулась и косо смотрела на меня, не решаясь выяснять отношения и раскрывать свои тайны.
Облик новых афиш был изменён кардинально.
На каждой афише изображалась старинная немецкая крепость, соответствующая конкретному городу в Южной Трансильвании.
Под каждой нарисованной крепостью была дата и время выступления, а также соответствующая надпись на немецком языке:
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Клаусенберга»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Херманнштадта»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Мюльбаха»
«Опасные гастроли театра Сатурния и госпожи Фалькенхайм у стен Шесбурга»
и так далее…
Каждая такая надпись дублировалась также на венгерском и румынском языках, чтобы не только саксы, но и мадьяры, валахи и секеи не чувствовали себя обделёнными.
Дойна трудилась над оформлением несколько часов, ведь для каждого города требовалось нарисовать от трёх до пяти афиш (в зависимости от размеров городка).
Наконец она встала из-за стола и подозвала Тимею, передав ей увесистую пачку афиш.
Я застыл в недоумении…
- Дойна, подожди, а как же Кронштадт? Ты забыла сделать афиши для Кронштадта!
- Ничего я не забыла! Выступлений театра в Кронштадте не будет.
- Но почему?! Это же столица всего немецкого семиградья и всей Южной Трансильвании! Там можно собрать больше зрителей, чем во всех этих мелких городках вместе взятых.
- Дьёрдь, я очень устала! Лучше оставьте меня в покое и не заставляйте ругаться нецензурной бранью. В Кронштадте выступлений не будет! Точка!
- Но ведь в прошлых афишах значился Брашов (немецкое название Кронштадт)! Люди там уже настроились на выступление театра и будут ждать вас.
- Дьёрдь, откуда вы знаете о наших старых афишах? Вы что, посещали Трансильванию в последнее время и видели там наши афиши? Ведь нет. Кто-то вам рассказал об этом. Я даже не буду допытываться, кто и зачем информировал вас о наших гастролях – мне это не интересно. Я, в отличие от вас, не роюсь в чужих вещах и секретах.
- Я могу всё объяснить.
- Не утруждайте себя. Для меня итак открыты многие тайны. Вы бы сошли с ума, если бы видели столько, сколько вижу я. Я бы предпочла быть обычным человеком и видеть гораздо меньше. Вы потратили на театр свои личные деньги и деньги немалые. Этого вполне достаточно, чтобы я не задавала лишних вопросов.
- Да, но все мои деньги ты отдала этому старику в Ньирбаторе. На что, спрашивается, сейчас живёт театр? Где ты берёшь деньги?!
- Что за грязные намёки? Вы хотите сказать, что я убила Герцля чтобы не платить ему долги по аренде? Нет! Я к этому не причастна! Я не знаю, кто его убил. Честно не знаю. Я вижу многое, но не всё, представьте себе.
- Но деньги за аренду ты ведь ему так и не передала? На эти деньги сейчас живёт театр?
- Да, не передала. Не успела. Как вы знаете, его убили. И что я должна была сказать полиции? Что деньги у меня? Ну, тогда бы я прописалась в тюрьме надолго. Мне бы вменяли убийство из корыстных интересов, а деньги у меня на руках стали бы уликой. Но я не убивала Герцля! И тех солдат в лесу я тоже не убивала – они уже были мертвы.
- Каких ещё солдат? Дойна, ты о чём?
- Дьёрдь, вы копались в моих вещах и хватали своими руками ритуальную вилку. Вы думаете, что я ничего не вижу? Ошибаетесь…
- Каюсь, грешен, копался… Дойна, ты можешь объяснить, что там произошло, и кто убил солдат в лесу?
- Вы можете копаться в моих личных вещах и моих тайнах, а я точно так же имею право не отвечать на ваши вопросы. Думайте, что хотите. И про Кронштадт тоже. У вас ведь была подсказка. Я не знаю, зачем Алайош раскрыл вам будущее через пророческие шахматы, тем более что вы всё равно ничего не поняли. А вот доску вы зря перевернули – в следующий раз хорошо подумайте, прежде чем делать что либо.
- А что может означать переворот доски? Мятеж? Революцию? Может это тебе стоит ограничить круг общения и не заводить знакомств с марксистами и психоаналитиками?
- Прекратите, Дьёрдь! Прекратите! Неужели вы не понимаете? У вас есть особый дар – все ваши фантазии имеют закономерность сбываться. Так что постарайтесь меньше фантазировать, особенно когда ваши фантазии граничат с кликушеством!
Дойна была права по поводу личных денег. Действительно, мне пришлось собрать все свои накопления и передать их Дойне.
Дело в том, что в кассе армии мне было отказано в выделении таких крупных средств на проведение столь незначительной разведывательной операции. Не помогло даже вмешательство командующего Арца фон Штраусенбурга – армейская бухгалтерия не была в его полном подчинении.
Именно поэтому я так эмоционально отреагировал на передачу моих денег старику Алайошу. Были бы это казённые деньги – моя реакция не была бы столь бурной.
Но, с другой стороны, моя кузина вышла из депрессии. Кто знает, помогли бы обряды Дойны, если бы деньги были казёнными? Возможно, что и не помогли бы.
Одно интересно, что такое Дойна заказала Алайошу, передавая ему деньги? Он ведь сам говорил мне нечто намекающее на разгром на румынском фронте.
Я не стал терять времени и срочно выехал в штаб 1-й армии на встречу с командующим Арцем фон Штраусенбургом.
Я доложил командующему о неожиданной отмене выступлений театра «у стен Кронштадта» (то есть в Брашове) и поделился своими мыслями по этому поводу.
Я считал, что Дойна знает о готовящемся нападении Румынии, причём к моменту ранее назначенных гастролей театра в Брашове румыны уже должны осадить город. То есть, по датам из старых афиш мы можем судить о планируемом темпе продвижения румынских армий.
Рассказал я также и о странной шахматной партии на развалинах Ньирбатора. Мне показалось это важным, так как Дойна говорила, что старик Алайош показал мне будущее через эти «пророческие шахматы». Конечно же, про шахматы я рассказывал Арцу в шутливой форме, как о забавном случае. Иначе пострадала бы моя репутация, как взвешенного здравомыслящего человека.
Командующий отнёсся к моим сообщениям весьма серьёзно.
- То, что вы сообщили, Дьёрдь, имеет очень большое значение. Я и сам понимаю, что в случае нападения Румынии превосходящими силами перевалы в Карпатах падут. Эти перевалы расположены так, что я просто не успею отвести войска из под Брашова и наша армия может попасть в окружение. Теперь, когда вы сообщили мне об отмене гастролей в Брашове, я просто уверен, что необходимо заранее начать отвод войск из города, оставив там только боевое охранение. И ваш рассказ о шахматной партии тоже интересен.
- Ну, это скорее просто забавный случай.
- Не скажите, Дьёрдь… Этот смешной старик вполне может быть агентом. Не зря же Дойна с ним встречалась. Да и сама шахматная партия уж очень похожа на планы действий воюющих сторон. Продолжайте расследование и в этом направлении тоже. И вот ещё что, это дурацкое немецкое прозвище Дойны… А ещё, почему она вдруг переделала все афиши на немецкий лад?
- Про её прозвище Фалькенхайм я могу Вам поведать.
- Не нужно, Дьёрдь… Все её поклонники знают историю про рыцаря из Фалькенштайна, похитившего дочь Елизаветы Куманской, якобы дальнего предка Дойны. Просто я слышал подобную фамилию и в высшем военном руководстве наших немецких союзников. Немного странное совпадение.
- Скажите, господин командующий, а какое расстояние было между клыками на шеях солдат?
- Сейчас, после получения ценнейшей информации об отмене выступлений в Брашове, это не так уж и важно, но если вам так интересно, то сантиметра два с небольшим. Если это кусало живое существо, то оно было размером с кошку наверно. А вообще всё это больше похоже на имитацию укуса неким стальным инструментом типа большой вилки для мяса.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:08]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 13. Нечисть лесов Северной Трансильвании
Следующие выступления театра проходили в Клаузенбурге, негласной столице Северной Трансильвании, который первым оказался на пути.
Этот город неоднократно менял названия и своих хозяев. Сперва это была Напока – столица Римской Дакии. Потом на развалинах древней Напоки поселились валахи, назвав своё поселение Клуж, а мадьяры, господствовавшие в Трансильвании, называли этот город Коложваром.
Позднее венгерский король Иштван пятый разрешил немцам построить здесь свою колонию, названную Клаузенбургом.
Во время гастролей летом 1916 года ещё была жива Австро-Венгерская империя, поэтому город продолжал называться Клаузенбургом.
Рабочие начали монтаж сцены на центральной площади Клаузенбурга у стен древней готической церкви, которая стоит здесь уже шесть веков, а сам театр Сатурния встал лагерем в лесу Хойя на западной окраине города.
Древняя церковь, которая сейчас именуется в честь Архангела Михаила, величественна и огромна, уступая по размерам лишь «Чёрной церкви» в Кронштадте (Брашове), столице Южной Трансильвании.
Подобно городу, церковь также меняла своих хозяев и веру. В разные годы храм был католическим, лютеранским, кальвинистким, пока вновь не вернулся в лоно римской католической церкви.
Стены этого храма помнят почти всех князей Трансильвании, которые там и венчались и «короновались», в том числе из родов Батори и Ракоци, потомками которых являемся мы с Дойной (если конечно семейные легенды и людская молва не врут).
Древний храм был построен на месте старинного кладбища и его постоянно преследовали странные беды. Казалось, некий злой рок препятствует строительству башен, показывая тем, что храм не близок к небесам, а тяготеет к тёмным подземным силам.
Изначально у церкви должно было быть две высоких парных башни, как и у всех готических храмов того времени, но лишь спустя 150 лет построить удалось только одну из них.
Прошло ещё 150 лет, и эта единственная башня была разрушена пожаром.
Её отстроили заново, но потом произошло землетрясение, после которого разваливающуюся башню пришлось снести.
И вот совсем недавно, в 1860 году, эту единственную башню вновь восстановили. Долго ли она простоит в этот раз?
А про вторую башню уже никто и не вспоминает даже.
Кажется, что сами небеса противятся храму в этом месте и не хотят благословлять его.
Но ещё более мрачен оказался лес Хойя, где Дойна решила встать лагерем. Через лес проходит не менее мрачный тракт, который ещё недавно был оживлённым.
Раньше в лесу Хойя жители Клужа собирали грибы и ягоды, а сам лес был чист и светел, но несколько лет назад пастух Бачу гнал овец на ярмарку в город по тому самому тракту через лес. Купцы заранее оплатили живой товар, поэтому они забили тревогу, когда Бачу с отарой на ярмарке так и не появился.
Поиски с прочёсыванием леса длились несколько дней, но ни пастуха, ни 200 овец никто так и не обнаружил. В лесу и на тракте не было ни их следов, ни их костей.
С той поры лес стали называть Хойя-Бачу, а тракт начал зарастать кустарниками и деревьями, так как немногие соглашались идти этой дорогой. Деревья в лесу стали искривляться и покрываться лишайниками, а земля мхами. Звери и птицы ушли из леса, и он стал не только безлюдным, но и абсолютно мёртвым.
Местные жители придумали легенду, объясняющую исчезновение пастуха с отарой и всей живности из леса Хойя. Они считают, что в лесу после предыдущих гастролей театра «Сатурния» (а они останавливались здесь же, накануне исчезновения пастуха) образовалась дыра во времени, через которую в наш мир проникает князь Влад третий из рода Басарабов Дракулешти, носящий прозвища Цепеш и Дракула.
Князь Дракула устраивает здесь охоту на дичь и людей, утаскивая добычу в свою эпоху.
С той поры местные жители считают Дойну чуть ли не дочерью Влада Дракулы. Они думают, что она может поднимать его из могилы, перемещая в наш мир, и от того она располагает страшной неземной силой.
Теперь они боятся ходить в лес Хойя, но при этом никакой ненависти к Дойне у поклонников нет, несмотря на исчезновение пастуха и одичание леса. Как будто это нормально, что она создала дыру во времени своим колдовством во время прошлых гастролей.
Хотя, как и в любом другом городе, есть иная группа людей, винящих Дойну во всех людских несчастьях. Они считают её нечистой слугой Дьявола, ведьмой, наводящей порчу и врагом всего светлого мира. По их мнению, от неё исходит тлен и разложение, она отравляет мысли людей и отнимает у них разум, делая безвольными куклами тёмных сил. Будь их воля, они бросили бы её в костёр, или облили кислотой (кстати, такие попытки уже были).
Я раньше никогда не был в этом лесу, поэтому не знаю, каким он был. Девочки из театра утверждают, что особых изменений они не заметили – лес и в прошлый раз был примерно такой же. Но тракт в лесу действительно зарастает и нам пришлось местами продираться чрез кустарники на своих повозках.
Дойна отрицает своё колдовство в лесу Хойя с целью вызова князя Дракулы, но развеивать слухи на публике не спешит. Ничто так не может поднять популярность театра, как тёмные мистические слухи, распространяемые вокруг. Порой мне кажется, что Дойна сама их распространяет и подогревает.
Благодаря страшным слухам выступления театра в Клаузенбурге были окутаны особым мистическим ореолом и проходили в условиях полного аншлага. Площадь даже не всегда вмещала всех желающих, а муниципалитет иногда проявлял недовольство скоплением людей.
Тем не менее, со стороны властей театру никто не препятствовал, а полиция не пыталась разогнать толпу. В других городах театр редко осмеливался выступать на центральных площадях, так как это часто приводило к неприятным инцидентам с органами власти, а здесь всё было довольно гладко. Складывалось ощущение, что именно Клуж является тем местом, где у Дойны есть покровитель «наверху».
После окончания гастролей в Клуже (Клаузенбурге) Дойна дала театру один день отдыха.
Жители об этом видимо не знали, иначе они наверняка пришли бы в лес, чтобы просить театр дать ещё одно выступление.
До города из леса было довольно далеко, поэтому никто из театра туда не рвался. Лишь скрипачка Илона отпросилась в город по личным делам. В лагерь она вернулась в крайне возбуждённом состоянии и сразу же кинулась к Дойне:
- Дойна, там весь Клуж «на ушах стоит»!
- Почему?
- Девочка пропала, найти не могут. Она гуляла с другими детьми на краю леса, а потом погналась за бабочкой и исчезла в лесной чаще. Это только сейчас у других детей выяснили. Родители и их соседи уже по лесу рыщут, а завтра с утра горожане пойдут цепью лес «прочёсывать». Сейчас вечереет уже, потому на утро перенесли.
- Нас обвиняют?
- Нет. Они думают, что театр ещё утром уехал. А так бы конечно… Ведь это бабочка её в чащу заманила.
- А тебя, Илона, кто-нибудь опознал?
- Вряд ли, я ведь за ширмой вместе с оркестром сидела – меня никто не видел во время выступлений.
- Надо срочно уезжать! Мы не можем оставаться до утра, иначе они всех собак на нас спустят, когда обнаружат, что мы были здесь во время исчезновения девочки. Никто не видел, как ты уходила в лес?
- Нет, Дойна, я всё понимаю… У нас ведь эти бабочки на каждой повозке нарисованы и на декорациях.
- Тушите костры, собирайтесь, а я пока карты разложу, попробую увидеть, где эта девочка. Придётся в ночь ехать.
Расклад Дойны по картам таро был неутешительным. Выходило, что девочку не найдут ни сейчас, ни через год, ни через три года. Дойна произнесла таинственную фразу: «лес поглотил девочку и судьба её мне не видна на ближайшие годы».
Она даже не смогла объяснить, где девочка и жива ли она, сказав лишь: «Она на грани миров, ни тут, ни там. Она не живёт, но и не мертва».
После такой информации нам не оставалось ничего, кроме как бежать. Бежать прямо сейчас, в ночь.
Выезжать по тракту в сторону Клаузенбурга было нельзя, поэтому пришлось ехать в противоположную сторону по непроторенной дороге.
То и дело наш караван останавливался, чтобы вырубить кусты и ветви деревьев, мешавшие проезду. Посветлу это было еще нормально, но когда стемнело…
Во время вынужденных остановок в лесу были слышны шорохи, стоило только умолкнуть топору. Среди деревьев перемещались тени. Лошади нервничали.
Наконец лошади и вовсе бросились скакать во весь опор, когда во тьме сверкнули красные огоньки.
Неуправляемые лошади неслись уже не разбирая дороги, а наши повозки и экипажи нещадно хлестали ветки кустов. Пологи части повозок оказались разорваны в клочья сучьями небольших деревьев, выползающих на дорогу.
Экипажи нещадно болтало, людей и вещи в повозках бросало из угла в угол. Мы боялись, что кто-нибудь не удержится и улетит за борт в кромешную мглу.
Все фонари уже были разбиты или оторваны ветками, а мы мчались в полной темноте. Лошади сами находили дорогу каким-то чудом, либо просто неслись наобум.
Несмотря на бешеную скорость красные огоньки были всё ближе и ближе.
Неожиданно вышла луна и её свет осветил серебряные спины белых псов, преследующих нас.
Некоторые псины в прыжке пытались зацепиться за края повозки, или ухватиться зубами за сбрую лошади. От этого лошади стали метаться из стороны в сторону, а повозки и экипажи сошли с тракта и неслись по лесу врассыпную.
Лес хоть и стал менее густой, но того и гляди можно было столкнуться с деревом и убиться.
Впереди уже виднелся просвет среди деревьев, но вдруг из чащи вылетело множество чёрных сов, которые кружились над повозками, разбросанными по лесу.
Среди сов с неимоверной скоростью летала огромная ведьма в остроконечной шляпе. Лохмотья её одежд развивались по ветру. Она дико кричала своим хриплым утробным голосом: «Не всех! Не всех! Найдите только одну повозку! Одну! Погребальную!».
Постепенно чёрные совы сбились в одну стаю и летели только перед нашим экипажем. Увидев это, Дойна отпрянула от окна, забилась в угол и с головой накрылась покрывалом. Откуда-то сверху на наших лошадей набросилась свора визжащих летучих мышей.
«Нашли! Нашли!», радовалась ведьма, «Дойна должна быть…».
Фраза ведьмы оборвалась на полуслове. В этот момент наш экипаж выскочил из леса, а вся преследовавшая нас нечисть исчезла как небывало.
Постепенно светало.
Мы выехали на дорогу, ведущую в Южную Трансильванию, и решили не останавливаться на пути. Чинить повозки и латать пологи планировалось на стоянке у места следующего выступления – в Мюльбахе, которого мы должны были достичь ближе к вечеру.
Именно в Мюльбахе нас настигли неожиданные новости о том, что три румынские армии вчера перешли границы и Румыния объявила нам войну.
2-я румынская армия под командованием Александра Авереску и Северная румынская армия Константина Презана обрушились на перевалы Трансильванских Альп и буквально смели наши пограничные кордоны. Имея десятикратный перевес, они быстро сломили сопротивление нашей 1-й армии и в течение дня стремительным броском достигли Кронштадта, взяв его в полукольцо.
Пока мы разбивали лагерь, стало известно, что Кронштадт уже пал. Румыны заняли его практически без боя.
Я был рад этому, ведь это означало, что генерал Штраусенбург успел отвести подразделения 1-й армии из города, предотвратив их окружение и полное уничтожение.
Люди сообщали, что румыны уже срывают таблички «Кронштадт» на въезде в город и меняют их на «Брашов». Значит, заранее заготовили!
То, что румыны уже в первые сутки войны молниеносным броском захватили столицу Южной Трансильвании, стало для всех шоком. Такого никто не ожидал и не мог даже помыслить. То, что это случится, знали только Дойна, я и генерал Штраусенбург.
На фоне неожиданных новостей актрисы театра и рабочие находились в подавленном состоянии и в полной растерянности. Лишь Дойна была невозмутима, как будто ничего не случилось. Более того, она даже умудрялась отпускать язвительные шутки, делая при этом милую улыбку.
- Ну что, Дьёрдь, есть ещё желание выступить в Кронштадте? Нет? А что так? А вдруг румынским военным понравятся наши спектакли?
- Дойна, как ты можешь вообще шутить на эти темы? Тебя это что, совсем не тронуло?
- Ну, почему же, тронуло, конечно, но только не сейчас, а тогда, когда я об этом узнала.
- И когда же ты об этом узнала?
- Понятно когда – давно. Вы думаете, я просто так в Сегеде перерисовывала афиши и исключила Кронштадт из гастролей?
- Как ты узнала об этом? Ты связана с румынами? Через кого? Через старика Алайоша в Ньирбаторе?
- Не фантазируйте, Дьёрдь, ни с какими румынами я не связана. Просто иногда Силы раскрывают мне будущее. У меня есть тайные знания и магические приёмы, которые позволяют мне делать предсказания. Но вы же всегда обесцениваете меня и принижаете мои способности.
- Ну да, ну да, никто не может увидеть будущее, а ты можешь. Почему я не вижу будущее, а ты его видишь?
- Дьёрдь, вы не видите будущего, хотя знаки о нём буквально висят у вас перед глазами. Ну, не дано вам, что уж тут поделаешь. Зато вам дано другое, гораздо более опасное – вы это будущее можете накликать. Это неприятный дар, поэтому ещё раз прошу вас следить за своим языком, за своим пером и даже за своими мыслями.
- Ну, хорошо, Дойна, допустим, тебе дан дар ясновиденья. Поделись со мной тогда, что будет с нами и с нашей Венгрией в ближайшее время.
- Дьёрдь, я не буду ни чем с вами делиться. Хотите знать будущее? Тогда вспоминайте свою шахматную партию и думайте в следующий раз, перед тем как швырять доску, поддавшись эмоциям. Всё, дальше без меня…
- Я понял. Тогда объясни хотя бы, что это было ночью в лесу? Что это за псы, совы, огромная летающая старуха? Ты подмешала мне за ужином экстракт белладонны, или что это было?
- Экстракт? Подмешала? Вы о чём, вообще? Не нужно меня обвинять во всех смертных грехах. Да, я далеко не ангел, но такой ерундой точно не занимаюсь. Вы что-то увидели во сне, а теперь хотите, чтобы я толковала ваши сновидения?
- А поломанные спицы на колёсах, треснувшие рессоры, порванные пологи повозок? Они тоже это всё во сне увидели? Или я до сих пор сплю, когда вижу эти повреждения?
- Мы пробирались через лес! Ночью! Странно было бы, если бы обошлось без повреждений. Если бы вы не спали всю дорогу, то видели бы, какой урон наносят сучья, ветки и корни деревьев на заросшем лесном тракте.
- Если это был сон, то я уже не знаю, где сон, а где реальность. Может румыны в Кронштадте это тоже сон?
- Нет, это как раз реальность.
Я подходил к Эльвире, к Тимее, к Илоне, к рабочим и спрашивал их про сегодняшнюю ночь.
Они отводили глаза и молча уходили, либо ограничивались дежурными фразами о том, что ветки и сучки в лесу обычное явление, как и совы со стаями бездомных псов. В крайнем случае, советовали мне отдохнуть и выспаться.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:43]
Следующие выступления театра проходили в Клаузенбурге, негласной столице Северной Трансильвании, который первым оказался на пути.
Этот город неоднократно менял названия и своих хозяев. Сперва это была Напока – столица Римской Дакии. Потом на развалинах древней Напоки поселились валахи, назвав своё поселение Клуж, а мадьяры, господствовавшие в Трансильвании, называли этот город Коложваром.
Позднее венгерский король Иштван пятый разрешил немцам построить здесь свою колонию, названную Клаузенбургом.
Во время гастролей летом 1916 года ещё была жива Австро-Венгерская империя, поэтому город продолжал называться Клаузенбургом.
Рабочие начали монтаж сцены на центральной площади Клаузенбурга у стен древней готической церкви, которая стоит здесь уже шесть веков, а сам театр Сатурния встал лагерем в лесу Хойя на западной окраине города.
Древняя церковь, которая сейчас именуется в честь Архангела Михаила, величественна и огромна, уступая по размерам лишь «Чёрной церкви» в Кронштадте (Брашове), столице Южной Трансильвании.
Подобно городу, церковь также меняла своих хозяев и веру. В разные годы храм был католическим, лютеранским, кальвинистким, пока вновь не вернулся в лоно римской католической церкви.
Стены этого храма помнят почти всех князей Трансильвании, которые там и венчались и «короновались», в том числе из родов Батори и Ракоци, потомками которых являемся мы с Дойной (если конечно семейные легенды и людская молва не врут).
Древний храм был построен на месте старинного кладбища и его постоянно преследовали странные беды. Казалось, некий злой рок препятствует строительству башен, показывая тем, что храм не близок к небесам, а тяготеет к тёмным подземным силам.
Изначально у церкви должно было быть две высоких парных башни, как и у всех готических храмов того времени, но лишь спустя 150 лет построить удалось только одну из них.
Прошло ещё 150 лет, и эта единственная башня была разрушена пожаром.
Её отстроили заново, но потом произошло землетрясение, после которого разваливающуюся башню пришлось снести.
И вот совсем недавно, в 1860 году, эту единственную башню вновь восстановили. Долго ли она простоит в этот раз?
А про вторую башню уже никто и не вспоминает даже.
Кажется, что сами небеса противятся храму в этом месте и не хотят благословлять его.
Но ещё более мрачен оказался лес Хойя, где Дойна решила встать лагерем. Через лес проходит не менее мрачный тракт, который ещё недавно был оживлённым.
Раньше в лесу Хойя жители Клужа собирали грибы и ягоды, а сам лес был чист и светел, но несколько лет назад пастух Бачу гнал овец на ярмарку в город по тому самому тракту через лес. Купцы заранее оплатили живой товар, поэтому они забили тревогу, когда Бачу с отарой на ярмарке так и не появился.
Поиски с прочёсыванием леса длились несколько дней, но ни пастуха, ни 200 овец никто так и не обнаружил. В лесу и на тракте не было ни их следов, ни их костей.
С той поры лес стали называть Хойя-Бачу, а тракт начал зарастать кустарниками и деревьями, так как немногие соглашались идти этой дорогой. Деревья в лесу стали искривляться и покрываться лишайниками, а земля мхами. Звери и птицы ушли из леса, и он стал не только безлюдным, но и абсолютно мёртвым.
Местные жители придумали легенду, объясняющую исчезновение пастуха с отарой и всей живности из леса Хойя. Они считают, что в лесу после предыдущих гастролей театра «Сатурния» (а они останавливались здесь же, накануне исчезновения пастуха) образовалась дыра во времени, через которую в наш мир проникает князь Влад третий из рода Басарабов Дракулешти, носящий прозвища Цепеш и Дракула.
Князь Дракула устраивает здесь охоту на дичь и людей, утаскивая добычу в свою эпоху.
С той поры местные жители считают Дойну чуть ли не дочерью Влада Дракулы. Они думают, что она может поднимать его из могилы, перемещая в наш мир, и от того она располагает страшной неземной силой.
Теперь они боятся ходить в лес Хойя, но при этом никакой ненависти к Дойне у поклонников нет, несмотря на исчезновение пастуха и одичание леса. Как будто это нормально, что она создала дыру во времени своим колдовством во время прошлых гастролей.
Хотя, как и в любом другом городе, есть иная группа людей, винящих Дойну во всех людских несчастьях. Они считают её нечистой слугой Дьявола, ведьмой, наводящей порчу и врагом всего светлого мира. По их мнению, от неё исходит тлен и разложение, она отравляет мысли людей и отнимает у них разум, делая безвольными куклами тёмных сил. Будь их воля, они бросили бы её в костёр, или облили кислотой (кстати, такие попытки уже были).
Я раньше никогда не был в этом лесу, поэтому не знаю, каким он был. Девочки из театра утверждают, что особых изменений они не заметили – лес и в прошлый раз был примерно такой же. Но тракт в лесу действительно зарастает и нам пришлось местами продираться чрез кустарники на своих повозках.
Дойна отрицает своё колдовство в лесу Хойя с целью вызова князя Дракулы, но развеивать слухи на публике не спешит. Ничто так не может поднять популярность театра, как тёмные мистические слухи, распространяемые вокруг. Порой мне кажется, что Дойна сама их распространяет и подогревает.
Благодаря страшным слухам выступления театра в Клаузенбурге были окутаны особым мистическим ореолом и проходили в условиях полного аншлага. Площадь даже не всегда вмещала всех желающих, а муниципалитет иногда проявлял недовольство скоплением людей.
Тем не менее, со стороны властей театру никто не препятствовал, а полиция не пыталась разогнать толпу. В других городах театр редко осмеливался выступать на центральных площадях, так как это часто приводило к неприятным инцидентам с органами власти, а здесь всё было довольно гладко. Складывалось ощущение, что именно Клуж является тем местом, где у Дойны есть покровитель «наверху».
После окончания гастролей в Клуже (Клаузенбурге) Дойна дала театру один день отдыха.
Жители об этом видимо не знали, иначе они наверняка пришли бы в лес, чтобы просить театр дать ещё одно выступление.
До города из леса было довольно далеко, поэтому никто из театра туда не рвался. Лишь скрипачка Илона отпросилась в город по личным делам. В лагерь она вернулась в крайне возбуждённом состоянии и сразу же кинулась к Дойне:
- Дойна, там весь Клуж «на ушах стоит»!
- Почему?
- Девочка пропала, найти не могут. Она гуляла с другими детьми на краю леса, а потом погналась за бабочкой и исчезла в лесной чаще. Это только сейчас у других детей выяснили. Родители и их соседи уже по лесу рыщут, а завтра с утра горожане пойдут цепью лес «прочёсывать». Сейчас вечереет уже, потому на утро перенесли.
- Нас обвиняют?
- Нет. Они думают, что театр ещё утром уехал. А так бы конечно… Ведь это бабочка её в чащу заманила.
- А тебя, Илона, кто-нибудь опознал?
- Вряд ли, я ведь за ширмой вместе с оркестром сидела – меня никто не видел во время выступлений.
- Надо срочно уезжать! Мы не можем оставаться до утра, иначе они всех собак на нас спустят, когда обнаружат, что мы были здесь во время исчезновения девочки. Никто не видел, как ты уходила в лес?
- Нет, Дойна, я всё понимаю… У нас ведь эти бабочки на каждой повозке нарисованы и на декорациях.
- Тушите костры, собирайтесь, а я пока карты разложу, попробую увидеть, где эта девочка. Придётся в ночь ехать.
Расклад Дойны по картам таро был неутешительным. Выходило, что девочку не найдут ни сейчас, ни через год, ни через три года. Дойна произнесла таинственную фразу: «лес поглотил девочку и судьба её мне не видна на ближайшие годы».
Она даже не смогла объяснить, где девочка и жива ли она, сказав лишь: «Она на грани миров, ни тут, ни там. Она не живёт, но и не мертва».
После такой информации нам не оставалось ничего, кроме как бежать. Бежать прямо сейчас, в ночь.
Выезжать по тракту в сторону Клаузенбурга было нельзя, поэтому пришлось ехать в противоположную сторону по непроторенной дороге.
То и дело наш караван останавливался, чтобы вырубить кусты и ветви деревьев, мешавшие проезду. Посветлу это было еще нормально, но когда стемнело…
Во время вынужденных остановок в лесу были слышны шорохи, стоило только умолкнуть топору. Среди деревьев перемещались тени. Лошади нервничали.
Наконец лошади и вовсе бросились скакать во весь опор, когда во тьме сверкнули красные огоньки.
Неуправляемые лошади неслись уже не разбирая дороги, а наши повозки и экипажи нещадно хлестали ветки кустов. Пологи части повозок оказались разорваны в клочья сучьями небольших деревьев, выползающих на дорогу.
Экипажи нещадно болтало, людей и вещи в повозках бросало из угла в угол. Мы боялись, что кто-нибудь не удержится и улетит за борт в кромешную мглу.
Все фонари уже были разбиты или оторваны ветками, а мы мчались в полной темноте. Лошади сами находили дорогу каким-то чудом, либо просто неслись наобум.
Несмотря на бешеную скорость красные огоньки были всё ближе и ближе.
Неожиданно вышла луна и её свет осветил серебряные спины белых псов, преследующих нас.
Некоторые псины в прыжке пытались зацепиться за края повозки, или ухватиться зубами за сбрую лошади. От этого лошади стали метаться из стороны в сторону, а повозки и экипажи сошли с тракта и неслись по лесу врассыпную.
Лес хоть и стал менее густой, но того и гляди можно было столкнуться с деревом и убиться.
Впереди уже виднелся просвет среди деревьев, но вдруг из чащи вылетело множество чёрных сов, которые кружились над повозками, разбросанными по лесу.
Среди сов с неимоверной скоростью летала огромная ведьма в остроконечной шляпе. Лохмотья её одежд развивались по ветру. Она дико кричала своим хриплым утробным голосом: «Не всех! Не всех! Найдите только одну повозку! Одну! Погребальную!».
Постепенно чёрные совы сбились в одну стаю и летели только перед нашим экипажем. Увидев это, Дойна отпрянула от окна, забилась в угол и с головой накрылась покрывалом. Откуда-то сверху на наших лошадей набросилась свора визжащих летучих мышей.
«Нашли! Нашли!», радовалась ведьма, «Дойна должна быть…».
Фраза ведьмы оборвалась на полуслове. В этот момент наш экипаж выскочил из леса, а вся преследовавшая нас нечисть исчезла как небывало.
Постепенно светало.
Мы выехали на дорогу, ведущую в Южную Трансильванию, и решили не останавливаться на пути. Чинить повозки и латать пологи планировалось на стоянке у места следующего выступления – в Мюльбахе, которого мы должны были достичь ближе к вечеру.
Именно в Мюльбахе нас настигли неожиданные новости о том, что три румынские армии вчера перешли границы и Румыния объявила нам войну.
2-я румынская армия под командованием Александра Авереску и Северная румынская армия Константина Презана обрушились на перевалы Трансильванских Альп и буквально смели наши пограничные кордоны. Имея десятикратный перевес, они быстро сломили сопротивление нашей 1-й армии и в течение дня стремительным броском достигли Кронштадта, взяв его в полукольцо.
Пока мы разбивали лагерь, стало известно, что Кронштадт уже пал. Румыны заняли его практически без боя.
Я был рад этому, ведь это означало, что генерал Штраусенбург успел отвести подразделения 1-й армии из города, предотвратив их окружение и полное уничтожение.
Люди сообщали, что румыны уже срывают таблички «Кронштадт» на въезде в город и меняют их на «Брашов». Значит, заранее заготовили!
То, что румыны уже в первые сутки войны молниеносным броском захватили столицу Южной Трансильвании, стало для всех шоком. Такого никто не ожидал и не мог даже помыслить. То, что это случится, знали только Дойна, я и генерал Штраусенбург.
На фоне неожиданных новостей актрисы театра и рабочие находились в подавленном состоянии и в полной растерянности. Лишь Дойна была невозмутима, как будто ничего не случилось. Более того, она даже умудрялась отпускать язвительные шутки, делая при этом милую улыбку.
- Ну что, Дьёрдь, есть ещё желание выступить в Кронштадте? Нет? А что так? А вдруг румынским военным понравятся наши спектакли?
- Дойна, как ты можешь вообще шутить на эти темы? Тебя это что, совсем не тронуло?
- Ну, почему же, тронуло, конечно, но только не сейчас, а тогда, когда я об этом узнала.
- И когда же ты об этом узнала?
- Понятно когда – давно. Вы думаете, я просто так в Сегеде перерисовывала афиши и исключила Кронштадт из гастролей?
- Как ты узнала об этом? Ты связана с румынами? Через кого? Через старика Алайоша в Ньирбаторе?
- Не фантазируйте, Дьёрдь, ни с какими румынами я не связана. Просто иногда Силы раскрывают мне будущее. У меня есть тайные знания и магические приёмы, которые позволяют мне делать предсказания. Но вы же всегда обесцениваете меня и принижаете мои способности.
- Ну да, ну да, никто не может увидеть будущее, а ты можешь. Почему я не вижу будущее, а ты его видишь?
- Дьёрдь, вы не видите будущего, хотя знаки о нём буквально висят у вас перед глазами. Ну, не дано вам, что уж тут поделаешь. Зато вам дано другое, гораздо более опасное – вы это будущее можете накликать. Это неприятный дар, поэтому ещё раз прошу вас следить за своим языком, за своим пером и даже за своими мыслями.
- Ну, хорошо, Дойна, допустим, тебе дан дар ясновиденья. Поделись со мной тогда, что будет с нами и с нашей Венгрией в ближайшее время.
- Дьёрдь, я не буду ни чем с вами делиться. Хотите знать будущее? Тогда вспоминайте свою шахматную партию и думайте в следующий раз, перед тем как швырять доску, поддавшись эмоциям. Всё, дальше без меня…
- Я понял. Тогда объясни хотя бы, что это было ночью в лесу? Что это за псы, совы, огромная летающая старуха? Ты подмешала мне за ужином экстракт белладонны, или что это было?
- Экстракт? Подмешала? Вы о чём, вообще? Не нужно меня обвинять во всех смертных грехах. Да, я далеко не ангел, но такой ерундой точно не занимаюсь. Вы что-то увидели во сне, а теперь хотите, чтобы я толковала ваши сновидения?
- А поломанные спицы на колёсах, треснувшие рессоры, порванные пологи повозок? Они тоже это всё во сне увидели? Или я до сих пор сплю, когда вижу эти повреждения?
- Мы пробирались через лес! Ночью! Странно было бы, если бы обошлось без повреждений. Если бы вы не спали всю дорогу, то видели бы, какой урон наносят сучья, ветки и корни деревьев на заросшем лесном тракте.
- Если это был сон, то я уже не знаю, где сон, а где реальность. Может румыны в Кронштадте это тоже сон?
- Нет, это как раз реальность.
Я подходил к Эльвире, к Тимее, к Илоне, к рабочим и спрашивал их про сегодняшнюю ночь.
Они отводили глаза и молча уходили, либо ограничивались дежурными фразами о том, что ветки и сучки в лесу обычное явление, как и совы со стаями бездомных псов. В крайнем случае, советовали мне отдохнуть и выспаться.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 09:43]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 14. Логово Влада Дракулы
В переводе с немецкого Мюльбах означает мельничный ручей, но местные валахи предпочитают называть его Себешем.
Дорога из Клаузенбурга до Мюльбаха пролегала по невысоким отрогам гор Металлифери или Трансильванским рудным горам. Немцы, приглашённые для охраны границ Трансильвании, известны как знатоки руд и горного дела, а потому они сразу «взяли эти горы в оборот». Даже с названием мудрить не стали, назвав их Эрцгебирге (рудные горы) по аналогии с их родными рудными горами на границе Саксонии и Богемии. Наверно поэтому трансильванских немцев до сих пор называют саксами. Ну а Металлифери – это уже валахи постарались, переделав название на свой лад.
Сам же Мюльбах расположен в седловине между Металлиферри и Южными Карпатами и окружён непривычными здесь равнинными степями. Именно поэтому из него открывается удобный путь к центру Южной Трансильвании, а сам Мюльбах считается её западными воротами.
Мы долго искали удобное место для выступления, ведь древние крепостные стены 14 века сохранились не везде и были запрятаны в палисадниках, кущах садов и гуще усадебных построек.
Наконец, была найдена удобная площадка, вполне достаточная, чтобы вместить всех желающих жителей маленького Мюльбаха.
Сарафанное радио быстро разнесло информацию о месте выступления от местных зевак, наблюдавших за сооружением сцены.
Публика всё так же эмоционально реагировала на выступления театра, но среди толпы чувствовалось напряжение, связанное с начавшейся войной.
После первого стремительного рывка румынские армии медленно ползли по землям Южной Трансильвании с боями выдавливая 1-ю австро-венгерскую армию.
Там, где прокатывалось колесо войны, царили разрушения и разорение. Из-за этого, войне были не рады не только мадьяры и немцы, но даже и валахи, которые, казалось бы, должны были поддерживать вторжение родной румынской армии.
По окончании выступлений из толпы доносились выкрики, обращённые к Дойне:
«Госпожа Фалькенхайм, примените магию! Остановите эту войну!» - кричали немцы, напирая на её немецкую «фамилию».
«Дойна, поднимай Дракулу! Ведь ты его дочь! Пусть он встанет стеной на пути всех армий!» - кричали валахи, подчёркивая её румынское имя.
Дойна на это не реагировала, предпочитая тихонько покинуть сцену, потупив взор. Вслед ей толпа разочарованно гудела: «Ууууу… Да она ничего не может! Она никто! Самозванка!».
Нездоровая атмосфера постепенно нарастала и, в конце концов, театр «Сатурния» вынужден был закончить выступления в Мюльбахе досрочно, сорвавшись с места.
Я видел разочарование людей и бессилие Дойны что либо изменить. Я был уверен, что у Дойны есть способности, выходящие за грань реальности, и мне было непонятно, почему она их не применяет.
- Дойна, ты разочаровываешь людей! Сначала ты даёшь людям веру в свои магические способности, а потом заставляешь их сомневаться в этом.
- Я не виновата, что люди верят в то, во что они хотят верить. Когда это я заявляла, что я дочь Дракулы? – Никогда! Они сами придумали себе красивую сказку и сами в неё верят, а когда сказке приходит конец, виноватой вдруг становлюсь я.
- Но ведь ты и не опровергала никогда эти народные сплетни про Дракулу. Молчание – знак согласия.
- Если я буду опровергать все слухи и легенды, которые обо мне сочиняют, то мне никаких сил на это не хватит!
- Но названия спектаклей! «Дочь Дракулы», «Королева темноты» - они сами за себя говорят.
- Народ должен понимать разницу между реальностью и художественным вымыслом. Я не намерена никому подтирать сопли. К тому же эти два спектакля исключены из выступлений в Южной Трансильвании, если вы этого не заметили.
- Да, я заметил это, но не понимаю по какой причине. В Сольноке, Надьреве, Сегеде и Клаузенбурге театр преспокойно играл и «дочь» и «королеву», а сейчас что такое случилось?
- Дьёрдь, война случилась, если вы ещё не заметили. А ещё у нас на пути Херманнштадт и Шессбург. Хотите сыграть там «дочь»? Ну ну… Вы, вероятно, очень смелый человек. Уверяю вас, если Дракула «встанет из могилы», вам это очень не понравится. Я никогда не играла там «Дочь Дракулы» и играть не буду. Я человек ответственный и понимаю цену подобных безрассудств.
- Ну, хорошо, Дракула здесь табу, но «королева»… Что мешает сыграть «Королеву темноты»? Корона на месте – я сам видел. Надень эту чёртову корону и покажи людям какое-либо чудо. Ведь ты же умеешь, я знаю! Дай людям хоть какую-то надежду, она им сейчас очень нужна.
- Я не балаганная клоунесса, чтобы показывать фокусы. И давать людям ложные надежды я тоже не буду. Королева темноты, говорите? А где вы видите темноту? Солнышко светит, птицы поют, а темноты нет! Я не буду сверкать своей короной в солнечных лучах на потеху публике. Пока не время. Придёт время, и я её надену.
Наш караван двигался к Шессбургу с запада, а в это время с юго-востока к нему приближалась румынская армия.
Маршрут был очень странным, ведь Херманнштадт лежал почти на полпути между Мюльбахом и Шессбургом. Логичнее было дать гастроли в Херманнштадте, а уж потом отправиться в Шессбург, но у Дойны всегда свои планы, которые она ни с кем не обсуждает.
Когда мы прибыли в Шессбург фронт находился всего лишь в 20 милях от города. А успеет ли театр провести здесь гастроли до прихода румын? Они, поди, уже и таблички заготовили с надписью «Сигишоара».
Цитадель Шессбург расположилась на холме. На вершину холма ведёт каменная лестница в деревянном обрамлении. Там, на самой вершине стоит Горная Церковь 14 века.
Церковь построена на месте древней трансильванской крепости, от которой церкви достались подземные катакомбы, прорытые прямо в холме. А над этими катакомбами нависает древнее немецкое кладбище с могилами и склепами.
Почти двести лет строили эту церковь, но никак не могли закончить. Когда родился Влад Дракула, стройка шла уже лет сто. Когда он умер, церковь так и оставалась недостроенной. Нечто нечистое и подземное мешало строительству. А может ему мешали души немцев, похороненных на холме за столетие до начала возведения храма.
Но не церковь, не подземные катакомбы и не древнее кладбище на холме влекли Дойну.
После первой же ночи по городку поползли слухи, что Дойна наведалась к небольшому невзрачному дому в три этажа, где раньше располагался монетный двор.
Люди утверждали, что Дойна, сияющая среди ночи в своих белых одеждах, прижималась к стенам дома и произносила заклинания, а потом из темноты вдруг возник совсем маленький мальчик. Они взялись за руки и мальчик неожиданно исчез, как растворился, а Дойна вздрогнула всем телом и рухнула на землю.
История эта передавалась из уст в уста и обрастала всё новыми и новыми подробностями, порой самыми невероятными. Каждый рассказчик старался по-своему приукрасить историю.
Найти исходного свидетеля, который всё это видел в ночном безлюдном городке, не представлялось возможным, но все в театре знали, что Дойна всегда ходит в чёрном и лишь на выступлениях и во время своих обрядов иногда облачается в белое.
Что двигало Дойной можно понять, если кинуть взгляд на историю.
Семь веков тому назад, когда король Венгрии пригласил немцев охранять Трансильванию, за карпатским хребтом жили православные валахи, но господствовали там куманы (они же куны или половцы). Всё изменилось с приходом монголов, которые смели все государства по обе стороны Карпатских гор.
После ухода монголов территории на нижнем Дунае попали в зависимость от Венгрии, но Басараб сын Тохтемира разбил мадьяр в битве при Посаде и провозгласил независимую Валахию.
Сам Басараб не был валахом. Его имя и имя его отца говорят сами за себя. Это были куманы. Тем не менее, все документы в Валахии писались на церковно-славянском, а верховный правитель именовался князем на славянский манер.
Трон Валахии не всегда наследовался от отца к сыну, наследник должен был утверждаться боярским советом. Это породило полную неразбериху в наследовании и междоусобные войны между потомками Басараба.
В результате династия Басараба разделилась на две ветви: Данешти и Дракулешти. Данешти были потомками князя Дана. Это старая ветвь.
Сын Дана - Влад боролся за престол против Мирчи «Старого». При поддержке Венгрии победил в итоге Мирча Старый, а Влад был выдан венграм и убит.
И вот тут начинается самое интересное. Через три года у Мирчи рождается сын и он называет его Владом, что выглядит парадоксально. Вот вы, моли бы назвать сына именем своего злейшего врага?
Видимо Мирча поставил крест на сыне, так как в раннем детстве Влада пришлось отдать в заложники королю Венгрии. Так мадьяры могли контролировать Мирчу, своего ставленника. Наверно поэтому он и назвал сына именем врага – сгинет так и не жалко.
Но Влад второй, сын Мирчи, не сгинул, а как раз наоборот.
Венгерский король Сигизмунд стал императором Священной Римской империи германского народа, а для защиты Венгрии он организует рыцарский «Орден дракона», членом которого становится уже возмужавший Влад второй.
Император Сигизмунд поручает Владу второму охрану южных границ Трансильвании по линии Карпатских гор, для чего Влад второй селится в Шессбурге и прямо у себя в доме начинает чеканку монет для рыцарского ордена с изображением дракона. За это его и прозвали Владом Дракулом, а всех его потомков Дракулами. Так начался род Дракулешти, будущих правителей Валахии.
Именно к этому дому Влада второго и приходила Дойна, но чей дух она вызвала в виде мальчика?
Местные валахи утверждали, что Дойна вызвала дух Влада Дракулы.
Во время проживания в Шессбурге у Влада Дракула уже был сын Влад Дракула (будущий правитель Валахии Влад четвёртый «Монах»). Ему в эти годы было 6 -11 лет. Ну, явно не его вызывала Дойна – великоват мальчик.
В то же время, у Влада Дракула и его жены Василисы Молдавской только что родился ещё один сын и его тоже назвали Владом! Это был будущий правитель Влад третий «Цепеш».
Странные эти валахи, называть сыновей одинаковыми именами…
Тем не менее, в Шессбурге под одной крышей в одной семье проживали стазу три Влада, три будущих правителя Валахии: отец Влад Дракул и два его сына – оба Влады Дракулы.
Горожане не сомневались, что Дойна вызывала дух младшего из них – Влада Дракулу «Цепеша». И не только из-за совпадения возраста. Влад «Цепеш» был самым тёмным и самым мистическим из всех Дракул, и у него не было дочерей. Загадочная Дойна лучше всего подходила на роль его тайной не стареющей дочери, владеющей всеми его колдовскими приёмами.
Более того, Влад Дракула «Цепеш» был таким же стражем Трансильвании, как и его отец. Он заключил договор с саксонцами (трансильванскими немцами) и секеями (трансильванскими мадьярами) о том, что он может свободно приходить в Трансильванию, чтобы искать и карать там своих врагов. В то же время он обязуется защищать Трансильванию от турок и молдаван и не пропускать в Трансильванию никаких врагов через Карпаты и земли валахов.
Теперь все взоры жителей Трансильвании были обращены к Дойне, как последней из рода Дракулов. Они считали, что после обряда у дома Дракулов, дух Цепеша вселился в неё, и она готова нести «семейное бремя» защиты Трансильвании от вторжений.
Все народы Трансильвании считали Дойну своей.
Мадьяры верили, что куманская ведьма Дойна потомок Елизаветы Куманской, дочери хана Котяна, а валахи видели в ней потомка Басараба, сына кумана Тохтемира.
То же самое было и с драконами. Валахи видели в ней силу дракона из рыцарского ордена, в котором состоял Влад, а мадьяры считали, что в ней живёт болотный дракон клана Баториев.
Даже немцы считали её своей, ибо Батории вышли из немцев Гуткеледов.
Во время войн и потрясений народ бессилен что либо изменить. Кажется, что помочь может только чудо. И от того возникает тяга к оккультизму и всевозможным мессиям.
Игры Дойны с этими темами в театре Сатурния безобидны в мирное время, но во время войны всё это мгновенно вынесло её на вершину оккультного «Олимпа».
Дойна превратилась в божество в глазах людей, стала всемогущей, но доброй ведьмой, на которую можно возложить всю ответственность за развитие событий.
Да, людям очень комфортно плыть по течению и ни за что не отвечать, но каково Дойне получить весь этот груз на свои плечи? Она вовсе не стремилась к этому.
Дойна прекрасно понимала, что народ растерзает своё божество, как только разуверится в его могуществе. Она уже столкнулась с этим в Мюльбахе, когда слышала разочарованное гудение толпы. К этому она была не готова.
Чтобы народ не терял веры нужно постоянно демонстрировать ему чудеса, а это сложно даже для настоящей ведьмы.
«Да с чего они взяли, что я его дочь?!» - негодовала Дойна, «Это всего лишь глупый спектакль!».
«Обряд был совсем не для этого! Никакого мальчика не было! Они всё выдумали!» - сокрушалась она.
Но переубедить жителей Шессбурга было уже невозможно. Люди на улицах ликовали, уверенные в том, что Дойна получила силы Дракулы и теперь уж точно остановит войну.
А на следующее утро городок и вовсе был исписан надписями «Фалькенхайм спасёт Трансильванию!».
Эти надписи, сделанные мелом, вызвали у Дойны крайнее раздражение. Её руки буквально дрожали от негодования. Она подошла к одной из надписей и попыталась её стереть, но отпрянула - в этот момент её как будто ударило током.
И вот тут её осенило. Она ещё раз посмотрела на надпись, и в её глазах появился весёлый злой огонёк.
Дойна вновь потянулась к надписи и осторожно, одним пальчиком, стёрла всего лишь одну палочку.
Теперь вместо «Фалькенхайм спасёт Трансильванию» надпись гласила «Фалькенхайн спасёт Трансильванию». Изменилась всего одна последняя буква в «фамилии».
«Отныне нет никакой госпожи Фалькенхайм!», заявила Дойна. «Называйте меня просто – Дойна Сатурния».
В последующие пару часов актрисы театра по указанию Дойны искали в городке такие же надписи, исправляя их аналогичным образом. Только после этого выступления театра, наконец, начались, но я уже не мог их наблюдать – мне пришлось срочно выехать в штаб нашей 1-й армии для встречи с генералом Штраусенбургом.
- Генерал, похоже, вы были правы по поводу созвучия фамилий. Дойна сейчас везде распространяет слухи, что Трансильванию спасёт Фалькенхайн. Неужели она намекает на Эриха фон Фалькенхайна? Может он и есть тот самый ферзь из шахматной партии?
- Хотел бы я, Дьёрдь, чтобы ваша шахматная партия воплотилась в реальность, но, к сожалению, в реальности ситуация обстоит иначе. Я понимаю, что Трансильванию мне не удержать, а потому обращался к нашим германским союзникам. Я уже и сам начинаю верить во всех чертей, поэтому переделку афиш на немецкий язык расценил как тайный знак, как бы смешно это ни казалось.
- И что же немцы? Они согласились нам помочь? Своих-то резервов у нас, как я понимаю, нет?
- А что немцы… у них своих забот хватает. И резервных армий у них тоже нет. Летом они распустили свою 9-ю армию - вот, обещали перебросить остатки её частей к нам под Херманштадт и заново сформировать её. Когда это ещё будет… А ведь там 1-я румынская армия во главе с генералом Иоаном Калсером уже перешла хребты и подошла к городу. Пока германцы соберут свою армию, город уже падёт. Нам бы ещё месяц, но этого времени у нас нет, к сожалению. А про генерала Фалькенхайна - это вообще утопия. Он начальник Генерального штаба всех германских войск – ему сейчас совсем не до Трансильвании.
- Вы сказали, что румыны уже под Херманштадтом?!
- Да, уже там. И, кстати, из Шессбурга театру тоже следует поскорей убираться. Ещё несколько дней и румынские армии подойдут и к нему.
- Но после Шессбурга театр должен направиться на гастроли в Херманштадт.
- Дьёрдь, это безумие. Отговорите Дойну от такого безрассудства. Через несколько дней в Херманштадте начнётся настоящая мясорубка.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 11:01]
В переводе с немецкого Мюльбах означает мельничный ручей, но местные валахи предпочитают называть его Себешем.
Дорога из Клаузенбурга до Мюльбаха пролегала по невысоким отрогам гор Металлифери или Трансильванским рудным горам. Немцы, приглашённые для охраны границ Трансильвании, известны как знатоки руд и горного дела, а потому они сразу «взяли эти горы в оборот». Даже с названием мудрить не стали, назвав их Эрцгебирге (рудные горы) по аналогии с их родными рудными горами на границе Саксонии и Богемии. Наверно поэтому трансильванских немцев до сих пор называют саксами. Ну а Металлифери – это уже валахи постарались, переделав название на свой лад.
Сам же Мюльбах расположен в седловине между Металлиферри и Южными Карпатами и окружён непривычными здесь равнинными степями. Именно поэтому из него открывается удобный путь к центру Южной Трансильвании, а сам Мюльбах считается её западными воротами.
Мы долго искали удобное место для выступления, ведь древние крепостные стены 14 века сохранились не везде и были запрятаны в палисадниках, кущах садов и гуще усадебных построек.
Наконец, была найдена удобная площадка, вполне достаточная, чтобы вместить всех желающих жителей маленького Мюльбаха.
Сарафанное радио быстро разнесло информацию о месте выступления от местных зевак, наблюдавших за сооружением сцены.
Публика всё так же эмоционально реагировала на выступления театра, но среди толпы чувствовалось напряжение, связанное с начавшейся войной.
После первого стремительного рывка румынские армии медленно ползли по землям Южной Трансильвании с боями выдавливая 1-ю австро-венгерскую армию.
Там, где прокатывалось колесо войны, царили разрушения и разорение. Из-за этого, войне были не рады не только мадьяры и немцы, но даже и валахи, которые, казалось бы, должны были поддерживать вторжение родной румынской армии.
По окончании выступлений из толпы доносились выкрики, обращённые к Дойне:
«Госпожа Фалькенхайм, примените магию! Остановите эту войну!» - кричали немцы, напирая на её немецкую «фамилию».
«Дойна, поднимай Дракулу! Ведь ты его дочь! Пусть он встанет стеной на пути всех армий!» - кричали валахи, подчёркивая её румынское имя.
Дойна на это не реагировала, предпочитая тихонько покинуть сцену, потупив взор. Вслед ей толпа разочарованно гудела: «Ууууу… Да она ничего не может! Она никто! Самозванка!».
Нездоровая атмосфера постепенно нарастала и, в конце концов, театр «Сатурния» вынужден был закончить выступления в Мюльбахе досрочно, сорвавшись с места.
Я видел разочарование людей и бессилие Дойны что либо изменить. Я был уверен, что у Дойны есть способности, выходящие за грань реальности, и мне было непонятно, почему она их не применяет.
- Дойна, ты разочаровываешь людей! Сначала ты даёшь людям веру в свои магические способности, а потом заставляешь их сомневаться в этом.
- Я не виновата, что люди верят в то, во что они хотят верить. Когда это я заявляла, что я дочь Дракулы? – Никогда! Они сами придумали себе красивую сказку и сами в неё верят, а когда сказке приходит конец, виноватой вдруг становлюсь я.
- Но ведь ты и не опровергала никогда эти народные сплетни про Дракулу. Молчание – знак согласия.
- Если я буду опровергать все слухи и легенды, которые обо мне сочиняют, то мне никаких сил на это не хватит!
- Но названия спектаклей! «Дочь Дракулы», «Королева темноты» - они сами за себя говорят.
- Народ должен понимать разницу между реальностью и художественным вымыслом. Я не намерена никому подтирать сопли. К тому же эти два спектакля исключены из выступлений в Южной Трансильвании, если вы этого не заметили.
- Да, я заметил это, но не понимаю по какой причине. В Сольноке, Надьреве, Сегеде и Клаузенбурге театр преспокойно играл и «дочь» и «королеву», а сейчас что такое случилось?
- Дьёрдь, война случилась, если вы ещё не заметили. А ещё у нас на пути Херманнштадт и Шессбург. Хотите сыграть там «дочь»? Ну ну… Вы, вероятно, очень смелый человек. Уверяю вас, если Дракула «встанет из могилы», вам это очень не понравится. Я никогда не играла там «Дочь Дракулы» и играть не буду. Я человек ответственный и понимаю цену подобных безрассудств.
- Ну, хорошо, Дракула здесь табу, но «королева»… Что мешает сыграть «Королеву темноты»? Корона на месте – я сам видел. Надень эту чёртову корону и покажи людям какое-либо чудо. Ведь ты же умеешь, я знаю! Дай людям хоть какую-то надежду, она им сейчас очень нужна.
- Я не балаганная клоунесса, чтобы показывать фокусы. И давать людям ложные надежды я тоже не буду. Королева темноты, говорите? А где вы видите темноту? Солнышко светит, птицы поют, а темноты нет! Я не буду сверкать своей короной в солнечных лучах на потеху публике. Пока не время. Придёт время, и я её надену.
Наш караван двигался к Шессбургу с запада, а в это время с юго-востока к нему приближалась румынская армия.
Маршрут был очень странным, ведь Херманнштадт лежал почти на полпути между Мюльбахом и Шессбургом. Логичнее было дать гастроли в Херманнштадте, а уж потом отправиться в Шессбург, но у Дойны всегда свои планы, которые она ни с кем не обсуждает.
Когда мы прибыли в Шессбург фронт находился всего лишь в 20 милях от города. А успеет ли театр провести здесь гастроли до прихода румын? Они, поди, уже и таблички заготовили с надписью «Сигишоара».
Цитадель Шессбург расположилась на холме. На вершину холма ведёт каменная лестница в деревянном обрамлении. Там, на самой вершине стоит Горная Церковь 14 века.
Церковь построена на месте древней трансильванской крепости, от которой церкви достались подземные катакомбы, прорытые прямо в холме. А над этими катакомбами нависает древнее немецкое кладбище с могилами и склепами.
Почти двести лет строили эту церковь, но никак не могли закончить. Когда родился Влад Дракула, стройка шла уже лет сто. Когда он умер, церковь так и оставалась недостроенной. Нечто нечистое и подземное мешало строительству. А может ему мешали души немцев, похороненных на холме за столетие до начала возведения храма.
Но не церковь, не подземные катакомбы и не древнее кладбище на холме влекли Дойну.
После первой же ночи по городку поползли слухи, что Дойна наведалась к небольшому невзрачному дому в три этажа, где раньше располагался монетный двор.
Люди утверждали, что Дойна, сияющая среди ночи в своих белых одеждах, прижималась к стенам дома и произносила заклинания, а потом из темноты вдруг возник совсем маленький мальчик. Они взялись за руки и мальчик неожиданно исчез, как растворился, а Дойна вздрогнула всем телом и рухнула на землю.
История эта передавалась из уст в уста и обрастала всё новыми и новыми подробностями, порой самыми невероятными. Каждый рассказчик старался по-своему приукрасить историю.
Найти исходного свидетеля, который всё это видел в ночном безлюдном городке, не представлялось возможным, но все в театре знали, что Дойна всегда ходит в чёрном и лишь на выступлениях и во время своих обрядов иногда облачается в белое.
Что двигало Дойной можно понять, если кинуть взгляд на историю.
Семь веков тому назад, когда король Венгрии пригласил немцев охранять Трансильванию, за карпатским хребтом жили православные валахи, но господствовали там куманы (они же куны или половцы). Всё изменилось с приходом монголов, которые смели все государства по обе стороны Карпатских гор.
После ухода монголов территории на нижнем Дунае попали в зависимость от Венгрии, но Басараб сын Тохтемира разбил мадьяр в битве при Посаде и провозгласил независимую Валахию.
Сам Басараб не был валахом. Его имя и имя его отца говорят сами за себя. Это были куманы. Тем не менее, все документы в Валахии писались на церковно-славянском, а верховный правитель именовался князем на славянский манер.
Трон Валахии не всегда наследовался от отца к сыну, наследник должен был утверждаться боярским советом. Это породило полную неразбериху в наследовании и междоусобные войны между потомками Басараба.
В результате династия Басараба разделилась на две ветви: Данешти и Дракулешти. Данешти были потомками князя Дана. Это старая ветвь.
Сын Дана - Влад боролся за престол против Мирчи «Старого». При поддержке Венгрии победил в итоге Мирча Старый, а Влад был выдан венграм и убит.
И вот тут начинается самое интересное. Через три года у Мирчи рождается сын и он называет его Владом, что выглядит парадоксально. Вот вы, моли бы назвать сына именем своего злейшего врага?
Видимо Мирча поставил крест на сыне, так как в раннем детстве Влада пришлось отдать в заложники королю Венгрии. Так мадьяры могли контролировать Мирчу, своего ставленника. Наверно поэтому он и назвал сына именем врага – сгинет так и не жалко.
Но Влад второй, сын Мирчи, не сгинул, а как раз наоборот.
Венгерский король Сигизмунд стал императором Священной Римской империи германского народа, а для защиты Венгрии он организует рыцарский «Орден дракона», членом которого становится уже возмужавший Влад второй.
Император Сигизмунд поручает Владу второму охрану южных границ Трансильвании по линии Карпатских гор, для чего Влад второй селится в Шессбурге и прямо у себя в доме начинает чеканку монет для рыцарского ордена с изображением дракона. За это его и прозвали Владом Дракулом, а всех его потомков Дракулами. Так начался род Дракулешти, будущих правителей Валахии.
Именно к этому дому Влада второго и приходила Дойна, но чей дух она вызвала в виде мальчика?
Местные валахи утверждали, что Дойна вызвала дух Влада Дракулы.
Во время проживания в Шессбурге у Влада Дракула уже был сын Влад Дракула (будущий правитель Валахии Влад четвёртый «Монах»). Ему в эти годы было 6 -11 лет. Ну, явно не его вызывала Дойна – великоват мальчик.
В то же время, у Влада Дракула и его жены Василисы Молдавской только что родился ещё один сын и его тоже назвали Владом! Это был будущий правитель Влад третий «Цепеш».
Странные эти валахи, называть сыновей одинаковыми именами…
Тем не менее, в Шессбурге под одной крышей в одной семье проживали стазу три Влада, три будущих правителя Валахии: отец Влад Дракул и два его сына – оба Влады Дракулы.
Горожане не сомневались, что Дойна вызывала дух младшего из них – Влада Дракулу «Цепеша». И не только из-за совпадения возраста. Влад «Цепеш» был самым тёмным и самым мистическим из всех Дракул, и у него не было дочерей. Загадочная Дойна лучше всего подходила на роль его тайной не стареющей дочери, владеющей всеми его колдовскими приёмами.
Более того, Влад Дракула «Цепеш» был таким же стражем Трансильвании, как и его отец. Он заключил договор с саксонцами (трансильванскими немцами) и секеями (трансильванскими мадьярами) о том, что он может свободно приходить в Трансильванию, чтобы искать и карать там своих врагов. В то же время он обязуется защищать Трансильванию от турок и молдаван и не пропускать в Трансильванию никаких врагов через Карпаты и земли валахов.
Теперь все взоры жителей Трансильвании были обращены к Дойне, как последней из рода Дракулов. Они считали, что после обряда у дома Дракулов, дух Цепеша вселился в неё, и она готова нести «семейное бремя» защиты Трансильвании от вторжений.
Все народы Трансильвании считали Дойну своей.
Мадьяры верили, что куманская ведьма Дойна потомок Елизаветы Куманской, дочери хана Котяна, а валахи видели в ней потомка Басараба, сына кумана Тохтемира.
То же самое было и с драконами. Валахи видели в ней силу дракона из рыцарского ордена, в котором состоял Влад, а мадьяры считали, что в ней живёт болотный дракон клана Баториев.
Даже немцы считали её своей, ибо Батории вышли из немцев Гуткеледов.
Во время войн и потрясений народ бессилен что либо изменить. Кажется, что помочь может только чудо. И от того возникает тяга к оккультизму и всевозможным мессиям.
Игры Дойны с этими темами в театре Сатурния безобидны в мирное время, но во время войны всё это мгновенно вынесло её на вершину оккультного «Олимпа».
Дойна превратилась в божество в глазах людей, стала всемогущей, но доброй ведьмой, на которую можно возложить всю ответственность за развитие событий.
Да, людям очень комфортно плыть по течению и ни за что не отвечать, но каково Дойне получить весь этот груз на свои плечи? Она вовсе не стремилась к этому.
Дойна прекрасно понимала, что народ растерзает своё божество, как только разуверится в его могуществе. Она уже столкнулась с этим в Мюльбахе, когда слышала разочарованное гудение толпы. К этому она была не готова.
Чтобы народ не терял веры нужно постоянно демонстрировать ему чудеса, а это сложно даже для настоящей ведьмы.
«Да с чего они взяли, что я его дочь?!» - негодовала Дойна, «Это всего лишь глупый спектакль!».
«Обряд был совсем не для этого! Никакого мальчика не было! Они всё выдумали!» - сокрушалась она.
Но переубедить жителей Шессбурга было уже невозможно. Люди на улицах ликовали, уверенные в том, что Дойна получила силы Дракулы и теперь уж точно остановит войну.
А на следующее утро городок и вовсе был исписан надписями «Фалькенхайм спасёт Трансильванию!».
Эти надписи, сделанные мелом, вызвали у Дойны крайнее раздражение. Её руки буквально дрожали от негодования. Она подошла к одной из надписей и попыталась её стереть, но отпрянула - в этот момент её как будто ударило током.
И вот тут её осенило. Она ещё раз посмотрела на надпись, и в её глазах появился весёлый злой огонёк.
Дойна вновь потянулась к надписи и осторожно, одним пальчиком, стёрла всего лишь одну палочку.
Теперь вместо «Фалькенхайм спасёт Трансильванию» надпись гласила «Фалькенхайн спасёт Трансильванию». Изменилась всего одна последняя буква в «фамилии».
«Отныне нет никакой госпожи Фалькенхайм!», заявила Дойна. «Называйте меня просто – Дойна Сатурния».
В последующие пару часов актрисы театра по указанию Дойны искали в городке такие же надписи, исправляя их аналогичным образом. Только после этого выступления театра, наконец, начались, но я уже не мог их наблюдать – мне пришлось срочно выехать в штаб нашей 1-й армии для встречи с генералом Штраусенбургом.
- Генерал, похоже, вы были правы по поводу созвучия фамилий. Дойна сейчас везде распространяет слухи, что Трансильванию спасёт Фалькенхайн. Неужели она намекает на Эриха фон Фалькенхайна? Может он и есть тот самый ферзь из шахматной партии?
- Хотел бы я, Дьёрдь, чтобы ваша шахматная партия воплотилась в реальность, но, к сожалению, в реальности ситуация обстоит иначе. Я понимаю, что Трансильванию мне не удержать, а потому обращался к нашим германским союзникам. Я уже и сам начинаю верить во всех чертей, поэтому переделку афиш на немецкий язык расценил как тайный знак, как бы смешно это ни казалось.
- И что же немцы? Они согласились нам помочь? Своих-то резервов у нас, как я понимаю, нет?
- А что немцы… у них своих забот хватает. И резервных армий у них тоже нет. Летом они распустили свою 9-ю армию - вот, обещали перебросить остатки её частей к нам под Херманштадт и заново сформировать её. Когда это ещё будет… А ведь там 1-я румынская армия во главе с генералом Иоаном Калсером уже перешла хребты и подошла к городу. Пока германцы соберут свою армию, город уже падёт. Нам бы ещё месяц, но этого времени у нас нет, к сожалению. А про генерала Фалькенхайна - это вообще утопия. Он начальник Генерального штаба всех германских войск – ему сейчас совсем не до Трансильвании.
- Вы сказали, что румыны уже под Херманштадтом?!
- Да, уже там. И, кстати, из Шессбурга театру тоже следует поскорей убираться. Ещё несколько дней и румынские армии подойдут и к нему.
- Но после Шессбурга театр должен направиться на гастроли в Херманштадт.
- Дьёрдь, это безумие. Отговорите Дойну от такого безрассудства. Через несколько дней в Херманштадте начнётся настоящая мясорубка.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 11:01]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 15. Выход тёмной королевы
Никакие доводы не могли отговорить Дойну от выступлений в Херманштадте, но она дала право выбора актрисам и работникам театра. Любой желающий мог покинуть театр и отправиться в тыл, но обратной дороги уже не было.
Дойна понимала, что не может и не имеет права удерживать людей. Да и что толку, удерживай не удерживай, а тот, кто решил, тот уйдёт и без её согласия. Не в кандалах ведь ходят.
Ещё в Мюльбахе пара человек покинули наш театральный караван, теперь же по пути в Херманштадт желающих отколоться стало ещё больше.
До Херманштадта оставалось несколько миль, но наш караван следовал в полном одиночестве. Попутчиков не было. Никто не заходил в город, все из него выходили.
На встречу нам попадались как телеги со скарбом местных жителей, так и потрёпанные армейские подразделения, и обозы с раненными. А где-то впереди, вдалеке громыхала артиллерийская канонада.
На нас смотрели как на умалишённых, не понимая куда и зачем мы движемся «против шерсти».
Некоторые ворчали из-за того, что мы затрудняем их бегство – они ведь уже привыкли за последние дни, что эта дорога стала с односторонним движением.
Наконец нам навстречу попался штабной автомобиль с командующим гарнизоном города. Он преградил нам путь и потребовал объяснений, кто мы такие и с какой целью едем в город.
Больше всего вопросов было ко мне, так как я был в военной форме. Пришлось показывать все имеющиеся у меня документы.
Как оказалось, город уже находится в полукольце, а железнодорожное сообщение в восточном направлении полностью перерезано. Отправленный на разведку бронепоезд был атакован и сожжён румынами.
Положение гарнизона стало безысходным и началось отступление, ведь серьёзных оборонительных сооружений в городе почти нет, кроме пары сохранившихся крепостных башен, да пары соборов, башни которых могут использоваться для корректировки огня. К тому же немцы, составляющие большинство жителей, крайне негативно настроены к ведению городских боёв и разрушению их древнего города.
Как оказалось, командующий гарнизоном уже объявил Херманштадт «свободным городом», а румыны приняли капитуляцию и уже на следующий день должны будут войти в город.
Мне пришлось сообщить командиру гарнизона о моей разведывательной миссии, подкрепив это документами, после чего мы продолжили путь.
Пришлось переодеваться в гражданскую одежду, ведь было бы смешно оказаться завтра среди румынских солдат в форме австро-венгерского офицера.
Когда то Херманштадт был мощной крепостью, но сейчас от крепостных стен мало что осталось. Раньше в этой цитадели было 39 защитных башен, а теперь их можно пересчитать по пальцам руки.
Для выступлений Дойна выбрала одну из башен, соединённую с сохранившимся фрагментом крепостной стены, но оставались сомнения, сможет ли маленькая площадка вместить всех желающих многолюдного Херманштадта. К нашему удивлению большинство жителей остались в городе. Здесь преобладали немцы, и Венгрия вряд ли могла их приютить, а путь в Германию неблизкий.
Несмотря на преобладание немцев, надписи афиш были на трёх языках, включая румынский и венгерский, в которых город именовался Сибиу и Надьсебеном.
Были времена, когда сюда с войском наведывался Влад Дракула Цепеш чтобы наказать жителей города, которые хотели посадить на трон Валахии его брата - Влада Дракулу Монаха. Теперь вот Дойна со своим театром вошла в город. А что если у неё здесь тоже есть враги?
В ярких лучах заката башня, выбранная для выступлений, вдруг побагровела. Казалось, что вся она забрызгана кровью, стекающей по древним кирпичным кладкам. Своим необычным наблюдением я поделился с Дойной:
- Дойна, какой жуткий вид у этой красной башни. Она будто бы купается в крови.
- Это не «красная башня»! Это «башня плотников»! Дьёрдь, прекращайте уже свои фантазии, я чувствую, что добром они не закончатся.
- Ты опять увидела во мне предсказателя?
- Не предсказателя, а кликушу. Вы вообще можете думать о чём ни-будь хорошем, чтобы не накликать беду? Ну, вот и думайте о хорошем, а фантазии про потоки крови и красные башни оставьте при себе.
- Мне кажется, что всех зрителей здесь трудно разместить.
- Да, у меня тоже есть такие опасения. Схожу, посмотрю, что там вокруг «башни оружейных мастеров». Может, перенесём туда.
- Я с тобой.
- Не нужно, Дьёрдь. Я не маленькая девочка и могу сама за себя постоять. Вы не мой папа, чтобы постоянно опекать меня.
Отпустить Дойну одну было большой ошибкой с моей стороны. Уже через несколько минут послушался шум со стороны «оружейной башни» и крики толпы. Потом ко мне прибежали девочки с выпученными глазами и стали наперебой кричать, чтобы я бежал на выручку, ведь у меня есть оружие.
Как оказалось, взбудораженная толпа схватила Дойну и потащила её на «мост лжецов» устраивать свои допросы. Я пытался вразумить людей и доказать, что легенды о мосте полная чушь, но меня никто не слушал.
Тогда я попытался объяснить, что тот старый деревянный мост давно рухнул, а этот чугунный новодел той силой не обладает – но мне только кулаки показывали.
Когда сопротивляющуюся Дойну начали силой под визги затаскивать на этот чёртов мост, разрывая её одежду, я уже не выдержал и начал палить в воздух, после чего меня тоже скрутили и отобрали оружие.
Дойна начала взывать к толпе:
- Куда вы меня тащите?! Зачем это?!
- Мы хотим знать правду! Мост не даст тебе соврать! Будешь врать – мост рухнет.
- Безумцы! Вы же рухните вместе со мной!
- А ты что, вздумала нас обманывать? Ну, тогда да, рухнем все вместе. Но нам терять уже нечего. Если завтра в город войдут румыны, то мы, немцы, потерям многое. А может и жизнь.
- Wahnsinnige! Die Brücke wird unter Ihrem Gewicht zusammenbrechen! – кричала Дойна.
- Wird nicht zusammenbrechen! Die verdammte Brücke lässt die Hexe nicht fallen! – отвечали саксонцы.
- Что вам от меня нужно?!
- Подтверди, что ты дочь Дракулы, а не самозванка! Ну! Говори уже! Нам нужно знать это сейчас, чтобы успеть погрузиться на телеги и покинуть город до завтрашнего утра, если ты самозванка. Завтра будет уже поздно!
- Я могу подтвердить лишь то, что мой папа….
В это время мост начал трещать и рывками проседать. Топа замолкла и замерла, боясь пошевелиться, чтобы не обрушить мост. Потом из толпы раздался одиночный выкрик:
- Молчи, ведьма! Мы уже всё поняли – ты лжёшь! Дай нам уйти с моста, а потом говори что хочешь.
- Я не лгу! Да, я не дочь Дракулы, но могу заверить вас, что мой папа уже здесь, в Трансильвании. Он делает всё возможное, чтобы провинция устояла.
- Кто он?
- Этого я вам не скажу, хоть жгите. Поверьте мне, в городе вы в безопасности. Не покидайте город и приходите завтра на выступления театра к «башне плотников». Приходите утром.
Толпа, пропитанная оккультными предрассудками на почве безысходности, начала молча расходиться. Они видели, что мост не рухнул, а, значит, Дойна их не обманула.
Да, они были разочарованы, что Дойна не дочь Дракулы, но теперь они знали, что её отец здесь, в Трансильвании. Он хоть и не Влад Цепеш, но, видимо, обладает огромной силой и властью, раз способен удержать провинцию.
- Дойна, хорошо, что ты придумала всю эту историю про отца. Боюсь, иначе толпа бы тебя растерзала.
- Я ничего не придумывала, Дьёрдь, а рассказа всё как есть. Вы слышали, как трещал мост? Представляете, что было бы, если бы я соврала?
- Так твой отец реально такой всемогущий? Кто же он?
- Я не утверждала, что он всемогущий. Я говорила, что он делает всё, что может.
- Но ты же сама уверила жителей, что румыны завтра не войдут в город!
- Да, не войдут, но не по этой причине.
Выступления театра начались с самого утра, что было необычно. Раньше такого не было.
Жителям ничто не помешало прийти в столь раннее время, ведь город не принадлежал ни одной из сторон, а учреждения не работали. Даже лавочники и пекари забросили свой бизнес в эти дни, так как было непонятно чего ждать.
Между тем вокруг города всё громыхало и враг, вероятно, готовился обойти город с флангов и взять его в полное окружение.
Румынские разведчики уже наверняка наблюдали за городом в бинокли, расположившись на горной гряде к югу от городских кварталов. Они видели, что город свободен от военных и осталось лишь войти в него.
Зрители буквально одним глазом смотрели на сцену, а вторым на окрестные горы.
Вдруг из-за холма проявился румынский разведывательный воздушный шар, наблюдающий за обстановкой. В толпе начался ропот.
Уже никто не следил за развитием событий на театральной сцене, всех интересовал только театр военных действий, который должен был вот-вот поглотить весь город.
Люди щурились, вглядываясь вдаль. Смотреть приходилось прямо на солнце, ведь именно в той стороне были румынские позиции. Все были ослеплены лучами, а потому мало кто заметил, как большое тёмное облако, возникшее на горизонте, готовится проглотить солнечный диск.
Дойна его заметила…
- Корону мне! – скомандовала она. Быстро!
При этом люди увидели у неё во рту острые клыки, как у вампиров.
Облако было настолько чёрным, что эффект оказался сродни солнечному затмению.
Ночной мрак опустился на землю, как только последние лучи сгинули на небе в тёмной клубящейся массе.
Всё померкло… В темноте не было видно ни людей ни зданий. Лишь сияющая Дойна стояла на освещённой ей же сцене, да силуэт башни и крепостной стены слегка проступал из мрака.
На голове Дойны была корона. Она стояла с закрытыми глазами, а с её сомкнутых губ стекали струйки крови, пачкая белую одежду и капая на помост.
Наверно все, как и я, не могли оторвать от неё глаз, и даже румыны наверняка разглядывали её в свои подзорные трубы. А куда ещё смотреть, если всё исчезло в темноте, и осталась одна лишь сияющая королева вампиров, истекающая кровью?
- Тёмная королева! Тёмная королева! – слышался шёпот в толпе.
Когда лучи солнца вновь показались из-за туч, корона воссияла столь ярким блеском, что можно было ослепнуть. Казалось, что корона раскаляется на солнце и от этого жара волосы Дойны вот-вот начнут дымиться. Но этого не произошло. Дойна рухнула на сцену, а корона слетела с её головы.
Люди, пытавшиеся поднять корону с земли, тотчас же получали ожоги пальцев и корону на время оставили в покое.
Актрисы окружили Дойну, пытаясь привести её в чувства, попутно отталкивая меня и прося не мешаться. Тем не менее, я успел заметить, как у неё изо рта вынимают бутафорские вампирские клыки и обрабатывают мазью её насквозь прокушенные губы.
Флакончик с нюхательной солью привёл Дойну в сознание и тогда Эльвира на правах старшей начала выговаривать ей:
- Дурочка, ты зачем это сделала?! При твоём то малокровии! Не пугай нас так больше!
- Я вас не пугала. Я пугала того, кого надо пугать…
В этот день румыны в город не вошли. Не вошли они и на следующий день. Не вошли они и через неделю. Театр продолжал свои ежедневные выступления, которые уже затянулись дольше положенного срока.
В конце концов, по так и не перекрытой северо-западной дороге в город въехал автомобиль, который направился к нашему лагерю. Это были офицеры в германской форме, и они искали Дьёрдя, то есть меня.
Проверив документы и убедившись, что это именно я, они попросили меня сесть в автомобиль и выехать на встречу с командующим.
Я ожидал встретить Арца фон Штрауссенбурга, но оказался в глухом лесу в расположении германских войск.
- Здравствуйте, Дьёрдь, вы понимаете, кто перед вами?
- Не могу знать, господин генерал, но смею догадываться.
- Эрих фон Фалькенхайн, командующий 9-й германской армией.
- Я ничего не понимаю, ведь вы же начальник Генерального штаба!
- Был им, ещё пару недель назад. Я давно ожидал, что меня снимут после Верденской мясорубки, а потом после Брусиловского прорыва, но это произошло только сейчас. Итак, к делу. Вот документы от Арца Штрауссенбурга, согласно которым вы переходите в моё полное распоряжение в качестве офицера разведки. Армия Штрауссенбурга сейчас стоит западнее, а вы как раз на моём участке.
- Какова цель моей дальнейшей деятельности?
- Цели по сути те же. Вы под прикрытием театра проводите разведку действий противника в «серой зоне», в которую попадает весь Херманштадт. Нам нужно понять, почему имея многократный перевес, противник так и не вошёл в город. Мне докладывали, что после первого выступления театра румыны не только прекратили наступление вдоль всей линии фронта, но и начали окапываться на южных подступах к Херманштадту и заниматься фортификацией, готовясь к обороне. Это очень странно. Их действия выглядят абсурдно.
- Может их разведка засекла переброску 9-й армии под Херманштадт и они решили проявить осторожность?
- Это исключено. Во-первых, армия до сих пор не сформирована, а ударь они в тот роковой день – весь наш фронт и вовсе посыпался бы из-за острой нехватки сил. А во-вторых, мы пока располагаемся довольно далеко от линии фронта. Румыны не могут знать о сосредоточении германских сил. Так что по данным румын на этом участке фронта в нашей обороне зияет брешь. Почему они в неё не устремились? Ведь они бы точно нанесли нам поражение.
- О сосредоточении германских сил могли докладывать местные валахи, лояльные Румынии.
- В том то и дело, что местные жутко боятся ходить в леса после тех случаев с вампирами. Это помогает нам скрытно сосредотачивать силы. То перемещение, которое валахи могут фиксировать вдоль дорог, лишь малая доля наших сил. По сути, для румын нас практически нет на этом участке и оттого особенно странно, что они не решаются нанести удар.
- Я постараюсь это выяснить.
- Вы сильно не усердствуйте в выяснении, для меня гораздо важнее другое... Среди местных ходят слухи, что румынское командование испугалось некую «Королеву темноты», которая возникла во время выступления театра. Так вот, Дьёрдь, постарайтесь продлить гастроли этого чёртова театра как можно дольше. Мне нужно ещё пару недель для окончательного формирования 9-й германской армии и я очень надеюсь, что суеверные предрассудки румынского командования не позволят им наступать в это время. А для этого нужно чтобы театр играл. Приложите к этому все усилия.
- Я сделаю всё, что могу, но моё влияние в театре весьма ограничено.
- Хорошо, Дьёрдь. Да, кстати, старина Арц рассказал мне о вашей шахматной партии, и она показалась мне очень забавной. Я бы даже взял оттуда некоторые стратегические ходы, особенно те, которые были не по правилам. Это надо же, перекрывать бреши в пешечной цепи завалами из коней и прочих фигур…
- Да, было такое. Признаться, я уже и сам сейчас плохо помню эту странную партию. Не думал, что она вызовет живой интерес у таких великих полководцев как вы и Арц.
- Не могу понять, Дьёрдь, вы сейчас льстите, или иронизируете? Впрочем, не важно. Меня больше заботит «красная башня». Она не выходит у меня из головы. Влечёт и пугает одновременно. Впрочем, не смею вас задерживать.
Я был шокирован упоминанием «красной башни», но не решился спросить об этом у командующего.
Наш разговор с Дойной о башне, истекающей кровью, никто не слышал! Как он узнал об этом?!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 11:41]
Никакие доводы не могли отговорить Дойну от выступлений в Херманштадте, но она дала право выбора актрисам и работникам театра. Любой желающий мог покинуть театр и отправиться в тыл, но обратной дороги уже не было.
Дойна понимала, что не может и не имеет права удерживать людей. Да и что толку, удерживай не удерживай, а тот, кто решил, тот уйдёт и без её согласия. Не в кандалах ведь ходят.
Ещё в Мюльбахе пара человек покинули наш театральный караван, теперь же по пути в Херманштадт желающих отколоться стало ещё больше.
До Херманштадта оставалось несколько миль, но наш караван следовал в полном одиночестве. Попутчиков не было. Никто не заходил в город, все из него выходили.
На встречу нам попадались как телеги со скарбом местных жителей, так и потрёпанные армейские подразделения, и обозы с раненными. А где-то впереди, вдалеке громыхала артиллерийская канонада.
На нас смотрели как на умалишённых, не понимая куда и зачем мы движемся «против шерсти».
Некоторые ворчали из-за того, что мы затрудняем их бегство – они ведь уже привыкли за последние дни, что эта дорога стала с односторонним движением.
Наконец нам навстречу попался штабной автомобиль с командующим гарнизоном города. Он преградил нам путь и потребовал объяснений, кто мы такие и с какой целью едем в город.
Больше всего вопросов было ко мне, так как я был в военной форме. Пришлось показывать все имеющиеся у меня документы.
Как оказалось, город уже находится в полукольце, а железнодорожное сообщение в восточном направлении полностью перерезано. Отправленный на разведку бронепоезд был атакован и сожжён румынами.
Положение гарнизона стало безысходным и началось отступление, ведь серьёзных оборонительных сооружений в городе почти нет, кроме пары сохранившихся крепостных башен, да пары соборов, башни которых могут использоваться для корректировки огня. К тому же немцы, составляющие большинство жителей, крайне негативно настроены к ведению городских боёв и разрушению их древнего города.
Как оказалось, командующий гарнизоном уже объявил Херманштадт «свободным городом», а румыны приняли капитуляцию и уже на следующий день должны будут войти в город.
Мне пришлось сообщить командиру гарнизона о моей разведывательной миссии, подкрепив это документами, после чего мы продолжили путь.
Пришлось переодеваться в гражданскую одежду, ведь было бы смешно оказаться завтра среди румынских солдат в форме австро-венгерского офицера.
Когда то Херманштадт был мощной крепостью, но сейчас от крепостных стен мало что осталось. Раньше в этой цитадели было 39 защитных башен, а теперь их можно пересчитать по пальцам руки.
Для выступлений Дойна выбрала одну из башен, соединённую с сохранившимся фрагментом крепостной стены, но оставались сомнения, сможет ли маленькая площадка вместить всех желающих многолюдного Херманштадта. К нашему удивлению большинство жителей остались в городе. Здесь преобладали немцы, и Венгрия вряд ли могла их приютить, а путь в Германию неблизкий.
Несмотря на преобладание немцев, надписи афиш были на трёх языках, включая румынский и венгерский, в которых город именовался Сибиу и Надьсебеном.
Были времена, когда сюда с войском наведывался Влад Дракула Цепеш чтобы наказать жителей города, которые хотели посадить на трон Валахии его брата - Влада Дракулу Монаха. Теперь вот Дойна со своим театром вошла в город. А что если у неё здесь тоже есть враги?
В ярких лучах заката башня, выбранная для выступлений, вдруг побагровела. Казалось, что вся она забрызгана кровью, стекающей по древним кирпичным кладкам. Своим необычным наблюдением я поделился с Дойной:
- Дойна, какой жуткий вид у этой красной башни. Она будто бы купается в крови.
- Это не «красная башня»! Это «башня плотников»! Дьёрдь, прекращайте уже свои фантазии, я чувствую, что добром они не закончатся.
- Ты опять увидела во мне предсказателя?
- Не предсказателя, а кликушу. Вы вообще можете думать о чём ни-будь хорошем, чтобы не накликать беду? Ну, вот и думайте о хорошем, а фантазии про потоки крови и красные башни оставьте при себе.
- Мне кажется, что всех зрителей здесь трудно разместить.
- Да, у меня тоже есть такие опасения. Схожу, посмотрю, что там вокруг «башни оружейных мастеров». Может, перенесём туда.
- Я с тобой.
- Не нужно, Дьёрдь. Я не маленькая девочка и могу сама за себя постоять. Вы не мой папа, чтобы постоянно опекать меня.
Отпустить Дойну одну было большой ошибкой с моей стороны. Уже через несколько минут послушался шум со стороны «оружейной башни» и крики толпы. Потом ко мне прибежали девочки с выпученными глазами и стали наперебой кричать, чтобы я бежал на выручку, ведь у меня есть оружие.
Как оказалось, взбудораженная толпа схватила Дойну и потащила её на «мост лжецов» устраивать свои допросы. Я пытался вразумить людей и доказать, что легенды о мосте полная чушь, но меня никто не слушал.
Тогда я попытался объяснить, что тот старый деревянный мост давно рухнул, а этот чугунный новодел той силой не обладает – но мне только кулаки показывали.
Когда сопротивляющуюся Дойну начали силой под визги затаскивать на этот чёртов мост, разрывая её одежду, я уже не выдержал и начал палить в воздух, после чего меня тоже скрутили и отобрали оружие.
Дойна начала взывать к толпе:
- Куда вы меня тащите?! Зачем это?!
- Мы хотим знать правду! Мост не даст тебе соврать! Будешь врать – мост рухнет.
- Безумцы! Вы же рухните вместе со мной!
- А ты что, вздумала нас обманывать? Ну, тогда да, рухнем все вместе. Но нам терять уже нечего. Если завтра в город войдут румыны, то мы, немцы, потерям многое. А может и жизнь.
- Wahnsinnige! Die Brücke wird unter Ihrem Gewicht zusammenbrechen! – кричала Дойна.
- Wird nicht zusammenbrechen! Die verdammte Brücke lässt die Hexe nicht fallen! – отвечали саксонцы.
- Что вам от меня нужно?!
- Подтверди, что ты дочь Дракулы, а не самозванка! Ну! Говори уже! Нам нужно знать это сейчас, чтобы успеть погрузиться на телеги и покинуть город до завтрашнего утра, если ты самозванка. Завтра будет уже поздно!
- Я могу подтвердить лишь то, что мой папа….
В это время мост начал трещать и рывками проседать. Топа замолкла и замерла, боясь пошевелиться, чтобы не обрушить мост. Потом из толпы раздался одиночный выкрик:
- Молчи, ведьма! Мы уже всё поняли – ты лжёшь! Дай нам уйти с моста, а потом говори что хочешь.
- Я не лгу! Да, я не дочь Дракулы, но могу заверить вас, что мой папа уже здесь, в Трансильвании. Он делает всё возможное, чтобы провинция устояла.
- Кто он?
- Этого я вам не скажу, хоть жгите. Поверьте мне, в городе вы в безопасности. Не покидайте город и приходите завтра на выступления театра к «башне плотников». Приходите утром.
Толпа, пропитанная оккультными предрассудками на почве безысходности, начала молча расходиться. Они видели, что мост не рухнул, а, значит, Дойна их не обманула.
Да, они были разочарованы, что Дойна не дочь Дракулы, но теперь они знали, что её отец здесь, в Трансильвании. Он хоть и не Влад Цепеш, но, видимо, обладает огромной силой и властью, раз способен удержать провинцию.
- Дойна, хорошо, что ты придумала всю эту историю про отца. Боюсь, иначе толпа бы тебя растерзала.
- Я ничего не придумывала, Дьёрдь, а рассказа всё как есть. Вы слышали, как трещал мост? Представляете, что было бы, если бы я соврала?
- Так твой отец реально такой всемогущий? Кто же он?
- Я не утверждала, что он всемогущий. Я говорила, что он делает всё, что может.
- Но ты же сама уверила жителей, что румыны завтра не войдут в город!
- Да, не войдут, но не по этой причине.
Выступления театра начались с самого утра, что было необычно. Раньше такого не было.
Жителям ничто не помешало прийти в столь раннее время, ведь город не принадлежал ни одной из сторон, а учреждения не работали. Даже лавочники и пекари забросили свой бизнес в эти дни, так как было непонятно чего ждать.
Между тем вокруг города всё громыхало и враг, вероятно, готовился обойти город с флангов и взять его в полное окружение.
Румынские разведчики уже наверняка наблюдали за городом в бинокли, расположившись на горной гряде к югу от городских кварталов. Они видели, что город свободен от военных и осталось лишь войти в него.
Зрители буквально одним глазом смотрели на сцену, а вторым на окрестные горы.
Вдруг из-за холма проявился румынский разведывательный воздушный шар, наблюдающий за обстановкой. В толпе начался ропот.
Уже никто не следил за развитием событий на театральной сцене, всех интересовал только театр военных действий, который должен был вот-вот поглотить весь город.
Люди щурились, вглядываясь вдаль. Смотреть приходилось прямо на солнце, ведь именно в той стороне были румынские позиции. Все были ослеплены лучами, а потому мало кто заметил, как большое тёмное облако, возникшее на горизонте, готовится проглотить солнечный диск.
Дойна его заметила…
- Корону мне! – скомандовала она. Быстро!
При этом люди увидели у неё во рту острые клыки, как у вампиров.
Облако было настолько чёрным, что эффект оказался сродни солнечному затмению.
Ночной мрак опустился на землю, как только последние лучи сгинули на небе в тёмной клубящейся массе.
Всё померкло… В темноте не было видно ни людей ни зданий. Лишь сияющая Дойна стояла на освещённой ей же сцене, да силуэт башни и крепостной стены слегка проступал из мрака.
На голове Дойны была корона. Она стояла с закрытыми глазами, а с её сомкнутых губ стекали струйки крови, пачкая белую одежду и капая на помост.
Наверно все, как и я, не могли оторвать от неё глаз, и даже румыны наверняка разглядывали её в свои подзорные трубы. А куда ещё смотреть, если всё исчезло в темноте, и осталась одна лишь сияющая королева вампиров, истекающая кровью?
- Тёмная королева! Тёмная королева! – слышался шёпот в толпе.
Когда лучи солнца вновь показались из-за туч, корона воссияла столь ярким блеском, что можно было ослепнуть. Казалось, что корона раскаляется на солнце и от этого жара волосы Дойны вот-вот начнут дымиться. Но этого не произошло. Дойна рухнула на сцену, а корона слетела с её головы.
Люди, пытавшиеся поднять корону с земли, тотчас же получали ожоги пальцев и корону на время оставили в покое.
Актрисы окружили Дойну, пытаясь привести её в чувства, попутно отталкивая меня и прося не мешаться. Тем не менее, я успел заметить, как у неё изо рта вынимают бутафорские вампирские клыки и обрабатывают мазью её насквозь прокушенные губы.
Флакончик с нюхательной солью привёл Дойну в сознание и тогда Эльвира на правах старшей начала выговаривать ей:
- Дурочка, ты зачем это сделала?! При твоём то малокровии! Не пугай нас так больше!
- Я вас не пугала. Я пугала того, кого надо пугать…
В этот день румыны в город не вошли. Не вошли они и на следующий день. Не вошли они и через неделю. Театр продолжал свои ежедневные выступления, которые уже затянулись дольше положенного срока.
В конце концов, по так и не перекрытой северо-западной дороге в город въехал автомобиль, который направился к нашему лагерю. Это были офицеры в германской форме, и они искали Дьёрдя, то есть меня.
Проверив документы и убедившись, что это именно я, они попросили меня сесть в автомобиль и выехать на встречу с командующим.
Я ожидал встретить Арца фон Штрауссенбурга, но оказался в глухом лесу в расположении германских войск.
- Здравствуйте, Дьёрдь, вы понимаете, кто перед вами?
- Не могу знать, господин генерал, но смею догадываться.
- Эрих фон Фалькенхайн, командующий 9-й германской армией.
- Я ничего не понимаю, ведь вы же начальник Генерального штаба!
- Был им, ещё пару недель назад. Я давно ожидал, что меня снимут после Верденской мясорубки, а потом после Брусиловского прорыва, но это произошло только сейчас. Итак, к делу. Вот документы от Арца Штрауссенбурга, согласно которым вы переходите в моё полное распоряжение в качестве офицера разведки. Армия Штрауссенбурга сейчас стоит западнее, а вы как раз на моём участке.
- Какова цель моей дальнейшей деятельности?
- Цели по сути те же. Вы под прикрытием театра проводите разведку действий противника в «серой зоне», в которую попадает весь Херманштадт. Нам нужно понять, почему имея многократный перевес, противник так и не вошёл в город. Мне докладывали, что после первого выступления театра румыны не только прекратили наступление вдоль всей линии фронта, но и начали окапываться на южных подступах к Херманштадту и заниматься фортификацией, готовясь к обороне. Это очень странно. Их действия выглядят абсурдно.
- Может их разведка засекла переброску 9-й армии под Херманштадт и они решили проявить осторожность?
- Это исключено. Во-первых, армия до сих пор не сформирована, а ударь они в тот роковой день – весь наш фронт и вовсе посыпался бы из-за острой нехватки сил. А во-вторых, мы пока располагаемся довольно далеко от линии фронта. Румыны не могут знать о сосредоточении германских сил. Так что по данным румын на этом участке фронта в нашей обороне зияет брешь. Почему они в неё не устремились? Ведь они бы точно нанесли нам поражение.
- О сосредоточении германских сил могли докладывать местные валахи, лояльные Румынии.
- В том то и дело, что местные жутко боятся ходить в леса после тех случаев с вампирами. Это помогает нам скрытно сосредотачивать силы. То перемещение, которое валахи могут фиксировать вдоль дорог, лишь малая доля наших сил. По сути, для румын нас практически нет на этом участке и оттого особенно странно, что они не решаются нанести удар.
- Я постараюсь это выяснить.
- Вы сильно не усердствуйте в выяснении, для меня гораздо важнее другое... Среди местных ходят слухи, что румынское командование испугалось некую «Королеву темноты», которая возникла во время выступления театра. Так вот, Дьёрдь, постарайтесь продлить гастроли этого чёртова театра как можно дольше. Мне нужно ещё пару недель для окончательного формирования 9-й германской армии и я очень надеюсь, что суеверные предрассудки румынского командования не позволят им наступать в это время. А для этого нужно чтобы театр играл. Приложите к этому все усилия.
- Я сделаю всё, что могу, но моё влияние в театре весьма ограничено.
- Хорошо, Дьёрдь. Да, кстати, старина Арц рассказал мне о вашей шахматной партии, и она показалась мне очень забавной. Я бы даже взял оттуда некоторые стратегические ходы, особенно те, которые были не по правилам. Это надо же, перекрывать бреши в пешечной цепи завалами из коней и прочих фигур…
- Да, было такое. Признаться, я уже и сам сейчас плохо помню эту странную партию. Не думал, что она вызовет живой интерес у таких великих полководцев как вы и Арц.
- Не могу понять, Дьёрдь, вы сейчас льстите, или иронизируете? Впрочем, не важно. Меня больше заботит «красная башня». Она не выходит у меня из головы. Влечёт и пугает одновременно. Впрочем, не смею вас задерживать.
Я был шокирован упоминанием «красной башни», но не решился спросить об этом у командующего.
Наш разговор с Дойной о башне, истекающей кровью, никто не слышал! Как он узнал об этом?!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 11:41]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 16. Тайна лесного преступления
Каждый день в Херманштадте походил на все предыдущие. Время будто бы остановилось, хотя сентябрь постепенно вступал в права. Изменения чувствовались лишь в природе и погоде, а порядок жизни театра не менялся.
Мы торчали в этом городе уже чуть ли не столько же, сколько во всех предыдущих городках вместе взятых. Каждый день начинался и заканчивался одинаково. Каждый вечер – спектакль.
Удивительно, но, несмотря на дико затянувшиеся гастроли, каждый вечер рядом со сценой собиралась толпа зрителей. Это были одни и те же люди, которые ходили на спектакли ежедневно как в церковь на вечерню.
Уже весь репертуар прокрутили ни по одному разу, в том числе и «дочь» с «королевой», вопреки ранее действовавшему табу Дойны. Зрители знали всё наизусть и, тем не менее, приходили, как будто бы это был не бесовской балаган, а служение богу, оберегающее город от войны.
Что удивительно, в эти дни в Херманштадте и лютеране и представители других религий относились к театру Сатурния довольно терпимо, делая вид, что не замечают его. В другие времена особо рьяные верующие готовы были растерзать актрис, или сжечь их как ведьм. Видимо, даже набожные люди видели в эти дни связь театра с отсутствием сражений за город.
«Значит, сам Господь помогает нам через этот чёртов театр» - думали они.
И действительно, ещё 2 сентября, за день до нашего приезда, вражеская артиллерия обстреляла город и в него вошли передовые румынские патрули. Что заставило их откатиться обратно в пригороды и начать там окапываться, никто не понимал, но все видели, что это совпало с началом гастролей Сатурнии.
Сентябрь близился к концу. Румыны, имевшие до сего дня заметное превосходство, так и не отважились наступать, зато Фалькенхайн за это время собрал под Херманштадтом силы почти равные румынским.
На дальних подступах южнее, западнее и восточнее города шли малозначимые позиционные бои и перестрелки, но ни одна из сторон не предпринимала активных действий. Для наступления требуется хотя бы трёхкратный перевес в силах, а силы были равны.
Всего в 10 милях южнее Херманштадта в городке Надьталмач располагался штаб румынской армии, откуда велось управление двумя дивизиями. Ходили слухи, что недавно оттуда после нервного срыва сбежал обезумивший генерал Константин Манолеску и вместо него был назначен Иоан Попович.
Что так напугало и вывело из равновесия матёрого вояку, слухи прямо не говорили, но мягко намекали. Каждый сплетник придумывал свои подробности с вампирами, ведьмами и ожившим лесом.
Надо сказать, что театр в Херманштадте влачил жалкое существование и изрядно поистрепался.
Денег не было вообще. Билеты уже давно никто не продавал – людей пускали на спектакли бесплатно. Ходила ведь одна и та же публика, которая просто не способна покупать билеты каждый день на протяжении недель.
От голода актрис спасали местные жители, приносившие овощи и фрукты из свежего урожая, а рабочие уже давно разбежались, не получая от Дойны оговоренного жалования.
Сама же Дойна и вовсе питалась «святым духом», основой которого были арбузы. Она разрезала их пополам и ела, выскребая столовой ложкой. В эти моменты она напоминала мне большую чёрную осу, которая лакомится сладкими зрелыми фруктами в сентябрьских садах. Может с виду эти насекомые милы и грациозны, но я-то знаю, что живут они под землёй, а для возрождения в потомстве убивают пауков. Милая и пугающая одновременно.
Видимо, я уже изрядно надоел Дойне своим присутствием, и она всё чаще упрекала меня.
- Дьёрдь, а вы почему так и не отбыли в расположение своей части? Вас не посчитают дезертиром? Нет, я не лезу в ваши дела, мне это не интересно, но не затянулось ли ваше пребывание в театре?
- Дойна, а если я скажу, что являюсь офицером военной разведки, ты мне поверишь? А театр использую для прикрытия.
- Дьёрдь, вот что я вам скажу… Откровенность это хорошо, но таким способом вы вряд ли добьётесь моего расположения и уж тем более любви. Это исключено. Уж не знаю, какой вы там разведчик… Может вы и разведчик, но скорей всего используете своё служебное положение, чтобы быть ближе ко мне. Постоянно вьётесь вокруг…, не надоело ещё?
- Нет, Дойна, не надоело. И никогда не надоест. Я тебя люблю, как ты уже догадалась, и эта любовь выше моих сил. Я никогда в жизни не встречал таких удивительных и красивых женщин, как ты, и я без тебя уже не могу.
- Дьёрдь, я неоднократно говорила вам, что между нами ничего не может быть, поэтому не тратьте своё время. Для этого нужна взаимная химия. И вообще, я обычная женщина со средней внешностью. Как и остальные актрисы театра, я крашусь и использую пудру, а вовсе не от природы такая. Вы сейчас ослеплены чувствами и видите то, что сами хотите видеть. Все эти замки с волшебными феями, они лишь в вашем воображении. Это всё рухнет, как только чувства угаснут.
- Я понимаю, Дойна, что у меня нет шансов, но позволь хотя бы быть рядом и любить тебя. Ведь так часто и бывает – один любит, а второй позволяет любить.
- Ну, хорошо, Дьёрдь, я понимаю, что много для вас значу. Я не буду гнать вас, но и постоянно тратить на вас свое время я тоже не стану. Вы поймите, что я личность публичная, и поэтому у меня много поклонников. Мне, конечно, приятны признания в любви, но вы должны представлять, что вас много, и я не могу разорваться между всеми вами.
- Оставаться здесь становится небезопасно. Я чувствую, что скоро развернётся генеральное сражение. Нужно возвращаться в Будапешт.
- Если бы я могла… Вы же видите, что все работники театра разбежались, а мы фактически работаем за еду. Нет денег даже на переезд, не говоря уже об аренде помещений в Буде или Пеште. Старик Герцль хоть и был скрягой и занудой, но с ним я всегда могла договориться, а сейчас мне остаётся только распустить Сатурнию. Может для вас, Дьёрдь, деньги и не имеют большого значения, а многие люди не знают, как им платить за жильё и что они завтра будут есть.
- Дойна, вот, возьми. Я всё не решался предложить, но сейчас уже точно настало время.
- Что это? Деньги?! Откуда?
- Я всегда перестраховываюсь, поэтому взял с собой дополнительные деньги, на всякий случай.
- Но здесь большая сумма. Я не могу взять у вас эти деньги. Я вам никто и не имею никакого морального права тянуть деньги из вашей семьи.
- Неужели ты готова распустить Сатурнию, дело своей жизни? Возьми деньги, это же для сохранения театра. Мне он тоже не безразличен.
- Ну, если именно для театра… И всё равно мне неловко. Вы итак очень нам помогли.
- Вот и отлично. Теперь ты сможешь организовать отъезд, да и в Будапеште найти временное помещение.
Пока Дойна занималась организацией отъезда, я размышлял о том лесу, в котором были убиты солдаты. Ведь этот лес расположен именно в окрестностях Херманштадта.
Теперь по понятным причинам я мог рассчитывать на бо’льшую лояльность Дойны и ждал от неё откровенности.
Дойна поведала мне, что место убийства солдат находится в густом лесу в горах на большом удалении от сёл и дорог. Там нет сенокосов и пастбищ, там нет людей.
Там есть лишь заросшие лесные тропы, где не то что телега не проедет, но даже и верхом не проскакать из-за ветвей пихт и елей на уровне человеческого роста. И большая часть этих троп звериные, по которым ходят волки и медведи.
А вне троп вообще не пройти, настолько густ хвойный лес на крутых горных склонах. Ветви переплетены между собой и ловят тебя как паутина. Ты запутываешься в ветвях и запинаешься о корни, окутывающие каменные склоны.
Местами под ногами не почва, а каменные глыбы, по которым как вены струятся корни. Глыбы эти живые – встал и она зашаталась. Вступил мимо – попал ногой в щель между камнями. И хорошо, если обдерёшь кожу, хуже, если сломаешь ногу.
Там мрак, там всегда мрак, даже когда солнце сияет на небе. Мрак гнетёт. Того и гляди, из бурелома выползет медведь, или рысь прыгнет сверху и вопьётся в шею.
Люди и раньше опасались ходить в эти леса, а теперь и подавно. Попытка скрытного вывода подразделений через эти леса закончилась трагедией и новым витком легенд о вампирах.
Дойна призналась, что знает, кто убил солдат. Это были валахские партизаны. Она их видела.
Партизаны не зря облюбовали эти места, ведь прочесать горные лесные чащи невозможно.
Как я понял, партизаны намеревались использовать леса как безопасную базу, совершая оттуда вылазки на коммуникации австро-венгерской армии. Какая же их ждала удача, когда малый беззащитный отряд солдат Австро-Венгрии сам пришёл в их логово на растерзание. Они выскочили буквально из-за ветвей и изрубили всех саблями. Никто не успел даже вскинуть винтовку.
Дойна специально пришла в этот глухой лес для своих обрядов, ибо здесь в горах она чувствует первозданную силу, исходящую из-под земли. К тому же она надеялась, что здесь всё пройдёт без посторонних людских глаз, а звериные глаза ей не помеха.
Она поведала, что звери везде сопровождают её. Это дикие лесные кошки помогают ей найти дорогу среди хитросплетений троп. Вам это кажется смешным, но я ей верю. По-другому хрупкая девушка вряд ли могла добраться до этого места.
Большая вилка для мяса в тот день была при ней – она часто использует её в различных ритуальных действах.
Обряд проходил ночью при свете зажжённых свечей и нескольких зеркал. Она настолько была поглощена магическим действом, что все чувства её отключились. Когда обряд был уже завершён, душа Дойны вернулась в тело, и она снова стала видеть.
Я всегда удивлялся тому, как Дойна легко ориентируется в темноте, но она рассказала мне, что является проводником магии холода и оттого особо чувствительна к теплоте.
Жара для неё просто невыносима, но даже в прохладу она чувствует тепло. Более того, она видит тепло глазами.
Деревья ночью теплее, чем почва и она их видит отчётливо. Почва теплее остывших за ночь камней – каменные стены она видит совсем чёрными. Но самыми яркими в ночи для неё становятся люди и звери. Когда видишь тепло, можно обходиться и без света.
Даже днём она чувствует тепло людей, а нахождение в толпе приносит ей невыносимые страдания. Но эти же страдания вскрывают все её нервы и эмоции, а потому лучшей актрисы во всём мире не сыскать.
Есть свет теплоты, а есть свет холода. Так утверждает Дойна. Но на земле всё пронизано теплотой солнца, все растения, животные и люди.
Света холода на земле нет, ведь нет здесь его источника. И даже луна светит тёплыми солнечными лучами.
Из-за обилия на Земле света тепла люди утратили способность видеть его, и лишь звери, ведущие ночную жизнь, могут видеть в темноте.
Другое дело свет холода. Его видят все земные создания, включая людей. Ведь это редкий диковинный свет, который сразу выделяется на фоне всего остального.
Дойна сияет холодом. Это лёгкое голубоватое свечение, за которое её и прозвали «сияющей девой». Днём в свете солнца его не видно, но вот в кромешной темноте, когда ничто не мешает…
Свет Дойны видят и звери, но они, конечно же, сразу отличают его от тёплого свечения людей (которое они тоже видят в темноте). Для зверей Дойна не человек, ведь она светит совсем другим светом. Видимо для них она звериное божество и они ему служат.
А кем может быть сияющая Дойна в глазах людей? Ведьмой, вампиршей, но только не божеством. Божество не может быть таким пугающим в ночи.
Так вот, в ту ночь после лесного обряда Дойна увидела множество людей, прячущихся за деревьями и следящими за ней. Это были валахские партизаны, судя по виду и вооружению.
Видимо им было любопытно, чем юная девушка занимается в такой глуши. К тому же, они давно не видели женщин в своих чащобах. Кто знает, какие страшные планы могли быть в их головах и Дойну это пугало.
Валахи видели Дойну в свете свечей, но не знали, что она тоже их видит.
На свою беду огонёк среди деревьев на склоне увидели и солдаты австро-венгерского отряда, тайно бредущие в темноте по тропе на соседнем хребте. Они решили, что это пост проводников через лес, и решили изменить маршрут, выйдя на свет.
Нападение партизан на отряд солдат было спонтанным – они их тут тоже не ожидали встретить, тем более в столь поздний час. Но «встретили» и имели преимущество, так как сидели в засаде, наблюдая за Дойной.
В пылу резни и в брызгах крови Дойна впала в ужас и оцепенение. Она стояла неподвижно, закрыв глаза, и не могла пошевелиться, пока кто-то не опрокинул и не задул свечи. И тут ужас обуял уже самих засадников. В кромешной темноте перед ними стояла сияющая дева забрызганная кровью.
«Ааааа…!» - послышались крики – «Мёртвая спит стоя!», «Ведьма!», «Дочь Дракулы!».
Дойна слышала, как топот многочисленных ног удаляется от неё вдаль в разные стороны. Это партизаны бросились врассыпную, стараясь дальше убежать от заколдованного места со спящей мёртвой ведьмой.
Дойна не смогла объяснить, зачем она прокалывала горла солдат. Якобы так приказали ей Силы, которые она призывала в ходе обряда. С её слов, она испытывала дикий страх, отвращение и даже внутреннюю физическую боль, уродуя трупы солдат, но Силы внутри неё повторяли, что это «горькое лекарство, которое необходимо испить».
Дойна успела осквернить лишь несколько трупов, когда вновь пожаловали нежданные гости. Это была вторая группа солдат, следовавшая за первой. Они так же свернули с маршрута, услышав шум в стороне во время резни. И они тоже увидели сияющую деву, пытающуюся скрыться за деревьями.
А потом они зажгли фонари, и дева исчезла, но зато открылась страшная картина побоища и «следы клыков» на шеях павших.
Рассказ Дойны трудно укладывался в уме и больше походил на страшную сказку, но я ей верил. Любовь без веры не бывает, а я буквально умирал от любви к Дойне.
Наверно я впал в то состояние преклонения, в какое впадают все животные, узревшие её синее сияние во тьме. Наверно я, как и они, вижу в ней свет других планет.
Но у меня ещё оставалось много вопросов.
- Дойна, а зачем ты исполняла обряд в столь глухих лесах? Это был чей-то заказ? Может быть, так ты хотела помочь своему отцу, который, как я понимаю, тоже военный и имеет отношение к Трансильвании?
- Я бы рада была помочь папе, но я не могу помочь тому, кто всё это отвергает. Я не буду говорить вам, что это был за обряд, а так же для чего и для кого он был предназначен. Не потому, что вы плохой человек и я вам не доверяю, вовсе нет. Вы должны знать, что раскрытие тайны обряда посторонним, разрушает его силу.
- Твой отец отвергает то, чем ты занимаешься?
- Естественно! Вы даже не представляете, Дьёрдь, с каким непониманием я сталкивалась со стороны родителей! Они люди традиционные и очень религиозные. Знаете, как они расстраивались и переживали из-за того, что я «занимаюсь бесовщиной»? Это словами не передать! Для них даже театр это уже служение Дьяволу, а уж гадания и обряды… Магические способности я вообще пыталась от них скрывать. Мама, в конце концов, смирилась с моими пристрастиями, а вот отец нет. Он теперь даже опасается, что кто-либо узнает о нашем родстве, ведь я как чёрная метка на его репутации.
- Но ведь они видели твоё сияние во тьме?
- Нет, не видели. Представьте себе. Наверно они единственные люди на Земле, которые его не замечают. Не знаю почему. Может они были так счастливы от того что я родилась, что не заметили лёгкого свечения, а потом и вовсе привыкли. Вечно пытались накормить меня яблоками и напоись гематогеном Адольфа Гоммеля. Говорили, что я такая бледная, аж голубая, и что меня нужно срочно насыщать железом. Подозревали у меня малокровие. Яблоки это хорошо, но вкусив однажды эту кровавую жидкость, я чуть не умерла. Я не могу вкушать ничего живого. Мёртвое и убитое убивает меня саму.
- Дойна, как ты думаешь, в тех лесах, где ты проводила обряды, партизаны ещё есть?
- Это вряд ли. Люди после того случая напуганы. Партизаны разошлись по ближайшим селениям, а военные если и есть, то ютятся малыми группами на редких каменных останцах горных вершин, боясь даже шаг ступить на земли леса. Я это всё чувствую. После обряда я вообще чувствую всё, что там творится.
- Чьи там военные? Румынские?
- Конечно румынские, это ведь за линией фронта.
- Проведи меня туда!
- Дьёрдь, не сходите с ума! Это очень далеко отсюда. К тому же через два дня театр уезжает. У меня уже со всеми есть договорённости - я не могу их отменить. Я уже людей наняла! Я уже деньги всем заплатила!
- Дойна, у нас завтра целый день.
- Завтра нельзя! Мы доберёмся туда только к ночи, а завтра ночью лес там оживёт!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 12:08]
Каждый день в Херманштадте походил на все предыдущие. Время будто бы остановилось, хотя сентябрь постепенно вступал в права. Изменения чувствовались лишь в природе и погоде, а порядок жизни театра не менялся.
Мы торчали в этом городе уже чуть ли не столько же, сколько во всех предыдущих городках вместе взятых. Каждый день начинался и заканчивался одинаково. Каждый вечер – спектакль.
Удивительно, но, несмотря на дико затянувшиеся гастроли, каждый вечер рядом со сценой собиралась толпа зрителей. Это были одни и те же люди, которые ходили на спектакли ежедневно как в церковь на вечерню.
Уже весь репертуар прокрутили ни по одному разу, в том числе и «дочь» с «королевой», вопреки ранее действовавшему табу Дойны. Зрители знали всё наизусть и, тем не менее, приходили, как будто бы это был не бесовской балаган, а служение богу, оберегающее город от войны.
Что удивительно, в эти дни в Херманштадте и лютеране и представители других религий относились к театру Сатурния довольно терпимо, делая вид, что не замечают его. В другие времена особо рьяные верующие готовы были растерзать актрис, или сжечь их как ведьм. Видимо, даже набожные люди видели в эти дни связь театра с отсутствием сражений за город.
«Значит, сам Господь помогает нам через этот чёртов театр» - думали они.
И действительно, ещё 2 сентября, за день до нашего приезда, вражеская артиллерия обстреляла город и в него вошли передовые румынские патрули. Что заставило их откатиться обратно в пригороды и начать там окапываться, никто не понимал, но все видели, что это совпало с началом гастролей Сатурнии.
Сентябрь близился к концу. Румыны, имевшие до сего дня заметное превосходство, так и не отважились наступать, зато Фалькенхайн за это время собрал под Херманштадтом силы почти равные румынским.
На дальних подступах южнее, западнее и восточнее города шли малозначимые позиционные бои и перестрелки, но ни одна из сторон не предпринимала активных действий. Для наступления требуется хотя бы трёхкратный перевес в силах, а силы были равны.
Всего в 10 милях южнее Херманштадта в городке Надьталмач располагался штаб румынской армии, откуда велось управление двумя дивизиями. Ходили слухи, что недавно оттуда после нервного срыва сбежал обезумивший генерал Константин Манолеску и вместо него был назначен Иоан Попович.
Что так напугало и вывело из равновесия матёрого вояку, слухи прямо не говорили, но мягко намекали. Каждый сплетник придумывал свои подробности с вампирами, ведьмами и ожившим лесом.
Надо сказать, что театр в Херманштадте влачил жалкое существование и изрядно поистрепался.
Денег не было вообще. Билеты уже давно никто не продавал – людей пускали на спектакли бесплатно. Ходила ведь одна и та же публика, которая просто не способна покупать билеты каждый день на протяжении недель.
От голода актрис спасали местные жители, приносившие овощи и фрукты из свежего урожая, а рабочие уже давно разбежались, не получая от Дойны оговоренного жалования.
Сама же Дойна и вовсе питалась «святым духом», основой которого были арбузы. Она разрезала их пополам и ела, выскребая столовой ложкой. В эти моменты она напоминала мне большую чёрную осу, которая лакомится сладкими зрелыми фруктами в сентябрьских садах. Может с виду эти насекомые милы и грациозны, но я-то знаю, что живут они под землёй, а для возрождения в потомстве убивают пауков. Милая и пугающая одновременно.
Видимо, я уже изрядно надоел Дойне своим присутствием, и она всё чаще упрекала меня.
- Дьёрдь, а вы почему так и не отбыли в расположение своей части? Вас не посчитают дезертиром? Нет, я не лезу в ваши дела, мне это не интересно, но не затянулось ли ваше пребывание в театре?
- Дойна, а если я скажу, что являюсь офицером военной разведки, ты мне поверишь? А театр использую для прикрытия.
- Дьёрдь, вот что я вам скажу… Откровенность это хорошо, но таким способом вы вряд ли добьётесь моего расположения и уж тем более любви. Это исключено. Уж не знаю, какой вы там разведчик… Может вы и разведчик, но скорей всего используете своё служебное положение, чтобы быть ближе ко мне. Постоянно вьётесь вокруг…, не надоело ещё?
- Нет, Дойна, не надоело. И никогда не надоест. Я тебя люблю, как ты уже догадалась, и эта любовь выше моих сил. Я никогда в жизни не встречал таких удивительных и красивых женщин, как ты, и я без тебя уже не могу.
- Дьёрдь, я неоднократно говорила вам, что между нами ничего не может быть, поэтому не тратьте своё время. Для этого нужна взаимная химия. И вообще, я обычная женщина со средней внешностью. Как и остальные актрисы театра, я крашусь и использую пудру, а вовсе не от природы такая. Вы сейчас ослеплены чувствами и видите то, что сами хотите видеть. Все эти замки с волшебными феями, они лишь в вашем воображении. Это всё рухнет, как только чувства угаснут.
- Я понимаю, Дойна, что у меня нет шансов, но позволь хотя бы быть рядом и любить тебя. Ведь так часто и бывает – один любит, а второй позволяет любить.
- Ну, хорошо, Дьёрдь, я понимаю, что много для вас значу. Я не буду гнать вас, но и постоянно тратить на вас свое время я тоже не стану. Вы поймите, что я личность публичная, и поэтому у меня много поклонников. Мне, конечно, приятны признания в любви, но вы должны представлять, что вас много, и я не могу разорваться между всеми вами.
- Оставаться здесь становится небезопасно. Я чувствую, что скоро развернётся генеральное сражение. Нужно возвращаться в Будапешт.
- Если бы я могла… Вы же видите, что все работники театра разбежались, а мы фактически работаем за еду. Нет денег даже на переезд, не говоря уже об аренде помещений в Буде или Пеште. Старик Герцль хоть и был скрягой и занудой, но с ним я всегда могла договориться, а сейчас мне остаётся только распустить Сатурнию. Может для вас, Дьёрдь, деньги и не имеют большого значения, а многие люди не знают, как им платить за жильё и что они завтра будут есть.
- Дойна, вот, возьми. Я всё не решался предложить, но сейчас уже точно настало время.
- Что это? Деньги?! Откуда?
- Я всегда перестраховываюсь, поэтому взял с собой дополнительные деньги, на всякий случай.
- Но здесь большая сумма. Я не могу взять у вас эти деньги. Я вам никто и не имею никакого морального права тянуть деньги из вашей семьи.
- Неужели ты готова распустить Сатурнию, дело своей жизни? Возьми деньги, это же для сохранения театра. Мне он тоже не безразличен.
- Ну, если именно для театра… И всё равно мне неловко. Вы итак очень нам помогли.
- Вот и отлично. Теперь ты сможешь организовать отъезд, да и в Будапеште найти временное помещение.
Пока Дойна занималась организацией отъезда, я размышлял о том лесу, в котором были убиты солдаты. Ведь этот лес расположен именно в окрестностях Херманштадта.
Теперь по понятным причинам я мог рассчитывать на бо’льшую лояльность Дойны и ждал от неё откровенности.
Дойна поведала мне, что место убийства солдат находится в густом лесу в горах на большом удалении от сёл и дорог. Там нет сенокосов и пастбищ, там нет людей.
Там есть лишь заросшие лесные тропы, где не то что телега не проедет, но даже и верхом не проскакать из-за ветвей пихт и елей на уровне человеческого роста. И большая часть этих троп звериные, по которым ходят волки и медведи.
А вне троп вообще не пройти, настолько густ хвойный лес на крутых горных склонах. Ветви переплетены между собой и ловят тебя как паутина. Ты запутываешься в ветвях и запинаешься о корни, окутывающие каменные склоны.
Местами под ногами не почва, а каменные глыбы, по которым как вены струятся корни. Глыбы эти живые – встал и она зашаталась. Вступил мимо – попал ногой в щель между камнями. И хорошо, если обдерёшь кожу, хуже, если сломаешь ногу.
Там мрак, там всегда мрак, даже когда солнце сияет на небе. Мрак гнетёт. Того и гляди, из бурелома выползет медведь, или рысь прыгнет сверху и вопьётся в шею.
Люди и раньше опасались ходить в эти леса, а теперь и подавно. Попытка скрытного вывода подразделений через эти леса закончилась трагедией и новым витком легенд о вампирах.
Дойна призналась, что знает, кто убил солдат. Это были валахские партизаны. Она их видела.
Партизаны не зря облюбовали эти места, ведь прочесать горные лесные чащи невозможно.
Как я понял, партизаны намеревались использовать леса как безопасную базу, совершая оттуда вылазки на коммуникации австро-венгерской армии. Какая же их ждала удача, когда малый беззащитный отряд солдат Австро-Венгрии сам пришёл в их логово на растерзание. Они выскочили буквально из-за ветвей и изрубили всех саблями. Никто не успел даже вскинуть винтовку.
Дойна специально пришла в этот глухой лес для своих обрядов, ибо здесь в горах она чувствует первозданную силу, исходящую из-под земли. К тому же она надеялась, что здесь всё пройдёт без посторонних людских глаз, а звериные глаза ей не помеха.
Она поведала, что звери везде сопровождают её. Это дикие лесные кошки помогают ей найти дорогу среди хитросплетений троп. Вам это кажется смешным, но я ей верю. По-другому хрупкая девушка вряд ли могла добраться до этого места.
Большая вилка для мяса в тот день была при ней – она часто использует её в различных ритуальных действах.
Обряд проходил ночью при свете зажжённых свечей и нескольких зеркал. Она настолько была поглощена магическим действом, что все чувства её отключились. Когда обряд был уже завершён, душа Дойны вернулась в тело, и она снова стала видеть.
Я всегда удивлялся тому, как Дойна легко ориентируется в темноте, но она рассказала мне, что является проводником магии холода и оттого особо чувствительна к теплоте.
Жара для неё просто невыносима, но даже в прохладу она чувствует тепло. Более того, она видит тепло глазами.
Деревья ночью теплее, чем почва и она их видит отчётливо. Почва теплее остывших за ночь камней – каменные стены она видит совсем чёрными. Но самыми яркими в ночи для неё становятся люди и звери. Когда видишь тепло, можно обходиться и без света.
Даже днём она чувствует тепло людей, а нахождение в толпе приносит ей невыносимые страдания. Но эти же страдания вскрывают все её нервы и эмоции, а потому лучшей актрисы во всём мире не сыскать.
Есть свет теплоты, а есть свет холода. Так утверждает Дойна. Но на земле всё пронизано теплотой солнца, все растения, животные и люди.
Света холода на земле нет, ведь нет здесь его источника. И даже луна светит тёплыми солнечными лучами.
Из-за обилия на Земле света тепла люди утратили способность видеть его, и лишь звери, ведущие ночную жизнь, могут видеть в темноте.
Другое дело свет холода. Его видят все земные создания, включая людей. Ведь это редкий диковинный свет, который сразу выделяется на фоне всего остального.
Дойна сияет холодом. Это лёгкое голубоватое свечение, за которое её и прозвали «сияющей девой». Днём в свете солнца его не видно, но вот в кромешной темноте, когда ничто не мешает…
Свет Дойны видят и звери, но они, конечно же, сразу отличают его от тёплого свечения людей (которое они тоже видят в темноте). Для зверей Дойна не человек, ведь она светит совсем другим светом. Видимо для них она звериное божество и они ему служат.
А кем может быть сияющая Дойна в глазах людей? Ведьмой, вампиршей, но только не божеством. Божество не может быть таким пугающим в ночи.
Так вот, в ту ночь после лесного обряда Дойна увидела множество людей, прячущихся за деревьями и следящими за ней. Это были валахские партизаны, судя по виду и вооружению.
Видимо им было любопытно, чем юная девушка занимается в такой глуши. К тому же, они давно не видели женщин в своих чащобах. Кто знает, какие страшные планы могли быть в их головах и Дойну это пугало.
Валахи видели Дойну в свете свечей, но не знали, что она тоже их видит.
На свою беду огонёк среди деревьев на склоне увидели и солдаты австро-венгерского отряда, тайно бредущие в темноте по тропе на соседнем хребте. Они решили, что это пост проводников через лес, и решили изменить маршрут, выйдя на свет.
Нападение партизан на отряд солдат было спонтанным – они их тут тоже не ожидали встретить, тем более в столь поздний час. Но «встретили» и имели преимущество, так как сидели в засаде, наблюдая за Дойной.
В пылу резни и в брызгах крови Дойна впала в ужас и оцепенение. Она стояла неподвижно, закрыв глаза, и не могла пошевелиться, пока кто-то не опрокинул и не задул свечи. И тут ужас обуял уже самих засадников. В кромешной темноте перед ними стояла сияющая дева забрызганная кровью.
«Ааааа…!» - послышались крики – «Мёртвая спит стоя!», «Ведьма!», «Дочь Дракулы!».
Дойна слышала, как топот многочисленных ног удаляется от неё вдаль в разные стороны. Это партизаны бросились врассыпную, стараясь дальше убежать от заколдованного места со спящей мёртвой ведьмой.
Дойна не смогла объяснить, зачем она прокалывала горла солдат. Якобы так приказали ей Силы, которые она призывала в ходе обряда. С её слов, она испытывала дикий страх, отвращение и даже внутреннюю физическую боль, уродуя трупы солдат, но Силы внутри неё повторяли, что это «горькое лекарство, которое необходимо испить».
Дойна успела осквернить лишь несколько трупов, когда вновь пожаловали нежданные гости. Это была вторая группа солдат, следовавшая за первой. Они так же свернули с маршрута, услышав шум в стороне во время резни. И они тоже увидели сияющую деву, пытающуюся скрыться за деревьями.
А потом они зажгли фонари, и дева исчезла, но зато открылась страшная картина побоища и «следы клыков» на шеях павших.
Рассказ Дойны трудно укладывался в уме и больше походил на страшную сказку, но я ей верил. Любовь без веры не бывает, а я буквально умирал от любви к Дойне.
Наверно я впал в то состояние преклонения, в какое впадают все животные, узревшие её синее сияние во тьме. Наверно я, как и они, вижу в ней свет других планет.
Но у меня ещё оставалось много вопросов.
- Дойна, а зачем ты исполняла обряд в столь глухих лесах? Это был чей-то заказ? Может быть, так ты хотела помочь своему отцу, который, как я понимаю, тоже военный и имеет отношение к Трансильвании?
- Я бы рада была помочь папе, но я не могу помочь тому, кто всё это отвергает. Я не буду говорить вам, что это был за обряд, а так же для чего и для кого он был предназначен. Не потому, что вы плохой человек и я вам не доверяю, вовсе нет. Вы должны знать, что раскрытие тайны обряда посторонним, разрушает его силу.
- Твой отец отвергает то, чем ты занимаешься?
- Естественно! Вы даже не представляете, Дьёрдь, с каким непониманием я сталкивалась со стороны родителей! Они люди традиционные и очень религиозные. Знаете, как они расстраивались и переживали из-за того, что я «занимаюсь бесовщиной»? Это словами не передать! Для них даже театр это уже служение Дьяволу, а уж гадания и обряды… Магические способности я вообще пыталась от них скрывать. Мама, в конце концов, смирилась с моими пристрастиями, а вот отец нет. Он теперь даже опасается, что кто-либо узнает о нашем родстве, ведь я как чёрная метка на его репутации.
- Но ведь они видели твоё сияние во тьме?
- Нет, не видели. Представьте себе. Наверно они единственные люди на Земле, которые его не замечают. Не знаю почему. Может они были так счастливы от того что я родилась, что не заметили лёгкого свечения, а потом и вовсе привыкли. Вечно пытались накормить меня яблоками и напоись гематогеном Адольфа Гоммеля. Говорили, что я такая бледная, аж голубая, и что меня нужно срочно насыщать железом. Подозревали у меня малокровие. Яблоки это хорошо, но вкусив однажды эту кровавую жидкость, я чуть не умерла. Я не могу вкушать ничего живого. Мёртвое и убитое убивает меня саму.
- Дойна, как ты думаешь, в тех лесах, где ты проводила обряды, партизаны ещё есть?
- Это вряд ли. Люди после того случая напуганы. Партизаны разошлись по ближайшим селениям, а военные если и есть, то ютятся малыми группами на редких каменных останцах горных вершин, боясь даже шаг ступить на земли леса. Я это всё чувствую. После обряда я вообще чувствую всё, что там творится.
- Чьи там военные? Румынские?
- Конечно румынские, это ведь за линией фронта.
- Проведи меня туда!
- Дьёрдь, не сходите с ума! Это очень далеко отсюда. К тому же через два дня театр уезжает. У меня уже со всеми есть договорённости - я не могу их отменить. Я уже людей наняла! Я уже деньги всем заплатила!
- Дойна, у нас завтра целый день.
- Завтра нельзя! Мы доберёмся туда только к ночи, а завтра ночью лес там оживёт!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 12:08]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 17. Красная башня ожившего леса
Невероятных трудов стоило мне уговорить Дойну отправиться в путь.
Огромный горный лесной массив, который нам предстояло посетить, лежит к юго-западу от Херманштадта. Нам нужно проехать большую часть расстояния на экипаже, а потом передвигаться уже пешком через линию фронта.
Сплошной линии фронта здесь, по сути, и не было. Нанести удар армией через эти непроходимые горные леса не представлялось возможным, а пехота со стрелковым оружием, которая могла бы здесь пройти, для укреплённых пунктов в румынских тылах угрозы не представляла – её легко можно было уничтожать из пулемётов и орудий ещё на подступах.
По тем же причинам удара с этого направления не ожидала и наша сторона. С обеих сторон здесь были лишь разрозненные укреплённые пункты да мобильные патрули.
Тем не менее, переходу через эту «жидкую» линию фронта Дойна уделяла большое внимание. По её настоянию была приобретена простая крестьянская одежда, которую носят местные валахи, и специальные ёмкости под грибы.
По задумке Дойны мы, бедные валахи, терпим лишения на венгерской территории, а порой и вовсе голодаем. Сейчас, осенью, когда грибов особенно много, нужно успеть сделать заготовки на зиму. А грибы растут именно там, в лесах, куда мы и направляемся.
Это была версия для румын. Немецких патрулей я не очень остерегался, так как, в крайнем случае, нас доставят для выяснения в штаб армии генерала Фалькенхайна, а он меня знает лично. Но всё-таки, жаль, что у меня не было с собой никаких документов.
Дойна же и вовсе никак не продумывала встречу с германскими солдатами. Это её вообще не заботило, что меня очень смущало.
А ещё меня смущали некоторые факты, которые упорно выстраивались в абсурдную связь между Дойной и главным стратегом кайзеровской Германии.
Во-первых, в Эвиденцбюро в Вене на Дойну было заведено дело. В этом нет ничего странного. Более того, значительную часть дела составляли мои донесения. Странно то, что Дойна фигурировала в этом деле под прозвищем «Дочь» и его придумал не я. Более того, в деле упоминается её фиктивная фамилия «Фалькенхайм», но данных об истинной фамилии нет. Паспорта не имела и никогда не получала его. Границы пересекала без паспорта.
Во-вторых, как оказалось, Эрих фон Фалькенхайн сам по собственной инициативе подал прошение об отставке с поста начальника Генерального штаба Германии 29 августа, всего лишь через 2 дня после румынского вторжения в Трансильванию. Поразительная поспешность! Он сам отказался от военного руководства и предпочёл отправиться для формирования армии в ту точку на карте, где театр Сатурния давал свои последние гастроли. А эти слова Дойны на мосту лжецов про «папу, который уже здесь и делает всё возможное»…?
В-третьих, нервная реакция Дойны на мои фантазии о «красной башне» и странные слова Фалькенхайна, что «красная башня» не даёт ему покоя.
Ну и в-четвёртых, это мои мысли, которые совсем уж из области мистики. Дойна и Эрих Фалькенхайн очень уж похожи на «королеву темноты» и чёрного ферзя, неожиданно возникшего на доске в шахматной партии со стариком Лайошем. Да и странная остановка румынского наступления во время спектакля с «затмением солнца», короной и прокусыванием губ.
Хотя Дойна к такому повороту тоже не готовилась. Иначе она бы использовала бутафорскую кровь, как обычно, а не свою собственную. Или это был особый оккультный обряд, для которого нужна именно настоящая живая кровь?
Я чувствовал, что начинаю сходить с ума от своих конспирологических и мистических гипотез, поэтому гнал эти мысли прочь, но они не давали мне покоя. И тогда я решил спровоцировать Дойну, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда.
- Дойна, хочу задать тебе один простой вопрос.
- Задавайте.
- Ты знаешь генерала Эриха фон Фалькенхайна?
- Ну, разумеется, знаю. Сейчас все только о нём и болтают.
- А что тебя с ним связывает?
- Странный вопрос. Вы на что намекаете? На моё прозвище? На «госпожу Фалькенхайм»? Дьёрдь, вы совсем помешались на ваших подозрениях! Вы хотите услышать о моих связях с генералом? Так их множество! С какой начать?
- С самой безобидной.
- С самой безобидной? Да пожалуйста! Помните про чешского рыцаря из Фалькенштайна? Того, который потерял голову от внучки хана Котяна?
- Помню. И что из того?
- А знаете родословную Фалькенхайна? Его мать Франциска фон Розенберг на самом деле Фрейн Рожнберк. Так назывался один из замков могущественного чешского клана Витковичей, служивших в Праге при дворе короля.
- Ну, я то знаю, как зовут мать Фалькенхайна. Про чешские корни не знал.
- А откуда вы знаете, как зовут его мать? В газетах этого не пишут. Вы искали компромат на своего начальника? Зачем вы рыли под него!? Насколько я знаю, это не входит в ваши служебные обязанности!
- Я не рыл. Я просто интересовался. Всё-таки, несмотря на все последние неудачи на фронтах, Фалькенхайн выдающийся полководец. Его биография была мне интересна. А ты откуда это всё знаешь? Особенно про чешские корни?
- Да уж знаю. Тётя Ольга мне и про бабушку рассказывала и про её предков.
- Тётя Ольга?! Бабушка?! Я ничего не понимаю!
- А вам и не нужно ничего понимать. Нет никакой Дойны! Нет! Ваша рукопись про куманскую ведьму полнейшая ерунда. Можете уже успокоиться, наконец, и не накручивать себя глупыми сказками. Рукописи не оживают. Я Эрика! Эрика Карола Ольга фон Фалькенхайн. Довольны?!
- Дочь Фалькенхайна зовут Эрикой? Ты его дочь?! У меня кажется голова начинает кружиться… Зачем он приказал не спускать с тебя глаз и держать твой театр в Херманштадте как можно дольше? Это какой-то бред!
- Это не бред. Он пользуется своим положением, чтобы контролировать каждый мой шаг. Его опека у меня поперёк горла! Он не понимает, что я уже выросла. Я уже не девочка, а самостоятельная свободная женщина. И пусть не волнуется за свою репутацию. Для всех я Дойна, театральная актриса. Никто не узнает о нашем родстве. И вы, Дьёрдь, тоже будете молчать об этом, иначе неприятности я вам точно гарантирую.
- Я не верю. Если бы ты реально была Эрикой, дочерью Фалькенхайна, то ты бы мне не призналась в этом. Это глупо.
- Это не глупо, Дьёрдь. Я боюсь. Боюсь вашего помешательства, голосов в вашей голове. Тех голосов, которые приказывают вам провести погребение Дойны. Вы не в себе. Вам нужна помощь. Никакую Дойну захоронить вы не можете. Дойны нет! Есть Эрика. Придите уже в себя.
- Эрика, я полностью потерян. Ты сводишь меня с ума этими признаниями.
- Так, Дьёрдь, стоп… Никаких упоминаний об Эрике. Для вас и для всех я Дойна. Делайте вид, что ничего не произошло. Вы хотели пойти завтра в лес? Всё это остаётся в силе.
Это признание было как вспышка, как сон, как нечто нереальное.
А реальность вот она – Дойна, как ни в чём ни бывало размышляющая над планом пересечения линии фронта уже через пол часа после шокирующего признания.
- Дьёрдь, вы ведь не знаете румынского языка?
- Нет.
- Тогда молчите как рыба, если нас обнаружат румынские солдаты. Изображайте глухонемого. Даже вот что, изображайте дурочка, моего брата. Глуповатого, но сильного физически. Будто бы я специально взяла вас с собой чтобы нести тяжёлые короба с грибами. Я вообще думаю, что нужно прикупить вам нательный крест для пущей убедительности. Вы ведь сможете надеть крест иноверцев? Особой религиозности я в вас не обнаружила. Вы какой веры, Дьёрдь?
- Я учёный, Дойна. У нас, в Венском университете люди разных вероисповеданий и никто не зацикливается на этом. Много атеистов. Что до меня, то я агностик. Так что проблем у меня не будет. А сама то ты готова надеть крест?
- Нет. Это исключено.
- И что же это получится? Я с крестом, ты без креста…
- И что? Румыны это вам не русские, крестов поголовно не носят.
- Ну хорошо. В этом случае крест даже покупать не придётся. Православный крестик я видел среди твоих оккультных предметов – могу надеть его.
- Не можете! Я не дам вам свой крестик!
- Почему? Ты используешь его в своих ритуалах?
- Что вы несёте, Дьёрдь?! Ни в каких ритуалах я его не использую! Это подарок очень близкого мне человека и вам я его не дам! Зря я вообще про это заикнулась. Пойдёте так… без креста…
Как и было запланировано, максимально возможную часть пути мы проделали на телеге (от экипажа отказались, так как было бы смешно, если валашских крестьян обнаружили бы внутри кареты).
Дальше начинались леса и предгорья.
Было раннее утро 23 сентября.
Мы каким-то чудом смогли незаметно проскользнуть мимо германских солдат по одним только Дойне известным лесным тропинкам (язык не поворачивается называть её Эрикой), но уже через несколько километров пути были обнаружены румынскими наблюдателями и задержаны высланным патрулём.
Дойна мило щебетала с румынскими солдатами, то и дело показывая на меня и на ёмкости для грибов. Солдаты периодически переглядывались между собой и обменивались короткими фразами. В конце концов один из них, видимо командир, махнул на нас рукой, и мы отправились дальше.
- Дойна, откуда ты знаешь румынский язык? Общаешься с валахами?
- Опять вы проявляете паталогическую подозрительность, Дьёрдь! У меня вообще то половина стихов на латыни написаны! Выучить румынский большого труда для меня не составило. Эти потомки даков, славян и других народов населяли окраину Римской империи, от которой и получили в наследство язык. Именно благодаря языку валахи и молдаване возомнили себя сынами римских пастухов и теперь гордо именуют себя румынами.
- Но ты владеешь языком в совершенстве.
- С чего вы так решили? Румынские солдаты были иного мнения, вы разве не заметили этого на их лицах? Из-за моих огрех в произношении и использовании слов они приняли меня за молдаванку. Пришлось соглашаться, что мы из молдавской семьи, не так давно переехавшей в Трансильванию.
Чем круче были склоны, тем меньше было лиственных деревьев и больше хвойных. Вскоре мы и вовсе оказались в елово-пихтовых дебрях, куда не проникал свет, а передвигаться было трудно из-за камней и буреломов. Перепутанные ветви хлестали нас и не давали прохода.
Целый день мы шли по этим непролазным лесам, переваливая через хребты. Мы наверно прошли уже десятки километров.
Для меня, сильного мужчины, это было нелёгким испытанием, а как держалась Дойна вообще загадка, особенно учитывая, что она не всесильная ведьма, а всего лишь Эрика, дочь германского главнокомандующего.
Лишь к ночи мы почти вышли к месту страшной трагедии, развернувшейся здесь этим летом, но было уже поздно. Лес ожил…
Неподалёку на склоне мы услышали странный гул, шелест и хруст. Казалось, что там, в дебрях, шевелится и двигается нечто огромное, подобное исполинскому змею, волочащему свой хвост между елями.
Шум нарастал, и Дойна сказала:
- Дьёрдь, мы опоздали. Теперь туда уже нельзя. Нужно поворачивать назад.
- Как это назад? Мы почти сутки ползли по этим чащобам чтобы повернуть назад? Давай хоть одним глазом глянем, что там происходит!
- Нет! Это опасно! Дьёрдь, вы даже не представляете себе, какие там силы! Я туда не пойду и вас тоже не пущу. Я несу за вас ответственность и не хочу иметь проклятье на судьбе, если из-за меня вы сгинете на том склоне. Поворачиваем назад.
Я ничего не видел в этой кромешной темноте, а Дойна ориентировалась в ней как кошка.
Всю ночь она тащила меня за руку как слепого через все эти лесные хитросплетения ветвей.
Я уже не чувствовал под собой ног от усталости и лишь старался нащупывать ими землю, чтобы не запнуться об очередной камень или корень и не упасть. В конце концов я упал и ударился грудью о ствол поваленного дерева, после чего долго не мог вдохнуть. Наверно я повредил, или даже сломал рёбра, но Дойна упорно продолжала тащить меня за руку через лесные дебри.
Когда мы забрались на седловину очередного хребта и вскарабкались на небольшую скалу, уже светало.
- Дьёрдь, вон видите там вдалеке? Это Сибиу, ну то есть, Херманштадт. Пойдёте в этом направлении и будете ориентироваться по солнцу. Здесь уже не так далеко до кромки лесов – сможете добраться сами.
- А ты?
- Я остаюсь здесь, в лесах.
- Ты с ума сошла! Я не оставлю тебя здесь!
- Дьёрдь, вы что не видите, как я измотана и обескровлена? Я не дойду, да и солнце уже встаёт. К тому же я голодна. Я очень голодна и мне сейчас нельзя к людям.
- Я не оставлю тебя! Ты здесь погибнешь!
- Лес – мой дом родной. Мне просто нужно немного поесть и силы вновь придут ко мне.
- Да что ты будешь есть в этом лесу? Ну не грибы же.
- Я найду. В лесу я найду. Мне просто нужно немного поесть. Уходите… Уходите прямо сейчас. Уходите!
В свете первых лучей я увидел насколько она истощена и смертельно бледна.
Я попытался схватить её и увести силой, хоть на руках вынести её из этих гиблых лесов…
Моя попытка не увенчалась успехом – Дойна вырывалась, скалила зубы и шипела как дикая кошка. Она больше походила на бешенное животное, чем на человека!
В конце концов она выскользнула и скрылась в лесной чаще. Там ещё стоял полумрак, и я не мог её найти. Звать было бесполезно, да и опасно – неподалёку могли быть румынские разведчики. Почти час я пытался найти её среди леса, но проще найти иголку в стоге сена. В конце концов я сдался и абсолютно подавленный побрёл в сторону селений, видневшихся на горизонте.
Что я скажу её отцу? Как я сам буду жить без неё? Мне хотелось остаться здесь и умереть, но долг и надежда на возвращение Дойны вели меня обратно.
В театре никто не задавал мне вопросов о том, куда исчезла Дойна. Никто никогда за неё не волновался, так как считали, что уж она-то всегда может постоять за себя в любых ситуациях, используя магию и колдовство. Разве что её здоровье иногда вызывало беспокойство у подруг.
Если Дойна не вернулась, значит, она сама отлучилась, а не я что-то с ней сделал. Такая версия была у всех в театре. Ну разве может какой то там обычный офицер причинить ущерб королеве темноты? Нет, не может, при всём желании. Сил на это не хватит.
Все ждали возвращения Дойны, и театр не двигался с места.
Так прошло несколько мучительных дней ожидания, во время которых на подступах к Херманштадту завязались бои.
Была слышна артиллерийская канонада. Германская армия пыталась теснить румын, те в свою очередь стойко оборонялись и даже местами совершали контратаки и вбивали клинья в германские порядки. Но главное сражение происходило не здесь, а за спиной у румын.
Всю румынскую армию на подступах к Херманштадту охватила паника, как только они узнали, что творится у них за спиной. После этого началось массовое их отступление, постепенно переросшее в бегство. А виной всему «Красная башня» и оживший лес. Об этом мы узнали из заголовков газет, которые наперебой трубили о триумфе генерала Фалькенхайна и о полном разгроме румынских войск.
Сейчас я постараюсь кратко, не утомляя читателя, рассказать о том, что произошло за спиной у румын.
Румынская армия в этом районе снабжалась через перевал, по которому проложены две отличных дороги, одна из которых железная. Этот перевал прорезает Карпатские горы в самом удобном месте, связывая Валахию с Трансильванией. И называется этот перевал «Красная башня». Вот о какой «башне» на самом деле размышлял Фалькенхайн во время нашей встречи! Как же я сразу не догадался, ведь я знаю название этого перевала.
С запада и востока перевал надёжно защищён непроходимыми горными лесами, где нет никаких дорог. Лишь пешим порядком можно пройти эти дебри, но какой в этом толк? Выйдя к перевалу, любая пехота тут же будет уничтожена пулемётным огнём, или артиллерией со специально оборудованных укреплённых пунктов. Стрелковое оружие тут не поможет, так что румыны были абсолютно уверены, что перевал надёжно защищён природными преградами.
Основную миссию в генеральном сражении Фалькенхайн возложил на свой Альпийский корпус.
После появления «сияющей девы» и «вампирских укусов», горные леса к юго-западу от Херманштадта, где это произошло, были безлюдны. Мадьяры, валахи, солдаты австро-венгерской и румынской армий боялись туда даже ногой ступить. В этом мы сами убедились с Дойной несколько дней назад. Этим и воспользовался Фалькенхайн, ведь германский альпийский корпус прибыл сюда недавно и об ужасах леса не знал. Да и что может напугать матёрых егерей.
Безлюдность лесов позволила альпийскому корпусу, двигаясь скрытно, в основном по ночам, преодолеть за несколько дней десятки километров по горным хребтам. На своих плечах они несли пулемёты, разобранные орудия легкой австро-венгерской артиллерии и снаряды к ней, а так же прочее военное оборудование и провиант. Именно шум колонн двигающегося альпийского корпуса Дойна назвала мне «ожившим лесом» и ведь о том, что лес «оживёт» в эти дни, она знала заранее!
26 сентября альпийский корпус обрушился на перевал «Красная башня» по всей его длине. Несмотря на неожиданность, в последний момент румыны заметили атакующие германские подразделения и начали оказывать отпор. Начались кровавые бои за перевал. Наверно именно этого и боялась Дойна, когда упрекала меня за мой поганый язык. Но я ведь говорил о совсем другой красной башне, истекающей кровью! Кто знает, как могут обернуться наши слова, кто знает…
Благодаря артиллерии, доставленной на собственных плечах, германцам удалось взять верх на перевале. Теперь уже румынам пришлось штурмовать этот горный проход отрядами, отправленными с юга из Румынии и с севера, от блокированных в Трансильвании дивизий Поповича. И вновь полилась кровь, а немецкие пулемёты нещадно косили атакующих и сами несли тяжелые потери.
Горная дорога на перевале была завалена румынскими повозками снабжения, пытавшимися прорваться к отрезанным в Трансильвании частям. Вокруг лежали люди и мёртвые лошади. Здесь же были десятки подбитых автомобилей.
На железнодорожных путях по всему перевалу были перехвачены десятки румынских составов и сотни вагонов с боеприпасами, которые так и не пришли к блокированным румынским дивизиям. Здесь же был остановлен и румынский санитарный поезд.
Поняв всю свою обречённость, румынские дивизии под командованием Поповича начали бегство из Трансильвании.
На перевале отступающие румынские колонны неожиданно упёрлись в баррикады из повозок и мёртвых лошадей, сооруженные германцами, что было уж совсем не по правилам. Прямо как в моей шахматной партии, о подробностях которой знал Фалькенхайн.
Для разрушения этих баррикад румынам пришлось использовать огонь артиллерии, а в это время германцы косили пулемётами румынскую пехоту и обстреливали из пушек караваны румынских обозов. Лишь чудом сильно потрёпанной колонне удалось прорваться через перевал, но большая часть личного состава румынской армии так и осталась в Трансильвании, не в силах вырваться через узкую горловину «Красной башни». Все уже предвкушали их полное уничтожение и сдачу в плен.
Я был восхищён гениальным стратегическим замыслом генерала Фалькенхайна, но ещё больше я гордился его дочерью Эрикой – моей любимой Дойной. Ведь это именно она, имея удивительный дар предвиденья, заранее разыграла «вампирский спектакль» именно там, где спустя месяцы будет наступать её отец. Неужели она способна видеть будущее?
Нет! Без магических способностей Эрики у Фалькенхайна вряд ли что получилось бы!
В эти дни германцы были уже в Херманштадте, а 1 октября в театр нагрянул патруль. Их интересовали лишь два человека: Дьёрдь и Дойна.
Не найдя Дойну они оцепили всю территорию и никого не выпускали из театрального лагеря. Только проверив каждого и убедившись, что Дойны нет, они велели мне следовать за ними.
В таком гневном состоянии генерала Фалькенхайна я ещё не видел!
Он нависал надо мной с багровым лицом, бил кулаком по столу и кричал так, что его усы шевелились как у таракана. Мне казалось, что он готов меня убить.
- Где эта чёртова девка?! Я ведь приказал не отходить от неё ни на шаг!
- Генерал, я понимаю, как много она для вас значит. Поверьте мне, я пытался удержать её, но она улизнула в самый неожиданный момент.
- Да что вы там понимаете! Ничего вы не понимаете! Она делает из меня посмешище!
- Я не понимаю, генерал. Все газеты трубят о вашем триумфе и разгроме румын в Трансильвании.
- Меньше читайте газет, Дьёрдь! Мой триумф она превратила в позор! Я держал за горло четыре румынских дивизии! Четыре!!! А она провела их через горы Фэгэраш! Это она позволила им спастись! Проклятая румынская ведьма! А вас, Дьёрдь, ждёт трибунал за такую халатность! Ну как вы могли её упустить!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 12:32]
Невероятных трудов стоило мне уговорить Дойну отправиться в путь.
Огромный горный лесной массив, который нам предстояло посетить, лежит к юго-западу от Херманштадта. Нам нужно проехать большую часть расстояния на экипаже, а потом передвигаться уже пешком через линию фронта.
Сплошной линии фронта здесь, по сути, и не было. Нанести удар армией через эти непроходимые горные леса не представлялось возможным, а пехота со стрелковым оружием, которая могла бы здесь пройти, для укреплённых пунктов в румынских тылах угрозы не представляла – её легко можно было уничтожать из пулемётов и орудий ещё на подступах.
По тем же причинам удара с этого направления не ожидала и наша сторона. С обеих сторон здесь были лишь разрозненные укреплённые пункты да мобильные патрули.
Тем не менее, переходу через эту «жидкую» линию фронта Дойна уделяла большое внимание. По её настоянию была приобретена простая крестьянская одежда, которую носят местные валахи, и специальные ёмкости под грибы.
По задумке Дойны мы, бедные валахи, терпим лишения на венгерской территории, а порой и вовсе голодаем. Сейчас, осенью, когда грибов особенно много, нужно успеть сделать заготовки на зиму. А грибы растут именно там, в лесах, куда мы и направляемся.
Это была версия для румын. Немецких патрулей я не очень остерегался, так как, в крайнем случае, нас доставят для выяснения в штаб армии генерала Фалькенхайна, а он меня знает лично. Но всё-таки, жаль, что у меня не было с собой никаких документов.
Дойна же и вовсе никак не продумывала встречу с германскими солдатами. Это её вообще не заботило, что меня очень смущало.
А ещё меня смущали некоторые факты, которые упорно выстраивались в абсурдную связь между Дойной и главным стратегом кайзеровской Германии.
Во-первых, в Эвиденцбюро в Вене на Дойну было заведено дело. В этом нет ничего странного. Более того, значительную часть дела составляли мои донесения. Странно то, что Дойна фигурировала в этом деле под прозвищем «Дочь» и его придумал не я. Более того, в деле упоминается её фиктивная фамилия «Фалькенхайм», но данных об истинной фамилии нет. Паспорта не имела и никогда не получала его. Границы пересекала без паспорта.
Во-вторых, как оказалось, Эрих фон Фалькенхайн сам по собственной инициативе подал прошение об отставке с поста начальника Генерального штаба Германии 29 августа, всего лишь через 2 дня после румынского вторжения в Трансильванию. Поразительная поспешность! Он сам отказался от военного руководства и предпочёл отправиться для формирования армии в ту точку на карте, где театр Сатурния давал свои последние гастроли. А эти слова Дойны на мосту лжецов про «папу, который уже здесь и делает всё возможное»…?
В-третьих, нервная реакция Дойны на мои фантазии о «красной башне» и странные слова Фалькенхайна, что «красная башня» не даёт ему покоя.
Ну и в-четвёртых, это мои мысли, которые совсем уж из области мистики. Дойна и Эрих Фалькенхайн очень уж похожи на «королеву темноты» и чёрного ферзя, неожиданно возникшего на доске в шахматной партии со стариком Лайошем. Да и странная остановка румынского наступления во время спектакля с «затмением солнца», короной и прокусыванием губ.
Хотя Дойна к такому повороту тоже не готовилась. Иначе она бы использовала бутафорскую кровь, как обычно, а не свою собственную. Или это был особый оккультный обряд, для которого нужна именно настоящая живая кровь?
Я чувствовал, что начинаю сходить с ума от своих конспирологических и мистических гипотез, поэтому гнал эти мысли прочь, но они не давали мне покоя. И тогда я решил спровоцировать Дойну, чтобы решить этот вопрос раз и навсегда.
- Дойна, хочу задать тебе один простой вопрос.
- Задавайте.
- Ты знаешь генерала Эриха фон Фалькенхайна?
- Ну, разумеется, знаю. Сейчас все только о нём и болтают.
- А что тебя с ним связывает?
- Странный вопрос. Вы на что намекаете? На моё прозвище? На «госпожу Фалькенхайм»? Дьёрдь, вы совсем помешались на ваших подозрениях! Вы хотите услышать о моих связях с генералом? Так их множество! С какой начать?
- С самой безобидной.
- С самой безобидной? Да пожалуйста! Помните про чешского рыцаря из Фалькенштайна? Того, который потерял голову от внучки хана Котяна?
- Помню. И что из того?
- А знаете родословную Фалькенхайна? Его мать Франциска фон Розенберг на самом деле Фрейн Рожнберк. Так назывался один из замков могущественного чешского клана Витковичей, служивших в Праге при дворе короля.
- Ну, я то знаю, как зовут мать Фалькенхайна. Про чешские корни не знал.
- А откуда вы знаете, как зовут его мать? В газетах этого не пишут. Вы искали компромат на своего начальника? Зачем вы рыли под него!? Насколько я знаю, это не входит в ваши служебные обязанности!
- Я не рыл. Я просто интересовался. Всё-таки, несмотря на все последние неудачи на фронтах, Фалькенхайн выдающийся полководец. Его биография была мне интересна. А ты откуда это всё знаешь? Особенно про чешские корни?
- Да уж знаю. Тётя Ольга мне и про бабушку рассказывала и про её предков.
- Тётя Ольга?! Бабушка?! Я ничего не понимаю!
- А вам и не нужно ничего понимать. Нет никакой Дойны! Нет! Ваша рукопись про куманскую ведьму полнейшая ерунда. Можете уже успокоиться, наконец, и не накручивать себя глупыми сказками. Рукописи не оживают. Я Эрика! Эрика Карола Ольга фон Фалькенхайн. Довольны?!
- Дочь Фалькенхайна зовут Эрикой? Ты его дочь?! У меня кажется голова начинает кружиться… Зачем он приказал не спускать с тебя глаз и держать твой театр в Херманштадте как можно дольше? Это какой-то бред!
- Это не бред. Он пользуется своим положением, чтобы контролировать каждый мой шаг. Его опека у меня поперёк горла! Он не понимает, что я уже выросла. Я уже не девочка, а самостоятельная свободная женщина. И пусть не волнуется за свою репутацию. Для всех я Дойна, театральная актриса. Никто не узнает о нашем родстве. И вы, Дьёрдь, тоже будете молчать об этом, иначе неприятности я вам точно гарантирую.
- Я не верю. Если бы ты реально была Эрикой, дочерью Фалькенхайна, то ты бы мне не призналась в этом. Это глупо.
- Это не глупо, Дьёрдь. Я боюсь. Боюсь вашего помешательства, голосов в вашей голове. Тех голосов, которые приказывают вам провести погребение Дойны. Вы не в себе. Вам нужна помощь. Никакую Дойну захоронить вы не можете. Дойны нет! Есть Эрика. Придите уже в себя.
- Эрика, я полностью потерян. Ты сводишь меня с ума этими признаниями.
- Так, Дьёрдь, стоп… Никаких упоминаний об Эрике. Для вас и для всех я Дойна. Делайте вид, что ничего не произошло. Вы хотели пойти завтра в лес? Всё это остаётся в силе.
Это признание было как вспышка, как сон, как нечто нереальное.
А реальность вот она – Дойна, как ни в чём ни бывало размышляющая над планом пересечения линии фронта уже через пол часа после шокирующего признания.
- Дьёрдь, вы ведь не знаете румынского языка?
- Нет.
- Тогда молчите как рыба, если нас обнаружат румынские солдаты. Изображайте глухонемого. Даже вот что, изображайте дурочка, моего брата. Глуповатого, но сильного физически. Будто бы я специально взяла вас с собой чтобы нести тяжёлые короба с грибами. Я вообще думаю, что нужно прикупить вам нательный крест для пущей убедительности. Вы ведь сможете надеть крест иноверцев? Особой религиозности я в вас не обнаружила. Вы какой веры, Дьёрдь?
- Я учёный, Дойна. У нас, в Венском университете люди разных вероисповеданий и никто не зацикливается на этом. Много атеистов. Что до меня, то я агностик. Так что проблем у меня не будет. А сама то ты готова надеть крест?
- Нет. Это исключено.
- И что же это получится? Я с крестом, ты без креста…
- И что? Румыны это вам не русские, крестов поголовно не носят.
- Ну хорошо. В этом случае крест даже покупать не придётся. Православный крестик я видел среди твоих оккультных предметов – могу надеть его.
- Не можете! Я не дам вам свой крестик!
- Почему? Ты используешь его в своих ритуалах?
- Что вы несёте, Дьёрдь?! Ни в каких ритуалах я его не использую! Это подарок очень близкого мне человека и вам я его не дам! Зря я вообще про это заикнулась. Пойдёте так… без креста…
Как и было запланировано, максимально возможную часть пути мы проделали на телеге (от экипажа отказались, так как было бы смешно, если валашских крестьян обнаружили бы внутри кареты).
Дальше начинались леса и предгорья.
Было раннее утро 23 сентября.
Мы каким-то чудом смогли незаметно проскользнуть мимо германских солдат по одним только Дойне известным лесным тропинкам (язык не поворачивается называть её Эрикой), но уже через несколько километров пути были обнаружены румынскими наблюдателями и задержаны высланным патрулём.
Дойна мило щебетала с румынскими солдатами, то и дело показывая на меня и на ёмкости для грибов. Солдаты периодически переглядывались между собой и обменивались короткими фразами. В конце концов один из них, видимо командир, махнул на нас рукой, и мы отправились дальше.
- Дойна, откуда ты знаешь румынский язык? Общаешься с валахами?
- Опять вы проявляете паталогическую подозрительность, Дьёрдь! У меня вообще то половина стихов на латыни написаны! Выучить румынский большого труда для меня не составило. Эти потомки даков, славян и других народов населяли окраину Римской империи, от которой и получили в наследство язык. Именно благодаря языку валахи и молдаване возомнили себя сынами римских пастухов и теперь гордо именуют себя румынами.
- Но ты владеешь языком в совершенстве.
- С чего вы так решили? Румынские солдаты были иного мнения, вы разве не заметили этого на их лицах? Из-за моих огрех в произношении и использовании слов они приняли меня за молдаванку. Пришлось соглашаться, что мы из молдавской семьи, не так давно переехавшей в Трансильванию.
Чем круче были склоны, тем меньше было лиственных деревьев и больше хвойных. Вскоре мы и вовсе оказались в елово-пихтовых дебрях, куда не проникал свет, а передвигаться было трудно из-за камней и буреломов. Перепутанные ветви хлестали нас и не давали прохода.
Целый день мы шли по этим непролазным лесам, переваливая через хребты. Мы наверно прошли уже десятки километров.
Для меня, сильного мужчины, это было нелёгким испытанием, а как держалась Дойна вообще загадка, особенно учитывая, что она не всесильная ведьма, а всего лишь Эрика, дочь германского главнокомандующего.
Лишь к ночи мы почти вышли к месту страшной трагедии, развернувшейся здесь этим летом, но было уже поздно. Лес ожил…
Неподалёку на склоне мы услышали странный гул, шелест и хруст. Казалось, что там, в дебрях, шевелится и двигается нечто огромное, подобное исполинскому змею, волочащему свой хвост между елями.
Шум нарастал, и Дойна сказала:
- Дьёрдь, мы опоздали. Теперь туда уже нельзя. Нужно поворачивать назад.
- Как это назад? Мы почти сутки ползли по этим чащобам чтобы повернуть назад? Давай хоть одним глазом глянем, что там происходит!
- Нет! Это опасно! Дьёрдь, вы даже не представляете себе, какие там силы! Я туда не пойду и вас тоже не пущу. Я несу за вас ответственность и не хочу иметь проклятье на судьбе, если из-за меня вы сгинете на том склоне. Поворачиваем назад.
Я ничего не видел в этой кромешной темноте, а Дойна ориентировалась в ней как кошка.
Всю ночь она тащила меня за руку как слепого через все эти лесные хитросплетения ветвей.
Я уже не чувствовал под собой ног от усталости и лишь старался нащупывать ими землю, чтобы не запнуться об очередной камень или корень и не упасть. В конце концов я упал и ударился грудью о ствол поваленного дерева, после чего долго не мог вдохнуть. Наверно я повредил, или даже сломал рёбра, но Дойна упорно продолжала тащить меня за руку через лесные дебри.
Когда мы забрались на седловину очередного хребта и вскарабкались на небольшую скалу, уже светало.
- Дьёрдь, вон видите там вдалеке? Это Сибиу, ну то есть, Херманштадт. Пойдёте в этом направлении и будете ориентироваться по солнцу. Здесь уже не так далеко до кромки лесов – сможете добраться сами.
- А ты?
- Я остаюсь здесь, в лесах.
- Ты с ума сошла! Я не оставлю тебя здесь!
- Дьёрдь, вы что не видите, как я измотана и обескровлена? Я не дойду, да и солнце уже встаёт. К тому же я голодна. Я очень голодна и мне сейчас нельзя к людям.
- Я не оставлю тебя! Ты здесь погибнешь!
- Лес – мой дом родной. Мне просто нужно немного поесть и силы вновь придут ко мне.
- Да что ты будешь есть в этом лесу? Ну не грибы же.
- Я найду. В лесу я найду. Мне просто нужно немного поесть. Уходите… Уходите прямо сейчас. Уходите!
В свете первых лучей я увидел насколько она истощена и смертельно бледна.
Я попытался схватить её и увести силой, хоть на руках вынести её из этих гиблых лесов…
Моя попытка не увенчалась успехом – Дойна вырывалась, скалила зубы и шипела как дикая кошка. Она больше походила на бешенное животное, чем на человека!
В конце концов она выскользнула и скрылась в лесной чаще. Там ещё стоял полумрак, и я не мог её найти. Звать было бесполезно, да и опасно – неподалёку могли быть румынские разведчики. Почти час я пытался найти её среди леса, но проще найти иголку в стоге сена. В конце концов я сдался и абсолютно подавленный побрёл в сторону селений, видневшихся на горизонте.
Что я скажу её отцу? Как я сам буду жить без неё? Мне хотелось остаться здесь и умереть, но долг и надежда на возвращение Дойны вели меня обратно.
В театре никто не задавал мне вопросов о том, куда исчезла Дойна. Никто никогда за неё не волновался, так как считали, что уж она-то всегда может постоять за себя в любых ситуациях, используя магию и колдовство. Разве что её здоровье иногда вызывало беспокойство у подруг.
Если Дойна не вернулась, значит, она сама отлучилась, а не я что-то с ней сделал. Такая версия была у всех в театре. Ну разве может какой то там обычный офицер причинить ущерб королеве темноты? Нет, не может, при всём желании. Сил на это не хватит.
Все ждали возвращения Дойны, и театр не двигался с места.
Так прошло несколько мучительных дней ожидания, во время которых на подступах к Херманштадту завязались бои.
Была слышна артиллерийская канонада. Германская армия пыталась теснить румын, те в свою очередь стойко оборонялись и даже местами совершали контратаки и вбивали клинья в германские порядки. Но главное сражение происходило не здесь, а за спиной у румын.
Всю румынскую армию на подступах к Херманштадту охватила паника, как только они узнали, что творится у них за спиной. После этого началось массовое их отступление, постепенно переросшее в бегство. А виной всему «Красная башня» и оживший лес. Об этом мы узнали из заголовков газет, которые наперебой трубили о триумфе генерала Фалькенхайна и о полном разгроме румынских войск.
Сейчас я постараюсь кратко, не утомляя читателя, рассказать о том, что произошло за спиной у румын.
Румынская армия в этом районе снабжалась через перевал, по которому проложены две отличных дороги, одна из которых железная. Этот перевал прорезает Карпатские горы в самом удобном месте, связывая Валахию с Трансильванией. И называется этот перевал «Красная башня». Вот о какой «башне» на самом деле размышлял Фалькенхайн во время нашей встречи! Как же я сразу не догадался, ведь я знаю название этого перевала.
С запада и востока перевал надёжно защищён непроходимыми горными лесами, где нет никаких дорог. Лишь пешим порядком можно пройти эти дебри, но какой в этом толк? Выйдя к перевалу, любая пехота тут же будет уничтожена пулемётным огнём, или артиллерией со специально оборудованных укреплённых пунктов. Стрелковое оружие тут не поможет, так что румыны были абсолютно уверены, что перевал надёжно защищён природными преградами.
Основную миссию в генеральном сражении Фалькенхайн возложил на свой Альпийский корпус.
После появления «сияющей девы» и «вампирских укусов», горные леса к юго-западу от Херманштадта, где это произошло, были безлюдны. Мадьяры, валахи, солдаты австро-венгерской и румынской армий боялись туда даже ногой ступить. В этом мы сами убедились с Дойной несколько дней назад. Этим и воспользовался Фалькенхайн, ведь германский альпийский корпус прибыл сюда недавно и об ужасах леса не знал. Да и что может напугать матёрых егерей.
Безлюдность лесов позволила альпийскому корпусу, двигаясь скрытно, в основном по ночам, преодолеть за несколько дней десятки километров по горным хребтам. На своих плечах они несли пулемёты, разобранные орудия легкой австро-венгерской артиллерии и снаряды к ней, а так же прочее военное оборудование и провиант. Именно шум колонн двигающегося альпийского корпуса Дойна назвала мне «ожившим лесом» и ведь о том, что лес «оживёт» в эти дни, она знала заранее!
26 сентября альпийский корпус обрушился на перевал «Красная башня» по всей его длине. Несмотря на неожиданность, в последний момент румыны заметили атакующие германские подразделения и начали оказывать отпор. Начались кровавые бои за перевал. Наверно именно этого и боялась Дойна, когда упрекала меня за мой поганый язык. Но я ведь говорил о совсем другой красной башне, истекающей кровью! Кто знает, как могут обернуться наши слова, кто знает…
Благодаря артиллерии, доставленной на собственных плечах, германцам удалось взять верх на перевале. Теперь уже румынам пришлось штурмовать этот горный проход отрядами, отправленными с юга из Румынии и с севера, от блокированных в Трансильвании дивизий Поповича. И вновь полилась кровь, а немецкие пулемёты нещадно косили атакующих и сами несли тяжелые потери.
Горная дорога на перевале была завалена румынскими повозками снабжения, пытавшимися прорваться к отрезанным в Трансильвании частям. Вокруг лежали люди и мёртвые лошади. Здесь же были десятки подбитых автомобилей.
На железнодорожных путях по всему перевалу были перехвачены десятки румынских составов и сотни вагонов с боеприпасами, которые так и не пришли к блокированным румынским дивизиям. Здесь же был остановлен и румынский санитарный поезд.
Поняв всю свою обречённость, румынские дивизии под командованием Поповича начали бегство из Трансильвании.
На перевале отступающие румынские колонны неожиданно упёрлись в баррикады из повозок и мёртвых лошадей, сооруженные германцами, что было уж совсем не по правилам. Прямо как в моей шахматной партии, о подробностях которой знал Фалькенхайн.
Для разрушения этих баррикад румынам пришлось использовать огонь артиллерии, а в это время германцы косили пулемётами румынскую пехоту и обстреливали из пушек караваны румынских обозов. Лишь чудом сильно потрёпанной колонне удалось прорваться через перевал, но большая часть личного состава румынской армии так и осталась в Трансильвании, не в силах вырваться через узкую горловину «Красной башни». Все уже предвкушали их полное уничтожение и сдачу в плен.
Я был восхищён гениальным стратегическим замыслом генерала Фалькенхайна, но ещё больше я гордился его дочерью Эрикой – моей любимой Дойной. Ведь это именно она, имея удивительный дар предвиденья, заранее разыграла «вампирский спектакль» именно там, где спустя месяцы будет наступать её отец. Неужели она способна видеть будущее?
Нет! Без магических способностей Эрики у Фалькенхайна вряд ли что получилось бы!
В эти дни германцы были уже в Херманштадте, а 1 октября в театр нагрянул патруль. Их интересовали лишь два человека: Дьёрдь и Дойна.
Не найдя Дойну они оцепили всю территорию и никого не выпускали из театрального лагеря. Только проверив каждого и убедившись, что Дойны нет, они велели мне следовать за ними.
В таком гневном состоянии генерала Фалькенхайна я ещё не видел!
Он нависал надо мной с багровым лицом, бил кулаком по столу и кричал так, что его усы шевелились как у таракана. Мне казалось, что он готов меня убить.
- Где эта чёртова девка?! Я ведь приказал не отходить от неё ни на шаг!
- Генерал, я понимаю, как много она для вас значит. Поверьте мне, я пытался удержать её, но она улизнула в самый неожиданный момент.
- Да что вы там понимаете! Ничего вы не понимаете! Она делает из меня посмешище!
- Я не понимаю, генерал. Все газеты трубят о вашем триумфе и разгроме румын в Трансильвании.
- Меньше читайте газет, Дьёрдь! Мой триумф она превратила в позор! Я держал за горло четыре румынских дивизии! Четыре!!! А она провела их через горы Фэгэраш! Это она позволила им спастись! Проклятая румынская ведьма! А вас, Дьёрдь, ждёт трибунал за такую халатность! Ну как вы могли её упустить!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 12:32]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 18. Румынские дивизии на тропе Дракулы
- Генерал, вы называете свою дочь румынской ведьмой?!
- Причём тут моя дочь?! Что вы несёте!
- Но ведь Дойна, это ваша дочь Эрика.
- Вы с ума сошли! Эрика ребёнок! Ей всего 12 лет! Дойна как цыганка обвела вас вокруг пальца! Какой от вас толк, как от разведчика?! У Дойны разведка лучше работает. Что ещё она знает о моей семье?
- Она рассказывала о вашей матери и сестре Ольге.
- Непонятно, зачем ей всё это? Румыны готовят покушение на моих родственников?
- Этого я не могу знать, но вряд ли для подготовки покушения требуется так подробно изучать биографию.
- Я всё же буду ходатайствовать об организации охраны моей семьи, а вот что делать с вами, Дьёрдь…
- Я прошу отправить меня в боевое подразделение.
- Не на мой фронт. Формально я вообще не могу ни отдать вас под трибунал, ни направить в германские боевые части. Раз вы офицер Австро-Венгерской армии, то пусть вашу судьбу решает генерал Штрауссенбург.
Как мне стало известно позже, несмотря на перекрытие перевала «Красная башня», румынские части смогли выйти из окружения.
Горы восточнее перевала круты и опасны – это Фэгэраш. Нет гор выше во всех Карпатах, чем Татры на севере и Фэгэраш на юге.
Фалькенхайн не мог даже представить себе, что румынское командование решится на отступление пехотных частей через эти скалистые перевалы. Нет, провести несколько отрядов здесь конечно можно, но вывести целую армию… Это просто невероятно!
Румынские пехотные части могли незаметно перевалить через голые безлесные хребты только ночью. Днём здесь их неизбежно обнаружили бы германские самолёты разведчики и тогда не избежать бомбардировки беззащитных румынских частей, скученных и медленно ползущих по крутым склонам. А что могло помешать германским бомбардировщикам? Немецкие истребители, стреляющие через винт, обеспечивали в то время полное превосходство в воздухе.
В 20-ти милях юго-восточнее места бегства румынской армии на крутом холме стоит замок Поенарь, построенный Владом Дракулой Цепешем на более древних развалинах.
Замок Поенарь раньше был его резиденцией и убежищем. Здесь Влад Дракула спасался от турок, а во время осады чудом спасся, сбежав через горы Фэгэраш на север – в Трансильванию. Сейчас румынская армия прошла почти тот же путь, но уже в обратном направлении.
Влада Дракулу провёл через горы местный проводник в ночное время, что уже было непросто. Кто же провёл через те же горы добрую половину 1-й румынской армии, да ещё и в ночное время? Ясно кто – Дойна. Об этом шла людская молва.
Испокон веков про замок Поенарь ходили легенды. То, что Дракула чудом сбежал из осаждённого замка через горы Фэгэраш в Трансильванию, это факт, но детали этого события до наших дней не дошли. Именно поэтому событие обросло легендами и народными сказками, которые часто противоречили друг другу.
Все версии сходились на том, что накануне побега Дракулы с утёса в реку бросилась женщина, чтобы не попасть в турецкий плен, а дальше уже начинаются расхождения. Некоторые легенды гласят, что это была простая крестьянка (возможно, любовница Дракулы), другие, что это дочь Дракулы, третьи, что это была его жена. Впрочем, это было уже и не важно. Сейчас все местные крестьяне видели в Дойне ту самую женщину, которая бросилась в реку почти пять веков тому назад. За эти столетия её бессмертная сущность детально изучила каждый уголок Трансильванских Альп, а глаза приобрели возможность видеть во тьме.
Фалькенхайн конечно же в эти байки не верил. Он считал, что Дойна является румынской шпионкой, а операция по эвакуации румынской армии из Трансильвании была подготовлена и проведена именно ей и её сообщниками.
После моего провала, по приказу Фалькенхайна я был этапирован в расположение Австро-Венгерской армии.
Как ни странно, Штрауссенбург никаких репрессий в отношении меня не применил. Более того, мне было приказано продолжить начатое дело.
Дойна считалась довольно крупной рыбой в разведывательной среде, так как заранее могла предсказать развитие многих событий и их примерный исход. Не напрямую, конечно, а через свои странные действия или высказывания. Достаточно вспомнить неожиданную отмену гастролей в Кронштадте, который румыны взяли в первые же дни, и спокойное проведение гастролей в Херманштадте, который казалось бы должен был пасть.
Предполагалось, что Дойна может быть посвящена как в планы румынского командования, так и в планы германского, причём на самом высшем уровне секретности. Из-за этого было совершенно непонятно, на кого она работает, ведь не может же она одновременно поддерживать обе стороны конфликта.
Предполагалось, что Дойна может быть либо двойным агентом, либо работать на третью сторону. Никто даже и не предполагал, что третьей стороной могут оказаться тёмные силы. А может и предполагали, но вида не показывали.
В любом случае, наблюдения за действиями Дойны и её театра оказались очень полезны для планирования операций на фронте, именно поэтому и было решено продолжить контакт.
Руководство понимало, что как агент я уже раскрыт, поэтому все сведения, получаемые при контакте с Дойной должны тщательно проверяться для исключения преднамеренной дезинформации.
Никто не верил, что я смогу её переиграть, не тот уровень, но выхода другого не было. Дело в том, что было уже несколько попыток контакта с Дойной от разных наших агентов, в том числе и агентов-женщин под видом актрис, но все они заканчивались провалом. Дойна оказалась крайне закрытой для контактов, а агентов женщин вычисляла на раз. К примеру, она могла обвинить их в отсутствии таланта и уволить из театра, хотя они демонстрировали отличные актёрские способности.
Неудачей заканчивались и попытки вербовки и подкупа действующих актрис и работников театра. Вспомогательный персонал мало что знал и был бесполезен, а актрисы были не от мира сего. Они считали, что за Дойной стоят потусторонние силы, предавать которые немыслимо.
Те актрисы, которых удавалось подкупить и завербовать, странным образом теряли доверие Дойны, а потом и вовсе оказывались за дверями театра. Да, они многое могли рассказать о прошлом, но прошлое никого не интересовало. Наша разведка должна знать планы на будущее. А прошлые контакты Дойны в целом итак были известны благодаря наружному наблюдению.
Каким бы плохим разведчиком я ни был, но я оказался единственным, кто смог подобрать ключик к хозяйке театра. Никто ведь не знал, какой ценой это было достигнуто. Я был единственный, кто искренне доверял Дойне, и она ответила мне таким же доверием.
Театр ждал возвращения Дойны.
Её ждали актрисы, её ждали и недавно нанятые монтёры, грузчики и кучера.
Декорации были уже разобраны и погружены в телеги, но никто из нанятых мужчин не расходился. Все они планировали отправиться с театром в Будапешт и там продолжить выполнять свои обязанности.
Мужчинам, нанятым Дойной, требовалось самое минимальное жалованье – лишь бы хватало на еду и овёс для лошадей. Все эти работники появились буквально из ниоткуда, как только стало известно, что театр нанимает людей. Они пришли сами и привели своих лошадей.
Разгадка лёгкого и быстрого появления наёмных работников была проста. В стране шла всеобщая мобилизация, причём гребли и людей и лошадей. Не всегда спасали даже оборонные предприятия, а театр Сатурния спасал.
Более того, сама Дойна при найме обещала «бронь» от мобилизации на всё время работы у неё. Ах, мошенница! Она же понимала, что никакой брони в частной лавочке не связанной с военными нуждами быть не может, а тем более в уличном театре. Это понимали все, но в то же время все видели, что рекрутёры в театр никогда не наведываются. А почему? А потому что тёмные силы оберегают. Знали бы они, кем на самом деле являются эти потусторонние силы…
Наши секретные службы строго настрого запретили отлавливать мужчин в театре Сатурния, что было необходимо для продолжения его функционирования, ведь если театр распустят, то Дойна может пропасть из поля зрения.
Более того, слухи о потусторонних силах, оберегающих театр от мобилизации, секретные службы сами усердно подогревали. Так было меньше подозрений, что театр опекается разведкой. В конце концов, даже Дойна поверила в свои магические способности, ведь она регулярно и вполне честно выполняла обряды против угрозы мобилизации.
Дойна вернулась в театр через несколько дней, вся грязная, рваная, растрёпанная и худая как смерть. Она буквально падала с ног. Завалившись в постель, она проспала более суток. На следующий день она, наконец, привела себя в порядок, и мы смогли поговорить.
- Дойна, я всегда считал, что мы доверяем друг другу, но, как оказалось, ты просто меня используешь.
- Мы все друг друга используем. Что в этом плохого, если это взаимовыгодно? Это называется симбиоз. Хотя, конечно, не всё определяется только выгодой, есть вещи и поважнее, особенно между близкими людьми. Но я не понимаю, к чему вы клоните.
- Ты ещё и строишь из себя святую невинность... Ну, понятно, актриса… - это у тебя в крови.
- Дьёрдь, объясните уже, наконец, чем вы недовольны! Что я не так сделала?
- Ты мне лгала и водила меня вокруг пальца, как уличная цыганка! И это при том, что я тебе так доверял, честно и откровенно всё тебе рассказывал. Я думал, что мы уже довольно близки, а ты так подло меня обманула!
- Да где я вас обманула? Я, конечно, ценю вашу честность и откровенность, но вы очень наивны, если думаете, что через это сможете стать ближе ко мне.
- И, тем не менее, я доверился тебе, а ты меня обманула! Зачем ты лгала, что ты Эрика?!
- Я не лгала. Скажем так, я немного преувеличила. Да, я не Эрика, но я была Эрикой. Вернее, я была внутри неё. Я видела всё её глазами, слышала всё её ушами, я чувствовала всё, что чувствует она.
- Опять враньё… Да и зачем тебе быть внутри Эрики? Какая такая польза от того, что ты смотришь на мир глазами ребёнка?
- Не ребёнка. Я была внутри взрослой Эрики. Разумеется, я обладала и её памятью и её детскими воспоминаниями.
- Эрика ребёнок!
- И что? Она, по-вашему, не может взрослеть?
- Может, но это всё в будущем!
- Всё верно. Мне как раз и нужно было попасть в будущее. Этого требовал мой заказ.
- Может, хватит уже кормить меня сказками? За полного идиота меня держишь? В будущее она попала…
- А что не так? В мире людей вы вечно всё измеряете по своей примитивной шкале. Таракан тоже думает, что мир плоский, ибо ползает исключительно по поверхности. Хотите уподобиться таракану? А, может, стоит признать, что не всё в принципе доступно для вашего понимания и есть нечто, что трудно объяснить на людском языке?
- А ты у нас, значит, можешь попасть в будущее, потому что ты не человек. И кто же ты?
- Я уже говорила вам, Дьёрдь, что я сама не знаю, кто я. Но то, что мои возможности больше, чем у обычных людей, это факт.
- Ты не можешь попасть в будущее и узнать, что там!
- Любой может узнать, что будет в будущем. По крайней мере, в общих чертах, в неявных смыслах и в субъективных представлениях.
- Я тебе не верю!
- А вы верите, что в Сибири есть город Тобольск?
- А причём тут Тобольск? Ну, есть он, и что?
- А откуда вы знаете, что он есть?
- Читал у Даниэля Дефо в приключениях Робинзона Крузо.
- Дефо никогда не был в России! Откуда он может знать?
- Ну, наверно, он пользовался сведениями от путешественников, которые там были.
- Вообще то, он там ещё Озомы упоминает, но я что-то не видела такого города ни на одной карте. Озомы есть?
- Я не знаю, есть ли Озомы, а Тобольск точно существует. Я и на картах его видел, и даже упоминания в газетах встречал.
- Ну и как там в Тобольске? Или как живут люди в Якутске, например?
- Якутск, это где? Тоже в Сибири? Не знаю, как там живут люди. Я там не был, и попасть никак не смогу, особенно сейчас, после начала войны. У меня, правда, есть друг в России и теоретически он мог бы туда отправиться, а потом мне всё рассказать в письмах. Ходят же торговые суда по миру и письма как то можно передать. Только вот беда, у моего друга вряд ли есть деньги на путешествие в Сибирь.
- Вот, Дьёрдь! Вот! Вы можете достоверно узнать о жизни в Якутске, если у вас есть друг, которому вы доверяете, и который имеет возможность туда отправиться. Были бы деньги… С будущим то же самое. Сами вы туда отправиться не можете, но есть те, для кого это возможно. Я могу попасть в будущее, для меня это почти как отправиться в Якутск. Если вы мне доверяете, то сможете узнать о том, что ждёт впереди. Были бы деньги….
- Понятно… Опять всё сводится к деньгам...
- Да, да, да, путешествия во времени так же затратны, как и земные вояжи. Платой за путешествия во времени могут быть не только деньги, но поверьте, если платить за это нематериальными ценностями, цена будет гораздо выше. Вам любой священник скажет, что путешествия во времени – это от нечистого. Ну, так и деньги - это тоже грязь. Не жалко заплатить грязью за услуги нечистого, хуже, когда за это вы пожертвуете нечто духовное, что вам действительно дорого. Так что я всегда рекомендую расплачиваться деньгами, драгоценностями, особняками, землями, на худой конец. Никогда не платите тёмным силам тем, что нельзя купить за деньги!
Я чувствовал, что Дойна с ловкостью цыганки проводит те психологические манипуляции, которые позволяют жертве легко расставаться с деньгами и прочими материальными ценностями. Всё то же самое: «позолоти ручку и я нагадаю тебе, что будет». Только проходило всё это на более высоком, почти научном уровне.
Я всё больше начинал сомневаться, что она ведьма, или шпионка. Скорее она походила на опытную изощрённую мошенницу, способную эксплуатировать огромный спектр тем от магии и до геополитики, обирая как тёмный суеверный народ, так и серьёзных влиятельных людей.
Я не знаю, как она к этому пришла. Предполагаю, что начинала она как талантливая актриса и организатор, что позволило ей создать уникальный уличный театр и заработать огромную популярность среди определённой части народа (особенно среди женщин, наиболее подверженных внушению). Поначалу это приносило неплохой доход от продажи билетов, но содержание театра и поддержание его на высоком уровне тоже требовало немалых денег.
Известность театра позволила Дойне обрасти паутиной знакомств и в кругах высшего общества. По понятным причинам это были любители искусства, люди из сферы психологии, а так же отдельные политические фигуры, пытающиеся расширить своё влияние оккультными методами. Все эти люди находили в театре Сатурния нечто своё: изобразительную красоту, мощное воздействие на психику, магические ритуалы.
В конце концов, чары Дойны начали окутывать даже учёных. Археологам она обещала содействие в поиске древних артефактов, а физикам сулила открытие глубинных законов мироздания. Некоторые учёные так одержимы идеей познания, что готовы на всё ради этого, других же учёных, менее чистых помыслами, интересовал лишь научный приоритет открытий и желание оставить след в истории.
Однажды, узнав, что я физик, Дойна рассказала мне «интересную историю» о том, что «год чудес» у Эйнштейна случился именно благодаря ей. Якобы именно она в 1905 году помогла ему получить приоритет в специальной теории относительности, хотя эти уравнения были ранее выведены Лоренцем и Пуанкаре.
Без лишней скромности она утверждала, приоритет Эйнштейна в общей теории относительности, которая увидела свет в прошлом (на тот момент) 1915 году, тоже её заслуга. Если бы не она, то уравнения поля Гильберта были бы опубликованы раньше эйнштейновских.
Я был тогда поражён осведомлённостью Дойны событиями в области физики. Она знала названия теорий, имена и фамилии учёных и суть гипотез в общих чертах. В очень общих чертах, практически поверхностно на уровне бытовых представлений. Было ясно, что в физике она абсолютно ничего не понимает, но она явно имела продолжительное общение с кем-то из учёных.
Самое интересное, что по утверждению Дойны именно Эйнштейн поведал ей о Шейве, а не наоборот. Якобы у Эйнштейна есть контакты с Фрейдом со всеми вытекающими…
Я после этого наводил справки в Эвиденцбюро и открыл для себя много нового и интересного. Эйнштейн обучался в Цюрихе в Политехникуме, который в то время располагался в том же здании, что и университет. Не удивительно, что у Эйнштейна были знакомства со многими студентами университета, например с Фридрихом Адлером, сыном революционера Виктора Адлера.
Так же Эйнштейн был знаком и с Розой Люксембург, подругой Адлера, которая тоже училась в этом университете. Сам Фридрих Адлер даже поселился в квартире Розы на Песталоцциштрассе, дом 37, после её отъезда.
Вообще весь этот Цюрихский университет представлялся мне настоящим рассадником революционных евреев. Наверняка в их кружок попала и Шейва Шпильрейн, которая обучалась там с лета 1905.
Сам Эйнштейн согласно материалам Эвиденцбюро был далёк от политики, несмотря на контакты с революционными евреями.
Он наверняка контактировал и с Шейвой.
В 1905 году Шейву выписывают из психиатрической клиники и она поступает в университет Цюриха, а Альберт в 1905 направил в университет Цюриха на защиту текст своей докторской диссертации.
В 1909 он и вовсе становится профессором университета в Цюрихе и точно пересекается в коридорах с юной студенткой.
Когда Шейва в 1911 году оканчивает университет и уезжает в Мюнхен, а потом в Вену, Альберт удивительным образом в тот же 1911 год срывается с места и покидает университет. Он отправляется с семьёй в Прагу. Совпадение?
Кстати, тот же Виктор Адлер был не только евреем революционером, но и невропатологом. Вот вам и третья «психиатрическая линия», которая тоже является объединяющим началом всего этого непонятного клубка личностей, который я так и не мог распутать.
Наша разведка активно работала в этом направлении с 1914 года, после того как Виктор Адлер заступился за Владимира Ульянова, арестованного у нас в империи возле Карпатских Татр.
Стоит ли удивляться, что после освобождения Ульянов отправился ни куда-нибудь, а именно в Цюрих, в этот рассадник революционных идей. Там он стал известен уже как Ленин.
Когда Дойна сообщила мне про Альберта Эйнштейна и Шейву Шпильрейн, я иронично сказал, что удивлён связью великого учёного с русской шпионкой. Дойна очень обиделась на эту мою провокацию, обвинив меня в патологической подозрительности и посетовав на мой злой язык. «Ну, теперь вы накаркали, так что у Эйнштейна точно будет связь с русской шпионкой» - сказала Дойна.
Если раньше Дойна пыталась соблазнить меня возможностью научных достижений в физике, то сейчас она соблазняла меня рассказами о путешествиях во времени.
В принципе первое со вторым было неплохо связано, если вспомнить четырёхмерное пространство-время в теории относительности и эффекты замедления и ускорения времени. Но, главное, и для научных открытий и для путешествий во времени требовались деньги и полное доверие к Дойне, которая готова была выступить проводником и в тайны мироздания и в туман будущего. Схема мошенничества стара как мир…
Вам может показаться, что у меня началось раздвоение личности. Невозможно одновременно любить человека и видеть в ней мошенника, взятого в оборот иностранными разведками и революционными кругами. Представьте себе, такое возможно. Парадоксально, но факт. Дойна является такой странной сущностью, к которой обычные людские представления неприменимы.
Понимая, что Дойна дурит меня с путешествиями во времени, я всё же решил ей подыграть, чтобы выяснить нужную мне информацию. В частности мне нужно было узнать, с какой целью она собирает информацию о семье Фалькенхайнов.
- Дойна, ты сказала, что вселилась в Эрику, чтобы её глазами увидеть будущее?
- Именно так, причём не только увидеть, но и изменить его.
- А чей это был заказ?
- Это был заказ Шейвы, или Сабины, как она сама сейчас себя называет. Вообще-то я никогда не разглашаю никакую личную информацию о клиентах, но тот заказ был весьма пространным и касался Москвы, так что я могу вам о нём рассказать, не выдавая никаких тайн Шейвы.
Я понял, что Дойна демонстрирует такую откровенность для того, чтобы заслужить моё доверие и убедить в возможности предсказания будущего.
Я попросил Дойну поведать об этом предсказании, чтобы понимать, могут ли подобные услуги с её стороны оказаться полезными мне.
Этот заказ Шейвы, как оказалось, изначально был пробным, для демонстрации Дойной её способностей (Шейва, как и я, поначалу относилась ко всему этому скептически). Именно поэтому Шейва выбрала довольно отвлечённую тему, не связанную напрямую с ней лично.
Заказ выполнялся в несколько сеансов. На каждом сеансе Шейва задавала вопрос, а Дойна в течение ночи пыталась найти ответ, используя магию и разные оккультные методы. На следующий день Дойна давала ответ, а Шейва задавала уточняющие вопросы, на которые Дойна искала ответы в следующую ночь. Так повторялось несколько раз в течение недели.
Первый вопрос Шейвы звучал так: «Будет ли разрушена Москва в ближайшее столетие?».
Ответ Дойны: «Опасность этого очень высока, причём довольно скоро, через четверть века».
Вопрос: «Что, или кто принесёт это разрушение? Если это человек, то какое у него имя?».
Ответ: «Фёдор, сын Ольги, принесёт тропическую бурю».
Вопрос: «Зачем это Фёдору? Какие преследуются цели?».
Ответ: «Фёдора послал великий маг с запада, мечтающий о власти над миром».
Вопрос: «Можно ли сокрушить этого великого мага»?
Ответ: «Можно, но очень трудно».
После этого от Шейвы поступил уже новый, теперь серьёзный, заказ на ликвидацию «великого мага». Этот заказ стоил Шейве целого состояния и на этот шаг она пошла после того, как Дойна сообщила ей о том, каких людей больше всего ненавидит «великий маг».
Сейчас этот «великий маг» слишком незаметен и его нельзя найти и уничтожить. Этот демон в человеческой плоти может находиться рядом и оставаться незаметным. Например, Дойна видела присутствие его ауры прямо рядом с Шейвой, когда та жила в Вене. Это присутствие было слишком слабым, не позволяющим лицезреть человеческого носителя. Его можно убить только в будущем, когда зло расправит свои огромные чёрные крылья и станет видимым.
Дойна смогла определить, что клан Фалькенхайнов будет ближе всего к «великому магу», а потому решила подбираться к нему через них. Нужно было выбрать члена семьи Фалькенхайнов, который в нужный час окажется в расцвете сил и не умрёт к тому времени. Вселяться она могла только в женщин и единственным кандидатом оказалась юная Эрика.
По словам Дойны, она сделала всё возможное и была близка к цели, но план провалился и «великий маг» так и не был ей уничтожен. Да, Дойна тоже не всемогуща.
Во время своего путешествия в будущее в теле Эрики, Дойна узнала, что Шейву убьют «слуги великого мага». Об этом она, конечно же, сообщила Шейве.
По всей видимости, Шейва была разочарована услугами Дойны и больше к ним не прибегала. Именно этим Дойна объяснила текущее отсутствие денег и нищету в театре.
Я могу понять Шейву. Услышать такую несусветную дребедень про магов и тропическую бурю, угрожающую Москве… Хотя, возможно я и неправ, ведь Шейва всё же заплатила огромные деньги за ликвидацию мага. Видимо было там нечто более конкретное, о чём Дойна со мной не поделилась.
Информация о том, что Шейва отказалась от оккультных услуг Дойны очень порадовала меня. Теперь я был уверен, что моя любимая неземная женщина не является мошенницей.
Что бы сделала Дойна, если бы она была мошенницей? Она сообщила бы Шейве, что всё прошло как надо, а маг будет низвергнут в Ад в таком то далёком году. Проверить это никак нельзя, так что довольная Шейва продолжила бы сотрудничество, снабжая Дойну деньгами. Но Дойна так не поступила.
И, тем не менее, к Дойне были большие вопросы по поводу сбежавших румынских дивизий. Эти вопросы я решил задать ей напрямую.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 13:11]
- Генерал, вы называете свою дочь румынской ведьмой?!
- Причём тут моя дочь?! Что вы несёте!
- Но ведь Дойна, это ваша дочь Эрика.
- Вы с ума сошли! Эрика ребёнок! Ей всего 12 лет! Дойна как цыганка обвела вас вокруг пальца! Какой от вас толк, как от разведчика?! У Дойны разведка лучше работает. Что ещё она знает о моей семье?
- Она рассказывала о вашей матери и сестре Ольге.
- Непонятно, зачем ей всё это? Румыны готовят покушение на моих родственников?
- Этого я не могу знать, но вряд ли для подготовки покушения требуется так подробно изучать биографию.
- Я всё же буду ходатайствовать об организации охраны моей семьи, а вот что делать с вами, Дьёрдь…
- Я прошу отправить меня в боевое подразделение.
- Не на мой фронт. Формально я вообще не могу ни отдать вас под трибунал, ни направить в германские боевые части. Раз вы офицер Австро-Венгерской армии, то пусть вашу судьбу решает генерал Штрауссенбург.
Как мне стало известно позже, несмотря на перекрытие перевала «Красная башня», румынские части смогли выйти из окружения.
Горы восточнее перевала круты и опасны – это Фэгэраш. Нет гор выше во всех Карпатах, чем Татры на севере и Фэгэраш на юге.
Фалькенхайн не мог даже представить себе, что румынское командование решится на отступление пехотных частей через эти скалистые перевалы. Нет, провести несколько отрядов здесь конечно можно, но вывести целую армию… Это просто невероятно!
Румынские пехотные части могли незаметно перевалить через голые безлесные хребты только ночью. Днём здесь их неизбежно обнаружили бы германские самолёты разведчики и тогда не избежать бомбардировки беззащитных румынских частей, скученных и медленно ползущих по крутым склонам. А что могло помешать германским бомбардировщикам? Немецкие истребители, стреляющие через винт, обеспечивали в то время полное превосходство в воздухе.
В 20-ти милях юго-восточнее места бегства румынской армии на крутом холме стоит замок Поенарь, построенный Владом Дракулой Цепешем на более древних развалинах.
Замок Поенарь раньше был его резиденцией и убежищем. Здесь Влад Дракула спасался от турок, а во время осады чудом спасся, сбежав через горы Фэгэраш на север – в Трансильванию. Сейчас румынская армия прошла почти тот же путь, но уже в обратном направлении.
Влада Дракулу провёл через горы местный проводник в ночное время, что уже было непросто. Кто же провёл через те же горы добрую половину 1-й румынской армии, да ещё и в ночное время? Ясно кто – Дойна. Об этом шла людская молва.
Испокон веков про замок Поенарь ходили легенды. То, что Дракула чудом сбежал из осаждённого замка через горы Фэгэраш в Трансильванию, это факт, но детали этого события до наших дней не дошли. Именно поэтому событие обросло легендами и народными сказками, которые часто противоречили друг другу.
Все версии сходились на том, что накануне побега Дракулы с утёса в реку бросилась женщина, чтобы не попасть в турецкий плен, а дальше уже начинаются расхождения. Некоторые легенды гласят, что это была простая крестьянка (возможно, любовница Дракулы), другие, что это дочь Дракулы, третьи, что это была его жена. Впрочем, это было уже и не важно. Сейчас все местные крестьяне видели в Дойне ту самую женщину, которая бросилась в реку почти пять веков тому назад. За эти столетия её бессмертная сущность детально изучила каждый уголок Трансильванских Альп, а глаза приобрели возможность видеть во тьме.
Фалькенхайн конечно же в эти байки не верил. Он считал, что Дойна является румынской шпионкой, а операция по эвакуации румынской армии из Трансильвании была подготовлена и проведена именно ей и её сообщниками.
После моего провала, по приказу Фалькенхайна я был этапирован в расположение Австро-Венгерской армии.
Как ни странно, Штрауссенбург никаких репрессий в отношении меня не применил. Более того, мне было приказано продолжить начатое дело.
Дойна считалась довольно крупной рыбой в разведывательной среде, так как заранее могла предсказать развитие многих событий и их примерный исход. Не напрямую, конечно, а через свои странные действия или высказывания. Достаточно вспомнить неожиданную отмену гастролей в Кронштадте, который румыны взяли в первые же дни, и спокойное проведение гастролей в Херманштадте, который казалось бы должен был пасть.
Предполагалось, что Дойна может быть посвящена как в планы румынского командования, так и в планы германского, причём на самом высшем уровне секретности. Из-за этого было совершенно непонятно, на кого она работает, ведь не может же она одновременно поддерживать обе стороны конфликта.
Предполагалось, что Дойна может быть либо двойным агентом, либо работать на третью сторону. Никто даже и не предполагал, что третьей стороной могут оказаться тёмные силы. А может и предполагали, но вида не показывали.
В любом случае, наблюдения за действиями Дойны и её театра оказались очень полезны для планирования операций на фронте, именно поэтому и было решено продолжить контакт.
Руководство понимало, что как агент я уже раскрыт, поэтому все сведения, получаемые при контакте с Дойной должны тщательно проверяться для исключения преднамеренной дезинформации.
Никто не верил, что я смогу её переиграть, не тот уровень, но выхода другого не было. Дело в том, что было уже несколько попыток контакта с Дойной от разных наших агентов, в том числе и агентов-женщин под видом актрис, но все они заканчивались провалом. Дойна оказалась крайне закрытой для контактов, а агентов женщин вычисляла на раз. К примеру, она могла обвинить их в отсутствии таланта и уволить из театра, хотя они демонстрировали отличные актёрские способности.
Неудачей заканчивались и попытки вербовки и подкупа действующих актрис и работников театра. Вспомогательный персонал мало что знал и был бесполезен, а актрисы были не от мира сего. Они считали, что за Дойной стоят потусторонние силы, предавать которые немыслимо.
Те актрисы, которых удавалось подкупить и завербовать, странным образом теряли доверие Дойны, а потом и вовсе оказывались за дверями театра. Да, они многое могли рассказать о прошлом, но прошлое никого не интересовало. Наша разведка должна знать планы на будущее. А прошлые контакты Дойны в целом итак были известны благодаря наружному наблюдению.
Каким бы плохим разведчиком я ни был, но я оказался единственным, кто смог подобрать ключик к хозяйке театра. Никто ведь не знал, какой ценой это было достигнуто. Я был единственный, кто искренне доверял Дойне, и она ответила мне таким же доверием.
Театр ждал возвращения Дойны.
Её ждали актрисы, её ждали и недавно нанятые монтёры, грузчики и кучера.
Декорации были уже разобраны и погружены в телеги, но никто из нанятых мужчин не расходился. Все они планировали отправиться с театром в Будапешт и там продолжить выполнять свои обязанности.
Мужчинам, нанятым Дойной, требовалось самое минимальное жалованье – лишь бы хватало на еду и овёс для лошадей. Все эти работники появились буквально из ниоткуда, как только стало известно, что театр нанимает людей. Они пришли сами и привели своих лошадей.
Разгадка лёгкого и быстрого появления наёмных работников была проста. В стране шла всеобщая мобилизация, причём гребли и людей и лошадей. Не всегда спасали даже оборонные предприятия, а театр Сатурния спасал.
Более того, сама Дойна при найме обещала «бронь» от мобилизации на всё время работы у неё. Ах, мошенница! Она же понимала, что никакой брони в частной лавочке не связанной с военными нуждами быть не может, а тем более в уличном театре. Это понимали все, но в то же время все видели, что рекрутёры в театр никогда не наведываются. А почему? А потому что тёмные силы оберегают. Знали бы они, кем на самом деле являются эти потусторонние силы…
Наши секретные службы строго настрого запретили отлавливать мужчин в театре Сатурния, что было необходимо для продолжения его функционирования, ведь если театр распустят, то Дойна может пропасть из поля зрения.
Более того, слухи о потусторонних силах, оберегающих театр от мобилизации, секретные службы сами усердно подогревали. Так было меньше подозрений, что театр опекается разведкой. В конце концов, даже Дойна поверила в свои магические способности, ведь она регулярно и вполне честно выполняла обряды против угрозы мобилизации.
Дойна вернулась в театр через несколько дней, вся грязная, рваная, растрёпанная и худая как смерть. Она буквально падала с ног. Завалившись в постель, она проспала более суток. На следующий день она, наконец, привела себя в порядок, и мы смогли поговорить.
- Дойна, я всегда считал, что мы доверяем друг другу, но, как оказалось, ты просто меня используешь.
- Мы все друг друга используем. Что в этом плохого, если это взаимовыгодно? Это называется симбиоз. Хотя, конечно, не всё определяется только выгодой, есть вещи и поважнее, особенно между близкими людьми. Но я не понимаю, к чему вы клоните.
- Ты ещё и строишь из себя святую невинность... Ну, понятно, актриса… - это у тебя в крови.
- Дьёрдь, объясните уже, наконец, чем вы недовольны! Что я не так сделала?
- Ты мне лгала и водила меня вокруг пальца, как уличная цыганка! И это при том, что я тебе так доверял, честно и откровенно всё тебе рассказывал. Я думал, что мы уже довольно близки, а ты так подло меня обманула!
- Да где я вас обманула? Я, конечно, ценю вашу честность и откровенность, но вы очень наивны, если думаете, что через это сможете стать ближе ко мне.
- И, тем не менее, я доверился тебе, а ты меня обманула! Зачем ты лгала, что ты Эрика?!
- Я не лгала. Скажем так, я немного преувеличила. Да, я не Эрика, но я была Эрикой. Вернее, я была внутри неё. Я видела всё её глазами, слышала всё её ушами, я чувствовала всё, что чувствует она.
- Опять враньё… Да и зачем тебе быть внутри Эрики? Какая такая польза от того, что ты смотришь на мир глазами ребёнка?
- Не ребёнка. Я была внутри взрослой Эрики. Разумеется, я обладала и её памятью и её детскими воспоминаниями.
- Эрика ребёнок!
- И что? Она, по-вашему, не может взрослеть?
- Может, но это всё в будущем!
- Всё верно. Мне как раз и нужно было попасть в будущее. Этого требовал мой заказ.
- Может, хватит уже кормить меня сказками? За полного идиота меня держишь? В будущее она попала…
- А что не так? В мире людей вы вечно всё измеряете по своей примитивной шкале. Таракан тоже думает, что мир плоский, ибо ползает исключительно по поверхности. Хотите уподобиться таракану? А, может, стоит признать, что не всё в принципе доступно для вашего понимания и есть нечто, что трудно объяснить на людском языке?
- А ты у нас, значит, можешь попасть в будущее, потому что ты не человек. И кто же ты?
- Я уже говорила вам, Дьёрдь, что я сама не знаю, кто я. Но то, что мои возможности больше, чем у обычных людей, это факт.
- Ты не можешь попасть в будущее и узнать, что там!
- Любой может узнать, что будет в будущем. По крайней мере, в общих чертах, в неявных смыслах и в субъективных представлениях.
- Я тебе не верю!
- А вы верите, что в Сибири есть город Тобольск?
- А причём тут Тобольск? Ну, есть он, и что?
- А откуда вы знаете, что он есть?
- Читал у Даниэля Дефо в приключениях Робинзона Крузо.
- Дефо никогда не был в России! Откуда он может знать?
- Ну, наверно, он пользовался сведениями от путешественников, которые там были.
- Вообще то, он там ещё Озомы упоминает, но я что-то не видела такого города ни на одной карте. Озомы есть?
- Я не знаю, есть ли Озомы, а Тобольск точно существует. Я и на картах его видел, и даже упоминания в газетах встречал.
- Ну и как там в Тобольске? Или как живут люди в Якутске, например?
- Якутск, это где? Тоже в Сибири? Не знаю, как там живут люди. Я там не был, и попасть никак не смогу, особенно сейчас, после начала войны. У меня, правда, есть друг в России и теоретически он мог бы туда отправиться, а потом мне всё рассказать в письмах. Ходят же торговые суда по миру и письма как то можно передать. Только вот беда, у моего друга вряд ли есть деньги на путешествие в Сибирь.
- Вот, Дьёрдь! Вот! Вы можете достоверно узнать о жизни в Якутске, если у вас есть друг, которому вы доверяете, и который имеет возможность туда отправиться. Были бы деньги… С будущим то же самое. Сами вы туда отправиться не можете, но есть те, для кого это возможно. Я могу попасть в будущее, для меня это почти как отправиться в Якутск. Если вы мне доверяете, то сможете узнать о том, что ждёт впереди. Были бы деньги….
- Понятно… Опять всё сводится к деньгам...
- Да, да, да, путешествия во времени так же затратны, как и земные вояжи. Платой за путешествия во времени могут быть не только деньги, но поверьте, если платить за это нематериальными ценностями, цена будет гораздо выше. Вам любой священник скажет, что путешествия во времени – это от нечистого. Ну, так и деньги - это тоже грязь. Не жалко заплатить грязью за услуги нечистого, хуже, когда за это вы пожертвуете нечто духовное, что вам действительно дорого. Так что я всегда рекомендую расплачиваться деньгами, драгоценностями, особняками, землями, на худой конец. Никогда не платите тёмным силам тем, что нельзя купить за деньги!
Я чувствовал, что Дойна с ловкостью цыганки проводит те психологические манипуляции, которые позволяют жертве легко расставаться с деньгами и прочими материальными ценностями. Всё то же самое: «позолоти ручку и я нагадаю тебе, что будет». Только проходило всё это на более высоком, почти научном уровне.
Я всё больше начинал сомневаться, что она ведьма, или шпионка. Скорее она походила на опытную изощрённую мошенницу, способную эксплуатировать огромный спектр тем от магии и до геополитики, обирая как тёмный суеверный народ, так и серьёзных влиятельных людей.
Я не знаю, как она к этому пришла. Предполагаю, что начинала она как талантливая актриса и организатор, что позволило ей создать уникальный уличный театр и заработать огромную популярность среди определённой части народа (особенно среди женщин, наиболее подверженных внушению). Поначалу это приносило неплохой доход от продажи билетов, но содержание театра и поддержание его на высоком уровне тоже требовало немалых денег.
Известность театра позволила Дойне обрасти паутиной знакомств и в кругах высшего общества. По понятным причинам это были любители искусства, люди из сферы психологии, а так же отдельные политические фигуры, пытающиеся расширить своё влияние оккультными методами. Все эти люди находили в театре Сатурния нечто своё: изобразительную красоту, мощное воздействие на психику, магические ритуалы.
В конце концов, чары Дойны начали окутывать даже учёных. Археологам она обещала содействие в поиске древних артефактов, а физикам сулила открытие глубинных законов мироздания. Некоторые учёные так одержимы идеей познания, что готовы на всё ради этого, других же учёных, менее чистых помыслами, интересовал лишь научный приоритет открытий и желание оставить след в истории.
Однажды, узнав, что я физик, Дойна рассказала мне «интересную историю» о том, что «год чудес» у Эйнштейна случился именно благодаря ей. Якобы именно она в 1905 году помогла ему получить приоритет в специальной теории относительности, хотя эти уравнения были ранее выведены Лоренцем и Пуанкаре.
Без лишней скромности она утверждала, приоритет Эйнштейна в общей теории относительности, которая увидела свет в прошлом (на тот момент) 1915 году, тоже её заслуга. Если бы не она, то уравнения поля Гильберта были бы опубликованы раньше эйнштейновских.
Я был тогда поражён осведомлённостью Дойны событиями в области физики. Она знала названия теорий, имена и фамилии учёных и суть гипотез в общих чертах. В очень общих чертах, практически поверхностно на уровне бытовых представлений. Было ясно, что в физике она абсолютно ничего не понимает, но она явно имела продолжительное общение с кем-то из учёных.
Самое интересное, что по утверждению Дойны именно Эйнштейн поведал ей о Шейве, а не наоборот. Якобы у Эйнштейна есть контакты с Фрейдом со всеми вытекающими…
Я после этого наводил справки в Эвиденцбюро и открыл для себя много нового и интересного. Эйнштейн обучался в Цюрихе в Политехникуме, который в то время располагался в том же здании, что и университет. Не удивительно, что у Эйнштейна были знакомства со многими студентами университета, например с Фридрихом Адлером, сыном революционера Виктора Адлера.
Так же Эйнштейн был знаком и с Розой Люксембург, подругой Адлера, которая тоже училась в этом университете. Сам Фридрих Адлер даже поселился в квартире Розы на Песталоцциштрассе, дом 37, после её отъезда.
Вообще весь этот Цюрихский университет представлялся мне настоящим рассадником революционных евреев. Наверняка в их кружок попала и Шейва Шпильрейн, которая обучалась там с лета 1905.
Сам Эйнштейн согласно материалам Эвиденцбюро был далёк от политики, несмотря на контакты с революционными евреями.
Он наверняка контактировал и с Шейвой.
В 1905 году Шейву выписывают из психиатрической клиники и она поступает в университет Цюриха, а Альберт в 1905 направил в университет Цюриха на защиту текст своей докторской диссертации.
В 1909 он и вовсе становится профессором университета в Цюрихе и точно пересекается в коридорах с юной студенткой.
Когда Шейва в 1911 году оканчивает университет и уезжает в Мюнхен, а потом в Вену, Альберт удивительным образом в тот же 1911 год срывается с места и покидает университет. Он отправляется с семьёй в Прагу. Совпадение?
Кстати, тот же Виктор Адлер был не только евреем революционером, но и невропатологом. Вот вам и третья «психиатрическая линия», которая тоже является объединяющим началом всего этого непонятного клубка личностей, который я так и не мог распутать.
Наша разведка активно работала в этом направлении с 1914 года, после того как Виктор Адлер заступился за Владимира Ульянова, арестованного у нас в империи возле Карпатских Татр.
Стоит ли удивляться, что после освобождения Ульянов отправился ни куда-нибудь, а именно в Цюрих, в этот рассадник революционных идей. Там он стал известен уже как Ленин.
Когда Дойна сообщила мне про Альберта Эйнштейна и Шейву Шпильрейн, я иронично сказал, что удивлён связью великого учёного с русской шпионкой. Дойна очень обиделась на эту мою провокацию, обвинив меня в патологической подозрительности и посетовав на мой злой язык. «Ну, теперь вы накаркали, так что у Эйнштейна точно будет связь с русской шпионкой» - сказала Дойна.
Если раньше Дойна пыталась соблазнить меня возможностью научных достижений в физике, то сейчас она соблазняла меня рассказами о путешествиях во времени.
В принципе первое со вторым было неплохо связано, если вспомнить четырёхмерное пространство-время в теории относительности и эффекты замедления и ускорения времени. Но, главное, и для научных открытий и для путешествий во времени требовались деньги и полное доверие к Дойне, которая готова была выступить проводником и в тайны мироздания и в туман будущего. Схема мошенничества стара как мир…
Вам может показаться, что у меня началось раздвоение личности. Невозможно одновременно любить человека и видеть в ней мошенника, взятого в оборот иностранными разведками и революционными кругами. Представьте себе, такое возможно. Парадоксально, но факт. Дойна является такой странной сущностью, к которой обычные людские представления неприменимы.
Понимая, что Дойна дурит меня с путешествиями во времени, я всё же решил ей подыграть, чтобы выяснить нужную мне информацию. В частности мне нужно было узнать, с какой целью она собирает информацию о семье Фалькенхайнов.
- Дойна, ты сказала, что вселилась в Эрику, чтобы её глазами увидеть будущее?
- Именно так, причём не только увидеть, но и изменить его.
- А чей это был заказ?
- Это был заказ Шейвы, или Сабины, как она сама сейчас себя называет. Вообще-то я никогда не разглашаю никакую личную информацию о клиентах, но тот заказ был весьма пространным и касался Москвы, так что я могу вам о нём рассказать, не выдавая никаких тайн Шейвы.
Я понял, что Дойна демонстрирует такую откровенность для того, чтобы заслужить моё доверие и убедить в возможности предсказания будущего.
Я попросил Дойну поведать об этом предсказании, чтобы понимать, могут ли подобные услуги с её стороны оказаться полезными мне.
Этот заказ Шейвы, как оказалось, изначально был пробным, для демонстрации Дойной её способностей (Шейва, как и я, поначалу относилась ко всему этому скептически). Именно поэтому Шейва выбрала довольно отвлечённую тему, не связанную напрямую с ней лично.
Заказ выполнялся в несколько сеансов. На каждом сеансе Шейва задавала вопрос, а Дойна в течение ночи пыталась найти ответ, используя магию и разные оккультные методы. На следующий день Дойна давала ответ, а Шейва задавала уточняющие вопросы, на которые Дойна искала ответы в следующую ночь. Так повторялось несколько раз в течение недели.
Первый вопрос Шейвы звучал так: «Будет ли разрушена Москва в ближайшее столетие?».
Ответ Дойны: «Опасность этого очень высока, причём довольно скоро, через четверть века».
Вопрос: «Что, или кто принесёт это разрушение? Если это человек, то какое у него имя?».
Ответ: «Фёдор, сын Ольги, принесёт тропическую бурю».
Вопрос: «Зачем это Фёдору? Какие преследуются цели?».
Ответ: «Фёдора послал великий маг с запада, мечтающий о власти над миром».
Вопрос: «Можно ли сокрушить этого великого мага»?
Ответ: «Можно, но очень трудно».
После этого от Шейвы поступил уже новый, теперь серьёзный, заказ на ликвидацию «великого мага». Этот заказ стоил Шейве целого состояния и на этот шаг она пошла после того, как Дойна сообщила ей о том, каких людей больше всего ненавидит «великий маг».
Сейчас этот «великий маг» слишком незаметен и его нельзя найти и уничтожить. Этот демон в человеческой плоти может находиться рядом и оставаться незаметным. Например, Дойна видела присутствие его ауры прямо рядом с Шейвой, когда та жила в Вене. Это присутствие было слишком слабым, не позволяющим лицезреть человеческого носителя. Его можно убить только в будущем, когда зло расправит свои огромные чёрные крылья и станет видимым.
Дойна смогла определить, что клан Фалькенхайнов будет ближе всего к «великому магу», а потому решила подбираться к нему через них. Нужно было выбрать члена семьи Фалькенхайнов, который в нужный час окажется в расцвете сил и не умрёт к тому времени. Вселяться она могла только в женщин и единственным кандидатом оказалась юная Эрика.
По словам Дойны, она сделала всё возможное и была близка к цели, но план провалился и «великий маг» так и не был ей уничтожен. Да, Дойна тоже не всемогуща.
Во время своего путешествия в будущее в теле Эрики, Дойна узнала, что Шейву убьют «слуги великого мага». Об этом она, конечно же, сообщила Шейве.
По всей видимости, Шейва была разочарована услугами Дойны и больше к ним не прибегала. Именно этим Дойна объяснила текущее отсутствие денег и нищету в театре.
Я могу понять Шейву. Услышать такую несусветную дребедень про магов и тропическую бурю, угрожающую Москве… Хотя, возможно я и неправ, ведь Шейва всё же заплатила огромные деньги за ликвидацию мага. Видимо было там нечто более конкретное, о чём Дойна со мной не поделилась.
Информация о том, что Шейва отказалась от оккультных услуг Дойны очень порадовала меня. Теперь я был уверен, что моя любимая неземная женщина не является мошенницей.
Что бы сделала Дойна, если бы она была мошенницей? Она сообщила бы Шейве, что всё прошло как надо, а маг будет низвергнут в Ад в таком то далёком году. Проверить это никак нельзя, так что довольная Шейва продолжила бы сотрудничество, снабжая Дойну деньгами. Но Дойна так не поступила.
И, тем не менее, к Дойне были большие вопросы по поводу сбежавших румынских дивизий. Эти вопросы я решил задать ей напрямую.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 13:11]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 19 Падение Бухареста
- Дойна, признайся, это ведь ты вывела румынскую армию из Трансильвании через горы Фэгэраш.
- Нет, не признаюсь. Я не выводила румынскую армию. У них есть свои проводники из числа местных валахов. Но они обращались ко мне, да.
- И ты так спокойно об этом говоришь? Это же враги!
- Враги… Друзья… В тех мирах, в которых я обитаю, это всё относительно и теряет привычный людям смысл.
- Но ты ведь ответила им отказом?
- Конечно, нет! Почему я должна отвечать им отказом? Они обратились ко мне как к последней инстанции, желая наперёд знать исход эвакуации. Проводники в один голос уверяли, что вывести армию через Фэгэраш невозможно, что это безумие, особенно ночью. Я уверила их, что они смогут выйти, если решатся на это, и они решились…
- Откуда ты это могла знать?
- Желаете опять поговорить о Тобольске и Якутске? – ехидно спросила Дойна.
- Нет, не желаю, но зачем ты это сделала? Зачем ты им помогла? Ты сделала это за деньги?
- Я сделала это бескорыстно. Я не хотела, чтобы десятки тысяч людей погибли или попали в жестокий плен, оказавшись в окружении без снабжения и возможности вывезти раненных. Дьёрдь, вы видели, как умирают раненные люди, которым не оказывают медицинскую помощь? Вы знаете, как они заживо гниют от гангрены с раздробленными от взрывов конечностями? Вы видели, как мухи откладывают в их раны червей, когда они лежат обездвиженные, а санитарки не могут за всеми углядеть, или когда санитары сами все убиты? Нет? Не видели? Не знаете? А я это всё видела, знаю и даже чувствовала как будто прямо на себе! Я не хочу всего этого! Я этого второй раз не вынесу!
- Какой ещё второй раз? Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь!
- В прошлый раз они не решились перейти горы, и была бойня. Это было невыносимо! Я вернулась назад во времени и попробовала иной исход событий.
- Что это за бред! Ты хочешь сказать, что не только путешествуешь во времени, но и меняешь ход событий?
- А для чего, по-вашему, я вселялась в Эрику? Разве не для этого? Но я могу менять события и собственными руками, как и любой человек. Человек доходит до развилки судьбы и дальше сам принимает решение о выборе дальнейшего пути. В зависимости от выбранного пути, человек попадает в тот или иной мир, но назад дороги нет. Жизнь человека это бусы из миров, нанизанные на одну единственную нить его судьбы, которую он во многом определяет сам.
- А у тебя не так разве?
- А у меня не так. Человек не может возвращаться назад во времени, а я могу. Я могу вернуться к прежней развилке и выбрать иной путь. Моя жизнь не бусы с началом и концом, а бесконечная паутина из бесчисленного множества возможных миров.
- И, конечно же, в каждом из этих миров ты была за свою бесконечную жизнь – усмехнулся я.
- Нет. Я была лишь в малой доле возможных миров. Я успела очень мало за свою жизнь.
- То есть, ты живёшь не вечность, и даже не 800 лет, раз ничего не успела? – опять усмехнулся я.
- Я не знаю, Дьёрдь, сколько мне лет! И это не смешно! И магию я освоила не так давно, чтобы иметь возможность блуждать во времени и мирах. Я вообще ничего не понимаю! И да, мне очень тяжело всё это психологически. Ведь, по сути, я человек, а на меня выпало всё то, что человеку трудно понять и осознать.
- Не нужно было заводить себе всяких «учителей» типа этого старика Алайоша из Ньирбатора, ничего бы и не выпало тогда.
- Чего уж сейчас говорить… Ящик Пандоры уже открыт…
Я, конечно же, не верил всем этим сказкам от Дойны. Мало ли чего она может насочинять, обладая широтой знаний, невероятной фантазией и навыками психолога, которым позавидует любая цыганка. Но я был взбешён тем, что она подсказала румынам путь, который странным образом привёл их к спасению.
С досады я хотел назвать её набитой дурой, ведь она сама не понимала, что она натворила, но я сдерживал себя. Я очень любил Дойну и никогда не мог позволить себе грубое или неуважительное обращение с ней. Ведь она была для меня практически богиней во плоти.
- Дойна, я понимаю, что ты руководствовалась благими намерениями, но пойми, что ты совершила ошибку. Скоро Фалькенхайн перевалит через Карпаты и столкнётся там, в Валахии, с теми самыми дивизиями, которые ты спасла. И тогда на пути к Бухаресту начнётся новая бойня, и погибнут не только румынские, но и наши солдаты. И будут опять горы раненных и смерть повсюду. Будет та боль, которую ты так хотела избежать.
- Нет… Не в тех масштабах… Румынские армии деморализованы. Фалькенхайн легко возьмёт Бухарест. Такой бойни, которая могла быть, не будет.
- Бухарест?! Ты сказала, что мы возьмём Бухарест? Ты уверена?! С чего ты это взяла?
- Я Эрика! Дочь Фалькенхайна! Не забывайте об этом. Ну, вернее, я была ей в её зрелом возрасте. Но память то никуда не делась. Эрика помнит, что её отец брал Бухарест. По крайней мере, в том мире, который воцарился после прохода румынских дивизий через Фэгэраш.
- В каком году он его брал?
- В этом.
- Но это невозможно! До конца года осталась всего пара месяцев. В этой войне фронты годами не сдвигаются с мест, а солдаты по полгода гниют в одних и тех же окопах.
- Дьёрдь, я совершенно не разбираюсь в военном деле и особенностях этой войны. Я всего лишь рассказала вам о том, о чём помнит Эрика.
- А румынам ты это тоже рассказывала?
- Да. Я предупредила их, что в случае перехода через Фэгэраш они спасут отрезанную армию, но Бухарест будет потерян.
- И они, несмотря на твоё предсказание, согласились на переход?
- Согласились, ведь им нужно было спасать армию.
- А как же Бухарест?
- А про Бухарест они не поверили. Они сочли это нелогичным и абсолютно невероятным. Люди верят лишь в то, во что хотят верить.
Я тоже не поверил в падение Бухареста, да ещё и столь скоротечное, но, в отличие от румын, я хотел на это надеяться.
Мои надежды на предсказание Дойны были вознаграждены. Вскоре произошло неожиданное – размещённые в Болгарии объединённые болгарские и немецкие войска под командованием генерала Августа фон Макензена форсировали Дунай и ударили в румынский тыл с юга. Воспользовавшись этим, армия Фалькенхайна уже перешла Карпаты, и тоже подходила к Бухаресту с запада и севера.
К этому времени воровство и коррупция, которыми Румыния славилась и до войны, достигли невиданных масштабов. Государственное имущество списывалось, как утраченное в ходе боевых действий и отступления, а потом продавалось на чёрном рынке. Армейские лошади продавались чуть ли ни целыми табунами. За взятки освобождали от призыва, а в румынских верхах начался «пир во время чумы» с воровством, пьянством и распутством выше всяких пределов. Элите казалось, что жизнь подходит к концу и последние дни нужно прожить роскошно и с максимальным удовольствием.
Силы румынской армии, уставшие и деморализованные прежними неудачами, отступали к Бухаресту, где попытались дать последнее, заранее обречённое генеральное сражение. Зажатые с трёх сторон, они потерпели поражение. 6 декабря 1916 года войска Фалькенхайна вошли в Бухарест.
В условиях общего обвала системы управления и хозяйства разбитые румынские части растворились на просторах Валахии и лишь малая их часть смогла организованно отступить в Молдавию, где русский генерал Антон Деникин попытался сформировать из них новую армию. Этого не получилось, ведь реальную боеспособность сохранили лишь жалкие 6 дивизий.
Так, по иронии судьбы, Молдавию, последний осколок королевства Румынии, пришлось защищать российской армии, а участие остатков румынских частей было скорее символическим.
Русские дивизии едва сдерживали натиск на Молдавию 1-й австро-венгерской армии Арца фон Штрауссенбурга, а в это время болгарские и германские части уже давно были в Констанце, на берегу Чёрного моря.
Театр Сатурния к этому времени вернулся в Будапешт, а Дойна уже задумывалась о следующих гастролях. Я не терял с ней связи. Воодушевлённый победами наших союзников, я сделал ей шуточное предложение маршрута грядущих гастролей:
- Дойна, а не хочешь махнуть на море, на румынское побережье? Вслед за германской армией?
- А чего так мелочиться? Давайте уж сразу на грузинское побережье вслед за германской армией. Или в Тифлис, там недалеко… Представляете, снежные вершины Кавказа. Это вам не Карпаты, и даже не Альпы.
- Ох и шутница ты! Карту хоть видела? Это на другом конце моря. Как туда попадёт германская армия?
- А что не так? Годик подождите и можно будет отправляться. Можно даже в Ростове гастроли организовать, на родине Шейвы.
- И тоже «через годик»? И тоже «вслед за германской армией»? Я, конечно, ценю твою иронию, но пройти такой путь с боями всего за год…
- Это не ирония. Да, с боями не пройти, а вот без боёв – вполне…
После неожиданного падения Бухареста и разгрома Румынии я уже ко всему был готов, но предсказания Дойны о скором вступлении германской армии в Ростов и Тифлис выглядели совсем уж фантастически.
На шутку это было совсем не похоже, уж с очень серьёзным лицом она всё это говорила. Я решил, что это была ирония и что Дойна на самом деле не верит в нашу победу.
Вообще Дойна редко веселилась, а на её лице почти никогда не было улыбки. Всё чаще её лицо выражало скорбь.
Причина постоянного уныния и апатии Дойны была мне непонятна.
Иногда она выходила из этого состояния, превращаясь в невероятный двигатель, без устали берясь за тысячи дел и добиваясь во всех них успеха в самые короткие сроки.
В эти периоды просветления она могла не спать сутками, проделывая такое количество разных дел, от которых обычный человек лёг бы в гроб уже на следующий день, заработав инфаркт или инсульт.
А Дойне всё было нипочём.
Она освоила ещё пару иностранных языков и делала переводы. От заказчиков не было отбоя.
По ночам она мастерила шкатулки из карпатского бука и украшения из горного хрусталя и серебра, которые даже во время войны на удивление пользовались спросом.
Из-под её руки во множестве выходили и агитационные плакаты, и афиши, а заказчики приходили вновь и вновь, видя как толпы зевак собираются вокруг столбов и досок объявлений с расклеенными художествами Дойны.
Она писала стихи и коротенькие рассказы, которые с удовольствием печатали газеты в промежутках между сводками с фронтов. Газеты, сдобренные поэзией и прозой Дойны, расходились гораздо большими тиражами.
И вся эта бурная и крайне плодотворная деятельность проходила параллельно с театральными выступлениями.
Как всё это успевала Дойна, да ещё и на столь высоком уровне, казалось просто невероятным. Это было далеко за гранью человеческих возможностей, и я всё больше убеждался, что Дойна это не человек.
Но так было не всегда. Иногда Дойна впадала в жуткую тоску и уныние. Ей ничего не хотелось. Она могла часами сидеть, неподвижно, устремляя отрешённый взгляд куда-то вдаль.
Иногда её охватывали приступы паники, и она выглядела как напуганный зверёк, вздрагивая от каждого звука. И не дай бог дотронуться в этот момент до дрожащей Дойны. Она и сама это знала, предпочитая чтобы людей вокруг не было в эти моменты.
Прикосновения в принципе были под запретом. Даже в состоянии благостного духа прикосновения приводили Дойну в бешенство, так как доставляли ей почти физическую боль. Задеть Дойну было всё равно, что схватить бабочку за крылья.
Девочки из театра предупреждали меня о необходимости соблюдения дистанции. Она не подпускала к себе близко мужчин, а разговоры о любви и вовсе причиняли ей страдания.
А всё потому, что с Дойной случилось нечто страшное, чего теперь она всячески старается избегать. Никто не говорил, что это было, а, скорее всего, никто и не знал ничего конкретного.
Сама Дойна рассказывала о чём-то страшном в человеческом обличии, с чем она столкнулась в своей паутине миров. Это нечто рядилось в привлекательные формы и говорило красивые слова, но потом оплело её паутиной, лишило воли и нанесло смертельный укус.
С тех пор она чувствует себя хрупкой бабочкой, трепыхающейся в липкой паутине времени. Она буквально кожей чувствует любые импульсы временной сети, принимая за приближение кровожадного паука даже безобидные дуновения ветра.
С тех пор она не доверяет и людям, которые стремятся приблизиться к ней. К примеру, я… Я всего лишь безобидная муха, вляпавшаяся в ту же паутину, но стоит мне начать приближаться к Дойне, как у неё сразу возникает паника. У страха глаза велики, и она начинает видеть во мне того ужасного паука, который нанёс ей смертельный укус. Не важно, кто ты, как ты себя ведёшь и как ты выглядишь, если ты приближаешься к ней – значит ты то самое ужасное нечто.
Это нечто страшнее боли и смерти, оно хуже всех земных страданий, и это нечто может быть любым. Его нельзя узнать и определить, оно маскируется под кого угодно и под любое чувство. Любое, что приближается к тебе, может оказаться этой ужасной сущностью. И поэтому любое приближение Дойна уже расценивает как опасность. И поэтому она рисует «ближние и дальние круги» вокруг себя на паутине времени и пространства. И мало кто вхож в эти круги.
Поговаривают, что Дойна не случайно назвала свой театр Сатурнией.
Сатурния это большой красивый мотылёк, который любит сладкий нектар и летит в ночи на свет.
Свет, который раньше так привлекал Дойну, оказался пламенем, которое нанесло ей смертельные раны. С тех пор она избегает приближения источников света и тепла, стремясь улететь в темноту и холод.
Её чувства и эмоции напряжены до предела в ожидании приближения кошмарной сущности. Дойна не играет в театре – она такая и есть. Но зрителей завораживает этот смертельный танец раненного мотылька. Игра смерти и темноты мало кого оставляет равнодушным, вея чем-то потусторонним и неземным.
Я не знаю, какая у Дойны произошла травма, но я и без этого понимаю, что она хрупкий бесценный сосуд, который нужно оберегать от жизненных невзгод. Она как прекрасная Снегурочка из русского эпоса, которая не от мира сего, и которая может растаять и погибнуть даже от теплоты, так необходимой людям (не говоря уже о чём-то более опасном).
Я всегда боялся поранить её или обидеть, но моя неуклюжесть нередко приносила ей боль и огорчение.
Я тоже чувствовал себя жертвой паутины Дойны и ожидал неминуемого появления неизвестной кошмарной сущности, несущей страдания, хуже любой лютой смерти. Я не знал и не понимал, что это и уже чувствовал обречённость. Но мне хотелось быть ближе к Дойне, так как вдвоём не так страшно. Я чувствовал защиту, исходящую от неё.
Дойна постепенно отдалялась от меня. Я не участвовал в жизни театра и в делах Дойны. Мне было отказано в сопровождении театра и даже в посещении спектаклей. Редкая переписка – вот всё, что нас связывало в 1917 году. Но я уже не мог без неё! Я задыхался! Я не хотел жить, если её рядом нет! Я чувствовал себя один на один с той кошмарной сущностью, появление которой неизбежно.
Я мучительно хотел опять сблизиться с Дойной, но как это сделать, не нанеся ей душевных ран?
Ужасное нечто притворяется любовью, а, значит, я должен скрывать амурные причины моего приближения. Пришлось маскировать всё это под деловые отношения. Так я стал «клиентом» Дойны и начал заказывать ей разные предсказания и толкования событий.
Услуги Дойны не были нужны мне, я хотел иметь лишь более близкое общение. И, конечно же, я спрашивал у неё всякую отвлечённую ерунду, а она отвечала на мои вопросы полной бессмыслицей. Схема получения скрытых знаний о будущем была такой же, как в случае оказания услуг Шейве. Вопрос – ночь – ответ – уточняющий вопрос – ночь – ответ ….
Вопрос: Кто представляет угрозу для Венгрии в ближайшие пару лет.
Ответ: Зверь Трансильвании.
Вопрос: Почему он зверь?
Ответ: Он уже пролил кровь.
Вопрос: Где он пролил кровь?
Ответ: В Трансильвании, там, где шахты.
Вопрос: Где сейчас этот зверь?
Ответ: Текущее местонахождение зверя может показать карта.
Карты найти в то время было непросто, тем более карты Австро-Венгрии и ближайших стран. Все нормальные подробные карты были использованы военными, либо изъяты из оборота, чтобы не попасть в руки вражеских военных разведчиков. Я мог достать лишь примитивные мелкомасштабные карты, но какой от них толк…
Дойна и вовсе велела мне забыть про карты и попросила глобус мира. Это крайне удивило меня, ведь даже тонкий пальчик Дойны закроет на глобусе всю Венгрию целиком. Но я не подал виду, ведь я был фиктивным клиентом и сами предсказания меня мало волновали. Я преследовал совсем другие цели.
В конце концов, я купил глобус у престарелого географа из местной гимназии, которому просто нужны были деньги на жизнь в это сложное военное время.
В назначенное время Дойна завязала себе глаза и попросила крутануть земной шар. В какой-то момент она ткнула пальцем в точку на глобусе и зафиксировала его движение второй рукой.
После этого Дойна сняла повязку с глаз и сказала, что Зверь Трансильвании сейчас именно здесь, под её пальцем.
Точка на карте оказалась в центре России и это была горная цепь. Дойна убрала палец, и я смог прочитать название этого хребта – Урал.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 13:30]
- Дойна, признайся, это ведь ты вывела румынскую армию из Трансильвании через горы Фэгэраш.
- Нет, не признаюсь. Я не выводила румынскую армию. У них есть свои проводники из числа местных валахов. Но они обращались ко мне, да.
- И ты так спокойно об этом говоришь? Это же враги!
- Враги… Друзья… В тех мирах, в которых я обитаю, это всё относительно и теряет привычный людям смысл.
- Но ты ведь ответила им отказом?
- Конечно, нет! Почему я должна отвечать им отказом? Они обратились ко мне как к последней инстанции, желая наперёд знать исход эвакуации. Проводники в один голос уверяли, что вывести армию через Фэгэраш невозможно, что это безумие, особенно ночью. Я уверила их, что они смогут выйти, если решатся на это, и они решились…
- Откуда ты это могла знать?
- Желаете опять поговорить о Тобольске и Якутске? – ехидно спросила Дойна.
- Нет, не желаю, но зачем ты это сделала? Зачем ты им помогла? Ты сделала это за деньги?
- Я сделала это бескорыстно. Я не хотела, чтобы десятки тысяч людей погибли или попали в жестокий плен, оказавшись в окружении без снабжения и возможности вывезти раненных. Дьёрдь, вы видели, как умирают раненные люди, которым не оказывают медицинскую помощь? Вы знаете, как они заживо гниют от гангрены с раздробленными от взрывов конечностями? Вы видели, как мухи откладывают в их раны червей, когда они лежат обездвиженные, а санитарки не могут за всеми углядеть, или когда санитары сами все убиты? Нет? Не видели? Не знаете? А я это всё видела, знаю и даже чувствовала как будто прямо на себе! Я не хочу всего этого! Я этого второй раз не вынесу!
- Какой ещё второй раз? Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь!
- В прошлый раз они не решились перейти горы, и была бойня. Это было невыносимо! Я вернулась назад во времени и попробовала иной исход событий.
- Что это за бред! Ты хочешь сказать, что не только путешествуешь во времени, но и меняешь ход событий?
- А для чего, по-вашему, я вселялась в Эрику? Разве не для этого? Но я могу менять события и собственными руками, как и любой человек. Человек доходит до развилки судьбы и дальше сам принимает решение о выборе дальнейшего пути. В зависимости от выбранного пути, человек попадает в тот или иной мир, но назад дороги нет. Жизнь человека это бусы из миров, нанизанные на одну единственную нить его судьбы, которую он во многом определяет сам.
- А у тебя не так разве?
- А у меня не так. Человек не может возвращаться назад во времени, а я могу. Я могу вернуться к прежней развилке и выбрать иной путь. Моя жизнь не бусы с началом и концом, а бесконечная паутина из бесчисленного множества возможных миров.
- И, конечно же, в каждом из этих миров ты была за свою бесконечную жизнь – усмехнулся я.
- Нет. Я была лишь в малой доле возможных миров. Я успела очень мало за свою жизнь.
- То есть, ты живёшь не вечность, и даже не 800 лет, раз ничего не успела? – опять усмехнулся я.
- Я не знаю, Дьёрдь, сколько мне лет! И это не смешно! И магию я освоила не так давно, чтобы иметь возможность блуждать во времени и мирах. Я вообще ничего не понимаю! И да, мне очень тяжело всё это психологически. Ведь, по сути, я человек, а на меня выпало всё то, что человеку трудно понять и осознать.
- Не нужно было заводить себе всяких «учителей» типа этого старика Алайоша из Ньирбатора, ничего бы и не выпало тогда.
- Чего уж сейчас говорить… Ящик Пандоры уже открыт…
Я, конечно же, не верил всем этим сказкам от Дойны. Мало ли чего она может насочинять, обладая широтой знаний, невероятной фантазией и навыками психолога, которым позавидует любая цыганка. Но я был взбешён тем, что она подсказала румынам путь, который странным образом привёл их к спасению.
С досады я хотел назвать её набитой дурой, ведь она сама не понимала, что она натворила, но я сдерживал себя. Я очень любил Дойну и никогда не мог позволить себе грубое или неуважительное обращение с ней. Ведь она была для меня практически богиней во плоти.
- Дойна, я понимаю, что ты руководствовалась благими намерениями, но пойми, что ты совершила ошибку. Скоро Фалькенхайн перевалит через Карпаты и столкнётся там, в Валахии, с теми самыми дивизиями, которые ты спасла. И тогда на пути к Бухаресту начнётся новая бойня, и погибнут не только румынские, но и наши солдаты. И будут опять горы раненных и смерть повсюду. Будет та боль, которую ты так хотела избежать.
- Нет… Не в тех масштабах… Румынские армии деморализованы. Фалькенхайн легко возьмёт Бухарест. Такой бойни, которая могла быть, не будет.
- Бухарест?! Ты сказала, что мы возьмём Бухарест? Ты уверена?! С чего ты это взяла?
- Я Эрика! Дочь Фалькенхайна! Не забывайте об этом. Ну, вернее, я была ей в её зрелом возрасте. Но память то никуда не делась. Эрика помнит, что её отец брал Бухарест. По крайней мере, в том мире, который воцарился после прохода румынских дивизий через Фэгэраш.
- В каком году он его брал?
- В этом.
- Но это невозможно! До конца года осталась всего пара месяцев. В этой войне фронты годами не сдвигаются с мест, а солдаты по полгода гниют в одних и тех же окопах.
- Дьёрдь, я совершенно не разбираюсь в военном деле и особенностях этой войны. Я всего лишь рассказала вам о том, о чём помнит Эрика.
- А румынам ты это тоже рассказывала?
- Да. Я предупредила их, что в случае перехода через Фэгэраш они спасут отрезанную армию, но Бухарест будет потерян.
- И они, несмотря на твоё предсказание, согласились на переход?
- Согласились, ведь им нужно было спасать армию.
- А как же Бухарест?
- А про Бухарест они не поверили. Они сочли это нелогичным и абсолютно невероятным. Люди верят лишь в то, во что хотят верить.
Я тоже не поверил в падение Бухареста, да ещё и столь скоротечное, но, в отличие от румын, я хотел на это надеяться.
Мои надежды на предсказание Дойны были вознаграждены. Вскоре произошло неожиданное – размещённые в Болгарии объединённые болгарские и немецкие войска под командованием генерала Августа фон Макензена форсировали Дунай и ударили в румынский тыл с юга. Воспользовавшись этим, армия Фалькенхайна уже перешла Карпаты, и тоже подходила к Бухаресту с запада и севера.
К этому времени воровство и коррупция, которыми Румыния славилась и до войны, достигли невиданных масштабов. Государственное имущество списывалось, как утраченное в ходе боевых действий и отступления, а потом продавалось на чёрном рынке. Армейские лошади продавались чуть ли ни целыми табунами. За взятки освобождали от призыва, а в румынских верхах начался «пир во время чумы» с воровством, пьянством и распутством выше всяких пределов. Элите казалось, что жизнь подходит к концу и последние дни нужно прожить роскошно и с максимальным удовольствием.
Силы румынской армии, уставшие и деморализованные прежними неудачами, отступали к Бухаресту, где попытались дать последнее, заранее обречённое генеральное сражение. Зажатые с трёх сторон, они потерпели поражение. 6 декабря 1916 года войска Фалькенхайна вошли в Бухарест.
В условиях общего обвала системы управления и хозяйства разбитые румынские части растворились на просторах Валахии и лишь малая их часть смогла организованно отступить в Молдавию, где русский генерал Антон Деникин попытался сформировать из них новую армию. Этого не получилось, ведь реальную боеспособность сохранили лишь жалкие 6 дивизий.
Так, по иронии судьбы, Молдавию, последний осколок королевства Румынии, пришлось защищать российской армии, а участие остатков румынских частей было скорее символическим.
Русские дивизии едва сдерживали натиск на Молдавию 1-й австро-венгерской армии Арца фон Штрауссенбурга, а в это время болгарские и германские части уже давно были в Констанце, на берегу Чёрного моря.
Театр Сатурния к этому времени вернулся в Будапешт, а Дойна уже задумывалась о следующих гастролях. Я не терял с ней связи. Воодушевлённый победами наших союзников, я сделал ей шуточное предложение маршрута грядущих гастролей:
- Дойна, а не хочешь махнуть на море, на румынское побережье? Вслед за германской армией?
- А чего так мелочиться? Давайте уж сразу на грузинское побережье вслед за германской армией. Или в Тифлис, там недалеко… Представляете, снежные вершины Кавказа. Это вам не Карпаты, и даже не Альпы.
- Ох и шутница ты! Карту хоть видела? Это на другом конце моря. Как туда попадёт германская армия?
- А что не так? Годик подождите и можно будет отправляться. Можно даже в Ростове гастроли организовать, на родине Шейвы.
- И тоже «через годик»? И тоже «вслед за германской армией»? Я, конечно, ценю твою иронию, но пройти такой путь с боями всего за год…
- Это не ирония. Да, с боями не пройти, а вот без боёв – вполне…
После неожиданного падения Бухареста и разгрома Румынии я уже ко всему был готов, но предсказания Дойны о скором вступлении германской армии в Ростов и Тифлис выглядели совсем уж фантастически.
На шутку это было совсем не похоже, уж с очень серьёзным лицом она всё это говорила. Я решил, что это была ирония и что Дойна на самом деле не верит в нашу победу.
Вообще Дойна редко веселилась, а на её лице почти никогда не было улыбки. Всё чаще её лицо выражало скорбь.
Причина постоянного уныния и апатии Дойны была мне непонятна.
Иногда она выходила из этого состояния, превращаясь в невероятный двигатель, без устали берясь за тысячи дел и добиваясь во всех них успеха в самые короткие сроки.
В эти периоды просветления она могла не спать сутками, проделывая такое количество разных дел, от которых обычный человек лёг бы в гроб уже на следующий день, заработав инфаркт или инсульт.
А Дойне всё было нипочём.
Она освоила ещё пару иностранных языков и делала переводы. От заказчиков не было отбоя.
По ночам она мастерила шкатулки из карпатского бука и украшения из горного хрусталя и серебра, которые даже во время войны на удивление пользовались спросом.
Из-под её руки во множестве выходили и агитационные плакаты, и афиши, а заказчики приходили вновь и вновь, видя как толпы зевак собираются вокруг столбов и досок объявлений с расклеенными художествами Дойны.
Она писала стихи и коротенькие рассказы, которые с удовольствием печатали газеты в промежутках между сводками с фронтов. Газеты, сдобренные поэзией и прозой Дойны, расходились гораздо большими тиражами.
И вся эта бурная и крайне плодотворная деятельность проходила параллельно с театральными выступлениями.
Как всё это успевала Дойна, да ещё и на столь высоком уровне, казалось просто невероятным. Это было далеко за гранью человеческих возможностей, и я всё больше убеждался, что Дойна это не человек.
Но так было не всегда. Иногда Дойна впадала в жуткую тоску и уныние. Ей ничего не хотелось. Она могла часами сидеть, неподвижно, устремляя отрешённый взгляд куда-то вдаль.
Иногда её охватывали приступы паники, и она выглядела как напуганный зверёк, вздрагивая от каждого звука. И не дай бог дотронуться в этот момент до дрожащей Дойны. Она и сама это знала, предпочитая чтобы людей вокруг не было в эти моменты.
Прикосновения в принципе были под запретом. Даже в состоянии благостного духа прикосновения приводили Дойну в бешенство, так как доставляли ей почти физическую боль. Задеть Дойну было всё равно, что схватить бабочку за крылья.
Девочки из театра предупреждали меня о необходимости соблюдения дистанции. Она не подпускала к себе близко мужчин, а разговоры о любви и вовсе причиняли ей страдания.
А всё потому, что с Дойной случилось нечто страшное, чего теперь она всячески старается избегать. Никто не говорил, что это было, а, скорее всего, никто и не знал ничего конкретного.
Сама Дойна рассказывала о чём-то страшном в человеческом обличии, с чем она столкнулась в своей паутине миров. Это нечто рядилось в привлекательные формы и говорило красивые слова, но потом оплело её паутиной, лишило воли и нанесло смертельный укус.
С тех пор она чувствует себя хрупкой бабочкой, трепыхающейся в липкой паутине времени. Она буквально кожей чувствует любые импульсы временной сети, принимая за приближение кровожадного паука даже безобидные дуновения ветра.
С тех пор она не доверяет и людям, которые стремятся приблизиться к ней. К примеру, я… Я всего лишь безобидная муха, вляпавшаяся в ту же паутину, но стоит мне начать приближаться к Дойне, как у неё сразу возникает паника. У страха глаза велики, и она начинает видеть во мне того ужасного паука, который нанёс ей смертельный укус. Не важно, кто ты, как ты себя ведёшь и как ты выглядишь, если ты приближаешься к ней – значит ты то самое ужасное нечто.
Это нечто страшнее боли и смерти, оно хуже всех земных страданий, и это нечто может быть любым. Его нельзя узнать и определить, оно маскируется под кого угодно и под любое чувство. Любое, что приближается к тебе, может оказаться этой ужасной сущностью. И поэтому любое приближение Дойна уже расценивает как опасность. И поэтому она рисует «ближние и дальние круги» вокруг себя на паутине времени и пространства. И мало кто вхож в эти круги.
Поговаривают, что Дойна не случайно назвала свой театр Сатурнией.
Сатурния это большой красивый мотылёк, который любит сладкий нектар и летит в ночи на свет.
Свет, который раньше так привлекал Дойну, оказался пламенем, которое нанесло ей смертельные раны. С тех пор она избегает приближения источников света и тепла, стремясь улететь в темноту и холод.
Её чувства и эмоции напряжены до предела в ожидании приближения кошмарной сущности. Дойна не играет в театре – она такая и есть. Но зрителей завораживает этот смертельный танец раненного мотылька. Игра смерти и темноты мало кого оставляет равнодушным, вея чем-то потусторонним и неземным.
Я не знаю, какая у Дойны произошла травма, но я и без этого понимаю, что она хрупкий бесценный сосуд, который нужно оберегать от жизненных невзгод. Она как прекрасная Снегурочка из русского эпоса, которая не от мира сего, и которая может растаять и погибнуть даже от теплоты, так необходимой людям (не говоря уже о чём-то более опасном).
Я всегда боялся поранить её или обидеть, но моя неуклюжесть нередко приносила ей боль и огорчение.
Я тоже чувствовал себя жертвой паутины Дойны и ожидал неминуемого появления неизвестной кошмарной сущности, несущей страдания, хуже любой лютой смерти. Я не знал и не понимал, что это и уже чувствовал обречённость. Но мне хотелось быть ближе к Дойне, так как вдвоём не так страшно. Я чувствовал защиту, исходящую от неё.
Дойна постепенно отдалялась от меня. Я не участвовал в жизни театра и в делах Дойны. Мне было отказано в сопровождении театра и даже в посещении спектаклей. Редкая переписка – вот всё, что нас связывало в 1917 году. Но я уже не мог без неё! Я задыхался! Я не хотел жить, если её рядом нет! Я чувствовал себя один на один с той кошмарной сущностью, появление которой неизбежно.
Я мучительно хотел опять сблизиться с Дойной, но как это сделать, не нанеся ей душевных ран?
Ужасное нечто притворяется любовью, а, значит, я должен скрывать амурные причины моего приближения. Пришлось маскировать всё это под деловые отношения. Так я стал «клиентом» Дойны и начал заказывать ей разные предсказания и толкования событий.
Услуги Дойны не были нужны мне, я хотел иметь лишь более близкое общение. И, конечно же, я спрашивал у неё всякую отвлечённую ерунду, а она отвечала на мои вопросы полной бессмыслицей. Схема получения скрытых знаний о будущем была такой же, как в случае оказания услуг Шейве. Вопрос – ночь – ответ – уточняющий вопрос – ночь – ответ ….
Вопрос: Кто представляет угрозу для Венгрии в ближайшие пару лет.
Ответ: Зверь Трансильвании.
Вопрос: Почему он зверь?
Ответ: Он уже пролил кровь.
Вопрос: Где он пролил кровь?
Ответ: В Трансильвании, там, где шахты.
Вопрос: Где сейчас этот зверь?
Ответ: Текущее местонахождение зверя может показать карта.
Карты найти в то время было непросто, тем более карты Австро-Венгрии и ближайших стран. Все нормальные подробные карты были использованы военными, либо изъяты из оборота, чтобы не попасть в руки вражеских военных разведчиков. Я мог достать лишь примитивные мелкомасштабные карты, но какой от них толк…
Дойна и вовсе велела мне забыть про карты и попросила глобус мира. Это крайне удивило меня, ведь даже тонкий пальчик Дойны закроет на глобусе всю Венгрию целиком. Но я не подал виду, ведь я был фиктивным клиентом и сами предсказания меня мало волновали. Я преследовал совсем другие цели.
В конце концов, я купил глобус у престарелого географа из местной гимназии, которому просто нужны были деньги на жизнь в это сложное военное время.
В назначенное время Дойна завязала себе глаза и попросила крутануть земной шар. В какой-то момент она ткнула пальцем в точку на глобусе и зафиксировала его движение второй рукой.
После этого Дойна сняла повязку с глаз и сказала, что Зверь Трансильвании сейчас именно здесь, под её пальцем.
Точка на карте оказалась в центре России и это была горная цепь. Дойна убрала палец, и я смог прочитать название этого хребта – Урал.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 13:30]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 20. Ведьма в Париже
А между тем, после нашего прорыва из Трансильвании и падения Бухареста, некогда статичная и тягучая война начала превращаться в бурный калейдоскоп событий.
Маятник войны раскачивался всё быстрее и со всё большей амплитудой.
Баланс смещался то в одну, то в другую сторону.
В дело всё чаще вмешивалась подрывная работа изнутри, силы стихии и магии.
Россия казалась несокрушимой. В Германии было мобилизовано более 80%, способных держать оружие, тогда как в России менее 40%.
Даже союзники России, страны Антанты, постоянно ворчали о том, что Россия воюет в пол силы, тогда как им приходится держаться на пределе возможностей, сжигая свои резервы в Верденской мясорубке.
И у нас, в Австро-Венгрии, и в Германии начал чувствоваться недостаток продовольствия, в то время как в России с этим было гораздо лучше.
Наши попытки расшатать Россию изнутри тоже ни к чему не приводили.
Это было то, что омрачало моё настроение на фоне наших побед в Трансильвании и Валахии.
Своим подавленным настроением я поделился с Дойной ещё в ноябре 1916, и она как будто услышала меня. По крайней мере, мне хотелось так думать.
Я представлял, что именно Дойна управляла силами стихии, когда железные дороги в России были переметены снегом, а более 5700 вагонов с зерном застряли на подъездах к Москве и Петрограду (так русские стали называть Санкт-Петербург после начала войны).
По данным нашей разведки в ноябре 1916 в столицу России было доставлено 1171 тысяча пудов муки, а после снежных перемётов в декабре – январе 1916 – 1917 всего лишь 606 и 731 тысяч пудов.
Пекарни в Москве и Петрограде из-за нехватки муки начали закрываться, а ведь это те города, где была сосредоточена значительная часть промышленности русских.
В феврале лавки ограничили продажу хлеба до 1 – 2 фунтов в одни руки, что вызвало недовольство рабочих. Теперь им приходилось идти в лавки со всеми своими домочадцами, чтобы получить хлеб на всю семью.
В городах начались волнения рабочих, а солдаты отказывались их разгонять. Паёк солдат также сократился с 3 до 1,5 фунтов хлеба в день. Для наших солдат это роскошь, но люди в сытой России видимо были не готовы к таким «лишениям».
Я с восхищением смотрел на Дойну и видел перед собой всемогущую царицу Зиму, способную ударом снежной бури разрушить систему огромной великой страны.
Я даже задавал ей вопросы напрямую – не её ли это проделки, но она лишь отмалчивалась, хитро улыбаясь.
Она всегда себя так вела. Что бы мистического ни случилось в мире, при её ли это было участии, или без неё, но она никогда ничего не отрицала (за редким исключением).
Ей нравилось, когда любую чертовщину относили на её счёт, а тёмная аура вокруг неё сгущалась и росла, вызывая благоговейный трепет обывателей.
Я с воодушевлением встретил февральскую революцию в России, думая, что она ослабит её и выведет из войны, но Россия продолжала стоять, выдерживая наш натиск.
И тут наступил апрель 1917 года – Соединённые штаты Америки вступили в войну на стороне Антанты. На чашу весов противной стороны легла столь тяжёлая гиря, что сдерживать баланс сил в войне не было никакой возможности. Исход войны с этого дня был предрешен, независимо от того, какой текущий расклад сил был на фронте.
Да, США еще только начинали своё шествие на театр военных действий, но их свежий маховик был уже запущен и он грозил быстро перемолоть все наши уставшие и измотанные силы.
На фронтах воцарилось уныние. Все понимали, что война уже проиграна.
В то время у нас с Дойной была лишь переписка, да короткие встречи типа той, на которой она показала мне Уральский хребет, где скрывается Зверь Трансильвании.
Я написал Дойне письмо, в котором изложил весь свой пессимизм и отчаяние.
Дойна не разделяла моего уныния и пораженчества.
Она ответила мне, что всё это мелочи по сравнению с тёмным мраком паутины. Что я похож на маленького мальчика, которого обидел соседский ребёнок. Что я не вижу всех масштабов мироздания и расстраиваюсь из-за сущих пустяков.
А ещё она написала мне про качели жизни, которые постоянно бросают нас из печали в радость и обратно. Эти качели часто меняют добро и зло местами, сбивают с толку и не дают нам успокоиться и умереть, а потому эти качели и есть жизнь.
Раздражённый её спокойствием и умиротворением, я написал ей ответное письмо, в котором сравнил её качели жизни с маятником смерти из рассказа Эдгара По. Его лезвие необратимо приближается к нам и уже шоркает по груди, разрезая одежды. Скоро будет смерть держав и пропадёт смысл моей жизни, ведь я верный сын Венгрии.
Ответ Дойны последовал незамедлительно. В новом письме она буквально смеялась мне в лицо и советовала пересмотреть все свои взгляды. Она утверждала, что Венгрия не погибнет и предлагала присмотреться к крысам. Да, да, к тем самым крысам, которые у По перегрызли обречённому путы и дали выскользнуть из под лезвия маятника. «Поделись едой с крысами и они спасут тебя, нужно лишь направить еду в нужное русло – смазав жиром ремни». Я не знаю, на что она намекала, но выглядело это как издевательство.
Лишь к концу письма её тон приобрёл серьёзность и обречённость, когда она дошла до колодца. «Бойся колодца, а не маятника, и жди руку, которая спасёт тебя и убьёт меня». От этих слов мне стало совсем тошно. Я не понимал, что она зашифровала в этих загадочных гнетущих строках, но уже предчувствовал печальную развязку всего и вся.
Но надежда у нас ещё оставалась. Если на чаше весов противника появилась новая гиря в лице США, значит с этой же чаши нужно сбросить старую равновеликую гирю в лице России.
Другого способа сохранить военный баланс у нас не было. У нас не было стран, которые мы могли бы положить на свою чашу весов.
И внутренняя подрывная работа в России велась с удвоенной силой.
Наши враги тоже времени зря не теряли.
Я уже писал о нашем Швейцарском направлении, которому Эвиденцбюро уделяло особое внимание после 1914 года. Там же ошивались и англичане из МИ-5.
Цель присутствия англичан в нейтральной Швейцарии была не ясна. Их разведка работала безупречно, и трудно было понять, что они замышляют.
Но и британцы иногда ошибаются, причём ошибся их координатор по имени Сомерсет, который, как и я, очевидно, не являлся профессиональным разведчиком.
На первый взгляд его легенда была безупречна. Известный уже писатель, приехал в Швейцарию в конце 1915 создавать очередное литературное произведение. К нему нередко приезжают жена с дочерью и подолгу гостят с ним в отеле. Он прекрасно знает французский и немецкий, что позволяет ему встречаться и общаться с любым человеком в этой стране.
Откуда он знает языки? Здесь всё проверяемо. Родился он в Париже, где и провёл детство – французский для него родной. Позже переехал Великобританию, а образование получал и вовсе в Германии в Гейдельбергском университете.
Казалось бы, какие могут быть подозрения? Но подозрения возникли там, где британцы меньше всего ожидали.
Со времён Даниеля Дефо все знали, что за британским писателем может скрываться шпион, но все же думают, что «снаряд в одну и ту же воронку не падает». Оказалось, что падает.
Нашу разведку заинтересовали гомосексуальные связи писателя, на фоне которых жена и дочь больше походили на конспиративную ширму.
Начали проверять эту «жену», но никаких свидетельств оформления брака не было, зато был знакомый «жены» по имени Джон Уоллингер ранее курировавший индийское направление британской разведки. Так и возникло подозрение, что Сомерсет Моэм является завербованным агентом под прикрытием.
Жил Моэм в основном в Женеве, но периодически посещал Берн и Цюрих, что уже наводило на очень нехорошие мысли, зная какие люди обучаются в Цюрихском университете. Здесь же проживал и Ленин и революционный еврей Кароль Зобельзон, представлявшийся как Карл Радек. Мог оставить агентурную сеть и Лев Бронштейн, который жил здесь в 1914.
Количество революционных евреев в Швейцарии во время войны было запредельным. Они бежали сюда как крысы из всех воюющих стран. И мне в тот момент казалось, что Моэм курирует именно это революционное направление. Как оказалось позднее, я был прав и неправ одновременно.
К июлю 1916, когда возникла угроза нападения Румынии, Моэм уже мало кого заботил.
Он как то незаметно покинул Швейцарию, а чем конкретно он там занимался, оставалось загадкой.
После того, как Моэм «всплыл» в конце 1916 года на другом конце мира – на островах Самоа, уже ни у кого не осталось сомнений, что он шпион. Ранее здесь располагалась мощная германская радиостанция, и англичане опасались действий германских военно-морских сил в регионе.
В августе 1917 Моэм опять попал в поле зрения наших спецслужб, когда высадился во Владивостоке. Русские буквально недавно построили мост через Амур, благодаря чему по транссибирской железнодорожной магистрали пошли первые поезда. До этого из Владивостока в центр России приходилось добираться исключительно через Маньчжурию по китайской военной железной дороге.
Судя по всему, Сомерсет Моэм направлялся по железной дороге в Петроград, но цели его поездки были не ясны. Именно поэтому к делу опять привлекли меня, так как только я имел контакты с Дойной, а других зацепок по Моэму не было.
Ох уж эта вездесущая Дойна… О её возможных контактах с Моэмом стало известно случайно, когда выясняли факты из его биографии.
В 1902 году Парижская творческая богема крутилась в своём маленьком мирке, в который были вхожи художники, писатели, актрисы и прочие люди искусства. Этот мирок был тесен, но в нём переплетались судьбы многих известных людей.
Одним из завсегдатаев этих тусовок был художник Джеральд Келли. Посещал их и писатель Сомерсет Моэм. Судя по всему, их связывали дружеские отношения.
Через того же Джеральда Келли в богему попал и Алистер Кроули, к которому Дойна всегда относилась с почтением, вывесив на стене своей коморки его высказывание о ведьмах.
Это не удивительно, ведь Дойна сама участвовала в их вечерах гламура и порока. Возможно, об этом никто бы и не узнал, если бы не скандальный срыв гастролей театра «Сатурния» в Париже в 1902 году, о котором писали все газеты.
Театр «Сатурния» тогда, в 1902, был почти неизвестен, а его владелицей была госпожа Донси, как она сама себя называла.
Все удивлялись, как столь юная эксцентричная особа сумела организовать театр и отправиться с ним на гастроли в Париж, а уж называть госпожой это юное наивное создание даже язык не поворачивался.
Театр дал пару выступлений, после чего первые восторженные зрители разнесли слух по всему Парижу. Билеты были распроданы на несколько дней вперёд.
На следующий день Донси неожиданно появилась на вечеринке парижской богемы в блистательном наряде, сразу приковав к себе зачарованные взгляды. Она возникла из ниоткуда и вспыхнула как звезда.
Завистливые языки именитых актрис, вхожих в творческую элиту, утверждали, что пропуском в мир богемы для этой простолюдинки стала крупная сумма, вырученная с продажи билетов.
Спектаклей в этот вечер не было, а перед сценой театра Сатурния появилось объявление о переносе выступления на другой день и о том, что ранее купленные билеты действительны.
На следующий день ситуация с переносом спектакля повторилась, а юная госпожа Донси опять оказалась в центре внимания очередного творческого мероприятия, но уже в новом наряде с тёмными губами и плотным макияжем глаз.
Это был взрыв! Даже в 1917 такой выразительный макияж был уделом актрис да женщин лёгкого поведения, а в 1902 даже актрисы и проститутки выглядели как выцветшие моли на фоне кричащей внешности Донси. Так в то время не красился никто, а Донси казалась гостьей из будущего.
Хорошо, что в те годы нашим агентом в Париже была женщина, внедрённая в творческую элиту. Именно благодаря ей в архиве Эвиденцбюро сохранился доклад с подробным описанием внешности и нарядов госпожи Донси. В то время начальство было недовольно работой нашего агента, так как она отвлекалась на «посторонних персонажей» и «малозначимые детали», вместо того, чтобы наблюдать за более важными фигурами. Сейчас же её доклад очень даже пригодился.
Разумеется, вокруг Донси вились мужчины, падкие на всё новое и необычное. В их числе был и писатель Сомерсет Моэм и легендарный ныне оккультист и сатанист Алистер Кроули.
Надменный и заносчивый Кроули хвастался своими магическими способностями, поместьем на берегу озера Лох-Несс, покровительством тёмных сил, благодаря которым он чуть не покорил высочайший пик мира К2 в Каракоруме, и грозился в скором времени покорить зловещую гору-женщину Канченджангу в Гималаях. Но в тот момент его интересовало покорение совсем другой женщины – госпожи Донси.
На третий день, после отмены спектаклей театра, недовольная толпа хлынула в префектуру полиции Парижа и потребовала отыскать мошенницу и вернуть деньги за билеты.
В качестве пострадавших выступили также актрисы и работники театра, которые так и не получили обещанный гонорар.
С этого дня госпожа Донси исчезла и о её местонахождении ничего не известно до настоящего времени.
Последний раз её видели с мистером Кроули, из-за чего его даже подозревали в убийстве богемной дивы, но никаких улик или доказательств тому не было.
На следующий год Кроули женился Роуз Келли, сестре того самого художника, а в 1904 они отправляются в Египет.
Сам Кроули позднее рассказывал, что в Каире после магических ритуалов у Роуз были приступы бреда, во время которых она шептала Алистеру: «они ждут тебя». В конце концов, она привела мужа к древней погребальной стеле в музее Булак, которая значилась под инвентарным номером 666 – числом зверя.
После этого потустороннее существо, вселившееся в Роуз, три дня произносило Алистеру текст, который он записал в виде трёх глав.
Это была рукопись и о ней мало кто знал. Копии рукописи Кроули разослал близким и друзьям, а сам оригинал вскоре был потерян.
Кроули обнаружил оригинал своей рукописи лишь спустя несколько лет и в 1909 году, будучи в дурном настроении, решил опубликовать рукопись и покончить с ней навсегда, так как считал, что публикация тайных знаний уничтожает их важность.
Уничтожил ли Кроули потерянную рукопись, как грозился, нам неизвестно, но из того, что опубликовано, мы узнаём о Нюит, Королеве Космоса. Это владычица Звездного Неба, которая также является материей в ее глубочайшем метафизическом смысле. Она сама бесконечность, в которой все мы живем, движемся и существуем. Нюит это и есть наш пространственно-временной континуум. От её лица написана первая глава.
А ещё в рукописи есть Хадит, олицетворяющий вторую главу книги. Он – бесконечно сжатая точка, центральное ядро всего сущего. Проявленная Вселенная возникла в результате брака Нюит и Хадит, без этого ничего не могло бы быть. Этот вечный брачный пир является природой самих вещей, всё существующее является кристаллизацией их божественного экстаза.
Меня, как физика, впечатлили эти представления Кроули, ведь я увидел в них чёрную дыру Хадит, беспощадно пожирающего бесконечную материю Нюит, в процессе чего происходят чудовищные искажения времени и пространства.
А была ещё и третья глава, которую сам Кроули называл неоправданно жестокой.
Из Парижа в 1902 году театральная труппа возвращалась «кто как смог». Некоторые и вовсе остались во Франции.
Так театр «Сатурния» прекратил своё короткое существование.
Вновь о нём услышали лишь спустя десятилетие, когда появилась некая госпожа Фальекнхайм, заявившая, что сможет восстановить театр в его прежнем обличии и даже улучшит репертуар и стиль актёрской игры.
Актрисы из первого состава уже постарели и не надеялись попасть в новую труппу. Почти все они с той поры отошли от мира театра и занимались обычной работой или были домохозяйками.
Тем не менее, некоторые из старых актрис решили откликнуться на объявление о наборе труппы, чтобы помочь новой хозяйке советами по восстановлению театра. Каково же было их удивление, когда они увидели госпожу Фалькенхам. Перед ними предстала всё та же юная и завораживающая госпожа Донси.
На лицах старых актрис уже были морщины, их тела раздались вширь и утратили формы, а взгляд был потухший от жизненных невзгод. На их фоне Донси казалась бессмертной нестареющей девой, которой не коснулась «печать времени».
Никто не решился предъявить госпоже Фалькенхайм каких либо претензий. Некоторые посчитали её младшей сестрой госпожи Донси, которая в 1902 была ещё ребёнком, а потому какой с неё спрос. Другие же думали, что это сама госпожа Донси, но она является ведьмой, раз время над ней не властно. С ведьмой тоже никто не захотел иметь конфликта. На том дело и кончилось.
Но между Фелькенхайм и Донси было одно различие. Все знали, что госпожу Фалькенхайм зовут Дойна (она сама так представлялась), а какое имя было у госпожи Донси, не знал никто.
Действовать нужно было очень быстро, так как любое промедление могло привести к непоправимым и тотальным последствиям.
Сомерсет Моэм скоро прибудет в Петроград, и у меня совершенно не было времени на шпионские игры с Дойной.
Действовать нужно было быстро и напористо. Информацию о миссии Моэма нужно было получить срочно и любой ценой (даже ценой моего провала как агента разведки).
Дойна снимала всё те же помещения в Буде, но их хозяин уже был другой.
Я завалился в коморку Дойны и с ходу начал свою провокацию, зная её слабые места.
- Здравствуй, Дойна, давно не виделись.
- Здравствуйте, Дьёрдь, вы по делу?
- Ну, в общем, да. Смотрю, изречение Кроули о ведьмах по-прежнему висит у тебя на стене.
- Висит. А разве оно утратило актуальность?
- Нет, актуальность не утратило, но просто ты сейчас сама великая и можешь вывешивать на стенах собственные изречения.
- Дьёрдь, вы пришли меня позлить? Какая вам разница, что висит на стенах! Ваши примитивные представления о величии говорят о вашей глупости и ничтожности! Оставьте в покое и меня и Алика!
- Алика? Ты назвала его Аликом? Не сдержала эмоций и проговорилась?
- А вы что, специально выводите меня на эмоции? Вам это доставляет удовольствие? Тогда прочитайте, что написано на стене, чтобы потом не жалеть о последствиях!
- Так значит, ты с ним знакома?
- Конечно знакома! Мы занимаемся оккультными практиками и имеем связи на этой почве. И да, он злится, когда его называют Аликом. С тех пор, как он купил поместье в Шотландии он требует, чтобы его называли исключительно Алистер. Так на шотландском языке звучит его настоящее имя Александр.
- Ты не могла быть знакома с Кроули. Ты нигде не могла с ним пересекаться, а переписки у тебя с ним тоже нет, судя по данным разведки. Зачем ты мне врёшь?
- Хватит испытывать мою психику на прочность! То мы знакомы, то мы не знакомы… Вы уж определитесь, какой вариант хотите от меня услышать. Мне и без ваших глупостей хватает потрясений в жизни.
- В какой жизни? В той, или в этой?
- Дьёрдь, вы пьяны? Говорите, по какому делу пришли, или оставьте меня в покое. Не испытывайте моё терпение!
- Я хочу предложить сценарий для твоего нового спектакля.
- Я не нуждаюсь в вашей помощи и сама способна писать сценарии.
- Удели мне буквально пару минут, я дам пересказ сюжета.
- Ну, хорошо. Только излагайте кратко. Я выслушаю вас, а потом вы оставите меня, наконец, в покое.
- Некий Артур Бердон отправляется в Париж, чтобы повидаться со своей невестой Маргарет Донси. Там он знакомится с Оливером Хаддо, надменным типом, выдающим себя за чёрного мага. Хаддо соблазняет Донси и увозит её с собой. Позднее он убивает Донси ради «ритуала создания жизни», который приводит к возникновению отвратительных существ. Бердон и его престарелый наставник оккультист доктор Поро поднимают Донси из мёртвых, чтобы она поведала им, что с ней случилось…
- Стоп… стоп... стоп… стоп! Я не хочу это слушать! Это отвратительно! С чего вы решили, что я буду ставить Моэма в своём театре? Сомерсет напрочь лишён воображения и описывает лишь то, что видит. Даже доктора Поро он списал с доктора Моро, а мне нужен настоящий полёт фантазии. Ваша скороговорка в виде бездарного пересказа чужих текстов и вовсе режет мне уши. К тому же, у меня в театре только женщины, и я по определению не смогу поставить «Мага» на сцене своего театра.
- Это не беда. На роль Артура Бердона мы пригласим самого Моэма, на роль мага Оливера Хаддо, пригласим Алистера Кроули, на роль престарелого оккультиста Поро пригласим старика Алайоша из Ньирбатора – это ведь он оживил тебя после убийства? Ну а на роль Донси мы пригласим, конечно же …
- Хватит! Убирайтесь! Я не Донси!
- Ты Донси! Сама же сказала, что Моэм лишён воображения и лишь слегка приукрашивает то, что видел или слышал. Признайся, в романе «Маг» Моэм описал то, что случилось с тобой в Париже в 1902 году.
- Вы с ума сошли! Посчитайте, сколько мне было тогда лет.
- А сколько тебе сейчас? Ты ведь скрываешь свой возраст.
- А так по внешности разве не видно? Я в те годы была ребёнком!
- Ты не человек и не можешь стареть. Ты воплощение Нюит, Королевы Космоса. Ты можешь являться в разных обличьях и разных возрастах. А Кроули это воплощение Хадита, бесконечно сжатой точки и центра притяжения, который затягивает и пожирает всё вокруг.
- О боги… какой бред… Вы и Моэма пересказать не можете и Кроули интерпретируете как невежда. Вы вообще хоть читали то, что берётесь пересказывать или интерпретировать? И этот недалёкий человек надеялся связать со мной жизнь!
- Дойна, поверь, мне некогда сейчас читать романы и изучать основы оккультизма. Моэм уже почти в Петрограде и я должен знать, что он там замышляет. Ещё вчера ты признавалась мне, что вселилась в малолетнюю Эрику, а сейчас отрицаешь то, что создала собственный театр «Сатурния» скрываясь под фамилией Донси. Это глупо! Я отыскал одну из актрис из первого состава, и она утверждает, что ты похожа на Донси как сестра близнец.
- Пусть будет так. Мне надоело уверять вас, что я не она. В конце концов, что вы сделаете? Выдадите меня полиции? Экстрадируете во Францию для погашения долгов перед обманутыми зрителями? Давайте… Над вами будет потешаться всё полицейское управление. Я устала… Что вам от меня нужно?
- Помоги мне найти хоть какие то зацепки. Что связывает Кроули и Моэма? Почему ровно 20 лет назад Кроули отправился в Санкт-Петербург изучать русский язык, а сейчас туда же направляется Моэм?
- Ничего их не связывает. Пара коротких встреч в Париже и ложное отрицательное представление Моэма об Алистере. Ну да, была у них какая-то стычка, не знаю на какой почве.
- А разве они не тебя делили?
- Ну вот ещё… Кто ж их разберёт, бисексуалов, что они там делили. Я здесь точно не при чём.
- Тогда почему ты оказалась в центре романа? Тебя точно никто не убивал и не воскрешал?
- Дьёрдь! Прекратите уже это, иначе я выставлю вас за дверь! Мне неприятно слушать ваши бредни о смерти и воскрешении.
- Это бредни Моэма.
- Не было у него воскрешения! Они там дух вызывали.
- Значит ты дух?
- Послушайте, Дьёрдь, всё гораздо проще. Сомерсету не понравилось заносчивое поведение Алистера и он решил ему насолить, создав отрицательный образ в романе. Я ему, видимо, тоже не очень понравилась, раз он так меня выставил и в итоге умертвил. Я вообще не хочу говорить об этом. Мне неприятно, когда меня полощут на всеобщем обозрении, пусть даже и через образ в романе.
- Вот посмотри, это «Маг» Моэма, первое издание 1908 года, а это «Книга закона» Кроули, первое издание 1909 года. Кроули у Моэма фигурирует под фамилией Хаддо, что очень созвучно с Хадитом из «Книги закона». Про Хадита написано: «Я - тайный Змей, свернувшийся кольцом перед прыжком», а на обложке «Мага» красуется кольцо из двух змей. Странно, что всё это есть у Моэма за год до издания «Книги закона», ведь кроме друзей рукопись Кроули никому не показывал. Выходит, что у Моэма и Кроули есть более существенная связь, чем та, о которой ты говорила. Моэм в курсе всего.
- Я ничего не знаю. И вообще, причём здесь я? Моя встреча с Моэмом и Кроули была скоротечной и я абсолютно не осведомлена об их современных делах. И уж тем более я не имею отношения к шпионским играм ваших разведок. Мне это не интересно. Я, конечно, могу раздобыть для вас информацию через магические обряды, но это потребует вложений.
- Спасибо, ты мне уже предсказала Зверя Трансильвании и теперь я не знаю, куда пристроить эту особо ценную информацию.
- Зря вы так иронизируете, Дьёрдь. Возможно, прямо сейчас Моэм и Зверь несутся в столицы наперегонки. Кто опередит – тот и победит. Вы на какую лошадь поставите?
По хитрой ухмылке Дойны я понял, что она надо мной издевается.
Не прощаясь, я вышел из её коморки с тягостными размышлениями.
Дойна не просто не любит меня, она меня презирает. Я для неё пустой ничтожный человек, который годен лишь для выгодного использования. Она смеётся надо мной, а мои страдания и моё внимание к ней вызывают лишь приступы раздражения и гнева.
Та Дойна, которую я любил, тает на глазах, а эта стерва из театра кричит мне в лицо: «Я не она! Я не Она!»
Венгрия, вот всё что у меня осталось в этом мире, но я чувствую её скорую гибель и ничем не могу помочь в силу своей недалёкости и слабости.
В минуты уныния и разочарования я отправляюсь на Балатон, в самое сердце Венгрии. Если Венгрия Нюит, то Балатон её Хадит. Плеск его вод всегда успокаивал и умиротворял меня, давал новую энергию и надежду на будущее.
В этот раз всё было иначе. Чёрные мысли тянули меня к другому озеру. После долгой дороги я оказался не у огромного мелководного Балатона, а у Хевиза, адского бездонного озера-колодца в кратере потухшего вулкана. Балатон был в двух шагах, но меня тянуло именно сюда.
Я взошёл на пирс и стал всматриваться в глубокую тьму озера, которое обдавало моё лицо термальным жаром.
Мне начало казаться, что границы Венгрии сжимаются, а сама страна превращается в пыточную камеру из рассказа Эдгара По. Границы страны как стены продолжали сдвигаться, уменьшая пространство и подталкивая меня к узкой горловине бездонного колодца Хевиза. Падение в колодец стало неизбежным…
Я захлёбывался, но неведомая сила тянула меня на дно. Мимо проплывали пузырьки воздуха и непонятные ошмётки. Мне даже показалось, что я вижу рыб.
Никакая жизнь у меня перед глазами не пролетала, как будто жизни и не было вовсе. Всё было медленно уныло и скучно…
Но вдруг неожиданно перед глазами я увидел костлявую руку, которая крепко ухватила меня за ворот и резко дёрнула вверх.
Больше я ничего не помнил.
Очнулся я уже мокрый на пирсе. Людей на удивление не было, а надо мной склонилась огромная старуха ужасающей наружности. От неё-то я и услышал знакомую уже фразу:
- Дойна должна быть погребена… Похорони свою Дойну, или она похоронит тебя…
- Сгинь, ведьма! Я не могу похоронить живого человека!
- Твоя Дойна не живая и она не человек.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 16:59]
А между тем, после нашего прорыва из Трансильвании и падения Бухареста, некогда статичная и тягучая война начала превращаться в бурный калейдоскоп событий.
Маятник войны раскачивался всё быстрее и со всё большей амплитудой.
Баланс смещался то в одну, то в другую сторону.
В дело всё чаще вмешивалась подрывная работа изнутри, силы стихии и магии.
Россия казалась несокрушимой. В Германии было мобилизовано более 80%, способных держать оружие, тогда как в России менее 40%.
Даже союзники России, страны Антанты, постоянно ворчали о том, что Россия воюет в пол силы, тогда как им приходится держаться на пределе возможностей, сжигая свои резервы в Верденской мясорубке.
И у нас, в Австро-Венгрии, и в Германии начал чувствоваться недостаток продовольствия, в то время как в России с этим было гораздо лучше.
Наши попытки расшатать Россию изнутри тоже ни к чему не приводили.
Это было то, что омрачало моё настроение на фоне наших побед в Трансильвании и Валахии.
Своим подавленным настроением я поделился с Дойной ещё в ноябре 1916, и она как будто услышала меня. По крайней мере, мне хотелось так думать.
Я представлял, что именно Дойна управляла силами стихии, когда железные дороги в России были переметены снегом, а более 5700 вагонов с зерном застряли на подъездах к Москве и Петрограду (так русские стали называть Санкт-Петербург после начала войны).
По данным нашей разведки в ноябре 1916 в столицу России было доставлено 1171 тысяча пудов муки, а после снежных перемётов в декабре – январе 1916 – 1917 всего лишь 606 и 731 тысяч пудов.
Пекарни в Москве и Петрограде из-за нехватки муки начали закрываться, а ведь это те города, где была сосредоточена значительная часть промышленности русских.
В феврале лавки ограничили продажу хлеба до 1 – 2 фунтов в одни руки, что вызвало недовольство рабочих. Теперь им приходилось идти в лавки со всеми своими домочадцами, чтобы получить хлеб на всю семью.
В городах начались волнения рабочих, а солдаты отказывались их разгонять. Паёк солдат также сократился с 3 до 1,5 фунтов хлеба в день. Для наших солдат это роскошь, но люди в сытой России видимо были не готовы к таким «лишениям».
Я с восхищением смотрел на Дойну и видел перед собой всемогущую царицу Зиму, способную ударом снежной бури разрушить систему огромной великой страны.
Я даже задавал ей вопросы напрямую – не её ли это проделки, но она лишь отмалчивалась, хитро улыбаясь.
Она всегда себя так вела. Что бы мистического ни случилось в мире, при её ли это было участии, или без неё, но она никогда ничего не отрицала (за редким исключением).
Ей нравилось, когда любую чертовщину относили на её счёт, а тёмная аура вокруг неё сгущалась и росла, вызывая благоговейный трепет обывателей.
Я с воодушевлением встретил февральскую революцию в России, думая, что она ослабит её и выведет из войны, но Россия продолжала стоять, выдерживая наш натиск.
И тут наступил апрель 1917 года – Соединённые штаты Америки вступили в войну на стороне Антанты. На чашу весов противной стороны легла столь тяжёлая гиря, что сдерживать баланс сил в войне не было никакой возможности. Исход войны с этого дня был предрешен, независимо от того, какой текущий расклад сил был на фронте.
Да, США еще только начинали своё шествие на театр военных действий, но их свежий маховик был уже запущен и он грозил быстро перемолоть все наши уставшие и измотанные силы.
На фронтах воцарилось уныние. Все понимали, что война уже проиграна.
В то время у нас с Дойной была лишь переписка, да короткие встречи типа той, на которой она показала мне Уральский хребет, где скрывается Зверь Трансильвании.
Я написал Дойне письмо, в котором изложил весь свой пессимизм и отчаяние.
Дойна не разделяла моего уныния и пораженчества.
Она ответила мне, что всё это мелочи по сравнению с тёмным мраком паутины. Что я похож на маленького мальчика, которого обидел соседский ребёнок. Что я не вижу всех масштабов мироздания и расстраиваюсь из-за сущих пустяков.
А ещё она написала мне про качели жизни, которые постоянно бросают нас из печали в радость и обратно. Эти качели часто меняют добро и зло местами, сбивают с толку и не дают нам успокоиться и умереть, а потому эти качели и есть жизнь.
Раздражённый её спокойствием и умиротворением, я написал ей ответное письмо, в котором сравнил её качели жизни с маятником смерти из рассказа Эдгара По. Его лезвие необратимо приближается к нам и уже шоркает по груди, разрезая одежды. Скоро будет смерть держав и пропадёт смысл моей жизни, ведь я верный сын Венгрии.
Ответ Дойны последовал незамедлительно. В новом письме она буквально смеялась мне в лицо и советовала пересмотреть все свои взгляды. Она утверждала, что Венгрия не погибнет и предлагала присмотреться к крысам. Да, да, к тем самым крысам, которые у По перегрызли обречённому путы и дали выскользнуть из под лезвия маятника. «Поделись едой с крысами и они спасут тебя, нужно лишь направить еду в нужное русло – смазав жиром ремни». Я не знаю, на что она намекала, но выглядело это как издевательство.
Лишь к концу письма её тон приобрёл серьёзность и обречённость, когда она дошла до колодца. «Бойся колодца, а не маятника, и жди руку, которая спасёт тебя и убьёт меня». От этих слов мне стало совсем тошно. Я не понимал, что она зашифровала в этих загадочных гнетущих строках, но уже предчувствовал печальную развязку всего и вся.
Но надежда у нас ещё оставалась. Если на чаше весов противника появилась новая гиря в лице США, значит с этой же чаши нужно сбросить старую равновеликую гирю в лице России.
Другого способа сохранить военный баланс у нас не было. У нас не было стран, которые мы могли бы положить на свою чашу весов.
И внутренняя подрывная работа в России велась с удвоенной силой.
Наши враги тоже времени зря не теряли.
Я уже писал о нашем Швейцарском направлении, которому Эвиденцбюро уделяло особое внимание после 1914 года. Там же ошивались и англичане из МИ-5.
Цель присутствия англичан в нейтральной Швейцарии была не ясна. Их разведка работала безупречно, и трудно было понять, что они замышляют.
Но и британцы иногда ошибаются, причём ошибся их координатор по имени Сомерсет, который, как и я, очевидно, не являлся профессиональным разведчиком.
На первый взгляд его легенда была безупречна. Известный уже писатель, приехал в Швейцарию в конце 1915 создавать очередное литературное произведение. К нему нередко приезжают жена с дочерью и подолгу гостят с ним в отеле. Он прекрасно знает французский и немецкий, что позволяет ему встречаться и общаться с любым человеком в этой стране.
Откуда он знает языки? Здесь всё проверяемо. Родился он в Париже, где и провёл детство – французский для него родной. Позже переехал Великобританию, а образование получал и вовсе в Германии в Гейдельбергском университете.
Казалось бы, какие могут быть подозрения? Но подозрения возникли там, где британцы меньше всего ожидали.
Со времён Даниеля Дефо все знали, что за британским писателем может скрываться шпион, но все же думают, что «снаряд в одну и ту же воронку не падает». Оказалось, что падает.
Нашу разведку заинтересовали гомосексуальные связи писателя, на фоне которых жена и дочь больше походили на конспиративную ширму.
Начали проверять эту «жену», но никаких свидетельств оформления брака не было, зато был знакомый «жены» по имени Джон Уоллингер ранее курировавший индийское направление британской разведки. Так и возникло подозрение, что Сомерсет Моэм является завербованным агентом под прикрытием.
Жил Моэм в основном в Женеве, но периодически посещал Берн и Цюрих, что уже наводило на очень нехорошие мысли, зная какие люди обучаются в Цюрихском университете. Здесь же проживал и Ленин и революционный еврей Кароль Зобельзон, представлявшийся как Карл Радек. Мог оставить агентурную сеть и Лев Бронштейн, который жил здесь в 1914.
Количество революционных евреев в Швейцарии во время войны было запредельным. Они бежали сюда как крысы из всех воюющих стран. И мне в тот момент казалось, что Моэм курирует именно это революционное направление. Как оказалось позднее, я был прав и неправ одновременно.
К июлю 1916, когда возникла угроза нападения Румынии, Моэм уже мало кого заботил.
Он как то незаметно покинул Швейцарию, а чем конкретно он там занимался, оставалось загадкой.
После того, как Моэм «всплыл» в конце 1916 года на другом конце мира – на островах Самоа, уже ни у кого не осталось сомнений, что он шпион. Ранее здесь располагалась мощная германская радиостанция, и англичане опасались действий германских военно-морских сил в регионе.
В августе 1917 Моэм опять попал в поле зрения наших спецслужб, когда высадился во Владивостоке. Русские буквально недавно построили мост через Амур, благодаря чему по транссибирской железнодорожной магистрали пошли первые поезда. До этого из Владивостока в центр России приходилось добираться исключительно через Маньчжурию по китайской военной железной дороге.
Судя по всему, Сомерсет Моэм направлялся по железной дороге в Петроград, но цели его поездки были не ясны. Именно поэтому к делу опять привлекли меня, так как только я имел контакты с Дойной, а других зацепок по Моэму не было.
Ох уж эта вездесущая Дойна… О её возможных контактах с Моэмом стало известно случайно, когда выясняли факты из его биографии.
В 1902 году Парижская творческая богема крутилась в своём маленьком мирке, в который были вхожи художники, писатели, актрисы и прочие люди искусства. Этот мирок был тесен, но в нём переплетались судьбы многих известных людей.
Одним из завсегдатаев этих тусовок был художник Джеральд Келли. Посещал их и писатель Сомерсет Моэм. Судя по всему, их связывали дружеские отношения.
Через того же Джеральда Келли в богему попал и Алистер Кроули, к которому Дойна всегда относилась с почтением, вывесив на стене своей коморки его высказывание о ведьмах.
Это не удивительно, ведь Дойна сама участвовала в их вечерах гламура и порока. Возможно, об этом никто бы и не узнал, если бы не скандальный срыв гастролей театра «Сатурния» в Париже в 1902 году, о котором писали все газеты.
Театр «Сатурния» тогда, в 1902, был почти неизвестен, а его владелицей была госпожа Донси, как она сама себя называла.
Все удивлялись, как столь юная эксцентричная особа сумела организовать театр и отправиться с ним на гастроли в Париж, а уж называть госпожой это юное наивное создание даже язык не поворачивался.
Театр дал пару выступлений, после чего первые восторженные зрители разнесли слух по всему Парижу. Билеты были распроданы на несколько дней вперёд.
На следующий день Донси неожиданно появилась на вечеринке парижской богемы в блистательном наряде, сразу приковав к себе зачарованные взгляды. Она возникла из ниоткуда и вспыхнула как звезда.
Завистливые языки именитых актрис, вхожих в творческую элиту, утверждали, что пропуском в мир богемы для этой простолюдинки стала крупная сумма, вырученная с продажи билетов.
Спектаклей в этот вечер не было, а перед сценой театра Сатурния появилось объявление о переносе выступления на другой день и о том, что ранее купленные билеты действительны.
На следующий день ситуация с переносом спектакля повторилась, а юная госпожа Донси опять оказалась в центре внимания очередного творческого мероприятия, но уже в новом наряде с тёмными губами и плотным макияжем глаз.
Это был взрыв! Даже в 1917 такой выразительный макияж был уделом актрис да женщин лёгкого поведения, а в 1902 даже актрисы и проститутки выглядели как выцветшие моли на фоне кричащей внешности Донси. Так в то время не красился никто, а Донси казалась гостьей из будущего.
Хорошо, что в те годы нашим агентом в Париже была женщина, внедрённая в творческую элиту. Именно благодаря ей в архиве Эвиденцбюро сохранился доклад с подробным описанием внешности и нарядов госпожи Донси. В то время начальство было недовольно работой нашего агента, так как она отвлекалась на «посторонних персонажей» и «малозначимые детали», вместо того, чтобы наблюдать за более важными фигурами. Сейчас же её доклад очень даже пригодился.
Разумеется, вокруг Донси вились мужчины, падкие на всё новое и необычное. В их числе был и писатель Сомерсет Моэм и легендарный ныне оккультист и сатанист Алистер Кроули.
Надменный и заносчивый Кроули хвастался своими магическими способностями, поместьем на берегу озера Лох-Несс, покровительством тёмных сил, благодаря которым он чуть не покорил высочайший пик мира К2 в Каракоруме, и грозился в скором времени покорить зловещую гору-женщину Канченджангу в Гималаях. Но в тот момент его интересовало покорение совсем другой женщины – госпожи Донси.
На третий день, после отмены спектаклей театра, недовольная толпа хлынула в префектуру полиции Парижа и потребовала отыскать мошенницу и вернуть деньги за билеты.
В качестве пострадавших выступили также актрисы и работники театра, которые так и не получили обещанный гонорар.
С этого дня госпожа Донси исчезла и о её местонахождении ничего не известно до настоящего времени.
Последний раз её видели с мистером Кроули, из-за чего его даже подозревали в убийстве богемной дивы, но никаких улик или доказательств тому не было.
На следующий год Кроули женился Роуз Келли, сестре того самого художника, а в 1904 они отправляются в Египет.
Сам Кроули позднее рассказывал, что в Каире после магических ритуалов у Роуз были приступы бреда, во время которых она шептала Алистеру: «они ждут тебя». В конце концов, она привела мужа к древней погребальной стеле в музее Булак, которая значилась под инвентарным номером 666 – числом зверя.
После этого потустороннее существо, вселившееся в Роуз, три дня произносило Алистеру текст, который он записал в виде трёх глав.
Это была рукопись и о ней мало кто знал. Копии рукописи Кроули разослал близким и друзьям, а сам оригинал вскоре был потерян.
Кроули обнаружил оригинал своей рукописи лишь спустя несколько лет и в 1909 году, будучи в дурном настроении, решил опубликовать рукопись и покончить с ней навсегда, так как считал, что публикация тайных знаний уничтожает их важность.
Уничтожил ли Кроули потерянную рукопись, как грозился, нам неизвестно, но из того, что опубликовано, мы узнаём о Нюит, Королеве Космоса. Это владычица Звездного Неба, которая также является материей в ее глубочайшем метафизическом смысле. Она сама бесконечность, в которой все мы живем, движемся и существуем. Нюит это и есть наш пространственно-временной континуум. От её лица написана первая глава.
А ещё в рукописи есть Хадит, олицетворяющий вторую главу книги. Он – бесконечно сжатая точка, центральное ядро всего сущего. Проявленная Вселенная возникла в результате брака Нюит и Хадит, без этого ничего не могло бы быть. Этот вечный брачный пир является природой самих вещей, всё существующее является кристаллизацией их божественного экстаза.
Меня, как физика, впечатлили эти представления Кроули, ведь я увидел в них чёрную дыру Хадит, беспощадно пожирающего бесконечную материю Нюит, в процессе чего происходят чудовищные искажения времени и пространства.
А была ещё и третья глава, которую сам Кроули называл неоправданно жестокой.
Из Парижа в 1902 году театральная труппа возвращалась «кто как смог». Некоторые и вовсе остались во Франции.
Так театр «Сатурния» прекратил своё короткое существование.
Вновь о нём услышали лишь спустя десятилетие, когда появилась некая госпожа Фальекнхайм, заявившая, что сможет восстановить театр в его прежнем обличии и даже улучшит репертуар и стиль актёрской игры.
Актрисы из первого состава уже постарели и не надеялись попасть в новую труппу. Почти все они с той поры отошли от мира театра и занимались обычной работой или были домохозяйками.
Тем не менее, некоторые из старых актрис решили откликнуться на объявление о наборе труппы, чтобы помочь новой хозяйке советами по восстановлению театра. Каково же было их удивление, когда они увидели госпожу Фалькенхам. Перед ними предстала всё та же юная и завораживающая госпожа Донси.
На лицах старых актрис уже были морщины, их тела раздались вширь и утратили формы, а взгляд был потухший от жизненных невзгод. На их фоне Донси казалась бессмертной нестареющей девой, которой не коснулась «печать времени».
Никто не решился предъявить госпоже Фалькенхайм каких либо претензий. Некоторые посчитали её младшей сестрой госпожи Донси, которая в 1902 была ещё ребёнком, а потому какой с неё спрос. Другие же думали, что это сама госпожа Донси, но она является ведьмой, раз время над ней не властно. С ведьмой тоже никто не захотел иметь конфликта. На том дело и кончилось.
Но между Фелькенхайм и Донси было одно различие. Все знали, что госпожу Фалькенхайм зовут Дойна (она сама так представлялась), а какое имя было у госпожи Донси, не знал никто.
Действовать нужно было очень быстро, так как любое промедление могло привести к непоправимым и тотальным последствиям.
Сомерсет Моэм скоро прибудет в Петроград, и у меня совершенно не было времени на шпионские игры с Дойной.
Действовать нужно было быстро и напористо. Информацию о миссии Моэма нужно было получить срочно и любой ценой (даже ценой моего провала как агента разведки).
Дойна снимала всё те же помещения в Буде, но их хозяин уже был другой.
Я завалился в коморку Дойны и с ходу начал свою провокацию, зная её слабые места.
- Здравствуй, Дойна, давно не виделись.
- Здравствуйте, Дьёрдь, вы по делу?
- Ну, в общем, да. Смотрю, изречение Кроули о ведьмах по-прежнему висит у тебя на стене.
- Висит. А разве оно утратило актуальность?
- Нет, актуальность не утратило, но просто ты сейчас сама великая и можешь вывешивать на стенах собственные изречения.
- Дьёрдь, вы пришли меня позлить? Какая вам разница, что висит на стенах! Ваши примитивные представления о величии говорят о вашей глупости и ничтожности! Оставьте в покое и меня и Алика!
- Алика? Ты назвала его Аликом? Не сдержала эмоций и проговорилась?
- А вы что, специально выводите меня на эмоции? Вам это доставляет удовольствие? Тогда прочитайте, что написано на стене, чтобы потом не жалеть о последствиях!
- Так значит, ты с ним знакома?
- Конечно знакома! Мы занимаемся оккультными практиками и имеем связи на этой почве. И да, он злится, когда его называют Аликом. С тех пор, как он купил поместье в Шотландии он требует, чтобы его называли исключительно Алистер. Так на шотландском языке звучит его настоящее имя Александр.
- Ты не могла быть знакома с Кроули. Ты нигде не могла с ним пересекаться, а переписки у тебя с ним тоже нет, судя по данным разведки. Зачем ты мне врёшь?
- Хватит испытывать мою психику на прочность! То мы знакомы, то мы не знакомы… Вы уж определитесь, какой вариант хотите от меня услышать. Мне и без ваших глупостей хватает потрясений в жизни.
- В какой жизни? В той, или в этой?
- Дьёрдь, вы пьяны? Говорите, по какому делу пришли, или оставьте меня в покое. Не испытывайте моё терпение!
- Я хочу предложить сценарий для твоего нового спектакля.
- Я не нуждаюсь в вашей помощи и сама способна писать сценарии.
- Удели мне буквально пару минут, я дам пересказ сюжета.
- Ну, хорошо. Только излагайте кратко. Я выслушаю вас, а потом вы оставите меня, наконец, в покое.
- Некий Артур Бердон отправляется в Париж, чтобы повидаться со своей невестой Маргарет Донси. Там он знакомится с Оливером Хаддо, надменным типом, выдающим себя за чёрного мага. Хаддо соблазняет Донси и увозит её с собой. Позднее он убивает Донси ради «ритуала создания жизни», который приводит к возникновению отвратительных существ. Бердон и его престарелый наставник оккультист доктор Поро поднимают Донси из мёртвых, чтобы она поведала им, что с ней случилось…
- Стоп… стоп... стоп… стоп! Я не хочу это слушать! Это отвратительно! С чего вы решили, что я буду ставить Моэма в своём театре? Сомерсет напрочь лишён воображения и описывает лишь то, что видит. Даже доктора Поро он списал с доктора Моро, а мне нужен настоящий полёт фантазии. Ваша скороговорка в виде бездарного пересказа чужих текстов и вовсе режет мне уши. К тому же, у меня в театре только женщины, и я по определению не смогу поставить «Мага» на сцене своего театра.
- Это не беда. На роль Артура Бердона мы пригласим самого Моэма, на роль мага Оливера Хаддо, пригласим Алистера Кроули, на роль престарелого оккультиста Поро пригласим старика Алайоша из Ньирбатора – это ведь он оживил тебя после убийства? Ну а на роль Донси мы пригласим, конечно же …
- Хватит! Убирайтесь! Я не Донси!
- Ты Донси! Сама же сказала, что Моэм лишён воображения и лишь слегка приукрашивает то, что видел или слышал. Признайся, в романе «Маг» Моэм описал то, что случилось с тобой в Париже в 1902 году.
- Вы с ума сошли! Посчитайте, сколько мне было тогда лет.
- А сколько тебе сейчас? Ты ведь скрываешь свой возраст.
- А так по внешности разве не видно? Я в те годы была ребёнком!
- Ты не человек и не можешь стареть. Ты воплощение Нюит, Королевы Космоса. Ты можешь являться в разных обличьях и разных возрастах. А Кроули это воплощение Хадита, бесконечно сжатой точки и центра притяжения, который затягивает и пожирает всё вокруг.
- О боги… какой бред… Вы и Моэма пересказать не можете и Кроули интерпретируете как невежда. Вы вообще хоть читали то, что берётесь пересказывать или интерпретировать? И этот недалёкий человек надеялся связать со мной жизнь!
- Дойна, поверь, мне некогда сейчас читать романы и изучать основы оккультизма. Моэм уже почти в Петрограде и я должен знать, что он там замышляет. Ещё вчера ты признавалась мне, что вселилась в малолетнюю Эрику, а сейчас отрицаешь то, что создала собственный театр «Сатурния» скрываясь под фамилией Донси. Это глупо! Я отыскал одну из актрис из первого состава, и она утверждает, что ты похожа на Донси как сестра близнец.
- Пусть будет так. Мне надоело уверять вас, что я не она. В конце концов, что вы сделаете? Выдадите меня полиции? Экстрадируете во Францию для погашения долгов перед обманутыми зрителями? Давайте… Над вами будет потешаться всё полицейское управление. Я устала… Что вам от меня нужно?
- Помоги мне найти хоть какие то зацепки. Что связывает Кроули и Моэма? Почему ровно 20 лет назад Кроули отправился в Санкт-Петербург изучать русский язык, а сейчас туда же направляется Моэм?
- Ничего их не связывает. Пара коротких встреч в Париже и ложное отрицательное представление Моэма об Алистере. Ну да, была у них какая-то стычка, не знаю на какой почве.
- А разве они не тебя делили?
- Ну вот ещё… Кто ж их разберёт, бисексуалов, что они там делили. Я здесь точно не при чём.
- Тогда почему ты оказалась в центре романа? Тебя точно никто не убивал и не воскрешал?
- Дьёрдь! Прекратите уже это, иначе я выставлю вас за дверь! Мне неприятно слушать ваши бредни о смерти и воскрешении.
- Это бредни Моэма.
- Не было у него воскрешения! Они там дух вызывали.
- Значит ты дух?
- Послушайте, Дьёрдь, всё гораздо проще. Сомерсету не понравилось заносчивое поведение Алистера и он решил ему насолить, создав отрицательный образ в романе. Я ему, видимо, тоже не очень понравилась, раз он так меня выставил и в итоге умертвил. Я вообще не хочу говорить об этом. Мне неприятно, когда меня полощут на всеобщем обозрении, пусть даже и через образ в романе.
- Вот посмотри, это «Маг» Моэма, первое издание 1908 года, а это «Книга закона» Кроули, первое издание 1909 года. Кроули у Моэма фигурирует под фамилией Хаддо, что очень созвучно с Хадитом из «Книги закона». Про Хадита написано: «Я - тайный Змей, свернувшийся кольцом перед прыжком», а на обложке «Мага» красуется кольцо из двух змей. Странно, что всё это есть у Моэма за год до издания «Книги закона», ведь кроме друзей рукопись Кроули никому не показывал. Выходит, что у Моэма и Кроули есть более существенная связь, чем та, о которой ты говорила. Моэм в курсе всего.
- Я ничего не знаю. И вообще, причём здесь я? Моя встреча с Моэмом и Кроули была скоротечной и я абсолютно не осведомлена об их современных делах. И уж тем более я не имею отношения к шпионским играм ваших разведок. Мне это не интересно. Я, конечно, могу раздобыть для вас информацию через магические обряды, но это потребует вложений.
- Спасибо, ты мне уже предсказала Зверя Трансильвании и теперь я не знаю, куда пристроить эту особо ценную информацию.
- Зря вы так иронизируете, Дьёрдь. Возможно, прямо сейчас Моэм и Зверь несутся в столицы наперегонки. Кто опередит – тот и победит. Вы на какую лошадь поставите?
По хитрой ухмылке Дойны я понял, что она надо мной издевается.
Не прощаясь, я вышел из её коморки с тягостными размышлениями.
Дойна не просто не любит меня, она меня презирает. Я для неё пустой ничтожный человек, который годен лишь для выгодного использования. Она смеётся надо мной, а мои страдания и моё внимание к ней вызывают лишь приступы раздражения и гнева.
Та Дойна, которую я любил, тает на глазах, а эта стерва из театра кричит мне в лицо: «Я не она! Я не Она!»
Венгрия, вот всё что у меня осталось в этом мире, но я чувствую её скорую гибель и ничем не могу помочь в силу своей недалёкости и слабости.
В минуты уныния и разочарования я отправляюсь на Балатон, в самое сердце Венгрии. Если Венгрия Нюит, то Балатон её Хадит. Плеск его вод всегда успокаивал и умиротворял меня, давал новую энергию и надежду на будущее.
В этот раз всё было иначе. Чёрные мысли тянули меня к другому озеру. После долгой дороги я оказался не у огромного мелководного Балатона, а у Хевиза, адского бездонного озера-колодца в кратере потухшего вулкана. Балатон был в двух шагах, но меня тянуло именно сюда.
Я взошёл на пирс и стал всматриваться в глубокую тьму озера, которое обдавало моё лицо термальным жаром.
Мне начало казаться, что границы Венгрии сжимаются, а сама страна превращается в пыточную камеру из рассказа Эдгара По. Границы страны как стены продолжали сдвигаться, уменьшая пространство и подталкивая меня к узкой горловине бездонного колодца Хевиза. Падение в колодец стало неизбежным…
Я захлёбывался, но неведомая сила тянула меня на дно. Мимо проплывали пузырьки воздуха и непонятные ошмётки. Мне даже показалось, что я вижу рыб.
Никакая жизнь у меня перед глазами не пролетала, как будто жизни и не было вовсе. Всё было медленно уныло и скучно…
Но вдруг неожиданно перед глазами я увидел костлявую руку, которая крепко ухватила меня за ворот и резко дёрнула вверх.
Больше я ничего не помнил.
Очнулся я уже мокрый на пирсе. Людей на удивление не было, а надо мной склонилась огромная старуха ужасающей наружности. От неё-то я и услышал знакомую уже фразу:
- Дойна должна быть погребена… Похорони свою Дойну, или она похоронит тебя…
- Сгинь, ведьма! Я не могу похоронить живого человека!
- Твоя Дойна не живая и она не человек.
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 16:59]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 21. Переход в мир красных крыс
Итак, колодец был. Была и рука, которая спасла меня и призывала похоронить Дойну. Предсказание Дойны начало сбываться, оставалось только найти крыс «для полного счастья».
Все последующие дни эти крысы не давали мне покоя. Я уже видел, как алчущие пасти этих мелких зверьков перегрызают путы, смазанные жиром, спасая Венгрию от удара маятника войны.
Я ухватился за крыс как за последнюю соломинку и с этими мыслями вновь пришёл к Дойне:
- Дойна, я прислушался к твоему совету и решил обратить внимание на крыс.
- На каких ещё крыс? Что с вами?
- Колодец, маятник, крысы… Через колодец я уже прошёл.
- Ах, вы об этом… Мне очень жаль, Дьёрдь, но я к этому отношения не имею. Я не подталкивала вас к самоубийству.
- Нет, я тебя не обвиняю. Я сам сглупил. Не знаю, что на меня нашло. Это был Хевиз. Тот самый колодец.
- Колодец может быть любым. Вас спасла рука?
- Да. Это была рука огромной мерзкой ведьмы. Ты не представляешь, какая она была страшная!
- Это не ведьма. Это ваш внутренний голос, которого вы так боитесь.
- Внутренний голос? Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации? А из жаркой пучины Хевиза меня тоже галлюцинации вытащили?
- Ваш внутренний голос, это и есть та самая спасительная рука.
- Чего же нужно этой противной огромной старухе? Ну, спасла, а дальше что? Чего она от меня ещё хочет?
- Но ведь она сказала, чего хочет.
- Сказала. Но это же бред! Она хочет, чтобы я тебя убил!
- Нет, не убил, а похоронил. И не меня, а другую, ту, которая для вас опасна. Внутренний голос врать не будет, прислушайтесь к нему.
- Я гляжу, ты осведомлена. Телепатия?
- А вы сомневались в моих способностях?
- Убить, похоронить, какая разница?
- Разница есть. Не всё можно убить. К примеру, нельзя убить любовь, это не в ваших силах, но похоронить её можно. Похоронить, накрыв покрывалом земли и слоем прелой листвы, чтобы из глубин сознания не слышать криков несчастной любви. Чтобы она не могла вырваться из своей гробницы и оглушить вас криками сирены, криками от которых сходишь с ума и готов наложить на себя руки.
- Дойна! Что такое говоришь!? Я ушам своим не верю! Ты согласна, чтобы я тебя похоронил?!
- Вот ещё! Только попробуйте! Вам что сказала старуха из вашего видения?
- Она велела мне похоронить свою Дойну, пока Дойна не похоронила меня.
- Ну, а с чего вы взяли, что я та самая Дойна?
- Старуха ясно сказала: «свою Дойну», а не какую-то там не известную мне. Среди моих знакомых других Дойн нет.
- Во-первых, я не ваша и вашей не буду никогда и ни при каких условиях! Я неоднократно говорила вам об этом. Неужели так трудно запомнить это и уже смириться с реальностью? А во-вторых, есть другая Дойна, которая именно ваша. Да, она очень похожа на меня и тому есть причина, но я не она! Смотрите на мои губы и запоминайте: я не она!
- Я не могу смотреть на твои губы и что-то там запоминать. Я схожу с ума не только от твоих губ, а от одной лишь мысли о них. И это касается не только губ. И даже если бы ты была абсолютно бестелесной и невидимой это ничего бы не изменило.
- Прекратите, Дьёрдь, прекратите! Любите свою бестелесную эту, а ко мне не лезьте! Я не она!
- А какая она, которая моя? Где она? Как я могу отличить её от тебя?
- Она создана по образу и подобию моему, и отличить её вы не способны. Вы ослеплены и оглушены чувствами. Лишь похоронив её, вы поймёте, где была копия, а где оригинал. Только не перепутайте!
Мне опять начало казаться, что Дойна дурит меня. С её слов выходило, что точное описание псевдо-Дойны, которую я должен похоронить, содержится в моей утраченной рукописи. Лишь найдя рукопись, я смогу отличить копию от оригинала и похоронить именно ту Дойну, которую нужно. В противном случае цена ошибки будет слишком высока.
Дойна также уверяла, что это именно я несу ответственность за сходство копии и оригинала, а всё из-за того, что я чувствую тонкие миры. Именно через тонкие миры во время написания рукописи я увидел образ настоящей Дойны, с которой встретился лишь в будущем через несколько лет. Именно её черты в рукописи я приписал поддельной Дойне, которая теперь угрожает моему существованию.
Что ж, мне, конечно же, лестно было слышать о каких-то там необычных способностях, которые якобы у меня есть, но я ей не верил. Я знаю все приёмы мошенников. Они всегда играют на пороках жертвы. Жадным людям они обещают легких богатств, слабых пугают, а потом обещают избавление от страхов, к тщеславным они заходят через лесть.
Мошеннические навыки Дойны были бессильны против меня, но я видел её реальные способности и умение определять будущее, в чём уже неоднократно убеждался. Даже я, учёный физик, поверил в паутину мироздания, по которой Дойна путешествует, меняя ход истории.
Самое страшное, что она могла попасть в разные миры, в которых одни и те же люди были совершенно разными. Я тоже был разным в тех мирах, в которых она успела побывать, а в мирах далеко отстоящих от нынешнего, меня и вовсе не было. Она же была всегда и везде и она была самой собой.
Кто был я для неё – просто декорация к событиям. Декорация всегда разная и не везде присутствующая. Можно ли полюбить декорацию?
Кто была она для меня – вечная и вездесущая прекрасная дева, владычица миров. Возможно ли в такую не влюбиться? Возможно ли такую разлюбить?
Она одна среди бесконечно сменяемых декораций, заключённых строго в рамках своих миров. Она одна в бесконечном лабиринте из комнат с разной мебелью и декором стен. В этих комнатах находятся люди, больше похожие на манекены. В соседних комнатах одни и те же манекены, но в разных одеждах.
Владычица мёртвых миров. Владычица бескрайнего Ада. Её бесконечная грусть была вполне объяснима. Её страх был тоже понятен, ведь в лабиринтах паутины может скрываться кто-то ещё, кроме неё. Тот, кто когда-то уже нанёс ей смертельный укус.
Но вернёмся к нашим крысам.
Дойна прочитала мне целую лекцию про крыс и предупредила, что их использование грозит большими напастями. Вот её предостережение, которое я запомнил почти дословно:
«Крысы – порождения тёмных Сил, их самых низменных представителей. Крысы умны, хитры и коварны, но в их среде ценится взаимовыручка.
Стоит подбросить крыс врагу, и они начинают плодиться в подвалах его дома с невероятной скоростью. Полчища крыс распространяются по всем его комнатам, пожирая всё на своём пути. Они доходят до чердака, вгрызаются в сам фундамент и здание начинает трещать.
Крысы могут обрушить целое государство, действуя по принципам вампиров. Крысой может стать любой гражданин, стоит лишь получить укус ненависти и влиться в стаю, жаждущую крови. Не важно, хороший ты или плохой, после укуса все становятся воинами крови. Умные, хитрые, рассудительные превращаются в вожаков, а нищая, жадная, завистливая чернь становится боевой массой, сметающей всё на своём пути.
Крысы убивают всех, кто отличается от них. Загрызают кошек и собак, а мышей и вовсе истребляют тысячами.
Мыши – основное население дома. «Счастье мышей» - главный лозунг нашествия крыс.
Не бойтесь! – кричат крысы. Вас много! – кричат крысы. Вы мыши, хозяева этого дома! – кричат крысы. Мышь, это звучит гордо! – кричат крысы. И мыши выходят и поддерживают крыс, а потом начинается резня и потоки крови.
Грызуны уничтожают запасы продовольствия, и воцаряется голод. Они начинают пожирать обойный клей, кожу с диванов, лак с паркета, и в доме воцаряется разруха. Они поедают восковые свечи, и в доме воцаряется мрак. В доме остаются лишь мыши, крысы, разруха и смерть. Вожаки крыс грызутся между собой, и лишь некоторым из них удаётся победить болезнь и вернуться в человеческое обличье.
На входе в дом лежат обглоданные кости сторожевых псов, и некому охранять жилище. В него входят соседские псы и просто грабители с улицы. Они тащат остатки былой роскоши и тут же подхватывают заразу. Имя этой заразы – Красная Смерть.
Крысы и мыши это источники заразы. Хвостатым становится тесно в своей обители, и они растекаются по всему миру. Горе соседним домам – они погибают первыми. Каким бы ни был богатым и надёжным твой дом, как бы сильно он не охранялся по периметру – хвостатые всегда найдут лазейку и проникнут в твой подвал.
Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь станет ее гербом и печатью – жуткий багрянец крови!
Теперь уже никто не усомнится, что это Красная Смерть. Она прокрадётся, как тать в ночи. Один за другим будут падать бражники в забрызганных кровью залах и с последним из них угаснет жизнь эбеновых часов, потухнет пламя в жаровнях, и над всем безраздельно воцарятся Мрак, Гибель и Красная смерть.
Борьба с эпидемией не сулит ничего хорошего. У борцов с крысами есть одно лишь средство – яд. Но крысы устойчивы к ядам. Яд следует рассыпать толстым слоем везде. Нельзя отравить крыс не истребив всего живого. Чтобы отравленные крысы и мыши не ожили вновь их нужно сжигать в печах, и тогда чёрный дым заполонит всю землю. На смену Красной Смерти придёт Чёрная Смерть и упаси вас Боги видеть в них туберкулёз и чуму.»
Туманное предостережение Дойны произвело на меня впечатление, чему немало способствовали вкрапления из Эдгара Алана По, которого Дойна казалось знала наизусть. Тем не менее, смысл её пророчеств ускользал от моего мозга, цепко хватающегося за реальность. Я не понимал как страшные сказки Дойны «о двух видах смерти» увязаны с реальными событиями жизни. Мне нужна была трактовка.
- Дойна, картина твоего воображения красочная и пугающая, но как соразмерить её с реальностью?
- Это не картина воображения. Это и есть реальность, которую вы вольны выбрать взамен существующей.
-Если врагу «подкинуть крыс», в его стране произойдёт всё то, что ты описала?
- Да.
- И враг проиграет войну?
- Вероятность того очень высока, но не забывайте и об обратной стороне медали. Последствия будут ужасны для всех. Сея заразу, бойся сам её подхватить. Травя крыс, бойся отравить всю землю и самого себя.
- Ладно, я понял. Моя цель – поражение России, можешь её достичь?
- Только через крыс.
- Что нужно сделать?
- Вы согласны попасть в мир крыс?
- Согласен.
- В том мире, где есть крысы и поражение России, вы тоже есть. Вернее это не вы, а ваша копия. Для вас единственный способ очутиться в том мире – обмен душами с вашей копией. До марта 1917 вы с копией неразличимы, а далее ваши пути разошлись. Вам будет недоступна любая информация того мира с марта по август сего года, так что не пугайтесь, не удивляйтесь и старайтесь не подавать виду. Ваша копия попадёт в наш мир вместо вас.
- Хороший способ. Я согласен.
- А судьба вашей копии в текущем мире вас не беспокоит? Это ведь тоже как бы вы. Это вариант вас. С такой же душой и чувствами. С такой же судьбой и теми же родителями. С отличиями от вас всего лишь в пять месяцев.
- Мне плевать на него! Он не я! С ним я никак не пересекаюсь, и знать его не знаю.
- Вот вы как заговорили… Когда я говорила вам, что я не она, вы этому не верили. Между прочим, ваша копия знакома и со мной и с той бестелесной тоже. Ваша копия страдает не меньше вас.
- Ну, тем более. Раз он там страдает, то пусть переселяется сюда, возможно ему тут будет лучше.
- Хорошо, но знайте, я всего лишь инструмент. Я ни за что не отвечаю. Весь груз ответственности лежит исключительно на вас, Дьёрдь. Все последствия будут тяготить только вас. Я чиста.
- Для меня ты всегда чиста. Как ангел. Как совершенство.
- Дьёрдь, ну хватит уже. Я устала слышать подобные речи от своих поклонников. Избавьте меня от всего этого. Давайте лучше перейдём к делу. Я должна вернуться в март 1917 и сделать правильное раздвоение вашей души на развилке судьбы. Ваша душа будет направлена в мир крыс, приняв то решение, которое ведёт именно туда. В наш мир попадёт ваша копия, которая окажется принимать это решение.
- И какое же решение я должен был принять в марте 1917?
- Вы уже и не помните? Ах, Дьёрдь, Дьёрдь…, вот так вы относитесь к моим словам – пропускаете их мимо ушей.
- Да что ты такое говоришь. Я ловлю каждое твоё слово, любую интонацию, выражение глаз, изгиб бровей, движения губ…
- Понятно… Вы не помните мои рассуждения о том, что при любом правительстве должны быть и наверняка есть люди, владеющие магией? Те люди, которые позволяют принимать верные решения и направлять историю в нужное русло? Вы слышали, что я мечтаю попасть в эти круги чтобы посредством магии править миром?
- Слышал, но я думал, что ты так шутишь.
- Как же, больно мне надо шутить. Вот так вы меня на самом деле «понимаете» и воспринимаете.
- Зачем тебе нужны эти земные игры, когда тебе доступно всё мироздание?
- Мне скучно, Дьёрдь! Мне нужны эти игры! Они хоть немного дают мне забыться и отойти от тяжелых мыслей.
- Какова цена всего этого и что я должен делать?
- Цена высока. Тридцать миллионов золотых марок, не меньше. Делать ничего не нужно, достаточно вашего согласия.
- Сколько?! Ты с ума сошла! У меня нет таких денег! Даже у британской королевы столько нет, наверно! Неужели твои крысы столько жрут?! Сколько это в кронах?
- Пересчитывать в кроны нужды нет, разве что в рубли. Я ведь не прошу у вас эти деньги. Деньги придут сами, если вы дадите согласие на перемену душ.
- Я согласен.
Для возврата в прошлое Дойне потребовалось провести ночной обряд на кладбище Керепеши. Я, конечно же, набивался ей в сопровождающие, так как ночью на кладбище небезопасно. Это кладбище огромно и там может скрываться всякий сброд, прячущийся от мобилизации, или просто разыскиваемые преступники и бродяги не желающие покидать Будапешт, но не имеющие здесь приюта. Летом это огромное кладбище становится их домом и ночлегом, из которого днём они выходят в город и промышляют там. Ночью же им легко скрыться в потаённых уголках этой огромной усыпальницы мёртвых.
Напрашиваясь в сопровождающие, я хотел уберечь Дойну именно от этой двуногой опасности, которая не будет разбирать, волшебница ты, или простолюдинка, но Дойна пришла от этого в бешенство. Она кричала, что ей до чёртиков надоели доброжелатели, советующие брать в ночные походы по кладбищу друга, маму, собаку или бодигарда. Она уверяла, что у неё полно сопровождающих, они встретят её прямо там, помогут и проводят куда надо. Это вызвало у меня некоторые подозрения и я, вопреки возражениям Дойны, тайно направился вслед за ней в кладбищенскую тьму.
Нет ничего глупее, чем устраивать ночную слежку за Дойной. Она видит в темноте как кошка, а я как слепой котёнок теряюсь даже при свете луны. Конечно же, я сразу потерял её из виду и блуждал среди деревьев и надгробий тщетно пытаясь найти её. Мои надежды на то, что она скинет свой плотный тёмный балахон, не оправдались – она этого вероятно не сделала. По крайней мере, нигде вокруг я не видел силуэта сияющей девы. Но кладбище огромно и она могла быть далеко от меня. И тогда я решил пойти к мавзолеям и усыпальницам, на пути к которым меня встретил смертельный ужас…
Первой навстречу мне вышла странная девушка со скрипкой. Она умоляла совершить обряд, избавляющий её от ночных страданий. Она шептала, что не умерла, но засыпая каждую ночь, оказывается у могилы дирижёра не в силах найти дорогу домой. Утром при пробуждении она вновь оказывается в своей постели разбитая и измотанная. Она уверяла, что понесла незаслуженное наказание, а инсульт дирижёра с ней никак не связан.
Пытаясь отвязаться от назойливой скрипачки, я пошёл прочь, и видимо перешёл некую границу, вырваться за пределы которой скрипачка была не в силах. Это не принесло мне одиночества. Уже вскоре на пути мне встретились надгробия со стелами и бюстами мужчин, подле которых были полупрозрачные силуэты женщин. Одна упёрлась в стелу лбом, рыдая и вздрагивая, другая страдальчески лежала у подножия надгробия, прижавшись к стеле головой. Судя по виду, эти, в отличие от скрипачки, уже умерли.
Я боялся пошевелиться, чтобы полупрозрачные женщины не заметили и не обернулись. Ужас парализовал меня! Боковым зрением я увидел такие же полупрозрачные силуэты, приближавшиеся ко мне со всех сторон. Справа ко мне шёл мужчина в римских одеждах, а рядом с ним плавно ступала по траве такая же призрачная львица. Слева ко мне двигалась девушка с букетом. Сзади под деревом раздавался храп призрачного мужчины, который прилёг на камень и уснул.
Духи окружали меня, звали за собой, и никакая научная картина мира не помогала мне выйти из оцепенения ужаса. Сердце покрывалось коркой льда, мешавшей ему биться, а грудь, казалось, окутывали лианы не дававшие сделать и вдоха. Духи уносили меня в глубину кладбища к колодцу мертвецов, уверяя, что озеро Хевиз совсем не то место, а теперь всё получится…
В себя я пришёл уже в Вене, в штаб-квартире Эвиденцбюро. Страшно хотелось пить, а в это время начальственный голос выговаривал мне за все мои проступки и провалы. Как оказалось, меня обнаружили на кладбище утром в непотребном состоянии. Я был настолько пьян, что в Вену из Пешта меня перевозили в полном бесчувствии.
На меня сразу же посыпались обвинения в провале операции. Я узнал, что Дойна улизнула из Пешта и пытается бежать. В настоящее время наши агенты пасут её в Пресбурге. Кроме того, немецкие коллеги очень недовольны и опасаются потерять все вложенные деньги. Они подозревают, что добрая половина ассигнований оседает на тайных счетах Израиля Гельфанда, а к его сподручным, Моисею Урицкому и Якову Фюрстенбергу, нет никакого доверия. Есть сведения, что наличность, снимаемая в России Евгенией Суменсон со счетов «передаточной фирмы» «Фабиан Клингслянд» частично теряется непонятно где, а не идёт на дело. От меня требовали закончить с Дойной, разобраться куда она направляется, а потом лично ехать в Стокгольм, чтобы опекать Зобельзона и быть в курсе всех дел.
Я понятия не имел, кто все эти люди! Я знать не знал об этой операции! Но я помнил предупреждение Дойны: не пугаться, не удивляться, не подавать виду. Сославшись на частичную потерю памяти после отравления алкоголем, я попросил дать мне пару часов и материалы дела, чтобы хоть немного освежить память. Начальство ничего не заподозрило, поэтому для меня сделали снисхождение.
Там было такое в этом деле! Оказалось, что ещё в марте я притащил прямо в Эвиденцбюро Дойну и Шейву, которые изъявили готовность к сотрудничеству. Шейва Шпильрейн была знакома со всей этой братией в Швейцарии, а так же лично со Львом Бронштейном. Она обещала помощь в организации и связях. Дойна Иреску бралась за организацию и контроль финансовых потоков через Израиля Гельфанда.
Революционеры были переправлены из нейтральной Швейцарии в нейтральную Швецию на поезде через всю Германию, а потом на пароходе «Королева Виктория» до Стокгольма. Далее они уже без труда добрались до Петрограда.
Претензии были к обеим дамам, а значит и ко мне.
Шейву обвинили в плохой конспирации. Нет, сама она абсолютно нигде не засветилась, но организованное тайное мероприятие вскрылось уже в самом начале. Прямо на вокзале в Цюрихе во время отправки поезда собралась заметная толпа. Патриотически настроенные российские эмигранты выкрикивали в адрес отъезжавшим обвинения в национальном предательстве и предсказывали, что все они будут повешены в России как еврейские провокаторы. Сами же отъезжавшие вместо того чтобы схорониться пели «Интернационал» и «Марсельезу».
К Дойне претензий было ещё больше. Немецкие службы имели отчёты не более чем по трети выделяемых средств. Остальные деньги просто исчезали на разных этапах в неизвестных направлениях и растворялись непонятно где. В то же время подопечный Дойны, Израиль Лазаревич Гельфанд, чувствовал себя в финансовом плане всё лучше и лучше.
Система финансовой конспирации, разработанная Дойной, выглядела как детский лепет со всеми этими «карандашами» и «телеграммами». Русские перехватывали послания с текстами типа: «пусть Володя телеграфирует прислать ли и в каком размере телеграммы для Правды» и всё понимали, что это означает, особенно после ответного «Телеграммы получены. Спасибо, продолжайте».
От Дойны требовали отчётность о расходовании средств, но она лишь разводила руками. Гельфанд в ответ на претензии жаловался на низовой уровень и агентов на местах. Так он писал, что московский резидент Розенблитт непонятно сколько «получил оригинала карандашей, какое количество продал», «безобразие, не присылает никакого отчёта куда перевёл деньги». Розенблитт со своей стороны отвечал: «Продал 250 карандашей, 37 ящиков и фрахт на 26». Гельфанд вообще предпочитал открещиваться от всего, сам себя называл маленьким человеком и даже подписывался как Парвус, что в переводе с немецкого означает маленький. На самом же деле он был огромен и даже имел прозвище «доктор слон».
Дойне простили бы утечку столь колоссальных средств, если бы был результат, но результата не было.
Я читал материалы дела и в моей голове как назойливые мухи мелькали все эти Абрамовичи, Гоберманы и Айзенбунды, но больше всего меня поразила фамилия Иреску, которая контрастировала на фоне всего этого хоровода. А ведь я поверил в её оправдания по поводу спасения румынских дивизий отрезанных в Карпатах! Так вот она какая! Так вот она кто!
Я не знал словацкого, поэтому в поездке в Пресбург меня сопровождал наш агент знающий язык. Дорога была короткой, благо от Вены до Пресбурга всего 30 миль. Преодолеть это расстояние на выданном нам автомобиле было сплошным удовольствием. Дойну в отеле мы уже не застали, она уехала в Чахтице. Услышав об этом, я понял – никакое бегство она не планирует.
В Чахтице мы прибыли уже ночью. Я знал, что Дойна никуда от нас не денется, а потому не торопился с поисками, спокойно устроившись на ночлег. Хозяин маленькой гостиницы как то странно на меня косился, но ничего не сказал.
На следующий день с утра я в одиночестве направился в разрушенный Чахтицкий замок, где по моему разумению и должен был встретить Дойну. Забравшись на холм, я обнаружил, что развалины совершенно пусты. Здесь не было ни одной души.
Замок стал последней тюрьмой Елизаветы Батори и я рассчитывал, что Дойна, отождествлявшая себя с ней, придёт именно сюда, но её здесь не было.
Я уже начал спускаться вниз, как вдруг увидел моего сопровождающего, взбегающего на холм. Отдышавшись, он рассказал, что весь городок бурлит, и люди стекаются к церкви, где замечена кровавая графиня. Они считают, что она пришла в поисках места своего захоронения и хочет осуществить колдовской обряд. Я понял, что нужно бежать туда. Благо, к подножию холма мой сопровождающий приехал на автомобиле.
В церкви толпа уже окружила Дойну. Разъярённые люди кричали, что ведьму нужно сжечь, чтобы она вновь не сошла на их землю. Дойна просто стояла молча, опустив глаза в пол.
Я не владел словацким, поэтому поручил своему сопровождающему пробиться сквозь толпу. Он должен был объяснить людям, что перед ними никакая не графиня, а всего лишь актриса, иногда играющая её роль. Это не помогло. Люди прекрасно знали Дойну Фалькенхайм с афиш театра Сатурния. Кто-то привёз такую афишу из Вены, где театр когда-то гастролировал. С тех пор народ Чахтице поклялся, что её нога никогда ступит на их землю и уж тем более не преступит порог церкви. Тёмный народ решил, что Дойна и есть нынешнее воплощение графини Батори. По афише её и опознали.
Когда ситуация накалилась и толпа ринулась вершить самосуд, мне пришлось броситься на защиту Дойны. Я понимал, что толпу уже не остановить и мне тоже придёт конец, но выбора у меня не было. Жить без Дойны я уже не мог, будь она хоть трижды румынка, мошенница и предательница.
Неожиданно толпа передо мной начала расступаться. Я увидел изумлённые взгляды и выпученные от страха и удивления глаза. В толпе послышался шепот: «Князь Трансильвании! Князь Трансильвании!».
Пользуясь замешательством, я выдернул Дойну из толпы. Мы выскочили из церкви и бросились к автомобилю, который тарахтел в ожидании нас. Следом за нами за руль прыгнул и мой сопровождающий. Опомнившаяся толпа устремилась за нами, но было уже поздно. Мы тронулись и помчались обратно, в Вену.
Дойна всю дорогу молчала, пока мы не остановились в Пресбуге, где у нас закончилось топливо. Дойна наконец отошла от оцепенения и страха, заметно повеселев.
- Дьёрдь, как вам кажется, Пресбург выглядит смешным и не настоящим? – с улыбкой спросила она.
- Ну почему же? Вполне себе серьёзный и величественный город. Особенно крепость Град, где короновались короли Венгрии и хранились все коронационные регалии.
- Тогда почему русский царь, Пётр Великий, назвал Пресбургом крепость для потешных войск?
- Я не знаю. Судя по датам, наш Пресбург он посетил уже после того, как построил свой. Лучше ты объясни, о каком князе шепталась толпа.
- Вы видели развалины на холме?
- Конечно. Я там был. Все знают, что этот замок последний приют и тюрьма Елизаветы Батори.
- А знаете, кто разрушил эту тюрьму? Замок разрушил последний князь Трансильвании Ференц II Ракоци. Местные жители прекрасно помнят свою историю, а портрет последнего князя видел каждый из них.
- А я тут при чём? Они шарахались от меня как от чёрта, шепча про какого-то князя!
- Про того самого князя. Ваша семья, Дьёрдь, похоже, не обманывала вас о ваших предках. Вы похожи на Ференца Ракоци как две капли воды, а Дьёрдь Ракоци, в честь которого вас назвали, приходится ему дедом.
- Удивительно…
- Вы ещё больше удивитесь, если узнаете, кем была бабка Ференца Ракоци. Она моя сестра, София Батори! Ну что, внучатый племянник, у вас ещё есть желание связать свою жизнь с бабушкиной сестрой?
Дойну обуял безудержный истерический смех. Она смеялась без умолку и не могла остановиться…
- Так ты и вправду Елизавета Батори?!
- Нет, конечно! Так ведь и вы не последний князь Трансильвании, хоть и похожи на него.
- Тогда что потянуло тебя в Чахтице?
- Обряд… Мне необходимо было сделать обряд… Именно там… Именно в этой церкви… Не спрашивайте почему именно там – долго объяснять. Жаль, что мне это так и не удалось. В любом случае, вы подоспели вовремя. Спасибо вам.
Лицо Дойны становилось серьёзным.
- Дойна, насколько я понимаю, это очень важный обряд?
- Да. Но сейчас всё… Время упущено, уже ничего не сделать. Очень печально, но Зверь Трансильвании теперь превратится в предводителя крыс. Мне очень жаль. Простите. Я пыталась предотвратить это…
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 17:31]
Итак, колодец был. Была и рука, которая спасла меня и призывала похоронить Дойну. Предсказание Дойны начало сбываться, оставалось только найти крыс «для полного счастья».
Все последующие дни эти крысы не давали мне покоя. Я уже видел, как алчущие пасти этих мелких зверьков перегрызают путы, смазанные жиром, спасая Венгрию от удара маятника войны.
Я ухватился за крыс как за последнюю соломинку и с этими мыслями вновь пришёл к Дойне:
- Дойна, я прислушался к твоему совету и решил обратить внимание на крыс.
- На каких ещё крыс? Что с вами?
- Колодец, маятник, крысы… Через колодец я уже прошёл.
- Ах, вы об этом… Мне очень жаль, Дьёрдь, но я к этому отношения не имею. Я не подталкивала вас к самоубийству.
- Нет, я тебя не обвиняю. Я сам сглупил. Не знаю, что на меня нашло. Это был Хевиз. Тот самый колодец.
- Колодец может быть любым. Вас спасла рука?
- Да. Это была рука огромной мерзкой ведьмы. Ты не представляешь, какая она была страшная!
- Это не ведьма. Это ваш внутренний голос, которого вы так боитесь.
- Внутренний голос? Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации? А из жаркой пучины Хевиза меня тоже галлюцинации вытащили?
- Ваш внутренний голос, это и есть та самая спасительная рука.
- Чего же нужно этой противной огромной старухе? Ну, спасла, а дальше что? Чего она от меня ещё хочет?
- Но ведь она сказала, чего хочет.
- Сказала. Но это же бред! Она хочет, чтобы я тебя убил!
- Нет, не убил, а похоронил. И не меня, а другую, ту, которая для вас опасна. Внутренний голос врать не будет, прислушайтесь к нему.
- Я гляжу, ты осведомлена. Телепатия?
- А вы сомневались в моих способностях?
- Убить, похоронить, какая разница?
- Разница есть. Не всё можно убить. К примеру, нельзя убить любовь, это не в ваших силах, но похоронить её можно. Похоронить, накрыв покрывалом земли и слоем прелой листвы, чтобы из глубин сознания не слышать криков несчастной любви. Чтобы она не могла вырваться из своей гробницы и оглушить вас криками сирены, криками от которых сходишь с ума и готов наложить на себя руки.
- Дойна! Что такое говоришь!? Я ушам своим не верю! Ты согласна, чтобы я тебя похоронил?!
- Вот ещё! Только попробуйте! Вам что сказала старуха из вашего видения?
- Она велела мне похоронить свою Дойну, пока Дойна не похоронила меня.
- Ну, а с чего вы взяли, что я та самая Дойна?
- Старуха ясно сказала: «свою Дойну», а не какую-то там не известную мне. Среди моих знакомых других Дойн нет.
- Во-первых, я не ваша и вашей не буду никогда и ни при каких условиях! Я неоднократно говорила вам об этом. Неужели так трудно запомнить это и уже смириться с реальностью? А во-вторых, есть другая Дойна, которая именно ваша. Да, она очень похожа на меня и тому есть причина, но я не она! Смотрите на мои губы и запоминайте: я не она!
- Я не могу смотреть на твои губы и что-то там запоминать. Я схожу с ума не только от твоих губ, а от одной лишь мысли о них. И это касается не только губ. И даже если бы ты была абсолютно бестелесной и невидимой это ничего бы не изменило.
- Прекратите, Дьёрдь, прекратите! Любите свою бестелесную эту, а ко мне не лезьте! Я не она!
- А какая она, которая моя? Где она? Как я могу отличить её от тебя?
- Она создана по образу и подобию моему, и отличить её вы не способны. Вы ослеплены и оглушены чувствами. Лишь похоронив её, вы поймёте, где была копия, а где оригинал. Только не перепутайте!
Мне опять начало казаться, что Дойна дурит меня. С её слов выходило, что точное описание псевдо-Дойны, которую я должен похоронить, содержится в моей утраченной рукописи. Лишь найдя рукопись, я смогу отличить копию от оригинала и похоронить именно ту Дойну, которую нужно. В противном случае цена ошибки будет слишком высока.
Дойна также уверяла, что это именно я несу ответственность за сходство копии и оригинала, а всё из-за того, что я чувствую тонкие миры. Именно через тонкие миры во время написания рукописи я увидел образ настоящей Дойны, с которой встретился лишь в будущем через несколько лет. Именно её черты в рукописи я приписал поддельной Дойне, которая теперь угрожает моему существованию.
Что ж, мне, конечно же, лестно было слышать о каких-то там необычных способностях, которые якобы у меня есть, но я ей не верил. Я знаю все приёмы мошенников. Они всегда играют на пороках жертвы. Жадным людям они обещают легких богатств, слабых пугают, а потом обещают избавление от страхов, к тщеславным они заходят через лесть.
Мошеннические навыки Дойны были бессильны против меня, но я видел её реальные способности и умение определять будущее, в чём уже неоднократно убеждался. Даже я, учёный физик, поверил в паутину мироздания, по которой Дойна путешествует, меняя ход истории.
Самое страшное, что она могла попасть в разные миры, в которых одни и те же люди были совершенно разными. Я тоже был разным в тех мирах, в которых она успела побывать, а в мирах далеко отстоящих от нынешнего, меня и вовсе не было. Она же была всегда и везде и она была самой собой.
Кто был я для неё – просто декорация к событиям. Декорация всегда разная и не везде присутствующая. Можно ли полюбить декорацию?
Кто была она для меня – вечная и вездесущая прекрасная дева, владычица миров. Возможно ли в такую не влюбиться? Возможно ли такую разлюбить?
Она одна среди бесконечно сменяемых декораций, заключённых строго в рамках своих миров. Она одна в бесконечном лабиринте из комнат с разной мебелью и декором стен. В этих комнатах находятся люди, больше похожие на манекены. В соседних комнатах одни и те же манекены, но в разных одеждах.
Владычица мёртвых миров. Владычица бескрайнего Ада. Её бесконечная грусть была вполне объяснима. Её страх был тоже понятен, ведь в лабиринтах паутины может скрываться кто-то ещё, кроме неё. Тот, кто когда-то уже нанёс ей смертельный укус.
Но вернёмся к нашим крысам.
Дойна прочитала мне целую лекцию про крыс и предупредила, что их использование грозит большими напастями. Вот её предостережение, которое я запомнил почти дословно:
«Крысы – порождения тёмных Сил, их самых низменных представителей. Крысы умны, хитры и коварны, но в их среде ценится взаимовыручка.
Стоит подбросить крыс врагу, и они начинают плодиться в подвалах его дома с невероятной скоростью. Полчища крыс распространяются по всем его комнатам, пожирая всё на своём пути. Они доходят до чердака, вгрызаются в сам фундамент и здание начинает трещать.
Крысы могут обрушить целое государство, действуя по принципам вампиров. Крысой может стать любой гражданин, стоит лишь получить укус ненависти и влиться в стаю, жаждущую крови. Не важно, хороший ты или плохой, после укуса все становятся воинами крови. Умные, хитрые, рассудительные превращаются в вожаков, а нищая, жадная, завистливая чернь становится боевой массой, сметающей всё на своём пути.
Крысы убивают всех, кто отличается от них. Загрызают кошек и собак, а мышей и вовсе истребляют тысячами.
Мыши – основное население дома. «Счастье мышей» - главный лозунг нашествия крыс.
Не бойтесь! – кричат крысы. Вас много! – кричат крысы. Вы мыши, хозяева этого дома! – кричат крысы. Мышь, это звучит гордо! – кричат крысы. И мыши выходят и поддерживают крыс, а потом начинается резня и потоки крови.
Грызуны уничтожают запасы продовольствия, и воцаряется голод. Они начинают пожирать обойный клей, кожу с диванов, лак с паркета, и в доме воцаряется разруха. Они поедают восковые свечи, и в доме воцаряется мрак. В доме остаются лишь мыши, крысы, разруха и смерть. Вожаки крыс грызутся между собой, и лишь некоторым из них удаётся победить болезнь и вернуться в человеческое обличье.
На входе в дом лежат обглоданные кости сторожевых псов, и некому охранять жилище. В него входят соседские псы и просто грабители с улицы. Они тащат остатки былой роскоши и тут же подхватывают заразу. Имя этой заразы – Красная Смерть.
Крысы и мыши это источники заразы. Хвостатым становится тесно в своей обители, и они растекаются по всему миру. Горе соседним домам – они погибают первыми. Каким бы ни был богатым и надёжным твой дом, как бы сильно он не охранялся по периметру – хвостатые всегда найдут лазейку и проникнут в твой подвал.
Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь станет ее гербом и печатью – жуткий багрянец крови!
Теперь уже никто не усомнится, что это Красная Смерть. Она прокрадётся, как тать в ночи. Один за другим будут падать бражники в забрызганных кровью залах и с последним из них угаснет жизнь эбеновых часов, потухнет пламя в жаровнях, и над всем безраздельно воцарятся Мрак, Гибель и Красная смерть.
Борьба с эпидемией не сулит ничего хорошего. У борцов с крысами есть одно лишь средство – яд. Но крысы устойчивы к ядам. Яд следует рассыпать толстым слоем везде. Нельзя отравить крыс не истребив всего живого. Чтобы отравленные крысы и мыши не ожили вновь их нужно сжигать в печах, и тогда чёрный дым заполонит всю землю. На смену Красной Смерти придёт Чёрная Смерть и упаси вас Боги видеть в них туберкулёз и чуму.»
Туманное предостережение Дойны произвело на меня впечатление, чему немало способствовали вкрапления из Эдгара Алана По, которого Дойна казалось знала наизусть. Тем не менее, смысл её пророчеств ускользал от моего мозга, цепко хватающегося за реальность. Я не понимал как страшные сказки Дойны «о двух видах смерти» увязаны с реальными событиями жизни. Мне нужна была трактовка.
- Дойна, картина твоего воображения красочная и пугающая, но как соразмерить её с реальностью?
- Это не картина воображения. Это и есть реальность, которую вы вольны выбрать взамен существующей.
-Если врагу «подкинуть крыс», в его стране произойдёт всё то, что ты описала?
- Да.
- И враг проиграет войну?
- Вероятность того очень высока, но не забывайте и об обратной стороне медали. Последствия будут ужасны для всех. Сея заразу, бойся сам её подхватить. Травя крыс, бойся отравить всю землю и самого себя.
- Ладно, я понял. Моя цель – поражение России, можешь её достичь?
- Только через крыс.
- Что нужно сделать?
- Вы согласны попасть в мир крыс?
- Согласен.
- В том мире, где есть крысы и поражение России, вы тоже есть. Вернее это не вы, а ваша копия. Для вас единственный способ очутиться в том мире – обмен душами с вашей копией. До марта 1917 вы с копией неразличимы, а далее ваши пути разошлись. Вам будет недоступна любая информация того мира с марта по август сего года, так что не пугайтесь, не удивляйтесь и старайтесь не подавать виду. Ваша копия попадёт в наш мир вместо вас.
- Хороший способ. Я согласен.
- А судьба вашей копии в текущем мире вас не беспокоит? Это ведь тоже как бы вы. Это вариант вас. С такой же душой и чувствами. С такой же судьбой и теми же родителями. С отличиями от вас всего лишь в пять месяцев.
- Мне плевать на него! Он не я! С ним я никак не пересекаюсь, и знать его не знаю.
- Вот вы как заговорили… Когда я говорила вам, что я не она, вы этому не верили. Между прочим, ваша копия знакома и со мной и с той бестелесной тоже. Ваша копия страдает не меньше вас.
- Ну, тем более. Раз он там страдает, то пусть переселяется сюда, возможно ему тут будет лучше.
- Хорошо, но знайте, я всего лишь инструмент. Я ни за что не отвечаю. Весь груз ответственности лежит исключительно на вас, Дьёрдь. Все последствия будут тяготить только вас. Я чиста.
- Для меня ты всегда чиста. Как ангел. Как совершенство.
- Дьёрдь, ну хватит уже. Я устала слышать подобные речи от своих поклонников. Избавьте меня от всего этого. Давайте лучше перейдём к делу. Я должна вернуться в март 1917 и сделать правильное раздвоение вашей души на развилке судьбы. Ваша душа будет направлена в мир крыс, приняв то решение, которое ведёт именно туда. В наш мир попадёт ваша копия, которая окажется принимать это решение.
- И какое же решение я должен был принять в марте 1917?
- Вы уже и не помните? Ах, Дьёрдь, Дьёрдь…, вот так вы относитесь к моим словам – пропускаете их мимо ушей.
- Да что ты такое говоришь. Я ловлю каждое твоё слово, любую интонацию, выражение глаз, изгиб бровей, движения губ…
- Понятно… Вы не помните мои рассуждения о том, что при любом правительстве должны быть и наверняка есть люди, владеющие магией? Те люди, которые позволяют принимать верные решения и направлять историю в нужное русло? Вы слышали, что я мечтаю попасть в эти круги чтобы посредством магии править миром?
- Слышал, но я думал, что ты так шутишь.
- Как же, больно мне надо шутить. Вот так вы меня на самом деле «понимаете» и воспринимаете.
- Зачем тебе нужны эти земные игры, когда тебе доступно всё мироздание?
- Мне скучно, Дьёрдь! Мне нужны эти игры! Они хоть немного дают мне забыться и отойти от тяжелых мыслей.
- Какова цена всего этого и что я должен делать?
- Цена высока. Тридцать миллионов золотых марок, не меньше. Делать ничего не нужно, достаточно вашего согласия.
- Сколько?! Ты с ума сошла! У меня нет таких денег! Даже у британской королевы столько нет, наверно! Неужели твои крысы столько жрут?! Сколько это в кронах?
- Пересчитывать в кроны нужды нет, разве что в рубли. Я ведь не прошу у вас эти деньги. Деньги придут сами, если вы дадите согласие на перемену душ.
- Я согласен.
Для возврата в прошлое Дойне потребовалось провести ночной обряд на кладбище Керепеши. Я, конечно же, набивался ей в сопровождающие, так как ночью на кладбище небезопасно. Это кладбище огромно и там может скрываться всякий сброд, прячущийся от мобилизации, или просто разыскиваемые преступники и бродяги не желающие покидать Будапешт, но не имеющие здесь приюта. Летом это огромное кладбище становится их домом и ночлегом, из которого днём они выходят в город и промышляют там. Ночью же им легко скрыться в потаённых уголках этой огромной усыпальницы мёртвых.
Напрашиваясь в сопровождающие, я хотел уберечь Дойну именно от этой двуногой опасности, которая не будет разбирать, волшебница ты, или простолюдинка, но Дойна пришла от этого в бешенство. Она кричала, что ей до чёртиков надоели доброжелатели, советующие брать в ночные походы по кладбищу друга, маму, собаку или бодигарда. Она уверяла, что у неё полно сопровождающих, они встретят её прямо там, помогут и проводят куда надо. Это вызвало у меня некоторые подозрения и я, вопреки возражениям Дойны, тайно направился вслед за ней в кладбищенскую тьму.
Нет ничего глупее, чем устраивать ночную слежку за Дойной. Она видит в темноте как кошка, а я как слепой котёнок теряюсь даже при свете луны. Конечно же, я сразу потерял её из виду и блуждал среди деревьев и надгробий тщетно пытаясь найти её. Мои надежды на то, что она скинет свой плотный тёмный балахон, не оправдались – она этого вероятно не сделала. По крайней мере, нигде вокруг я не видел силуэта сияющей девы. Но кладбище огромно и она могла быть далеко от меня. И тогда я решил пойти к мавзолеям и усыпальницам, на пути к которым меня встретил смертельный ужас…
Первой навстречу мне вышла странная девушка со скрипкой. Она умоляла совершить обряд, избавляющий её от ночных страданий. Она шептала, что не умерла, но засыпая каждую ночь, оказывается у могилы дирижёра не в силах найти дорогу домой. Утром при пробуждении она вновь оказывается в своей постели разбитая и измотанная. Она уверяла, что понесла незаслуженное наказание, а инсульт дирижёра с ней никак не связан.
Пытаясь отвязаться от назойливой скрипачки, я пошёл прочь, и видимо перешёл некую границу, вырваться за пределы которой скрипачка была не в силах. Это не принесло мне одиночества. Уже вскоре на пути мне встретились надгробия со стелами и бюстами мужчин, подле которых были полупрозрачные силуэты женщин. Одна упёрлась в стелу лбом, рыдая и вздрагивая, другая страдальчески лежала у подножия надгробия, прижавшись к стеле головой. Судя по виду, эти, в отличие от скрипачки, уже умерли.
Я боялся пошевелиться, чтобы полупрозрачные женщины не заметили и не обернулись. Ужас парализовал меня! Боковым зрением я увидел такие же полупрозрачные силуэты, приближавшиеся ко мне со всех сторон. Справа ко мне шёл мужчина в римских одеждах, а рядом с ним плавно ступала по траве такая же призрачная львица. Слева ко мне двигалась девушка с букетом. Сзади под деревом раздавался храп призрачного мужчины, который прилёг на камень и уснул.
Духи окружали меня, звали за собой, и никакая научная картина мира не помогала мне выйти из оцепенения ужаса. Сердце покрывалось коркой льда, мешавшей ему биться, а грудь, казалось, окутывали лианы не дававшие сделать и вдоха. Духи уносили меня в глубину кладбища к колодцу мертвецов, уверяя, что озеро Хевиз совсем не то место, а теперь всё получится…
В себя я пришёл уже в Вене, в штаб-квартире Эвиденцбюро. Страшно хотелось пить, а в это время начальственный голос выговаривал мне за все мои проступки и провалы. Как оказалось, меня обнаружили на кладбище утром в непотребном состоянии. Я был настолько пьян, что в Вену из Пешта меня перевозили в полном бесчувствии.
На меня сразу же посыпались обвинения в провале операции. Я узнал, что Дойна улизнула из Пешта и пытается бежать. В настоящее время наши агенты пасут её в Пресбурге. Кроме того, немецкие коллеги очень недовольны и опасаются потерять все вложенные деньги. Они подозревают, что добрая половина ассигнований оседает на тайных счетах Израиля Гельфанда, а к его сподручным, Моисею Урицкому и Якову Фюрстенбергу, нет никакого доверия. Есть сведения, что наличность, снимаемая в России Евгенией Суменсон со счетов «передаточной фирмы» «Фабиан Клингслянд» частично теряется непонятно где, а не идёт на дело. От меня требовали закончить с Дойной, разобраться куда она направляется, а потом лично ехать в Стокгольм, чтобы опекать Зобельзона и быть в курсе всех дел.
Я понятия не имел, кто все эти люди! Я знать не знал об этой операции! Но я помнил предупреждение Дойны: не пугаться, не удивляться, не подавать виду. Сославшись на частичную потерю памяти после отравления алкоголем, я попросил дать мне пару часов и материалы дела, чтобы хоть немного освежить память. Начальство ничего не заподозрило, поэтому для меня сделали снисхождение.
Там было такое в этом деле! Оказалось, что ещё в марте я притащил прямо в Эвиденцбюро Дойну и Шейву, которые изъявили готовность к сотрудничеству. Шейва Шпильрейн была знакома со всей этой братией в Швейцарии, а так же лично со Львом Бронштейном. Она обещала помощь в организации и связях. Дойна Иреску бралась за организацию и контроль финансовых потоков через Израиля Гельфанда.
Революционеры были переправлены из нейтральной Швейцарии в нейтральную Швецию на поезде через всю Германию, а потом на пароходе «Королева Виктория» до Стокгольма. Далее они уже без труда добрались до Петрограда.
Претензии были к обеим дамам, а значит и ко мне.
Шейву обвинили в плохой конспирации. Нет, сама она абсолютно нигде не засветилась, но организованное тайное мероприятие вскрылось уже в самом начале. Прямо на вокзале в Цюрихе во время отправки поезда собралась заметная толпа. Патриотически настроенные российские эмигранты выкрикивали в адрес отъезжавшим обвинения в национальном предательстве и предсказывали, что все они будут повешены в России как еврейские провокаторы. Сами же отъезжавшие вместо того чтобы схорониться пели «Интернационал» и «Марсельезу».
К Дойне претензий было ещё больше. Немецкие службы имели отчёты не более чем по трети выделяемых средств. Остальные деньги просто исчезали на разных этапах в неизвестных направлениях и растворялись непонятно где. В то же время подопечный Дойны, Израиль Лазаревич Гельфанд, чувствовал себя в финансовом плане всё лучше и лучше.
Система финансовой конспирации, разработанная Дойной, выглядела как детский лепет со всеми этими «карандашами» и «телеграммами». Русские перехватывали послания с текстами типа: «пусть Володя телеграфирует прислать ли и в каком размере телеграммы для Правды» и всё понимали, что это означает, особенно после ответного «Телеграммы получены. Спасибо, продолжайте».
От Дойны требовали отчётность о расходовании средств, но она лишь разводила руками. Гельфанд в ответ на претензии жаловался на низовой уровень и агентов на местах. Так он писал, что московский резидент Розенблитт непонятно сколько «получил оригинала карандашей, какое количество продал», «безобразие, не присылает никакого отчёта куда перевёл деньги». Розенблитт со своей стороны отвечал: «Продал 250 карандашей, 37 ящиков и фрахт на 26». Гельфанд вообще предпочитал открещиваться от всего, сам себя называл маленьким человеком и даже подписывался как Парвус, что в переводе с немецкого означает маленький. На самом же деле он был огромен и даже имел прозвище «доктор слон».
Дойне простили бы утечку столь колоссальных средств, если бы был результат, но результата не было.
Я читал материалы дела и в моей голове как назойливые мухи мелькали все эти Абрамовичи, Гоберманы и Айзенбунды, но больше всего меня поразила фамилия Иреску, которая контрастировала на фоне всего этого хоровода. А ведь я поверил в её оправдания по поводу спасения румынских дивизий отрезанных в Карпатах! Так вот она какая! Так вот она кто!
Я не знал словацкого, поэтому в поездке в Пресбург меня сопровождал наш агент знающий язык. Дорога была короткой, благо от Вены до Пресбурга всего 30 миль. Преодолеть это расстояние на выданном нам автомобиле было сплошным удовольствием. Дойну в отеле мы уже не застали, она уехала в Чахтице. Услышав об этом, я понял – никакое бегство она не планирует.
В Чахтице мы прибыли уже ночью. Я знал, что Дойна никуда от нас не денется, а потому не торопился с поисками, спокойно устроившись на ночлег. Хозяин маленькой гостиницы как то странно на меня косился, но ничего не сказал.
На следующий день с утра я в одиночестве направился в разрушенный Чахтицкий замок, где по моему разумению и должен был встретить Дойну. Забравшись на холм, я обнаружил, что развалины совершенно пусты. Здесь не было ни одной души.
Замок стал последней тюрьмой Елизаветы Батори и я рассчитывал, что Дойна, отождествлявшая себя с ней, придёт именно сюда, но её здесь не было.
Я уже начал спускаться вниз, как вдруг увидел моего сопровождающего, взбегающего на холм. Отдышавшись, он рассказал, что весь городок бурлит, и люди стекаются к церкви, где замечена кровавая графиня. Они считают, что она пришла в поисках места своего захоронения и хочет осуществить колдовской обряд. Я понял, что нужно бежать туда. Благо, к подножию холма мой сопровождающий приехал на автомобиле.
В церкви толпа уже окружила Дойну. Разъярённые люди кричали, что ведьму нужно сжечь, чтобы она вновь не сошла на их землю. Дойна просто стояла молча, опустив глаза в пол.
Я не владел словацким, поэтому поручил своему сопровождающему пробиться сквозь толпу. Он должен был объяснить людям, что перед ними никакая не графиня, а всего лишь актриса, иногда играющая её роль. Это не помогло. Люди прекрасно знали Дойну Фалькенхайм с афиш театра Сатурния. Кто-то привёз такую афишу из Вены, где театр когда-то гастролировал. С тех пор народ Чахтице поклялся, что её нога никогда ступит на их землю и уж тем более не преступит порог церкви. Тёмный народ решил, что Дойна и есть нынешнее воплощение графини Батори. По афише её и опознали.
Когда ситуация накалилась и толпа ринулась вершить самосуд, мне пришлось броситься на защиту Дойны. Я понимал, что толпу уже не остановить и мне тоже придёт конец, но выбора у меня не было. Жить без Дойны я уже не мог, будь она хоть трижды румынка, мошенница и предательница.
Неожиданно толпа передо мной начала расступаться. Я увидел изумлённые взгляды и выпученные от страха и удивления глаза. В толпе послышался шепот: «Князь Трансильвании! Князь Трансильвании!».
Пользуясь замешательством, я выдернул Дойну из толпы. Мы выскочили из церкви и бросились к автомобилю, который тарахтел в ожидании нас. Следом за нами за руль прыгнул и мой сопровождающий. Опомнившаяся толпа устремилась за нами, но было уже поздно. Мы тронулись и помчались обратно, в Вену.
Дойна всю дорогу молчала, пока мы не остановились в Пресбуге, где у нас закончилось топливо. Дойна наконец отошла от оцепенения и страха, заметно повеселев.
- Дьёрдь, как вам кажется, Пресбург выглядит смешным и не настоящим? – с улыбкой спросила она.
- Ну почему же? Вполне себе серьёзный и величественный город. Особенно крепость Град, где короновались короли Венгрии и хранились все коронационные регалии.
- Тогда почему русский царь, Пётр Великий, назвал Пресбургом крепость для потешных войск?
- Я не знаю. Судя по датам, наш Пресбург он посетил уже после того, как построил свой. Лучше ты объясни, о каком князе шепталась толпа.
- Вы видели развалины на холме?
- Конечно. Я там был. Все знают, что этот замок последний приют и тюрьма Елизаветы Батори.
- А знаете, кто разрушил эту тюрьму? Замок разрушил последний князь Трансильвании Ференц II Ракоци. Местные жители прекрасно помнят свою историю, а портрет последнего князя видел каждый из них.
- А я тут при чём? Они шарахались от меня как от чёрта, шепча про какого-то князя!
- Про того самого князя. Ваша семья, Дьёрдь, похоже, не обманывала вас о ваших предках. Вы похожи на Ференца Ракоци как две капли воды, а Дьёрдь Ракоци, в честь которого вас назвали, приходится ему дедом.
- Удивительно…
- Вы ещё больше удивитесь, если узнаете, кем была бабка Ференца Ракоци. Она моя сестра, София Батори! Ну что, внучатый племянник, у вас ещё есть желание связать свою жизнь с бабушкиной сестрой?
Дойну обуял безудержный истерический смех. Она смеялась без умолку и не могла остановиться…
- Так ты и вправду Елизавета Батори?!
- Нет, конечно! Так ведь и вы не последний князь Трансильвании, хоть и похожи на него.
- Тогда что потянуло тебя в Чахтице?
- Обряд… Мне необходимо было сделать обряд… Именно там… Именно в этой церкви… Не спрашивайте почему именно там – долго объяснять. Жаль, что мне это так и не удалось. В любом случае, вы подоспели вовремя. Спасибо вам.
Лицо Дойны становилось серьёзным.
- Дойна, насколько я понимаю, это очень важный обряд?
- Да. Но сейчас всё… Время упущено, уже ничего не сделать. Очень печально, но Зверь Трансильвании теперь превратится в предводителя крыс. Мне очень жаль. Простите. Я пыталась предотвратить это…
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 17:31]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 22. Невеста с Урала
Я был раздосадован после того как узнал настоящую фамилию Дойны, но понял, что её земное происхождение не имеет никакого значения. В разных мирах она может иметь разную родину, а границы стран и народов для неё не существуют. Видимо оказаться в «мире крыс» можно было только под такой фамилией, а театр в этом деле был мистическим проводником.
И пусть куманская ведьма превратилась в ведьму румынскую, я решил не задавать ей лишних вопросов. Я даже не спрашивал, кто подарил ей православный крестик, который я находил в её вещах перед прошлогодним походом в Карпаты. Я просто начал плыть по течению и стал наблюдать за ней.
Наблюдение за Дойной само по себе доставляло неописуемое удовольствие. Оно позволяло достигать полного отрешения от мира и растворяться в прекрасной, непостижимой и могущественной сущности.
Теперь уже Дойна не могла противиться моему постоянному присутствию, так как мы с ней работали как единая агентурная ячейка, целью которой было внутреннее разрушение России.
На самом деле я вовсе не желал беды России и её народу, просто так сложилось, что разрушение России было единственным шансом спасти Австро-Венгрию от поражения.
Дойну, скорее всего, не волновала, ни Россия, ни Австро-Венгрия. Она решала собственные задачи. Деньги были её топливом для колдовства и перемещений во времени. В удачном исходе мероприятия она определённо была заинтересована, так как в случае победы смуты в России, поток денег на деструктивные процессы мог бы увеличиться. А она буквально сидела на этом потоке и все закрывали на это глаза. Все ведь понимали, что Изя Гельфанд это лишь пешка в её руках.
В новом для меня «мире крыс» воистину творились чудеса. Как я уже писал, мистическим проводником был театр. Экспансия Дойны Иреску из Пешта в Петроград прошла по накатанным театральным рельсам. До неё аналогичную экспансию совершила Сильва Вареску. Так Королева темноты шла след в след за Королевой чардаша.
Всё было как в культе вуду, где воздействие на человека переносится с имитационной куклы, но схема была иной. Между Дойной Иреску и Сильвой Вареску существовала симпатическая магия, основанная на сходстве. Сходство было не только в звучании фамилий и происхождении. Обе были «королевами» и ведущими актрисами. Обе обладали чистым сопрано и ослепительной красотой. Обе покоряли публику и вертели князьями, графьями и сильными мира сего.
Но отличие всё же было. Если Дойна живой человек, то Сильва была лишь театральным персонажем, плодом воображения Кальмана и его соавторов либреттистов. Хотя о чём я… Уж если так, то Дойна и сама больше походила на театральную героиню, чем на реального человека.
В этом «мире крыс» творилось нечто невообразимое. От других людей я узнал, что уже почти два года «Королева чардаша» с триумфом и неизменным аншлагом идёт в Вене и Будапеште.
Несмотря на войну, тысячи людей приходят в театр на оперетту, чтобы вновь встретиться с любимой Сильвой Вареску, рождённой по легенде в Трансильвании и ставшей звездой варьете.
И ладно бы 1915 год, но то же обожание продолжалось и во второй половине 1916 года, когда Румыния уже напала на нашу страну! Какого чёрта?! Почему после вторжения румын народ восхищается румынской девой? Казалось бы, после подлого предательства Румынии имя главной героини нужно изменить, но не тут-то было… Народ даже и слышать не хотел, что Сильву Вареску в кого-то там переименуют!
Самому Имре Кальману и либреттистам Лео Штайну и Беле Йенбаху предъявить было нечего, ведь Сильву Вареску они придумали ещё в те времена, когда Румыния рассматривалась нами как союзница. Тем не менее, все трое вызывали интерес наших секретных служб как потенциально неблагонадёжные. Публике было невдомёк, но наши агенты прекрасно знали настоящие фамилии этой гениальной троицы: Копштейн, Розенштайн и Якобович.
Когда Дойна засобиралась в Вену, она особо и не скрывала, что собирается встретиться с Эммерихом (так на немецкий манер называли Имре в тех краях). Я понимал, что речь пойдёт об оперетте «Королева чардаша» - о чём ещё можно говорить с Кальманом в свете операции в России, но Дойна назвала мне другую цель.
Врать Дойне не было никакого смысла. Она знала, что я как хвостик буду следовать за ней по пятам, поэтому услышу всё собственными ушами. Улизнув от меня, она тотчас лишилась бы огромного потока финансов, что вынуждало её смириться с моим постоянным присутствием. Теперь все рычаги были в моих руках.
Цель посещения Кальмана, названная Дойной, была мне абсолютно непонятна. Она рассказывала о страшных колдунах, скрывающихся за стенами лютеранской гимназии, и о детях с метками «звёздного озарения», представляющих великую опасность. Если эти дети попадут к «крысам» или «крысоловам», нынешний мир сгинет в такой адской катастрофе, последствия которой не под силу предсказать даже ей самой.
В конце концов, я убедил Дойну, что должен ехать вместе с ней, для личного присутствия при всех разговорах с Кальманом.
Дойна знала, где искать Кальмана. Мы встретились с ним в ресторане «Захер», а после отправились на уединённую прогулку.
В ближайший парк Бурггартен нас конечно же никто не пустил бы в то время, ведь это был личный парк императора, поэтому мы отправились в городской парк. Дойна ещё пошутила тогда, что когда-нибудь, когда она вновь станет бабочкой, у неё будет собственный дом на краю дворцового парка, где она будет пить сладкий нектар.
Надо сказать, что и Кальман не отставал от Дойны в любви к сладкому. Они оба набрасывались на сладкое пирожное как мухи на мёд.
Ещё в ресторане Дойна представила меня как очень близкого друга, от которого ей нечего скрывать. А что ещё ей оставалось делать – выкручивалась как могла. Кальман очень удивился этому, но поняв, что любовной искры между нами нет, успокоился. Я ведь тоже старался, изображая делового партнёра Дойны и тщательно скрывая свою любовь к ней. В итоге они оба смотрели на меня как на мебель и абсолютно не стеснялись моего присутствия, ведя свои разговоры.
- Дойна, а ты оказалась права, Сильва триумфально шествует.
- А я ведь предупреждала, что ты мечен даром озарения.
- Да брось, этим озарением была ты.
- Ах, Имре, кого ты обманываешь? Все же видят, из кого ты лепил свою Сильву. Мне не сравниться красотой с твоей графиней из Трансильвании. Графиня Агнесса Эстерхази, дочь графини Агнессы Эстерхази… Непрерывный род, где есть только графы да князья, равнородные европейским монархам. Куда мне до них, простой девушке из глубинки.
- Ты не простая! Далеко не простая! С тех пор, как я увидел выступление твоего театра в Пеште в 1902 году, ты не выходила у меня из головы. Моя симфоническая поэма «Сатурналии», созданная через два года после этого, посвящена ведь девочкам театра «Сатурния», а вовсе не праздникам древнего Рима, как многие думают. Да, в те годы ты творила под фамилией Донси, но меня не проведёшь – это была ты. Но ты абсолютно не изменилась, тогда как я уже далеко не юн.
- У нас, у женщин, есть свои секреты молодости и красоты, взгляни хотя бы на Эльну Гистэдт.
- Эльна прекрасна.
- Да, но ты не видел её без грима! Её лицо разошлось на почтовые открытки, но мало кто узнает её в естественном виде. Даже Феона, режиссёр театра «Буфф», в Петрограде не узнал её, когда она приехала на первую репетицию и потерялась в незнакомом ей театре. Все ждали шведскую красавицу, а её всё не было. В результате репетицию отменили и актёры разошлись. Лишь тогда Феона увидел неприметную Эльну в уголке сцены и начал выяснять, кто она такая и что здесь делает. Разглядывая оспины на лице невзрачной девушки, он не мог поверить, что перед ним та самая легендарная актриса! Просто она не знала, где у них находится гримёрка!
Рассказывая о похождениях Эльны в Петрограде, обычно грустная Дойна постоянно срывалась на смех. Имре тоже улыбался, но было видно, что нечто тяготит его.
- Так значит «Королева чардаша» зашла в Россию через Эльну?
- Ну, почти… Либретто и партитуру я отправила в том самом пломбированном вагоне из Цюриха. Ко всему этому прилагалось моё письмо к Эльне. Так «Королева чардаша» попала в Стокгольм вместе со всей этой революционной публикой, а уж Эльна добилась её постановки в театре Стокгольма.
- Надеюсь, что сама ты не причастна к этим политическим играм? Они очень опасны.
- Имре, ну ты же знаешь меня. Игра у меня всегда своя, но для этой игры мне нужна была твоя Сильва.
- Моя Сильва это ты и есть… Ну и Агнешка тоже, в какой то мере… Вы с Агнешкой как сёстры. Мне порой кажется, что ты разом живёшь сразу в двух телах.
- Имре, ты мне льстишь. Да, я умею жить в разных телах, но я не она. А что касается Сильвы, то она списана с графини Эстерхази. Это знает вся Империя. Именно поэтому она идёт под названием «Княгиня чардаша», а не под названием «Да здравствует любовь», как изначально задумывали либреттисты. Именно поэтому Сильва из Трансильвании, как и твоя графиня.
- Тогда почему, Дойна, ты не замечаешь, что по сюжету Сильва простолюдинка, как и ты. И да, она из Трансильвании, также как и ты. Почему ты не замечаешь, что в Будапеште она идёт под вывеской «Королевы чардаша», а не княгини? Вообще то «королева» в названии, это мой очевидный подарок тебе, королеве темноты. И разве Сильва Вареску созвучна Агнессе Эстерхази?
- Так и Фалькенхайм она тоже не созвучна. – засмеялась Дойна, подшучивая над Имре, который так же как и она был известен не под своей настоящей фамилией.
- Но почему «выстрелила» именно Сильва, а до этого такой успех не приходил? Если на мне «метка озарения», как ты утверждаешь, то почему она не срабатывала раньше?
- «Метка озарения» обычно накладывается на мужчин, но она долго пребывает в спящем состоянии. Для её запуска требуется спусковой крючок и таким крючком у мужчин чаще всего является «муза». Твои «Сатурналии» и прочие симфонии знаешь, почему не работали? Потому что ты не встретил свою музу! Меня ты встретил, а музу нет. Вот метка и не работала. Вот успеха и не было. Твоя муза это графиня Эстерхази, раскрой глаза!
- Да, я потерял голову от неё и она прекрасна как таинственная звезда, но иногда мне кажется, что это ты пришла в её образе.
- Ещё раз подтверждаю тебе, что я не она.
- Что же мне делать, Дойна? Я влюблён в Агнешку, а в это время моя Паола медленно умирает от страшной болезни. Я чувствую себя последним мерзавцем и предателем.
- Имре, тебе нужно смириться. Я стараюсь продлить жизнь Паолы, но мои обряды не всесильны. Тем более, это туберкулёз костей. Я не могу бороться с теми болезнями, которые сейчас неизлечимы. Я могу лишь облегчить страдания и продлить жизнь. Прости… Паола уже и сама смирилась. Она подыскивает себе замену. Это ведь она познакомила тебя с графиней.
- Но зачем? Я ведь предлагал Паоле официально вступить в брак. Почему она мне отказала?
- Потому что этом нет смысла. Паола из-за болезни не может родить детей, к тому же она стара. Сейчас она питает к тебе исключительно материнские чувства, и ты тоже воспринимаешь её как мать. Она ведь намного старше тебя и твою мать тоже, кажется, зовут Паолой. Твои чувства к Паоле понятны и её тоже. Она как мать передаёт тебя в руки будущей жене, но она ошибается. Род Эстерхази никогда не примет потомка разорившихся евреев, будь он хоть трижды знаменит. Графиня не выйдет за тебя замуж и не родит тебе детей. Паола просто не знает, что на самом деле она является хранителем «метки озарения». Её предназначение состоит в том, чтобы сохранить тебя и передать в руки «музы», юной прекрасной графини.
- Дойна, я хочу нормальную семью. Я очень хочу детей. Я старею и никого не останется после меня.
- Не отчаивайся, Имре, со своей музой вы родите множество великих произведений, а «Королева чардаша» лишь первое из них. Это и будут ваши дети.
Имре заметно погрустнел и начал поглядывать в мою сторону. Он был умным человеком и прекрасно понимал, кто я и зачем здесь присутствую. Коли уж речь зашла о пломбированном вагоне, в моей миссии сомневаться не приходилось.
Видя замешательство композитора, Дойна поспешила его успокоить. Она объяснила, что вынуждена терпеть моё общество в связи с секретными вопросами государственной важности. В то же время, она заверила Имре, что до личных переживаний мне нет никакого дела.
- Имре, я вижу, что ты терзаешься вопросами. Поверь, Дьёрдь присутствует здесь исключительно для контроля государственных дел, в которых, как ты понял, я напрямую участвую. В то же время, Дьёрдь человек высокой порядочности, который никогда не предаст огласке наши личные разговоры. Я чувствую, что у тебя есть просьба ко мне.
- Да, у меня есть просьба. Дойна, ты ведь владеешь магическими практиками. Ты ведь многое можешь. Помоги мне. Я хочу иметь детей и нормальную семью. Это возможно?
- Да, это возможно, но дети это серьёзно, особенно для человека с меткой. Получая одно, теряешь другое. Это закон мироздания. Ты готов к потерям?
- Каковы будут потери? Я заберу чьи-то жизни?
- Нет.
- Тогда я готов. Что для этого нужно? Требуются деньги?
- Нет, деньги не нужны. Денег у меня сейчас итак достаточно. Хватит и на этот обряд. Я сделаю обряд, и у тебя будут дети. Могу ли я за это просить тебя об одной услуге?
- Ну конечно, Дойна, о чём речь! В чём заключается эта услуга?
- Ты станешь моим проводником в логово колдунов. Ты проведёшь меня туда, где тебе поставили «метку озарения».
- Я ничего не знаю ни о метке, ни о колдунах, ни о расположении их логова.
- Метку тебе поставили в детстве, в стенах гимназии Фашори.
- Это было очень давно – меня там никто не помнит. К тому же они переехали, стены сейчас другие.
- Стены значения не имеют, значение имеют люди, в данном случае колдуны. Они остались и продолжают ставить метки. Эти метки становятся всё опасней. На тебе слабая метка, это была их «проба пера». И, тем не менее, твоё озарение творит чудеса и вызывает аншлаги в театрах. Те метки, которые они ставят сейчас гораздо сильнее и опаснее. Они вобрали в себя силу звёзд, а она слепа и разрушительна.
Имре, как и я, смотрел на Дойну с абсолютно непонимающим взглядом. Он, как и я знал, что вникать во всё это бессмысленно – нам всё равно не осилить размышления Дойны.
В итоге Имре согласился провести Дойну в гимназию Фашори, но не гарантировал благополучный исход этого мероприятия. На что надеялась Дойна, я не знаю – провести ведьму в школу для мальчиков труднее, чем столкнуть Землю с орбиты.
Моё присутствие на обряде для Кальмана было исключено. Любой обряд должен быть тайным, что предусматривает отсутствие посторонних людей. Все присутствовавшие на обряде должны хранить тайну и никому о нём не рассказывать, иначе сила магии может не сработать.
Я хоть и не присутствовал на обряде, но был посвящён в его цели. Это уже создавало угрозу исполнению колдовства, но Дойна перестраховалась. С моего согласия Дойна провела надо мной обряд наложения молчания. Так она впредь могла быть уверена, что никакие сведенья о проводимых ей колдовских обрядах и ритуалах не просочатся вовне через меня. Да, она по прежнему не допускала меня к своим оккультным манипуляциям, если они не касались непосредственно меня, но теперь она могла посвящать меня в цели проводимых обрядов. Конечно же, она не горела желанием вводить меня в курс всех своих дел, но что ей оставалась, если я буквально стал её тенью.
Дойна не обвиняла меня, зная, что я человек подневольный. Она и сама догадалась, что после её неожиданного бегства в Чахтицу к ней обязательно приставят хвост.
Не знаю, почувствовала это Дойна, или нет, но её обряд наложения молчания абсолютно не подействовал на меня. Возможно, и во мне есть некая могущественная сила, которая противится этому. Я осознавал возможность рассказать всё, что творит Дойна, несмотря на установленный ей «колдовской засов».
Обряд Дойны в отношении меня оказался бессилен, что дало мне возможность делиться страшными тайнами здесь, в своей рукописи. Но я не хочу причинить вреда ни самой Дойне, ни её клиентам, поэтому моя рукопись будет надёжно спрятана. Эту рукопись, конечно, найдут, но уже в другом веке, когда никого из нас не будет в этом мире, а, значит, наши тайны уже могут быть свободны.
Если вы читаете эти строки, значит, вы нашли мою рукопись. Значит вы сейчас здесь, в Северной Трансильвании. Здесь, где родилась графиня Эстерхази и где в глухой чаще спрятана могила Дойны.
В Вене мы жили прямо около оперы, в отеле «Захер», за что отдельное спасибо Эвиденцбюро, оплачивающей все наши расходы. Это было удобно для Кальмана и роскошно для нас.
Тут же при отеле был и одноимённый ресторан, где мы встречались, но в то утро всё пошло не так. Утром, постучав в номер, Дойны я не услышал ответа. На мои настойчивые стуки никто не отвечал, от чего у меня сразу ёкнуло в груди. Нет, я не боялся, что она сбежала, я боялся, что она мертва!
Конечно же, я мог бы воспользоваться своим служебным положением и попросить консьержа открыть номер запасными ключами, но я боялся потерять драгоценные секунды. Невероятных усилий стоило мне выломать дверь, казалось, я сломал при этом ключицу.
Ввалившись в номер, Дойну я там не обнаружил, лишь на столе валялись странные бумажные свитки, свёрнутые в трубочки и перевязанные нитями. Я схватил первый из них и прочёл:
«Зверь на Урал – агнец с Урала
Зверь на Урал – агнец с Урала
…
Зверь на Урал – агнец с Урала»
Краем уха я слышал топот ног отельной прислуги, которая бежала на шум, и щёлканья дверей номеров других постояльцев, выглядывающих посмотреть, что случилось. Сейчас они забегут в номер и схватят меня как вора или диверсанта, и лишь потом будут разбираться, кто я такой. Времени было мало, и я схватил следующий свиток. Он не отличался от первого и так же сверху донизу был исписан одной лишь фразой:
«Зверь на Урал – агнец с Урала
Зверь на Урал – агнец с Урала
…
Зверь на Урал – агнец с Урала»
В следующую секунду в номер ворвались люди и в первых их рядах, расталкивая всех, была сама Дойна.
Злая, запыхавшаяся и растрёпанная, она яростно сверкала глазами и судорожно прятала в складки своего платья, вскрытые мной свитки.
Скандал удалось уладить, но Дойна здорово отчитала меня в тот раз.
- Дьёрдь, больше никогда так не делайте! Слышите? Никогда!
- Дойна, я подумал, что с тобой что-то случилось, и только поэтому выломал дверь.
- Да я и не про дверь, в общем то. Я про свитки и записки с заклинаниями и прочим. Зачем вы читаете то, что вас не касается? Тем более, если речь идёт о заклинаниях. Не трогайте этого! Даже в руки не берите!
- Извини, я думал, что там есть разгадка твоего исчезновения. А что-за странная фраза там написана? Теперь то, раз я уже прочитал, ты можешь объяснить что это?
- Зачем вам это знать? Впрочем, вы же всё равно не отстанете… У Имре с семьёй и детьми всё плохо. Это не связано с меткой озарения, она тут вообще не влияет. У него это родовое, я проводила диагностику, и изгнать такое непросто. Нужна значительная магическая сила, которую сложно получить, даже имея деньги и всё прочее.
- Ну а причём тут Урал, зверь, агнец? Не, ну про зверя и Урал я уже слышал, но как это связано с Кальманом.
- Ну, что вы такой нетерпеливый… Дослушайте до конца, я же рассказываю.
- Извини, продолжай…
- Итак, нужен носитель высоких магических энергий, который способен перебить родовое проклятье. Этот «носитель» - женщина. Она станет женой Имре и родит ему детей. Про зверя Трансильвании я вам уже рассказывала. Он несёт огромный заряд, сам того не подозревая. Попав на Урал, он создал там энергетический дисбаланс – излишки тёмной силы. В таких условиях энергия очень доступна, её нужно лишь грамотно извлечь из места пресыщения и перенести к нам сюда. Сделать это можно через «носителя», который родом из тех мест – с Урала.
- Но это же невозможно, чтобы всё сошлось. И чтобы с Урала, и чтобы оказалась тут, в Вене.
- Дьёрдь, это магия! В магии возможно всё. Если я могу сотворить революцию в России, то что мне стоит перекинуть часть энергии от зверя к юной девочке? Далее она уже сама устремится в Австро-Венгрию, где в отсутствии зверя Трансильвании баланс энергии стал отрицательным. Плюс притянется к минусу, это я на языке вашей любимой физики объясняю, чтобы вам понятнее было. А чтобы девочка устремилась сюда, нужно придать ей толчок и таким толчком станет революция. Так что, Дьёрдь, постарайтесь не мешать мне в этом обряде. Этот обряд важен не только для Имре, но и для вас. Вы ведь хотите, чтобы в России случилась революция?
В назначенное время мы опять появились в ресторане «Захер», где нас уже ждал Кальман. Перед обрядом они с Дойной решили полакомиться своими любимыми сладостями, я же ограничился великолепным венским кофе от Юлиуса Майнла.
Пристрастия Дойны и Имре несколько отличались. Она предпочитала фрукты, которые, благо, были здесь всегда в наличии, благодаря зимнему саду, который фрау Анна разбила при отеле.
Это время Дойна использовала для того, чтобы Имре мог прояснить все вопросы до начала обряда.
- Имре, я должна предупредить тебя, что дороги назад уже не будет. Да, ты получишь молодую жену, семью и детей, но муза отвернётся от тебя. Получив семейный уют, ты не создашь больше ничего по-настоящему стоящего. Вторая «Королева чардаша» уже не появится. Но время у тебя есть. Лет десять ещё можешь творить, а потом появится твоя фея домашнего очага.
- Через десять лет?! Но, Дойна, это невозможно! Я буду уже полувековым стариком! Какая семья? Какие дети?!
- Имре, это не должно тебя беспокоить. В этом вопросе важнее возраст женщины. К тому же, через десять лет у тебя не будет угрызений совести и чувства вины перед Паулой. Извини, но при её болезни это максимальный срок, на который она может рассчитывать.
- Эта женщина будет молода? Она будет красива?
- Она будет не просто молода, она будет юна даже по сравнению с твоей графиней, и не будет уступать ей в женской красоте.
- А что же будет с Агнешкой?
- За графиню не беспокойся. Она ветрена… Такие не пропадают.
- Но мне придётся с ней расстаться?
- А как ты думал? В этом мире ваши пути разойдутся. Именно поэтому муза и покинет тебя, ведь твоя муза и есть графиня Эстерхази.
- Но я не представляю себя без Агнешки.
- Открою тебе одну тайну, она без Имрушки тоже себя не представляет, поэтому последует за тобой в иной мир. Но не волнуйся, я позабочусь о твоих женщинах.
- Дойна, десять лет это очень долго. Мне кажется, что ты обманываешь меня, а срок такой большой для того, чтобы я не смог предъявить тебе претензии в ближайшие годы. Мне нужна хоть какая-то вера.
- Веру ты получишь. Я тебе это гарантирую.
В этот момент в ресторан вошёл господин в военной форме. Дойна не могла его видеть, так как сидела ко входу спиной. Когда он поравнялся с нашим столиком, Дойна вдруг почувствовала это и неожиданно схватила его за руку.
Мужчина замер как парализованный. Он стоял с открытыми глазами, смотрящими вдаль, Дойна же, напротив, закрыла глаза. Они оба замерли. Так продолжалось больше минуты, после чего Дойна произнесла: «Агнесса Эстерхази… Паола Дворжак…».
Ещё через минуту Дойна открыла глаза, и мужчина очнулся от своего паралича. Как оказалось, он разыскивал именно нас. В предстоящей поездке в Пешт именно он должен был доставить нас в пункт назначения.
Я не знаю, почему в Эвиденцбюро решили, что нам лучше ехать на автомобиле, а не на поезде. Возможно, они хотели сохранить конфиденциальность этой поездки Кальмана. Именно поэтому нам прислали этого человека из военного автомобильного подразделения.
На обряде я не присутствовал, поэтому рассказать мне о нём нечего, а раз так, то позвольте мне сразу же перейти к нашей поездке в Пешт, в самое логово магов, где ставят метки озарения.
Наш водитель оказался не промах. Видимо желая произвести впечатление на Дойну, он всю дорогу плёл нам небылицы, рассказывая, что он родился в Америке и является представителем знатного рода. Также он рассказывал, что он чемпион всего на свете, но вынужден всегда выступать в маске и под чужим именем, чтобы его никто не узнал и не рассказал отцу. А на самом деле он настоящий граф – граф Александр Коловрат.
Дойна слушала сказки нашего удалого водителя и беспрестанно хохотала.
Этот «граф», так гнал, что я всерьёз опасался на нашу безопасность. Он выжимал из автомобиля все соки. Я думал, что эта самодвижущаяся повозка рассыплется от беспредельных скоростей, но наш «граф» лишь жаловался на слабый мотор и грозился создать гоночный автомобиль, который назовут в его честь.
Дойна сидела рядом с водителем и от шума лишь она могла слышать все его слова. До нас с Кальманом доносились лишь обрывки фраз вперемежку со смехом Дойны и её весёлыми выкриками типа: «Гони, Саша! Гони!». Она просто опьянела от скорости автомобиля и безрассудства водителя!
Когда мы добрались до Пешта, все изрядно устали, ведь автомобиль не мог предоставить такого комфорта, как поезд. Выйдя из авто, я увидел, что наш «граф» вновь впал в оцепенение. В этот момент Дойна спросила водителя:
- Саша, что ты запомнил?
- Я запомнил всё.
- Повтори.
- Агнесса Эстерхази… Паола Дворжак…
После поездки на адском автомобиле с «графом Сашей» всё болело и гудело. Нам потребовался день отдыха, чтобы оправится от этого утомительного путешествия. Этот день я потратил на расспросы.
Логово магов в Пеште мало интересовало меня, это была блажь Дойны, мне же важно было знать, как Дойна собирается устраивать революцию в России.
Насколько я понял из общения в Вене, главным агентом Дойны в Петрограде должна была стать её подруга, шведская актриса Эльна Гистэдт, а Сильва Вареску использовалась в качестве троянского коня.
Откликнувшись на мои расспросы, Дойна рассказала подробности и дала соответствующие пояснения о ходе операции с того момента, как «Королева чардаша» попала на шведскую землю вместе с большевиками.
Хронология событий была следующая:
Весной 1917 года труппа Стокгольмского театра показала «Королеву чардаша» на гастролях в Гельсингфорсе — столице Великого княжества Финляндского.
После одного из выступлений два русских морских офицера встретились со шведской примадонной и попросили у нее клавир и либретто. Офицеры вернулись в Петроград, где сразу же передали материалы в дирекцию театра «Летний Буфф» с просьбой поставить эту прекрасную оперетту в России.
Видимо русские морские офицеры не понимали язык, на котором «Королева чардаша» шла в Гельсингфорсе, а вот русские переводчики сразу схватились за голову. Поставить такое в России не представлялось возможным. Оперетта пришла с той стороны фронта и пестрила немецкими и австро-венгерскими фамилиями и названиями. В России даже столицу переименовали в Петроград на почве войны, а тут такое…
Но Дойна всё рассчитала верно. Русские переделали всё либретто, поменяли названия мест и фамилии героев, и лишь главная героиня, Сильва Вареску, осталась нетронутой, ведь Румыния была союзницей.
С лета «Сильву» давали уже два театра в Петрограде, а потом на роль Сильвы была приглашена и сама Эльна, как актриса, наиболее ярко воплотившая этот образ. Эльна прибыла в Петроград в августе 1917.
Так Дойна Иреску через свой ментальный образ, Сильву Вареску, и живого телесного проводника Эльну Гистэдт смогла проникнуть в Петроград, физически оставаясь при этом в Пеште.
Я так и не понял сути механизмов, которые должны были привести к революции, но со слов Дойны выходило, что Эльна в образе Сильвы Вареску должна была стать магическим детонатором ранее запущенных революционных процессов.
Между тем, в Эвиденцбюро царили скептические настроения. Многие склонялись к тому, что Дойна тянет время, рассказывая глупые оккультные сказки, а на самом деле она просто высасывает деньги у наших правительств и готова в любой момент сбежать с ними. Меня же Дойна уверяла, что потерпеть осталось совсем немного, что она вот-вот пошлёт в Петроград магический импульс, нужно лишь, чтобы звёзды сошлись в требуемую комбинацию. А пока звёзды не сходились, мы занимались всякой ерундой: делали обряд Кальману, посещали логово венгерских магов…
Вот об этом визите к колдунам я вам сейчас и расскажу…
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 18:01]
Я был раздосадован после того как узнал настоящую фамилию Дойны, но понял, что её земное происхождение не имеет никакого значения. В разных мирах она может иметь разную родину, а границы стран и народов для неё не существуют. Видимо оказаться в «мире крыс» можно было только под такой фамилией, а театр в этом деле был мистическим проводником.
И пусть куманская ведьма превратилась в ведьму румынскую, я решил не задавать ей лишних вопросов. Я даже не спрашивал, кто подарил ей православный крестик, который я находил в её вещах перед прошлогодним походом в Карпаты. Я просто начал плыть по течению и стал наблюдать за ней.
Наблюдение за Дойной само по себе доставляло неописуемое удовольствие. Оно позволяло достигать полного отрешения от мира и растворяться в прекрасной, непостижимой и могущественной сущности.
Теперь уже Дойна не могла противиться моему постоянному присутствию, так как мы с ней работали как единая агентурная ячейка, целью которой было внутреннее разрушение России.
На самом деле я вовсе не желал беды России и её народу, просто так сложилось, что разрушение России было единственным шансом спасти Австро-Венгрию от поражения.
Дойну, скорее всего, не волновала, ни Россия, ни Австро-Венгрия. Она решала собственные задачи. Деньги были её топливом для колдовства и перемещений во времени. В удачном исходе мероприятия она определённо была заинтересована, так как в случае победы смуты в России, поток денег на деструктивные процессы мог бы увеличиться. А она буквально сидела на этом потоке и все закрывали на это глаза. Все ведь понимали, что Изя Гельфанд это лишь пешка в её руках.
В новом для меня «мире крыс» воистину творились чудеса. Как я уже писал, мистическим проводником был театр. Экспансия Дойны Иреску из Пешта в Петроград прошла по накатанным театральным рельсам. До неё аналогичную экспансию совершила Сильва Вареску. Так Королева темноты шла след в след за Королевой чардаша.
Всё было как в культе вуду, где воздействие на человека переносится с имитационной куклы, но схема была иной. Между Дойной Иреску и Сильвой Вареску существовала симпатическая магия, основанная на сходстве. Сходство было не только в звучании фамилий и происхождении. Обе были «королевами» и ведущими актрисами. Обе обладали чистым сопрано и ослепительной красотой. Обе покоряли публику и вертели князьями, графьями и сильными мира сего.
Но отличие всё же было. Если Дойна живой человек, то Сильва была лишь театральным персонажем, плодом воображения Кальмана и его соавторов либреттистов. Хотя о чём я… Уж если так, то Дойна и сама больше походила на театральную героиню, чем на реального человека.
В этом «мире крыс» творилось нечто невообразимое. От других людей я узнал, что уже почти два года «Королева чардаша» с триумфом и неизменным аншлагом идёт в Вене и Будапеште.
Несмотря на войну, тысячи людей приходят в театр на оперетту, чтобы вновь встретиться с любимой Сильвой Вареску, рождённой по легенде в Трансильвании и ставшей звездой варьете.
И ладно бы 1915 год, но то же обожание продолжалось и во второй половине 1916 года, когда Румыния уже напала на нашу страну! Какого чёрта?! Почему после вторжения румын народ восхищается румынской девой? Казалось бы, после подлого предательства Румынии имя главной героини нужно изменить, но не тут-то было… Народ даже и слышать не хотел, что Сильву Вареску в кого-то там переименуют!
Самому Имре Кальману и либреттистам Лео Штайну и Беле Йенбаху предъявить было нечего, ведь Сильву Вареску они придумали ещё в те времена, когда Румыния рассматривалась нами как союзница. Тем не менее, все трое вызывали интерес наших секретных служб как потенциально неблагонадёжные. Публике было невдомёк, но наши агенты прекрасно знали настоящие фамилии этой гениальной троицы: Копштейн, Розенштайн и Якобович.
Когда Дойна засобиралась в Вену, она особо и не скрывала, что собирается встретиться с Эммерихом (так на немецкий манер называли Имре в тех краях). Я понимал, что речь пойдёт об оперетте «Королева чардаша» - о чём ещё можно говорить с Кальманом в свете операции в России, но Дойна назвала мне другую цель.
Врать Дойне не было никакого смысла. Она знала, что я как хвостик буду следовать за ней по пятам, поэтому услышу всё собственными ушами. Улизнув от меня, она тотчас лишилась бы огромного потока финансов, что вынуждало её смириться с моим постоянным присутствием. Теперь все рычаги были в моих руках.
Цель посещения Кальмана, названная Дойной, была мне абсолютно непонятна. Она рассказывала о страшных колдунах, скрывающихся за стенами лютеранской гимназии, и о детях с метками «звёздного озарения», представляющих великую опасность. Если эти дети попадут к «крысам» или «крысоловам», нынешний мир сгинет в такой адской катастрофе, последствия которой не под силу предсказать даже ей самой.
В конце концов, я убедил Дойну, что должен ехать вместе с ней, для личного присутствия при всех разговорах с Кальманом.
Дойна знала, где искать Кальмана. Мы встретились с ним в ресторане «Захер», а после отправились на уединённую прогулку.
В ближайший парк Бурггартен нас конечно же никто не пустил бы в то время, ведь это был личный парк императора, поэтому мы отправились в городской парк. Дойна ещё пошутила тогда, что когда-нибудь, когда она вновь станет бабочкой, у неё будет собственный дом на краю дворцового парка, где она будет пить сладкий нектар.
Надо сказать, что и Кальман не отставал от Дойны в любви к сладкому. Они оба набрасывались на сладкое пирожное как мухи на мёд.
Ещё в ресторане Дойна представила меня как очень близкого друга, от которого ей нечего скрывать. А что ещё ей оставалось делать – выкручивалась как могла. Кальман очень удивился этому, но поняв, что любовной искры между нами нет, успокоился. Я ведь тоже старался, изображая делового партнёра Дойны и тщательно скрывая свою любовь к ней. В итоге они оба смотрели на меня как на мебель и абсолютно не стеснялись моего присутствия, ведя свои разговоры.
- Дойна, а ты оказалась права, Сильва триумфально шествует.
- А я ведь предупреждала, что ты мечен даром озарения.
- Да брось, этим озарением была ты.
- Ах, Имре, кого ты обманываешь? Все же видят, из кого ты лепил свою Сильву. Мне не сравниться красотой с твоей графиней из Трансильвании. Графиня Агнесса Эстерхази, дочь графини Агнессы Эстерхази… Непрерывный род, где есть только графы да князья, равнородные европейским монархам. Куда мне до них, простой девушке из глубинки.
- Ты не простая! Далеко не простая! С тех пор, как я увидел выступление твоего театра в Пеште в 1902 году, ты не выходила у меня из головы. Моя симфоническая поэма «Сатурналии», созданная через два года после этого, посвящена ведь девочкам театра «Сатурния», а вовсе не праздникам древнего Рима, как многие думают. Да, в те годы ты творила под фамилией Донси, но меня не проведёшь – это была ты. Но ты абсолютно не изменилась, тогда как я уже далеко не юн.
- У нас, у женщин, есть свои секреты молодости и красоты, взгляни хотя бы на Эльну Гистэдт.
- Эльна прекрасна.
- Да, но ты не видел её без грима! Её лицо разошлось на почтовые открытки, но мало кто узнает её в естественном виде. Даже Феона, режиссёр театра «Буфф», в Петрограде не узнал её, когда она приехала на первую репетицию и потерялась в незнакомом ей театре. Все ждали шведскую красавицу, а её всё не было. В результате репетицию отменили и актёры разошлись. Лишь тогда Феона увидел неприметную Эльну в уголке сцены и начал выяснять, кто она такая и что здесь делает. Разглядывая оспины на лице невзрачной девушки, он не мог поверить, что перед ним та самая легендарная актриса! Просто она не знала, где у них находится гримёрка!
Рассказывая о похождениях Эльны в Петрограде, обычно грустная Дойна постоянно срывалась на смех. Имре тоже улыбался, но было видно, что нечто тяготит его.
- Так значит «Королева чардаша» зашла в Россию через Эльну?
- Ну, почти… Либретто и партитуру я отправила в том самом пломбированном вагоне из Цюриха. Ко всему этому прилагалось моё письмо к Эльне. Так «Королева чардаша» попала в Стокгольм вместе со всей этой революционной публикой, а уж Эльна добилась её постановки в театре Стокгольма.
- Надеюсь, что сама ты не причастна к этим политическим играм? Они очень опасны.
- Имре, ну ты же знаешь меня. Игра у меня всегда своя, но для этой игры мне нужна была твоя Сильва.
- Моя Сильва это ты и есть… Ну и Агнешка тоже, в какой то мере… Вы с Агнешкой как сёстры. Мне порой кажется, что ты разом живёшь сразу в двух телах.
- Имре, ты мне льстишь. Да, я умею жить в разных телах, но я не она. А что касается Сильвы, то она списана с графини Эстерхази. Это знает вся Империя. Именно поэтому она идёт под названием «Княгиня чардаша», а не под названием «Да здравствует любовь», как изначально задумывали либреттисты. Именно поэтому Сильва из Трансильвании, как и твоя графиня.
- Тогда почему, Дойна, ты не замечаешь, что по сюжету Сильва простолюдинка, как и ты. И да, она из Трансильвании, также как и ты. Почему ты не замечаешь, что в Будапеште она идёт под вывеской «Королевы чардаша», а не княгини? Вообще то «королева» в названии, это мой очевидный подарок тебе, королеве темноты. И разве Сильва Вареску созвучна Агнессе Эстерхази?
- Так и Фалькенхайм она тоже не созвучна. – засмеялась Дойна, подшучивая над Имре, который так же как и она был известен не под своей настоящей фамилией.
- Но почему «выстрелила» именно Сильва, а до этого такой успех не приходил? Если на мне «метка озарения», как ты утверждаешь, то почему она не срабатывала раньше?
- «Метка озарения» обычно накладывается на мужчин, но она долго пребывает в спящем состоянии. Для её запуска требуется спусковой крючок и таким крючком у мужчин чаще всего является «муза». Твои «Сатурналии» и прочие симфонии знаешь, почему не работали? Потому что ты не встретил свою музу! Меня ты встретил, а музу нет. Вот метка и не работала. Вот успеха и не было. Твоя муза это графиня Эстерхази, раскрой глаза!
- Да, я потерял голову от неё и она прекрасна как таинственная звезда, но иногда мне кажется, что это ты пришла в её образе.
- Ещё раз подтверждаю тебе, что я не она.
- Что же мне делать, Дойна? Я влюблён в Агнешку, а в это время моя Паола медленно умирает от страшной болезни. Я чувствую себя последним мерзавцем и предателем.
- Имре, тебе нужно смириться. Я стараюсь продлить жизнь Паолы, но мои обряды не всесильны. Тем более, это туберкулёз костей. Я не могу бороться с теми болезнями, которые сейчас неизлечимы. Я могу лишь облегчить страдания и продлить жизнь. Прости… Паола уже и сама смирилась. Она подыскивает себе замену. Это ведь она познакомила тебя с графиней.
- Но зачем? Я ведь предлагал Паоле официально вступить в брак. Почему она мне отказала?
- Потому что этом нет смысла. Паола из-за болезни не может родить детей, к тому же она стара. Сейчас она питает к тебе исключительно материнские чувства, и ты тоже воспринимаешь её как мать. Она ведь намного старше тебя и твою мать тоже, кажется, зовут Паолой. Твои чувства к Паоле понятны и её тоже. Она как мать передаёт тебя в руки будущей жене, но она ошибается. Род Эстерхази никогда не примет потомка разорившихся евреев, будь он хоть трижды знаменит. Графиня не выйдет за тебя замуж и не родит тебе детей. Паола просто не знает, что на самом деле она является хранителем «метки озарения». Её предназначение состоит в том, чтобы сохранить тебя и передать в руки «музы», юной прекрасной графини.
- Дойна, я хочу нормальную семью. Я очень хочу детей. Я старею и никого не останется после меня.
- Не отчаивайся, Имре, со своей музой вы родите множество великих произведений, а «Королева чардаша» лишь первое из них. Это и будут ваши дети.
Имре заметно погрустнел и начал поглядывать в мою сторону. Он был умным человеком и прекрасно понимал, кто я и зачем здесь присутствую. Коли уж речь зашла о пломбированном вагоне, в моей миссии сомневаться не приходилось.
Видя замешательство композитора, Дойна поспешила его успокоить. Она объяснила, что вынуждена терпеть моё общество в связи с секретными вопросами государственной важности. В то же время, она заверила Имре, что до личных переживаний мне нет никакого дела.
- Имре, я вижу, что ты терзаешься вопросами. Поверь, Дьёрдь присутствует здесь исключительно для контроля государственных дел, в которых, как ты понял, я напрямую участвую. В то же время, Дьёрдь человек высокой порядочности, который никогда не предаст огласке наши личные разговоры. Я чувствую, что у тебя есть просьба ко мне.
- Да, у меня есть просьба. Дойна, ты ведь владеешь магическими практиками. Ты ведь многое можешь. Помоги мне. Я хочу иметь детей и нормальную семью. Это возможно?
- Да, это возможно, но дети это серьёзно, особенно для человека с меткой. Получая одно, теряешь другое. Это закон мироздания. Ты готов к потерям?
- Каковы будут потери? Я заберу чьи-то жизни?
- Нет.
- Тогда я готов. Что для этого нужно? Требуются деньги?
- Нет, деньги не нужны. Денег у меня сейчас итак достаточно. Хватит и на этот обряд. Я сделаю обряд, и у тебя будут дети. Могу ли я за это просить тебя об одной услуге?
- Ну конечно, Дойна, о чём речь! В чём заключается эта услуга?
- Ты станешь моим проводником в логово колдунов. Ты проведёшь меня туда, где тебе поставили «метку озарения».
- Я ничего не знаю ни о метке, ни о колдунах, ни о расположении их логова.
- Метку тебе поставили в детстве, в стенах гимназии Фашори.
- Это было очень давно – меня там никто не помнит. К тому же они переехали, стены сейчас другие.
- Стены значения не имеют, значение имеют люди, в данном случае колдуны. Они остались и продолжают ставить метки. Эти метки становятся всё опасней. На тебе слабая метка, это была их «проба пера». И, тем не менее, твоё озарение творит чудеса и вызывает аншлаги в театрах. Те метки, которые они ставят сейчас гораздо сильнее и опаснее. Они вобрали в себя силу звёзд, а она слепа и разрушительна.
Имре, как и я, смотрел на Дойну с абсолютно непонимающим взглядом. Он, как и я знал, что вникать во всё это бессмысленно – нам всё равно не осилить размышления Дойны.
В итоге Имре согласился провести Дойну в гимназию Фашори, но не гарантировал благополучный исход этого мероприятия. На что надеялась Дойна, я не знаю – провести ведьму в школу для мальчиков труднее, чем столкнуть Землю с орбиты.
Моё присутствие на обряде для Кальмана было исключено. Любой обряд должен быть тайным, что предусматривает отсутствие посторонних людей. Все присутствовавшие на обряде должны хранить тайну и никому о нём не рассказывать, иначе сила магии может не сработать.
Я хоть и не присутствовал на обряде, но был посвящён в его цели. Это уже создавало угрозу исполнению колдовства, но Дойна перестраховалась. С моего согласия Дойна провела надо мной обряд наложения молчания. Так она впредь могла быть уверена, что никакие сведенья о проводимых ей колдовских обрядах и ритуалах не просочатся вовне через меня. Да, она по прежнему не допускала меня к своим оккультным манипуляциям, если они не касались непосредственно меня, но теперь она могла посвящать меня в цели проводимых обрядов. Конечно же, она не горела желанием вводить меня в курс всех своих дел, но что ей оставалась, если я буквально стал её тенью.
Дойна не обвиняла меня, зная, что я человек подневольный. Она и сама догадалась, что после её неожиданного бегства в Чахтицу к ней обязательно приставят хвост.
Не знаю, почувствовала это Дойна, или нет, но её обряд наложения молчания абсолютно не подействовал на меня. Возможно, и во мне есть некая могущественная сила, которая противится этому. Я осознавал возможность рассказать всё, что творит Дойна, несмотря на установленный ей «колдовской засов».
Обряд Дойны в отношении меня оказался бессилен, что дало мне возможность делиться страшными тайнами здесь, в своей рукописи. Но я не хочу причинить вреда ни самой Дойне, ни её клиентам, поэтому моя рукопись будет надёжно спрятана. Эту рукопись, конечно, найдут, но уже в другом веке, когда никого из нас не будет в этом мире, а, значит, наши тайны уже могут быть свободны.
Если вы читаете эти строки, значит, вы нашли мою рукопись. Значит вы сейчас здесь, в Северной Трансильвании. Здесь, где родилась графиня Эстерхази и где в глухой чаще спрятана могила Дойны.
В Вене мы жили прямо около оперы, в отеле «Захер», за что отдельное спасибо Эвиденцбюро, оплачивающей все наши расходы. Это было удобно для Кальмана и роскошно для нас.
Тут же при отеле был и одноимённый ресторан, где мы встречались, но в то утро всё пошло не так. Утром, постучав в номер, Дойны я не услышал ответа. На мои настойчивые стуки никто не отвечал, от чего у меня сразу ёкнуло в груди. Нет, я не боялся, что она сбежала, я боялся, что она мертва!
Конечно же, я мог бы воспользоваться своим служебным положением и попросить консьержа открыть номер запасными ключами, но я боялся потерять драгоценные секунды. Невероятных усилий стоило мне выломать дверь, казалось, я сломал при этом ключицу.
Ввалившись в номер, Дойну я там не обнаружил, лишь на столе валялись странные бумажные свитки, свёрнутые в трубочки и перевязанные нитями. Я схватил первый из них и прочёл:
«Зверь на Урал – агнец с Урала
Зверь на Урал – агнец с Урала
…
Зверь на Урал – агнец с Урала»
Краем уха я слышал топот ног отельной прислуги, которая бежала на шум, и щёлканья дверей номеров других постояльцев, выглядывающих посмотреть, что случилось. Сейчас они забегут в номер и схватят меня как вора или диверсанта, и лишь потом будут разбираться, кто я такой. Времени было мало, и я схватил следующий свиток. Он не отличался от первого и так же сверху донизу был исписан одной лишь фразой:
«Зверь на Урал – агнец с Урала
Зверь на Урал – агнец с Урала
…
Зверь на Урал – агнец с Урала»
В следующую секунду в номер ворвались люди и в первых их рядах, расталкивая всех, была сама Дойна.
Злая, запыхавшаяся и растрёпанная, она яростно сверкала глазами и судорожно прятала в складки своего платья, вскрытые мной свитки.
Скандал удалось уладить, но Дойна здорово отчитала меня в тот раз.
- Дьёрдь, больше никогда так не делайте! Слышите? Никогда!
- Дойна, я подумал, что с тобой что-то случилось, и только поэтому выломал дверь.
- Да я и не про дверь, в общем то. Я про свитки и записки с заклинаниями и прочим. Зачем вы читаете то, что вас не касается? Тем более, если речь идёт о заклинаниях. Не трогайте этого! Даже в руки не берите!
- Извини, я думал, что там есть разгадка твоего исчезновения. А что-за странная фраза там написана? Теперь то, раз я уже прочитал, ты можешь объяснить что это?
- Зачем вам это знать? Впрочем, вы же всё равно не отстанете… У Имре с семьёй и детьми всё плохо. Это не связано с меткой озарения, она тут вообще не влияет. У него это родовое, я проводила диагностику, и изгнать такое непросто. Нужна значительная магическая сила, которую сложно получить, даже имея деньги и всё прочее.
- Ну а причём тут Урал, зверь, агнец? Не, ну про зверя и Урал я уже слышал, но как это связано с Кальманом.
- Ну, что вы такой нетерпеливый… Дослушайте до конца, я же рассказываю.
- Извини, продолжай…
- Итак, нужен носитель высоких магических энергий, который способен перебить родовое проклятье. Этот «носитель» - женщина. Она станет женой Имре и родит ему детей. Про зверя Трансильвании я вам уже рассказывала. Он несёт огромный заряд, сам того не подозревая. Попав на Урал, он создал там энергетический дисбаланс – излишки тёмной силы. В таких условиях энергия очень доступна, её нужно лишь грамотно извлечь из места пресыщения и перенести к нам сюда. Сделать это можно через «носителя», который родом из тех мест – с Урала.
- Но это же невозможно, чтобы всё сошлось. И чтобы с Урала, и чтобы оказалась тут, в Вене.
- Дьёрдь, это магия! В магии возможно всё. Если я могу сотворить революцию в России, то что мне стоит перекинуть часть энергии от зверя к юной девочке? Далее она уже сама устремится в Австро-Венгрию, где в отсутствии зверя Трансильвании баланс энергии стал отрицательным. Плюс притянется к минусу, это я на языке вашей любимой физики объясняю, чтобы вам понятнее было. А чтобы девочка устремилась сюда, нужно придать ей толчок и таким толчком станет революция. Так что, Дьёрдь, постарайтесь не мешать мне в этом обряде. Этот обряд важен не только для Имре, но и для вас. Вы ведь хотите, чтобы в России случилась революция?
В назначенное время мы опять появились в ресторане «Захер», где нас уже ждал Кальман. Перед обрядом они с Дойной решили полакомиться своими любимыми сладостями, я же ограничился великолепным венским кофе от Юлиуса Майнла.
Пристрастия Дойны и Имре несколько отличались. Она предпочитала фрукты, которые, благо, были здесь всегда в наличии, благодаря зимнему саду, который фрау Анна разбила при отеле.
Это время Дойна использовала для того, чтобы Имре мог прояснить все вопросы до начала обряда.
- Имре, я должна предупредить тебя, что дороги назад уже не будет. Да, ты получишь молодую жену, семью и детей, но муза отвернётся от тебя. Получив семейный уют, ты не создашь больше ничего по-настоящему стоящего. Вторая «Королева чардаша» уже не появится. Но время у тебя есть. Лет десять ещё можешь творить, а потом появится твоя фея домашнего очага.
- Через десять лет?! Но, Дойна, это невозможно! Я буду уже полувековым стариком! Какая семья? Какие дети?!
- Имре, это не должно тебя беспокоить. В этом вопросе важнее возраст женщины. К тому же, через десять лет у тебя не будет угрызений совести и чувства вины перед Паулой. Извини, но при её болезни это максимальный срок, на который она может рассчитывать.
- Эта женщина будет молода? Она будет красива?
- Она будет не просто молода, она будет юна даже по сравнению с твоей графиней, и не будет уступать ей в женской красоте.
- А что же будет с Агнешкой?
- За графиню не беспокойся. Она ветрена… Такие не пропадают.
- Но мне придётся с ней расстаться?
- А как ты думал? В этом мире ваши пути разойдутся. Именно поэтому муза и покинет тебя, ведь твоя муза и есть графиня Эстерхази.
- Но я не представляю себя без Агнешки.
- Открою тебе одну тайну, она без Имрушки тоже себя не представляет, поэтому последует за тобой в иной мир. Но не волнуйся, я позабочусь о твоих женщинах.
- Дойна, десять лет это очень долго. Мне кажется, что ты обманываешь меня, а срок такой большой для того, чтобы я не смог предъявить тебе претензии в ближайшие годы. Мне нужна хоть какая-то вера.
- Веру ты получишь. Я тебе это гарантирую.
В этот момент в ресторан вошёл господин в военной форме. Дойна не могла его видеть, так как сидела ко входу спиной. Когда он поравнялся с нашим столиком, Дойна вдруг почувствовала это и неожиданно схватила его за руку.
Мужчина замер как парализованный. Он стоял с открытыми глазами, смотрящими вдаль, Дойна же, напротив, закрыла глаза. Они оба замерли. Так продолжалось больше минуты, после чего Дойна произнесла: «Агнесса Эстерхази… Паола Дворжак…».
Ещё через минуту Дойна открыла глаза, и мужчина очнулся от своего паралича. Как оказалось, он разыскивал именно нас. В предстоящей поездке в Пешт именно он должен был доставить нас в пункт назначения.
Я не знаю, почему в Эвиденцбюро решили, что нам лучше ехать на автомобиле, а не на поезде. Возможно, они хотели сохранить конфиденциальность этой поездки Кальмана. Именно поэтому нам прислали этого человека из военного автомобильного подразделения.
На обряде я не присутствовал, поэтому рассказать мне о нём нечего, а раз так, то позвольте мне сразу же перейти к нашей поездке в Пешт, в самое логово магов, где ставят метки озарения.
Наш водитель оказался не промах. Видимо желая произвести впечатление на Дойну, он всю дорогу плёл нам небылицы, рассказывая, что он родился в Америке и является представителем знатного рода. Также он рассказывал, что он чемпион всего на свете, но вынужден всегда выступать в маске и под чужим именем, чтобы его никто не узнал и не рассказал отцу. А на самом деле он настоящий граф – граф Александр Коловрат.
Дойна слушала сказки нашего удалого водителя и беспрестанно хохотала.
Этот «граф», так гнал, что я всерьёз опасался на нашу безопасность. Он выжимал из автомобиля все соки. Я думал, что эта самодвижущаяся повозка рассыплется от беспредельных скоростей, но наш «граф» лишь жаловался на слабый мотор и грозился создать гоночный автомобиль, который назовут в его честь.
Дойна сидела рядом с водителем и от шума лишь она могла слышать все его слова. До нас с Кальманом доносились лишь обрывки фраз вперемежку со смехом Дойны и её весёлыми выкриками типа: «Гони, Саша! Гони!». Она просто опьянела от скорости автомобиля и безрассудства водителя!
Когда мы добрались до Пешта, все изрядно устали, ведь автомобиль не мог предоставить такого комфорта, как поезд. Выйдя из авто, я увидел, что наш «граф» вновь впал в оцепенение. В этот момент Дойна спросила водителя:
- Саша, что ты запомнил?
- Я запомнил всё.
- Повтори.
- Агнесса Эстерхази… Паола Дворжак…
После поездки на адском автомобиле с «графом Сашей» всё болело и гудело. Нам потребовался день отдыха, чтобы оправится от этого утомительного путешествия. Этот день я потратил на расспросы.
Логово магов в Пеште мало интересовало меня, это была блажь Дойны, мне же важно было знать, как Дойна собирается устраивать революцию в России.
Насколько я понял из общения в Вене, главным агентом Дойны в Петрограде должна была стать её подруга, шведская актриса Эльна Гистэдт, а Сильва Вареску использовалась в качестве троянского коня.
Откликнувшись на мои расспросы, Дойна рассказала подробности и дала соответствующие пояснения о ходе операции с того момента, как «Королева чардаша» попала на шведскую землю вместе с большевиками.
Хронология событий была следующая:
Весной 1917 года труппа Стокгольмского театра показала «Королеву чардаша» на гастролях в Гельсингфорсе — столице Великого княжества Финляндского.
После одного из выступлений два русских морских офицера встретились со шведской примадонной и попросили у нее клавир и либретто. Офицеры вернулись в Петроград, где сразу же передали материалы в дирекцию театра «Летний Буфф» с просьбой поставить эту прекрасную оперетту в России.
Видимо русские морские офицеры не понимали язык, на котором «Королева чардаша» шла в Гельсингфорсе, а вот русские переводчики сразу схватились за голову. Поставить такое в России не представлялось возможным. Оперетта пришла с той стороны фронта и пестрила немецкими и австро-венгерскими фамилиями и названиями. В России даже столицу переименовали в Петроград на почве войны, а тут такое…
Но Дойна всё рассчитала верно. Русские переделали всё либретто, поменяли названия мест и фамилии героев, и лишь главная героиня, Сильва Вареску, осталась нетронутой, ведь Румыния была союзницей.
С лета «Сильву» давали уже два театра в Петрограде, а потом на роль Сильвы была приглашена и сама Эльна, как актриса, наиболее ярко воплотившая этот образ. Эльна прибыла в Петроград в августе 1917.
Так Дойна Иреску через свой ментальный образ, Сильву Вареску, и живого телесного проводника Эльну Гистэдт смогла проникнуть в Петроград, физически оставаясь при этом в Пеште.
Я так и не понял сути механизмов, которые должны были привести к революции, но со слов Дойны выходило, что Эльна в образе Сильвы Вареску должна была стать магическим детонатором ранее запущенных революционных процессов.
Между тем, в Эвиденцбюро царили скептические настроения. Многие склонялись к тому, что Дойна тянет время, рассказывая глупые оккультные сказки, а на самом деле она просто высасывает деньги у наших правительств и готова в любой момент сбежать с ними. Меня же Дойна уверяла, что потерпеть осталось совсем немного, что она вот-вот пошлёт в Петроград магический импульс, нужно лишь, чтобы звёзды сошлись в требуемую комбинацию. А пока звёзды не сходились, мы занимались всякой ерундой: делали обряд Кальману, посещали логово венгерских магов…
Вот об этом визите к колдунам я вам сейчас и расскажу…
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 18:01]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 23. Сибирская могила с магической меткой
Тёмные маги Пешта были для меня большой загадкой. С чего Дойна решила, что Пешт стал столицей колдунов?
Ещё до нашего визита в «гимназию магов» я поинтересовался у Дойны, на основании чего она сделала выводы о тайном колдовстве стенах этой уважаемой школы. Я думал, что выведу её на чистую воду и усмотрю смехотворность в её рассуждениях, но она устроила мне длинный и загадочный экскурс в историю.
Скоро исполнится век, как существует школа Фашори и все эти годы школьные маги ставят некоторым воспитанникам метки озарения, постоянно оттачивая своё мастерство. Если первые метки были слабы, то сейчас некоторые метки могут иметь катастрофические последствия не только для всего человечества, но даже и для самой паутины мироздания.
Цель нанесения меток Дойне неизвестна. Она не знает имён всех магов и даже их количество. Всё это остаётся загадкой даже для Дойны.
Разгадать тайну меток она пытается уже много лет, но продвинулась в этом не очень далеко. На сегодня ей известно имя одного мага и имена нескольких меченых, включая Кальмана. Она считает, что метка озарения есть и на мне. Более того, своё согласие посвящать меня во все эти тайны она мотивировала именно этой меткой. Якобы метка, поставленная мне, может способствовать её возможностям и расширять сферу её влияния как в пространстве, так и во времени, а влияние и возможности нужны ей для изучения паутины мироздания.
Зачем ей знания о паутине мироздания?
Всё очень просто – Дойна стремится сохранить свою жизнь и избежать старости. Она смертна и уязвима, как и все люди, но в отличие от людей ей дан драгоценный инструмент колдовских способностей.
Люди тоже мечтают о вечной жизни и молодости, но смирились со своей участью, ибо она неизбежна. У Дойны такого отчаяния нет. В ней живёт надежда на то, что, используя перемещения в пространстве и времени, она способна получить бессмертие и вечную молодость. Что для неё все наши войны и революции, когда на кону её борьбы стоит нечто гораздо более бесценное, по крайней мере для неё лично.
Дойна была отчасти права по поводу моей метки – я действительно мог её получить. Я заканчивал именно эту гимназию, но Дойне об этом никогда не рассказывал. И, тем не менее, ничего странного в своей альма-матер я никогда не замечал. Никакого колдовства, никаких ритуалов и обрядов… Великолепные уроки математики – вот всё что я там запомнил. Именно благодаря этим урокам я позднее увлёкся физикой поля и поступил в Венский университет на эту специализацию.
Так что, на основании личного опыта, я считал блажью странные наговоры Дойны на школу Фашори. На всякий случай я предпочитал сохранить в тайне от Дойны, что обучался именно в этой гимназии.
К слову сказать, Кальман тоже не припоминал никаких чудес во время обучения в гимназии Фашори (я расспрашивал его об этом). Меня он помнить никак не мог, так как я поступил туда, когда он уже закончил обучение, так что своё обучение там я скрывал и от него тоже.
Дойна уверена, что носители меток озарения могут влиять на ход истории и судьбы людей не только непосредственно, но и через инструмент «магических закладок», которые они делают постоянно направо и налево, сами того порой не замечая.
Писатели делают магические закладки в свои романы, учёные в статьи, политики в манифесты, а композиторы и архитекторы умудряются зашифровать их в музыке и архитектуре. Всё зависит от того, какая именно у носителя стоит метка озарения.
Попав на благодатную почву, магические закладки становятся порой даже более разрушительны, чем сами люди, имеющие метку озарения, и Дойна привела тому примеры.
83 года тому назад одним из первых метку озарения в гимназии Фашори получил Александр Петрович. Он отучился в гимназии всего один год, но и этого оказалось достаточно для установки метки.
Это была метка озарения революционной направленности. Она может принести пользу человечеству, но оказавшись в неблагоприятных условиях способна принести невероятную боль, страдания, разрушения и гибель большому числу ни в чём неповинных людей.
Так и получилось… Александр Петрович стал «певцом венгерской революции». Его «Национальная песня» по сути и стала тем толчком, который поднял массы на борьбу. Эта революция полыхала в середине прошлого века и вызвала потрясения во всей Империи.
Венгры встали против всех, движимые сепаратизмом и национализмом. Они пытались взять Вену, столицу империи, воевали с хорватами, валахами, сербами и словаками на землях империи. У революционеров появилась огромная двухсоттысячная армия, которая и вела все эти войны.
Самое смешное, что во главе революционных венгерских националистов почти и не было мадьяр. «Певец революции» Александр Петрович был сербом, отец главы революционеров Лайоша Кошуты был словаком, а его мать немкой. Даже родной дядя Кошуты был словацким националистом. Главнокомандующий революционеров Артур Гёргеи и вовсе был из прикарпатских немцев, а революционный поход мадьяр на Трансильванию возглавил Иосиф Бем польско-еврейского происхождения. Другой поляк, Генрих Дембинский, командовал северной армией повстанцев.
Все эти инородцы вдруг стали лицом венгерской националистической революции и врагами тех народов, представителями которых они являлись. Абсурд, но в революционной верхушке восстания самих мадьяр почти не наблюдалось. Дойна объяснила это меткой озарения революционного дара, которая у Александра Петровича оказалась «кривой» и несовершенной. Маги Пешта только ещё оттачивали своё ремесло и результат их трудов не всегда соответствовал ожиданиям.
Я конечно уже был наслышан и о Кошуте и о Гёргеи и о других наших национальных героях, но сейчас информация о них заиграла для меня новыми красками. Даже Майн Рид в своей «Жене-девочке», описывал именно ту версию нашей революции, к которой я привык, где Кошута герой, а Гёргеи предатель. Ну, ещё бы, ведь эту версию Кошут озвучивал Риду лично, что ещё он мог ему наговорить.
Но вернёмся к метке озарения, которую маги поставили Александру Петровичу. Теперь эта метка заинтересовала и меня тоже, ведь именно её силу Дойна намеревалась использовать для революции в России.
Эта метка изначально была с браком, поэтому её использование может обернуться непредсказуемыми и катастрофическими последствиями, которые теперь уже неизбежны. А всё из-за того, что необразованная чернь помешала Дойне провести важный обряд в Чахтице и теперь Зверь Трансильвании сорвётся с цепи.
Как вы думаете, какая из повстанческих армий революционных мадьяр для нас интереснее всего?
Правильно, армия Иосифа Бема, которая вошла в Трансильванию.
Как вы думаете, в какой армии повстанцев служил «певец революции» Александр Петрович?
Правильно, в армии Иосифа Бема. Он вступил в неё специально, чтобы попасть именно в Трансильванию. Метка, поставленная ему магами, сама вела его по выбранному ей пути.
Первой на пути мадьярских революционеров во главе с Иосифом Бемом была Северная Трансильвания. Именно здесь, на самой северной границе этой провинции, и родится позднее Зверь Трансильвании.
Сломив сопротивление австрийских войск, мадьяры заняли столицу Северной Трансильвании Клаузенбург, сразу же переименовав его в Коложвар. Именно здесь позднее родилась муза Кальмана графиня Эстерхази.
Удачи везде сопутствовали повстанческим армиям венгров, но в Трансильвании их преимущество над силами Империи было просто подавляющим. Казалось, что сама метка озарения, носимая Александром Петровичем способствует военным удачам революционеров. Под их ударами постепенно пали все города Трансильвании, но вскоре ситуация резко изменилась. С востока пришла сила гораздо более могущественная, чем все силы мадьяр. Это были русские. Раскалывающаяся и гибнущая Австрийская империя Габсбургов призвала на помощь империю Российскую.
Дальнейшее повествование Дойны всё более удивляло и шокировало меня, отличаясь от всего того, что я представлял себе раньше.
По мнению Дойны, русских «примагнитила» к себе метка озарения Александра Петровича. Она хоть и была «кривой», но обладала невероятной силой, а из-за допущенного магами брака жила собственной жизнью.
Метке революционного озарения было тесно в маленькой Венгрии, она стремилась на оперативный простор, где масштабы соответствуют её грандиозной силе.
Русские должны были прийти и сами забрать её. Для этого сила метки должна была стать поистине магнетической. Именно поэтому метка сделала так, что венгерская повстанческая армия Иосифа Бема отправилась в Трансильванию и в её составе оказался Александр Петрович, который стал адъютантом Бема.
Метка стремилась попасть не просто в Трансильванию, ей непременно нужно было оказаться в Шессбурге, где родился Влад Дракула Цепеш. Здесь обитают древние неведомые силы, будить которые опасно, но именно их разбудила метка.
Когда мадьяры вошли в город, метка, которую нёс на себе Александр Петрович, вошла в резонанс с древними силами, породившими Дракулу. Возникла яркая вспышка тёмных энергий, ядовитые лучи которой достигли России. С этого момента российское вторжение стало неизбежным.
Русские придавали огромное значение этому походу. Было отчеканено и вручено более двухсот тысяч медалей «За усмирение Венгрии и Трансильвании».
Когда под натиском наступающих русских и австрийских войск пали все венгерские города, включая столичные Пешт и Буду, Трансильвания всё ещё оставалась под венгерскими повстанцами, но кольцо русских сжималось и здесь.
В конце концов, русские перешли Карпаты, ударив по Трансильвании из Валахии. Они заняли Германштадт и Кронштадт, столицу Южной Трансильвании. Северная Трансильвания тоже уже была под русскими.
Венгерская повстанческая армия, терпя поражения, отступала к Шессбургу. Это был последний очаг их сопротивления, но силы, породившие здесь Дракулу, и метка Петровича были отнюдь не на их стороне. Последний бой при Шессбурге привёл к полному разгрому остатков венгерских повстанческих сил и окончанию войны.
В этом бою в стычке с русскими казаками, спустившимися с Карпатских гор, погиб и сам Александр Петрович. Об этом есть даже запись в журнале русского армейского врача. Но тело Александра Петровича потом так и не было найдено на поле боя.
Дойна с полной уверенностью утверждала, что Александр Петрович не умер в том бою. На самом деле донские казаки, участвовавшие в этом сражении, пленили раненного Александра Петровича и забрали его с собой в Россию. Русские, сами того не подозревая, достигли цели, которую навязала им метка революционного озарения, после чего война немедленно завершилась.
Так к началу 1850 года Александр Петрович со своей меткой попал в Россию, но метке непременно нужно было выйти за пределы Европы на великие Азиатские просторы. Сделать это можно было так же через казаков.
В Сибири казаки были с давних времён, но они не имели никаких официальных территориальных образований. За год пребывания в России метка Петровича сделала своё дело, и уже в 1851 году император России Николай I подписал указ об образовании Забайкальского казачьего войска.
К этому времени, Александр Петрович успел войти к донским казакам в доверие и стать для них почти что своим, а не пленником. Они стали называть его на русский манер по имени-отчеству – Александром Степановичем. Его отцом, правда, был Стефан, но для русских это имя было непривычным.
В те годы в России была сильна тайная полиция, сформированная после восстания декабристов. Это было Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Жандармы тайной полиции выявляли политически неблагонадёжных лиц, дабы избежать революционных настроений в обществе.
Кто бы сомневался, что певец венгерской революции Александр Петрович и на русском Дону развернёт своё вольномыслие. К этому его обязывала метка озарения.
Конечно же, столь подозрительный тип сразу попал под прицел тайной полиции, а когда жандармы услышали его акцент и узнали, что он пленник из мятежной Трансильвании, то и вовсе схватились за голову!
Александр Петрович немедленно был выслан в Сибирь, а вместе с ним и те казаки, которые потворствовали его «легализации» в плену.
Если Петровича отправили в настоящую ссылку, то для провинившихся донских казаков было сделано снисхождение. Они были высланы в те края на поселение и в целях укрепления Забайкальского казачьего войска. В то же время казаки стали невольными конвоирами для Петровича, что позволило российскому государству сэкономить ещё и на расходах.
Дойна ещё какое-то время рассказывала подробности пребывания Петровича в России, а также информацию о российских дорогах и средствах коммуникации, что имеет важное значение при планировании Революции.
Если дороги и коммуникации интересовали её с утилитарной точки зрения, то всё, что касалось Александра Петровича, имело лишь магическое значение – «для запуска революционного импульса».
Меня всё больше терзали сомнения в искренности Дойны, и я, наконец, прервал её.
- Дойна, зачем ты обманываешь меня? Да, у тебя есть странные сверхъестественные способности, в наличии которых я не раз убеждался, но давай закончим эту игру. Признайся уже, что ты аферистка и мошенница, использующая свои необъяснимые способности на благо лишь себе. Являясь двойным агентом, ты равно вредишь и нам и России, работая на себя любимую. Тебе не стоит меня бояться. Я люблю тебя странной необъяснимой и всепоглощающей любовью и поэтому не выдам.
- Дьёрдь, вы опять попали в зависимость от своих фобий. Я не обманываю вас. Я не собираюсь бежать с деньгами.
- Я в курсе какие астрономические суммы проходят через российские банки через твоего протеже. По двум третям из них нет никакой отчётности, во что они превращаются? В золотые слитки? В поместья в России? В антикварные ценности, которые ты решила вывезти не по железным дорогам, чтобы не привлекать внимание? Откуда у тебя такие познания о качестве российских дорог? Откуда твой безупречный русский?
- Вы же знаете, что я владею несколькими языками. У меня было время выучить их. Куда уходят деньги вы тоже видите, тиражи революционных газет и агитационных листков уже сравнялись со всеми остальными. Состоянием дорог в России я вообще не интересовалась, да будет вам это известно. Информация по дорогам пришла ко мне параллельно, что ж мне забыть её?
- Каким образом информация по дорогам могла попасть к тебе?
- Ну, не по всем дорогам, а лишь по некоторым. По дорогам через центральную Россию от Петербурга до Севастополя и по дорогам Кавказа. Это те дороги, где проезжал граф Александр Коловрат.
- Да какой он граф? Врун он, а не граф! Он ведь перед тобой хвост распушал, хвастал своими несуществующими подвигами. Про дороги в России он тем более знать не может.
- Где вы услышали, чтобы он мне про российские дороги рассказывал? Не было такого!
- Ты же сама только что призналась, что о состоянии российских дорог узнала от него!
- Да, от него, но он мне об этом не рассказывал. Я сама прочитала это. Я не могу выборочно читать информацию, она хранится в мозге в виде ассоциативных связей. Когда читаешь человека, то тебе передаётся сразу всё. Вместе с мыслями перемешаны звуки, запахи, эмоции, визуальные образы… В памяти всё это как единый конгломерат. Выдернешь что-то одно – исчезает всё. Читать можно только целиком.
- Ты читала Коловрата, когда держала его за руку в ресторане Захер?!
- Да, именно там. Я владею этим приёмом.
- Ах ты чёрт! Теперь я буду бояться брать тебя за руку. Вернее, я буду бояться твоих попыток прикосновения.
- Я никогда не пыталась прикоснуться к вам! Больно надо…
- Боишься того, что есть во мне?
- Чтение другого человека, это крайне болезненный мучительный процесс. Я прибегаю к этому приёму очень редко. Читая другого человека, я получаю, в том числе, и то, что у него на подкорке. У каждого в подсознании скрыты тайные чудовища, угнетающие человека всю его жизнь. Во время «сеанса чтения» эти чудовища копируются ко мне, как огромная подводная часть всего мыслительно-эмоционального айсберга читаемого человека. Вытравить этих монстров из своего подсознания я уже не могу. Так же, как и их прежний хозяин, я их не вижу, но я их чувствую. Они отравляют всю мою жизнь, насыщая её густым ядовитым страхом неизвестности. Вот у вас, Дьёрдь, только свои «домашние чудовища», к которым вы уже привыкли и приспособились, а во мне ещё и внутренние монстры множества людей, которых я когда-либо читала! Моя психика разрывается от всего этого! Вы понимаете теперь, откуда у меня такие дикие депрессивные состояния? Если бы я была обычным человеком, то давно бы сошла с ума или наложила на себя руки. Даже если вы обладаете подобным даром, никогда не читайте других людей! Этим вы себя убьёте.
- Но ведь доктор Фрейд хвастает, что своим методом психоанализа способен вытащить чудовищ бессознательного на свет божий, сделав их видимыми через словесное описание. После этого монстры из подсознания уже не так страшны и перестают вредить психике.
- Доктор Фрейд много чем хвастает, а воз и ныне там. Ни он, ни Юнг так и не смогли вытащить монстров из Шейвы. Они так и сидят в ней. Эти монстры неподвластны и мне, но я смогла наложить защиту, уменьшив их активность. Аналогичные защиты я накладываю и на себя, но делать мне это всё труднее и труднее. Надеюсь, что Коловрат был последним, кого я читала.
- Почему ты выбрала именно его, этого липового хвастливого графа?
- Он не липовый. Он настоящий граф и настоящий автогонщик.
- Ну, не знаю, насколько он автогонщик, но если он продолжит так гонять, то скоро разобьётся.
- Опять вы за своё! Вам что, память отбило?! Сто раз говорила вам следить за языком! Вы что сейчас наделали? Вы хоть понимаете? Подкинули мне работы… Из-за вашего поганого языка, мне сейчас ещё и на Коловрата защиту ставить! Не факт, что поможет.
- Извини, Дойна, всё время забываю об этом. Да и чёт с ним, с этим Сашей Коловратом. Разобьётся, так разобьётся. Он сам этим одержим, тут и мой язык не нужен.
- Ну, уж нет, у меня на Сашу большие планы. Я ведь не просто так его «читала». Он неоднократно был в России и проехал её от моря до моря во время участия в автопробегах. Для меня это прекрасная возможность познакомиться со страной «из первых рук». Кроме того, Саша Коловрат сейчас ведь не только водитель автомобильного подразделения. Он ещё и репортажи с фронта выпускает, снимая при этом кинохронику. Вы понимаете, что такое кино, и какие невероятные возможности стоят за этим в будущем? Я уже прибрала к рукам живопись, театр и литературу, а только зарождающееся сейчас кино для меня не менее лакомый кусок. Кстати, в киноиндустрии Саша сможет пристроить и женщин Кальмана, о чём я ранее обещала. Кино ждёт великое будущее, а Саша создаст могущественную киноимперию.
- Зачем тебе живопись, театр, литература и кино?
- Всё это позволяет распространять влияние. Я насыщаю многие произведения искусств «магическими закладками», которые помогут мне в будущем существовании. Я ведь планирую жить долго даже в собственном теле, а после его физической смерти буду жить в тонких мирах, тесно связанных с миром земным. Закладки эти, сами того не замечая, оставляют все люди, связанные со мной. Вы тоже оставляете их в своих дневниках, похожих на сумбурный набор фактов и фамилий. Вы не в состоянии всё это понять, а потому просто записываете всё это, в надежде, что получите разгадку в будущем.
- Какие дневники? Ты о чём?
- Дьёрдь, не пытайтесь скрыть что-либо от меня – это невозможно. Я знаю, что вы ведёте дневники и не удержитесь от того, чтобы в будущем опубликовать их. Только вот вам мой совет, постарайтесь публиковать всё это как можно позже, иначе ваши дневники могут разрушить настоящее. А в будущем ваши дневники с моими магическими закладками очень даже пригодятся. Именно поэтому я смотрю сквозь пальцы на все ваши «художества».
- Выходит, на тебе тоже есть метка озарения, раз ты везде оставляешь магические закладки?
- На мне множество меток, многие из которых даны от рождения. Я не знаю природу их происхождения. Остальные метки озарения я получала от других людей во время «сеансов чтения». А вы думали, что я буду разрушать свою психику ничего не получая взамен? Метки озарения той или иной силы есть на многих людях, это ведь не только маги Пешта их ставят, есть и иные источники меток. Кстати, на вас, Дьёрдь, тоже есть метка озарения. Вы, часом, не оканчивали гимназию Фашори? Ладно, не отвечайте. Ваша метка озарения мне пока без нужды, она воплощает в жизнь любые негативные прогнозы. Ваша метка это настоящее проклятье. Я не хочу перетаскивать её на себя и буду использовать её лишь опосредованно.
- У Коловрата ты тоже считала метку?
- Да. Это метка озарения связанная с одержимостью. Именно поэтому Саша Коловрат одержим разными страстями. Он одержим скоростью, женщинами, кино, рекордами, техническими новинками. Он одержим абсолютно всем, с чем он сталкивается. У него тотальная одержимость. Именно поэтому у него конфликты с отцом, старым графом. Он не может управлять своей меткой, и она ставит его на грань существования, а я смогла взять эту метку в узды.
- Да уж, я видел, как тебя пёрло с этой метки, когда мы мчались на авто. Похоже, что эта метка из под твоего контроля тоже иногда выходит. Зачем она тебе?
- Чтобы совершить революцию, нужно быть одержимым революцией, но и это не главное. Метка Александра Коловрата нужна мне для того, чтобы получить метку Александра Петровича. До сих пор я получала метки лишь от живых людей, а Петрович мёртв. Далеко-далеко в Сибири есть огромное озеро, называемое морем Байкал. Там за горным хребтом в долине реки он и захоронен. Вы понимаете, что я должна совершить, чтобы выудить из мёртвого Петровича его сильнейшую бракованную метку революционного озарения? Я буквально должна сама лечь костьми в его могилу! Это просто невероятно! Вот здесь одержимость мне и поможет. А потом, когда у меня будет метка революционного озарения, я смогу подать магический сигнал на всю Россию к началу революции.
- Когда это произойдёт?
- Потерпите ещё немного, Дьёрдь, к концу осени звёзды сойдутся.
Далее Дойна рассказала мне, что Александр Петрович при жизни спрятал много магических закладок в своей поэзии. Эти магические закладки делают своё дело, превращая некоторых особых людей в революционеров. Среди таких людей Дойна назвала Карла Маркса и Зверя Трансильвании.
От Дойны я узнал, что магнетизм метки Петровича затянул Зверя Трансильвании в Сибирь. Вместе с другими военнопленными Зверь Трансильвании попал в Томск, но потом магнетизм ослаб и Зверь оказался на Урале. Всё-таки в мертвом теле метка не так сильна, как в живом. Именно поэтому Дойна должна лечь в могилу и выудить эту метку из мертвеца.
Многие подробности из жизни Александра Петровича Дойна узнала из его дневников, которые якобы попали из России в Италию. Эти дневники она считает подлинными, хотя и сильно приукрашенными их автором. Часть фактов Петрович утаил, но при этом добавил то, чего не было. Он поэт, что с него взять.
Как Дойна узнала, что Петрович «слегка подправил» автобиографию, я не знаю. Она ведьма – ей виднее. Сами дневники она мне не показывала, их у неё сейчас нет. Тем не менее, она обещала опубликовать их в виде книги «под авторством Люцифера в год с перевёрнутым числом зверя» (дословно). Её головоломка с именем Люцифера и числом зверя не разгадана мной до сих пор. Если это 999, то такой год уже был, а следующий будет только в 1999. Она что, планирует дожить почти до миллениума? Ох уж эти её магические закладки…
Я не ведаю, кто такой Александр Петрович, но я прекрасно знаю, что адъютантом Иосифа Бема был революционный венгерский поэт Шандор Петёфи. С какой целью Дойна решила выдумать Александра Петровича, я планировал выяснить в архиве Эвиденцбюро.
Педантичные австрийцы тщательно собирали все материалы, касающиеся венгерской революции, ведь она несла гибель Империи, в которой изначально они властвовали единолично. Сейчас наша Империя двуедина, как и двуглавый орёл на её гербе.
Никто не знает, почему у орла на гербе Палеологов две головы, ни мы, ни русские. Нам в Австро-Венгрии с этим проще – можно представить, что левая голова германская, а правая мадьярская. Что там думают русские по поводу своего аналогичного герба – одному богу известно.
В этот раз посещение Эвиденцбюро оставило у меня гнетущее впечатление - империя наша только на словах двуедина. Как только я попросил материалы по венгерской революции, на меня стали подозрительно коситься. Ведь я мадьяр, кто знает, чего от меня можно ожидать, если я интересуюсь националистической революцией своих предков. А интересного там было много! Подтвердилось буквально всё, о чём рассказывала Дойна! И да, Шандор Петёфи действительно был Александром Петровичем, сербом по отцу и словаком по матери! Своё имя и фамилию он переделал на мадьярский манер, иначе венгерские националисты не приняли бы его в свой круг.
Больше всего меня поразила обширная подшивка одной немецкой газеты тех лет. Это была «Новая Рейнская газета», издаваемая Карлом Марксом. В этой газете освещалось буквально каждое событие венгерской революции, а вторжению русских в Трансильванию Карл Маркс уделил особое внимание.
Сейчас Карл Маркс буквально икона революционеров всех мастей. Не иначе как он отрыл закладки в поэзии Шандора Петёфи, о которых говорила Дойна.
Да, Дойна была права во всём! Откуда она всё это знает?! У неё есть доступ к архиву Эвиденцбюро, или она лично присутствовала при тех событиях, произошедших почти 70 лет тому назад? Ну, если ей реально 800 лет, как ходят легенды, то могла и лично присутствовать.
В связи с вышесказанным меня особо поразила короткая заметка Фридриха Энгельса в этой газете, где он якобы цитирует некую корреспонденцию из Пешта. Приведу её целиком:
«На театре военных действий по соседству с нами в ближайшее время, вероятно, произойдет решающее сражение. Уже два дня в главной квартире наблюдается оживленная деятельность, обычно предшествующая крупным сражениям. Сегодня, как я узнал из довольно достоверного источника, выступает сам князь, который переносит свою главную квартиру дальше, в принадлежавший когда-то Грассалконпчу загородный замок Гёдёллё, в четырех часах езды отсюда. По словам некоторых офицеров, венгерская армия так надежно окружена (!), что ее ждет полное поражение, если (!) она опять не найдет какой-нибудь лазейки (!!). Позавчера прибыл транспорт, доставивший свыше трехсот пленных как раз из вышеупомянутых районов.
В транспорте находились гонведы из различных батальонов, дезертиры из линейных войск, гусары и две повозки с арестованными гражданскими лицами. Наибольшее внимание привлекла одна дама, ехавшая впереди в повозке и с головой закутанная в покрывало и платок. Легковерная толпа приняла ее сначала за жену генерала Гёргея, а потом за его любовницу. Ее арестовали потому, что ее короткая стрижка и несколько неженственные резкие черты лица вызвали подозрение, что это переодетый мужчина. Хотя при обыске и подтвердилось ее право на ношение нижних юбок, но в ее турнюре были обнаружены важные письма, доказывающие государственную измену, и 2 тысячи флоринов в венгерских банкнотах».
(Написано Ф. Энгельсом 4 марта 1849 г.)
Корреспонденция повествует о важнейшем решающем сражении, но при этом половина текста посвящена какой-то непонятной женщине! Что это за бред? Почему к ней столько внимания? Неужели это была Дойна?!
Ну, уж нет, откуда у Дойны могут быть «неженственные резкие черты лица», если она сам образец женственности. Хотя, если она планирует лечь в могилу к мёртвому мужчине, то от неё всего можно ожидать.
Вернувшись в Пешт, я нарвался на такую дикую истерику Дойны, что готов был провалиться сквозь землю. Она совершенно не стеснялась в выражениях:
«Вы зачем отлучались в Вену? Вы кого хотели проверить?! Вы меня хотели проверить?! Зачем?! Вы мне не доверяете?! Дьёрдь, часики то тикают! Хотите проспать момент революции и просрать вообще всё, что мы вложили в это дело?! Вас не было три дня! Целых ТРИ дня! Вы никого не предупредили об этом! Ещё немного и всё пойдёт псу под хвост! Времени почти нет! Почему я должна вас ждать?! Почему Кальман, великий композитор, должен сутками торчать в Пеште и ждать когда никому не известный Дьёрдь соизволит вернуться?! Вы что вообще о себе возомнили?! Вы думаете, что весь мир крутится только вокруг вас?!»
Когда страсти улеглись, мы втроём направились в гимназию Фашори. Дойна заранее предупредила нас с Кальманом, что там будут твориться жуткие сверхъестественные вещи. Она поинтересовалась здоровьем наших сердец и посоветовала рассматривать всё, что будет происходить, просто как страшный сон, а не как реальность. В противном случае наша психика может не выдержать этого потрясения.
Что ж, похоже, Дойна готовит всем адский сюрприз. У меня для неё теперь тоже есть сюрприз, я ведь не просто так катался в Вену. Пусть дальше кормит меня сказками, но теперь я знаю, кто такой Зверь Трансильвании!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 20:15]
Тёмные маги Пешта были для меня большой загадкой. С чего Дойна решила, что Пешт стал столицей колдунов?
Ещё до нашего визита в «гимназию магов» я поинтересовался у Дойны, на основании чего она сделала выводы о тайном колдовстве стенах этой уважаемой школы. Я думал, что выведу её на чистую воду и усмотрю смехотворность в её рассуждениях, но она устроила мне длинный и загадочный экскурс в историю.
Скоро исполнится век, как существует школа Фашори и все эти годы школьные маги ставят некоторым воспитанникам метки озарения, постоянно оттачивая своё мастерство. Если первые метки были слабы, то сейчас некоторые метки могут иметь катастрофические последствия не только для всего человечества, но даже и для самой паутины мироздания.
Цель нанесения меток Дойне неизвестна. Она не знает имён всех магов и даже их количество. Всё это остаётся загадкой даже для Дойны.
Разгадать тайну меток она пытается уже много лет, но продвинулась в этом не очень далеко. На сегодня ей известно имя одного мага и имена нескольких меченых, включая Кальмана. Она считает, что метка озарения есть и на мне. Более того, своё согласие посвящать меня во все эти тайны она мотивировала именно этой меткой. Якобы метка, поставленная мне, может способствовать её возможностям и расширять сферу её влияния как в пространстве, так и во времени, а влияние и возможности нужны ей для изучения паутины мироздания.
Зачем ей знания о паутине мироздания?
Всё очень просто – Дойна стремится сохранить свою жизнь и избежать старости. Она смертна и уязвима, как и все люди, но в отличие от людей ей дан драгоценный инструмент колдовских способностей.
Люди тоже мечтают о вечной жизни и молодости, но смирились со своей участью, ибо она неизбежна. У Дойны такого отчаяния нет. В ней живёт надежда на то, что, используя перемещения в пространстве и времени, она способна получить бессмертие и вечную молодость. Что для неё все наши войны и революции, когда на кону её борьбы стоит нечто гораздо более бесценное, по крайней мере для неё лично.
Дойна была отчасти права по поводу моей метки – я действительно мог её получить. Я заканчивал именно эту гимназию, но Дойне об этом никогда не рассказывал. И, тем не менее, ничего странного в своей альма-матер я никогда не замечал. Никакого колдовства, никаких ритуалов и обрядов… Великолепные уроки математики – вот всё что я там запомнил. Именно благодаря этим урокам я позднее увлёкся физикой поля и поступил в Венский университет на эту специализацию.
Так что, на основании личного опыта, я считал блажью странные наговоры Дойны на школу Фашори. На всякий случай я предпочитал сохранить в тайне от Дойны, что обучался именно в этой гимназии.
К слову сказать, Кальман тоже не припоминал никаких чудес во время обучения в гимназии Фашори (я расспрашивал его об этом). Меня он помнить никак не мог, так как я поступил туда, когда он уже закончил обучение, так что своё обучение там я скрывал и от него тоже.
Дойна уверена, что носители меток озарения могут влиять на ход истории и судьбы людей не только непосредственно, но и через инструмент «магических закладок», которые они делают постоянно направо и налево, сами того порой не замечая.
Писатели делают магические закладки в свои романы, учёные в статьи, политики в манифесты, а композиторы и архитекторы умудряются зашифровать их в музыке и архитектуре. Всё зависит от того, какая именно у носителя стоит метка озарения.
Попав на благодатную почву, магические закладки становятся порой даже более разрушительны, чем сами люди, имеющие метку озарения, и Дойна привела тому примеры.
83 года тому назад одним из первых метку озарения в гимназии Фашори получил Александр Петрович. Он отучился в гимназии всего один год, но и этого оказалось достаточно для установки метки.
Это была метка озарения революционной направленности. Она может принести пользу человечеству, но оказавшись в неблагоприятных условиях способна принести невероятную боль, страдания, разрушения и гибель большому числу ни в чём неповинных людей.
Так и получилось… Александр Петрович стал «певцом венгерской революции». Его «Национальная песня» по сути и стала тем толчком, который поднял массы на борьбу. Эта революция полыхала в середине прошлого века и вызвала потрясения во всей Империи.
Венгры встали против всех, движимые сепаратизмом и национализмом. Они пытались взять Вену, столицу империи, воевали с хорватами, валахами, сербами и словаками на землях империи. У революционеров появилась огромная двухсоттысячная армия, которая и вела все эти войны.
Самое смешное, что во главе революционных венгерских националистов почти и не было мадьяр. «Певец революции» Александр Петрович был сербом, отец главы революционеров Лайоша Кошуты был словаком, а его мать немкой. Даже родной дядя Кошуты был словацким националистом. Главнокомандующий революционеров Артур Гёргеи и вовсе был из прикарпатских немцев, а революционный поход мадьяр на Трансильванию возглавил Иосиф Бем польско-еврейского происхождения. Другой поляк, Генрих Дембинский, командовал северной армией повстанцев.
Все эти инородцы вдруг стали лицом венгерской националистической революции и врагами тех народов, представителями которых они являлись. Абсурд, но в революционной верхушке восстания самих мадьяр почти не наблюдалось. Дойна объяснила это меткой озарения революционного дара, которая у Александра Петровича оказалась «кривой» и несовершенной. Маги Пешта только ещё оттачивали своё ремесло и результат их трудов не всегда соответствовал ожиданиям.
Я конечно уже был наслышан и о Кошуте и о Гёргеи и о других наших национальных героях, но сейчас информация о них заиграла для меня новыми красками. Даже Майн Рид в своей «Жене-девочке», описывал именно ту версию нашей революции, к которой я привык, где Кошута герой, а Гёргеи предатель. Ну, ещё бы, ведь эту версию Кошут озвучивал Риду лично, что ещё он мог ему наговорить.
Но вернёмся к метке озарения, которую маги поставили Александру Петровичу. Теперь эта метка заинтересовала и меня тоже, ведь именно её силу Дойна намеревалась использовать для революции в России.
Эта метка изначально была с браком, поэтому её использование может обернуться непредсказуемыми и катастрофическими последствиями, которые теперь уже неизбежны. А всё из-за того, что необразованная чернь помешала Дойне провести важный обряд в Чахтице и теперь Зверь Трансильвании сорвётся с цепи.
Как вы думаете, какая из повстанческих армий революционных мадьяр для нас интереснее всего?
Правильно, армия Иосифа Бема, которая вошла в Трансильванию.
Как вы думаете, в какой армии повстанцев служил «певец революции» Александр Петрович?
Правильно, в армии Иосифа Бема. Он вступил в неё специально, чтобы попасть именно в Трансильванию. Метка, поставленная ему магами, сама вела его по выбранному ей пути.
Первой на пути мадьярских революционеров во главе с Иосифом Бемом была Северная Трансильвания. Именно здесь, на самой северной границе этой провинции, и родится позднее Зверь Трансильвании.
Сломив сопротивление австрийских войск, мадьяры заняли столицу Северной Трансильвании Клаузенбург, сразу же переименовав его в Коложвар. Именно здесь позднее родилась муза Кальмана графиня Эстерхази.
Удачи везде сопутствовали повстанческим армиям венгров, но в Трансильвании их преимущество над силами Империи было просто подавляющим. Казалось, что сама метка озарения, носимая Александром Петровичем способствует военным удачам революционеров. Под их ударами постепенно пали все города Трансильвании, но вскоре ситуация резко изменилась. С востока пришла сила гораздо более могущественная, чем все силы мадьяр. Это были русские. Раскалывающаяся и гибнущая Австрийская империя Габсбургов призвала на помощь империю Российскую.
Дальнейшее повествование Дойны всё более удивляло и шокировало меня, отличаясь от всего того, что я представлял себе раньше.
По мнению Дойны, русских «примагнитила» к себе метка озарения Александра Петровича. Она хоть и была «кривой», но обладала невероятной силой, а из-за допущенного магами брака жила собственной жизнью.
Метке революционного озарения было тесно в маленькой Венгрии, она стремилась на оперативный простор, где масштабы соответствуют её грандиозной силе.
Русские должны были прийти и сами забрать её. Для этого сила метки должна была стать поистине магнетической. Именно поэтому метка сделала так, что венгерская повстанческая армия Иосифа Бема отправилась в Трансильванию и в её составе оказался Александр Петрович, который стал адъютантом Бема.
Метка стремилась попасть не просто в Трансильванию, ей непременно нужно было оказаться в Шессбурге, где родился Влад Дракула Цепеш. Здесь обитают древние неведомые силы, будить которые опасно, но именно их разбудила метка.
Когда мадьяры вошли в город, метка, которую нёс на себе Александр Петрович, вошла в резонанс с древними силами, породившими Дракулу. Возникла яркая вспышка тёмных энергий, ядовитые лучи которой достигли России. С этого момента российское вторжение стало неизбежным.
Русские придавали огромное значение этому походу. Было отчеканено и вручено более двухсот тысяч медалей «За усмирение Венгрии и Трансильвании».
Когда под натиском наступающих русских и австрийских войск пали все венгерские города, включая столичные Пешт и Буду, Трансильвания всё ещё оставалась под венгерскими повстанцами, но кольцо русских сжималось и здесь.
В конце концов, русские перешли Карпаты, ударив по Трансильвании из Валахии. Они заняли Германштадт и Кронштадт, столицу Южной Трансильвании. Северная Трансильвания тоже уже была под русскими.
Венгерская повстанческая армия, терпя поражения, отступала к Шессбургу. Это был последний очаг их сопротивления, но силы, породившие здесь Дракулу, и метка Петровича были отнюдь не на их стороне. Последний бой при Шессбурге привёл к полному разгрому остатков венгерских повстанческих сил и окончанию войны.
В этом бою в стычке с русскими казаками, спустившимися с Карпатских гор, погиб и сам Александр Петрович. Об этом есть даже запись в журнале русского армейского врача. Но тело Александра Петровича потом так и не было найдено на поле боя.
Дойна с полной уверенностью утверждала, что Александр Петрович не умер в том бою. На самом деле донские казаки, участвовавшие в этом сражении, пленили раненного Александра Петровича и забрали его с собой в Россию. Русские, сами того не подозревая, достигли цели, которую навязала им метка революционного озарения, после чего война немедленно завершилась.
Так к началу 1850 года Александр Петрович со своей меткой попал в Россию, но метке непременно нужно было выйти за пределы Европы на великие Азиатские просторы. Сделать это можно было так же через казаков.
В Сибири казаки были с давних времён, но они не имели никаких официальных территориальных образований. За год пребывания в России метка Петровича сделала своё дело, и уже в 1851 году император России Николай I подписал указ об образовании Забайкальского казачьего войска.
К этому времени, Александр Петрович успел войти к донским казакам в доверие и стать для них почти что своим, а не пленником. Они стали называть его на русский манер по имени-отчеству – Александром Степановичем. Его отцом, правда, был Стефан, но для русских это имя было непривычным.
В те годы в России была сильна тайная полиция, сформированная после восстания декабристов. Это было Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Жандармы тайной полиции выявляли политически неблагонадёжных лиц, дабы избежать революционных настроений в обществе.
Кто бы сомневался, что певец венгерской революции Александр Петрович и на русском Дону развернёт своё вольномыслие. К этому его обязывала метка озарения.
Конечно же, столь подозрительный тип сразу попал под прицел тайной полиции, а когда жандармы услышали его акцент и узнали, что он пленник из мятежной Трансильвании, то и вовсе схватились за голову!
Александр Петрович немедленно был выслан в Сибирь, а вместе с ним и те казаки, которые потворствовали его «легализации» в плену.
Если Петровича отправили в настоящую ссылку, то для провинившихся донских казаков было сделано снисхождение. Они были высланы в те края на поселение и в целях укрепления Забайкальского казачьего войска. В то же время казаки стали невольными конвоирами для Петровича, что позволило российскому государству сэкономить ещё и на расходах.
Дойна ещё какое-то время рассказывала подробности пребывания Петровича в России, а также информацию о российских дорогах и средствах коммуникации, что имеет важное значение при планировании Революции.
Если дороги и коммуникации интересовали её с утилитарной точки зрения, то всё, что касалось Александра Петровича, имело лишь магическое значение – «для запуска революционного импульса».
Меня всё больше терзали сомнения в искренности Дойны, и я, наконец, прервал её.
- Дойна, зачем ты обманываешь меня? Да, у тебя есть странные сверхъестественные способности, в наличии которых я не раз убеждался, но давай закончим эту игру. Признайся уже, что ты аферистка и мошенница, использующая свои необъяснимые способности на благо лишь себе. Являясь двойным агентом, ты равно вредишь и нам и России, работая на себя любимую. Тебе не стоит меня бояться. Я люблю тебя странной необъяснимой и всепоглощающей любовью и поэтому не выдам.
- Дьёрдь, вы опять попали в зависимость от своих фобий. Я не обманываю вас. Я не собираюсь бежать с деньгами.
- Я в курсе какие астрономические суммы проходят через российские банки через твоего протеже. По двум третям из них нет никакой отчётности, во что они превращаются? В золотые слитки? В поместья в России? В антикварные ценности, которые ты решила вывезти не по железным дорогам, чтобы не привлекать внимание? Откуда у тебя такие познания о качестве российских дорог? Откуда твой безупречный русский?
- Вы же знаете, что я владею несколькими языками. У меня было время выучить их. Куда уходят деньги вы тоже видите, тиражи революционных газет и агитационных листков уже сравнялись со всеми остальными. Состоянием дорог в России я вообще не интересовалась, да будет вам это известно. Информация по дорогам пришла ко мне параллельно, что ж мне забыть её?
- Каким образом информация по дорогам могла попасть к тебе?
- Ну, не по всем дорогам, а лишь по некоторым. По дорогам через центральную Россию от Петербурга до Севастополя и по дорогам Кавказа. Это те дороги, где проезжал граф Александр Коловрат.
- Да какой он граф? Врун он, а не граф! Он ведь перед тобой хвост распушал, хвастал своими несуществующими подвигами. Про дороги в России он тем более знать не может.
- Где вы услышали, чтобы он мне про российские дороги рассказывал? Не было такого!
- Ты же сама только что призналась, что о состоянии российских дорог узнала от него!
- Да, от него, но он мне об этом не рассказывал. Я сама прочитала это. Я не могу выборочно читать информацию, она хранится в мозге в виде ассоциативных связей. Когда читаешь человека, то тебе передаётся сразу всё. Вместе с мыслями перемешаны звуки, запахи, эмоции, визуальные образы… В памяти всё это как единый конгломерат. Выдернешь что-то одно – исчезает всё. Читать можно только целиком.
- Ты читала Коловрата, когда держала его за руку в ресторане Захер?!
- Да, именно там. Я владею этим приёмом.
- Ах ты чёрт! Теперь я буду бояться брать тебя за руку. Вернее, я буду бояться твоих попыток прикосновения.
- Я никогда не пыталась прикоснуться к вам! Больно надо…
- Боишься того, что есть во мне?
- Чтение другого человека, это крайне болезненный мучительный процесс. Я прибегаю к этому приёму очень редко. Читая другого человека, я получаю, в том числе, и то, что у него на подкорке. У каждого в подсознании скрыты тайные чудовища, угнетающие человека всю его жизнь. Во время «сеанса чтения» эти чудовища копируются ко мне, как огромная подводная часть всего мыслительно-эмоционального айсберга читаемого человека. Вытравить этих монстров из своего подсознания я уже не могу. Так же, как и их прежний хозяин, я их не вижу, но я их чувствую. Они отравляют всю мою жизнь, насыщая её густым ядовитым страхом неизвестности. Вот у вас, Дьёрдь, только свои «домашние чудовища», к которым вы уже привыкли и приспособились, а во мне ещё и внутренние монстры множества людей, которых я когда-либо читала! Моя психика разрывается от всего этого! Вы понимаете теперь, откуда у меня такие дикие депрессивные состояния? Если бы я была обычным человеком, то давно бы сошла с ума или наложила на себя руки. Даже если вы обладаете подобным даром, никогда не читайте других людей! Этим вы себя убьёте.
- Но ведь доктор Фрейд хвастает, что своим методом психоанализа способен вытащить чудовищ бессознательного на свет божий, сделав их видимыми через словесное описание. После этого монстры из подсознания уже не так страшны и перестают вредить психике.
- Доктор Фрейд много чем хвастает, а воз и ныне там. Ни он, ни Юнг так и не смогли вытащить монстров из Шейвы. Они так и сидят в ней. Эти монстры неподвластны и мне, но я смогла наложить защиту, уменьшив их активность. Аналогичные защиты я накладываю и на себя, но делать мне это всё труднее и труднее. Надеюсь, что Коловрат был последним, кого я читала.
- Почему ты выбрала именно его, этого липового хвастливого графа?
- Он не липовый. Он настоящий граф и настоящий автогонщик.
- Ну, не знаю, насколько он автогонщик, но если он продолжит так гонять, то скоро разобьётся.
- Опять вы за своё! Вам что, память отбило?! Сто раз говорила вам следить за языком! Вы что сейчас наделали? Вы хоть понимаете? Подкинули мне работы… Из-за вашего поганого языка, мне сейчас ещё и на Коловрата защиту ставить! Не факт, что поможет.
- Извини, Дойна, всё время забываю об этом. Да и чёт с ним, с этим Сашей Коловратом. Разобьётся, так разобьётся. Он сам этим одержим, тут и мой язык не нужен.
- Ну, уж нет, у меня на Сашу большие планы. Я ведь не просто так его «читала». Он неоднократно был в России и проехал её от моря до моря во время участия в автопробегах. Для меня это прекрасная возможность познакомиться со страной «из первых рук». Кроме того, Саша Коловрат сейчас ведь не только водитель автомобильного подразделения. Он ещё и репортажи с фронта выпускает, снимая при этом кинохронику. Вы понимаете, что такое кино, и какие невероятные возможности стоят за этим в будущем? Я уже прибрала к рукам живопись, театр и литературу, а только зарождающееся сейчас кино для меня не менее лакомый кусок. Кстати, в киноиндустрии Саша сможет пристроить и женщин Кальмана, о чём я ранее обещала. Кино ждёт великое будущее, а Саша создаст могущественную киноимперию.
- Зачем тебе живопись, театр, литература и кино?
- Всё это позволяет распространять влияние. Я насыщаю многие произведения искусств «магическими закладками», которые помогут мне в будущем существовании. Я ведь планирую жить долго даже в собственном теле, а после его физической смерти буду жить в тонких мирах, тесно связанных с миром земным. Закладки эти, сами того не замечая, оставляют все люди, связанные со мной. Вы тоже оставляете их в своих дневниках, похожих на сумбурный набор фактов и фамилий. Вы не в состоянии всё это понять, а потому просто записываете всё это, в надежде, что получите разгадку в будущем.
- Какие дневники? Ты о чём?
- Дьёрдь, не пытайтесь скрыть что-либо от меня – это невозможно. Я знаю, что вы ведёте дневники и не удержитесь от того, чтобы в будущем опубликовать их. Только вот вам мой совет, постарайтесь публиковать всё это как можно позже, иначе ваши дневники могут разрушить настоящее. А в будущем ваши дневники с моими магическими закладками очень даже пригодятся. Именно поэтому я смотрю сквозь пальцы на все ваши «художества».
- Выходит, на тебе тоже есть метка озарения, раз ты везде оставляешь магические закладки?
- На мне множество меток, многие из которых даны от рождения. Я не знаю природу их происхождения. Остальные метки озарения я получала от других людей во время «сеансов чтения». А вы думали, что я буду разрушать свою психику ничего не получая взамен? Метки озарения той или иной силы есть на многих людях, это ведь не только маги Пешта их ставят, есть и иные источники меток. Кстати, на вас, Дьёрдь, тоже есть метка озарения. Вы, часом, не оканчивали гимназию Фашори? Ладно, не отвечайте. Ваша метка озарения мне пока без нужды, она воплощает в жизнь любые негативные прогнозы. Ваша метка это настоящее проклятье. Я не хочу перетаскивать её на себя и буду использовать её лишь опосредованно.
- У Коловрата ты тоже считала метку?
- Да. Это метка озарения связанная с одержимостью. Именно поэтому Саша Коловрат одержим разными страстями. Он одержим скоростью, женщинами, кино, рекордами, техническими новинками. Он одержим абсолютно всем, с чем он сталкивается. У него тотальная одержимость. Именно поэтому у него конфликты с отцом, старым графом. Он не может управлять своей меткой, и она ставит его на грань существования, а я смогла взять эту метку в узды.
- Да уж, я видел, как тебя пёрло с этой метки, когда мы мчались на авто. Похоже, что эта метка из под твоего контроля тоже иногда выходит. Зачем она тебе?
- Чтобы совершить революцию, нужно быть одержимым революцией, но и это не главное. Метка Александра Коловрата нужна мне для того, чтобы получить метку Александра Петровича. До сих пор я получала метки лишь от живых людей, а Петрович мёртв. Далеко-далеко в Сибири есть огромное озеро, называемое морем Байкал. Там за горным хребтом в долине реки он и захоронен. Вы понимаете, что я должна совершить, чтобы выудить из мёртвого Петровича его сильнейшую бракованную метку революционного озарения? Я буквально должна сама лечь костьми в его могилу! Это просто невероятно! Вот здесь одержимость мне и поможет. А потом, когда у меня будет метка революционного озарения, я смогу подать магический сигнал на всю Россию к началу революции.
- Когда это произойдёт?
- Потерпите ещё немного, Дьёрдь, к концу осени звёзды сойдутся.
Далее Дойна рассказала мне, что Александр Петрович при жизни спрятал много магических закладок в своей поэзии. Эти магические закладки делают своё дело, превращая некоторых особых людей в революционеров. Среди таких людей Дойна назвала Карла Маркса и Зверя Трансильвании.
От Дойны я узнал, что магнетизм метки Петровича затянул Зверя Трансильвании в Сибирь. Вместе с другими военнопленными Зверь Трансильвании попал в Томск, но потом магнетизм ослаб и Зверь оказался на Урале. Всё-таки в мертвом теле метка не так сильна, как в живом. Именно поэтому Дойна должна лечь в могилу и выудить эту метку из мертвеца.
Многие подробности из жизни Александра Петровича Дойна узнала из его дневников, которые якобы попали из России в Италию. Эти дневники она считает подлинными, хотя и сильно приукрашенными их автором. Часть фактов Петрович утаил, но при этом добавил то, чего не было. Он поэт, что с него взять.
Как Дойна узнала, что Петрович «слегка подправил» автобиографию, я не знаю. Она ведьма – ей виднее. Сами дневники она мне не показывала, их у неё сейчас нет. Тем не менее, она обещала опубликовать их в виде книги «под авторством Люцифера в год с перевёрнутым числом зверя» (дословно). Её головоломка с именем Люцифера и числом зверя не разгадана мной до сих пор. Если это 999, то такой год уже был, а следующий будет только в 1999. Она что, планирует дожить почти до миллениума? Ох уж эти её магические закладки…
Я не ведаю, кто такой Александр Петрович, но я прекрасно знаю, что адъютантом Иосифа Бема был революционный венгерский поэт Шандор Петёфи. С какой целью Дойна решила выдумать Александра Петровича, я планировал выяснить в архиве Эвиденцбюро.
Педантичные австрийцы тщательно собирали все материалы, касающиеся венгерской революции, ведь она несла гибель Империи, в которой изначально они властвовали единолично. Сейчас наша Империя двуедина, как и двуглавый орёл на её гербе.
Никто не знает, почему у орла на гербе Палеологов две головы, ни мы, ни русские. Нам в Австро-Венгрии с этим проще – можно представить, что левая голова германская, а правая мадьярская. Что там думают русские по поводу своего аналогичного герба – одному богу известно.
В этот раз посещение Эвиденцбюро оставило у меня гнетущее впечатление - империя наша только на словах двуедина. Как только я попросил материалы по венгерской революции, на меня стали подозрительно коситься. Ведь я мадьяр, кто знает, чего от меня можно ожидать, если я интересуюсь националистической революцией своих предков. А интересного там было много! Подтвердилось буквально всё, о чём рассказывала Дойна! И да, Шандор Петёфи действительно был Александром Петровичем, сербом по отцу и словаком по матери! Своё имя и фамилию он переделал на мадьярский манер, иначе венгерские националисты не приняли бы его в свой круг.
Больше всего меня поразила обширная подшивка одной немецкой газеты тех лет. Это была «Новая Рейнская газета», издаваемая Карлом Марксом. В этой газете освещалось буквально каждое событие венгерской революции, а вторжению русских в Трансильванию Карл Маркс уделил особое внимание.
Сейчас Карл Маркс буквально икона революционеров всех мастей. Не иначе как он отрыл закладки в поэзии Шандора Петёфи, о которых говорила Дойна.
Да, Дойна была права во всём! Откуда она всё это знает?! У неё есть доступ к архиву Эвиденцбюро, или она лично присутствовала при тех событиях, произошедших почти 70 лет тому назад? Ну, если ей реально 800 лет, как ходят легенды, то могла и лично присутствовать.
В связи с вышесказанным меня особо поразила короткая заметка Фридриха Энгельса в этой газете, где он якобы цитирует некую корреспонденцию из Пешта. Приведу её целиком:
«На театре военных действий по соседству с нами в ближайшее время, вероятно, произойдет решающее сражение. Уже два дня в главной квартире наблюдается оживленная деятельность, обычно предшествующая крупным сражениям. Сегодня, как я узнал из довольно достоверного источника, выступает сам князь, который переносит свою главную квартиру дальше, в принадлежавший когда-то Грассалконпчу загородный замок Гёдёллё, в четырех часах езды отсюда. По словам некоторых офицеров, венгерская армия так надежно окружена (!), что ее ждет полное поражение, если (!) она опять не найдет какой-нибудь лазейки (!!). Позавчера прибыл транспорт, доставивший свыше трехсот пленных как раз из вышеупомянутых районов.
В транспорте находились гонведы из различных батальонов, дезертиры из линейных войск, гусары и две повозки с арестованными гражданскими лицами. Наибольшее внимание привлекла одна дама, ехавшая впереди в повозке и с головой закутанная в покрывало и платок. Легковерная толпа приняла ее сначала за жену генерала Гёргея, а потом за его любовницу. Ее арестовали потому, что ее короткая стрижка и несколько неженственные резкие черты лица вызвали подозрение, что это переодетый мужчина. Хотя при обыске и подтвердилось ее право на ношение нижних юбок, но в ее турнюре были обнаружены важные письма, доказывающие государственную измену, и 2 тысячи флоринов в венгерских банкнотах».
(Написано Ф. Энгельсом 4 марта 1849 г.)
Корреспонденция повествует о важнейшем решающем сражении, но при этом половина текста посвящена какой-то непонятной женщине! Что это за бред? Почему к ней столько внимания? Неужели это была Дойна?!
Ну, уж нет, откуда у Дойны могут быть «неженственные резкие черты лица», если она сам образец женственности. Хотя, если она планирует лечь в могилу к мёртвому мужчине, то от неё всего можно ожидать.
Вернувшись в Пешт, я нарвался на такую дикую истерику Дойны, что готов был провалиться сквозь землю. Она совершенно не стеснялась в выражениях:
«Вы зачем отлучались в Вену? Вы кого хотели проверить?! Вы меня хотели проверить?! Зачем?! Вы мне не доверяете?! Дьёрдь, часики то тикают! Хотите проспать момент революции и просрать вообще всё, что мы вложили в это дело?! Вас не было три дня! Целых ТРИ дня! Вы никого не предупредили об этом! Ещё немного и всё пойдёт псу под хвост! Времени почти нет! Почему я должна вас ждать?! Почему Кальман, великий композитор, должен сутками торчать в Пеште и ждать когда никому не известный Дьёрдь соизволит вернуться?! Вы что вообще о себе возомнили?! Вы думаете, что весь мир крутится только вокруг вас?!»
Когда страсти улеглись, мы втроём направились в гимназию Фашори. Дойна заранее предупредила нас с Кальманом, что там будут твориться жуткие сверхъестественные вещи. Она поинтересовалась здоровьем наших сердец и посоветовала рассматривать всё, что будет происходить, просто как страшный сон, а не как реальность. В противном случае наша психика может не выдержать этого потрясения.
Что ж, похоже, Дойна готовит всем адский сюрприз. У меня для неё теперь тоже есть сюрприз, я ведь не просто так катался в Вену. Пусть дальше кормит меня сказками, но теперь я знаю, кто такой Зверь Трансильвании!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 20:15]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 24. Церковный портал
По дороге в школу Фашори я молча размышлял о том, почему Кальман назвал королеву чардаша Сильвой. Спросить у него об этом я не решался.
Казалось бы, фамилия у его героини румынская, значит и имя должно быть тоже румынским. В Румынии много Сильвий, но, чтобы Сильва… Откуда он взял это имя?
Может Сильва это уменьшительное от Сильвии? Но, нет, там совсем другие уменьшительные формы имени.
Румыны, считающие себя потомками римлян, взяли за основу язык древнего Рима, покорившего в своё время их предков даков. На латыни Сильвия – лесная, а Сильва – лес.
Название провинции Трансильвания тоже латинское, оно буквально переводится как залесье. Мы, мадьяры, называем эту провинцию Эрдели, а германцы Зибенбургеном (семиградьем).
Почти со всех сторон Трансильвания окружена Карпатами, покрытыми густыми тёмными лесами. Она как остров посреди лесного океана. Лес защищает Трансильванию от внешнего мира, а Сильва - это дословно и есть лес.
Так может в героине оперетты Кальман зашифровал «защитницу Трансильвании»? Может за Сильвой скрывается Дойна, а она и есть дочь Дракулы, обречённая родовым проклятьем стать защитницей этого «острова посреди лесов»?
Понятно, что к сюжету оперетты «защитница Трансильвании» никакого отношения не имеет (кроме места рождения), но это и не важно. По мнению Дойны, Сильва - это просто магическая закладка, подобная тем, которые оставляют в произведениях все меченые люди, к числу которых относится и Кальман.
Незаметно мы добрались до гимназии Фашори, этого грандиозного готического здания, где воедино слились школа и церковь.
Величественный храм, возвышающийся в правом крыле гимназии Фашори, как бы кричал, что сия школа несёт чистые богоугодные знания и никаким тёмным наукам здесь не место, тем более колдовству и оккультизму. Эта показная религиозность только лишь усиливала сомнения в истинном предназначении этого храма науки и религии. Осознание этого начало приходить ко мне только сейчас. Когда я был юн и учился в этом заведении (но в старом здании), я ничего такого не замечал и не чувствовал. Видимо дети не чувствуют проявлений колдовства, так как сами живут в собственном сказочном мире фантазий.
Новое здание гимназии Фашори было построено буквально только что, в 1904 году, но при этом от него уже веяло стариной, особенно от лютеранского храма в его крыле. Высокая башня храма с часами негативно влияла на Дойну. Дойна попросила меня идти правее от нее, чтобы она не видела часы даже боковым зрением. Эти часы излучали нечто, что обжигало и ослепляло её.
Часы излучали время, его поток. Поток времени – смертельный враг Дойны, это то, с чем она борется всю свою жизнь.
Читая Сашу Коловрата в ресторане «Захер», Дойна видела подобные часы на Петропавловском лютеранском соборе в Москве, и они её тоже «слепили» даже во время «сеанса чтения».
Московский лютеранский собор Петра и Павла, который Дойна видела в воспоминаниях Коловрата, является почти копией храма школы Фашори и построен в том же самом 1904 году на месте старого храма. Это Дойна уже сама потом выясняла, обнаружив удивительное сходство этих двух храмов, построенных в один и тот же год. Как будто неведомая сила одновременно воздвигла два ретранслятора, настроив временной канал между Пештом и Москвой.
Эти ретрансляторы времени на башнях лютеранских храмов настолько интересовали Дойну, что она выяснила всё, что с ними связано. Она узнала, что старый храм в Москве не имел часов и выглядел совершенно не так, как нынешний.
Получается, что часы на башни лютеранских храмов в Москве и Пеште были водружены одновременно. Зачем?
Похоже, что маги Пешта в 1904 уже наладили канал с Россией и связано это было с меткой революционного озарения Александра Петровича. Тот уже давно лежал в лесах Сибири в могиле за морем Байкал.
Дойна разузнала и об архитекторах, строивших эти храмы и много другой исторической информации о России. Этим она поделилась со мной ещё накануне. Сейчас, когда мы подошли к гимназии Фашори, рассказы Дойны о России и связи двух храмов быстро прокручивались у меня в голове.
Новое здание гимназии Фашори вместе с храмом, строил Шаму Пец, выпускник этой же гимназии. Кто бы мог сомневаться… Предполагаю, что он носитель метки архитектурного озарения. А сколько магических закладок сделал он в здании… Хотя, одних только магических часов на башне собора уже хватило бы.
С аналогичным московским храмом история гораздо более запутанная. В конкурсе победил проект архитектора Вильяма Валькота, уроженца немецкой колонии Люсдорф, что в пригороде Одессы, имеющего шотландские и немецкие корни. Вероятно, именно Валькот и заложил магические закладки в новый московский храм.
Несмотря на победу Валькота, церковная община поручила строительство храма архитектору Виктору Коссову, который немного видоизменил его проект. Наверно не следовало этого делать, так как вскоре ущемлённая в правах магия вылезла наружу.
Новый московский храм Петра и Павла был гораздо больше старого и постепенно пожирал его. Старый храм не сносили, а новый строили вокруг него. Когда дело дошло до сводов, тёмные силы дали о себе знать. Коссов с ужасом наблюдал, как своды начинают провисать, а строители отказываются реагировать на его опасения. Виктор впал в панику, предчувствуя неминуемое обрушение, в котором конечно же обвинят именно его. Тогда он нашёл единственный выход – отказаться от строительства и не брать на себя ответственность. Тёмные силы были удовлетворены – самозванец был отстранён от их детища. Далее строительству они уже не противились.
На смену архитектору Коссову пришёл инженер Артур Лолейт, пионер российского железобетона. С тех пор в соборе ничего не провисало, а старую кирху, оказавшийся в чреве нового здания, разобрали.
Вероятно, Артур Лолейт оказался по нраву тёмным силам. Они вообще благотворят учёным и изобретателям, двигающим прогресс. Сия тайна тёмных сил непостижима. Возможно они и дают озарение, необходимое для прогресса, но что они забирают взамен? Тот же Валькот в годы строительства лютеранского храма разработал проект Дома научно-технического общества, который, правда, так и не построили.
Чем грозят Валькоту игры с магическими материями?
Надо сказать, Вильям Валькот человек особенный, и магический след у него явно прослеживается. В его архитектуре постоянно присутствует странный мотив «женской головки». Ей он украшает особняки, которые проектирует и строит. Под этим же девизом он разрабатывал и проект шикарной гостиницы Метрополь в Москве. Его проект ожидаемо провалился на конкурсе, но тёмные силы вмешались и тут. Заказчик отеля, миллионер Савва Мамонтов, отбросив мнение профессионалов, выбрал проект Валькота.
Светлые силы так просто не сдавались… В мае 1899 Мамонтов принял решение по проекту, а уже в сентябре он был арестован по обвинению в финансовых махинациях при строительстве железной дороги Москва-Архангельск. По мнению Дойны, роль железных дорог здесь далеко не последняя, но об этом позже.
Уже через год Мамонтова оправдали, но почти всё его имущество ушло в оплату долгов, а сам он был объявлен банкротом. Из богатого заказчика отеля Метрополь он превратился в обычного исполнителя при строительстве отеля.
Новые управляющие наняли для строительства Кекушева. Это тот самый архитектор Лев Кекушев, который изначально выиграл конкурс на проект гостиницы Метрополь. Его Дойна считает ставленником светлых сил (так же, как и Виктора Коссова при строительстве лютеранского собора Петра и Павла).
Кекушев всё взял под свой контроль и к 1901 году построенные фасады отеля Метрополь почти не отличались от его собственного проекта. Это совершенно не устраивало тёмные силы, и они нанесли ответный удар – ноябрьский пожар. Почти всё было уничтожено огнём, обрушилась крыша и почти все перекрытия, чего уж там говорить об отделке и инженерных коммуникациях…
После пожара гостиницу пришлось строить почти с нуля, но зато Валькот вошел в строительный комитет и принимал решения о дальнейшем производстве работ, художественной отделке фасадов и интерьеров, меблировке и оснащении гостиницы.
Здесь уже были горячая вода, телефоны, электрические лифты, единая система вентиляции; в номерах функционировали холодильники за счет наполнения льдом. Кроме гостиничных номеров Метрополь вмещал десяток магазинов, ресторанов и даже двухзальный кинотеатр.
По меркам 1905 года Метрополь казался островком будущего, занесённого в это время неведомыми потусторонними силами.
Тема «женской головки» была сохранена в интерьерах, но в этот раз Валькот акцентировался и на более радикальных украшениях. Особенно это касается огромного панно Врубеля на главном фасаде.
Художника Михаила Врубеля Дойна относит к проводникам тёмных сил. Ещё бы, на его картинах постоянно возникали демоны. Демоны сидящие, летящие, поверженные… Демоническими были и лица дам на его картинах, имеющие «восточный налёт».
Грудь Врубеля была покрыта множеством больших белых шрамов. Он резал себя ножом от неразделённой любви к женщине. Когда он резал себя, страдания уменьшались, боль перебивалась болью.
Многие гадали, кем являлась та роковая женщина, и были варианты земных представительниц, но Дойна показала мне фотографии двух его картин, и я всё понял. Это были «Сирень» 1900 года и «Сирень» 1901 года. Такой размытой и демонической можно было изобразить лишь одну из известных мне женщин. Следы Дойны есть в разных пространствах и мирах, наследила она и в России, а самого Врубеля называют «вестником иных миров».
Соприкосновение с иными мирами не прошло для него незаметно. С 1902 он начал погружаться в сумасшествие, которое довело его до могилы в 1910.
Россия – страна двух столиц и по замыслу Дойны революцию нужно организовать в них одновременно. В Петрограде «проводником её духа» станет театральная Сильва, а Москву она планирует взять под контроль через отель Метрополь, вернее через огромное панно на его главном фасаде. Эту магическую лазейку она готовила давно, используя Врубеля и других ставленников тёмных сил, окружающих его.
В те годы Мамонтов выкупил в Абрамцево усадьбу умершего писателя Аксакова, где бывали и Гоголь и Тургенев. Лучшего места с магическим шлейфом и не сыскать было. В этом имении он устроил художественный кружок с гончарными мастерскими, печами для изразцов и студией живописи. Здесь постоянно обитали художники, а дочь Мамонтова узнавали то в «Девочке с персиками» Серова, то в «Алёнушке» Васнецова.
Врубель и Валькот тоже обитали здесь. Это было самое удобное место для организации встреч ставленников тёмных сил.
Как и Дойна, ставленники тёмных сил в России получали свои способности и возможности двумя путями. Либо это были духовные жертвы и тогда всё кончалось плохо, как у Врубеля, либо это были материальные подношения.
Большая часть средств для расплаты с тёмными силами шла через железнодорожного магната Савву Мамонтова или даже через министра путей сообщения, а позже министра финансов Сергея Витте.
Витте тоже был большой любитель железных дорог, но масштабом побольше Мамонтова. Если Мамонтов строил дороги на Архангельск и Юзовку, то Витте лоббировал Великий Сибирский железнодорожный путь и прямой железнодорожный путь на Владивосток через Китай.
Именно Витте с подачи Мамонтова заказал Врубелю два панно для нижегородской художественно-промышленной выставки.
Увидевший эскизы академик Бенуа вскоре отправил в Петербург телеграмму: «Панно Врубеля чудовищны, необходимо убрать!».
Выехавшая комиссия Императорской Академии художеств подтвердила вердикт и сочла невозможным выставлять эти панно. Работы Врубеля вынесли из павильона, и он покинул выставку.
Мамантов не сдавался и был удивительно настойчив. Он выкупил панно на собственные деньги. Затем он построил собственный павильон, где выставил эти панно и другие работы Врубеля, но и эта затея закончилась провалом – публика отнеслась к работам чрезвычайно враждебно.
Неизвестно что так отталкивало людей от этих работ в те годы, особенно от панно «Принцесса Грёза», на которую и делала ставку Дойна. Сюжет базируется на драме в стихах Эдмона Ростана «Далёкая принцесса», которая в России в тот момент шла в театре в переводе под названием «Принцесса Грёза».
В своё панно Врубель вложил стремление к любви и совершенной красоте, созерцание которой достигается только ценой смерти. Это же именно про Дойну!
И не беда, что на панно принцесса светловолоса и голубоглаза – по-другому Врубель её просто не мог изобразить. Это Ростан писал драму специально под Сару Бернар, которая в силу своих национальных особенностей идеально подходила под Мелисанду Триполитанскую, а русская публика видела в принцессе исключительно игравшую её в театре Лидию Яворскую, под которую сделала свой, весьма вольный, перевод её любовница Татьяна Щепкина-Куперник:
Ее кудрей волнистых цвет
Как будто нити золотые;
Лучи играют голубые
В ее очах, как лунный свет.
…
Она смеется — вянут розы,
Поет — смолкают соловьи.
Когда она роняет слезы,
Ручья завидуют струи.
Так что внешний облик принцессы, выполненный Врубелем в соответствии с представлениями русской публики, не так важен – важно кого он спрятал под ним. Единственная золотоволосая дева на фоне всех его темных красавиц с картин. Вот уж спрятал, так спрятал! Но не будем слишком строги к Михаилу. В те годы он уже был лишён разума и здравого смысла и творил лишь израненной душой.
Однажды Врубель заявил о нежелании видеть свою «Сирень» в музее, так как «музей это покойницкая» - там картины умирают. Он дал рецепт того, как можно оживить картину. Для этого нужно чтобы “вещь была вделана в стену в жилом доме и совершенно слилась со стенами и была бы одна”.
Рецепт был взят на вооружение. Для оживления было выбрано то самое панно «Принцесса Грёза» с любовью, несущей смерть – именно то, что нужно Дойне.
В керамических мастерских Мамонтова Валькот изготовил огромную копию из майолики картины «Принцесса Грёза» и водрузил её на главном фасаде отеля Метрополь. Теперь её созерцали все жители и гости Москвы. Те, кто считали её ужасной уже не могли снять её с глаз долой, но для оживления духа, заключённого в картине, этого было недостаточно. Вдохнуть в неё душу должна была сама Дойна.
Когда Дойна рассказывала подробности российской истории, все эти тонкости жизни архитекторов, живописцев, театралов и их спонсоров, я признаться поначалу заскучал. Зачем мне знать всё это? Лишь позднее, когда план Дойны начал слегка проясняться, я начал понимать тонкости магических игр.
Дойна могла мне и вовсе ничего не рассказывать, но я постоянно терзал её своими подозрениями в мошенничестве. Чтобы снять подозрения она и начала раскрывать передо мной карты.
Где она черпала всю эту информацию – уму непостижимо. Не иначе как сама была свидетелем, а может даже и «водила кистью» Врубеля.
Я не мог так быстро проверить всё, что рассказывала Дойна, но отдельные эпизоды я подверг верификации. Например, Дойна рассказывала, что символическая связь московского лютеранского собора Петра и Павла с Венгрией была установлена ещё Ференцем Листом, который дал в старом здании собора органный концерт в 1843 году.
Это был отнюдь не рядовой концерт, ведь на концертах Лист всегда использовал исключительно фортепиано. Это был его единственный органный концерт, некоторые дамы плакали, другие – нюхали эфир.
Всё это мне подтвердил Имре Кальман, когда я специально расспрашивал его об этом. Подтверждение Кальмана вселило в меня уверенность, что и в остальных случаях Дойна была так же точна и ничего не выдумывала.
Любопытно, что Лист глубоко переживал поражение Венгерской революции. После её разгрома увидели свет его зловещие произведения «Пляска смерти» и «Погребальное шествие». Это ведь благодаря поддержке революционных настроений венгры признали немца Франца Листа венгерским композитором и стали называть его Ференцем на мадьярский манер. Сам же он даже не владел венгерским языком в достаточной степени.
Ранее Дойна рассказывала мне о витках истории, которые можно использовать для возврата в прошлое.
Она считает, что история двигается по спирали, но каждый новый виток происходит на «более высоком» уровне. Это позволяет использовать магию для перескока на нижний виток в прошлое.
Витки настоящего и прошлого порой расположены близко, но преодолеть барьер времени между ними не под силу ни магии, ни Дойне, обладающей сверхъестественными способностями. Для этого нужны особые «участки пробоя времени».
Как вы уже поняли, Дойна всё объясняла мне на языке физики, проводя аналогии для понимания. Витки истории она представила как витки медной проволоки в обмотке электромотора. Между витками проволоки проложена изоляция – аналог барьера времени. Там где изолятор истончён, происходит утечка электрического заряда, которая фиксируется в обоих витках проволоки.
То же самое и в истории. Участок пробоя барьера времени фиксируется параллелями в героях и событиях.
Один из участков пробоя времени весьма близок, и он позволяет перенестись из нашего времени в годы венгерской революции на 70 лет назад. Дойна показывала индикаторы этого участка в известных мне людях.
Великий композитор Лист родился в имении князей Эстерхази, которым служил его отец, а теперь не менее великий композитор Кальман ухлёстывает за графиней Эстерхази.
Александр Петрович разжигал огонь революции 70 лет назад и в итоге оказался в Сибири, а теперь буквально по его стопам идёт Зверь Трансильвании.
И революция… Она тоже, была в те годы и, по мнению Дойны, велика вероятность её повторения сейчас. Нет, она не про российскую революцию, подготовку к которой мы ведём, а именно о нашей, о венгерской. Да-да, проклятие крыс и красной смерти – я о них помню: «Горе соседним домам – они погибают первыми».
Исторические параллели, отражающиеся в событиях и людях, говорят, что временной барьер между этими витками истории истончён и достаточно мощного напряжения магии, чтобы искра пробила барьер времени и перенесла колдуна в прошлое. Ну, или колдунью… Так что я не удивляюсь заметке Энгельса от 1849 года в газете Маркса, где повествовалось о решающем сражении венгерской революции, но половина объёма текста посвящалась странной женщине, с головой закутанной в покрывало и платок. Это была она…
Глава 25. Паутина мироздания
Но оставим все эти рассказы Дойны на потом, ведь сейчас мы подошли к гимназии Фашори. Дойна попросила Имре Кальмана воспользоваться его авторитетом, чтобы пройти в здание и договориться о нашем посещении классов.
Пока мы его ожидали, Дойна обратила внимание, что до крупнейшего вокзала «Восточный» отсюда буквально рукой подать.
- Дьёрдь, как вы думаете, новое здание школы специально расположили поблизости от этого вокзала?
- Не вижу никакой связи.
- А я вижу.
- В чём же она проявляется?
- Люди, использующие силы темноты сейчас часто тяготеют к железным дорогам. В России они сгруппировались вокруг Мамонтова и Витте – железные дороги кормят их деньгами. У нас любители железных дорог воспитываются в гимназии Фашори.
- Ну и какие же воспитанники гимназии Фашори полюбили железные дороги?
- Вот вам отрывок из стиха Александра Петровича, по вашему Шандора Петёфи, где он воспевает стальные пути:
Как безумец, сзади нас
Мчится солнце. Солнцу мнится —
Сонм чертей по следу мчится,
Разорвет его сейчас.
Утомилось! Вот беда!
В огорчении великом
Припадает к горным пикам,
Пламенея от стыда.
Но вперед на всех парах
Так машина наша мчится,
Что не диво очутиться
Где-нибудь в иных мирах.
О строитель, строй пути!
Сотню, тысячу — строй смело!
Как артериями тело,
Ими землю оплети.
- Это когда он такое написал?
- В 1846, после того как прокатился на самой первой ветке. Вы видите, как у него в стихах черти загоняют солнце и адская машина уносит в иные миры? Вы видите, как он призывает оплести землю паутиной вен?
- Мне кажется, что у тебя просто боязнь железных дорог и поэтому тебе везде мерещатся силы Ада, где проложен стальной путь.
- Мне ли бояться сил Ада? Нет! Меня пугает совсем другое! Призыв Александра Петровича воплотился. От Будапешта во все стороны разрослась паутина, а плотность путей у нас выше, чем во Франции или Германии. У меня такое чувство, что они воспроизводят в железе паутину мироздания для неизвестных мне целей.
- Какой толк от такого примитивного железного макета?
- С точки зрения здравого смысла и науки толку никакого в этом нет, но не забывайте про иные материи. Симпатическая магия, она ведь работает не только через куклы-вольт, символизирующие конкретных людей, но и через макеты целых семей, обществ, стран… Понятно, что создать вольт, изображающий человека, гораздо проще, чем макет страны, но и воздействие масштабнее. Во всём мире есть лишь единицы магов, способных воздействовать на страны, но их услуги вряд ли доступны правительствам – слишком высока цена, а порой и нематериальна. Иногда за подчинение чужой страны приходится платить разрушением собственной, а в Пеште маги создают макет паутины мироздания! Вы хоть представляете, какой колоссальной силой обладает этот орден магов?! Вы представляете, какие тектонические сдвиги истории и мировые потрясения они могут произвести, воздействуя на свой макет?! Эти игры очень опасны!
- Да с чего ты взяла, что эти маги обитают именно в Пеште? Аналогичные паутины железных дорог разрастаются вокруг Парижа, Лондона, Берлина.
- Послушайте, Дьёрдь, в каких бы мирах я ни оказывалась, я везде нахожу этот могущественный орден магов. В разных мирах он обитает в разных местах, но он всегда и везде есть. Было бы странно, если бы было по-другому – их могущество позволяет путешествовать по мирам паутины мироздания гораздо легче, чем мне. Я слепой котёнок в сравнении с ними – я только начинаю познавать мир. В других мирах паутины они могут обитать и в Лондоне, и в неизвестных вам городах, ведь во многих мирах нет ни Лондона, ни Парижа, ни даже стран этих. В некоторых мирах нет даже такого понятия как город, но могущественный орден магов есть и там. Но вот конкретно в этом мире, мире красных крыс, как вы его называете, орден магов обитает в Пеште, а для установки меток озарения использует гимназию Фашори.
- Теперь я понимаю, почему твой театр базируется в Буде а не в Пеште – ты боишься орден магов.
- Ну вы уж тоже не перегибайте. Не нужно везде видеть магию, в большинстве случаев всё определяется обычными земными причинами. В Буде просто аренда в разы дешевле, аренду помещений в Пеште я просто не потянула бы по финансам.
- Однако сейчас у тебя с финансами неплохо, можешь даже собственный театр в центре Пешта построить, но ты продолжаешь снимать свою старую конуру на задворках Буды. Видимо соседствовать с магами тебе реально некомфортно.
- Будет вам, Дьёрдь, нагнетать. Вы мыслите человеческими категориями, а для магов расстояния не имеют такого значения. Тем более Буда и Пешт это уже практически один город, одна точка на карте. Нет, я не боюсь этих магов из ордена. Как ни странно они меня не трогают – как будто вообще не замечают. Для меня гораздо опасней обычные люди, особенно тупые, но изворотливые, такие как Жужанна.
- Какая ещё Жужанна?
- Ой, Дьёрдь, не спрашивайте, сейчас совсем не до неё. Битва с ней ещё предстоит в будущем. Я не представляю пока, как её можно сковырнуть. Она тоже на меня зуб наточила и постоянно приходится быть на чеку, чтобы не получить смертельный удар от неё. Вы видели её в прошлом году, но давайте оставим эту тему – я не хочу об этом говорить.
Я попытался вспомнить кто такая Жужанна и где я мог её видеть, но мне ничего не приходило в голову.
Имре всё никак не выходил из гимназии – видимо его переговоры затянулись. Чтобы занять время я продолжил расспрашивать Дойну про орден могущественных магов.
- Дойна, ты говорила, что вокруг людей, связанных с тёмной магией, активно развивается научно-технический прогресс, а также эксперименты в различных сферах искусства. Что-то я не замечаю особых достижений у нас в Пеште, может это не тёмные маги, а светлые, или какие там ещё бывают?
- Ну вы даёте, Дьёрдь! Да вы просто слепы! Физик, называется… Сапожник без сапог… Ещё в прошлом веке, когда вы только родились, под Пештом уже ходили электропоезда по подземным тоннелям, а в Европе метро вообще нигде не было!
- Ну, в Лондоне тогда уже было метро, правда на паровозной тяге.
- Смешно… Метро на паровозной тяге… Спускаются барышни под землю все в белом, а выходят перепачканные сажей, как трубочисты, аххаха! Нет, Дьёрдь, метро Пешта это самое первое в мире нормальное электрическое метро, и оно уже двадцать лет как исправно служит. Что это, если не научно-технический прогресс? И таких примеров масса. И это ещё не всё, что связано с магами Пешта. Вы не представляете, на что способны люди с метками звёздного озарения. Именно их я должна сегодня выявить, чтобы мироздание не встало на путь катастрофы. Сейчас они дети…
- Если уж на то пошло, то первая электрифицированная железнодорожная магистраль построена не в Венгрии, а в Италии. В Италии тоже орден магов?
- Нет. Это всё маги Пешта. В гимназии Фашори они поставили метку озарения некому Кальману Кандо. Как назвать его метку озарения думайте сами, но связана она с электричеством и железными дорогами. Именно Кандо проектировал и строил в Италии первую в мире электрифицированную магистраль. Именно он разработал для неё электровозы на основе трёхфазных электродвигателей. Я не понимаю, что такое трёхфазный электродвигатель, но знаю, что это важно, что это уже переменный ток. Такую же систему Кандо хотел воплотить в Лондонском метро и даже выиграл контракт, но американцы его подвинули. Итог – в метро Лондона сейчас допотопная система постоянного тока. Маги Пешта через выпускников гимназии Фашори с метками озарения стараются охватить всю землю. Кандо, кстати и для Франции электрические трамваи делал. И это только один пример.
- Ну и где сейчас этот Кальман Кандо?
- Он здесь, в Пеште. Италия входит в Антанту, так что с началом войны Кандо пришлось бежать из Италии. Поверьте, без дела он не сидит, и в ближайшее столетие на электровозах его системы будет ездить весь мир.
Познания Дойны в развитии стальных путей, как на земле, так и под землёй поразили меня. Ещё больше я был удивлён её осведомлённостью в промышленной электротехнике, что для женщины вообще странно. Эти вопросы нужно было специально изучать для каких-то целей. Видимо, это связано с макетом сети мироздания.
- Дойна, объясни, для чего ты погружалась в историю развития железнодорожных путей и их электрификации? Это связано с макетом паутины мироздания, который строят маги Пешта? Что представляет собой этот макет?
- Да это связано с макетом паутины мироздания. Объяснить устройство макета на обычном человеческом языке и даже на языке физики очень трудно, но я постараюсь:
Вы же помните, как выглядит вокзал «Восточный»? По краям огромные статуи двух изобретателей, которые занимались паровыми машинами и паровозами, а что в центре? Всю центральную часть фасада занимает настоящая паутина из стекла и металла колоссальных размеров. В центре этой паутины расположены часы, и они там не спроста, так как время в паутине мироздания имеет первостепенное значение. Но на фасаде главного вокзала лишь символическое изображение паутины, а не сам макет. Макет - это паутина железных дорог.
Настоящую паутину мироздания вы можете представить, как обычную плоскую паутину, которую плетёт паук, только расположенную горизонтально. Нити лесной паутины липкие и опасные, любое маленькое крылатое существо не в силах оторваться от этих смертоносных струн. Паутина мироздания похожа на лесную и её нити столь же липучи и смертоносны, но есть отличия.
Если ты родился, то считай, что уже прилип к одной из нитей мироздания, которые можно назвать линиями судьбы. В отличие от лесной паутины, нити мироздания не просто липкие. Вдоль линии судьбы тебя несёт вязкий поток из сладкой патоки удовольствий со струями боли и горечи. Это потоки времени, и ты не можешь обратить их вспять или двигаться против течения. Липкий поток несёт тебя вдоль линии судьбы до следующего узелка паутины. Там поток разделяется по нескольким направлениям и там ты можешь выбрать дальнейшую судьбу, приняв определённое решение. После развилки тебя опять подхватывает липкий поток и несёт вдоль нити до следующего узелка.
От судьбы не уйти, как любят говорить люди, но на самом деле им не дано оторваться от липких нитей. Электричество или гравитация несут электроны и массивные тела от области с высоким потенциалом в область с низким потенциалом, а потоки судьбы несут человека от жизни к смерти. Смерть это и есть область с максимально низким жизненным потенциалом, но у каждого человека эта область своя.
Сила, основанная на разности гравитационных потенциалов, преобразует потенциальную энергию в кинетическую – теряя гравитационный потенциал тела ускоряются. То же самое и с жизненными потенциалами. Жизненный потенциал преобразуется в скорость – жизнь ускоряется. Вы же знаете, что в детстве время тянется бесконечно, а пожилые люди удивляются тому, как быстро летят года. Чем ближе смерть, тем быстрее вы несётесь по жизни. Под конец жизнь летит так, что вы видите вокруг лишь калейдоскоп стремительных изменений, который не успеваете ни понять, ни даже разглядеть. Клокочущий мир пролетает мимо и наступает смерть. Паутина мироздания продолжает жить со всеми своими узелками и потоками липкого времени, но вас в ней уже нет. А зачем вам паутина, если в ней нет вас? Именно поэтому люди придумали «бессмертную душу», теша себя иллюзиями, но реальность неизбежна…
Люди не могут вырваться из плоскости паутины мироздания и болтаются на ней как мухи и мотыльки, ожидая неминуемого прихода «паука с косой». Это неизбежно, жизнь к концу жизни ускоряется, а жизненный потенциал падает. Люди не могут плыть против липкого потока времени в сторону высокого жизненного потенциала. Этого не могут ни маги, ни ведьмы – время никому не подвластно.
Итак, двигаться по паутине мироздания против потока не может никто, но вспомните паутину в лесу. Очень сильный порыв ветра иногда, очень редко, может сдуть крупную бабочку с паутины, разорвав липкие цепи. Что тогда? Тогда бабочка сможет спокойно порхать ничем не скованная. В лесу эта бабочка полетит прочь от зловещей паутины. С паутиной мироздания такие номера не проходят.
Когда я была маленькой, со мной произошло нечто необыкновенное. Сильный порыв неведомого ветра сбил меня с паутины мироздания и отправил в небытие. Это было страшно и волшебно одновременно. Но я не бабочка в лесу, я не могу улететь в никуда. Стоит тебе оторваться от паутины мироздания, и ты понимаешь, что слаще и прекраснее этих липких потоков времени нет ничего на свете. В общем-то, строго говоря, кроме паутины мироздания на свете и нет ничего. Есть только эта паутина и полное небытие.
Паутина влекла меня из небытия назад с невероятной непреодолимой силой, противостоять которой невозможно. И я вернулась. Но вернулась я не в тот мир, который покинула, а в другой. Я вернулась в ту часть паутины, которая была выше по потоку времени, где был выше жизненный потенциал. А дальше опять был дрейф по приятному липкому сиропу жизни, который несёт в сторону смерти.
Во время нового дрейфа я уже знала, на каких узелках паутины я сделала неудачный выбор, и второй раз прежних ошибок не повторяла. Я плыла по другим линиям жизни с другими событиями, и мир вокруг меня был уже не такой как в первый раз. Я оказалась в других уголках паутины, где раньше не бывала. Линия жизни обычного человека на паутине лишь одна, а я проживала уже вторую линию жизни с совершенно другим маршрутом.
Хочу напомнить, что и вы, Дьёрдь, сделав выбор в сторону «мира красных крыс», начиная с апреля 1917 и по август 1917, проживаете новую линию жизни. Она ещё близка к той первой, но вижу, что отличия вас уже ошеломляют. Уверяю вас, некоторые другие миры событий настолько отличаются от ваших представлений, что сознание их с трудом выдерживает, но они по-своему прелестны.
Всё это - потенциально возможные миры. Вы, Дьёрдь, одновременно живёте во множестве потенциальных миров, но это не вы, а множество разных Дьёрдей. Это всё ваши копии, которые ничего не знают о существовании друг друга. Я же после первого порыва ветра начала жизнь одной из моих копий. Две моих копии как бы слились воедино. Отныне моя память хранила события жизни двух разных Дойн из двух разных миров событий.
Но я всё-таки отличаюсь от вас. Вы вернулись в своё прошлое и изменили события. Вы вернулись на собственную линию жизни, но только назад во времени.
Нить паутины, на которой вы родились, это точка отсчёта и ствол вашего «дерева жизни». Все потенциальные Дьёрди вышли из этого ствола, и все они помнят его.
Дальше на каждом узелке паутины дерево вашей жизни ветвится и чем дальше от корня, тем больше появляется потенциальных линий жизни и больше потенциальных Дьёрдей. Чем дальше во времени от корня, тем сильнее ветвится дерево жизни. Каждая веточка кончается листиком и таких листиков не миллиарды и не триллионы – их великое множество. И каждый листик это тупик. Каждый Дьёрдь имеет свой собственный листик, свой собственный конец, свою собственную смерть, но ствол у всех Дьёрдей один.
Если вы будете мириады раз возвращаться в точку своего рождения, вы сможете прожить все свои потенциальные жизни, меняя свой выбор на узелках паутины. Вы познаете всё своё огромное древо жизни, оказавшись в шкуре всех потенциальных Дьёрдей. Древо вашей жизни огромно, но оно не бесконечно. Древо вашей жизни ничтожно по сравнению со всей бесконечной паутиной мироздания. Все ваши многочисленные потенциальные жизни ютятся в конечной области паутины, на которую потоки времени могут вынести из стволовой нити вашего рождения через многочисленные развилки-узелки. Да и длина ветвей ограничена временем вашей жизни. Старение не подвластно никому, даже мне. Никто не обладает бесконечной длиной жизни.
А знаете, чем я отличаюсь от вас? Я не обязана возвращаться на ветви собственного дерева – я могу попасть в иной участок паутины мироздания, заложив там новое древо собственной жизни со множеством новых потенциальных Дойн. Потенциальные Дьёрди могут жить лишь в пределах вашего дерева, в маленькой области паутины, а Дойны могут жить ВЕЗДЕ!
Вы не можете познать всю паутину мироздания и довольствуетесь лишь её малой областью, а я теоретически могу побывать везде и познать всё! Вы даже не представляете себе, какое это блаженство слиться с бесконечной паутиной мироздания!
Но радуйтесь и тому, что у вас есть. Вы хотя бы можете вернуться в своё прошлое и начать новую жизнь, а подавляющее большинство людей такой возможности не имеют. Из всего потенциального дерева жизни они проходят один единственный путь от ствола до одного единственного листика. Это просто одна линия. Вы, обладая способностью возврата в прошлое, можете облазить всё дерево, а у них есть только один маршрут. Да, этот маршрут из множества потенциальных путей люди выбирают сами, но он всё равно остаётся лишь одной линией, короткой ломаной линией на бесконечной паутине мироздания. Это страшно!
Но вернёмся немного назад в моё прошлое. Порыв ветра, который оторвал меня от паутины в первый раз, больше не повторялся и я начала паниковать, ведь и в новой жизни поток неумолимо нёс меня к смерти.
Я погрузилась в изучение оккультных практик, которые вызывали этот "ветер перемен" с помощью магии. Многие люди применяли эти практики, но мало кто из них мог оторваться от паутины и перелететь в иной её участок, в иной мир, полностью поменяв линию своей жизни, а тем более древо целиком. Людям это недоступно, какие бы практики они не использовали. Но я встретила волшебника, думаю, он сам меня нашёл. Вы знаете его как странного старика Алайоша из Ньирбатора – вы играли с ним в «исторические шахматы». Именно он заметил мой потенциал и понял, что я не совсем человек.
Старик Алайош рассказал, что учить людей магии бесполезно – она у них не работает. Бывают случаи, что обычного человека ударяет молния, к примеру, и он получает некоторые магические способности. Таких случаев единицы на миллионы. Остальных людей учить магии нет никакого смысла.
Нет, меня молния не била. Когда меня первый раз оторвало от паутины «порывом ветра», со мной произошло нечто гораздо более страшное, чем удар молнии. Я не буду вам об этом рассказывать. Сами воспоминания об этом вызывают во мне бесконечную боль и леденящий страх. Не дай вам боги такое пережить. Я даже и сама всех подробностей не помню, ибо память не выдерживает этого ужаса и стремится его стереть. Я сама воспринимаю то событие как безумную неизвестность со смутными пугающими очертаниями. В общем, произошло это со мной во времена охоты на ведьм – дальше додумывайте сами. С тех пор у меня эти способности.
Благодаря наставничеству Алайоша я освоила многие магические приёмы, приобрела способность вызывать «ветер перемен» и перемещаться по паутине мироздания, но для этого требуются громадные ресурсы. Эти ресурсы бывают довольно банальными. Тот ветер, который использую я, можно вызвать либо принося духовные жертвы, что опасно и гибельно, либо задаривая тёмные силы большим количеством золота, денег, имений, предметов искусства, прочих материальных ценностей.
Я ведь не случайно рассказала вам, что плоскость паутины мироздания горизонтальная. Это означает, что «ветер перемен» может быть разных направлений. Он может дуть сверху вниз, либо снизу вверх. Сверху вниз дует ветер тёмных сил, который сдувает тебя с паутины в небытие низа, которое люди представляют себе как Ад. Возвращаться на паутину мироздания мне приходится, буквально восставая из Ада. Там в Аду нет ни сковородок, ни чертей, и прочих существ, ни возвращённых в бренные тела душ грешников, обречённых на вечные истязания. Там в Аду нет вообще ничего, это просто «нижнее небытие». Ты ничего там не чувствуешь и ничего не испытываешь. Там полная апатия, без каких либо чувств, эмоций и памяти. Там ты как будто мёртв и это невыносимо, но из Ада ты можешь чётко наблюдать область паутины мироздания, которая не очень далеко отстоит от места твоего низвержения в Ад. Ты видишь все жизненные потенциалы и можешь выбрать наиболее подходящую нить для своего нового прихода в мир из бездны нижнего небытия.
А есть ещё верхнее небытие, которое люди называют Раем. Я никогда не была там и не пользовалась ветром светлых сил, способным вознести вверх. Думаю, что верхнее небытие мало отличается от нижнего, если исходить из принципа симметрии. Есть маги, которые способны вызвать светлый ветер перемен. Они ходят по воде и заставляют плакать иконы, но с ними я стараюсь не контактировать. Может когда-нибудь, в своё время, а пока мне бы с «низом» разобраться. Я ведь не все его законы освоила.
И не думайте, что верх это добро, а низ это зло. Это всё предрассудки людей. В мире магии понятия добра и зла крайне размыты и запутанны. Маги не злые и не добрые, в этой сфере вообще таких понятий нет.
И вот ещё что…
Из Ада нет пути в любую видимую точку паутины мироздания. Попасть можно лишь в особые «точки вызова» - среди них и нужно выбирать.
Некоторые люди, или другие разумные существа, способные чувствовать меня, устраивают «вызов» через определённые ритуалы. Это могут быть совершенно разные действия, чаще всего неосознанные. Не нужно думать, что это обязательно «вызов пиковой дамы» или нечто подобное. Таким вызовом, например, стала ваша рукопись.
Удивительно, но вы угадали и моё настоящее имя и моё куманское происхождение и то, что я считалась ведьмой. Благодаря этому я оказалась в вашем мире в собственном теле, с собственным именем и с ореолом колдуньи в людской молве. Вы удивитесь, но выгляжу я сейчас точно так же, как и несколько веков назад.
Обычно при выборе одной из множества точек «вызова» мне приходится довольствоваться чужими женскими телами и именами. Я попадаю в уже родившуюся женщину и должна покинуть её тело до наступления смерти. В своём настоящем обличье я могу быть лишь в пределах собственного древа жизни, а оно всеми ветвями обрывается в прошлых веках. Ваша рукопись впервые позволила мне выйти за пределы личного дерева жизни, сохранив собственную наружность. Девочка, в которой я живу сейчас, практически мой двойник. Я не знаю, как так получилось. Дело в вашей метке, вероятно. Возможно, поэтому маги Пешта меня пока и не трогают – они явно приложили руку к моему «вызову» через вашу рукопись.
Теперь вы можете понять, почему я так боюсь смерти.
По сути, я – потенциальная обладательница всей паутины мироздания. Я даже не знаю, есть ли люди с подобными способностями - я с такими людьми пока не встречалась ни в одном из миров паутины. На такие «путешествия» способны, видимо, лишь отдельные маги и ведьмы, но они, в отличие от меня, не хранят память прошлых жизней. Они просто реинкарнируются – умирают тут и оживают там, я же при перемещениях не умираю вообще!
Представьте себе миллиардера, который может посетить все курорты мира и все райские места на Земле, что недоступно другим людям. И вот на тропическом пляже его перекусывает пополам акула, либо он внезапно умирает от сердечного приступа в азарте карточной игры в Монте-Карло. Всё разом заканчивается! Всё превращается в ничто!
У меня так же, но падение с высот в пропасть несоизмеримо страшнее и стремительнее. Меня может растерзать толпа фанатиков, узревшая в спектакле Сатурнии сатанизм. Женщина, в теле которой я временно живу, может внезапно умереть от болезни. И ведь я потеряю не миллиарды и не курорты Земли, я потеряю всё сущее!
Верующим в бессмертную душу не так страшно. Они наивно думают, что просто попадут в лучший мир. Там они будут либо гулять по райскому саду, либо пребывать в неге в обществе прекрасных гурий среди неземной роскоши. Всё, на что хватает фантазии наивных людей.
Как по мне, так это фу, скука. То ли дело моя возможность вечного исследования и путешествий по бесконечной и неповторимой паутине мироздания, где всё всегда ново, интересно и увлекательно. А когда на всё это ещё и можешь влиять… ммм….
Но зато верующие не бояться ничего потерять. Главное соблюдать религиозные правила и унылый однообразный вечный райский мирок тебе обеспечен. Они ведь не подозревают, что его нет.
Атеистам тоже нормально. Им даже лучше чем верующим. У них нет бессмертной души, а значит им нечего терять. Они знают, что их сознание может запросто исчезать в небытие.
Они помнят, что до рождения их не было и это было не страшно и не больно.
Они знают, что после рождения они уже были и тому есть материальные подтверждения – свидетельства родственников, фотографии, но сами-то себя они до трёх лет вообще не помнят! Получается, что до трёх лет сознание было, но улетучилось. Пропадание сознания или души раннего детства проходит безболезненно, а потому никого никак не пугает.
А куда пропадает сознание или душа во время глубокого сна без сновидений? Душа просто исчезает на время! И это тоже не больно и не опасно каждый день умирать по ночам. Так чего же опасаться аналогичного засыпания на смертном одре?
Так рассуждают атеисты и в этом есть логика. Они боятся физической боли, но не смерти как таковой. Атеисты знают, что есть начало и конец жизненного пути, который из-за ночных «прерываний» выглядит как пунктирная линия.
Когда ты знаешь, что тебя не было в прошлом, ты не боишься, что тебя не будет и в будущем.
А я? Я исчезала в небытие и возрождалась множество раз, но помню все свои реинкарнации. Моя жизнь никогда не прерывается, а сознание никогда не пропадает и не испаряется. Ну разве что во время сна – тут я от людей не отличаюсь.
Во мне ум, опыт и образование множества женщин из разных эпох. Я была и Елизаветой Куманской и Александрой Россет, между которыми, на минуточку, шесть веков! Думаете, пребывая в теле Россет, я смогла бы заинтересовать Пушкина, Лермонтова и Гоголя не будь во мне десятка умных и опытных женщин?
И это мне ещё приходится «прибедняться», так как выставить напоказ весь свой потенциал смерти подобно. Особенно раньше – сразу потащат на костёр как ведьму. Приходится постоянно себя контролировать, прикидываясь порой дурочкой и пустышкой.
У меня за спиной множество интереснейших жизней и море прекрасных воспоминаний. Даже плохое и страшное из прошлых жизней сейчас воспринимается лишь как острое опасное авантюрное приключение, придающее существованию приятную горчинку.
А сколько ещё впереди неожиданного и неизведанного! Я нарисовала вам паутину мироздания исходя из своих текущих представлений, основанных на опыте десятков моих жизней из нескольких веков, а на самом деле я знаю лишь малую толику. Паутина мироздания может оказаться во сто крат запутаннее и интереснее и никогда не перестанет удивлять!
Но я всегда должна быть наготове из-за того что смертна, как и все люди. И я не умею предсказывать будущее, в том числе дату и причину смерти своего «носителя».
Да, я могу рассказать вам о будущем, которое сама видела во время одной из своих реинкарнаций в одном из миров, но это не предсказание, а констатация! Понимаете в чём разница?
Думаете, я предсказала будущее Шейве, когда сказала, что «Фёдор сын Ольги обрушит на Москву тропическую бурю»? Нет! Это то, что Эрика Фалькенхайн видела собственными глазами! Это не предсказание! Вернее, это предсказание для Шейвы, но не для меня. Я даже не могла предсказать, сколько проживёт Эрика и отчего она умрёт. Мне пришлось срочно покидать её тело, как только над ней начали сгущаться тучи. Я не могла рисковать и умирать вместе с ней. А потом, когда я была в теле женщины ещё более далёкого будущего, я узнала, что Эрика прожила долгую жизнь, а, значит, мне можно было не суетиться, не тратить громадные ресурсы и не рисковать покидая её тело раньше срока.
И даже если прыгаешь в прошлое, зная биографию женщины-носителя, это тебя никак не страхует. Находясь в её теле, ты действуешь не так как она и оказываешь сильное влияние, как на мир вокруг, так и на её судьбу. На развилках её дерева ты выбираешь не те пути, что она и проходишь совсем по другой ветви жизни совсем к другому листику смерти.
Практически никто из людей не может знать где, когда и каким листиком закончится его линия жизни. А я ведь тоже человек практически, хоть и имею необычные способности. Я даже на собственном исходном древе жизни не могу прогнозировать судьбу, не говоря уже о прогнозе на деревьях женщин-носительниц. А вот вы, Дьёрдь, как ни странно, можете. Я не понимаю, как вы это делаете! Взять ту же историю с «Красной башней» - вам как будто знаки с выше поступают!
Вначале я думала, что вы кликаете беду своими странными видениями негативных событий. Я думала, что всё это вы «накаркали», как говорят в народе. Но нет, я всё больше убеждаюсь, что вам поступают знаки об опасностях будущего. Вы как Кассандра, которую тоже обвиняли в кликушестве, когда она рисовала картины грядущего апокалипсиса.
Жаль вы сами не можете интерпретировать свои мрачные видения, но я-то могу! Именно этим я и пользуюсь. Именно поэтому вы мне нужны. Стала бы я вас терпеть и сохранять подле себя, если бы не это? По сути, вы мой индикатор опасности. Уж лучше иметь такой плохонький и неоднозначный, чем не иметь никакого.
Но я вам обещала рассказать о макете, который стоят маги Пешта. Я и сама не понимаю всё в тонкостях, но вижу, что они воспроизводят примитивную паутину в железе. Стальные пути символизируют линии жизни, узловые станции – узлы паутины, а железнодорожные стрелки отображают возможность выбора дальнейшего пути. Даже локомотивы с составами по одному пути движутся лишь в одном направлении, так же как поток времени нельзя развернуть вспять.
Но всё это железо мертво и, видимо, для оживления своего макета они решили использовать электричество, запустив его по проводам как кровь по венам. Так они смогли оживить макет паутины мироздания и начать через него влиять на мир. Если вы помните, то и вокзал «Восточный» в момент постройки был самым передовым в Европе и уже оснащённым электричеством.
Но и этого им показалось мало. Они нацелены на переменный электрический ток. Не случайно ведь Кандо, бывший выпускник гимназии Фашори, разрабатывает электровозы на основе электромоторов Теслы на переменном токе. Они собираются запитать железные дороги переменным током прямо от общей промышленной сети! Это будет означать не только тотальную электрификацию железных дорог, но и тотальный отказ от постоянного тока.
Я была в разных вариантах будущего и везде победил переменный ток. Наверно это связано с законами физики и экономическими причинами. Я в этом плохо разбираюсь. Но я хорошо разбираюсь в куклах Вуду и магических макетах. В железнодорожном макете сети мироздания ток имеет принципиальное магическое значение! При постоянном токе электроны движутся всегда в одном направлении и не в силах повернуть вспять, так же как судьбы людей и истории народов не могут возвращаться из будущего в прошлое, идя против потока времени. Совсем другое дело переменный ток. Воздействуя на железнодорожный макет, они собираются влиять на мир, в том числе периодически отматывая время назад и производя необходимые действия.
Маги Пешта играют в очень опасные игры, и я не понимаю, кто они и зачем это делают. Их способы воздействия понятны мне лишь в общих чертах. Всё остальное скрыто за пеленой тайны.
Слова Дойны я передаю вам практически дословно. Всё, что она говорит, практически всегда врезается в мою память и мне даже спустя годы не приходится напрягаться чтобы что-либо вспомнить.
Глава 26. Школьный кошмар
Кальмана долго не было. Когда он наконец вышел, Дойна стала расспрашивать его о сложившейся ситуации.
- Ну что, Имре, тебе удалось договориться о моём посещении гимназии?
- Нет, Дойна. Обычно в этой школе царят весьма либеральные нравы, но в этот раз они проявили странный консерватизм. Заявили, что это мужская гимназия, к тому же лютеранская, поэтому вход в здание женщины, да ещё и ставящей пьесы на сатанинские темы, крайне нежелателен, при всём уважении ко мне.
- Они что, знакомы с репертуаром театра Сатурния?
- Представь себе, да. Они прекрасно знают и тебя и твой театр. Я сам удивлён.
- Как же они познакомились с моим творчеством, если так боятся женщин и сатанизма?
- Думаю, что на спектаклях могли бывать некоторые преподаватели физики или математики, работающие в школе, но не разделяющие религиозных взглядов. Только вот зачем они посвящали в это остальных? Непонятно. Или они настольно хороши, как преподаватели, что школа не готова с ними расстаться из-за подобных шалостей?
- Имре, не гадайте, мой вопрос был риторический. Я прекрасно понимаю, откуда у них такая осведомлённость обо мне. … А почему вы так долго, Имре?
- Как ни странно, меня не просто узнали, но и оказали различные почести, как бывшему учащемуся этой гимназии. Мне предложили рассказать о своём жизненном пути учащимся младших классов. Для этого их всех собрали в огромной главной аудитории.
- По моим наблюдениям занятия должны уже закончиться. Обычно в это время ученики покидают гимназию, а сейчас я вижу, что из входа выходят лишь старшие ребята. А где младшие ученики?
- Они остаются в главной аудитории. Уходя я услышал странные перешёптывания преподавателей и даже расслышал обрывки фраз. Что-то типа «одиночная ведьма вышла из-под контроля», «запереть все входы в церковь», «читать дополнительную лекцию младшим классам после выступления Кальмана», «ждать, пока ведьма не покинет район».
- Всё ясно. Они знают все мои планы. Вон, я вижу, пара человек уже следит за нами. Имре, спасибо тебе. Расскажи примерно о путях внутри здания, как можно попасть в главную аудиторию, где лестница на верхние этажи, а после, пожалуй, возвращайся в Вену. Дальше мы сами, не стоит тебя лишний раз компрометировать. Итак, уже…
После того как Имре описал внутреннее обустройство здания и покинул нас, Дойна дала мне инструкции к дальнейшим действиям.
- Дьёрдь, сделаем вид, что уходим, а сами, проходя мимо, ринемся в открытые двери, пока гимназисты ещё выходят из здания. Внутри я побегу в главную аудиторию, а вы отправляйтесь туда же, но на второй этаж. Вам нужно очутиться на балконе главной аудитории.
- А если нас попытаются остановить?
- Сработает эффект неожиданности, а когда они опомнятся, то всё их внимание будет направлено на меня. Они побегут за мной, а вы успеете беспрепятственно попасть на балкон. Двери там открываются наружу, так что запрётесь изнутри. Вставьте ножку стула в ручку двери, что ли. В общем, придумайте что-нибудь.
- А как же ты?
- За меня не беспокойтесь, вряд ли они начнут хватать и крутить женщину в присутствии учеников. Не те у них нравы - потом трудно оправдаться будет. А вот когда учеников не будет, то разбейте эту колбу.
- Что в ней?
- Не беспокойтесь, никто не пострадает. Маги к такому привычные. Главное, вы сами не волнуйтесь и воспринимайте всё как дурной сон, а не как реальность.
- А дальше что?
- Как говорил Наполеон: «начнём, а там посмотрим». Вот, держите три конверта. Будете вскрывать их, если меня не будет рядом. В них письма от меня. Только не все разом, видите на них номера. Вы сами поймёте, когда придёт пора вскрывать очередное письмо.
Всё вышло так, как и планировала Дойна. Мы буквально ворвались в гимназию через открытый главный вход и бросились искать входы в главную аудиторию. Я заперся на балконе, а Дойна заскочила в сам зал, где сразу сказала: «Здравствуйте дети. Сейчас мы поиграем в занимательную игру. Я закрою глаза и буду угадывать ваши имена».
Я наблюдал сверху за всем происходящим. Дети вдруг послушно притихли и начали внимательно следить за странной красивой женщиной в длинном чёрном плаще с капюшоном. Преподаватели, ворвавшиеся в зал аудитории вслед за Дойной, толпились около дверей, не решаясь при детях хватать и уволакивать прекрасную незнакомку.
Дойна начала странную игру слов, а дети удивительным образом, как завороженные, хором завершали начатые ей вопросительные фразы, как будто заранее знали ответы. Это было похоже на гипноз.
- Итак, дети… Кто крадётся как покойник?!
-Это Дойна! Это Дойна!
- Поглощает кто внимание?
- Это ведьма Трансильвании!
- А зачем пришла она?
- Чтобы выкрасть имена!
- Если ведьма назовёт…
- Ученик тотчас встаёт!
- Мне нужны какие детки?
- У кого от звёзд отметки!
- Тишина настаёт, ручки вытянем вперёд…
Дети вытянули вперёд руки, и свои руки навстречу им протянула Дойна. Она закрыла глаза и через секунду произнесла: «Янош Лайош» - один из гимназистов ошарашенный приподнялся. Далее Дойна назвала имя «Енё Пал» - поднялся ещё один удивлённый гимназист.
После этого у Дойны возникла пауза, некоторое замешательство, а потом она и вовсе впала в истерику, раздражённо бормоча: «Так, двое есть, где третий? Вы что, все трое с двойными именами? Кто третий?! Где он? Чёрт! Я не вижу третьего! Где третий?! Куда дели третьего?!»
В этот момент пребывавшие в оцепенении ошарашенные преподаватели как будто проснулись и решили, что настала пора действовать. Они медленно начали двигаться к Дойне, готовясь схватить её и выволочь из аудитории. Дойна почувствовала это, открыла глаза и начала истошно кричать: «Дети! Бегите! Бегите быстрее! Бегите, что есть мочи!».
Напуганные гимназисты наперегонки, перепрыгивая через парты, с выпученными глазами бросились на выход, сминая своим потоком горстку учителей и увлекая их наружу.
Пока преподаватели пытались преодолеть поток учеников и заскочить в аудиторию, Дойна успела надеть на голову свою ослепительную корону и вывернуть наизнанку плащ. Внутри плащ оказался меховым, причём мех был коротко стриженным и крашеным. Я такого меха никогда в жизни не видел.
Когда Дойна поднимала руки в стороны, меховой плащ разделялся на два мохнатых крыла с узорами как у бабочки. Сама же Дойна под этим меховым облачением была одета в обтягивающий костюм из материала, напоминающего блестящую кожу, имела осиную талию и была стройна как стрекоза.
В это время я услышал стук в дверь на балконе, которую я запер изнутри. Кто-то из преподавателей заметил моё присутствие и решил подняться наверх.
- Эй! Кто там ломится? Я запер дверь изнутри. Стучать бесполезно, выламывать дверь тоже.
- Дьёрдь! Открой! Твой рассудок замутнён! Ты не понимаешь, во что тебя втянули!
- Откуда вы знаете моё имя? Как вы могли меня узнать, ведь прошло столько лет!
- Учитель узнает своего ученика даже через сотню лет. Мне и не нужно тебя узнавать, я и так знаю, что с ведьмой из Сатурнии может быть связан лишь Дьёрдь рода Ракоци.
- Но почему?!
- Долго объяснять! Сейчас не время! Открой дверь и не делай ничего! Не верь этой ведьме! Не верь ни одному её слову! Я посвящу тебя в тайны братства, но сейчас остановись! Ты можешь совершить непоправимое!!!
Взглянув краем глаза вниз, я заметил, что преподаватели уже проникли в аудиторию и приближались к Дойне, забившейся в угол. Её экзотический наряд абсолютно не смущал и не отпугивал их. Я понял, что время настало, и хлопнул стеклянную колбу об пол.
В этот момент к Дойне уже тянулись руки. Она оскалилась тонкими острыми клыками и начала шипеть то ли как кошка, то ли как летучая мышь. Блеск её короны начал резать глаза и ослеплять. От этого толпа отшатнулась.
Лучи от короны осветили зал. Всякое изображение, коими в изобилии были расписаны стены, вдруг начало оживать.
Первыми со стен сорвались зловещие совы, несущие в когтях огромные книги. Золотые подковы и странные знаки, изображённые на страницах этих книг, тоже становились объёмными и с грохотом падали на пол.
За совами последовали крылатые существа с копытами и человеческими головами, имеющими женскую грудь.
Собаки, держащие золотую лиру, тоже ожили и сорвались со стены на пол. Вслед за ними рухнула и лира, получившая объём.
Последними были крылатые обнажённые женщины, дующие в рожки и машущие пальмовыми ветвями прямо перед лицами ошарашенных преподавателей. У этих женщин вместо ног торчали лишь множественные ветви с листвой.
Но это была лишь прелюдия. Ожившие странные рисунки лишь удивляли, но не страшили. Не по себе стало лишь тогда, когда из развешанных по стенам портретов, как из окон, полезли бывшие известные выпускники школы. Некоторые из них уже умерли. Вылезая из портретов, умершие быстро получали следы разложения и в таком жутком виде как зомби брели на середину зала. Некоторые и вовсе ползли на руках, волоча туловище по полу и оставляя отвратительный след из зловонных струпьев.
Одна из тяжеленных люстр сорвалась с потолка и пробила пол. В зияющей дыре тут же появилось множество рук, цепляющихся за края, а через секунду из глубин начали выползать ужасающие существа, которых невозможно описать словами.
После этого преподаватели уже не выдержали и устремились к выходам. Вслед за ними к выходу прошмыгнула и Дойна.
На балкон, где я сидел, никто из существ не посягал. Я воспринимал всё как дурной сон, а не как реальность. Иначе бы я не выдержал. Хорошо, что Дойна заранее меня предупредила.
Когда люди покинули аудиторию, я тоже разблокировал дверь на внутреннем балконе и выскочил в коридор второго этажа.
Народ массово повалил на улицу, спасаясь от монстров, наводнивших гимназию.
Только с улицы мы заметили, что по крыше гимназии ползает мохнатый мотылёк, пытаясь заползти на самый гребень. Это Дойна выбралась туда через слуховое окно.
Я сразу понял её план. По гребню крыши она планировала добраться до крыла церкви и там с крыши пролезть в боковое окно церковной башни. Люди из преподавательского состава, которые заранее заперли все двери церкви, тоже всё поняли, но противостоять этому не могли. На улице уже собралась толпа зевак, а применять магию при свидетелях они не решались, чтобы не выдавать себя. У меня было только такое объяснение их полного бездействия.
Дойне на крыше тоже было не сладко.
Покатая крыша имела значительный уклон, и Дойна постоянно срывалась вниз, ударяясь о хлипкое заграждение на краю и получая сильные ушибы и раны.
После третьей неудачной попытки она обречённо села на краю и заплакала. Никогда до этого я не видел Королеву темноты плачущей. Забраться наверх ей явно мешал тяжёлый меховой плащ, который к тому же постоянно зацеплялся за куски черепицы. Почему она не скинет его?!
В конце концов, на улице появилась пожарная бригада, которая начала монтировать лестницу на крышу. Увидев это, Дойна, собрав последние силы, вскарабкалась-таки на самый конёк и как канатоходец побежала по нему в сторону церкви. Затем она с разгона прыгнула в окно церковной башни, выбив при этом витраж работы Микши Рота.
Прошло несколько секунд, небо начало затягивать огромной чёрной тучей и вскоре стало темно как ночью. Всё это время Дойна видимо приходила в себя после удара об оконную раму и падения. Затем её силуэт промелькнул в верхнем окне, и вскоре она видимо поднялась к механизму башенных часов. В этот момент в крест на шпиле башни ударил разряд молнии такой силы, что посыпались искры, а от чудовищного раската грома чуть не лопнули барабанные перепонки.
Люди начали приходить в себя.
Башня дымилась, при этом от неё исходило странное сияние.
У меня защемило сердце, когда я вспомнил, что Дойна смертна, как и любой человек.
[Сообщение изменено пользователем 16.07.2024 18:27]
По дороге в школу Фашори я молча размышлял о том, почему Кальман назвал королеву чардаша Сильвой. Спросить у него об этом я не решался.
Казалось бы, фамилия у его героини румынская, значит и имя должно быть тоже румынским. В Румынии много Сильвий, но, чтобы Сильва… Откуда он взял это имя?
Может Сильва это уменьшительное от Сильвии? Но, нет, там совсем другие уменьшительные формы имени.
Румыны, считающие себя потомками римлян, взяли за основу язык древнего Рима, покорившего в своё время их предков даков. На латыни Сильвия – лесная, а Сильва – лес.
Название провинции Трансильвания тоже латинское, оно буквально переводится как залесье. Мы, мадьяры, называем эту провинцию Эрдели, а германцы Зибенбургеном (семиградьем).
Почти со всех сторон Трансильвания окружена Карпатами, покрытыми густыми тёмными лесами. Она как остров посреди лесного океана. Лес защищает Трансильванию от внешнего мира, а Сильва - это дословно и есть лес.
Так может в героине оперетты Кальман зашифровал «защитницу Трансильвании»? Может за Сильвой скрывается Дойна, а она и есть дочь Дракулы, обречённая родовым проклятьем стать защитницей этого «острова посреди лесов»?
Понятно, что к сюжету оперетты «защитница Трансильвании» никакого отношения не имеет (кроме места рождения), но это и не важно. По мнению Дойны, Сильва - это просто магическая закладка, подобная тем, которые оставляют в произведениях все меченые люди, к числу которых относится и Кальман.
Незаметно мы добрались до гимназии Фашори, этого грандиозного готического здания, где воедино слились школа и церковь.
Величественный храм, возвышающийся в правом крыле гимназии Фашори, как бы кричал, что сия школа несёт чистые богоугодные знания и никаким тёмным наукам здесь не место, тем более колдовству и оккультизму. Эта показная религиозность только лишь усиливала сомнения в истинном предназначении этого храма науки и религии. Осознание этого начало приходить ко мне только сейчас. Когда я был юн и учился в этом заведении (но в старом здании), я ничего такого не замечал и не чувствовал. Видимо дети не чувствуют проявлений колдовства, так как сами живут в собственном сказочном мире фантазий.
Новое здание гимназии Фашори было построено буквально только что, в 1904 году, но при этом от него уже веяло стариной, особенно от лютеранского храма в его крыле. Высокая башня храма с часами негативно влияла на Дойну. Дойна попросила меня идти правее от нее, чтобы она не видела часы даже боковым зрением. Эти часы излучали нечто, что обжигало и ослепляло её.
Часы излучали время, его поток. Поток времени – смертельный враг Дойны, это то, с чем она борется всю свою жизнь.
Читая Сашу Коловрата в ресторане «Захер», Дойна видела подобные часы на Петропавловском лютеранском соборе в Москве, и они её тоже «слепили» даже во время «сеанса чтения».
Московский лютеранский собор Петра и Павла, который Дойна видела в воспоминаниях Коловрата, является почти копией храма школы Фашори и построен в том же самом 1904 году на месте старого храма. Это Дойна уже сама потом выясняла, обнаружив удивительное сходство этих двух храмов, построенных в один и тот же год. Как будто неведомая сила одновременно воздвигла два ретранслятора, настроив временной канал между Пештом и Москвой.
Эти ретрансляторы времени на башнях лютеранских храмов настолько интересовали Дойну, что она выяснила всё, что с ними связано. Она узнала, что старый храм в Москве не имел часов и выглядел совершенно не так, как нынешний.
Получается, что часы на башни лютеранских храмов в Москве и Пеште были водружены одновременно. Зачем?
Похоже, что маги Пешта в 1904 уже наладили канал с Россией и связано это было с меткой революционного озарения Александра Петровича. Тот уже давно лежал в лесах Сибири в могиле за морем Байкал.
Дойна разузнала и об архитекторах, строивших эти храмы и много другой исторической информации о России. Этим она поделилась со мной ещё накануне. Сейчас, когда мы подошли к гимназии Фашори, рассказы Дойны о России и связи двух храмов быстро прокручивались у меня в голове.
Новое здание гимназии Фашори вместе с храмом, строил Шаму Пец, выпускник этой же гимназии. Кто бы мог сомневаться… Предполагаю, что он носитель метки архитектурного озарения. А сколько магических закладок сделал он в здании… Хотя, одних только магических часов на башне собора уже хватило бы.
С аналогичным московским храмом история гораздо более запутанная. В конкурсе победил проект архитектора Вильяма Валькота, уроженца немецкой колонии Люсдорф, что в пригороде Одессы, имеющего шотландские и немецкие корни. Вероятно, именно Валькот и заложил магические закладки в новый московский храм.
Несмотря на победу Валькота, церковная община поручила строительство храма архитектору Виктору Коссову, который немного видоизменил его проект. Наверно не следовало этого делать, так как вскоре ущемлённая в правах магия вылезла наружу.
Новый московский храм Петра и Павла был гораздо больше старого и постепенно пожирал его. Старый храм не сносили, а новый строили вокруг него. Когда дело дошло до сводов, тёмные силы дали о себе знать. Коссов с ужасом наблюдал, как своды начинают провисать, а строители отказываются реагировать на его опасения. Виктор впал в панику, предчувствуя неминуемое обрушение, в котором конечно же обвинят именно его. Тогда он нашёл единственный выход – отказаться от строительства и не брать на себя ответственность. Тёмные силы были удовлетворены – самозванец был отстранён от их детища. Далее строительству они уже не противились.
На смену архитектору Коссову пришёл инженер Артур Лолейт, пионер российского железобетона. С тех пор в соборе ничего не провисало, а старую кирху, оказавшийся в чреве нового здания, разобрали.
Вероятно, Артур Лолейт оказался по нраву тёмным силам. Они вообще благотворят учёным и изобретателям, двигающим прогресс. Сия тайна тёмных сил непостижима. Возможно они и дают озарение, необходимое для прогресса, но что они забирают взамен? Тот же Валькот в годы строительства лютеранского храма разработал проект Дома научно-технического общества, который, правда, так и не построили.
Чем грозят Валькоту игры с магическими материями?
Надо сказать, Вильям Валькот человек особенный, и магический след у него явно прослеживается. В его архитектуре постоянно присутствует странный мотив «женской головки». Ей он украшает особняки, которые проектирует и строит. Под этим же девизом он разрабатывал и проект шикарной гостиницы Метрополь в Москве. Его проект ожидаемо провалился на конкурсе, но тёмные силы вмешались и тут. Заказчик отеля, миллионер Савва Мамонтов, отбросив мнение профессионалов, выбрал проект Валькота.
Светлые силы так просто не сдавались… В мае 1899 Мамонтов принял решение по проекту, а уже в сентябре он был арестован по обвинению в финансовых махинациях при строительстве железной дороги Москва-Архангельск. По мнению Дойны, роль железных дорог здесь далеко не последняя, но об этом позже.
Уже через год Мамонтова оправдали, но почти всё его имущество ушло в оплату долгов, а сам он был объявлен банкротом. Из богатого заказчика отеля Метрополь он превратился в обычного исполнителя при строительстве отеля.
Новые управляющие наняли для строительства Кекушева. Это тот самый архитектор Лев Кекушев, который изначально выиграл конкурс на проект гостиницы Метрополь. Его Дойна считает ставленником светлых сил (так же, как и Виктора Коссова при строительстве лютеранского собора Петра и Павла).
Кекушев всё взял под свой контроль и к 1901 году построенные фасады отеля Метрополь почти не отличались от его собственного проекта. Это совершенно не устраивало тёмные силы, и они нанесли ответный удар – ноябрьский пожар. Почти всё было уничтожено огнём, обрушилась крыша и почти все перекрытия, чего уж там говорить об отделке и инженерных коммуникациях…
После пожара гостиницу пришлось строить почти с нуля, но зато Валькот вошел в строительный комитет и принимал решения о дальнейшем производстве работ, художественной отделке фасадов и интерьеров, меблировке и оснащении гостиницы.
Здесь уже были горячая вода, телефоны, электрические лифты, единая система вентиляции; в номерах функционировали холодильники за счет наполнения льдом. Кроме гостиничных номеров Метрополь вмещал десяток магазинов, ресторанов и даже двухзальный кинотеатр.
По меркам 1905 года Метрополь казался островком будущего, занесённого в это время неведомыми потусторонними силами.
Тема «женской головки» была сохранена в интерьерах, но в этот раз Валькот акцентировался и на более радикальных украшениях. Особенно это касается огромного панно Врубеля на главном фасаде.
Художника Михаила Врубеля Дойна относит к проводникам тёмных сил. Ещё бы, на его картинах постоянно возникали демоны. Демоны сидящие, летящие, поверженные… Демоническими были и лица дам на его картинах, имеющие «восточный налёт».
Грудь Врубеля была покрыта множеством больших белых шрамов. Он резал себя ножом от неразделённой любви к женщине. Когда он резал себя, страдания уменьшались, боль перебивалась болью.
Многие гадали, кем являлась та роковая женщина, и были варианты земных представительниц, но Дойна показала мне фотографии двух его картин, и я всё понял. Это были «Сирень» 1900 года и «Сирень» 1901 года. Такой размытой и демонической можно было изобразить лишь одну из известных мне женщин. Следы Дойны есть в разных пространствах и мирах, наследила она и в России, а самого Врубеля называют «вестником иных миров».
Соприкосновение с иными мирами не прошло для него незаметно. С 1902 он начал погружаться в сумасшествие, которое довело его до могилы в 1910.
Россия – страна двух столиц и по замыслу Дойны революцию нужно организовать в них одновременно. В Петрограде «проводником её духа» станет театральная Сильва, а Москву она планирует взять под контроль через отель Метрополь, вернее через огромное панно на его главном фасаде. Эту магическую лазейку она готовила давно, используя Врубеля и других ставленников тёмных сил, окружающих его.
В те годы Мамонтов выкупил в Абрамцево усадьбу умершего писателя Аксакова, где бывали и Гоголь и Тургенев. Лучшего места с магическим шлейфом и не сыскать было. В этом имении он устроил художественный кружок с гончарными мастерскими, печами для изразцов и студией живописи. Здесь постоянно обитали художники, а дочь Мамонтова узнавали то в «Девочке с персиками» Серова, то в «Алёнушке» Васнецова.
Врубель и Валькот тоже обитали здесь. Это было самое удобное место для организации встреч ставленников тёмных сил.
Как и Дойна, ставленники тёмных сил в России получали свои способности и возможности двумя путями. Либо это были духовные жертвы и тогда всё кончалось плохо, как у Врубеля, либо это были материальные подношения.
Большая часть средств для расплаты с тёмными силами шла через железнодорожного магната Савву Мамонтова или даже через министра путей сообщения, а позже министра финансов Сергея Витте.
Витте тоже был большой любитель железных дорог, но масштабом побольше Мамонтова. Если Мамонтов строил дороги на Архангельск и Юзовку, то Витте лоббировал Великий Сибирский железнодорожный путь и прямой железнодорожный путь на Владивосток через Китай.
Именно Витте с подачи Мамонтова заказал Врубелю два панно для нижегородской художественно-промышленной выставки.
Увидевший эскизы академик Бенуа вскоре отправил в Петербург телеграмму: «Панно Врубеля чудовищны, необходимо убрать!».
Выехавшая комиссия Императорской Академии художеств подтвердила вердикт и сочла невозможным выставлять эти панно. Работы Врубеля вынесли из павильона, и он покинул выставку.
Мамантов не сдавался и был удивительно настойчив. Он выкупил панно на собственные деньги. Затем он построил собственный павильон, где выставил эти панно и другие работы Врубеля, но и эта затея закончилась провалом – публика отнеслась к работам чрезвычайно враждебно.
Неизвестно что так отталкивало людей от этих работ в те годы, особенно от панно «Принцесса Грёза», на которую и делала ставку Дойна. Сюжет базируется на драме в стихах Эдмона Ростана «Далёкая принцесса», которая в России в тот момент шла в театре в переводе под названием «Принцесса Грёза».
В своё панно Врубель вложил стремление к любви и совершенной красоте, созерцание которой достигается только ценой смерти. Это же именно про Дойну!
И не беда, что на панно принцесса светловолоса и голубоглаза – по-другому Врубель её просто не мог изобразить. Это Ростан писал драму специально под Сару Бернар, которая в силу своих национальных особенностей идеально подходила под Мелисанду Триполитанскую, а русская публика видела в принцессе исключительно игравшую её в театре Лидию Яворскую, под которую сделала свой, весьма вольный, перевод её любовница Татьяна Щепкина-Куперник:
Ее кудрей волнистых цвет
Как будто нити золотые;
Лучи играют голубые
В ее очах, как лунный свет.
…
Она смеется — вянут розы,
Поет — смолкают соловьи.
Когда она роняет слезы,
Ручья завидуют струи.
Так что внешний облик принцессы, выполненный Врубелем в соответствии с представлениями русской публики, не так важен – важно кого он спрятал под ним. Единственная золотоволосая дева на фоне всех его темных красавиц с картин. Вот уж спрятал, так спрятал! Но не будем слишком строги к Михаилу. В те годы он уже был лишён разума и здравого смысла и творил лишь израненной душой.
Однажды Врубель заявил о нежелании видеть свою «Сирень» в музее, так как «музей это покойницкая» - там картины умирают. Он дал рецепт того, как можно оживить картину. Для этого нужно чтобы “вещь была вделана в стену в жилом доме и совершенно слилась со стенами и была бы одна”.
Рецепт был взят на вооружение. Для оживления было выбрано то самое панно «Принцесса Грёза» с любовью, несущей смерть – именно то, что нужно Дойне.
В керамических мастерских Мамонтова Валькот изготовил огромную копию из майолики картины «Принцесса Грёза» и водрузил её на главном фасаде отеля Метрополь. Теперь её созерцали все жители и гости Москвы. Те, кто считали её ужасной уже не могли снять её с глаз долой, но для оживления духа, заключённого в картине, этого было недостаточно. Вдохнуть в неё душу должна была сама Дойна.
Когда Дойна рассказывала подробности российской истории, все эти тонкости жизни архитекторов, живописцев, театралов и их спонсоров, я признаться поначалу заскучал. Зачем мне знать всё это? Лишь позднее, когда план Дойны начал слегка проясняться, я начал понимать тонкости магических игр.
Дойна могла мне и вовсе ничего не рассказывать, но я постоянно терзал её своими подозрениями в мошенничестве. Чтобы снять подозрения она и начала раскрывать передо мной карты.
Где она черпала всю эту информацию – уму непостижимо. Не иначе как сама была свидетелем, а может даже и «водила кистью» Врубеля.
Я не мог так быстро проверить всё, что рассказывала Дойна, но отдельные эпизоды я подверг верификации. Например, Дойна рассказывала, что символическая связь московского лютеранского собора Петра и Павла с Венгрией была установлена ещё Ференцем Листом, который дал в старом здании собора органный концерт в 1843 году.
Это был отнюдь не рядовой концерт, ведь на концертах Лист всегда использовал исключительно фортепиано. Это был его единственный органный концерт, некоторые дамы плакали, другие – нюхали эфир.
Всё это мне подтвердил Имре Кальман, когда я специально расспрашивал его об этом. Подтверждение Кальмана вселило в меня уверенность, что и в остальных случаях Дойна была так же точна и ничего не выдумывала.
Любопытно, что Лист глубоко переживал поражение Венгерской революции. После её разгрома увидели свет его зловещие произведения «Пляска смерти» и «Погребальное шествие». Это ведь благодаря поддержке революционных настроений венгры признали немца Франца Листа венгерским композитором и стали называть его Ференцем на мадьярский манер. Сам же он даже не владел венгерским языком в достаточной степени.
Ранее Дойна рассказывала мне о витках истории, которые можно использовать для возврата в прошлое.
Она считает, что история двигается по спирали, но каждый новый виток происходит на «более высоком» уровне. Это позволяет использовать магию для перескока на нижний виток в прошлое.
Витки настоящего и прошлого порой расположены близко, но преодолеть барьер времени между ними не под силу ни магии, ни Дойне, обладающей сверхъестественными способностями. Для этого нужны особые «участки пробоя времени».
Как вы уже поняли, Дойна всё объясняла мне на языке физики, проводя аналогии для понимания. Витки истории она представила как витки медной проволоки в обмотке электромотора. Между витками проволоки проложена изоляция – аналог барьера времени. Там где изолятор истончён, происходит утечка электрического заряда, которая фиксируется в обоих витках проволоки.
То же самое и в истории. Участок пробоя барьера времени фиксируется параллелями в героях и событиях.
Один из участков пробоя времени весьма близок, и он позволяет перенестись из нашего времени в годы венгерской революции на 70 лет назад. Дойна показывала индикаторы этого участка в известных мне людях.
Великий композитор Лист родился в имении князей Эстерхази, которым служил его отец, а теперь не менее великий композитор Кальман ухлёстывает за графиней Эстерхази.
Александр Петрович разжигал огонь революции 70 лет назад и в итоге оказался в Сибири, а теперь буквально по его стопам идёт Зверь Трансильвании.
И революция… Она тоже, была в те годы и, по мнению Дойны, велика вероятность её повторения сейчас. Нет, она не про российскую революцию, подготовку к которой мы ведём, а именно о нашей, о венгерской. Да-да, проклятие крыс и красной смерти – я о них помню: «Горе соседним домам – они погибают первыми».
Исторические параллели, отражающиеся в событиях и людях, говорят, что временной барьер между этими витками истории истончён и достаточно мощного напряжения магии, чтобы искра пробила барьер времени и перенесла колдуна в прошлое. Ну, или колдунью… Так что я не удивляюсь заметке Энгельса от 1849 года в газете Маркса, где повествовалось о решающем сражении венгерской революции, но половина объёма текста посвящалась странной женщине, с головой закутанной в покрывало и платок. Это была она…
Глава 25. Паутина мироздания
Но оставим все эти рассказы Дойны на потом, ведь сейчас мы подошли к гимназии Фашори. Дойна попросила Имре Кальмана воспользоваться его авторитетом, чтобы пройти в здание и договориться о нашем посещении классов.
Пока мы его ожидали, Дойна обратила внимание, что до крупнейшего вокзала «Восточный» отсюда буквально рукой подать.
- Дьёрдь, как вы думаете, новое здание школы специально расположили поблизости от этого вокзала?
- Не вижу никакой связи.
- А я вижу.
- В чём же она проявляется?
- Люди, использующие силы темноты сейчас часто тяготеют к железным дорогам. В России они сгруппировались вокруг Мамонтова и Витте – железные дороги кормят их деньгами. У нас любители железных дорог воспитываются в гимназии Фашори.
- Ну и какие же воспитанники гимназии Фашори полюбили железные дороги?
- Вот вам отрывок из стиха Александра Петровича, по вашему Шандора Петёфи, где он воспевает стальные пути:
Как безумец, сзади нас
Мчится солнце. Солнцу мнится —
Сонм чертей по следу мчится,
Разорвет его сейчас.
Утомилось! Вот беда!
В огорчении великом
Припадает к горным пикам,
Пламенея от стыда.
Но вперед на всех парах
Так машина наша мчится,
Что не диво очутиться
Где-нибудь в иных мирах.
О строитель, строй пути!
Сотню, тысячу — строй смело!
Как артериями тело,
Ими землю оплети.
- Это когда он такое написал?
- В 1846, после того как прокатился на самой первой ветке. Вы видите, как у него в стихах черти загоняют солнце и адская машина уносит в иные миры? Вы видите, как он призывает оплести землю паутиной вен?
- Мне кажется, что у тебя просто боязнь железных дорог и поэтому тебе везде мерещатся силы Ада, где проложен стальной путь.
- Мне ли бояться сил Ада? Нет! Меня пугает совсем другое! Призыв Александра Петровича воплотился. От Будапешта во все стороны разрослась паутина, а плотность путей у нас выше, чем во Франции или Германии. У меня такое чувство, что они воспроизводят в железе паутину мироздания для неизвестных мне целей.
- Какой толк от такого примитивного железного макета?
- С точки зрения здравого смысла и науки толку никакого в этом нет, но не забывайте про иные материи. Симпатическая магия, она ведь работает не только через куклы-вольт, символизирующие конкретных людей, но и через макеты целых семей, обществ, стран… Понятно, что создать вольт, изображающий человека, гораздо проще, чем макет страны, но и воздействие масштабнее. Во всём мире есть лишь единицы магов, способных воздействовать на страны, но их услуги вряд ли доступны правительствам – слишком высока цена, а порой и нематериальна. Иногда за подчинение чужой страны приходится платить разрушением собственной, а в Пеште маги создают макет паутины мироздания! Вы хоть представляете, какой колоссальной силой обладает этот орден магов?! Вы представляете, какие тектонические сдвиги истории и мировые потрясения они могут произвести, воздействуя на свой макет?! Эти игры очень опасны!
- Да с чего ты взяла, что эти маги обитают именно в Пеште? Аналогичные паутины железных дорог разрастаются вокруг Парижа, Лондона, Берлина.
- Послушайте, Дьёрдь, в каких бы мирах я ни оказывалась, я везде нахожу этот могущественный орден магов. В разных мирах он обитает в разных местах, но он всегда и везде есть. Было бы странно, если бы было по-другому – их могущество позволяет путешествовать по мирам паутины мироздания гораздо легче, чем мне. Я слепой котёнок в сравнении с ними – я только начинаю познавать мир. В других мирах паутины они могут обитать и в Лондоне, и в неизвестных вам городах, ведь во многих мирах нет ни Лондона, ни Парижа, ни даже стран этих. В некоторых мирах нет даже такого понятия как город, но могущественный орден магов есть и там. Но вот конкретно в этом мире, мире красных крыс, как вы его называете, орден магов обитает в Пеште, а для установки меток озарения использует гимназию Фашори.
- Теперь я понимаю, почему твой театр базируется в Буде а не в Пеште – ты боишься орден магов.
- Ну вы уж тоже не перегибайте. Не нужно везде видеть магию, в большинстве случаев всё определяется обычными земными причинами. В Буде просто аренда в разы дешевле, аренду помещений в Пеште я просто не потянула бы по финансам.
- Однако сейчас у тебя с финансами неплохо, можешь даже собственный театр в центре Пешта построить, но ты продолжаешь снимать свою старую конуру на задворках Буды. Видимо соседствовать с магами тебе реально некомфортно.
- Будет вам, Дьёрдь, нагнетать. Вы мыслите человеческими категориями, а для магов расстояния не имеют такого значения. Тем более Буда и Пешт это уже практически один город, одна точка на карте. Нет, я не боюсь этих магов из ордена. Как ни странно они меня не трогают – как будто вообще не замечают. Для меня гораздо опасней обычные люди, особенно тупые, но изворотливые, такие как Жужанна.
- Какая ещё Жужанна?
- Ой, Дьёрдь, не спрашивайте, сейчас совсем не до неё. Битва с ней ещё предстоит в будущем. Я не представляю пока, как её можно сковырнуть. Она тоже на меня зуб наточила и постоянно приходится быть на чеку, чтобы не получить смертельный удар от неё. Вы видели её в прошлом году, но давайте оставим эту тему – я не хочу об этом говорить.
Я попытался вспомнить кто такая Жужанна и где я мог её видеть, но мне ничего не приходило в голову.
Имре всё никак не выходил из гимназии – видимо его переговоры затянулись. Чтобы занять время я продолжил расспрашивать Дойну про орден могущественных магов.
- Дойна, ты говорила, что вокруг людей, связанных с тёмной магией, активно развивается научно-технический прогресс, а также эксперименты в различных сферах искусства. Что-то я не замечаю особых достижений у нас в Пеште, может это не тёмные маги, а светлые, или какие там ещё бывают?
- Ну вы даёте, Дьёрдь! Да вы просто слепы! Физик, называется… Сапожник без сапог… Ещё в прошлом веке, когда вы только родились, под Пештом уже ходили электропоезда по подземным тоннелям, а в Европе метро вообще нигде не было!
- Ну, в Лондоне тогда уже было метро, правда на паровозной тяге.
- Смешно… Метро на паровозной тяге… Спускаются барышни под землю все в белом, а выходят перепачканные сажей, как трубочисты, аххаха! Нет, Дьёрдь, метро Пешта это самое первое в мире нормальное электрическое метро, и оно уже двадцать лет как исправно служит. Что это, если не научно-технический прогресс? И таких примеров масса. И это ещё не всё, что связано с магами Пешта. Вы не представляете, на что способны люди с метками звёздного озарения. Именно их я должна сегодня выявить, чтобы мироздание не встало на путь катастрофы. Сейчас они дети…
- Если уж на то пошло, то первая электрифицированная железнодорожная магистраль построена не в Венгрии, а в Италии. В Италии тоже орден магов?
- Нет. Это всё маги Пешта. В гимназии Фашори они поставили метку озарения некому Кальману Кандо. Как назвать его метку озарения думайте сами, но связана она с электричеством и железными дорогами. Именно Кандо проектировал и строил в Италии первую в мире электрифицированную магистраль. Именно он разработал для неё электровозы на основе трёхфазных электродвигателей. Я не понимаю, что такое трёхфазный электродвигатель, но знаю, что это важно, что это уже переменный ток. Такую же систему Кандо хотел воплотить в Лондонском метро и даже выиграл контракт, но американцы его подвинули. Итог – в метро Лондона сейчас допотопная система постоянного тока. Маги Пешта через выпускников гимназии Фашори с метками озарения стараются охватить всю землю. Кандо, кстати и для Франции электрические трамваи делал. И это только один пример.
- Ну и где сейчас этот Кальман Кандо?
- Он здесь, в Пеште. Италия входит в Антанту, так что с началом войны Кандо пришлось бежать из Италии. Поверьте, без дела он не сидит, и в ближайшее столетие на электровозах его системы будет ездить весь мир.
Познания Дойны в развитии стальных путей, как на земле, так и под землёй поразили меня. Ещё больше я был удивлён её осведомлённостью в промышленной электротехнике, что для женщины вообще странно. Эти вопросы нужно было специально изучать для каких-то целей. Видимо, это связано с макетом сети мироздания.
- Дойна, объясни, для чего ты погружалась в историю развития железнодорожных путей и их электрификации? Это связано с макетом паутины мироздания, который строят маги Пешта? Что представляет собой этот макет?
- Да это связано с макетом паутины мироздания. Объяснить устройство макета на обычном человеческом языке и даже на языке физики очень трудно, но я постараюсь:
Вы же помните, как выглядит вокзал «Восточный»? По краям огромные статуи двух изобретателей, которые занимались паровыми машинами и паровозами, а что в центре? Всю центральную часть фасада занимает настоящая паутина из стекла и металла колоссальных размеров. В центре этой паутины расположены часы, и они там не спроста, так как время в паутине мироздания имеет первостепенное значение. Но на фасаде главного вокзала лишь символическое изображение паутины, а не сам макет. Макет - это паутина железных дорог.
Настоящую паутину мироздания вы можете представить, как обычную плоскую паутину, которую плетёт паук, только расположенную горизонтально. Нити лесной паутины липкие и опасные, любое маленькое крылатое существо не в силах оторваться от этих смертоносных струн. Паутина мироздания похожа на лесную и её нити столь же липучи и смертоносны, но есть отличия.
Если ты родился, то считай, что уже прилип к одной из нитей мироздания, которые можно назвать линиями судьбы. В отличие от лесной паутины, нити мироздания не просто липкие. Вдоль линии судьбы тебя несёт вязкий поток из сладкой патоки удовольствий со струями боли и горечи. Это потоки времени, и ты не можешь обратить их вспять или двигаться против течения. Липкий поток несёт тебя вдоль линии судьбы до следующего узелка паутины. Там поток разделяется по нескольким направлениям и там ты можешь выбрать дальнейшую судьбу, приняв определённое решение. После развилки тебя опять подхватывает липкий поток и несёт вдоль нити до следующего узелка.
От судьбы не уйти, как любят говорить люди, но на самом деле им не дано оторваться от липких нитей. Электричество или гравитация несут электроны и массивные тела от области с высоким потенциалом в область с низким потенциалом, а потоки судьбы несут человека от жизни к смерти. Смерть это и есть область с максимально низким жизненным потенциалом, но у каждого человека эта область своя.
Сила, основанная на разности гравитационных потенциалов, преобразует потенциальную энергию в кинетическую – теряя гравитационный потенциал тела ускоряются. То же самое и с жизненными потенциалами. Жизненный потенциал преобразуется в скорость – жизнь ускоряется. Вы же знаете, что в детстве время тянется бесконечно, а пожилые люди удивляются тому, как быстро летят года. Чем ближе смерть, тем быстрее вы несётесь по жизни. Под конец жизнь летит так, что вы видите вокруг лишь калейдоскоп стремительных изменений, который не успеваете ни понять, ни даже разглядеть. Клокочущий мир пролетает мимо и наступает смерть. Паутина мироздания продолжает жить со всеми своими узелками и потоками липкого времени, но вас в ней уже нет. А зачем вам паутина, если в ней нет вас? Именно поэтому люди придумали «бессмертную душу», теша себя иллюзиями, но реальность неизбежна…
Люди не могут вырваться из плоскости паутины мироздания и болтаются на ней как мухи и мотыльки, ожидая неминуемого прихода «паука с косой». Это неизбежно, жизнь к концу жизни ускоряется, а жизненный потенциал падает. Люди не могут плыть против липкого потока времени в сторону высокого жизненного потенциала. Этого не могут ни маги, ни ведьмы – время никому не подвластно.
Итак, двигаться по паутине мироздания против потока не может никто, но вспомните паутину в лесу. Очень сильный порыв ветра иногда, очень редко, может сдуть крупную бабочку с паутины, разорвав липкие цепи. Что тогда? Тогда бабочка сможет спокойно порхать ничем не скованная. В лесу эта бабочка полетит прочь от зловещей паутины. С паутиной мироздания такие номера не проходят.
Когда я была маленькой, со мной произошло нечто необыкновенное. Сильный порыв неведомого ветра сбил меня с паутины мироздания и отправил в небытие. Это было страшно и волшебно одновременно. Но я не бабочка в лесу, я не могу улететь в никуда. Стоит тебе оторваться от паутины мироздания, и ты понимаешь, что слаще и прекраснее этих липких потоков времени нет ничего на свете. В общем-то, строго говоря, кроме паутины мироздания на свете и нет ничего. Есть только эта паутина и полное небытие.
Паутина влекла меня из небытия назад с невероятной непреодолимой силой, противостоять которой невозможно. И я вернулась. Но вернулась я не в тот мир, который покинула, а в другой. Я вернулась в ту часть паутины, которая была выше по потоку времени, где был выше жизненный потенциал. А дальше опять был дрейф по приятному липкому сиропу жизни, который несёт в сторону смерти.
Во время нового дрейфа я уже знала, на каких узелках паутины я сделала неудачный выбор, и второй раз прежних ошибок не повторяла. Я плыла по другим линиям жизни с другими событиями, и мир вокруг меня был уже не такой как в первый раз. Я оказалась в других уголках паутины, где раньше не бывала. Линия жизни обычного человека на паутине лишь одна, а я проживала уже вторую линию жизни с совершенно другим маршрутом.
Хочу напомнить, что и вы, Дьёрдь, сделав выбор в сторону «мира красных крыс», начиная с апреля 1917 и по август 1917, проживаете новую линию жизни. Она ещё близка к той первой, но вижу, что отличия вас уже ошеломляют. Уверяю вас, некоторые другие миры событий настолько отличаются от ваших представлений, что сознание их с трудом выдерживает, но они по-своему прелестны.
Всё это - потенциально возможные миры. Вы, Дьёрдь, одновременно живёте во множестве потенциальных миров, но это не вы, а множество разных Дьёрдей. Это всё ваши копии, которые ничего не знают о существовании друг друга. Я же после первого порыва ветра начала жизнь одной из моих копий. Две моих копии как бы слились воедино. Отныне моя память хранила события жизни двух разных Дойн из двух разных миров событий.
Но я всё-таки отличаюсь от вас. Вы вернулись в своё прошлое и изменили события. Вы вернулись на собственную линию жизни, но только назад во времени.
Нить паутины, на которой вы родились, это точка отсчёта и ствол вашего «дерева жизни». Все потенциальные Дьёрди вышли из этого ствола, и все они помнят его.
Дальше на каждом узелке паутины дерево вашей жизни ветвится и чем дальше от корня, тем больше появляется потенциальных линий жизни и больше потенциальных Дьёрдей. Чем дальше во времени от корня, тем сильнее ветвится дерево жизни. Каждая веточка кончается листиком и таких листиков не миллиарды и не триллионы – их великое множество. И каждый листик это тупик. Каждый Дьёрдь имеет свой собственный листик, свой собственный конец, свою собственную смерть, но ствол у всех Дьёрдей один.
Если вы будете мириады раз возвращаться в точку своего рождения, вы сможете прожить все свои потенциальные жизни, меняя свой выбор на узелках паутины. Вы познаете всё своё огромное древо жизни, оказавшись в шкуре всех потенциальных Дьёрдей. Древо вашей жизни огромно, но оно не бесконечно. Древо вашей жизни ничтожно по сравнению со всей бесконечной паутиной мироздания. Все ваши многочисленные потенциальные жизни ютятся в конечной области паутины, на которую потоки времени могут вынести из стволовой нити вашего рождения через многочисленные развилки-узелки. Да и длина ветвей ограничена временем вашей жизни. Старение не подвластно никому, даже мне. Никто не обладает бесконечной длиной жизни.
А знаете, чем я отличаюсь от вас? Я не обязана возвращаться на ветви собственного дерева – я могу попасть в иной участок паутины мироздания, заложив там новое древо собственной жизни со множеством новых потенциальных Дойн. Потенциальные Дьёрди могут жить лишь в пределах вашего дерева, в маленькой области паутины, а Дойны могут жить ВЕЗДЕ!
Вы не можете познать всю паутину мироздания и довольствуетесь лишь её малой областью, а я теоретически могу побывать везде и познать всё! Вы даже не представляете себе, какое это блаженство слиться с бесконечной паутиной мироздания!
Но радуйтесь и тому, что у вас есть. Вы хотя бы можете вернуться в своё прошлое и начать новую жизнь, а подавляющее большинство людей такой возможности не имеют. Из всего потенциального дерева жизни они проходят один единственный путь от ствола до одного единственного листика. Это просто одна линия. Вы, обладая способностью возврата в прошлое, можете облазить всё дерево, а у них есть только один маршрут. Да, этот маршрут из множества потенциальных путей люди выбирают сами, но он всё равно остаётся лишь одной линией, короткой ломаной линией на бесконечной паутине мироздания. Это страшно!
Но вернёмся немного назад в моё прошлое. Порыв ветра, который оторвал меня от паутины в первый раз, больше не повторялся и я начала паниковать, ведь и в новой жизни поток неумолимо нёс меня к смерти.
Я погрузилась в изучение оккультных практик, которые вызывали этот "ветер перемен" с помощью магии. Многие люди применяли эти практики, но мало кто из них мог оторваться от паутины и перелететь в иной её участок, в иной мир, полностью поменяв линию своей жизни, а тем более древо целиком. Людям это недоступно, какие бы практики они не использовали. Но я встретила волшебника, думаю, он сам меня нашёл. Вы знаете его как странного старика Алайоша из Ньирбатора – вы играли с ним в «исторические шахматы». Именно он заметил мой потенциал и понял, что я не совсем человек.
Старик Алайош рассказал, что учить людей магии бесполезно – она у них не работает. Бывают случаи, что обычного человека ударяет молния, к примеру, и он получает некоторые магические способности. Таких случаев единицы на миллионы. Остальных людей учить магии нет никакого смысла.
Нет, меня молния не била. Когда меня первый раз оторвало от паутины «порывом ветра», со мной произошло нечто гораздо более страшное, чем удар молнии. Я не буду вам об этом рассказывать. Сами воспоминания об этом вызывают во мне бесконечную боль и леденящий страх. Не дай вам боги такое пережить. Я даже и сама всех подробностей не помню, ибо память не выдерживает этого ужаса и стремится его стереть. Я сама воспринимаю то событие как безумную неизвестность со смутными пугающими очертаниями. В общем, произошло это со мной во времена охоты на ведьм – дальше додумывайте сами. С тех пор у меня эти способности.
Благодаря наставничеству Алайоша я освоила многие магические приёмы, приобрела способность вызывать «ветер перемен» и перемещаться по паутине мироздания, но для этого требуются громадные ресурсы. Эти ресурсы бывают довольно банальными. Тот ветер, который использую я, можно вызвать либо принося духовные жертвы, что опасно и гибельно, либо задаривая тёмные силы большим количеством золота, денег, имений, предметов искусства, прочих материальных ценностей.
Я ведь не случайно рассказала вам, что плоскость паутины мироздания горизонтальная. Это означает, что «ветер перемен» может быть разных направлений. Он может дуть сверху вниз, либо снизу вверх. Сверху вниз дует ветер тёмных сил, который сдувает тебя с паутины в небытие низа, которое люди представляют себе как Ад. Возвращаться на паутину мироздания мне приходится, буквально восставая из Ада. Там в Аду нет ни сковородок, ни чертей, и прочих существ, ни возвращённых в бренные тела душ грешников, обречённых на вечные истязания. Там в Аду нет вообще ничего, это просто «нижнее небытие». Ты ничего там не чувствуешь и ничего не испытываешь. Там полная апатия, без каких либо чувств, эмоций и памяти. Там ты как будто мёртв и это невыносимо, но из Ада ты можешь чётко наблюдать область паутины мироздания, которая не очень далеко отстоит от места твоего низвержения в Ад. Ты видишь все жизненные потенциалы и можешь выбрать наиболее подходящую нить для своего нового прихода в мир из бездны нижнего небытия.
А есть ещё верхнее небытие, которое люди называют Раем. Я никогда не была там и не пользовалась ветром светлых сил, способным вознести вверх. Думаю, что верхнее небытие мало отличается от нижнего, если исходить из принципа симметрии. Есть маги, которые способны вызвать светлый ветер перемен. Они ходят по воде и заставляют плакать иконы, но с ними я стараюсь не контактировать. Может когда-нибудь, в своё время, а пока мне бы с «низом» разобраться. Я ведь не все его законы освоила.
И не думайте, что верх это добро, а низ это зло. Это всё предрассудки людей. В мире магии понятия добра и зла крайне размыты и запутанны. Маги не злые и не добрые, в этой сфере вообще таких понятий нет.
И вот ещё что…
Из Ада нет пути в любую видимую точку паутины мироздания. Попасть можно лишь в особые «точки вызова» - среди них и нужно выбирать.
Некоторые люди, или другие разумные существа, способные чувствовать меня, устраивают «вызов» через определённые ритуалы. Это могут быть совершенно разные действия, чаще всего неосознанные. Не нужно думать, что это обязательно «вызов пиковой дамы» или нечто подобное. Таким вызовом, например, стала ваша рукопись.
Удивительно, но вы угадали и моё настоящее имя и моё куманское происхождение и то, что я считалась ведьмой. Благодаря этому я оказалась в вашем мире в собственном теле, с собственным именем и с ореолом колдуньи в людской молве. Вы удивитесь, но выгляжу я сейчас точно так же, как и несколько веков назад.
Обычно при выборе одной из множества точек «вызова» мне приходится довольствоваться чужими женскими телами и именами. Я попадаю в уже родившуюся женщину и должна покинуть её тело до наступления смерти. В своём настоящем обличье я могу быть лишь в пределах собственного древа жизни, а оно всеми ветвями обрывается в прошлых веках. Ваша рукопись впервые позволила мне выйти за пределы личного дерева жизни, сохранив собственную наружность. Девочка, в которой я живу сейчас, практически мой двойник. Я не знаю, как так получилось. Дело в вашей метке, вероятно. Возможно, поэтому маги Пешта меня пока и не трогают – они явно приложили руку к моему «вызову» через вашу рукопись.
Теперь вы можете понять, почему я так боюсь смерти.
По сути, я – потенциальная обладательница всей паутины мироздания. Я даже не знаю, есть ли люди с подобными способностями - я с такими людьми пока не встречалась ни в одном из миров паутины. На такие «путешествия» способны, видимо, лишь отдельные маги и ведьмы, но они, в отличие от меня, не хранят память прошлых жизней. Они просто реинкарнируются – умирают тут и оживают там, я же при перемещениях не умираю вообще!
Представьте себе миллиардера, который может посетить все курорты мира и все райские места на Земле, что недоступно другим людям. И вот на тропическом пляже его перекусывает пополам акула, либо он внезапно умирает от сердечного приступа в азарте карточной игры в Монте-Карло. Всё разом заканчивается! Всё превращается в ничто!
У меня так же, но падение с высот в пропасть несоизмеримо страшнее и стремительнее. Меня может растерзать толпа фанатиков, узревшая в спектакле Сатурнии сатанизм. Женщина, в теле которой я временно живу, может внезапно умереть от болезни. И ведь я потеряю не миллиарды и не курорты Земли, я потеряю всё сущее!
Верующим в бессмертную душу не так страшно. Они наивно думают, что просто попадут в лучший мир. Там они будут либо гулять по райскому саду, либо пребывать в неге в обществе прекрасных гурий среди неземной роскоши. Всё, на что хватает фантазии наивных людей.
Как по мне, так это фу, скука. То ли дело моя возможность вечного исследования и путешествий по бесконечной и неповторимой паутине мироздания, где всё всегда ново, интересно и увлекательно. А когда на всё это ещё и можешь влиять… ммм….
Но зато верующие не бояться ничего потерять. Главное соблюдать религиозные правила и унылый однообразный вечный райский мирок тебе обеспечен. Они ведь не подозревают, что его нет.
Атеистам тоже нормально. Им даже лучше чем верующим. У них нет бессмертной души, а значит им нечего терять. Они знают, что их сознание может запросто исчезать в небытие.
Они помнят, что до рождения их не было и это было не страшно и не больно.
Они знают, что после рождения они уже были и тому есть материальные подтверждения – свидетельства родственников, фотографии, но сами-то себя они до трёх лет вообще не помнят! Получается, что до трёх лет сознание было, но улетучилось. Пропадание сознания или души раннего детства проходит безболезненно, а потому никого никак не пугает.
А куда пропадает сознание или душа во время глубокого сна без сновидений? Душа просто исчезает на время! И это тоже не больно и не опасно каждый день умирать по ночам. Так чего же опасаться аналогичного засыпания на смертном одре?
Так рассуждают атеисты и в этом есть логика. Они боятся физической боли, но не смерти как таковой. Атеисты знают, что есть начало и конец жизненного пути, который из-за ночных «прерываний» выглядит как пунктирная линия.
Когда ты знаешь, что тебя не было в прошлом, ты не боишься, что тебя не будет и в будущем.
А я? Я исчезала в небытие и возрождалась множество раз, но помню все свои реинкарнации. Моя жизнь никогда не прерывается, а сознание никогда не пропадает и не испаряется. Ну разве что во время сна – тут я от людей не отличаюсь.
Во мне ум, опыт и образование множества женщин из разных эпох. Я была и Елизаветой Куманской и Александрой Россет, между которыми, на минуточку, шесть веков! Думаете, пребывая в теле Россет, я смогла бы заинтересовать Пушкина, Лермонтова и Гоголя не будь во мне десятка умных и опытных женщин?
И это мне ещё приходится «прибедняться», так как выставить напоказ весь свой потенциал смерти подобно. Особенно раньше – сразу потащат на костёр как ведьму. Приходится постоянно себя контролировать, прикидываясь порой дурочкой и пустышкой.
У меня за спиной множество интереснейших жизней и море прекрасных воспоминаний. Даже плохое и страшное из прошлых жизней сейчас воспринимается лишь как острое опасное авантюрное приключение, придающее существованию приятную горчинку.
А сколько ещё впереди неожиданного и неизведанного! Я нарисовала вам паутину мироздания исходя из своих текущих представлений, основанных на опыте десятков моих жизней из нескольких веков, а на самом деле я знаю лишь малую толику. Паутина мироздания может оказаться во сто крат запутаннее и интереснее и никогда не перестанет удивлять!
Но я всегда должна быть наготове из-за того что смертна, как и все люди. И я не умею предсказывать будущее, в том числе дату и причину смерти своего «носителя».
Да, я могу рассказать вам о будущем, которое сама видела во время одной из своих реинкарнаций в одном из миров, но это не предсказание, а констатация! Понимаете в чём разница?
Думаете, я предсказала будущее Шейве, когда сказала, что «Фёдор сын Ольги обрушит на Москву тропическую бурю»? Нет! Это то, что Эрика Фалькенхайн видела собственными глазами! Это не предсказание! Вернее, это предсказание для Шейвы, но не для меня. Я даже не могла предсказать, сколько проживёт Эрика и отчего она умрёт. Мне пришлось срочно покидать её тело, как только над ней начали сгущаться тучи. Я не могла рисковать и умирать вместе с ней. А потом, когда я была в теле женщины ещё более далёкого будущего, я узнала, что Эрика прожила долгую жизнь, а, значит, мне можно было не суетиться, не тратить громадные ресурсы и не рисковать покидая её тело раньше срока.
И даже если прыгаешь в прошлое, зная биографию женщины-носителя, это тебя никак не страхует. Находясь в её теле, ты действуешь не так как она и оказываешь сильное влияние, как на мир вокруг, так и на её судьбу. На развилках её дерева ты выбираешь не те пути, что она и проходишь совсем по другой ветви жизни совсем к другому листику смерти.
Практически никто из людей не может знать где, когда и каким листиком закончится его линия жизни. А я ведь тоже человек практически, хоть и имею необычные способности. Я даже на собственном исходном древе жизни не могу прогнозировать судьбу, не говоря уже о прогнозе на деревьях женщин-носительниц. А вот вы, Дьёрдь, как ни странно, можете. Я не понимаю, как вы это делаете! Взять ту же историю с «Красной башней» - вам как будто знаки с выше поступают!
Вначале я думала, что вы кликаете беду своими странными видениями негативных событий. Я думала, что всё это вы «накаркали», как говорят в народе. Но нет, я всё больше убеждаюсь, что вам поступают знаки об опасностях будущего. Вы как Кассандра, которую тоже обвиняли в кликушестве, когда она рисовала картины грядущего апокалипсиса.
Жаль вы сами не можете интерпретировать свои мрачные видения, но я-то могу! Именно этим я и пользуюсь. Именно поэтому вы мне нужны. Стала бы я вас терпеть и сохранять подле себя, если бы не это? По сути, вы мой индикатор опасности. Уж лучше иметь такой плохонький и неоднозначный, чем не иметь никакого.
Но я вам обещала рассказать о макете, который стоят маги Пешта. Я и сама не понимаю всё в тонкостях, но вижу, что они воспроизводят примитивную паутину в железе. Стальные пути символизируют линии жизни, узловые станции – узлы паутины, а железнодорожные стрелки отображают возможность выбора дальнейшего пути. Даже локомотивы с составами по одному пути движутся лишь в одном направлении, так же как поток времени нельзя развернуть вспять.
Но всё это железо мертво и, видимо, для оживления своего макета они решили использовать электричество, запустив его по проводам как кровь по венам. Так они смогли оживить макет паутины мироздания и начать через него влиять на мир. Если вы помните, то и вокзал «Восточный» в момент постройки был самым передовым в Европе и уже оснащённым электричеством.
Но и этого им показалось мало. Они нацелены на переменный электрический ток. Не случайно ведь Кандо, бывший выпускник гимназии Фашори, разрабатывает электровозы на основе электромоторов Теслы на переменном токе. Они собираются запитать железные дороги переменным током прямо от общей промышленной сети! Это будет означать не только тотальную электрификацию железных дорог, но и тотальный отказ от постоянного тока.
Я была в разных вариантах будущего и везде победил переменный ток. Наверно это связано с законами физики и экономическими причинами. Я в этом плохо разбираюсь. Но я хорошо разбираюсь в куклах Вуду и магических макетах. В железнодорожном макете сети мироздания ток имеет принципиальное магическое значение! При постоянном токе электроны движутся всегда в одном направлении и не в силах повернуть вспять, так же как судьбы людей и истории народов не могут возвращаться из будущего в прошлое, идя против потока времени. Совсем другое дело переменный ток. Воздействуя на железнодорожный макет, они собираются влиять на мир, в том числе периодически отматывая время назад и производя необходимые действия.
Маги Пешта играют в очень опасные игры, и я не понимаю, кто они и зачем это делают. Их способы воздействия понятны мне лишь в общих чертах. Всё остальное скрыто за пеленой тайны.
Слова Дойны я передаю вам практически дословно. Всё, что она говорит, практически всегда врезается в мою память и мне даже спустя годы не приходится напрягаться чтобы что-либо вспомнить.
Глава 26. Школьный кошмар
Кальмана долго не было. Когда он наконец вышел, Дойна стала расспрашивать его о сложившейся ситуации.
- Ну что, Имре, тебе удалось договориться о моём посещении гимназии?
- Нет, Дойна. Обычно в этой школе царят весьма либеральные нравы, но в этот раз они проявили странный консерватизм. Заявили, что это мужская гимназия, к тому же лютеранская, поэтому вход в здание женщины, да ещё и ставящей пьесы на сатанинские темы, крайне нежелателен, при всём уважении ко мне.
- Они что, знакомы с репертуаром театра Сатурния?
- Представь себе, да. Они прекрасно знают и тебя и твой театр. Я сам удивлён.
- Как же они познакомились с моим творчеством, если так боятся женщин и сатанизма?
- Думаю, что на спектаклях могли бывать некоторые преподаватели физики или математики, работающие в школе, но не разделяющие религиозных взглядов. Только вот зачем они посвящали в это остальных? Непонятно. Или они настольно хороши, как преподаватели, что школа не готова с ними расстаться из-за подобных шалостей?
- Имре, не гадайте, мой вопрос был риторический. Я прекрасно понимаю, откуда у них такая осведомлённость обо мне. … А почему вы так долго, Имре?
- Как ни странно, меня не просто узнали, но и оказали различные почести, как бывшему учащемуся этой гимназии. Мне предложили рассказать о своём жизненном пути учащимся младших классов. Для этого их всех собрали в огромной главной аудитории.
- По моим наблюдениям занятия должны уже закончиться. Обычно в это время ученики покидают гимназию, а сейчас я вижу, что из входа выходят лишь старшие ребята. А где младшие ученики?
- Они остаются в главной аудитории. Уходя я услышал странные перешёптывания преподавателей и даже расслышал обрывки фраз. Что-то типа «одиночная ведьма вышла из-под контроля», «запереть все входы в церковь», «читать дополнительную лекцию младшим классам после выступления Кальмана», «ждать, пока ведьма не покинет район».
- Всё ясно. Они знают все мои планы. Вон, я вижу, пара человек уже следит за нами. Имре, спасибо тебе. Расскажи примерно о путях внутри здания, как можно попасть в главную аудиторию, где лестница на верхние этажи, а после, пожалуй, возвращайся в Вену. Дальше мы сами, не стоит тебя лишний раз компрометировать. Итак, уже…
После того как Имре описал внутреннее обустройство здания и покинул нас, Дойна дала мне инструкции к дальнейшим действиям.
- Дьёрдь, сделаем вид, что уходим, а сами, проходя мимо, ринемся в открытые двери, пока гимназисты ещё выходят из здания. Внутри я побегу в главную аудиторию, а вы отправляйтесь туда же, но на второй этаж. Вам нужно очутиться на балконе главной аудитории.
- А если нас попытаются остановить?
- Сработает эффект неожиданности, а когда они опомнятся, то всё их внимание будет направлено на меня. Они побегут за мной, а вы успеете беспрепятственно попасть на балкон. Двери там открываются наружу, так что запрётесь изнутри. Вставьте ножку стула в ручку двери, что ли. В общем, придумайте что-нибудь.
- А как же ты?
- За меня не беспокойтесь, вряд ли они начнут хватать и крутить женщину в присутствии учеников. Не те у них нравы - потом трудно оправдаться будет. А вот когда учеников не будет, то разбейте эту колбу.
- Что в ней?
- Не беспокойтесь, никто не пострадает. Маги к такому привычные. Главное, вы сами не волнуйтесь и воспринимайте всё как дурной сон, а не как реальность.
- А дальше что?
- Как говорил Наполеон: «начнём, а там посмотрим». Вот, держите три конверта. Будете вскрывать их, если меня не будет рядом. В них письма от меня. Только не все разом, видите на них номера. Вы сами поймёте, когда придёт пора вскрывать очередное письмо.
Всё вышло так, как и планировала Дойна. Мы буквально ворвались в гимназию через открытый главный вход и бросились искать входы в главную аудиторию. Я заперся на балконе, а Дойна заскочила в сам зал, где сразу сказала: «Здравствуйте дети. Сейчас мы поиграем в занимательную игру. Я закрою глаза и буду угадывать ваши имена».
Я наблюдал сверху за всем происходящим. Дети вдруг послушно притихли и начали внимательно следить за странной красивой женщиной в длинном чёрном плаще с капюшоном. Преподаватели, ворвавшиеся в зал аудитории вслед за Дойной, толпились около дверей, не решаясь при детях хватать и уволакивать прекрасную незнакомку.
Дойна начала странную игру слов, а дети удивительным образом, как завороженные, хором завершали начатые ей вопросительные фразы, как будто заранее знали ответы. Это было похоже на гипноз.
- Итак, дети… Кто крадётся как покойник?!
-Это Дойна! Это Дойна!
- Поглощает кто внимание?
- Это ведьма Трансильвании!
- А зачем пришла она?
- Чтобы выкрасть имена!
- Если ведьма назовёт…
- Ученик тотчас встаёт!
- Мне нужны какие детки?
- У кого от звёзд отметки!
- Тишина настаёт, ручки вытянем вперёд…
Дети вытянули вперёд руки, и свои руки навстречу им протянула Дойна. Она закрыла глаза и через секунду произнесла: «Янош Лайош» - один из гимназистов ошарашенный приподнялся. Далее Дойна назвала имя «Енё Пал» - поднялся ещё один удивлённый гимназист.
После этого у Дойны возникла пауза, некоторое замешательство, а потом она и вовсе впала в истерику, раздражённо бормоча: «Так, двое есть, где третий? Вы что, все трое с двойными именами? Кто третий?! Где он? Чёрт! Я не вижу третьего! Где третий?! Куда дели третьего?!»
В этот момент пребывавшие в оцепенении ошарашенные преподаватели как будто проснулись и решили, что настала пора действовать. Они медленно начали двигаться к Дойне, готовясь схватить её и выволочь из аудитории. Дойна почувствовала это, открыла глаза и начала истошно кричать: «Дети! Бегите! Бегите быстрее! Бегите, что есть мочи!».
Напуганные гимназисты наперегонки, перепрыгивая через парты, с выпученными глазами бросились на выход, сминая своим потоком горстку учителей и увлекая их наружу.
Пока преподаватели пытались преодолеть поток учеников и заскочить в аудиторию, Дойна успела надеть на голову свою ослепительную корону и вывернуть наизнанку плащ. Внутри плащ оказался меховым, причём мех был коротко стриженным и крашеным. Я такого меха никогда в жизни не видел.
Когда Дойна поднимала руки в стороны, меховой плащ разделялся на два мохнатых крыла с узорами как у бабочки. Сама же Дойна под этим меховым облачением была одета в обтягивающий костюм из материала, напоминающего блестящую кожу, имела осиную талию и была стройна как стрекоза.
В это время я услышал стук в дверь на балконе, которую я запер изнутри. Кто-то из преподавателей заметил моё присутствие и решил подняться наверх.
- Эй! Кто там ломится? Я запер дверь изнутри. Стучать бесполезно, выламывать дверь тоже.
- Дьёрдь! Открой! Твой рассудок замутнён! Ты не понимаешь, во что тебя втянули!
- Откуда вы знаете моё имя? Как вы могли меня узнать, ведь прошло столько лет!
- Учитель узнает своего ученика даже через сотню лет. Мне и не нужно тебя узнавать, я и так знаю, что с ведьмой из Сатурнии может быть связан лишь Дьёрдь рода Ракоци.
- Но почему?!
- Долго объяснять! Сейчас не время! Открой дверь и не делай ничего! Не верь этой ведьме! Не верь ни одному её слову! Я посвящу тебя в тайны братства, но сейчас остановись! Ты можешь совершить непоправимое!!!
Взглянув краем глаза вниз, я заметил, что преподаватели уже проникли в аудиторию и приближались к Дойне, забившейся в угол. Её экзотический наряд абсолютно не смущал и не отпугивал их. Я понял, что время настало, и хлопнул стеклянную колбу об пол.
В этот момент к Дойне уже тянулись руки. Она оскалилась тонкими острыми клыками и начала шипеть то ли как кошка, то ли как летучая мышь. Блеск её короны начал резать глаза и ослеплять. От этого толпа отшатнулась.
Лучи от короны осветили зал. Всякое изображение, коими в изобилии были расписаны стены, вдруг начало оживать.
Первыми со стен сорвались зловещие совы, несущие в когтях огромные книги. Золотые подковы и странные знаки, изображённые на страницах этих книг, тоже становились объёмными и с грохотом падали на пол.
За совами последовали крылатые существа с копытами и человеческими головами, имеющими женскую грудь.
Собаки, держащие золотую лиру, тоже ожили и сорвались со стены на пол. Вслед за ними рухнула и лира, получившая объём.
Последними были крылатые обнажённые женщины, дующие в рожки и машущие пальмовыми ветвями прямо перед лицами ошарашенных преподавателей. У этих женщин вместо ног торчали лишь множественные ветви с листвой.
Но это была лишь прелюдия. Ожившие странные рисунки лишь удивляли, но не страшили. Не по себе стало лишь тогда, когда из развешанных по стенам портретов, как из окон, полезли бывшие известные выпускники школы. Некоторые из них уже умерли. Вылезая из портретов, умершие быстро получали следы разложения и в таком жутком виде как зомби брели на середину зала. Некоторые и вовсе ползли на руках, волоча туловище по полу и оставляя отвратительный след из зловонных струпьев.
Одна из тяжеленных люстр сорвалась с потолка и пробила пол. В зияющей дыре тут же появилось множество рук, цепляющихся за края, а через секунду из глубин начали выползать ужасающие существа, которых невозможно описать словами.
После этого преподаватели уже не выдержали и устремились к выходам. Вслед за ними к выходу прошмыгнула и Дойна.
На балкон, где я сидел, никто из существ не посягал. Я воспринимал всё как дурной сон, а не как реальность. Иначе бы я не выдержал. Хорошо, что Дойна заранее меня предупредила.
Когда люди покинули аудиторию, я тоже разблокировал дверь на внутреннем балконе и выскочил в коридор второго этажа.
Народ массово повалил на улицу, спасаясь от монстров, наводнивших гимназию.
Только с улицы мы заметили, что по крыше гимназии ползает мохнатый мотылёк, пытаясь заползти на самый гребень. Это Дойна выбралась туда через слуховое окно.
Я сразу понял её план. По гребню крыши она планировала добраться до крыла церкви и там с крыши пролезть в боковое окно церковной башни. Люди из преподавательского состава, которые заранее заперли все двери церкви, тоже всё поняли, но противостоять этому не могли. На улице уже собралась толпа зевак, а применять магию при свидетелях они не решались, чтобы не выдавать себя. У меня было только такое объяснение их полного бездействия.
Дойне на крыше тоже было не сладко.
Покатая крыша имела значительный уклон, и Дойна постоянно срывалась вниз, ударяясь о хлипкое заграждение на краю и получая сильные ушибы и раны.
После третьей неудачной попытки она обречённо села на краю и заплакала. Никогда до этого я не видел Королеву темноты плачущей. Забраться наверх ей явно мешал тяжёлый меховой плащ, который к тому же постоянно зацеплялся за куски черепицы. Почему она не скинет его?!
В конце концов, на улице появилась пожарная бригада, которая начала монтировать лестницу на крышу. Увидев это, Дойна, собрав последние силы, вскарабкалась-таки на самый конёк и как канатоходец побежала по нему в сторону церкви. Затем она с разгона прыгнула в окно церковной башни, выбив при этом витраж работы Микши Рота.
Прошло несколько секунд, небо начало затягивать огромной чёрной тучей и вскоре стало темно как ночью. Всё это время Дойна видимо приходила в себя после удара об оконную раму и падения. Затем её силуэт промелькнул в верхнем окне, и вскоре она видимо поднялась к механизму башенных часов. В этот момент в крест на шпиле башни ударил разряд молнии такой силы, что посыпались искры, а от чудовищного раската грома чуть не лопнули барабанные перепонки.
Люди начали приходить в себя.
Башня дымилась, при этом от неё исходило странное сияние.
У меня защемило сердце, когда я вспомнил, что Дойна смертна, как и любой человек.
[Сообщение изменено пользователем 16.07.2024 18:27]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
(Примечание для читателей: в понедельник весь текст "Тайны Сатурнии" я разобью на главы для удобства чтения. Мне нужно торопиться, ведь я едва ли успел написать половину от задуманного. Нужно успевать, ведь обстоятельства изменились.... Далее читайте очередную главу...
Глава 27. Кровь химеры.
Не нужно считать метя таким уж простаком – я заранее предупредил полицию, что в этот день потребуется скрытное оцепление и слежка. Да, удостоверение тайной разведки давало мне значительные властные рычаги.
Все полицейские были в гражданском. Все они знали, что объектом слежки является моя спутница. Они не должны были пропустить Дойну за контур оцепления.
Задача полиции была не из лёгких, пока с нами был Имре. Некоторые прохожие уже узнавали Кальмана и неоднократно подходили к нему выразить своё почтение. Когда Кальман покинул нашу компанию, задача намного упростилась.
Всё стало ещё проще, когда мы с Дойной проникли в школу Фашори. Теперь полиция контролировала только выходы из здания. И, наконец, когда Дойна оказалась на крыше, её уже можно было контролировать визуально, а после того, как она запрыгнула в окно церковной башни, следить оставалось только за выходами из церкви и соответствующими окнами.
Уже через несколько секунд после удара молнии полицейские по моему знаку бросились в школу Фашори и пристроенную к ней церковь.
Руководство школы не было посвящено в наши планы. Ещё бы, стали бы мы предупреждать магов Пешта о готовящейся акции. Впрочем, маги были только в моей голове. Для полиции я озвучил версию о возможной причастности преподавательского состава к шпионской деятельности. О магах, ведьмах, вампирах и прочей чертовщине я старался вообще не заикаться, чтобы меня не сочли психом и не отправили к какому-нибудь доктору Фрейду на излечение.
Пока мы с Дойной были внутри школы, где она устроила игровой допрос младших классов, полиция успела раздобыть ключи от церковных входов у руководства школы. Я заранее предупредил полицейских, что при возникновении странных непредвиденных происшествий они должны взять под контроль старший преподавательский состав и приготовиться к штурму здания. В качестве такого необычного происшествия полиция посчитала поток школьников, хлынувший из здания (после того, как Дойна призвала детей бежать).
Поиски полиции не увенчались успехом, Дойны нигде не было.
По лестнице церковной башни от выбитого окна и до самого механизма часов тянулся шлейф крови. На вид это была обычная человеческая кровь.
Да, я знаю, что разлитая кровь создаёт эффект огромного объёма, но даже с учётом этого, кровопотеря явно превышала литр. Мужчины при такой потере крови обычно умирают, но у женщин надежда на благоприятный исход как правило выше.
Наверху у механизма часов не было никаких признаков удара молнии в человека. Там не только не был обнаружен обугленный труп, но даже и кровь на ступенях лестницы не запеклась. Очевидно, громоотвод сделал своё дело. Это сразу же обнадёжило меня. Уж лучше осознавать, что Дойна опять улизнула от меня, чем видеть её бездыханное тело.
В одном месте лужица крови на ступенях была особенно значительной, благодаря чему удалось набрать крупную пробирку, привезённую полицией по моей просьбе.
Что толку оставлять пробирку с кровью в нашем полицейском управлении… Пусть лучше занимаются отпечатками пальцев – этому они, слава богу, уже научены. Хотя, толка и тут не будет – Дойна была в перчатках. А эту пробирку я забрал себе и тут же помчался с ней в Вену, ведь через своих друзей с медицинского факультета я сразу же мог выйти на профессора Карла Ландштейнера, который как никто в мире знает толк в человеческой крови.
В то время Карлу Ландштейнеру было уже 49 лет, и он только в прошлом году женился в первый раз. Все говорили, что столь поздний брак связан с его привязанностью к матери, посмертную маску которой он хранит у себя в кабинете. Всё это породило мрачный шлейф слухов и домыслов, подогреваемый его опытами с человеческой кровью. Впрочем, все эти студенческие фантазии никогда не выходили за пределы стен университета.
Мой план сработал, профессор принял меня в своей университетской лаборатории прямо в день моего приезда.
- Здравствуйте, Дьёрдь, а ведь ваше лицо мне знакомо. Где же я мог вас видеть?
- Я посещал ваши лекции, профессор.
- Возможно. Но я не припомню, чтобы вы сдавали мне экзамены или участвовали в лабораторных экспериментах.
- Да, именно так, я посещал только лишь лекции. По собственной инициативе. Мне это было интересно. А вообще я проходил обучение здесь же, в Венском университете, но специализировался по физике.
- Вон оно что. Вы наверно ещё Больцмана застали?
- Нет, к сожалению. Людвиг Больцман покончил с собой в год моего поступления.
- Ну что же, мне очень лестно знать, что студент физик посещал мои лекции. Что же вас привлекло к медицине?
- Кровь… Мне были интересны физические процессы, формирующие её состав. В те годы я наткнулся на вашу старую статью о влиянии диеты на состав крови, после чего выяснил у своих друзей медиков, что вы продолжаете опыты с кровью и даже совершили великое научное открытие, проливающее свет на причины смерти от переливания.
- Открытие… Слишком громко сказано. Никакого фурора в научной среде моё открытие не вызвало. Да это и не открытие, в общем то, а объяснение причин. Мои группы крови имеют скорее прикладное медицинское значение, чем научное. Сейчас война и проблема переливания крови актуальна как никогда. Солдаты массово гибнут при кровопотере и во время операций, не получая донорскую кровь из-за опасений смерти, а в это время на западном фронте американцы уже активно применяют переливание с учётом групп крови. Причём они именуют их цифрами, расположив мои группы в обратном порядке. Почему американцы могут, а в нашей Империи творится такой бардак?!
- Да, профессор, я полностью согласен с вами, ваш труд не получил должной оценки, что особенно досадно в это военное время, когда ваша работа могла бы спасти тысячи жизней. Но я приехал к вам не с пустыми руками. Я привёз вам кровь.
- Да, мои студенты рассказали мне о крайне редкой крови, которая не вписывается в мою систему групп. Я только поэтому и согласился принять вас и провести анализ вашего образца. С чего вы вообще решили, что эта кровь какая-то особенная? Надеюсь, это человеческая кровь?
- Я тоже надеюсь, что эта кровь человеческая, хотя готов к любому вердикту. Дело в том, что человек, в жилах которого течёт эта кровь, обладает невероятными способностями, порой не свойственными обычному человеку.
- Это мужчина, или женщина? Впрочем, это не важно, я оценю это по гемоглобину и содержанию эритроцитов.
- Это женщина, но её кровь обязательно должна вас удивить. Такая женщина просто не может иметь обычную кровь. Я в этом уверен!
- Ох молодой человек, да вы влюблены похоже. Ну что ж, надеюсь, что ваша суперженщина хотя бы подарит науке новую группу крови, иначе я буду разочарован напрасной тратой времени. Боюсь вас разочаровать, но сомневаюсь, что её кровь является уникальной, разрушающей мою систему групп крови.
- Почему вы столь скептически настроены, профессор?
- Опыт, молодой человек, опыт… Вы знаете, молодой человек, как я обнаружил свои группы? Я отобрал образцы крови у себя и своих коллег, отделив при помощи центрифуги сыворотку от эритроцитов. Всего было шесть испытуемых. Затем я смешивал сыворотку одних людей с эритроцитами других людей. Иногда это смешение проходило безболезненно, но иногда эритроциты погибали слипаясь. По результатам этого эксперимента я разделил людей на две группы, которые назвал группой А и группой В. Сыворотка людей из группы А убивала эритроциты людей из группы В, а сыворотка людей из группы В убивала эритроциты людей из группы А. При этом внутри групп кровь можно было переливать от любого человека к любому.
- Профессор, я всё это помню из ваших лекций.
- Подождите, молодой человек, дослушайте до конца, я ведь не всё на лекциях рассказывал. Как вы думаете, к какой группе была отнесена моя собственная кровь?
- Признаться, таких подробностей я не знаю.
- А я вам расскажу, то, чего не рассказывал на лекциях. В моих первых экспериментах я получил невероятный результат. Все люди были разбиты на две группы (А и В) и лишь моя собственная кровь не вписывалась ни в одну из этих групп. Моя сыворотка как яд убивала эритроциты обеих групп, в то же время мои эритроциты оказались не убиваемыми. Мою кровь можно было переливать кому угодно, так как мои эритроциты вообще не склеивались, в то же время любая чужая кровь должна была во мне свернуться.
- Представляю, что вы почувствовали в тот момент.
- Да, именно так. Я почувствовал себя сверхчеловеком, неким ангелом, который может дать жизнь любому, но для кого людская кровь губительна.
- То есть, насколько я понимаю, ваша собственная кровь относится к группе С, содержащей в плазме антитела к группам А и В и имеющей эритроциты, не конфликтующие с этими антителами?
- К сожалению, да. Я оказался не каким-то там уникумом, а всего лишь одним из людей с кровью группы С. В более поздних экспериментах люди с группой С попадались весьма часто, и лишь в первом эксперименте я случайно оказался один такой.
- Но почему вы не рассказывали об этом на лекциях?
- О чём? О том, что я на мгновение возомнил себя сверхчеловеком и это меня ослепило? Зачем мне признаваться в своих слабостях, тем более это помешало мне открыть четвёртую группу крови, которая напрашивалась логически. В итоге, четвёртую группу D открыл мой ученик Адриано Штурли. Людям этой группы подходит кровь всех других групп, но зато их кровь непригодна никому. Эта группа крови действительно редка, в отличие от моей.
- Да, профессор, я часто размышлял об этом. Группа С представлялась мне дьявольской, а группа D ангельской. Первые же две группы (А и В) я рассматривал как людские, содержащие и добро и зло. Но самое интересное, что согласно этим представлениям в мире есть два вида зла, олицетворяемых антителами А и В, а в сыворотке дьявольской крови содержатся обе эти разновидности.
- Вроде бы вы физик, Дьёрдь, а вас несёт в какую-то философию и мистику. И странно, что мою кровь вы обозвали дьявольской из-за наличия обоих видов антител в сыворотке. Я то, наоборот, воспринимал её как ангельскую из-за устойчивости эритроцитов к любым антителам и возможности стать универсальным донором для всех. Любопытно, какую же группу крови вы ожидаете у своей подруги? Неужели группу D?
- Ни одну из известных. Я буду расстроен, если у неё окажется обычная человеческая кровь. Это будет означать, что она мошенница и аферистка, которая водит меня за нос.
- Хочу заранее огорчить вас, Дьёрдь. Вы влюблены и витаете в облаках, поэтому не можете критически оценивать ситуацию, наделяя свою спутницу способностями, которых на самом деле у неё нет. Не удивлюсь, если она сама создаёт себе такой мистический образ, чтобы полностью подчинить вашу волю и выудить крупные денежные суммы. Скажите сразу, о каких суммах идёт речь.
- В этом вы правы, профессор, суммы через неё идут астрономические. Вы даже не представляете себе масштаб цифр. И это не мои деньги. Я не могу посвятить вас во все тайны, ибо это дело государственной важности.
- Всё ещё серьёзней, чем я думал. Во что вас втянули, Дьёрдь? Вы играете в опасные игры, в которых вас используют как разменную карту. Советую вам остановиться и выйти из игры, пока не поздно. Впрочем, у вас своя голова на плечах… А, знаете, мне сейчас даже самому интересно исследовать кровь вашей спутницы. И всё же, какую группу крови вы у неё предполагаете, если она окажется одной из четырёх стандартных?
- В этом случае, несомненно, группу D. Эта женщина внешне похожа на вампиршу, а вампиры питаются чужой кровью, и чужая кровь не причиняет им вреда. В то же время неизвестно, что течёт в жилах вампира. Возможно, кровь вампира является для людей ядом, но вампир запросто может пить кровь другого вампира. Одним словом, всё как в редкой группе D, представителей которой можно считать универсальными реципиентами.
- Хорошо, Дьёрдь, тогда давайте я возьму и вашу кровь – проверим её на совместимость с кровью этой псевдо-вампирши. Также мне придётся сдать собственную кровь, которая имеет группу С, и уговорить сдать кровь ещё двух сотрудников с группами А и В. Кровь группы D я так быстро найти не смогу, но и эталонов А, В, С уже достаточно для оценки совместимости. Даже если у «вампирши» окажется группа D, мы её тоже определим. Результаты озвучу вам уже завтра. Кстати, чем консервировали кровь?
- Консервацию проводил 4% раствором лимоннокислого натрия, который приготовил прямо на месте. Но всё равно мчался в Вену что есть мочи, так как не обладаю практическими навыками консервирования крови.
- Это удивительно, Дьёрдь, даже мне, профессору медицины приходится по крохам выуживать информацию о современных способах консервации крови. Все воюющие державы стараются хранить эту информацию в тайне.
Я не мог посвящать профессора Ландштейнера во все тайны и признаваться в том, что являюсь секретным агентом разведки. По этой причине я умолчал, откуда знаю о современных способах консервации крови.
Во время войны многие учёные начали активно изучать эффективные способы консервации крови. Это требовала реальность. Без запаса консервированной крови было трудно осуществлять операции по переливанию. Да, переливание крови на фронте тогда почти не применялось, но медицинские умы под давлением войны уже тогда задумались о будущем и об исправлении этой ситуации. Отсюда и эксперименты по совместимости, отсюда и опыты по консервации.
В то время эффективный способ консервации крови цитратом натрия был одновременно открыт сразу в нескольких странах: в России, Бельгии, США и Аргентине. О новейшем способе консервации я узнал случайно, по долгу службы, и конечно же источником моих знаний была Россия.
Россия тогда имела две фактических столицы, как я уже говорил, но всё же официальной был Петроград. Именно в Петрограде планировалось нанести главный революционный удар, направленный на разрушение Российской империи.
Чтобы сразу парализовать управление страной и получить его в свои руки нужно было в первоочередном порядке взять под контроль почту и телеграф. Для такой огромной страны, как Россия именно эти объекты наиболее актуальны в плане управления.
Вторым важным объектом являются силовые органы, причём после февраля 1917 года очень многое было отдано на откуп вооружённой народной милиции, которая в значительной мере контролировала Петроград.
У руля всех этих перечисленных стратегических объектов после начала нашей операции неожиданно оказались странные случайные люди, которые не могли наладить должный контроль вверенных им сферах и оказать какое-либо сопротивление. На самом деле эти люди конечно же были не случайные. Казалось, что странному назначению столь неподходящих людей на эти должности способствовала сама Дойна, используя магические силы. В милиции и вовсе начались брожения под действием агитационной большевистской литературы, выпуск которой активно финансировался нами (вернее германцами) через Дойну и Гельфанда.
Начальником всех почт и телеграфов Петрограда и комендантом центрального Петроградского почтамта летом 1917 года был неожиданно назначен никому неизвестный Михаил Зощенко, который фигурировал у нас под прозвищами «заговорённый» и «отравленный». Любопытно, что эти условные прозвища присвоила ему сама Дойна. Он на полчаса являлся в Главный Почтамт, небрежно подписывал бумажки и лихо уезжал в своих дрожках. Лучшей для нас кандидатуры на столь ответственную должность и представить себе было трудно. Но о Михаиле Зощенко я расскажу позже, а сейчас, в связи с кровью, нас интересует Вадим Юревич.
Вадим Юревич в то время был профессором Военно-медицинской академии в Петрограде и пионером в области различных манипуляций с кровью. Именно он, совместно с Николаем Розенбергом впервые в России додумался использовать цитрат натрия для консервации крови. Он и стал источником моих знаний о современных методах консервации. Я бы и не знал об этом, если бы Юревич не был в зоне внимания нашей разведки. Вроде бы профессор медицины, с тифом в Средней Азии боролся, и тут на тебе – в первый же день февральской революции пришёл в Таврический дворец к Керенскому и предложил свои услуги. Он же убедил всех в необходимости формирования вооруженной милиции из солдатских масс для защиты институтов февральской революции. Никто тогда не понимал, что эта вооружённая милиция и станет в итоге одной из главных сил грядущего переворота. Не понимал этого и сам Юревич, который был лишь пешкой в планах Дойны. Видимо она использовала его вслепую.
Интересно, удивился ли Юревич, когда его, медика и учёного, вдруг назначили Петроградским градоначальником, а чуть позже, 13 марта и начальником всей Петроградской городской милиции, созданной по его же рекомендациям? Вряд ли. В то время считалось, что людей на верх выносит революционная пена. Видели бы они истинный источник этой революционной пены. Ну да ладно, в данный момент сам Юревич послужил для меня источником знаний об оптимальных способах консервации крови, что поможет мне докопаться до истины.
Случайно ли Дойна способствовала продвижению в революционной России людей, связанных с кровью? Думаю, нет.
Дойна как-то рассказывала мне, что у России очень высокий потенциал в области вампиризма и оживления мёртвой плоти, причём эти проявления тёмных сил она советовала не отождествлять однозначно со злом, так же как и светлые силы не стоит отождествлять только с добром. Тёмные силы могут творить и зло и добро и то же справедливо для сил светлых. Более того, незаметно зло может переходить в добро, а добро в зло.
Дойна облекла тот рассказ в форму красивой истории, даже легенды, каждый факт которой, тем не менее, реально был в истории и может быть проверен. Попробую пересказать её рассказ. Итак, слушайте рассказ Дойны…
Это случилось в эпоху Наполеона. В декабре 1812 года остатки разбитой Наполеоновской армии бежали из России и ровно в это же время в Берлине был издан первый сборник сказок братьев Гримм, предисловие к которому начиналось со зловещего предсказания:
«Мы считаем за благо, когда случится, что буря или другое бедствие, ниспосланное небом, прибьют к земле весь посев, а где-то возле низкой живой изгороди или кустарника, окаймляющего дорогу, сохранится нетронутое местечко и отдельные колоски останутся там стоять, как стояли. Засияет вновь благодатное солнце, и они будут произрастать…»
Это зловещее предсказание предвосхитило события 1815 года.
На границе Тихого и Индийского океанов, где две океанические плиты наезжают друг на друга, разбросаны сотни и тысячи больших и маленьких островов. Это острова вулканического происхождения, где магма вырывается через стык земных плит. (О движении земных плит и дрейфе материков ещё 5 лет назад, в 1912 заявил Альфред Вегенер)
Наполеоновские войны завершились в 1815 полным разгромом под Ватерлоо, и именно в этот год произошло крупнейшее извержение в истории человечества – взорвался вулкан Тамбора. Тёмные силы, связанные с вампиризмом и оживлением мёртвой плоти, вырвались на свет земной из преисподней. Это произошло именно там, на границе двух океанов. Эти силы воплотились в мириады бабочек пепла, закружив над землёй свой мрачный танец.
Пепел от столба извержения рассеялся по всему миру, закрыв землю от солнца. Острова на границе двух океанов оказались погребены под слоем пепла. Под пеплом погибли посевы, начался голод. В океане образовались многокилометровые плавучие острова из пемзы, а сумеречное небо над Лондоном светилось оранжевым светом. Солнца не было вообще. Вернее, оно было, но на него можно было смотреть средь бела дня широко открытыми глазами. Оно почти не светило и было красным. На нём спокойно можно было рассмотреть пятна. Земля постепенно остывала. Многие священники говорили, что наступает конец света, как кара за грехи наполеоновских войн. Предсказание братьев Грим, казалось, начинает сбываться, но в чём же его благо?
Весной 1816 года известный на весь мир Байрон покидает мрачный Лондон после скандального развода. Недоброжелатели бьют окна его дома, а по пятам за ним гонятся четыре женщины из бывших любовниц. Он решает укрыться в сопровождении своей случайной любовницы Клэр в Швейцарии на берегу Женевского озера, где планирует провести лето в солнечном отдыхе и плавании по озеру на лодке. Но у Клэр есть сводная сестра Мэри, которая тоже присоединяется к их компании вместе со своим любовником поэтом Перси Шелли. А у Байрона есть личный врач, доктор Полидори, который тоже следует за ним. Вот так образовалась компания из пяти человек, снявшая две виллы по соседству на берегу и купившая лодку для ночных прогулок по озеру.
Всё это было зря, ведь лето в 1816 году так и не наступило. Весь май в Европе шёл снег, а реки не вскрылись ото льда. Потом в Швейцарии пошёл дождь, который не прекращался 130 дней, а в августе в Европе начались заморозки и погиб урожай.
Тёмные силы кружились вокруг земли бабочками пепла, мечтая стать для людей чем-то своим, родным и понятным, но при этом мрачным и тотальным. Для этого им нужно было влиться в культуру, и такой случай вскоре представился.
Компания друзей скучала на вилах, не высовывая носа на улицу, перечитав всю имевшуюся у них библиотеку. Когда стало совсем скучно, Байрон предложил запереться на одной из вилл и написать собственные рассказы, настолько мрачные, что на их фоне погода уже не будет казаться такой угрюмой. Так произошла та знаменитая ночь...
Всех поразила Мэри. Она написала новеллу о том, как учёный гальваническим током оживил монстра, сшитого из кусков тел мертвецов. Позднее новелла переросла в роман о Франкенштейне, изданный ей через два года после ночи на вилле. Чудовище Франкенштейна распространилось на всю мировую культуру, от литературы и до кинематографа.
Сам Байрон попытался написать рассказ о вампирах, о которых узнал во время путешествий в юго-восточную Европу. Своего вампира он решил поместить в современный Лондон. Байрон быстро остыл и не завершил рассказ, но доктор Джон Полидори так вдохновился идеей, что позднее переработал и издал «Вампира» под авторством Байрона. Вампир в повести Полидори фигурировал под именем лорда Рутвена. Именно так саркастически называла Байрона Каролина Лэм, одна из его бывших любовниц. То есть, в роли главного вампира оказался сам Байрон.
Байрон протестовал против своего авторства «Вампира» и даже опубликовал отрывок из собственного рассказа, но было уже поздно. История о вампирах быстро завоёвывала мировую литературу в виде многочисленных последовавших произведений.
Через два года после издания «Вампира» Полидори покончил с собой, приняв яд. Ещё через год в Средиземном море утонул Перси Шелли, муж Мэри. Байрон пережил его всего на 2 года.
Казалось бы, все мужчины из этой компании быстро умерли, но это ещё не всё. Через много лет, в 1862 году, у племянника Полидори, поэта и художника Габриэля Россетти, таинственным образом умирает молодая и красивая жена Элизабет (якобы от передозировки опиума). Это произошло всего через год после свадьбы, после рождения мёртвого ребёнка. Убитый горем Россетти похоронил вместе с Элизабет рукописи своих поэм, завернув их в её волосы. Спустя 8 лет он передумал и решил опубликовать эти поэмы. Для этого он поспешил выкопать и вскрыть гроб. Тлен не затронул волос Элизабет, в ходе чудовищной эксгумации золотые пряди волос остались в руке Россетти вместе тетрадями рукописей.
Этот случай многих тогда поразил. Через год была опубликована готическая новелла «Кармилла» о вампирше лесбиянке. Брэм Стокер, написавший «Дракулу», был в соседях у Россетти и работал критиком в газете, совладельцем которой был Шеридан Ле Фану (автор «Кармиллы»). Так что вампиры в произведение Стокера зашли сразу с двух сторон, а Люси в «Дракуле» могла быть навеяна впечатлениями о смерти и эксгумации Элизабет.
Этой историей Дойна пыталась показать мне, что подземный мир может быть источником тёмных сил в буквальном смысле. Кроме того, во всём спектре тёмных сил отчётливо выделяется силы, связанные с вампиризмом и оживлением мёртвой плоти, которые могут сливаться воедино.
Лорд Рутвен Джона Полидори и чудовище Френкенштейна Мэри Шелли стали первыми литературными олицетворениями вампиризма и оживления мёртвой плоти, которые появились одновременно в одном месте – на вилле Диодати в Швейцарии, на берегу Женевского озера в год, когда не было солнца и лето не наступило.
Вампиров и людей, сшитых из частей мертвецов, нельзя рассматривать как абсолютное зло, по мнению Дойны. Эти тёмные явления могут нести как зло, так и добро. В будущем кровь одних людей будет питать других людей, спасая их от смерти, подобно тому, как вампиров спасает от голодной смерти чужая питательная кровь. Этот вид вампиризма люди назовут донорством. Сложно спорить с Дойной, ведь переливание крови практикуется уже сейчас.
Части мёртвых людей в будущем пойдут на «латание дыр» в живых людях, а новые «чудовища Франкенштейна» заполонят мир. Всё это люди назовут трансплантологией.
А будут дела и похлеще, когда кровь и трупы сольются воедино, и произойдёт это именно в России. Кровь будут выкачивать из трупов и консервировать, создавая огромные её хранилища, которые впоследствии спасут множество жизней.
Я не верил предсказаниям Дойны, которые казались мне чудовищными, но она каждый раз развеивала мои сомнения. Например, она показала мне фантастический роман «Красная звезда» 1908 года, написанный русским учёным энциклопедистом и революционером Александром Богдановым, также известным по прозвищам «Вагнер» и «Рядовой» (его настоящая фамилия Малиновский). Книга была на русском, но Дойна могла читать её в оригинале. Мне она выделила отдельные фрагменты текста, которые я мог перевести со словарём, где Богданов описывал практику массового обмена кровью в высокоразвитой марсианской цивилизации.
Дойна восхищалась Александром, называя его наивным мечтателем. Одной из его идей было переливание крови от молодых к старым, что могло отсрочить старость и смерть, а в идеале и вовсе подарить вечную биологическую жизнь. При этом Дойна предсказывала смерть Александру Богданову на почве его игр с тёмными силами. Кстати, Дойна утверждала, что свой напечатанный роман Александр подарил ей лично, когда был в эмиграции.
А вообще, переворот в России, который мы готовили, Дойна сравнивала с чудовищем Франкенштейна, сшитым из заведомо мёртвых идей коммунизма. Это мертворождённое чудовище не жизнеспособно, но его можно оживить на некоторое время. Для этого Дойна предложила провести особый обряд, основанный на принципах симпатической магии как в культе Вуду, но без всяких кукол.
Чтобы мёртвое чудовище революции ожило, его нужно сопоставить с романом о чудовище Франкенштейна, написанным Мэри Шелли сто лет назад, где монстра, сшитого из лоскутов мёртвых тел, всё же удалось оживить. В этом плане нам невероятно повезло, ведь роман Мэри Шелли об оживлении мёртвого монстра Франкенштейна начинается именно в России - в Петербурге и Архангельске. Нужно было установить связь современных Петрограда и Архангельска с Петербургом и Архангельском столетней давности из романа Мэри Шелли и тогда чудовище революции оживёт.
Провести тайный обряд в Петрограде и Архангельске должен был тот самый Михаил Зощенко, начальник Петроградских почт и телеграфов, но это я уже забегаю немного вперёд. Пока же я не спал всю ночь, ожидая вердикта профессора Ландштейнера по поводу крови Дойны.
И вот, наконец, следующий день настал. Профессор встретил меня с ошарашенным видом:
- Дьёрдь, идите-ка сюда. Сейчас я буду вас пытать. Я должен знать, как вы брали кровь, у кого и при каких обстоятельствах… Как такое возможно?! Я просто не могу этого объяснить!
- Профессор, с кровью Дойны что-то не так? Это не женская кровь, или что?
- Так значит её зовут Дойной? Кто она такая? Как она выглядит?
- Я всё расскажу вам, профессор, но не томите, поведайте, что не так с её кровью.
- Да всё с её кровью не так! Это не кровь женщины. Это кровь химеры!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 20:54]
Глава 27. Кровь химеры.
Не нужно считать метя таким уж простаком – я заранее предупредил полицию, что в этот день потребуется скрытное оцепление и слежка. Да, удостоверение тайной разведки давало мне значительные властные рычаги.
Все полицейские были в гражданском. Все они знали, что объектом слежки является моя спутница. Они не должны были пропустить Дойну за контур оцепления.
Задача полиции была не из лёгких, пока с нами был Имре. Некоторые прохожие уже узнавали Кальмана и неоднократно подходили к нему выразить своё почтение. Когда Кальман покинул нашу компанию, задача намного упростилась.
Всё стало ещё проще, когда мы с Дойной проникли в школу Фашори. Теперь полиция контролировала только выходы из здания. И, наконец, когда Дойна оказалась на крыше, её уже можно было контролировать визуально, а после того, как она запрыгнула в окно церковной башни, следить оставалось только за выходами из церкви и соответствующими окнами.
Уже через несколько секунд после удара молнии полицейские по моему знаку бросились в школу Фашори и пристроенную к ней церковь.
Руководство школы не было посвящено в наши планы. Ещё бы, стали бы мы предупреждать магов Пешта о готовящейся акции. Впрочем, маги были только в моей голове. Для полиции я озвучил версию о возможной причастности преподавательского состава к шпионской деятельности. О магах, ведьмах, вампирах и прочей чертовщине я старался вообще не заикаться, чтобы меня не сочли психом и не отправили к какому-нибудь доктору Фрейду на излечение.
Пока мы с Дойной были внутри школы, где она устроила игровой допрос младших классов, полиция успела раздобыть ключи от церковных входов у руководства школы. Я заранее предупредил полицейских, что при возникновении странных непредвиденных происшествий они должны взять под контроль старший преподавательский состав и приготовиться к штурму здания. В качестве такого необычного происшествия полиция посчитала поток школьников, хлынувший из здания (после того, как Дойна призвала детей бежать).
Поиски полиции не увенчались успехом, Дойны нигде не было.
По лестнице церковной башни от выбитого окна и до самого механизма часов тянулся шлейф крови. На вид это была обычная человеческая кровь.
Да, я знаю, что разлитая кровь создаёт эффект огромного объёма, но даже с учётом этого, кровопотеря явно превышала литр. Мужчины при такой потере крови обычно умирают, но у женщин надежда на благоприятный исход как правило выше.
Наверху у механизма часов не было никаких признаков удара молнии в человека. Там не только не был обнаружен обугленный труп, но даже и кровь на ступенях лестницы не запеклась. Очевидно, громоотвод сделал своё дело. Это сразу же обнадёжило меня. Уж лучше осознавать, что Дойна опять улизнула от меня, чем видеть её бездыханное тело.
В одном месте лужица крови на ступенях была особенно значительной, благодаря чему удалось набрать крупную пробирку, привезённую полицией по моей просьбе.
Что толку оставлять пробирку с кровью в нашем полицейском управлении… Пусть лучше занимаются отпечатками пальцев – этому они, слава богу, уже научены. Хотя, толка и тут не будет – Дойна была в перчатках. А эту пробирку я забрал себе и тут же помчался с ней в Вену, ведь через своих друзей с медицинского факультета я сразу же мог выйти на профессора Карла Ландштейнера, который как никто в мире знает толк в человеческой крови.
В то время Карлу Ландштейнеру было уже 49 лет, и он только в прошлом году женился в первый раз. Все говорили, что столь поздний брак связан с его привязанностью к матери, посмертную маску которой он хранит у себя в кабинете. Всё это породило мрачный шлейф слухов и домыслов, подогреваемый его опытами с человеческой кровью. Впрочем, все эти студенческие фантазии никогда не выходили за пределы стен университета.
Мой план сработал, профессор принял меня в своей университетской лаборатории прямо в день моего приезда.
- Здравствуйте, Дьёрдь, а ведь ваше лицо мне знакомо. Где же я мог вас видеть?
- Я посещал ваши лекции, профессор.
- Возможно. Но я не припомню, чтобы вы сдавали мне экзамены или участвовали в лабораторных экспериментах.
- Да, именно так, я посещал только лишь лекции. По собственной инициативе. Мне это было интересно. А вообще я проходил обучение здесь же, в Венском университете, но специализировался по физике.
- Вон оно что. Вы наверно ещё Больцмана застали?
- Нет, к сожалению. Людвиг Больцман покончил с собой в год моего поступления.
- Ну что же, мне очень лестно знать, что студент физик посещал мои лекции. Что же вас привлекло к медицине?
- Кровь… Мне были интересны физические процессы, формирующие её состав. В те годы я наткнулся на вашу старую статью о влиянии диеты на состав крови, после чего выяснил у своих друзей медиков, что вы продолжаете опыты с кровью и даже совершили великое научное открытие, проливающее свет на причины смерти от переливания.
- Открытие… Слишком громко сказано. Никакого фурора в научной среде моё открытие не вызвало. Да это и не открытие, в общем то, а объяснение причин. Мои группы крови имеют скорее прикладное медицинское значение, чем научное. Сейчас война и проблема переливания крови актуальна как никогда. Солдаты массово гибнут при кровопотере и во время операций, не получая донорскую кровь из-за опасений смерти, а в это время на западном фронте американцы уже активно применяют переливание с учётом групп крови. Причём они именуют их цифрами, расположив мои группы в обратном порядке. Почему американцы могут, а в нашей Империи творится такой бардак?!
- Да, профессор, я полностью согласен с вами, ваш труд не получил должной оценки, что особенно досадно в это военное время, когда ваша работа могла бы спасти тысячи жизней. Но я приехал к вам не с пустыми руками. Я привёз вам кровь.
- Да, мои студенты рассказали мне о крайне редкой крови, которая не вписывается в мою систему групп. Я только поэтому и согласился принять вас и провести анализ вашего образца. С чего вы вообще решили, что эта кровь какая-то особенная? Надеюсь, это человеческая кровь?
- Я тоже надеюсь, что эта кровь человеческая, хотя готов к любому вердикту. Дело в том, что человек, в жилах которого течёт эта кровь, обладает невероятными способностями, порой не свойственными обычному человеку.
- Это мужчина, или женщина? Впрочем, это не важно, я оценю это по гемоглобину и содержанию эритроцитов.
- Это женщина, но её кровь обязательно должна вас удивить. Такая женщина просто не может иметь обычную кровь. Я в этом уверен!
- Ох молодой человек, да вы влюблены похоже. Ну что ж, надеюсь, что ваша суперженщина хотя бы подарит науке новую группу крови, иначе я буду разочарован напрасной тратой времени. Боюсь вас разочаровать, но сомневаюсь, что её кровь является уникальной, разрушающей мою систему групп крови.
- Почему вы столь скептически настроены, профессор?
- Опыт, молодой человек, опыт… Вы знаете, молодой человек, как я обнаружил свои группы? Я отобрал образцы крови у себя и своих коллег, отделив при помощи центрифуги сыворотку от эритроцитов. Всего было шесть испытуемых. Затем я смешивал сыворотку одних людей с эритроцитами других людей. Иногда это смешение проходило безболезненно, но иногда эритроциты погибали слипаясь. По результатам этого эксперимента я разделил людей на две группы, которые назвал группой А и группой В. Сыворотка людей из группы А убивала эритроциты людей из группы В, а сыворотка людей из группы В убивала эритроциты людей из группы А. При этом внутри групп кровь можно было переливать от любого человека к любому.
- Профессор, я всё это помню из ваших лекций.
- Подождите, молодой человек, дослушайте до конца, я ведь не всё на лекциях рассказывал. Как вы думаете, к какой группе была отнесена моя собственная кровь?
- Признаться, таких подробностей я не знаю.
- А я вам расскажу, то, чего не рассказывал на лекциях. В моих первых экспериментах я получил невероятный результат. Все люди были разбиты на две группы (А и В) и лишь моя собственная кровь не вписывалась ни в одну из этих групп. Моя сыворотка как яд убивала эритроциты обеих групп, в то же время мои эритроциты оказались не убиваемыми. Мою кровь можно было переливать кому угодно, так как мои эритроциты вообще не склеивались, в то же время любая чужая кровь должна была во мне свернуться.
- Представляю, что вы почувствовали в тот момент.
- Да, именно так. Я почувствовал себя сверхчеловеком, неким ангелом, который может дать жизнь любому, но для кого людская кровь губительна.
- То есть, насколько я понимаю, ваша собственная кровь относится к группе С, содержащей в плазме антитела к группам А и В и имеющей эритроциты, не конфликтующие с этими антителами?
- К сожалению, да. Я оказался не каким-то там уникумом, а всего лишь одним из людей с кровью группы С. В более поздних экспериментах люди с группой С попадались весьма часто, и лишь в первом эксперименте я случайно оказался один такой.
- Но почему вы не рассказывали об этом на лекциях?
- О чём? О том, что я на мгновение возомнил себя сверхчеловеком и это меня ослепило? Зачем мне признаваться в своих слабостях, тем более это помешало мне открыть четвёртую группу крови, которая напрашивалась логически. В итоге, четвёртую группу D открыл мой ученик Адриано Штурли. Людям этой группы подходит кровь всех других групп, но зато их кровь непригодна никому. Эта группа крови действительно редка, в отличие от моей.
- Да, профессор, я часто размышлял об этом. Группа С представлялась мне дьявольской, а группа D ангельской. Первые же две группы (А и В) я рассматривал как людские, содержащие и добро и зло. Но самое интересное, что согласно этим представлениям в мире есть два вида зла, олицетворяемых антителами А и В, а в сыворотке дьявольской крови содержатся обе эти разновидности.
- Вроде бы вы физик, Дьёрдь, а вас несёт в какую-то философию и мистику. И странно, что мою кровь вы обозвали дьявольской из-за наличия обоих видов антител в сыворотке. Я то, наоборот, воспринимал её как ангельскую из-за устойчивости эритроцитов к любым антителам и возможности стать универсальным донором для всех. Любопытно, какую же группу крови вы ожидаете у своей подруги? Неужели группу D?
- Ни одну из известных. Я буду расстроен, если у неё окажется обычная человеческая кровь. Это будет означать, что она мошенница и аферистка, которая водит меня за нос.
- Хочу заранее огорчить вас, Дьёрдь. Вы влюблены и витаете в облаках, поэтому не можете критически оценивать ситуацию, наделяя свою спутницу способностями, которых на самом деле у неё нет. Не удивлюсь, если она сама создаёт себе такой мистический образ, чтобы полностью подчинить вашу волю и выудить крупные денежные суммы. Скажите сразу, о каких суммах идёт речь.
- В этом вы правы, профессор, суммы через неё идут астрономические. Вы даже не представляете себе масштаб цифр. И это не мои деньги. Я не могу посвятить вас во все тайны, ибо это дело государственной важности.
- Всё ещё серьёзней, чем я думал. Во что вас втянули, Дьёрдь? Вы играете в опасные игры, в которых вас используют как разменную карту. Советую вам остановиться и выйти из игры, пока не поздно. Впрочем, у вас своя голова на плечах… А, знаете, мне сейчас даже самому интересно исследовать кровь вашей спутницы. И всё же, какую группу крови вы у неё предполагаете, если она окажется одной из четырёх стандартных?
- В этом случае, несомненно, группу D. Эта женщина внешне похожа на вампиршу, а вампиры питаются чужой кровью, и чужая кровь не причиняет им вреда. В то же время неизвестно, что течёт в жилах вампира. Возможно, кровь вампира является для людей ядом, но вампир запросто может пить кровь другого вампира. Одним словом, всё как в редкой группе D, представителей которой можно считать универсальными реципиентами.
- Хорошо, Дьёрдь, тогда давайте я возьму и вашу кровь – проверим её на совместимость с кровью этой псевдо-вампирши. Также мне придётся сдать собственную кровь, которая имеет группу С, и уговорить сдать кровь ещё двух сотрудников с группами А и В. Кровь группы D я так быстро найти не смогу, но и эталонов А, В, С уже достаточно для оценки совместимости. Даже если у «вампирши» окажется группа D, мы её тоже определим. Результаты озвучу вам уже завтра. Кстати, чем консервировали кровь?
- Консервацию проводил 4% раствором лимоннокислого натрия, который приготовил прямо на месте. Но всё равно мчался в Вену что есть мочи, так как не обладаю практическими навыками консервирования крови.
- Это удивительно, Дьёрдь, даже мне, профессору медицины приходится по крохам выуживать информацию о современных способах консервации крови. Все воюющие державы стараются хранить эту информацию в тайне.
Я не мог посвящать профессора Ландштейнера во все тайны и признаваться в том, что являюсь секретным агентом разведки. По этой причине я умолчал, откуда знаю о современных способах консервации крови.
Во время войны многие учёные начали активно изучать эффективные способы консервации крови. Это требовала реальность. Без запаса консервированной крови было трудно осуществлять операции по переливанию. Да, переливание крови на фронте тогда почти не применялось, но медицинские умы под давлением войны уже тогда задумались о будущем и об исправлении этой ситуации. Отсюда и эксперименты по совместимости, отсюда и опыты по консервации.
В то время эффективный способ консервации крови цитратом натрия был одновременно открыт сразу в нескольких странах: в России, Бельгии, США и Аргентине. О новейшем способе консервации я узнал случайно, по долгу службы, и конечно же источником моих знаний была Россия.
Россия тогда имела две фактических столицы, как я уже говорил, но всё же официальной был Петроград. Именно в Петрограде планировалось нанести главный революционный удар, направленный на разрушение Российской империи.
Чтобы сразу парализовать управление страной и получить его в свои руки нужно было в первоочередном порядке взять под контроль почту и телеграф. Для такой огромной страны, как Россия именно эти объекты наиболее актуальны в плане управления.
Вторым важным объектом являются силовые органы, причём после февраля 1917 года очень многое было отдано на откуп вооружённой народной милиции, которая в значительной мере контролировала Петроград.
У руля всех этих перечисленных стратегических объектов после начала нашей операции неожиданно оказались странные случайные люди, которые не могли наладить должный контроль вверенных им сферах и оказать какое-либо сопротивление. На самом деле эти люди конечно же были не случайные. Казалось, что странному назначению столь неподходящих людей на эти должности способствовала сама Дойна, используя магические силы. В милиции и вовсе начались брожения под действием агитационной большевистской литературы, выпуск которой активно финансировался нами (вернее германцами) через Дойну и Гельфанда.
Начальником всех почт и телеграфов Петрограда и комендантом центрального Петроградского почтамта летом 1917 года был неожиданно назначен никому неизвестный Михаил Зощенко, который фигурировал у нас под прозвищами «заговорённый» и «отравленный». Любопытно, что эти условные прозвища присвоила ему сама Дойна. Он на полчаса являлся в Главный Почтамт, небрежно подписывал бумажки и лихо уезжал в своих дрожках. Лучшей для нас кандидатуры на столь ответственную должность и представить себе было трудно. Но о Михаиле Зощенко я расскажу позже, а сейчас, в связи с кровью, нас интересует Вадим Юревич.
Вадим Юревич в то время был профессором Военно-медицинской академии в Петрограде и пионером в области различных манипуляций с кровью. Именно он, совместно с Николаем Розенбергом впервые в России додумался использовать цитрат натрия для консервации крови. Он и стал источником моих знаний о современных методах консервации. Я бы и не знал об этом, если бы Юревич не был в зоне внимания нашей разведки. Вроде бы профессор медицины, с тифом в Средней Азии боролся, и тут на тебе – в первый же день февральской революции пришёл в Таврический дворец к Керенскому и предложил свои услуги. Он же убедил всех в необходимости формирования вооруженной милиции из солдатских масс для защиты институтов февральской революции. Никто тогда не понимал, что эта вооружённая милиция и станет в итоге одной из главных сил грядущего переворота. Не понимал этого и сам Юревич, который был лишь пешкой в планах Дойны. Видимо она использовала его вслепую.
Интересно, удивился ли Юревич, когда его, медика и учёного, вдруг назначили Петроградским градоначальником, а чуть позже, 13 марта и начальником всей Петроградской городской милиции, созданной по его же рекомендациям? Вряд ли. В то время считалось, что людей на верх выносит революционная пена. Видели бы они истинный источник этой революционной пены. Ну да ладно, в данный момент сам Юревич послужил для меня источником знаний об оптимальных способах консервации крови, что поможет мне докопаться до истины.
Случайно ли Дойна способствовала продвижению в революционной России людей, связанных с кровью? Думаю, нет.
Дойна как-то рассказывала мне, что у России очень высокий потенциал в области вампиризма и оживления мёртвой плоти, причём эти проявления тёмных сил она советовала не отождествлять однозначно со злом, так же как и светлые силы не стоит отождествлять только с добром. Тёмные силы могут творить и зло и добро и то же справедливо для сил светлых. Более того, незаметно зло может переходить в добро, а добро в зло.
Дойна облекла тот рассказ в форму красивой истории, даже легенды, каждый факт которой, тем не менее, реально был в истории и может быть проверен. Попробую пересказать её рассказ. Итак, слушайте рассказ Дойны…
Это случилось в эпоху Наполеона. В декабре 1812 года остатки разбитой Наполеоновской армии бежали из России и ровно в это же время в Берлине был издан первый сборник сказок братьев Гримм, предисловие к которому начиналось со зловещего предсказания:
«Мы считаем за благо, когда случится, что буря или другое бедствие, ниспосланное небом, прибьют к земле весь посев, а где-то возле низкой живой изгороди или кустарника, окаймляющего дорогу, сохранится нетронутое местечко и отдельные колоски останутся там стоять, как стояли. Засияет вновь благодатное солнце, и они будут произрастать…»
Это зловещее предсказание предвосхитило события 1815 года.
На границе Тихого и Индийского океанов, где две океанические плиты наезжают друг на друга, разбросаны сотни и тысячи больших и маленьких островов. Это острова вулканического происхождения, где магма вырывается через стык земных плит. (О движении земных плит и дрейфе материков ещё 5 лет назад, в 1912 заявил Альфред Вегенер)
Наполеоновские войны завершились в 1815 полным разгромом под Ватерлоо, и именно в этот год произошло крупнейшее извержение в истории человечества – взорвался вулкан Тамбора. Тёмные силы, связанные с вампиризмом и оживлением мёртвой плоти, вырвались на свет земной из преисподней. Это произошло именно там, на границе двух океанов. Эти силы воплотились в мириады бабочек пепла, закружив над землёй свой мрачный танец.
Пепел от столба извержения рассеялся по всему миру, закрыв землю от солнца. Острова на границе двух океанов оказались погребены под слоем пепла. Под пеплом погибли посевы, начался голод. В океане образовались многокилометровые плавучие острова из пемзы, а сумеречное небо над Лондоном светилось оранжевым светом. Солнца не было вообще. Вернее, оно было, но на него можно было смотреть средь бела дня широко открытыми глазами. Оно почти не светило и было красным. На нём спокойно можно было рассмотреть пятна. Земля постепенно остывала. Многие священники говорили, что наступает конец света, как кара за грехи наполеоновских войн. Предсказание братьев Грим, казалось, начинает сбываться, но в чём же его благо?
Весной 1816 года известный на весь мир Байрон покидает мрачный Лондон после скандального развода. Недоброжелатели бьют окна его дома, а по пятам за ним гонятся четыре женщины из бывших любовниц. Он решает укрыться в сопровождении своей случайной любовницы Клэр в Швейцарии на берегу Женевского озера, где планирует провести лето в солнечном отдыхе и плавании по озеру на лодке. Но у Клэр есть сводная сестра Мэри, которая тоже присоединяется к их компании вместе со своим любовником поэтом Перси Шелли. А у Байрона есть личный врач, доктор Полидори, который тоже следует за ним. Вот так образовалась компания из пяти человек, снявшая две виллы по соседству на берегу и купившая лодку для ночных прогулок по озеру.
Всё это было зря, ведь лето в 1816 году так и не наступило. Весь май в Европе шёл снег, а реки не вскрылись ото льда. Потом в Швейцарии пошёл дождь, который не прекращался 130 дней, а в августе в Европе начались заморозки и погиб урожай.
Тёмные силы кружились вокруг земли бабочками пепла, мечтая стать для людей чем-то своим, родным и понятным, но при этом мрачным и тотальным. Для этого им нужно было влиться в культуру, и такой случай вскоре представился.
Компания друзей скучала на вилах, не высовывая носа на улицу, перечитав всю имевшуюся у них библиотеку. Когда стало совсем скучно, Байрон предложил запереться на одной из вилл и написать собственные рассказы, настолько мрачные, что на их фоне погода уже не будет казаться такой угрюмой. Так произошла та знаменитая ночь...
Всех поразила Мэри. Она написала новеллу о том, как учёный гальваническим током оживил монстра, сшитого из кусков тел мертвецов. Позднее новелла переросла в роман о Франкенштейне, изданный ей через два года после ночи на вилле. Чудовище Франкенштейна распространилось на всю мировую культуру, от литературы и до кинематографа.
Сам Байрон попытался написать рассказ о вампирах, о которых узнал во время путешествий в юго-восточную Европу. Своего вампира он решил поместить в современный Лондон. Байрон быстро остыл и не завершил рассказ, но доктор Джон Полидори так вдохновился идеей, что позднее переработал и издал «Вампира» под авторством Байрона. Вампир в повести Полидори фигурировал под именем лорда Рутвена. Именно так саркастически называла Байрона Каролина Лэм, одна из его бывших любовниц. То есть, в роли главного вампира оказался сам Байрон.
Байрон протестовал против своего авторства «Вампира» и даже опубликовал отрывок из собственного рассказа, но было уже поздно. История о вампирах быстро завоёвывала мировую литературу в виде многочисленных последовавших произведений.
Через два года после издания «Вампира» Полидори покончил с собой, приняв яд. Ещё через год в Средиземном море утонул Перси Шелли, муж Мэри. Байрон пережил его всего на 2 года.
Казалось бы, все мужчины из этой компании быстро умерли, но это ещё не всё. Через много лет, в 1862 году, у племянника Полидори, поэта и художника Габриэля Россетти, таинственным образом умирает молодая и красивая жена Элизабет (якобы от передозировки опиума). Это произошло всего через год после свадьбы, после рождения мёртвого ребёнка. Убитый горем Россетти похоронил вместе с Элизабет рукописи своих поэм, завернув их в её волосы. Спустя 8 лет он передумал и решил опубликовать эти поэмы. Для этого он поспешил выкопать и вскрыть гроб. Тлен не затронул волос Элизабет, в ходе чудовищной эксгумации золотые пряди волос остались в руке Россетти вместе тетрадями рукописей.
Этот случай многих тогда поразил. Через год была опубликована готическая новелла «Кармилла» о вампирше лесбиянке. Брэм Стокер, написавший «Дракулу», был в соседях у Россетти и работал критиком в газете, совладельцем которой был Шеридан Ле Фану (автор «Кармиллы»). Так что вампиры в произведение Стокера зашли сразу с двух сторон, а Люси в «Дракуле» могла быть навеяна впечатлениями о смерти и эксгумации Элизабет.
Этой историей Дойна пыталась показать мне, что подземный мир может быть источником тёмных сил в буквальном смысле. Кроме того, во всём спектре тёмных сил отчётливо выделяется силы, связанные с вампиризмом и оживлением мёртвой плоти, которые могут сливаться воедино.
Лорд Рутвен Джона Полидори и чудовище Френкенштейна Мэри Шелли стали первыми литературными олицетворениями вампиризма и оживления мёртвой плоти, которые появились одновременно в одном месте – на вилле Диодати в Швейцарии, на берегу Женевского озера в год, когда не было солнца и лето не наступило.
Вампиров и людей, сшитых из частей мертвецов, нельзя рассматривать как абсолютное зло, по мнению Дойны. Эти тёмные явления могут нести как зло, так и добро. В будущем кровь одних людей будет питать других людей, спасая их от смерти, подобно тому, как вампиров спасает от голодной смерти чужая питательная кровь. Этот вид вампиризма люди назовут донорством. Сложно спорить с Дойной, ведь переливание крови практикуется уже сейчас.
Части мёртвых людей в будущем пойдут на «латание дыр» в живых людях, а новые «чудовища Франкенштейна» заполонят мир. Всё это люди назовут трансплантологией.
А будут дела и похлеще, когда кровь и трупы сольются воедино, и произойдёт это именно в России. Кровь будут выкачивать из трупов и консервировать, создавая огромные её хранилища, которые впоследствии спасут множество жизней.
Я не верил предсказаниям Дойны, которые казались мне чудовищными, но она каждый раз развеивала мои сомнения. Например, она показала мне фантастический роман «Красная звезда» 1908 года, написанный русским учёным энциклопедистом и революционером Александром Богдановым, также известным по прозвищам «Вагнер» и «Рядовой» (его настоящая фамилия Малиновский). Книга была на русском, но Дойна могла читать её в оригинале. Мне она выделила отдельные фрагменты текста, которые я мог перевести со словарём, где Богданов описывал практику массового обмена кровью в высокоразвитой марсианской цивилизации.
Дойна восхищалась Александром, называя его наивным мечтателем. Одной из его идей было переливание крови от молодых к старым, что могло отсрочить старость и смерть, а в идеале и вовсе подарить вечную биологическую жизнь. При этом Дойна предсказывала смерть Александру Богданову на почве его игр с тёмными силами. Кстати, Дойна утверждала, что свой напечатанный роман Александр подарил ей лично, когда был в эмиграции.
А вообще, переворот в России, который мы готовили, Дойна сравнивала с чудовищем Франкенштейна, сшитым из заведомо мёртвых идей коммунизма. Это мертворождённое чудовище не жизнеспособно, но его можно оживить на некоторое время. Для этого Дойна предложила провести особый обряд, основанный на принципах симпатической магии как в культе Вуду, но без всяких кукол.
Чтобы мёртвое чудовище революции ожило, его нужно сопоставить с романом о чудовище Франкенштейна, написанным Мэри Шелли сто лет назад, где монстра, сшитого из лоскутов мёртвых тел, всё же удалось оживить. В этом плане нам невероятно повезло, ведь роман Мэри Шелли об оживлении мёртвого монстра Франкенштейна начинается именно в России - в Петербурге и Архангельске. Нужно было установить связь современных Петрограда и Архангельска с Петербургом и Архангельском столетней давности из романа Мэри Шелли и тогда чудовище революции оживёт.
Провести тайный обряд в Петрограде и Архангельске должен был тот самый Михаил Зощенко, начальник Петроградских почт и телеграфов, но это я уже забегаю немного вперёд. Пока же я не спал всю ночь, ожидая вердикта профессора Ландштейнера по поводу крови Дойны.
И вот, наконец, следующий день настал. Профессор встретил меня с ошарашенным видом:
- Дьёрдь, идите-ка сюда. Сейчас я буду вас пытать. Я должен знать, как вы брали кровь, у кого и при каких обстоятельствах… Как такое возможно?! Я просто не могу этого объяснить!
- Профессор, с кровью Дойны что-то не так? Это не женская кровь, или что?
- Так значит её зовут Дойной? Кто она такая? Как она выглядит?
- Я всё расскажу вам, профессор, но не томите, поведайте, что не так с её кровью.
- Да всё с её кровью не так! Это не кровь женщины. Это кровь химеры!
[Сообщение изменено пользователем 09.07.2024 20:54]
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 28. Взгляд из темноты
- Что значит, кровь химеры? Профессор, что такое вы нашли в её крови?
- Как вы знаете, Дьёрдь, в греческой мифологии Химера — это чудовище «сшитое» из разных животных, которое обладает нечеловеческой силой и является предвестником несчастий. Так вот, ваша Дойна как будто состоит из разных людей. В её жилах течёт кровь как минимум двух человек, но это невозможно!
- Что вы имеете в виду, профессор, когда говорите о крови двух людей?
- Это выявили мои стандартные исследования. Я разделил её кровь в центрифуге на сыворотку и эритроциты. Её сыворотка оказалась чиста как слеза, она не содержала никаких антител, ни А, ни В, поэтому относится к группе крови D. Я уже было подумал, что вы, Дьёрдь, оказались правы со своим предсказанием, но исследования эритроцитов буквально поставили меня в тупик. Кстати, сразу хочу сказать, что у Дойны наблюдается очень серьёзное малокровие. Ей требуется лечение.
- Да я уже понял, что у неё малокровие - это выдаёт её смертельная бледнота, но что не так с её эритроцитами?
- Большая часть её эритроцитов содержит полный набор антител, и А и В, что полностью соответствует группе крови D. Поскольку сыворотка крови группы D не содержит никаких антител, эритроциты с полным набором антител спокойно себя в ней чувствуют. Но дело в том, что в её крови я обнаружил и другие эритроциты, которые не содержат вообще никаких антител и тоже преспокойно «живут» в её крови. Это эритроциты из крови группы С. Допускаю, что в крови Дойны есть также эритроциты крови групп А и В, но мне не хватило материала чтобы установить это. Её сыворотка группы D не будет склеивать никакие эритроциты, так что теоретически совместима с любыми эритроцитами, но я с таким ещё никогда не сталкивался на практике.
- Как такое возможно? С чем может быть связан такой химеризм крови Дойны?
- В настоящее время исследования крови в мире находятся в зачаточной стадии и многое ещё неизвестно. Конечно же я, как учёный, сразу выдвинул несколько гипотез, которые могли бы объяснить парадоксальные результаты исследований. В качестве первой гипотезы я рассматриваю беременность Дойны. Если её плод имеет группу крови С, то предположу, что его эритроциты могут попадать в материнскую кровь через плаценту. Либо при беременности антитела материнской крови могут временно терять активность чтобы не повредить плод, что могло исказить результаты моих исследований. Мы еще очень мало знаем, это предмет грядущих научных работ.
- Но Дойна не беременна! По крайней мере, абсолютно никаких внешних признаков этого нет.
- Срок может быть малым и проходить без токсикоза, но, если вы так уверены в отсутствии беременности, тогда у меня есть для вас вторая гипотеза. Скажите, Дьёрдь, есть ли у Дойны, допустим, сестра близнец? Предполагаю, что в утробе матери плоды, имеющие разные группы крови, при близком контакте могли обмениваться тканями и кровью. В этом случае у близнецов в жилах могут оказаться сразу две группы крови, хотя эта моя гипотеза наверно совсем уже на уровне фантастики.
- Люди говорят, что у Дойны есть сестра близнец, похожая на неё во всём как две капли воды. Они практически неразличимы. Но проблема в том, что эта сестра должна быть на несколько лет старше Дойны, а потому никак не могла находиться с ней в одной утробе. Но, самое главное, одновременно Дойну и её сестру никто никогда не видел. Старшая сестра Дойны давала гастроли в Париже ещё в 1902 году, а потом, когда она бесследно исчезла, руководить её театром начала Дойна, появившаяся как будто из ниоткуда. Между сёстрами очень большая разница в возрасте.
- Тогда у меня, Дьёрдь, есть третья, самая правдоподобная и самая прозаическая гипотеза. Скорее это даже не гипотеза, а версия. Согласно этой версии, вы, Дьёрдь, являетесь мистификатором. Я не знаю, зачем вам это понадобилось, но я полагаю, что к крови Дойны вы подмешали собственную кровь. Да-да, Дьёрдь, ваша кровь имеет группу С, как и моя, и именно её эритроциты я обнаружил у Дойны. Неужели вы думаете, что я не догадаюсь?
- Вы очень плохо обо мне подумали, профессор. Я не стану заниматься такими вещами.
- Тогда расскажите все обстоятельства получения крови Дойны. Кстати, что за странное имя? Она кто, по национальности?
- Судя по имени и фамилии, она румынка. Я даже видел в её вещах православный нательный крестик.
- Ну, православный крестик ещё ни о чём не говорит. Моя новоиспечённая жена приняла католицизм чтобы соответствовать мне по вере, хотя она гречанка, а потому изначально была православной. Да и я ведь католик не от рождения. Мне пришлось перейти в католицизм из иудаизма, чтобы получить более полный доступ к образованию и научным сферам. Такова участь многих евреев, выбравших науку. Извините, Дьёрдь, что прервал вас. Так в каких условиях вы брали кровь у Дойны?
Далее я описал профессору Ландштейнеру как отобрал свежую кровь Дойны со ступеней лестницы церковной башни в школе Фашори. Возможность подмешивания чужой крови с живыми эритроцитами я полностью исключил.
Профессора очень заинтересовала тема гимназии Фашори, так как она связана с его национальностью. Он сообщил, что в этой гимназии обучается множество евреев, часть из которых, как и он, сменили веру для облегчения доступа к знаниям. Наука для них превыше религии, так что смена веры рассматривалась скорее, как формальность. Многие из этих евреев учатся под венгерскими именами.
Профессор вообще усомнился в религиозной направленности формально лютеранской школы Фашори. По его мнению, религия здесь ещё со старых времён является скорее ширмой, чтобы школу просто не трогали и не закрывали. Ещё более интересные вещи профессор рассказал об аналогичных гимназиях при лютеранских храмах в России. Речь шла о гимназиях в Москве и Петрограде, причём в Москве это была гимназия при соборе Петра и Павла, который Дойна рассматривала как выход из пространственного портала, входом в который является церковь при гимназии Фашори в Пеште.
Гимназия при лютеранском соборе Петра и Павла в Москве была не только для мальчиков, но и для девочек – их было две гимназии. В отдельные периоды в этих гимназиях преобладали русские. Поскольку учащиеся были разного вероисповедания, предусматривалось раздельное обучение Закону Божию - основному предмету в училище. Ученики евангелического вероисповедания, помимо Ветхого и Нового Заветов, изучали катехизис Лютера, церковное пение и христианские вероисповедания. Ученики православного вероисповедания — богослужение в православной церкви, православный катехизис Филарета и историю православной церкви. Не странно ли служение учеников лютеранской школы в православных церквях?
В общем, с лютеранскими школами типа нашей Фашори было всё ясно. Религия там была лишь способом приспособления к той правовой и общественной среде в которой они находились. Истинной целью была наука, развитие и… магия (согласно представлениям Дойны).
Я спросил у Карла Ландштейнера, как так получилось, что значительная часть евреев устремились в науку, просвещение и созидание, как и он сам, а другая их часть планомерно готовит страны к разрушительным бунтам и революциям. Профессор в ответ высказал предположение, что баланс созидания и разрушения в любой системе должен соблюдаться, поэтому если значительная часть евреев ринулись в науку и созидание, то другая их часть вынуждена податься в бунтари и разрушители. Профессор попросил не относиться серьёзно к его объяснению, как как он всё-таки биолог и медик, а не специалист по человеческим сообществам.
Я не знаю, какой сейчас год у вас, читающих моё послание, а у нас сейчас 1940-ой. Многое у вас уже изменилось и многое прояснилось, я же описываю моё общение с Карлом Ландштейнером в 1917 году, когда представления о группах крови и их совместимости были на зачаточном уровне. Позднее, в 1930 году, Карл Ландштейнер наконец то получил заслуженную Нобелевскую премию. Ещё позже, в 1937 медики пришли к общеупотребительному названию групп крови. То, что в 1917 мы называли группами А и В, стало именоваться А(II) и В(III). Группа С превратилась в О(I), а группа D стала именоваться АВ(IV). Но не знаю, изменялись ли названия групп после 1940 года. Кстати, вот только что Карл Ландштейнер (он сейчас живёт в Нью-Йорке) вместе с Александром Винером открыли резус фактор, который влияет на совместимость.
Наличие в жилах Дойны крови двух людей для меня так и осталось загадкой. Не знаю, встречались ли позже в истории люди с такой же химерической кровью как у неё.
Профессор Ландштейнер интересовался, не делал ли я переливание Дойне собственной крови, но я конечно же ответил отрицательно, ибо такого не было. Я вслух предположил, что Дойна могла пить мою кровь из вены, когда я был погружён в гипнотический сон, либо сон под действием препаратов и трав. Такие эпизоды с ужасными видениями у меня неоднократно наблюдались и в коморке Дойны в Буде и в Ньирбаторе и в повозке в лесу около Клаузенбурга и даже на балконе аудитории в гимназии Фашори. Профессор в ответ только рассмеялся – моя кровь, прошедшая через желудок Дойны, никак не могла попасть в её артерии и вены. В то же время профессор не исключил, что Дойна могла сама проводить переливание крови, погружая меня в наркотическое состояние (случай с разбитой колбой). Это была единственная правдоподобная версия, хотя и непонятно, как она умудрялась делать переливание в таких условиях.
Последний раз она могла заполучить мою кровь в свои вены в школе Фашори, как раз за полчаса до того, как поранилась о разбитое окно церковной башни. Тогда становится понятно, откуда в пробирке с её кровью оказалась примесь моей. За полчаса моя кровь просто не успела ассимилироваться в её организме. Но дело в том, что никаких следов на своих венах я тогда не наблюдал. Впрочем, я особо и не смотрел на свои вены, а ранки могли быстро заживать из-за снадобий, которые могла применять Дойна.
Разные мысли посещали меня с тех пор. Взять хотя бы Александра Богданова, книгу которого о «Красной звезде» показывала мне Дойна. Он ведь не просто так подарил ей эту книгу, наверняка они до этого встречались в Швейцарии. Иначе как можно объяснить одержимость Богданова идеями вампиризма и омоложения юной кровью?
Ходили легенды, что графиня Батори купалась в крови молодых девушек чтобы старение не поглотило её, а ведь Дойну часто ассоциировали именно с ней. Дойна всегда избегала разговоров о вампиризме и «кровавой графине», но откуда-то Богданов эти идеи получил.
В фантастическом романе «Красная звезда» землянин влюбляется в марсианку и попадает на её далекую планету. Основной закон на коммунистическом Марсе таков – давать другим больше, чем берешь у них. Тех, кто дает меньше, чем берёт, называют «вампирами» и «живыми трупами».
На этом всё не закончилось – уже в 1912 Богданов издаёт продолжение «Красной звезды» под названием «Инженер Мэнни», ключевая глава которого называется «Легенда о вампирах». В этой главе сын инженера рассказывает о разных видах вампиризма:
"Иногда я думал: вот, я встречаю разных людей, живу с ними, верю им, даже люблю их; а всегда ли я знаю, кто они в действительности? Может быть, именно в эту минуту человек, который дружески беседует со мной, невидимо для меня и для себя переходит роковую границу: что-то разрушается, что-то меняется в нем, - только что он был живым, а теперь... И меня охватывал почти страх"
Но глава «Легенда о вампирах» была лишь подготовкой к встрече главного героя с настоящим вампиром, многоликим, способным принимать любой образ:
"Да, я - Вампир; не специально ваш друг Маро, а Вампир вообще, властитель мертвой жизни. Я принял сегодня этот образ, как наиболее подходящий для нашей беседы и, пожалуй, один из лучших. Но у меня есть и сколько угодно других; а очень скоро я приобрету еще один, много лучше».
Инженер Мэнни понимает, что победить этого Вампира традиционными способами он не в силах, поэтому заканчивает жизнь самоубийством, убивая вампира внутри себя.
Забегая вперёд скажу, что Богданов не только заразился этими идеями, но и воплотил их в жизнь. В 1926 году он организовал в Москве первый в мире институт переливания крови – там он и начал опыты по омоложению. Под всё это была подведена научная основа. В этом институте старые революционеры при переливании получали кровь юнцов. Одновременно в тело молодых людей закачивалась стариковская кровь, часто больная. Процедура называлась обменным переливанием крови. При одновременном переливании у двух людей возникала на время единая кровеносная система. И ведь с виду никакого вампиризма, всё по-честному – сколько получил крови, столько и отдал.
В числе омолаживаемых и избавляющихся от болезней были революционеры среднего звена и даже Мария Ульянова, сестра Ленина, но главным испытуемым был конечно же сам Александр Богданов.
В марте 1928 года студент-геофизик Колдомасов пришёл в Институт переливания крови в надежде, что кровь старого революционера поднимет его уровень работоспособности перед грядущей сессией и достроит его до более высокой степени совершенства и равновесия. К тому же студент болел туберкулёзом и надеялся на исцеление. Богданов обещал, что его кровь старого врача, устойчивая к туберкулёзу, избавит студента от этой болезни, а сам надеялся на то, что его организм освободится от старых белков и омолодится за счёт крови студента.
Ранее Богданов делал это уже десять раз, каждый раз испытывая прилив свежих сил и чувство возвращающейся молодости. Одиннадцатый раз стал роковым… Уже на первом литре началось отторжение, несмотря на одинаковую группу крови. Кровь студента была отторгнута и началось самоотравление организма. Богданов умирал две недели, диктуя коллегам собственные симптомы и ощущения. Студент Колдомасов испытал аналогичное отторжение, но в более лёгкой форме. Он выжил и излечился от туберкулёза. Теперь в его жилах текла кровь Александра Богданова. Тогда, в 1928 о резус-факторе ещё ничего не знали.
Вернувшись в Пешт я организовал допросы преподавателей гимназии Фашори. Официальный повод – выяснение обстоятельств исчезновения Дойны. На самом же деле, мне было важно вычислить учеников с метками «звёздного озарения», которых по поручению Дойны я должен хранить как зеницу ока.
Преподаватели, как и ученики, в один голос заявляли, что эту женщину они видят впервые, в школу она проникла самовольно. Своё замешательство в главной аудитории они объяснили странным гипнотическим воздействием, которое эта женщина оказывала на них. Более ничего необычного они не заметили.
Я специально выяснял, не было ли у них каких-либо видений, не мерещились ли им ожившие рисунки, не выползали ли из портретов давно умершие люди, не поднимались ли монстры из преисподней через дыру в разверзшимся полу. Мне было важно посмотреть реакцию. Преподаватели на эти вопросы реагировали серьёзно, но какие-либо тёмные видения отрицали. Я не видел у них непроизвольной реакции удивления, которая обязательно должна наблюдаться у обычных людей в ответ на столь странные вопросы. Реакция учеников была разной. У части учеников мои вопросы вызывали непроизвольный смех или ухмылки. Они решили, что «дядя шутит». Было очевидно, что они выбежали из школы в первых рядах, не успев получить отравление газом из колбы. Но были и другие ученики. Их реакция на мои вопросы была однозначной – они краснели, отводили взгляд, их глаза начинали бегать. У них не было ни улыбок, ни смешков, ни грамма удивления. Они всё видели, но целенаправленно врали мне, что ничего такого не было. Газ явно успел зацепить их. Их видения могли отличаться от моих, но в мрачности этих видений и их воздействии на психику сомневаться не приходилось.
Мой срочный отъезд в Вену с пробиркой привёл к тому, что руководство школы Фашори успело провести «обработку» учеников. Очевидно, что под страхом исключения из гимназии им было запрещено рассказывать о любой чертовщине, которую они могли наблюдать в стенах школы. Нужно было проводить допросы сразу после события, но я опасался, что кровь Дойны свернётся и я не успею отвезти её на исследование.
Имена двух детей с метками «звёздного озарения» благодаря Дойне я уже знал. Это Янош Лайош и Енё Пал. Странные двойные имена. Оставалось выяснить только их фамилии.
Янош Лайош оказался Нейманом. Такая фамилия есть у немцев, которая переводится как «новый человек», но такая же фамилия есть и у евреев, которая с иврита переводится как «верный». Как вы уже догадались, Янош Лайош происходил из еврейской семьи. Он обучался в коле Фашори уже шестой год.
Енё Пал Вигнер тоже был из еврейской семьи. Что любопытно, его дед был врачом и раньше служил в имении Эстерхази в Айзенштадте, где, когда то жил отец Ференца Листа. Енё Пал был на год старше Яноша Лайоша, но в школе он обучался лишь второй год. В школу он пошёл лишь в третьем классе, получая до этого домашнее образование, вероятно по состоянию здоровья. Ему даже ставили диагноз туберкулёз, который позднее не подтвердился, и отправляли на лечение в австрийские Альпы. Отец Лайоша так же ранее обучался в школе Фашори.
Религиозное образование в гимназии Фашори было обязательным, но, как и в школе при аналогичном лютеранском храме в Москве, можно было выбирать любую религию! Например, Енё Пал выбрал иудаизм! Вот тебе и лютеранский храм… Так что не только в России, но и у нас, в Венгрии, система религиозного обучения при лютеранских храмах оказалась весьма вольной. Когда я обучался в этой школе, я и не знал о такой возможности. Признаться, меня больше интересовали науки, а религия никакого значения не имела.
Оба «звёздных мальчика» казались любознательными и имели пытливый взгляд, но они вовсе не выглядели как носители страшной и разрушительной энергии звёзд. Они были друзьями и у обоих учеников были математические способности, а их любимым учителем был Ласло Рац. Я даже начал подозревать, что он является одним из магов Пешта, ставящим детям «метки озарения».
Оставалось найти третьего «звёздного мальчика» которого Дойна «не почувствовала» в главной аудитории во время «сеанса кражи имён». Очевидно, что на тот момент третий мальчик там просто отсутствовал. Его не было в школе.
В ходе моего расследования было установлено, что ученики младших и средних классов в тот день были в школе в полном составе. Это поставило меня в тупик.
Я стал выспрашивать о других учениках еврейского происхождения. В ходе этих расспросов один из старых преподавателей, ещё помнящих меня, проявил откровенность и положил конец моему расследованию в школе Фашори:
- Дьёрдь, ну вы же сами учились в нашей школе. Разве вы замечали что-то необычное? Я не понимаю, что вы пытаетесь найти у нас? Марсианскую кровь? Так это бесполезно. Эта кровь разлита по всему Пешту. Ищите в других школах тоже.
- Так у вас, значит, целая сеть?
- Сеть, паутина… Это неважно. И почему «у нас»? У кого «у нас»? Мы сами не понимаем, кто разлил по Пешту эту «марсианскую» кровь.
- Скажу прямо, мне нужен третий. Тот, у кого есть нечто общее с Енё Палом и Яношем Лайошем.
- А с чего вы решили, что он в гимназии Фашори? Поищите его в школе Минта, она тут, неподалёку. Эта кровь проявлялась и раньше и проявится в будущем. Никто не знает о её происхождении и о том, почему её так много именно в Пеште, но эта кровь двигает прогресс.
- А разве не маги Пешта причастны к этому прогрессу?
- Что вы сказали? Маги? Какие ещё маги? Дьёрдь, вам определённо нужно отдохнуть, раз вам маги мерещатся и прочая антинаучная чепуха. К тому же не забывайте, у нас религиозная школа, где вы можете выбрать любую традиционную религию, но ни одна из них не приветствует магию. Даже сами разговоры о магах в стенах нашей школы могут дискредитировать её, так что давайте раз и навсегда закроем эту тему.
Всё это было очень странно… Религии не приветствуют разговоры о магии, а намёки на «марсианскую кровь» разве допустимы? Что-то тут не так…
На следующий день в сопровождении двух полицейских я отправился в Буду, где надеялся найти следы Дойны. Несмотря на громадные деньги, перекачиваемые в Россию при её участии, она так и продолжала снимать ту жалкую коморку.
Вскрыв дверь и осветив помещение, полицейские в ужасе отпрянули.
- Она там! Она сидит среди свечей!
- Кто, она?
- Женщина. Та самая, с афиши!
- Не выдумывайте ерунды. Как она может находиться внутри помещения, запертого снаружи на замок? Посмотрите, тут даже тропинка травой заросла – недели две никто не ходил. Она бы умерла там от жажды и духоты в дневную жару. Здесь даже окон нет!
- Как хотите, господин офицер, но она там сидит, и она живая!
- Хорошо, тогда почему вы захлопнули дверь? Боитесь, что она выскочит наружу? Если она там, то зайдите и арестуйте её.
- Нет, господин офицер, мы туда не пойдём. Здесь дневной свет и здесь мы можем вам помочь, но туда во мрак идите сами. Видели бы вы её глаза, её взгляд прожигает насквозь! Она ведьма! Она именно та, кого она играет в своих колдовских спектаклях. Воплощение всей этой нечисти. Нужен крест, а ещё лучше пригласить священника, а пока повесить обратно замок и поставить охрану снаружи.
- Да вы с ума сошли! Какой ещё священник! Дайте мне фонарь!
Свет фонаря плохо проникал в помещение и леденящий ужас тотчас обуял меня. Из глубины коморки на меня пристально смотрела Дойна. Первое, что бросилось в глаза - её бледное лицо с огромными глазами, да кроваво красные губы. Две свечи, стоящие по краям, едва освещали зону декольте, контур её длинных чёрных распущенных волос да кисть руки, локтем которой она небрежно облокотилась на спинку стула. Дойна сидела неподвижно, как замороженная, но её глаза продолжали следить за мной даже тогда, когда я попытался сойти с линии её взгляда, пронизывающего тебя насквозь подобно рентгеновскому излучению. Я крался к ней вдоль стены, но она продолжала смотреть на меня, не шелохнувшись и не поворачивая головы.
Необъяснимая паника овладела мной, заставляя повернуть назад, и лишь разум и сердце удерживали меня от этого. В сердце моём жила любовь, которая была слепа. Сердце любило Дойну в любых обстоятельствах и в любом облике, какой бы ужасной она не казалась. Мой мозг заметил странную неподвижность пламени свечей, как будто время остановилось вокруг Дойны, запечатлев «снимок» последнего мгновенья. Последним усилием воли я взял себя в руки и вошёл в эту зону безвременья... Это была не Дойна. Это был её искусный портрет, поставленный на стуле. Свечи тоже были нарисованные. Это ровным счётом ничего не меняло, Дойна продолжала сверлить меня испепеляющим взглядом своих абсолютно живых глаз! Я не стал обшаривать коморку и поспешил покинуть её, навесив обратно замок. Полицейские недоумевали:
- Господин офицер, а как же быть с дамочкой и обыском помещения? Она там что, мертва?
- Идиоты! Это всего лишь портрет!
- Не может быть! А выглядит как живая. Обыск проводить не будем?
- Я уже сделал обыск. Ничего интересного там нет.
- Но мы должны оформить протокол.
- Хотите провести обыск сами?
- Не хотелось бы, господин офицер. Похоже, что эта ведьма вселилась в собственный портрет. Жуть аж до костей пронизывает, когда на неё смотришь.
- Ну тогда напишите, что в помещении пусто, обнаружен лишь стул, на котором стоит портрет Дойны Иреску.
- Но там полно разного хлама…
- Я не буду рыться в этих вещах и вам не советую. Лучше повесьте новый замок и опечатайте помещение. Поверьте, никто туда не сунется проверять вашу работу.
Я знал, что портрет является защитой, своеобразным оберегом. Он защищает тайны надёжнее любых засовов и не позволяет недоброжелателям вторгаться в личное пространство и наводить там порчу и разрушения. Это касается не любого портрета, а именно портретов Дойны. Когда над ней сгущаются тучи, она выставляет портрет-защиту, а во время её конфликтов с кем либо, на афишах театра появляется её портрет в багровых тонах, напоминающий красную маску войны.
За время знакомства с Дойной я неплохо изучил некоторые её приёмы. В качестве защит выступают не только портреты, но и различные амулеты, записки с заклинаниями и прочие артефакты, вплоть до кругов, очерченных мелом. Военные назвали бы её защиту многоуровневой и глубоко эшелонированной.
Я мог преодолеть невидимую стену её магического портрета и провести обыск, но знал, что этого делать не стоит, ведь у меня есть три её письма, где она наверняка описала всё что мне нужно знать. Эти письма она передала мне вместе с ядовитой колбой за несколько минут до нашего вторжения в школу Фашори. Я вскрыл конверт под номером один и начал читать письмо:
«Дорогой Дьёрдь, я рада, что вы не стали устраивать обыск в моём «логове», а воспользовались моей подсказкой номер один. Вы ведь не стали обыскивать мою коморку, правда? Ладно, буду надеяться, что, увидев портрет, вы всё поняли.
Итак, перейдём к делу… К делу революционного мятежа…
Первое моё письмо полностью посвящено Михаилу Зощенко, который является ключиком к оживлению мертворождённого революционного монстра. Я сделаю всё, чтобы потомки забыли этот эпизод истории и помнили Зощенко не как коменданта Петроградских почтамтов и телеграфов, а как писателя. Потом конечно всё раскроется, но не в ближайшие годы – я ему это сама обещала. Пусть он станет известным писателем и предстанет перед современниками именно в таком качестве.
Сейчас я расскажу предысторию и дам инструкции по поводу Зощенко, а пока вы должны убедиться, что я уже в Москве. Ещё никогда я не испытывала портал пространственных перемещений, тем более чужой. Ситуация может выйти из-под контроля, хоть я и подстраховалась как могла. Если вы не уверены, что я в Москве и со мной всё в порядке, то немедленно запечатайте это письмо обратно в конверт и не читайте больше ни слова!
…
…»
Дальше я читать не стал, сразу убрав письмо в конверт. Мне предстояло решить ещё одну головоломку – как найти Дойну в Москве, не выезжая из Пешта и Вены. Это всё равно что увидеть иголку в стоге сена с расстояния ста метров. Впрочем, большое видится издалека, а Дойна всегда оставляет если и не большие, то очень яркие следы.
- Что значит, кровь химеры? Профессор, что такое вы нашли в её крови?
- Как вы знаете, Дьёрдь, в греческой мифологии Химера — это чудовище «сшитое» из разных животных, которое обладает нечеловеческой силой и является предвестником несчастий. Так вот, ваша Дойна как будто состоит из разных людей. В её жилах течёт кровь как минимум двух человек, но это невозможно!
- Что вы имеете в виду, профессор, когда говорите о крови двух людей?
- Это выявили мои стандартные исследования. Я разделил её кровь в центрифуге на сыворотку и эритроциты. Её сыворотка оказалась чиста как слеза, она не содержала никаких антител, ни А, ни В, поэтому относится к группе крови D. Я уже было подумал, что вы, Дьёрдь, оказались правы со своим предсказанием, но исследования эритроцитов буквально поставили меня в тупик. Кстати, сразу хочу сказать, что у Дойны наблюдается очень серьёзное малокровие. Ей требуется лечение.
- Да я уже понял, что у неё малокровие - это выдаёт её смертельная бледнота, но что не так с её эритроцитами?
- Большая часть её эритроцитов содержит полный набор антител, и А и В, что полностью соответствует группе крови D. Поскольку сыворотка крови группы D не содержит никаких антител, эритроциты с полным набором антител спокойно себя в ней чувствуют. Но дело в том, что в её крови я обнаружил и другие эритроциты, которые не содержат вообще никаких антител и тоже преспокойно «живут» в её крови. Это эритроциты из крови группы С. Допускаю, что в крови Дойны есть также эритроциты крови групп А и В, но мне не хватило материала чтобы установить это. Её сыворотка группы D не будет склеивать никакие эритроциты, так что теоретически совместима с любыми эритроцитами, но я с таким ещё никогда не сталкивался на практике.
- Как такое возможно? С чем может быть связан такой химеризм крови Дойны?
- В настоящее время исследования крови в мире находятся в зачаточной стадии и многое ещё неизвестно. Конечно же я, как учёный, сразу выдвинул несколько гипотез, которые могли бы объяснить парадоксальные результаты исследований. В качестве первой гипотезы я рассматриваю беременность Дойны. Если её плод имеет группу крови С, то предположу, что его эритроциты могут попадать в материнскую кровь через плаценту. Либо при беременности антитела материнской крови могут временно терять активность чтобы не повредить плод, что могло исказить результаты моих исследований. Мы еще очень мало знаем, это предмет грядущих научных работ.
- Но Дойна не беременна! По крайней мере, абсолютно никаких внешних признаков этого нет.
- Срок может быть малым и проходить без токсикоза, но, если вы так уверены в отсутствии беременности, тогда у меня есть для вас вторая гипотеза. Скажите, Дьёрдь, есть ли у Дойны, допустим, сестра близнец? Предполагаю, что в утробе матери плоды, имеющие разные группы крови, при близком контакте могли обмениваться тканями и кровью. В этом случае у близнецов в жилах могут оказаться сразу две группы крови, хотя эта моя гипотеза наверно совсем уже на уровне фантастики.
- Люди говорят, что у Дойны есть сестра близнец, похожая на неё во всём как две капли воды. Они практически неразличимы. Но проблема в том, что эта сестра должна быть на несколько лет старше Дойны, а потому никак не могла находиться с ней в одной утробе. Но, самое главное, одновременно Дойну и её сестру никто никогда не видел. Старшая сестра Дойны давала гастроли в Париже ещё в 1902 году, а потом, когда она бесследно исчезла, руководить её театром начала Дойна, появившаяся как будто из ниоткуда. Между сёстрами очень большая разница в возрасте.
- Тогда у меня, Дьёрдь, есть третья, самая правдоподобная и самая прозаическая гипотеза. Скорее это даже не гипотеза, а версия. Согласно этой версии, вы, Дьёрдь, являетесь мистификатором. Я не знаю, зачем вам это понадобилось, но я полагаю, что к крови Дойны вы подмешали собственную кровь. Да-да, Дьёрдь, ваша кровь имеет группу С, как и моя, и именно её эритроциты я обнаружил у Дойны. Неужели вы думаете, что я не догадаюсь?
- Вы очень плохо обо мне подумали, профессор. Я не стану заниматься такими вещами.
- Тогда расскажите все обстоятельства получения крови Дойны. Кстати, что за странное имя? Она кто, по национальности?
- Судя по имени и фамилии, она румынка. Я даже видел в её вещах православный нательный крестик.
- Ну, православный крестик ещё ни о чём не говорит. Моя новоиспечённая жена приняла католицизм чтобы соответствовать мне по вере, хотя она гречанка, а потому изначально была православной. Да и я ведь католик не от рождения. Мне пришлось перейти в католицизм из иудаизма, чтобы получить более полный доступ к образованию и научным сферам. Такова участь многих евреев, выбравших науку. Извините, Дьёрдь, что прервал вас. Так в каких условиях вы брали кровь у Дойны?
Далее я описал профессору Ландштейнеру как отобрал свежую кровь Дойны со ступеней лестницы церковной башни в школе Фашори. Возможность подмешивания чужой крови с живыми эритроцитами я полностью исключил.
Профессора очень заинтересовала тема гимназии Фашори, так как она связана с его национальностью. Он сообщил, что в этой гимназии обучается множество евреев, часть из которых, как и он, сменили веру для облегчения доступа к знаниям. Наука для них превыше религии, так что смена веры рассматривалась скорее, как формальность. Многие из этих евреев учатся под венгерскими именами.
Профессор вообще усомнился в религиозной направленности формально лютеранской школы Фашори. По его мнению, религия здесь ещё со старых времён является скорее ширмой, чтобы школу просто не трогали и не закрывали. Ещё более интересные вещи профессор рассказал об аналогичных гимназиях при лютеранских храмах в России. Речь шла о гимназиях в Москве и Петрограде, причём в Москве это была гимназия при соборе Петра и Павла, который Дойна рассматривала как выход из пространственного портала, входом в который является церковь при гимназии Фашори в Пеште.
Гимназия при лютеранском соборе Петра и Павла в Москве была не только для мальчиков, но и для девочек – их было две гимназии. В отдельные периоды в этих гимназиях преобладали русские. Поскольку учащиеся были разного вероисповедания, предусматривалось раздельное обучение Закону Божию - основному предмету в училище. Ученики евангелического вероисповедания, помимо Ветхого и Нового Заветов, изучали катехизис Лютера, церковное пение и христианские вероисповедания. Ученики православного вероисповедания — богослужение в православной церкви, православный катехизис Филарета и историю православной церкви. Не странно ли служение учеников лютеранской школы в православных церквях?
В общем, с лютеранскими школами типа нашей Фашори было всё ясно. Религия там была лишь способом приспособления к той правовой и общественной среде в которой они находились. Истинной целью была наука, развитие и… магия (согласно представлениям Дойны).
Я спросил у Карла Ландштейнера, как так получилось, что значительная часть евреев устремились в науку, просвещение и созидание, как и он сам, а другая их часть планомерно готовит страны к разрушительным бунтам и революциям. Профессор в ответ высказал предположение, что баланс созидания и разрушения в любой системе должен соблюдаться, поэтому если значительная часть евреев ринулись в науку и созидание, то другая их часть вынуждена податься в бунтари и разрушители. Профессор попросил не относиться серьёзно к его объяснению, как как он всё-таки биолог и медик, а не специалист по человеческим сообществам.
Я не знаю, какой сейчас год у вас, читающих моё послание, а у нас сейчас 1940-ой. Многое у вас уже изменилось и многое прояснилось, я же описываю моё общение с Карлом Ландштейнером в 1917 году, когда представления о группах крови и их совместимости были на зачаточном уровне. Позднее, в 1930 году, Карл Ландштейнер наконец то получил заслуженную Нобелевскую премию. Ещё позже, в 1937 медики пришли к общеупотребительному названию групп крови. То, что в 1917 мы называли группами А и В, стало именоваться А(II) и В(III). Группа С превратилась в О(I), а группа D стала именоваться АВ(IV). Но не знаю, изменялись ли названия групп после 1940 года. Кстати, вот только что Карл Ландштейнер (он сейчас живёт в Нью-Йорке) вместе с Александром Винером открыли резус фактор, который влияет на совместимость.
Наличие в жилах Дойны крови двух людей для меня так и осталось загадкой. Не знаю, встречались ли позже в истории люди с такой же химерической кровью как у неё.
Профессор Ландштейнер интересовался, не делал ли я переливание Дойне собственной крови, но я конечно же ответил отрицательно, ибо такого не было. Я вслух предположил, что Дойна могла пить мою кровь из вены, когда я был погружён в гипнотический сон, либо сон под действием препаратов и трав. Такие эпизоды с ужасными видениями у меня неоднократно наблюдались и в коморке Дойны в Буде и в Ньирбаторе и в повозке в лесу около Клаузенбурга и даже на балконе аудитории в гимназии Фашори. Профессор в ответ только рассмеялся – моя кровь, прошедшая через желудок Дойны, никак не могла попасть в её артерии и вены. В то же время профессор не исключил, что Дойна могла сама проводить переливание крови, погружая меня в наркотическое состояние (случай с разбитой колбой). Это была единственная правдоподобная версия, хотя и непонятно, как она умудрялась делать переливание в таких условиях.
Последний раз она могла заполучить мою кровь в свои вены в школе Фашори, как раз за полчаса до того, как поранилась о разбитое окно церковной башни. Тогда становится понятно, откуда в пробирке с её кровью оказалась примесь моей. За полчаса моя кровь просто не успела ассимилироваться в её организме. Но дело в том, что никаких следов на своих венах я тогда не наблюдал. Впрочем, я особо и не смотрел на свои вены, а ранки могли быстро заживать из-за снадобий, которые могла применять Дойна.
Разные мысли посещали меня с тех пор. Взять хотя бы Александра Богданова, книгу которого о «Красной звезде» показывала мне Дойна. Он ведь не просто так подарил ей эту книгу, наверняка они до этого встречались в Швейцарии. Иначе как можно объяснить одержимость Богданова идеями вампиризма и омоложения юной кровью?
Ходили легенды, что графиня Батори купалась в крови молодых девушек чтобы старение не поглотило её, а ведь Дойну часто ассоциировали именно с ней. Дойна всегда избегала разговоров о вампиризме и «кровавой графине», но откуда-то Богданов эти идеи получил.
В фантастическом романе «Красная звезда» землянин влюбляется в марсианку и попадает на её далекую планету. Основной закон на коммунистическом Марсе таков – давать другим больше, чем берешь у них. Тех, кто дает меньше, чем берёт, называют «вампирами» и «живыми трупами».
На этом всё не закончилось – уже в 1912 Богданов издаёт продолжение «Красной звезды» под названием «Инженер Мэнни», ключевая глава которого называется «Легенда о вампирах». В этой главе сын инженера рассказывает о разных видах вампиризма:
"Иногда я думал: вот, я встречаю разных людей, живу с ними, верю им, даже люблю их; а всегда ли я знаю, кто они в действительности? Может быть, именно в эту минуту человек, который дружески беседует со мной, невидимо для меня и для себя переходит роковую границу: что-то разрушается, что-то меняется в нем, - только что он был живым, а теперь... И меня охватывал почти страх"
Но глава «Легенда о вампирах» была лишь подготовкой к встрече главного героя с настоящим вампиром, многоликим, способным принимать любой образ:
"Да, я - Вампир; не специально ваш друг Маро, а Вампир вообще, властитель мертвой жизни. Я принял сегодня этот образ, как наиболее подходящий для нашей беседы и, пожалуй, один из лучших. Но у меня есть и сколько угодно других; а очень скоро я приобрету еще один, много лучше».
Инженер Мэнни понимает, что победить этого Вампира традиционными способами он не в силах, поэтому заканчивает жизнь самоубийством, убивая вампира внутри себя.
Забегая вперёд скажу, что Богданов не только заразился этими идеями, но и воплотил их в жизнь. В 1926 году он организовал в Москве первый в мире институт переливания крови – там он и начал опыты по омоложению. Под всё это была подведена научная основа. В этом институте старые революционеры при переливании получали кровь юнцов. Одновременно в тело молодых людей закачивалась стариковская кровь, часто больная. Процедура называлась обменным переливанием крови. При одновременном переливании у двух людей возникала на время единая кровеносная система. И ведь с виду никакого вампиризма, всё по-честному – сколько получил крови, столько и отдал.
В числе омолаживаемых и избавляющихся от болезней были революционеры среднего звена и даже Мария Ульянова, сестра Ленина, но главным испытуемым был конечно же сам Александр Богданов.
В марте 1928 года студент-геофизик Колдомасов пришёл в Институт переливания крови в надежде, что кровь старого революционера поднимет его уровень работоспособности перед грядущей сессией и достроит его до более высокой степени совершенства и равновесия. К тому же студент болел туберкулёзом и надеялся на исцеление. Богданов обещал, что его кровь старого врача, устойчивая к туберкулёзу, избавит студента от этой болезни, а сам надеялся на то, что его организм освободится от старых белков и омолодится за счёт крови студента.
Ранее Богданов делал это уже десять раз, каждый раз испытывая прилив свежих сил и чувство возвращающейся молодости. Одиннадцатый раз стал роковым… Уже на первом литре началось отторжение, несмотря на одинаковую группу крови. Кровь студента была отторгнута и началось самоотравление организма. Богданов умирал две недели, диктуя коллегам собственные симптомы и ощущения. Студент Колдомасов испытал аналогичное отторжение, но в более лёгкой форме. Он выжил и излечился от туберкулёза. Теперь в его жилах текла кровь Александра Богданова. Тогда, в 1928 о резус-факторе ещё ничего не знали.
Вернувшись в Пешт я организовал допросы преподавателей гимназии Фашори. Официальный повод – выяснение обстоятельств исчезновения Дойны. На самом же деле, мне было важно вычислить учеников с метками «звёздного озарения», которых по поручению Дойны я должен хранить как зеницу ока.
Преподаватели, как и ученики, в один голос заявляли, что эту женщину они видят впервые, в школу она проникла самовольно. Своё замешательство в главной аудитории они объяснили странным гипнотическим воздействием, которое эта женщина оказывала на них. Более ничего необычного они не заметили.
Я специально выяснял, не было ли у них каких-либо видений, не мерещились ли им ожившие рисунки, не выползали ли из портретов давно умершие люди, не поднимались ли монстры из преисподней через дыру в разверзшимся полу. Мне было важно посмотреть реакцию. Преподаватели на эти вопросы реагировали серьёзно, но какие-либо тёмные видения отрицали. Я не видел у них непроизвольной реакции удивления, которая обязательно должна наблюдаться у обычных людей в ответ на столь странные вопросы. Реакция учеников была разной. У части учеников мои вопросы вызывали непроизвольный смех или ухмылки. Они решили, что «дядя шутит». Было очевидно, что они выбежали из школы в первых рядах, не успев получить отравление газом из колбы. Но были и другие ученики. Их реакция на мои вопросы была однозначной – они краснели, отводили взгляд, их глаза начинали бегать. У них не было ни улыбок, ни смешков, ни грамма удивления. Они всё видели, но целенаправленно врали мне, что ничего такого не было. Газ явно успел зацепить их. Их видения могли отличаться от моих, но в мрачности этих видений и их воздействии на психику сомневаться не приходилось.
Мой срочный отъезд в Вену с пробиркой привёл к тому, что руководство школы Фашори успело провести «обработку» учеников. Очевидно, что под страхом исключения из гимназии им было запрещено рассказывать о любой чертовщине, которую они могли наблюдать в стенах школы. Нужно было проводить допросы сразу после события, но я опасался, что кровь Дойны свернётся и я не успею отвезти её на исследование.
Имена двух детей с метками «звёздного озарения» благодаря Дойне я уже знал. Это Янош Лайош и Енё Пал. Странные двойные имена. Оставалось выяснить только их фамилии.
Янош Лайош оказался Нейманом. Такая фамилия есть у немцев, которая переводится как «новый человек», но такая же фамилия есть и у евреев, которая с иврита переводится как «верный». Как вы уже догадались, Янош Лайош происходил из еврейской семьи. Он обучался в коле Фашори уже шестой год.
Енё Пал Вигнер тоже был из еврейской семьи. Что любопытно, его дед был врачом и раньше служил в имении Эстерхази в Айзенштадте, где, когда то жил отец Ференца Листа. Енё Пал был на год старше Яноша Лайоша, но в школе он обучался лишь второй год. В школу он пошёл лишь в третьем классе, получая до этого домашнее образование, вероятно по состоянию здоровья. Ему даже ставили диагноз туберкулёз, который позднее не подтвердился, и отправляли на лечение в австрийские Альпы. Отец Лайоша так же ранее обучался в школе Фашори.
Религиозное образование в гимназии Фашори было обязательным, но, как и в школе при аналогичном лютеранском храме в Москве, можно было выбирать любую религию! Например, Енё Пал выбрал иудаизм! Вот тебе и лютеранский храм… Так что не только в России, но и у нас, в Венгрии, система религиозного обучения при лютеранских храмах оказалась весьма вольной. Когда я обучался в этой школе, я и не знал о такой возможности. Признаться, меня больше интересовали науки, а религия никакого значения не имела.
Оба «звёздных мальчика» казались любознательными и имели пытливый взгляд, но они вовсе не выглядели как носители страшной и разрушительной энергии звёзд. Они были друзьями и у обоих учеников были математические способности, а их любимым учителем был Ласло Рац. Я даже начал подозревать, что он является одним из магов Пешта, ставящим детям «метки озарения».
Оставалось найти третьего «звёздного мальчика» которого Дойна «не почувствовала» в главной аудитории во время «сеанса кражи имён». Очевидно, что на тот момент третий мальчик там просто отсутствовал. Его не было в школе.
В ходе моего расследования было установлено, что ученики младших и средних классов в тот день были в школе в полном составе. Это поставило меня в тупик.
Я стал выспрашивать о других учениках еврейского происхождения. В ходе этих расспросов один из старых преподавателей, ещё помнящих меня, проявил откровенность и положил конец моему расследованию в школе Фашори:
- Дьёрдь, ну вы же сами учились в нашей школе. Разве вы замечали что-то необычное? Я не понимаю, что вы пытаетесь найти у нас? Марсианскую кровь? Так это бесполезно. Эта кровь разлита по всему Пешту. Ищите в других школах тоже.
- Так у вас, значит, целая сеть?
- Сеть, паутина… Это неважно. И почему «у нас»? У кого «у нас»? Мы сами не понимаем, кто разлил по Пешту эту «марсианскую» кровь.
- Скажу прямо, мне нужен третий. Тот, у кого есть нечто общее с Енё Палом и Яношем Лайошем.
- А с чего вы решили, что он в гимназии Фашори? Поищите его в школе Минта, она тут, неподалёку. Эта кровь проявлялась и раньше и проявится в будущем. Никто не знает о её происхождении и о том, почему её так много именно в Пеште, но эта кровь двигает прогресс.
- А разве не маги Пешта причастны к этому прогрессу?
- Что вы сказали? Маги? Какие ещё маги? Дьёрдь, вам определённо нужно отдохнуть, раз вам маги мерещатся и прочая антинаучная чепуха. К тому же не забывайте, у нас религиозная школа, где вы можете выбрать любую традиционную религию, но ни одна из них не приветствует магию. Даже сами разговоры о магах в стенах нашей школы могут дискредитировать её, так что давайте раз и навсегда закроем эту тему.
Всё это было очень странно… Религии не приветствуют разговоры о магии, а намёки на «марсианскую кровь» разве допустимы? Что-то тут не так…
На следующий день в сопровождении двух полицейских я отправился в Буду, где надеялся найти следы Дойны. Несмотря на громадные деньги, перекачиваемые в Россию при её участии, она так и продолжала снимать ту жалкую коморку.
Вскрыв дверь и осветив помещение, полицейские в ужасе отпрянули.
- Она там! Она сидит среди свечей!
- Кто, она?
- Женщина. Та самая, с афиши!
- Не выдумывайте ерунды. Как она может находиться внутри помещения, запертого снаружи на замок? Посмотрите, тут даже тропинка травой заросла – недели две никто не ходил. Она бы умерла там от жажды и духоты в дневную жару. Здесь даже окон нет!
- Как хотите, господин офицер, но она там сидит, и она живая!
- Хорошо, тогда почему вы захлопнули дверь? Боитесь, что она выскочит наружу? Если она там, то зайдите и арестуйте её.
- Нет, господин офицер, мы туда не пойдём. Здесь дневной свет и здесь мы можем вам помочь, но туда во мрак идите сами. Видели бы вы её глаза, её взгляд прожигает насквозь! Она ведьма! Она именно та, кого она играет в своих колдовских спектаклях. Воплощение всей этой нечисти. Нужен крест, а ещё лучше пригласить священника, а пока повесить обратно замок и поставить охрану снаружи.
- Да вы с ума сошли! Какой ещё священник! Дайте мне фонарь!
Свет фонаря плохо проникал в помещение и леденящий ужас тотчас обуял меня. Из глубины коморки на меня пристально смотрела Дойна. Первое, что бросилось в глаза - её бледное лицо с огромными глазами, да кроваво красные губы. Две свечи, стоящие по краям, едва освещали зону декольте, контур её длинных чёрных распущенных волос да кисть руки, локтем которой она небрежно облокотилась на спинку стула. Дойна сидела неподвижно, как замороженная, но её глаза продолжали следить за мной даже тогда, когда я попытался сойти с линии её взгляда, пронизывающего тебя насквозь подобно рентгеновскому излучению. Я крался к ней вдоль стены, но она продолжала смотреть на меня, не шелохнувшись и не поворачивая головы.
Необъяснимая паника овладела мной, заставляя повернуть назад, и лишь разум и сердце удерживали меня от этого. В сердце моём жила любовь, которая была слепа. Сердце любило Дойну в любых обстоятельствах и в любом облике, какой бы ужасной она не казалась. Мой мозг заметил странную неподвижность пламени свечей, как будто время остановилось вокруг Дойны, запечатлев «снимок» последнего мгновенья. Последним усилием воли я взял себя в руки и вошёл в эту зону безвременья... Это была не Дойна. Это был её искусный портрет, поставленный на стуле. Свечи тоже были нарисованные. Это ровным счётом ничего не меняло, Дойна продолжала сверлить меня испепеляющим взглядом своих абсолютно живых глаз! Я не стал обшаривать коморку и поспешил покинуть её, навесив обратно замок. Полицейские недоумевали:
- Господин офицер, а как же быть с дамочкой и обыском помещения? Она там что, мертва?
- Идиоты! Это всего лишь портрет!
- Не может быть! А выглядит как живая. Обыск проводить не будем?
- Я уже сделал обыск. Ничего интересного там нет.
- Но мы должны оформить протокол.
- Хотите провести обыск сами?
- Не хотелось бы, господин офицер. Похоже, что эта ведьма вселилась в собственный портрет. Жуть аж до костей пронизывает, когда на неё смотришь.
- Ну тогда напишите, что в помещении пусто, обнаружен лишь стул, на котором стоит портрет Дойны Иреску.
- Но там полно разного хлама…
- Я не буду рыться в этих вещах и вам не советую. Лучше повесьте новый замок и опечатайте помещение. Поверьте, никто туда не сунется проверять вашу работу.
Я знал, что портрет является защитой, своеобразным оберегом. Он защищает тайны надёжнее любых засовов и не позволяет недоброжелателям вторгаться в личное пространство и наводить там порчу и разрушения. Это касается не любого портрета, а именно портретов Дойны. Когда над ней сгущаются тучи, она выставляет портрет-защиту, а во время её конфликтов с кем либо, на афишах театра появляется её портрет в багровых тонах, напоминающий красную маску войны.
За время знакомства с Дойной я неплохо изучил некоторые её приёмы. В качестве защит выступают не только портреты, но и различные амулеты, записки с заклинаниями и прочие артефакты, вплоть до кругов, очерченных мелом. Военные назвали бы её защиту многоуровневой и глубоко эшелонированной.
Я мог преодолеть невидимую стену её магического портрета и провести обыск, но знал, что этого делать не стоит, ведь у меня есть три её письма, где она наверняка описала всё что мне нужно знать. Эти письма она передала мне вместе с ядовитой колбой за несколько минут до нашего вторжения в школу Фашори. Я вскрыл конверт под номером один и начал читать письмо:
«Дорогой Дьёрдь, я рада, что вы не стали устраивать обыск в моём «логове», а воспользовались моей подсказкой номер один. Вы ведь не стали обыскивать мою коморку, правда? Ладно, буду надеяться, что, увидев портрет, вы всё поняли.
Итак, перейдём к делу… К делу революционного мятежа…
Первое моё письмо полностью посвящено Михаилу Зощенко, который является ключиком к оживлению мертворождённого революционного монстра. Я сделаю всё, чтобы потомки забыли этот эпизод истории и помнили Зощенко не как коменданта Петроградских почтамтов и телеграфов, а как писателя. Потом конечно всё раскроется, но не в ближайшие годы – я ему это сама обещала. Пусть он станет известным писателем и предстанет перед современниками именно в таком качестве.
Сейчас я расскажу предысторию и дам инструкции по поводу Зощенко, а пока вы должны убедиться, что я уже в Москве. Ещё никогда я не испытывала портал пространственных перемещений, тем более чужой. Ситуация может выйти из-под контроля, хоть я и подстраховалась как могла. Если вы не уверены, что я в Москве и со мной всё в порядке, то немедленно запечатайте это письмо обратно в конверт и не читайте больше ни слова!
…
…»
Дальше я читать не стал, сразу убрав письмо в конверт. Мне предстояло решить ещё одну головоломку – как найти Дойну в Москве, не выезжая из Пешта и Вены. Это всё равно что увидеть иголку в стоге сена с расстояния ста метров. Впрочем, большое видится издалека, а Дойна всегда оставляет если и не большие, то очень яркие следы.
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 29. Воскрешение Шамаханской царицы
В те годы оставить яркий след означало «засветиться» в прессе, поэтому российские газеты стали моей главной агентурной сетью для поисков Дойны.
В Эвиденцбюро итак имелся особый штат сотрудников, изучавших основные издания разных стран и особенно России. Я настоял на том, чтобы из России присылали почти все столичные газеты и обязался лично изучать материалы, не отвлекая других сотрудников.
Вы удивлены? Не удивляйтесь, в 1917 году руководителем Эвиденцбюро был назначен Максимилиан Ронге – один из лучших разведчиков своего времени. Он как никто другой понимал, что российское направление на тот момент было самым главным для нас. Мне удалось добиться с ним личной встречи, так как я был одним из основных сотрудников по российскому направлению.
Ронге не нравилось, что во все дела, связанные с Россией, германская разведка суёт свой нос. Вообще, немцев можно было понять, так как именно германские деньги двигали там революцию, но Ронге хотел вести в России собственную игру, независимую от могущественного северного союзника в лице Германии.
Мы с Максимилианом Ронге придумали остроумный план, как уйти от опеки вездесущих немцев. Для этого мы объявили Дойну Иреску погибшей от удара молнии в церковной башне, а все связи немцев с российским революционным подпольем переключили исключительно на Израиля Лазаревича Гельфанда, который сейчас фигурировал в наших агентурных донесениях исключительно как Парвус. В принципе финансовые потоки и до этого шли через него, как и обратная отчётность, оставлявшая желать лучшего, так что исключить Дойну из всех цепочек было легче лёгкого.
Германцы и сами этому были рады. Они объявили, что с момента гибели Дойны совместная деятельность по российскому направлению теряет смысл, после чего запросили материалы архива Эвиденцбюро по этому делу. Я лично организовал копирование документов, в ходе которого с ведома Максимилиана Ронге были уничтожены все бумаги, где упоминалась Дойна Иреску. Немцы даже ничего не заподозрили, так как они и до этого не понимали, какую функцию выполняла лично она.
Я убедил Ронге, что Дойна сейчас находится в Москве как глубоко законспирированный агент, но с ней утрачена связь. Я сказал ему, что она должна подать зашифрованный сигнал через одну из газет, поэтому столичные газеты из России мне должны доставлять каждый день. Ронге поручил мне выйти на связь с Дойной с целью организации в России собственной агентурной сети. Как говорил Максимилиан Ронге в личных беседах со мной: «Революция в России - это наше общее с германцами дело, но для влияния на послереволюционную Россию нам нужна собственная независимая агентура. Не важно, как испекут пирог – важно, как его потом поделят».
Да, я обманывал Максимилиана, а что мне ещё оставалось делать? В тот момент я готов был обмануть хоть Бога, хоть Дьявола, лишь бы найти любимую Дойну. Главное, что при этом я не предавал ни родную Венгрию, ни всю нашу двуглавую Империю.
Перед тем, как отобрать список необходимых газет я изучил всю имевшуюся у нас в наличии российскую прессу за прошлые годы и был немало удивлён. Россия вовсе не выглядела отсталой страной с варварской азиатской культурой, как некоторые у нас думали. По газетам объявлений можно было изучать нравы России, которые удивительным образом похожи на наши нравы. Что удивительно, эти нравы не очень-то меняются во времени, что у нас, что в России, особенно в любовно-бытовой и хозяйственных сферах. Примерно такими нравы были и в прошлом веке, не удивлюсь, если они не сильно изменятся и в будущем. Вот, сами почитайте, что русские писали в объявлениях за прошлые годы (даю в оригинале, читайте со словарём):
«Интеллигентъ среднихъ лѣтъ, обезпеченный, могущiй помочь матерiально, ищетъ, бракъ при симпатiи, такую же, но обязательно полную, красивую особу. Допускается и сваха. Думаю поѣхать на курортъ. Прошу карточку, которую верну немедленно. Приму лищь закрытыя, оплаченныя письма. Москва, 25-ое почт. отд., пред. росписки № 716.»
(«Брачная газета», 1915)
Кузькина мать. Предлагаю переписку и только переписку скучающему молодому человѣку для того, чтобы убить свободное время. Редакцiя «Почта Амура», Кузькиной матери, на отв. марка.
(газета «Почта Амура», 1907)
Пиши мнѣ тотъ, кто имѣетъ хорошiй капиталъ, домъ, выѣздъ, возрастъ 55 – 70 лѣтъ. Я 35 лѣтъ, брюнетка, бѣдна, но всего этого достойна. Цѣль – бракъ. Анонимамъ не отвѣчу. Москва, 40-е почтовое отдѣленiе, предъявительницѣ паспортной книжки № 373.
Барская квартира изъ 4-хъ комнатъ можетъ вмѣстить въ себѣ одиннадцать дураковъ, приiѣхавшихъ въ Петроградъ повеселиться. Четырнадцать тоже. Будетъ немноко тѣснѣе, но такъ-же глупо.
Остановился на короткое время настоящiй изъ Индiи френологъ, эро-хиромантикъ, путешственникъ всего мiра, физiономистъ и толкователь сновидѣнiй, любимецъ С.-Петербургской публики, дающiй сеансы посредствомъ науки, связанной съ психологiей и математическими исчисленiями. Плата за сеансъ по желанiю. Предугадывает каждому человѣку прошедшее, настоящее и будущее, а также опредѣляю характеръ, наклонности, дарованiя, лично и по фотографической карточкѣ. М.Зиммо. Орелъ, Московская ул., Большая-Славянская гостиница, № 5.
(газета «Орловский вестник», 1908)
Предлагаю желающихъ имѣть крупныхъ куръ Лангшана, не боящихся холода и несущиъ до 200 яицъ въ годъ – яйца для вывода цыплятъ по 2 рубля за десятокъ. Тутъ же продается коза съ 3-мя козлятами. Адресъ Барановая улица дом Полковника Знаменскаго. Видѣть козу, а также получать яйца можно ежедневно отъ 8 ч. утра до 6 часовъ вечера.
(газета «Тульская молва», 1909)
Пылесосы «Электронъ». При соблюденiи гигiены необходимы въ каждомъ домѣ, гостин. и разныхъ учрежденiяхъ. Имѣются на 110, 120 и 220 вольтъ. Цѣна руб. 175. Iог. Л. Ларсонъ. Оптово-розничная продажа. Москва, Тверская, Глинищевскiй пер., д. № 4. Тел. 3-92-13.
(газета «Русское слово», 1916)
Я был удивлён наличием в России электрификации, телефонной связи и даже электрических пылесосов в оптовой и розничной продаже. В то же время объём прессы в России меня поразил не меньше, особенно по сравнению с венгерскими изданиями. Стало ясно, что изучать всю прессу России в ежедневном режиме не под силу даже десятку сотрудников. И тогда я решил ограничиться только газетами, выходящими непосредственно в Москве.
В ворохе одних только московских газет можно было утонуть, но я решил просматривать абсолютно всё, от официальных газет, до бульварных газетёнок с объявлениями.
В списке моего ежедневного чтения были и «Московские ведомости» и «Ведомости московской городской полиции» и «Русские ведомости» и «Московский листок» и «Русское слово» и «Коммерсант» и «Трудовая копейка» и театральная газета «Новости сезона» и «Церковная» и «Брачная» и … я даже не буду перечислять весь список.
Газеты были абсолютно разного уровня и направленности. «Русское слово» было настоящим гигантом, имеющим корреспондентов во всех крупных городах, материалы от которых поступали в газету по линиям телеграфной и телефонной связи. «Московский листок» выделялся тем, что был абсолютно бульварным, он опускался до уровня толпы и говорил на её языке. Эту безграмотную газету читали завсегдатаи трактиров и лавочники, извозчики и обыватели. А ещё она ценилась за то, что печаталась на специальной бумаге, годной для курева, что тоже добавляло ей популярности среди простолюдинов.
За изучением московских газет мои дни тянулись, казалось, бесконечно, но следов Дойны всё не было. Внезапно меня вызвали в Вену на приём лично к Ронге.
Максимилиан поинтересовался, как продвигаются мои поиски Дойны, ведь прошло уже довольно много времени. Мой ответ ещё больше разозлил его.
Как оказалось, к Ронге поступала параллельная информация из отдела, курирующего Будапешт, которая касалась исключительно внутренних дел и борьбы с иностранным шпионажем. Эта информация затронула непосредственно Дойну.
Я ничего об этом не знал. Я сидел в Пеште, в кабинете, изучая ежедневно присылаемую мне прессу, а в это время в Буде опустел целый квартал и распространялись нехорошие слухи.
Как вы догадались, опустел именно тот захолустный квартал, где располагалась каморка Дойны и её складские помещения для театрального инвентаря. Люди начали переселяться оттуда, а по ближайшим улицам предпочитали перемещаться только на извозчиках, избегая пеших прогулок. Ночью квартал и вовсе стоял абсолютно безлюдным, а на огибающих его улицах не было ни души.
Эта эпидемия страха постепенно начала охватывать и соседние кварталы, после чего полицейское управление доложило о ситуации на самый верх, а далее доклад и вовсе лёг на стол Максимилиана Ронге. Полицейские прилежно собрали все городские слухи, создающие атмосферу страха, и включили их в свой доклад. Ронге читал весь этот бред и хватался за голову.
Люди шептались, что сатанинскую актрису не убило молнией, а лишь перенесло в Москву, в самое логово врага. Якобы сейчас она находится на грани жизни и смерти, на границе миров. Она заранее подготовила себе лазейку в наш мир через портрет с живыми глазами и теперь её дух может перемещаться в пространстве, обретая полуживую плоть.
Якобы в Москве Дойна уже находится при смерти, а её душа, если таковая имелась, вскоре может отправиться в преисподнюю. Для того, чтобы сохранить бренное тело, ведьма ищет кровь. Кровь в Москве ей недоступна из-за её физической немощи и невозможности преследовать людей. Она лежит там в постели и медленно умирает. А чтобы не умереть, ей нужно пить кровь.
Именно за кровью её дух проникает через портал в Буду, где обладает чудовищной силой и ослепительной красотой. Но сила и красота - это ничто, ведь дух в прекрасной и сильной телесной оболочке тотчас же испарится, если тело Дойны в Москве умрёт.
Дойна так и умерла бы в Москве, если бы не местная банда грабителей, вскрывшая «печать вечности» с её коморки. Однажды ночью эта шайка, терроризирующая район Буды, решила поживиться, видя, что полиция опечатала помещение. При этом грабители откуда-то узнали, что обыска в помещении не было, а значит там могут ещё быть какие-то ценности.
Согласно людской молве, «печатью вечности» был сейф, стоящий за портретом, вернее его содержимое – огромная денежная сумма. Похитив деньги, грабители сняли магический замок с пространственного портала, дав возможность духу Дойны проникать в Венгрию.
Никто не мог внятно объяснить, кто поставил эту «печать вечности». Ну явно не Дойна! Зачем ей блокировать собственную «пространственную лазейку»? Но после этого город обуял страх.
Из трёх грабителей выжить удалось только одному. Позднее его видели в кабаках нещадно пьющим и заклинающим всех от посещений того зловещего места. Своего ремесла он даже и не скрывал, но уверял, что завязал с криминальным промыслом после всего случившегося.
С его слов, портрет ожил, как только они вынули деньги из сейфа и начали выносить их из коморки. Ведьма буквально выползла из портрета и неестественно извиваясь поползла по полу, пытаясь ухватить их за ноги. Она как будто заново училась ходить - поднялась сперва на четвереньки, перемещаясь подобно неуклюжей кошке, а потом встала на ноги, цепляясь длинными острыми ногтями за обшивку стен. Она делала неестественные резкие движения, а голова её поворачивалась рывками, как у птицы.
Всё это время грабители пытались выскочить из помещения, но ноги их как будто вязли в густом киселе, не давая двигаться.
С трудом они выскочили на улицу, где свирепая ведьма нагнала того, кто бежал последним, и нанесла ему удар прямо в шею. Он тотчас упал, и тогда она схватила своей когтистой рукой второго грабителя и тоже проткнула ему шею ножом. Она начала пить его кровь прямо из пульсирующей струи, бьющей из артерии, а потом подняла с земли первого и высосала его тоже.
После всего этого ведьма хохотала и раскидывала денежные купюры по ветру, а третий грабитель, рассказчик всего этого, стоял как парализованный не в силах пошевелиться. Он стоял и смотрел, как ведьма расправляется с его товарищами, не мог что-либо сделать. Она была в чёрном платье, бледная как смерть, и кожа её светилась в свете Луны.
Насытившись кровью, ведьма утратила интерес к третьему грабителю. Она аккуратно сложила пачки денег в подол платья и удалилась к себе в коморку.
После рассказов пьяного грабителя слухи поползли по всему району, тем более, что обескровленные трупы двух грабителей действительно были найдены по утру около логова Дойны, посыпанные сверху денежными купюрами.
Это были довольно молодые парни, поэтому люди решили, что ведьме нужна лишь юная кровь. Выживший грабитель по возрасту был явно старше Дойны, чем люди и объяснили его чудесное спасение.
Почти всех молодых людей забрали на войну, поэтому в последующие дни жертвами ведьмы становились юные девушки. Их обескровленные тела с прокушенными шеями находили вначале в самом квартале, а потом и в соседних.
Район быстро обезлюдел. Семьи не только прятали своих дочерей, не отпуская их на улицу, но и начали уезжать в провинцию к родне, или вообще «куда глаза глядят». Уезжали все, независимо от возраста. Считалось, что Дойна не опасна для тех, кто старше её по возрасту, но они всё равно боялись. Когда ночь опускалась на город, все люди в данном районе Буды, независимо от возраста, ощущали ничем немотивированный ужас и не чувствовали себя в безопасности.
За Дойной прочно закрепилось зловещее прозвище «московская ведьма». Это прозвище стало почти что именем нарицательным, олицетворяющим абсолютное зло, высасывающее кровь из Венгрии и перекачивающее её во враждебную Россию. Дошло до того, что не только в Буде, но и в отдельных районах Пешта, примыкающих к реке, детей начали пугать страшной «московской ведьмой», которая приходит за непослушными детьми, высасывая всю их кровь.
Это всё были слухи и легенды. На самом деле никаких мёртвых девушек в Буде не находили. Более того, преступность в этом районе по данным полицейских сводок снизилась до нуля. От страха людям было не до преступлений. Грабители не трогали даже брошенные дома и квартиры, не рискуя появляться ночью в зловещем районе, где якобы орудовала «московская ведьма».
Что касается грабителей, то их трупы действительно были значительно обескровлены, что не удивительно при повреждении артерий на шее. Самой крови вокруг было мало, поэтому поначалу даже у опытных полицейских возникли подозрения на вампиризм. Скорее всего кровь впиталась в землю среди корней густой травы, где лежали трупы (двор успел зарасти травой пока театр не функционировал).
Рядом с телами валялся нож с рукоятью из вулканического стекла, называемого также «когтем Дьявола». Такая рукоять идеально подходит для дактилоскопии, но отпечатки пальцев на ней обнаружены не были. Это был ритуальный нож Дойны, я узнал его по фотографии.
Оставшийся в живых грабитель был арестован полицией во время одного из рейдов по кабакам. Он пил безмерно и сорил деньгами, но был настолько примитивен, что не догадался на эти деньги прикупить дорогие наряды, нанять спутницу для сопровождения и отправиться в дорогой ресторан на карете. Он явно не обладал такой фантазией, чтобы придумать историю о ведьме-вампирше, ожившей из портрета. Он двух слов связать не мог, но свою историю рассказывал живописно и со всеми подробностями, причём всегда слово в слово, независимо от степени опьянения. Казалось, что эту историю ему вложили в голову и заставили выучить, а на самом деле всё было совсем не так.
Полиция предполагала, что в сейфе Дойны грабители действительно обнаружили крупную сумму, после чего опытный рецидивист зарезал двух своих молодых подельников, чтобы присвоить себе все деньги. Для этого он воспользовался ножом, найденным здесь же, в коморке (полиция допрашивала некоторых актрис, которых удалось найти в Буде и Пеште и они подтвердили принадлежность ритуального ножа). Он успел протереть рукоять, но видимо решил не тратить время на сбор купюр в темноте, которые рассыпались по ветру во время борьбы с подельниками. Очевидно, что сумма была настолько большая, что собирать крохи не было никакого смысла.
Естественно, никаких денег в сейфе Дойны полиция не обнаружила. Даже если бы Дойна занесла деньги обратно в коморку, они бы там всё равно не сохранились после того, как выживший грабитель рассказал эту историю всякому встречному поперечному. Полиция склонялась к версии, что грабитель спрятал деньги в одному ему известном тайнике, а историю с ведьмой и деньгами в подоле платья он выдумал, чтобы обезопасить себя. В кабаках ведь всякий сброд обитает – могли бы и убить его, выпытывая информацию о его тайнике с деньгами. А так гораздо проще – «деньги забрала ведьма, ничего не знаю». Впрочем, ни на допросах, ни после прессинга в тюрьме грабитель так и не выдал информации о расположении своего тайника, повторяя как упёртый: «Деньги у ведьмы. Я лишь одну пачку успел схватить.».
Максимилиана Ронге мало трогала история с ожившей ведьмой, о Дойне и до этого ходили подобные легенды. Его негодование вызвало прозвище «московская ведьма» и сказки о том, что её полуживое тело находится в России. Грабитель не упоминал ни Россию, ни Москву – все эти слухи распространились не от него. Кто и как мог узнать, что Дойна реально находится в Москве, если об этой операции знали только он и я?
Я заверил Максимилиана, что никого не посвящал в эту секретную операцию и утечка через меня абсолютно исключена. Он тоже ни с кем, кроме меня, не обсуждал этого. Неужели кто-то прослушивал нас в его личном кабинете? Неужели сама Дойна через знакомых распространяла информацию о себе, облекая её в форму страшных легенд? Неужели в одной из российских газет о ней уже написали, а я это пропустил, в отличие от некоторых жителей Будапешта, следящих по газетам за жизнью в России? Вопросов и версий было много, ответов на них не было.
А ещё Ронге рассказал мне, что легенды Буды - это цветочки. Гораздо худшие дела творятся в излучине Тисы. Там в Надьреве, Тиссакурте и других ближайших сёлах множатся слухи о могущественном ковене ведьм, делающим из мужчин «ангелов», а попросту отправляющих их на тот свет. Но самое страшное, что в отличие от Буды, в Надьреве эти легенды подкрепляются жуткой статистикой смертей и быстрым заполнением кладбищ.
Ронге, принимая дела, видел, что театр Сатурния специально заезжал в эту глухую местность во время гастролей летом 1916 года, а я сопровождал их в качестве секретного агента служб.
Я подтвердил Максимилиану, что в излучине Тисы под Надьревом действительно орудуют некие деструктивные силы, выдающие себя за ковен ведьм и запугивающие население. При этом, судя по моему расследованию, терроризируется мужское население, особенно инвалиды, вернувшиеся с войны. Смерти мужчин маскируются под несчастные случаи, сердечные приступы, алкогольные отравления, только вот нигде больше в Венгрии нет такой избирательной интенсивности смертей от несчастных случаев и отравлений. Но театр Сатурния тут точно не при чём, а Дойна даже сама пыталась выяснить, что за ужасы здесь творятся.
Разумеется, я не рассказывал Ронге ни о проведённых Дойной обрядах, ни ее разговоре с духом умершего старика Дьюлы на кладбище, ведь вся её магия преподносилась лишь как бутафория для маскировки её истинной агентурной деятельности.
События в излучине Тисы очень беспокоили Ронге, ведь он видел в этом диверсионную деятельность враждебных стран, маскируемую столь необычным способом. Тем не менее, поимку диверсионной группы в Надьреве он откладывал на послевоенный период, так как сейчас на первый план вышло создание агентурной сети в России.
После этого я принялся ещё усерднее изучать российские газеты и был наконец вознаграждён. Я натолкнулся на длинную заметку о происшествии в одной из московских бульварных газет. Сейчас попробую перевести то, что там было написано:
«Появление Шамаханской царицы…
В доме извозчика Василия Сидорова появилась странная дама, прозванная соседями Шамаханской царицей. Это прозвище люди дали ей из-за одежды, купленной для неё Василием в срочном порядке в татарской слободе.
В слободу эту даму Василий привозил на собственной лакированной коляске с шинами-дутиками. Он ведь из «лихачей», не из «Ваньков». Работал на себя, часто по ночам. Развозил офицеров, дам с кавалерами. Богатые господа, уезжающие после театра кутить с актрисами, не скупились и нанимали коляску часто на всю ночь. У Сидорова экипаж был с откидным верхом, в нём подвыпившие господа с дамами могли не бояться нескромных взглядов. Так что жил Василий Сидоров не бедно, да вот беда – был он вдовец, да ещё и бездетный. Видно мольбы Василия были услышаны и небеса послали ему то ли жену, то ли дочь, но не нашенской наружности.
Сам Василий не говорит правды, где он нашёл эту женщину, а лишь выдумал красивую сказку. Мол в прошлом месяце, когда была сильная гроза, проезжал он вечером по Колпачному переулку и увидел, как в крест на шпиле лютеранского собора Петра и Павла ударила молния. Было темно, безлюдно и шёл ливень, а на башне собора после удара молнии появилась огромная бабочка, цеплявшаяся за выступы наружных стен и постоянно срывавшаяся вниз. Это была дама, одетая в странные одежды.
Когда дама-бабочка готова была сорваться, повиснув обессиленная на последнем карнизе, Василий направил свою коляску во двор к подножию церковной башни. Заметив это, дамочка разжала пальцы и устремилась вниз на ходу расправив свой меховой плащ, пытаясь планировать как птица. Планирование помогло ей выжить, но удар всё равно был сильный. Спас откидной верх, смягчивший удар, но дама была вся переломанная и забрызганная кровью. Она лежала без чувств, безвольная как кукла.
После этого происшествия модная коляска пришла в негодность и Сидорову пришлось оставить своё ремесло и заняться выхаживанием таинственной незнакомки. Та быстро шла на поправку, а её страшные раны и переломы заживали как на кошке.
Она отказывалась от любой еды, особенно от мяса, рыбы и всего того, что было живым и стало мёртвым. Поначалу Василий отпаивал её сладким чаем, а потом она смогла принимать и тёртые фрукты. Благо у Василия оставались ещё кое какие накопления на то, чтобы не работать.
Всё бы хорошо, но дама молчала и не произнесла за всё время ни единого слова. На попытки заговорить с ней она отвечала лишь пронзительным взглядом, от которого становилось не по себе.
Соседи прознали о даме и стали приходить к Сидорову как в музей, полюбоваться на дивное красивое создание, закутанное в одеяло. «Не, Василий, по-нашему точно не заговорит» - уверяли соседи. «Отвези-ка ты её в татарскую слободу – на ихних она больше похожа. Может и вспомнит язык, как родную речь услышит».
Василий так и сделал, да только не поняла она по-татарски. Вытаращила на них глазищи свои огромные да как начала на чистом русском: «Я не понимаю! Я ничего не понимаю!». Пробилась видать речь у неё, причём речь русская. Только дивна была её речь – так баре обычно разговаривают. Словечки храмцузкие вставляла и брань почти не использовала. Да и вообще как-то по-старому разговаривала, так только престарелые графини ноне беседуют.
В общем татары за свою её не признали, а только лишь пристыдили Василия, что ж он её в разломанной коляске закутанную в одеяло возит. Советовали одежду прикупить, если нет ещё. А Василий поиздержался уже к тому времени, самую дешёвую одежду у татар купил, какую сейчас лишь в деревнях татарски девки носят. В том числе и смешны штаны с широким шагом, которы сейчас уж вышли из бытования даже у татар. А на оставшиеся деньги по её просьбе приобрёл набор для ухода за лицом и наведения красоты женской.
Соседи увидали девку в татарском наряде, да с разукрашенным лицом – сразу обомлели. Ну Шамаханская царица и только! Глаза раскосые, личико чистое, как у куколки, кожа белая, как из фарфора. Красота неземная, восточная, как на картинках из «Золотого петушка».
Василий совсем тогда голову потерял, да и мужики в округе тоже. Даже приходили к нему как к отцу свататься, а он даже слышать ничего не хочет. Ревнивым стал. Одного жениха даже с крыльца скинул в порыве ярости. И ведь по возрасту она ему почти в дочери годится, а он как разум потерял. Но сам к ней и подойти боится, пылинки сдувает. Кем он её возомнил – одному Богу известно. И не жена, и не дочь, а как божество как будто. И слухи дурные поползли после этого, а бабы своих мужиков в округе чуть ли не на привязь посадили, кобелей таких. Только вот кобелинность эта не в мужиках сидела, а в девке той басурманской.
Молчалива оказалась царица Шамаханская. Кто она и откуда не сообщала, ссылаясь на беспамятство, но имя своё назвала. Евдокией она оказалась. Но какая Евдокия в столь юном возрасте – стали звать её Доней. Некоторые Досей пытались называть, но такое ей самой не нравилось, а на Доню она согласная была.
И вышел с Доней недуг… Слегла она совсем, постепенно угасая. Лежала бледная в кровати и рукой уже пошевелить не могла, а Василий себе места не находил, извёлся весь. Только ведь счастье обрёл и смысл жизни в своей Доне, принцессе прекрасной, и тут на тебе – смерть на пороге.
Говорила она ему, что умирает, что крови ей не хватает. Её то кровь вся по коляске разбрызгана да дождями смыта, а остатки крови на заживление ран и переломов ушли. Такой у неё организм необычный, не как у всех людей. Поведала она, что спасти её может кровь чужая, но никто из всей округи не согласился дать ей кровь свою, хоть и доктора нашли заграничного, который в америках переливания видел как делают.
Только Василий согласился кровь дать, но его кровь она отвергла. Говорила, что ей подходит почти любая кровь, но его вот нет. Мол риск большой из-за фактора какого то, про который никто не понял ничего. Говорят, она Василия в шею кусала и вкус его крови пробовала.
Раз никто из живых не давал ей крови, запросила она мёртвую кровь. Если мол кто умрёт – кровь потом из трупа можно выкачать. Но никто в Москве про трупную кровь даже слышать не хотел. Соседи прослышали про такие страшные вещи от Дони, да и написали донос в полицию. Это кто-то из баб решил извести Шамаханскую царицу, чтоб чужих мужиков не переманивала.
Полиция нагрянула – а от Сидоровых и след простыл.
Соседи сказывают, что шамаханка гаданием владела и всякими обрядами тёмными – приход полиции она предсказать смогла.
А были у шамаханки ещё и подруги среди девиц незамужних, с коими она секретами делилась. Им она рассказывала, что планируют они с Василием отправиться в Петроград, к профессору одному медицинскому и там ждать, что женщина какая умрёт бездомная, или девица разгульная. Кровь трупа потом забрать и Доне её закачать, чтобы не умерла совсем.
И стоит дом извозчика Сидорова сейчас пустой. И где они сейчас с басурманкой – одному Богу известно. Но нашли в том доме крылья мохнатые с узором от бабочки и кожаные одежды узкие на фигуру осиную. А крылья те мохнатые в единый плащ складываются.»
В те годы оставить яркий след означало «засветиться» в прессе, поэтому российские газеты стали моей главной агентурной сетью для поисков Дойны.
В Эвиденцбюро итак имелся особый штат сотрудников, изучавших основные издания разных стран и особенно России. Я настоял на том, чтобы из России присылали почти все столичные газеты и обязался лично изучать материалы, не отвлекая других сотрудников.
Вы удивлены? Не удивляйтесь, в 1917 году руководителем Эвиденцбюро был назначен Максимилиан Ронге – один из лучших разведчиков своего времени. Он как никто другой понимал, что российское направление на тот момент было самым главным для нас. Мне удалось добиться с ним личной встречи, так как я был одним из основных сотрудников по российскому направлению.
Ронге не нравилось, что во все дела, связанные с Россией, германская разведка суёт свой нос. Вообще, немцев можно было понять, так как именно германские деньги двигали там революцию, но Ронге хотел вести в России собственную игру, независимую от могущественного северного союзника в лице Германии.
Мы с Максимилианом Ронге придумали остроумный план, как уйти от опеки вездесущих немцев. Для этого мы объявили Дойну Иреску погибшей от удара молнии в церковной башне, а все связи немцев с российским революционным подпольем переключили исключительно на Израиля Лазаревича Гельфанда, который сейчас фигурировал в наших агентурных донесениях исключительно как Парвус. В принципе финансовые потоки и до этого шли через него, как и обратная отчётность, оставлявшая желать лучшего, так что исключить Дойну из всех цепочек было легче лёгкого.
Германцы и сами этому были рады. Они объявили, что с момента гибели Дойны совместная деятельность по российскому направлению теряет смысл, после чего запросили материалы архива Эвиденцбюро по этому делу. Я лично организовал копирование документов, в ходе которого с ведома Максимилиана Ронге были уничтожены все бумаги, где упоминалась Дойна Иреску. Немцы даже ничего не заподозрили, так как они и до этого не понимали, какую функцию выполняла лично она.
Я убедил Ронге, что Дойна сейчас находится в Москве как глубоко законспирированный агент, но с ней утрачена связь. Я сказал ему, что она должна подать зашифрованный сигнал через одну из газет, поэтому столичные газеты из России мне должны доставлять каждый день. Ронге поручил мне выйти на связь с Дойной с целью организации в России собственной агентурной сети. Как говорил Максимилиан Ронге в личных беседах со мной: «Революция в России - это наше общее с германцами дело, но для влияния на послереволюционную Россию нам нужна собственная независимая агентура. Не важно, как испекут пирог – важно, как его потом поделят».
Да, я обманывал Максимилиана, а что мне ещё оставалось делать? В тот момент я готов был обмануть хоть Бога, хоть Дьявола, лишь бы найти любимую Дойну. Главное, что при этом я не предавал ни родную Венгрию, ни всю нашу двуглавую Империю.
Перед тем, как отобрать список необходимых газет я изучил всю имевшуюся у нас в наличии российскую прессу за прошлые годы и был немало удивлён. Россия вовсе не выглядела отсталой страной с варварской азиатской культурой, как некоторые у нас думали. По газетам объявлений можно было изучать нравы России, которые удивительным образом похожи на наши нравы. Что удивительно, эти нравы не очень-то меняются во времени, что у нас, что в России, особенно в любовно-бытовой и хозяйственных сферах. Примерно такими нравы были и в прошлом веке, не удивлюсь, если они не сильно изменятся и в будущем. Вот, сами почитайте, что русские писали в объявлениях за прошлые годы (даю в оригинале, читайте со словарём):
«Интеллигентъ среднихъ лѣтъ, обезпеченный, могущiй помочь матерiально, ищетъ, бракъ при симпатiи, такую же, но обязательно полную, красивую особу. Допускается и сваха. Думаю поѣхать на курортъ. Прошу карточку, которую верну немедленно. Приму лищь закрытыя, оплаченныя письма. Москва, 25-ое почт. отд., пред. росписки № 716.»
(«Брачная газета», 1915)
Кузькина мать. Предлагаю переписку и только переписку скучающему молодому человѣку для того, чтобы убить свободное время. Редакцiя «Почта Амура», Кузькиной матери, на отв. марка.
(газета «Почта Амура», 1907)
Пиши мнѣ тотъ, кто имѣетъ хорошiй капиталъ, домъ, выѣздъ, возрастъ 55 – 70 лѣтъ. Я 35 лѣтъ, брюнетка, бѣдна, но всего этого достойна. Цѣль – бракъ. Анонимамъ не отвѣчу. Москва, 40-е почтовое отдѣленiе, предъявительницѣ паспортной книжки № 373.
Барская квартира изъ 4-хъ комнатъ можетъ вмѣстить въ себѣ одиннадцать дураковъ, приiѣхавшихъ въ Петроградъ повеселиться. Четырнадцать тоже. Будетъ немноко тѣснѣе, но такъ-же глупо.
Остановился на короткое время настоящiй изъ Индiи френологъ, эро-хиромантикъ, путешственникъ всего мiра, физiономистъ и толкователь сновидѣнiй, любимецъ С.-Петербургской публики, дающiй сеансы посредствомъ науки, связанной съ психологiей и математическими исчисленiями. Плата за сеансъ по желанiю. Предугадывает каждому человѣку прошедшее, настоящее и будущее, а также опредѣляю характеръ, наклонности, дарованiя, лично и по фотографической карточкѣ. М.Зиммо. Орелъ, Московская ул., Большая-Славянская гостиница, № 5.
(газета «Орловский вестник», 1908)
Предлагаю желающихъ имѣть крупныхъ куръ Лангшана, не боящихся холода и несущиъ до 200 яицъ въ годъ – яйца для вывода цыплятъ по 2 рубля за десятокъ. Тутъ же продается коза съ 3-мя козлятами. Адресъ Барановая улица дом Полковника Знаменскаго. Видѣть козу, а также получать яйца можно ежедневно отъ 8 ч. утра до 6 часовъ вечера.
(газета «Тульская молва», 1909)
Пылесосы «Электронъ». При соблюденiи гигiены необходимы въ каждомъ домѣ, гостин. и разныхъ учрежденiяхъ. Имѣются на 110, 120 и 220 вольтъ. Цѣна руб. 175. Iог. Л. Ларсонъ. Оптово-розничная продажа. Москва, Тверская, Глинищевскiй пер., д. № 4. Тел. 3-92-13.
(газета «Русское слово», 1916)
Я был удивлён наличием в России электрификации, телефонной связи и даже электрических пылесосов в оптовой и розничной продаже. В то же время объём прессы в России меня поразил не меньше, особенно по сравнению с венгерскими изданиями. Стало ясно, что изучать всю прессу России в ежедневном режиме не под силу даже десятку сотрудников. И тогда я решил ограничиться только газетами, выходящими непосредственно в Москве.
В ворохе одних только московских газет можно было утонуть, но я решил просматривать абсолютно всё, от официальных газет, до бульварных газетёнок с объявлениями.
В списке моего ежедневного чтения были и «Московские ведомости» и «Ведомости московской городской полиции» и «Русские ведомости» и «Московский листок» и «Русское слово» и «Коммерсант» и «Трудовая копейка» и театральная газета «Новости сезона» и «Церковная» и «Брачная» и … я даже не буду перечислять весь список.
Газеты были абсолютно разного уровня и направленности. «Русское слово» было настоящим гигантом, имеющим корреспондентов во всех крупных городах, материалы от которых поступали в газету по линиям телеграфной и телефонной связи. «Московский листок» выделялся тем, что был абсолютно бульварным, он опускался до уровня толпы и говорил на её языке. Эту безграмотную газету читали завсегдатаи трактиров и лавочники, извозчики и обыватели. А ещё она ценилась за то, что печаталась на специальной бумаге, годной для курева, что тоже добавляло ей популярности среди простолюдинов.
За изучением московских газет мои дни тянулись, казалось, бесконечно, но следов Дойны всё не было. Внезапно меня вызвали в Вену на приём лично к Ронге.
Максимилиан поинтересовался, как продвигаются мои поиски Дойны, ведь прошло уже довольно много времени. Мой ответ ещё больше разозлил его.
Как оказалось, к Ронге поступала параллельная информация из отдела, курирующего Будапешт, которая касалась исключительно внутренних дел и борьбы с иностранным шпионажем. Эта информация затронула непосредственно Дойну.
Я ничего об этом не знал. Я сидел в Пеште, в кабинете, изучая ежедневно присылаемую мне прессу, а в это время в Буде опустел целый квартал и распространялись нехорошие слухи.
Как вы догадались, опустел именно тот захолустный квартал, где располагалась каморка Дойны и её складские помещения для театрального инвентаря. Люди начали переселяться оттуда, а по ближайшим улицам предпочитали перемещаться только на извозчиках, избегая пеших прогулок. Ночью квартал и вовсе стоял абсолютно безлюдным, а на огибающих его улицах не было ни души.
Эта эпидемия страха постепенно начала охватывать и соседние кварталы, после чего полицейское управление доложило о ситуации на самый верх, а далее доклад и вовсе лёг на стол Максимилиана Ронге. Полицейские прилежно собрали все городские слухи, создающие атмосферу страха, и включили их в свой доклад. Ронге читал весь этот бред и хватался за голову.
Люди шептались, что сатанинскую актрису не убило молнией, а лишь перенесло в Москву, в самое логово врага. Якобы сейчас она находится на грани жизни и смерти, на границе миров. Она заранее подготовила себе лазейку в наш мир через портрет с живыми глазами и теперь её дух может перемещаться в пространстве, обретая полуживую плоть.
Якобы в Москве Дойна уже находится при смерти, а её душа, если таковая имелась, вскоре может отправиться в преисподнюю. Для того, чтобы сохранить бренное тело, ведьма ищет кровь. Кровь в Москве ей недоступна из-за её физической немощи и невозможности преследовать людей. Она лежит там в постели и медленно умирает. А чтобы не умереть, ей нужно пить кровь.
Именно за кровью её дух проникает через портал в Буду, где обладает чудовищной силой и ослепительной красотой. Но сила и красота - это ничто, ведь дух в прекрасной и сильной телесной оболочке тотчас же испарится, если тело Дойны в Москве умрёт.
Дойна так и умерла бы в Москве, если бы не местная банда грабителей, вскрывшая «печать вечности» с её коморки. Однажды ночью эта шайка, терроризирующая район Буды, решила поживиться, видя, что полиция опечатала помещение. При этом грабители откуда-то узнали, что обыска в помещении не было, а значит там могут ещё быть какие-то ценности.
Согласно людской молве, «печатью вечности» был сейф, стоящий за портретом, вернее его содержимое – огромная денежная сумма. Похитив деньги, грабители сняли магический замок с пространственного портала, дав возможность духу Дойны проникать в Венгрию.
Никто не мог внятно объяснить, кто поставил эту «печать вечности». Ну явно не Дойна! Зачем ей блокировать собственную «пространственную лазейку»? Но после этого город обуял страх.
Из трёх грабителей выжить удалось только одному. Позднее его видели в кабаках нещадно пьющим и заклинающим всех от посещений того зловещего места. Своего ремесла он даже и не скрывал, но уверял, что завязал с криминальным промыслом после всего случившегося.
С его слов, портрет ожил, как только они вынули деньги из сейфа и начали выносить их из коморки. Ведьма буквально выползла из портрета и неестественно извиваясь поползла по полу, пытаясь ухватить их за ноги. Она как будто заново училась ходить - поднялась сперва на четвереньки, перемещаясь подобно неуклюжей кошке, а потом встала на ноги, цепляясь длинными острыми ногтями за обшивку стен. Она делала неестественные резкие движения, а голова её поворачивалась рывками, как у птицы.
Всё это время грабители пытались выскочить из помещения, но ноги их как будто вязли в густом киселе, не давая двигаться.
С трудом они выскочили на улицу, где свирепая ведьма нагнала того, кто бежал последним, и нанесла ему удар прямо в шею. Он тотчас упал, и тогда она схватила своей когтистой рукой второго грабителя и тоже проткнула ему шею ножом. Она начала пить его кровь прямо из пульсирующей струи, бьющей из артерии, а потом подняла с земли первого и высосала его тоже.
После всего этого ведьма хохотала и раскидывала денежные купюры по ветру, а третий грабитель, рассказчик всего этого, стоял как парализованный не в силах пошевелиться. Он стоял и смотрел, как ведьма расправляется с его товарищами, не мог что-либо сделать. Она была в чёрном платье, бледная как смерть, и кожа её светилась в свете Луны.
Насытившись кровью, ведьма утратила интерес к третьему грабителю. Она аккуратно сложила пачки денег в подол платья и удалилась к себе в коморку.
После рассказов пьяного грабителя слухи поползли по всему району, тем более, что обескровленные трупы двух грабителей действительно были найдены по утру около логова Дойны, посыпанные сверху денежными купюрами.
Это были довольно молодые парни, поэтому люди решили, что ведьме нужна лишь юная кровь. Выживший грабитель по возрасту был явно старше Дойны, чем люди и объяснили его чудесное спасение.
Почти всех молодых людей забрали на войну, поэтому в последующие дни жертвами ведьмы становились юные девушки. Их обескровленные тела с прокушенными шеями находили вначале в самом квартале, а потом и в соседних.
Район быстро обезлюдел. Семьи не только прятали своих дочерей, не отпуская их на улицу, но и начали уезжать в провинцию к родне, или вообще «куда глаза глядят». Уезжали все, независимо от возраста. Считалось, что Дойна не опасна для тех, кто старше её по возрасту, но они всё равно боялись. Когда ночь опускалась на город, все люди в данном районе Буды, независимо от возраста, ощущали ничем немотивированный ужас и не чувствовали себя в безопасности.
За Дойной прочно закрепилось зловещее прозвище «московская ведьма». Это прозвище стало почти что именем нарицательным, олицетворяющим абсолютное зло, высасывающее кровь из Венгрии и перекачивающее её во враждебную Россию. Дошло до того, что не только в Буде, но и в отдельных районах Пешта, примыкающих к реке, детей начали пугать страшной «московской ведьмой», которая приходит за непослушными детьми, высасывая всю их кровь.
Это всё были слухи и легенды. На самом деле никаких мёртвых девушек в Буде не находили. Более того, преступность в этом районе по данным полицейских сводок снизилась до нуля. От страха людям было не до преступлений. Грабители не трогали даже брошенные дома и квартиры, не рискуя появляться ночью в зловещем районе, где якобы орудовала «московская ведьма».
Что касается грабителей, то их трупы действительно были значительно обескровлены, что не удивительно при повреждении артерий на шее. Самой крови вокруг было мало, поэтому поначалу даже у опытных полицейских возникли подозрения на вампиризм. Скорее всего кровь впиталась в землю среди корней густой травы, где лежали трупы (двор успел зарасти травой пока театр не функционировал).
Рядом с телами валялся нож с рукоятью из вулканического стекла, называемого также «когтем Дьявола». Такая рукоять идеально подходит для дактилоскопии, но отпечатки пальцев на ней обнаружены не были. Это был ритуальный нож Дойны, я узнал его по фотографии.
Оставшийся в живых грабитель был арестован полицией во время одного из рейдов по кабакам. Он пил безмерно и сорил деньгами, но был настолько примитивен, что не догадался на эти деньги прикупить дорогие наряды, нанять спутницу для сопровождения и отправиться в дорогой ресторан на карете. Он явно не обладал такой фантазией, чтобы придумать историю о ведьме-вампирше, ожившей из портрета. Он двух слов связать не мог, но свою историю рассказывал живописно и со всеми подробностями, причём всегда слово в слово, независимо от степени опьянения. Казалось, что эту историю ему вложили в голову и заставили выучить, а на самом деле всё было совсем не так.
Полиция предполагала, что в сейфе Дойны грабители действительно обнаружили крупную сумму, после чего опытный рецидивист зарезал двух своих молодых подельников, чтобы присвоить себе все деньги. Для этого он воспользовался ножом, найденным здесь же, в коморке (полиция допрашивала некоторых актрис, которых удалось найти в Буде и Пеште и они подтвердили принадлежность ритуального ножа). Он успел протереть рукоять, но видимо решил не тратить время на сбор купюр в темноте, которые рассыпались по ветру во время борьбы с подельниками. Очевидно, что сумма была настолько большая, что собирать крохи не было никакого смысла.
Естественно, никаких денег в сейфе Дойны полиция не обнаружила. Даже если бы Дойна занесла деньги обратно в коморку, они бы там всё равно не сохранились после того, как выживший грабитель рассказал эту историю всякому встречному поперечному. Полиция склонялась к версии, что грабитель спрятал деньги в одному ему известном тайнике, а историю с ведьмой и деньгами в подоле платья он выдумал, чтобы обезопасить себя. В кабаках ведь всякий сброд обитает – могли бы и убить его, выпытывая информацию о его тайнике с деньгами. А так гораздо проще – «деньги забрала ведьма, ничего не знаю». Впрочем, ни на допросах, ни после прессинга в тюрьме грабитель так и не выдал информации о расположении своего тайника, повторяя как упёртый: «Деньги у ведьмы. Я лишь одну пачку успел схватить.».
Максимилиана Ронге мало трогала история с ожившей ведьмой, о Дойне и до этого ходили подобные легенды. Его негодование вызвало прозвище «московская ведьма» и сказки о том, что её полуживое тело находится в России. Грабитель не упоминал ни Россию, ни Москву – все эти слухи распространились не от него. Кто и как мог узнать, что Дойна реально находится в Москве, если об этой операции знали только он и я?
Я заверил Максимилиана, что никого не посвящал в эту секретную операцию и утечка через меня абсолютно исключена. Он тоже ни с кем, кроме меня, не обсуждал этого. Неужели кто-то прослушивал нас в его личном кабинете? Неужели сама Дойна через знакомых распространяла информацию о себе, облекая её в форму страшных легенд? Неужели в одной из российских газет о ней уже написали, а я это пропустил, в отличие от некоторых жителей Будапешта, следящих по газетам за жизнью в России? Вопросов и версий было много, ответов на них не было.
А ещё Ронге рассказал мне, что легенды Буды - это цветочки. Гораздо худшие дела творятся в излучине Тисы. Там в Надьреве, Тиссакурте и других ближайших сёлах множатся слухи о могущественном ковене ведьм, делающим из мужчин «ангелов», а попросту отправляющих их на тот свет. Но самое страшное, что в отличие от Буды, в Надьреве эти легенды подкрепляются жуткой статистикой смертей и быстрым заполнением кладбищ.
Ронге, принимая дела, видел, что театр Сатурния специально заезжал в эту глухую местность во время гастролей летом 1916 года, а я сопровождал их в качестве секретного агента служб.
Я подтвердил Максимилиану, что в излучине Тисы под Надьревом действительно орудуют некие деструктивные силы, выдающие себя за ковен ведьм и запугивающие население. При этом, судя по моему расследованию, терроризируется мужское население, особенно инвалиды, вернувшиеся с войны. Смерти мужчин маскируются под несчастные случаи, сердечные приступы, алкогольные отравления, только вот нигде больше в Венгрии нет такой избирательной интенсивности смертей от несчастных случаев и отравлений. Но театр Сатурния тут точно не при чём, а Дойна даже сама пыталась выяснить, что за ужасы здесь творятся.
Разумеется, я не рассказывал Ронге ни о проведённых Дойной обрядах, ни ее разговоре с духом умершего старика Дьюлы на кладбище, ведь вся её магия преподносилась лишь как бутафория для маскировки её истинной агентурной деятельности.
События в излучине Тисы очень беспокоили Ронге, ведь он видел в этом диверсионную деятельность враждебных стран, маскируемую столь необычным способом. Тем не менее, поимку диверсионной группы в Надьреве он откладывал на послевоенный период, так как сейчас на первый план вышло создание агентурной сети в России.
После этого я принялся ещё усерднее изучать российские газеты и был наконец вознаграждён. Я натолкнулся на длинную заметку о происшествии в одной из московских бульварных газет. Сейчас попробую перевести то, что там было написано:
«Появление Шамаханской царицы…
В доме извозчика Василия Сидорова появилась странная дама, прозванная соседями Шамаханской царицей. Это прозвище люди дали ей из-за одежды, купленной для неё Василием в срочном порядке в татарской слободе.
В слободу эту даму Василий привозил на собственной лакированной коляске с шинами-дутиками. Он ведь из «лихачей», не из «Ваньков». Работал на себя, часто по ночам. Развозил офицеров, дам с кавалерами. Богатые господа, уезжающие после театра кутить с актрисами, не скупились и нанимали коляску часто на всю ночь. У Сидорова экипаж был с откидным верхом, в нём подвыпившие господа с дамами могли не бояться нескромных взглядов. Так что жил Василий Сидоров не бедно, да вот беда – был он вдовец, да ещё и бездетный. Видно мольбы Василия были услышаны и небеса послали ему то ли жену, то ли дочь, но не нашенской наружности.
Сам Василий не говорит правды, где он нашёл эту женщину, а лишь выдумал красивую сказку. Мол в прошлом месяце, когда была сильная гроза, проезжал он вечером по Колпачному переулку и увидел, как в крест на шпиле лютеранского собора Петра и Павла ударила молния. Было темно, безлюдно и шёл ливень, а на башне собора после удара молнии появилась огромная бабочка, цеплявшаяся за выступы наружных стен и постоянно срывавшаяся вниз. Это была дама, одетая в странные одежды.
Когда дама-бабочка готова была сорваться, повиснув обессиленная на последнем карнизе, Василий направил свою коляску во двор к подножию церковной башни. Заметив это, дамочка разжала пальцы и устремилась вниз на ходу расправив свой меховой плащ, пытаясь планировать как птица. Планирование помогло ей выжить, но удар всё равно был сильный. Спас откидной верх, смягчивший удар, но дама была вся переломанная и забрызганная кровью. Она лежала без чувств, безвольная как кукла.
После этого происшествия модная коляска пришла в негодность и Сидорову пришлось оставить своё ремесло и заняться выхаживанием таинственной незнакомки. Та быстро шла на поправку, а её страшные раны и переломы заживали как на кошке.
Она отказывалась от любой еды, особенно от мяса, рыбы и всего того, что было живым и стало мёртвым. Поначалу Василий отпаивал её сладким чаем, а потом она смогла принимать и тёртые фрукты. Благо у Василия оставались ещё кое какие накопления на то, чтобы не работать.
Всё бы хорошо, но дама молчала и не произнесла за всё время ни единого слова. На попытки заговорить с ней она отвечала лишь пронзительным взглядом, от которого становилось не по себе.
Соседи прознали о даме и стали приходить к Сидорову как в музей, полюбоваться на дивное красивое создание, закутанное в одеяло. «Не, Василий, по-нашему точно не заговорит» - уверяли соседи. «Отвези-ка ты её в татарскую слободу – на ихних она больше похожа. Может и вспомнит язык, как родную речь услышит».
Василий так и сделал, да только не поняла она по-татарски. Вытаращила на них глазищи свои огромные да как начала на чистом русском: «Я не понимаю! Я ничего не понимаю!». Пробилась видать речь у неё, причём речь русская. Только дивна была её речь – так баре обычно разговаривают. Словечки храмцузкие вставляла и брань почти не использовала. Да и вообще как-то по-старому разговаривала, так только престарелые графини ноне беседуют.
В общем татары за свою её не признали, а только лишь пристыдили Василия, что ж он её в разломанной коляске закутанную в одеяло возит. Советовали одежду прикупить, если нет ещё. А Василий поиздержался уже к тому времени, самую дешёвую одежду у татар купил, какую сейчас лишь в деревнях татарски девки носят. В том числе и смешны штаны с широким шагом, которы сейчас уж вышли из бытования даже у татар. А на оставшиеся деньги по её просьбе приобрёл набор для ухода за лицом и наведения красоты женской.
Соседи увидали девку в татарском наряде, да с разукрашенным лицом – сразу обомлели. Ну Шамаханская царица и только! Глаза раскосые, личико чистое, как у куколки, кожа белая, как из фарфора. Красота неземная, восточная, как на картинках из «Золотого петушка».
Василий совсем тогда голову потерял, да и мужики в округе тоже. Даже приходили к нему как к отцу свататься, а он даже слышать ничего не хочет. Ревнивым стал. Одного жениха даже с крыльца скинул в порыве ярости. И ведь по возрасту она ему почти в дочери годится, а он как разум потерял. Но сам к ней и подойти боится, пылинки сдувает. Кем он её возомнил – одному Богу известно. И не жена, и не дочь, а как божество как будто. И слухи дурные поползли после этого, а бабы своих мужиков в округе чуть ли не на привязь посадили, кобелей таких. Только вот кобелинность эта не в мужиках сидела, а в девке той басурманской.
Молчалива оказалась царица Шамаханская. Кто она и откуда не сообщала, ссылаясь на беспамятство, но имя своё назвала. Евдокией она оказалась. Но какая Евдокия в столь юном возрасте – стали звать её Доней. Некоторые Досей пытались называть, но такое ей самой не нравилось, а на Доню она согласная была.
И вышел с Доней недуг… Слегла она совсем, постепенно угасая. Лежала бледная в кровати и рукой уже пошевелить не могла, а Василий себе места не находил, извёлся весь. Только ведь счастье обрёл и смысл жизни в своей Доне, принцессе прекрасной, и тут на тебе – смерть на пороге.
Говорила она ему, что умирает, что крови ей не хватает. Её то кровь вся по коляске разбрызгана да дождями смыта, а остатки крови на заживление ран и переломов ушли. Такой у неё организм необычный, не как у всех людей. Поведала она, что спасти её может кровь чужая, но никто из всей округи не согласился дать ей кровь свою, хоть и доктора нашли заграничного, который в америках переливания видел как делают.
Только Василий согласился кровь дать, но его кровь она отвергла. Говорила, что ей подходит почти любая кровь, но его вот нет. Мол риск большой из-за фактора какого то, про который никто не понял ничего. Говорят, она Василия в шею кусала и вкус его крови пробовала.
Раз никто из живых не давал ей крови, запросила она мёртвую кровь. Если мол кто умрёт – кровь потом из трупа можно выкачать. Но никто в Москве про трупную кровь даже слышать не хотел. Соседи прослышали про такие страшные вещи от Дони, да и написали донос в полицию. Это кто-то из баб решил извести Шамаханскую царицу, чтоб чужих мужиков не переманивала.
Полиция нагрянула – а от Сидоровых и след простыл.
Соседи сказывают, что шамаханка гаданием владела и всякими обрядами тёмными – приход полиции она предсказать смогла.
А были у шамаханки ещё и подруги среди девиц незамужних, с коими она секретами делилась. Им она рассказывала, что планируют они с Василием отправиться в Петроград, к профессору одному медицинскому и там ждать, что женщина какая умрёт бездомная, или девица разгульная. Кровь трупа потом забрать и Доне её закачать, чтобы не умерла совсем.
И стоит дом извозчика Сидорова сейчас пустой. И где они сейчас с басурманкой – одному Богу известно. Но нашли в том доме крылья мохнатые с узором от бабочки и кожаные одежды узкие на фигуру осиную. А крылья те мохнатые в единый плащ складываются.»
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 30. Франкенштейн революции
Я не знал, что мне делать. Вроде я нашёл Дойну в Москве, но она вновь исчезла. Где она сейчас? Жива ли она? Успел ли Василий найти врача и перелить ей чужую кровь?
Сердце защемило от того, что Дойны может уже не быть на этом свете, но я надеялся, что она успеет покинуть тело до его смерти, воскреснув в другой точке паутины мироздания. Для этого она использует «ветер перемен» и воспользуется очередным «вызовом». Главное, чтобы она не тянула с этим, надеясь на переливание крови. А она может тянуть - это тело ей очень дорого, ведь оно идентично её исходному телу. Она явно не хочет его потерять.
Чтобы продолжить читать первое письмо Дойны я должен был убедиться, что она в Москве и что с ней всё в порядке. Ни в первом, ни во втором сейчас уверенности не было. Что же мне делать? Несмотря ни на что, я решил прочесть письмо до конца, чтобы получить из него хоть какие-то инструкции:
«…
Итак, Дьёрдь, слушайте предысторию по Зощенко…
Совсем недавно в церкви Чахтице тёмный народ собирался растерзать меня как ведьму. Я испугалась своего скорого конца и вызвала «ветер перемен». Когда моё сознание уже покидало тело, я успела разглядеть, как вы прорываетесь ко мне сквозь толпу, но было уже поздно. Так меня вновь сдуло с паутины мироздания в нижнее небытие.
Обычно я заранее готовлюсь к вызову «ветра перемен», но в чахтицкой церкви всё пришлось делать на скорую руку, так как я могла погибнуть в любой момент. Видимо из-за этой спешки я что-то упустила и всё пошло не так, как обычно. Я будто бы раздвоилась. С одной стороны, я наблюдала за паутиной из «нижнего небытия», а, с другой стороны, продолжала чувствовать себя в старом теле. Я помню, как вы тащили меня из церкви в автомобиль и как мы неслись по дороге в Прессбург, но я не могла вымолвить ни слова и была как парализованная в своих мыслях и действиях. В то же время часть меня, низвергнутая в небытие, судорожно искала «вызов» в ближайших уголках паутины мироздания, чтобы вернуться к жизни.
Очень яркий «вызов» привиделся мне в Петербурге в 1904 году. Видимо этот год действительно необычный. Я уже рассказывала вам, что в этом году были построены и современное здание школы Фашори с пристроенной церковью и лютеранский собор Петра и Павла в Москве с аналогичной башней. В этом же 1904 году было закончено строительство здания музея Александра Суворова в Петербурге.
Обычно я вижу женское тело, в которое могу попасть, но в тот раз в Петербурге я ничего не видела. Из-за раздвоения личности у меня возникла паника и я решила ожить в Санкт-Петербурге немедленно. Это был ужас! Я попала не в тело женщины, а оказалась внутри ночной бабочки, сидящей на мозаичном полотне. Это была мастерская, а рядом лежали ещё 15 фрагментов того же полотна. Передо мной стоял совсем юный мальчик, печальный как смерть. Он выкладывал из мозаики нижнюю веточку маленькой ёлочки и меня угораздило оказаться именно на этом фрагменте мозаики. Я думала ещё чуть-чуть, и он меня прихлопнет, но этого не произошло.
Мальчик разглядел в бабочке женщину. Он разглядел в ней меня! Это было поразительно, но он смог разговаривать со мной мыслями!
Он спросил, не являюсь ли я Царицей Небесной, ниспосланной ему в образе бабочки для избавления его от душевного недуга страха, беспомощности, бессмысленности и мрачного настроения, которое часто овладевает им. Я не могла врать ребёнку и сказала, что я не Дева Мария, а всего лишь женщина-бабочка, которая не может избавить его от душевных страданий, но может обеспечить надёжную защиту от жизненных невзгод, смертей и потрясений. Нужно только верить мне.
Я его не обманывала. Я действительно не в силах исцелять человеческие души, но могу устанавливать различные защиты от реальных опасностей.
Мальчика звали Мишей, он помогал своему папе в работе над мозаичным панно для только что построенного здания музея полководца Александра Суворова. Его отец доверил ему одну лишь веточку, но у мальчика даже от этого возникла эйфория на почве прикосновения к великому. Он стремился сделать свою работу как можно лучше и призывал Богородицу в покровители в своих мольбах. Видимо истовые душевные порывы Миши и послужили мне «вызовом», но я заняла явно не своё место.
Помимо защит я обещала Мише знакомство в будущем с трудами Фрейда и Юнга, что поможет ему бороться с душевным недугом. А ещё я советовала ему заняться творчеством, чтобы быть полезным людям и чувствовать свою нужность и значимость. Это тоже иногда помогает психическому состоянию.
Миша рассказал, что его мама раньше была театральной актрисой, а теперь пишет рассказы и печатает их в местной газете. Он хотел бы пойти по её литературным стопам и стать писателем. Меня это тронуло, ведь я и сама полностью отдаюсь театру, а писательские страдания близки мне благодаря вашей рукописи, вызвавшей меня к жизни в собственном теле за пределами личного древа. Разумеется, я пообещала Мише стремительную и безоблачную писательскую карьеру, после чего мальчик начал называть меня феей бабочек.
Мифы и легенды о порхающих красавицах существуют у разных народов мира. Бабочек изображают как символ возрождения и воскрешения души. По легендам древних ацтеков и индейцев бабочки способны передать желание человека небесам. Его нужно прошептать бабочке и отпустить ее, и желание обязательно исполнится. Миша воспринимал меня именно так. Он не знал, что баланс в мире не может быть нарушен и за исполнение желаний приходится платить трудными обязательствами.
В качестве обязательств за своё покровительство я просила от него самую малость: при получении известий от феи-бабочки он должен немедленно исполнить полученные инструкции. Так светлые детские порывы к счастью и душевному благополучию обернулись сделкой с неведомыми ему силами. Набожные люди скажут, что это всё от лукавого, а сделка эта несёт погибель душе. Это не так! Я вовсе не желала зла юному созданию. Губительна не сама сделка, а лишь отказ от выполнения обязательств. Если Миша не будет следовать инструкциям, я потеряю возможность продолжать своё покровительство и обеспечивать его защиту. Не потому, что я обидчивая и мстительная, как и положено быть фее, а просто потому, что у меня не будет такой возможности, независимо от моих желаний.
Миша был об этом предупреждён. Он сделал осознанный выбор. Он поднял меня на ладонях, прошептал свои желания и подбросил вверх. Я выпорхнула через окно мастерской и устремилась в небеса, после чего вдруг очутилась внутри автомобиля в собственном теле рядом с вами и сопровождающим водителем. Мы остановились в Прессбурге, так как закончилось топливо. В тот момент ко мне вернулся дар речи. Я была столь удивлена своим неудачным перемещением по паутине мироздания и вселением в тело бабочки, что на эмоциях начала шутить и смеяться. Это была моя защитная реакция на эмоциональное потрясение. Вы наверняка заметили это.
Но то неудачное перемещение не прошло даром. Обещанные мной защиты действительно установились над Мишей. Я не знала об этом, ведь я из 1904 моментально вернулась обратно в 1917. Этот отрезок биографии Миши полностью исчез из моего поля зрения.
О наличии защит я узнала позднее, когда во снах мне начали приходить отдельные куски Мишиной жизни. Это были самые опасные моменты, когда его жизнь висела на волоске и мои защиты срабатывали. В этих снах я получала возможность видеть мир его глазами, чувствовать то, что чувствует он тогда, когда над его жизнью в прошлом сгущались тучи.
Эти сны были своеобразными отчётами из прошлого об удачном действии моих защит. Я не знаю, почему мне приходили эти сновидения, ведь я делаю лишь первые шаги в познании паутины мироздания и не могу всего знать.
Первый сон пришёл мне из 1913 года. В нём я узнала, что юноша довольно далеко продвинулся в литературном творчестве, воодушевлённый ещё в детстве напутствием феи-бабочки. На почве этого он приобрёл самоуверенность и начал спорить с учителями.
Все свои художественные старания он вложил в выпускное сочинение по окончании гимназии, но получил за него «кол» (так в России образно называют низшую оценку, равную единице). Это была месть преподавателей заносчивому гимназисту, наносящая удар по его самолюбию. Он верил в свой талант и предсказание феи-бабочки, но был уязвлён крайней несправедливостью оценки. Назло преподавателям и в отместку им он демонстративно, прямо в гимназии, принял сулему, чтобы покончить с собой.
Не знаю, почему этот яд хранился в лаборатории гимназии без должного контроля и почему он выбрал именно сулему. Может потому, что с латыни сулема переводится как «вознесённый», а он как раз хотел «вознестись» и встретиться на небесах с феей покровительницей, чтобы предъявить ей свои претензии. В любом случае этот хлорид ртути крайнее ядовитое соединение, а потому любой другой на месте Зощенко скорее всего бы умер. Но Миша выжил. После выхода из больницы ему разрешили переписать это злополучное сочинение.
После случая с сулемой Зощенко осознал, что на нём лежат действительно мощные защиты. Он почувствовал свою неуязвимость и начал испытывать её на прочность. Как безнаказанность рождает вседозволенность, так же неуязвимость рождает безрассудство.
Через год началась война и Михаил Зощенко ушёл добровольцем на фронт. Именно за этот период мне приходило больше всего снов. Я видела, что он уже считал себя заговорённым и почти бессмертным. Он отправился на самые опасные участки фронта, бросая вызов всем моим защитам. Ничто не могло убить его.
Целых два года он был на фронтах, на самой передовой, где другие офицеры во время активных боёв жили в среднем двенадцать дней. Получал ранения, но оставался живым. Смерть не имела никакой власти над ним.
Мой самый яркий сон был одним из последних. Это был и самый длинный сон, в котором я проживала сразу несколько дней из окопной жизни Михаила, видя всё его глазами.
Действие происходило летом 1916 около маленького городка Сморгонь, бои за который велись уже третий год. Это то самое местечко, из которого век назад бежал Наполеон, передав управление остатками разгромленной армии Мюрату. Но теперь от городка практически ничего не осталось. Уже никто не называл это место Сморгонью, называя между собой его просто «мёртвый город».
Началось всё с того, что ротный разведчик донёс, что им замечено несколько блиндажей на опушке леса. Под вечер Михаил прополз за свои караулы и проволоку и в бинокль увидел эти блиндажи - их примерно около 10 и построены давно, ибо поросли травой. Михаил полагал, что эти блиндажи для штурмовых орудий или же какие-нибудь склады с боеприпасами. Иначе трудно объяснить, почему блиндажи на самой опушке леса и так высоко от земли.
Всё прояснилось 20 июля. Неожиданно послышался топот ног и лязг котелков, из-за чего Михаил выскочил из своей землянки. В этот момент сладкая удушливая волна охватила его. Бросившись обратно в землянку, он нащупал противогаз и надел его, приступив к командованию. Вокруг бегали солдаты, в спешке заматывающие свои лица марлевыми масками. Русская армия уже сталкивалась ранее с газовыми атаками под Варшавой, поэтому была к ним готова, но всё всегда происходит неожиданно.
В первую очередь Михаил, нашарив в кармане спички разжёг хворост, лежащий перед окопами. Этот хворост был приготовлен заранее на случай газовой атаки. У костра стало легче - огонь поднимает газы, и они проходят над линией окопов. Благодаря этому удалось снять маску и посмотреть в бинокль в сторону немцев. Теперь было видно, как они из баллонов выпускают газ. Это зрелище отвратительно. Михаила охватило бешенство, когда он увидел, как методично и хладнокровно они это делают. Он отдал приказ немедленно открыть огонь из пулемётов и ружей по этим мерзавцам, но оказалось, что исполнять приказ уже некому. Вокруг Михаила лежали мёртвые солдаты. Их - большинство. Затем прозвучали звуки рожка в немецких окопах. Это отравители играли отбой. Газовая атака была окончена.
Опираясь на палку, Михаил брёл в лазарет, наблюдая кровь на платке от ужасной рвоты. Он видел пожелтевшую траву и сотни дохлых воробьев, упавших на дорогу…
Потом сны были смутные и короткие. В маленьких обрывках сновидений я видела, как в госпитале Михаила начала выхаживать симпатичная медсестра. Далее провал… Видимо в госпитале в обществе сестры милосердия Михаил чувствовал себя в комфорте и безопасности. А потом сны продолжились. Там была уже поздняя осень 1916 и опять фронты, бои, риск для жизни…
В последнем моём сне Михаилу стало плохо с сердцем и его по состоянию здоровья отправили в тыл, в Петроград. Мои силы защищали лишь от внешних опасностей. Внутренние болезни телесные и душевные мне почти не подвластны. Тем более, наследственные – его отец уже умер к тому времени от порока сердца.
В этот момент я поняла, что пора действовать. Мои защиты были использованы Михаилом столь интенсивно и безрассудно, что вокруг него образовался чудовищный дисбаланс энергий. Этот энергетический потенциал позволял получить многое, в том числе занять важнейшую должность. В России, с её колоссальными размерами, нет ничего важнее, чем связь.
Летом 1917 в Петроград прибыла Эльна Гистэдт, которая должна была играть «Сильву» Кальмана в театре «Летний буфф». «Сильва» должна была стать моим троянским конём в Петрограде, а Эльна моим сакральным проводником.
Ещё в Стокгольме мой посланник успел передать Эльне специальные инструкции для Михаила Зощенко. Эти инструкции были довольно простые, но благодаря дикому сгустку энергии вокруг Михаила, позволяли заполучить заветные должности. Инструкции заранее были подготовлены мной на русском языке, а Эльне нужно было лишь отыскать Зощенко по известным адресам и передать ему послание со словами: «возьмите послание от феи бабочки».
Не буду вдаваться в подробности, но благодаря моим инструкциям Михаил Зощенко стал начальником почт и телеграфов и комендантом почтамта Петрограда. Это ключевые должности в столице, так как в ходе намечаемого революционного переворота почта и телеграф должны быть заняты в первую очередь, что позволит поставить всю Россию под полный информационный контроль. Утеря контроля над телеграфом может парализовать действия нынешних российских властей, так как приказы из столицы в уездные города уже нельзя будет передавать так же оперативно. Зато возможность оперативного управления филиалами в глубинке появится у сил революции. Далее на поток можно поставить распространение «правильных газет», делая «солдат революции» из числа представителей тёмных ныне народных масс.
Теперь о главном…
По моим расчётам, «звёзды должны сойтись» к концу октября. К этому сроку на почтах и телеграфах Петрограда должен быть бардак. Что может быть причиной бардака? Правильно, резкая и неожиданная смена руководства.
В общем, Михаила Зощенко уже в сентябре на этих должностях быть не должно! Чтоб даже духу его не было в Петрограде, чтобы новое руководство не имело возможности даже консультироваться с ним. Никакого переходного срока! Никакой передачи дел! Пусть сами вникают в курс как могут. В течение месяца там будет полная неразбериха, что в октябре нам будет очень на руку.
Но и это не главное…
Зощенко должен уехать непременно в Архангельск. Это необходимо для обряда симпатической магии с целью оживления монстра революции. В противном случае революция окажется мертворождённой.
Вы ведь наверняка читали роман Мэри Шелли «Франкенштейн или Современный Прометей»? Хочу напомнить, что он начинается с четырёх писем, которые являются своеобразной прелюдией к основному тексту романа. Вот некоторые строки из первого письма с самой первой страницы:
«…прохаживаясь по улицам Петербурга, я ощущаю на лице холодный северный ветер, который меня бодрит и радует. Поймешь ли ты это чувство? Ветер, доносящийся из краев, куда я стремлюсь, уже заставляет предвкушать их ледяной простор.»
«Сейчас лучшее время года для путешествия по России. Здешние сани быстро несутся по снегу, этот способ передвижения приятен и, по-моему, много удобнее английской почтовой кареты. Холод не страшен, если ты закутан в меха; такой одеждой я уже обзавелся, ибо ходить по палубе – совсем не то, что часами сидеть на месте, не согревая кровь движением. Я вовсе не намерен замерзнуть на почтовом тракте между Петербургом и Архангельском.
В последний из названных мною городов я отправляюсь через две-три недели и там думаю нанять корабль…»
Далее, как вы помните, они отплыли на корабле из Архангельска и на пути были зажаты среди льдов и охвачены паникой. В это время, взгляд их приковало жуткое зрелище. Вот цитата из романа:
«У некоторых моих спутников вырвался стон, да и сам я ощутил тревогу; но тут наше внимание было привлечено странным зрелищем, заставившим нас забыть о своем положении. Примерно в полумиле мы увидели низкие сани, запряженные собаками и мчавшиеся к северу; санями управляло существо, подобное человеку, но гигантского роста. Мы следили в подзорные трубы за быстрым бегом саней, пока они не скрылись в ледяных холмах».
Так, благодаря проделанному пути, герой писем из романа столкнулся во льдах России с монстром Франкенштейна – существом, сшитым из кусков мёртвых тел, оживлённым Виктором Франкенштейном.
Михаил Зощенко должен проделать тот же путь из Петрограда в Архангельск, а потом сесть там на корабль, и тогда монстр революции тоже оживёт. В России ведь множество противоречий и множество мелких партий, отстаивающих разные интересы. Надо сшить всё это лоскутное политическое одеяло воедино и вдохнуть в него революционную искру жизнеспособности как в чудовище Франкенштейна.
В России уже находится мадемуазель Р. Это француженка, которая поможет Зощенко сделать поддельные документы чтобы сесть на корабль и отправиться в Париж. Она сама должна войти с ним в контакт, чтобы после революции обеспечить ему эмиграцию. Это нужно не только для завершения обряда и посадки на корабль, но и для безопасности самого Зощенко. Неизвестно как революционеры отнесутся к бывшему коменданту, а я обещала Михаилу защиту и покровительство. Невыполнение обязательств с моей стороны будет грозить сакральными неприятностями уже мне самой.
В общем, я всё заранее приготовила к обряду, оставалось мне прибыть во вторую столицу – Москву. Теперь, когда я в Москве и готова к действию, нужно подать сигнал Зощенко, чтобы он в сентябре покинул свой важный пост в Петрограде и отправился в Архангельск. Далее мадемуазель Р. знает, что делать. Обеспечить пропуск на пароход для Зощенко после начала революции – её задача.
Передайте Зощенко через любого нашего агента в Петрограде следующие строки: «Михаил, фея бабочка просит вас покинуть свой пост в Петрограде и направиться в Архангельск. Сделать это нужно до исхода сентября.». Он всё поймёт и исполнит. Мне самой, находясь в Москве на конспиративном положении, сделать это затруднительно, так что надеюсь на ваши связи.»
Длинное письмо Дойны подошло к концу. Теперь я понял, почему оно такое толстое, сшитое из нескольких листов, исписанных мелким почерком с двух сторон. Будь это письмо коротким – я бы удивился его абсурдности, но после столь подробных разъяснений…
Я следил за сводками с фронта и знал, что происходило под Сморгонью год назад. Там наши союзники действительно применили отравляющие газы, но уже в августе русские ответили точно такой же химической атакой. Русские создали на фронте под Сморгонью волну газа из баллонов, которая трёхметровой волной обрушилась на немецкие окопы, неся в них смерть. Попытка немцев подавить выпуск газов огнём миномётов тоже провалилась – русские провели контрбатарейную стрельбу химическими боеприпасами. Русские вообще очень быстро учатся, особенно во время войны.
Но это всё сейчас не важно. Я поверил всему, о чём Дойна рассказала в письме. А как я мог не поверить, после того как прочитал в одной из московских газет о появлении «Шамаханской царицы»? Ну не могла же она подкупить репортёра, и сама организовать такую публикацию. Это слишком сложно. К тому же, для этого нужно как минимум находиться в Москве. А как же она могла попасть в Москву, исчезнув на церковной башне гимназии Фашори при полном оцеплении здания нашими секретными службами и полицией? Нет, это не фокусы – это настоящая магия. Другого объяснения я не нахожу. А если я верю в пространственный портал между церквями, то в историю с Зощенко я тем более поверил.
Ясно было одно – пока Дойна не излечится и не вернётся в Москву, передавать сигнал Михаилу Зощенко нельзя. Я должен отправиться в Петроград, спасти Дойну и лично передать сигнал Зощенко. Как это сделать? Я не знаю ни языка, ни нравов России. Меня моментально вычислят как австро-венгерского шпиона и расстреляют! Что же делать? За решением этих вопросов я отправился в Вену. Каково же было моё удивление и радость, когда на одной из улиц я встретил моего лучшего университетского друга!
- Эрвин! Это ты! Как давно мы не виделись!
- Здравствуй, старина Дьёрдь! Вижу, жизнь подизмотала тебя.
- Так и ты уже не мальчик. Где ты? Что ты? Как уцелел на войне?
- Я проходил службу в артиллерии на сравнительно спокойных участках австрийского Юго-Западного фронта: в Райбле, Комароме, затем в Просекко и в районе Триеста. Так и уцелел. А сейчас и вовсе преподаю метеорологию в офицерском училище в Винер-Нойштадте. Потому часто бываю здесь, в Вене.
- Удивительно… Как ты сумел вырваться с фронта при такой тотальной мобилизации?
- Понимаешь, Дьёрдь, метеорология для войны сейчас важнее, чем моё служение в артиллерии.
- А, кажется я понимаю… Видимо это связано с активным применением химического оружия?
- Ты прав, Дьёрдь. Артиллерийское искусство само по себе требует учёта направления и силы ветра, а уж при применении химического оружия метеорология важна и подавно. Иначе можно потравить своих, что уже неоднократно наблюдалось на фронте.
- Эко тебя занесло – из физиков в метеорологи. Слушай, Эрвин, ты ведь у нас начитанный, готику любишь. Я, в отличие от тебя, этим похвастать не могу. Ты наверно читал роман Мэри Шелли о монстре Франкенштейна?
- Читал, конечно.
- Какое у тебя сложилось мнение об этом произведении?
- Благоприятное, я тебе скажу. Это больше не готика или фантастика, а скорее гуманистическое и философское произведение, очень эмоциональное. Оно об ответственности за того, кого создал. Нельзя бросать того, кого обнадёжил, а тем более того, кому дал жизнь, даже если он – монстр.
- Теперь понятно, почему она так опекает Зощенко и не хочет его бросать даже после использования. Гуманистические побуждения…
- Кто «она»? Какого ещё Зощенко? Дьёрдь, ты говоришь загадками.
- Прости, Эрвин, это я о своём. Отвлёкся немного. Скажи, а по поводу мистики и фантастики в этом «Франкенштейне» ты что думаешь? Имеет ли она под собой реальные научные основы?
- Да брось, Дьёрдь, какие могут быть научные основы. Так, на уровне обывательских представлений о науке того времени, а ещё больше на уровне легенд и мошеннических мистификаций.
- Так, так, так… О вот теперь подробнее о мошенничестве…
- А ты не знаешь об этой истории?
- О какой?
- О вилле Диодати на берегу Женевского озера, о компании Байрона, Клермонт, Шелли и Полидори.
- Я знаю эту историю. Разве эта история мистификация?
- Нет, это настоящая история. А знаешь ли ты, откуда Мэри выкопала своего Виктора Франкенштейна?
- Нет, об этом я не знаю.
- Мэри тогда была ещё не Шелли, она носила фамилию Годвин. Юная девятнадцатилетняя девушка спешила к своему возлюбленному, поэту Перси Шелли на берег Женевского озера. Она ехала туда из Лондона в 1814 году и её путь в Швейцарию пролегал через Германию по долине реки Рейн. На пути ей встретился замок. Это был древний замок, построенный ещё до 1250 года Конрадом вторым Райц фон Бройберг на земле, которая досталась ему в приданое за свою супругу. Впоследствии он назвал себя фон-унд-Франкенштейн. С тех пор ведется отсчет существования немецкого рода Франкенштейнов. В те времена Франкенштейны были довольно влиятельными и богатыми, их владения были не только в Дармштадте, Гессене, но и в других землях Германии.
- Замок Франкенштейнов это и есть мистификация?
- Да с чего ради? Замок самый настоящий и он прекрасно сохранился. Ты можешь и сам посетить его – он неподалёку от Франкфурта.
- Тогда где же мошенничество и мистификация, о которых ты говоришь?
- Говорят, что ещё за два века до путешествия Мэри Годвин в этом замке была алхимическая лаборатория. А ещё достоверно известно, что 11 августа 1673 года в замке Франкенштейнов родился Иоганн Конрад Диппель. Он называл себя «фон Франкенштейн», хотя никакого отношения к бывшим владельцам замка не имел. Мошенник, что с него взять. В то же время, Диппель был знаменитым ученым алхимиком и врачом, читал лекции по хиромантии и алхимии в Германии, Голландии, Дании, Швеции, России, за что всюду подвергался преследованиям христианской церкви. Основной целью «научной деятельности» Диппеля был поиск секрета вечной жизни.
- А вот это уже интересно.
- Ничего интересного. Обычное мошенничество и мистификация. После изучения теологии, философии и алхимии, он создал масло, которое должно было стать мечтой алхимиков — эликсиром бессмертия. Состояло оно из крови, костей и других частей животных. Среди его многочисленных трудов по анатомии были такие эксперименты, как кипячение частей человеческого тела в огромном чане с целью создать искусственное существо, а также попытка переместить душу из одного тела в другое, при помощи воронки, шланга и смазки. Вот этой информацией и вдохновилась юная Мэри после посещения замка Франкенштейнов.
- А почему ты решил, что Диппель был мошенником? Может он и сам верил во всю свою чепуху?
- Нет. Не верил. Он пытался купить замок Франкенштейна в обмен на формулу эликсира, но владельцы замка сразу раскусили его и отказались от сделки. Этот факт о многом говорит. Если бы Диппель реально верил в свой эликсир бессмертия, то он не открыл бы его секрет никому и ни за какие замки. Либо открыл формулу всему человечеству, причём бескорыстно, ведь нет той цены, которую можно отдать за формулу бессмертия. Мошенник… 100% мошенник. Не удивлюсь, если его костное масло вообще будут использовать как отравляющее вещество, а не как эликсир бессмертия. Кстати, есть сведения, что при синтезе «берлинской лазури» Иоганн Якоб Дизбах использовал поташ, смешанный с кровью, позаимствованный у Диппеля, который тот использовал для производства своего эликсира бессмертия. Берлинская лазурь является не только краской, но и противоядием при многих отравлениях, то есть реально может давать жизнь. В то же время, родственная ей синильная кислота – источник смерти. Жизнь и смерть порой тесно переплетены между собой.
- Да, интересная история. Я бы на месте Мэри Годвин тоже бы вдохновился.
- Несомненно. Тем более, при посещении замка Франкенштейнов ей наверняка рассказывали не только реальные факты о Диппеле, но и многочисленные легенды. Говорят, что во время своих трудов по анатомии он не гнушался убивать животных и проводил эксперименты над мертвыми телами, которые эксгумировал на местном кладбище. Смерть Диппеля также покрыта легендами. Однажды он просто исчез, потом был найден у себя в лаборатории в приступе, а повсюду были разбросаны различные части человеческих тел.
- О, это тоже весьма интересно. Куда же он мог исчезнуть? Неужели это был пространственный портал?
- Не знаю, меня больше интересуют реальные вещи. Например, куда пропало золото Румынии.
- Золото Румынии? Эрвин, о чём идёт речь?
- А ты не слышал? Россия во время нашего наступления на Бухарест успела вывезти из Румынии весь золотой запас, который был в стране. Теперь никто не знает судьбу золота Румынии. Не факт, что оно сохранится в России. Есть информация, что Россию наводнили немецкие деньги, которые прокачиваются через российские банки и идут на раскачку внутренней нестабильности. Только вот далеко не все эти деньги идут на политические цели.
- Эрвин, откуда ты всё это знаешь?
- Газеты, Дьёрдь, газеты… Ты их не читаешь?
- Ну как тебе сказать… Я читал немного не те газеты, хотя про золото, да, в них тоже что-то проскакивало. Я не обратил на это внимания. (примечание: я действительно встречал в российских газетах упоминания про румынское золото)
- Ходят слухи, что некто начал скупать золото в России, и, скорее всего, на эти самые деньги. И, возможно, что это именно румынское золото.
Я не знал, что мне делать. Вроде я нашёл Дойну в Москве, но она вновь исчезла. Где она сейчас? Жива ли она? Успел ли Василий найти врача и перелить ей чужую кровь?
Сердце защемило от того, что Дойны может уже не быть на этом свете, но я надеялся, что она успеет покинуть тело до его смерти, воскреснув в другой точке паутины мироздания. Для этого она использует «ветер перемен» и воспользуется очередным «вызовом». Главное, чтобы она не тянула с этим, надеясь на переливание крови. А она может тянуть - это тело ей очень дорого, ведь оно идентично её исходному телу. Она явно не хочет его потерять.
Чтобы продолжить читать первое письмо Дойны я должен был убедиться, что она в Москве и что с ней всё в порядке. Ни в первом, ни во втором сейчас уверенности не было. Что же мне делать? Несмотря ни на что, я решил прочесть письмо до конца, чтобы получить из него хоть какие-то инструкции:
«…
Итак, Дьёрдь, слушайте предысторию по Зощенко…
Совсем недавно в церкви Чахтице тёмный народ собирался растерзать меня как ведьму. Я испугалась своего скорого конца и вызвала «ветер перемен». Когда моё сознание уже покидало тело, я успела разглядеть, как вы прорываетесь ко мне сквозь толпу, но было уже поздно. Так меня вновь сдуло с паутины мироздания в нижнее небытие.
Обычно я заранее готовлюсь к вызову «ветра перемен», но в чахтицкой церкви всё пришлось делать на скорую руку, так как я могла погибнуть в любой момент. Видимо из-за этой спешки я что-то упустила и всё пошло не так, как обычно. Я будто бы раздвоилась. С одной стороны, я наблюдала за паутиной из «нижнего небытия», а, с другой стороны, продолжала чувствовать себя в старом теле. Я помню, как вы тащили меня из церкви в автомобиль и как мы неслись по дороге в Прессбург, но я не могла вымолвить ни слова и была как парализованная в своих мыслях и действиях. В то же время часть меня, низвергнутая в небытие, судорожно искала «вызов» в ближайших уголках паутины мироздания, чтобы вернуться к жизни.
Очень яркий «вызов» привиделся мне в Петербурге в 1904 году. Видимо этот год действительно необычный. Я уже рассказывала вам, что в этом году были построены и современное здание школы Фашори с пристроенной церковью и лютеранский собор Петра и Павла в Москве с аналогичной башней. В этом же 1904 году было закончено строительство здания музея Александра Суворова в Петербурге.
Обычно я вижу женское тело, в которое могу попасть, но в тот раз в Петербурге я ничего не видела. Из-за раздвоения личности у меня возникла паника и я решила ожить в Санкт-Петербурге немедленно. Это был ужас! Я попала не в тело женщины, а оказалась внутри ночной бабочки, сидящей на мозаичном полотне. Это была мастерская, а рядом лежали ещё 15 фрагментов того же полотна. Передо мной стоял совсем юный мальчик, печальный как смерть. Он выкладывал из мозаики нижнюю веточку маленькой ёлочки и меня угораздило оказаться именно на этом фрагменте мозаики. Я думала ещё чуть-чуть, и он меня прихлопнет, но этого не произошло.
Мальчик разглядел в бабочке женщину. Он разглядел в ней меня! Это было поразительно, но он смог разговаривать со мной мыслями!
Он спросил, не являюсь ли я Царицей Небесной, ниспосланной ему в образе бабочки для избавления его от душевного недуга страха, беспомощности, бессмысленности и мрачного настроения, которое часто овладевает им. Я не могла врать ребёнку и сказала, что я не Дева Мария, а всего лишь женщина-бабочка, которая не может избавить его от душевных страданий, но может обеспечить надёжную защиту от жизненных невзгод, смертей и потрясений. Нужно только верить мне.
Я его не обманывала. Я действительно не в силах исцелять человеческие души, но могу устанавливать различные защиты от реальных опасностей.
Мальчика звали Мишей, он помогал своему папе в работе над мозаичным панно для только что построенного здания музея полководца Александра Суворова. Его отец доверил ему одну лишь веточку, но у мальчика даже от этого возникла эйфория на почве прикосновения к великому. Он стремился сделать свою работу как можно лучше и призывал Богородицу в покровители в своих мольбах. Видимо истовые душевные порывы Миши и послужили мне «вызовом», но я заняла явно не своё место.
Помимо защит я обещала Мише знакомство в будущем с трудами Фрейда и Юнга, что поможет ему бороться с душевным недугом. А ещё я советовала ему заняться творчеством, чтобы быть полезным людям и чувствовать свою нужность и значимость. Это тоже иногда помогает психическому состоянию.
Миша рассказал, что его мама раньше была театральной актрисой, а теперь пишет рассказы и печатает их в местной газете. Он хотел бы пойти по её литературным стопам и стать писателем. Меня это тронуло, ведь я и сама полностью отдаюсь театру, а писательские страдания близки мне благодаря вашей рукописи, вызвавшей меня к жизни в собственном теле за пределами личного древа. Разумеется, я пообещала Мише стремительную и безоблачную писательскую карьеру, после чего мальчик начал называть меня феей бабочек.
Мифы и легенды о порхающих красавицах существуют у разных народов мира. Бабочек изображают как символ возрождения и воскрешения души. По легендам древних ацтеков и индейцев бабочки способны передать желание человека небесам. Его нужно прошептать бабочке и отпустить ее, и желание обязательно исполнится. Миша воспринимал меня именно так. Он не знал, что баланс в мире не может быть нарушен и за исполнение желаний приходится платить трудными обязательствами.
В качестве обязательств за своё покровительство я просила от него самую малость: при получении известий от феи-бабочки он должен немедленно исполнить полученные инструкции. Так светлые детские порывы к счастью и душевному благополучию обернулись сделкой с неведомыми ему силами. Набожные люди скажут, что это всё от лукавого, а сделка эта несёт погибель душе. Это не так! Я вовсе не желала зла юному созданию. Губительна не сама сделка, а лишь отказ от выполнения обязательств. Если Миша не будет следовать инструкциям, я потеряю возможность продолжать своё покровительство и обеспечивать его защиту. Не потому, что я обидчивая и мстительная, как и положено быть фее, а просто потому, что у меня не будет такой возможности, независимо от моих желаний.
Миша был об этом предупреждён. Он сделал осознанный выбор. Он поднял меня на ладонях, прошептал свои желания и подбросил вверх. Я выпорхнула через окно мастерской и устремилась в небеса, после чего вдруг очутилась внутри автомобиля в собственном теле рядом с вами и сопровождающим водителем. Мы остановились в Прессбурге, так как закончилось топливо. В тот момент ко мне вернулся дар речи. Я была столь удивлена своим неудачным перемещением по паутине мироздания и вселением в тело бабочки, что на эмоциях начала шутить и смеяться. Это была моя защитная реакция на эмоциональное потрясение. Вы наверняка заметили это.
Но то неудачное перемещение не прошло даром. Обещанные мной защиты действительно установились над Мишей. Я не знала об этом, ведь я из 1904 моментально вернулась обратно в 1917. Этот отрезок биографии Миши полностью исчез из моего поля зрения.
О наличии защит я узнала позднее, когда во снах мне начали приходить отдельные куски Мишиной жизни. Это были самые опасные моменты, когда его жизнь висела на волоске и мои защиты срабатывали. В этих снах я получала возможность видеть мир его глазами, чувствовать то, что чувствует он тогда, когда над его жизнью в прошлом сгущались тучи.
Эти сны были своеобразными отчётами из прошлого об удачном действии моих защит. Я не знаю, почему мне приходили эти сновидения, ведь я делаю лишь первые шаги в познании паутины мироздания и не могу всего знать.
Первый сон пришёл мне из 1913 года. В нём я узнала, что юноша довольно далеко продвинулся в литературном творчестве, воодушевлённый ещё в детстве напутствием феи-бабочки. На почве этого он приобрёл самоуверенность и начал спорить с учителями.
Все свои художественные старания он вложил в выпускное сочинение по окончании гимназии, но получил за него «кол» (так в России образно называют низшую оценку, равную единице). Это была месть преподавателей заносчивому гимназисту, наносящая удар по его самолюбию. Он верил в свой талант и предсказание феи-бабочки, но был уязвлён крайней несправедливостью оценки. Назло преподавателям и в отместку им он демонстративно, прямо в гимназии, принял сулему, чтобы покончить с собой.
Не знаю, почему этот яд хранился в лаборатории гимназии без должного контроля и почему он выбрал именно сулему. Может потому, что с латыни сулема переводится как «вознесённый», а он как раз хотел «вознестись» и встретиться на небесах с феей покровительницей, чтобы предъявить ей свои претензии. В любом случае этот хлорид ртути крайнее ядовитое соединение, а потому любой другой на месте Зощенко скорее всего бы умер. Но Миша выжил. После выхода из больницы ему разрешили переписать это злополучное сочинение.
После случая с сулемой Зощенко осознал, что на нём лежат действительно мощные защиты. Он почувствовал свою неуязвимость и начал испытывать её на прочность. Как безнаказанность рождает вседозволенность, так же неуязвимость рождает безрассудство.
Через год началась война и Михаил Зощенко ушёл добровольцем на фронт. Именно за этот период мне приходило больше всего снов. Я видела, что он уже считал себя заговорённым и почти бессмертным. Он отправился на самые опасные участки фронта, бросая вызов всем моим защитам. Ничто не могло убить его.
Целых два года он был на фронтах, на самой передовой, где другие офицеры во время активных боёв жили в среднем двенадцать дней. Получал ранения, но оставался живым. Смерть не имела никакой власти над ним.
Мой самый яркий сон был одним из последних. Это был и самый длинный сон, в котором я проживала сразу несколько дней из окопной жизни Михаила, видя всё его глазами.
Действие происходило летом 1916 около маленького городка Сморгонь, бои за который велись уже третий год. Это то самое местечко, из которого век назад бежал Наполеон, передав управление остатками разгромленной армии Мюрату. Но теперь от городка практически ничего не осталось. Уже никто не называл это место Сморгонью, называя между собой его просто «мёртвый город».
Началось всё с того, что ротный разведчик донёс, что им замечено несколько блиндажей на опушке леса. Под вечер Михаил прополз за свои караулы и проволоку и в бинокль увидел эти блиндажи - их примерно около 10 и построены давно, ибо поросли травой. Михаил полагал, что эти блиндажи для штурмовых орудий или же какие-нибудь склады с боеприпасами. Иначе трудно объяснить, почему блиндажи на самой опушке леса и так высоко от земли.
Всё прояснилось 20 июля. Неожиданно послышался топот ног и лязг котелков, из-за чего Михаил выскочил из своей землянки. В этот момент сладкая удушливая волна охватила его. Бросившись обратно в землянку, он нащупал противогаз и надел его, приступив к командованию. Вокруг бегали солдаты, в спешке заматывающие свои лица марлевыми масками. Русская армия уже сталкивалась ранее с газовыми атаками под Варшавой, поэтому была к ним готова, но всё всегда происходит неожиданно.
В первую очередь Михаил, нашарив в кармане спички разжёг хворост, лежащий перед окопами. Этот хворост был приготовлен заранее на случай газовой атаки. У костра стало легче - огонь поднимает газы, и они проходят над линией окопов. Благодаря этому удалось снять маску и посмотреть в бинокль в сторону немцев. Теперь было видно, как они из баллонов выпускают газ. Это зрелище отвратительно. Михаила охватило бешенство, когда он увидел, как методично и хладнокровно они это делают. Он отдал приказ немедленно открыть огонь из пулемётов и ружей по этим мерзавцам, но оказалось, что исполнять приказ уже некому. Вокруг Михаила лежали мёртвые солдаты. Их - большинство. Затем прозвучали звуки рожка в немецких окопах. Это отравители играли отбой. Газовая атака была окончена.
Опираясь на палку, Михаил брёл в лазарет, наблюдая кровь на платке от ужасной рвоты. Он видел пожелтевшую траву и сотни дохлых воробьев, упавших на дорогу…
Потом сны были смутные и короткие. В маленьких обрывках сновидений я видела, как в госпитале Михаила начала выхаживать симпатичная медсестра. Далее провал… Видимо в госпитале в обществе сестры милосердия Михаил чувствовал себя в комфорте и безопасности. А потом сны продолжились. Там была уже поздняя осень 1916 и опять фронты, бои, риск для жизни…
В последнем моём сне Михаилу стало плохо с сердцем и его по состоянию здоровья отправили в тыл, в Петроград. Мои силы защищали лишь от внешних опасностей. Внутренние болезни телесные и душевные мне почти не подвластны. Тем более, наследственные – его отец уже умер к тому времени от порока сердца.
В этот момент я поняла, что пора действовать. Мои защиты были использованы Михаилом столь интенсивно и безрассудно, что вокруг него образовался чудовищный дисбаланс энергий. Этот энергетический потенциал позволял получить многое, в том числе занять важнейшую должность. В России, с её колоссальными размерами, нет ничего важнее, чем связь.
Летом 1917 в Петроград прибыла Эльна Гистэдт, которая должна была играть «Сильву» Кальмана в театре «Летний буфф». «Сильва» должна была стать моим троянским конём в Петрограде, а Эльна моим сакральным проводником.
Ещё в Стокгольме мой посланник успел передать Эльне специальные инструкции для Михаила Зощенко. Эти инструкции были довольно простые, но благодаря дикому сгустку энергии вокруг Михаила, позволяли заполучить заветные должности. Инструкции заранее были подготовлены мной на русском языке, а Эльне нужно было лишь отыскать Зощенко по известным адресам и передать ему послание со словами: «возьмите послание от феи бабочки».
Не буду вдаваться в подробности, но благодаря моим инструкциям Михаил Зощенко стал начальником почт и телеграфов и комендантом почтамта Петрограда. Это ключевые должности в столице, так как в ходе намечаемого революционного переворота почта и телеграф должны быть заняты в первую очередь, что позволит поставить всю Россию под полный информационный контроль. Утеря контроля над телеграфом может парализовать действия нынешних российских властей, так как приказы из столицы в уездные города уже нельзя будет передавать так же оперативно. Зато возможность оперативного управления филиалами в глубинке появится у сил революции. Далее на поток можно поставить распространение «правильных газет», делая «солдат революции» из числа представителей тёмных ныне народных масс.
Теперь о главном…
По моим расчётам, «звёзды должны сойтись» к концу октября. К этому сроку на почтах и телеграфах Петрограда должен быть бардак. Что может быть причиной бардака? Правильно, резкая и неожиданная смена руководства.
В общем, Михаила Зощенко уже в сентябре на этих должностях быть не должно! Чтоб даже духу его не было в Петрограде, чтобы новое руководство не имело возможности даже консультироваться с ним. Никакого переходного срока! Никакой передачи дел! Пусть сами вникают в курс как могут. В течение месяца там будет полная неразбериха, что в октябре нам будет очень на руку.
Но и это не главное…
Зощенко должен уехать непременно в Архангельск. Это необходимо для обряда симпатической магии с целью оживления монстра революции. В противном случае революция окажется мертворождённой.
Вы ведь наверняка читали роман Мэри Шелли «Франкенштейн или Современный Прометей»? Хочу напомнить, что он начинается с четырёх писем, которые являются своеобразной прелюдией к основному тексту романа. Вот некоторые строки из первого письма с самой первой страницы:
«…прохаживаясь по улицам Петербурга, я ощущаю на лице холодный северный ветер, который меня бодрит и радует. Поймешь ли ты это чувство? Ветер, доносящийся из краев, куда я стремлюсь, уже заставляет предвкушать их ледяной простор.»
«Сейчас лучшее время года для путешествия по России. Здешние сани быстро несутся по снегу, этот способ передвижения приятен и, по-моему, много удобнее английской почтовой кареты. Холод не страшен, если ты закутан в меха; такой одеждой я уже обзавелся, ибо ходить по палубе – совсем не то, что часами сидеть на месте, не согревая кровь движением. Я вовсе не намерен замерзнуть на почтовом тракте между Петербургом и Архангельском.
В последний из названных мною городов я отправляюсь через две-три недели и там думаю нанять корабль…»
Далее, как вы помните, они отплыли на корабле из Архангельска и на пути были зажаты среди льдов и охвачены паникой. В это время, взгляд их приковало жуткое зрелище. Вот цитата из романа:
«У некоторых моих спутников вырвался стон, да и сам я ощутил тревогу; но тут наше внимание было привлечено странным зрелищем, заставившим нас забыть о своем положении. Примерно в полумиле мы увидели низкие сани, запряженные собаками и мчавшиеся к северу; санями управляло существо, подобное человеку, но гигантского роста. Мы следили в подзорные трубы за быстрым бегом саней, пока они не скрылись в ледяных холмах».
Так, благодаря проделанному пути, герой писем из романа столкнулся во льдах России с монстром Франкенштейна – существом, сшитым из кусков мёртвых тел, оживлённым Виктором Франкенштейном.
Михаил Зощенко должен проделать тот же путь из Петрограда в Архангельск, а потом сесть там на корабль, и тогда монстр революции тоже оживёт. В России ведь множество противоречий и множество мелких партий, отстаивающих разные интересы. Надо сшить всё это лоскутное политическое одеяло воедино и вдохнуть в него революционную искру жизнеспособности как в чудовище Франкенштейна.
В России уже находится мадемуазель Р. Это француженка, которая поможет Зощенко сделать поддельные документы чтобы сесть на корабль и отправиться в Париж. Она сама должна войти с ним в контакт, чтобы после революции обеспечить ему эмиграцию. Это нужно не только для завершения обряда и посадки на корабль, но и для безопасности самого Зощенко. Неизвестно как революционеры отнесутся к бывшему коменданту, а я обещала Михаилу защиту и покровительство. Невыполнение обязательств с моей стороны будет грозить сакральными неприятностями уже мне самой.
В общем, я всё заранее приготовила к обряду, оставалось мне прибыть во вторую столицу – Москву. Теперь, когда я в Москве и готова к действию, нужно подать сигнал Зощенко, чтобы он в сентябре покинул свой важный пост в Петрограде и отправился в Архангельск. Далее мадемуазель Р. знает, что делать. Обеспечить пропуск на пароход для Зощенко после начала революции – её задача.
Передайте Зощенко через любого нашего агента в Петрограде следующие строки: «Михаил, фея бабочка просит вас покинуть свой пост в Петрограде и направиться в Архангельск. Сделать это нужно до исхода сентября.». Он всё поймёт и исполнит. Мне самой, находясь в Москве на конспиративном положении, сделать это затруднительно, так что надеюсь на ваши связи.»
Длинное письмо Дойны подошло к концу. Теперь я понял, почему оно такое толстое, сшитое из нескольких листов, исписанных мелким почерком с двух сторон. Будь это письмо коротким – я бы удивился его абсурдности, но после столь подробных разъяснений…
Я следил за сводками с фронта и знал, что происходило под Сморгонью год назад. Там наши союзники действительно применили отравляющие газы, но уже в августе русские ответили точно такой же химической атакой. Русские создали на фронте под Сморгонью волну газа из баллонов, которая трёхметровой волной обрушилась на немецкие окопы, неся в них смерть. Попытка немцев подавить выпуск газов огнём миномётов тоже провалилась – русские провели контрбатарейную стрельбу химическими боеприпасами. Русские вообще очень быстро учатся, особенно во время войны.
Но это всё сейчас не важно. Я поверил всему, о чём Дойна рассказала в письме. А как я мог не поверить, после того как прочитал в одной из московских газет о появлении «Шамаханской царицы»? Ну не могла же она подкупить репортёра, и сама организовать такую публикацию. Это слишком сложно. К тому же, для этого нужно как минимум находиться в Москве. А как же она могла попасть в Москву, исчезнув на церковной башне гимназии Фашори при полном оцеплении здания нашими секретными службами и полицией? Нет, это не фокусы – это настоящая магия. Другого объяснения я не нахожу. А если я верю в пространственный портал между церквями, то в историю с Зощенко я тем более поверил.
Ясно было одно – пока Дойна не излечится и не вернётся в Москву, передавать сигнал Михаилу Зощенко нельзя. Я должен отправиться в Петроград, спасти Дойну и лично передать сигнал Зощенко. Как это сделать? Я не знаю ни языка, ни нравов России. Меня моментально вычислят как австро-венгерского шпиона и расстреляют! Что же делать? За решением этих вопросов я отправился в Вену. Каково же было моё удивление и радость, когда на одной из улиц я встретил моего лучшего университетского друга!
- Эрвин! Это ты! Как давно мы не виделись!
- Здравствуй, старина Дьёрдь! Вижу, жизнь подизмотала тебя.
- Так и ты уже не мальчик. Где ты? Что ты? Как уцелел на войне?
- Я проходил службу в артиллерии на сравнительно спокойных участках австрийского Юго-Западного фронта: в Райбле, Комароме, затем в Просекко и в районе Триеста. Так и уцелел. А сейчас и вовсе преподаю метеорологию в офицерском училище в Винер-Нойштадте. Потому часто бываю здесь, в Вене.
- Удивительно… Как ты сумел вырваться с фронта при такой тотальной мобилизации?
- Понимаешь, Дьёрдь, метеорология для войны сейчас важнее, чем моё служение в артиллерии.
- А, кажется я понимаю… Видимо это связано с активным применением химического оружия?
- Ты прав, Дьёрдь. Артиллерийское искусство само по себе требует учёта направления и силы ветра, а уж при применении химического оружия метеорология важна и подавно. Иначе можно потравить своих, что уже неоднократно наблюдалось на фронте.
- Эко тебя занесло – из физиков в метеорологи. Слушай, Эрвин, ты ведь у нас начитанный, готику любишь. Я, в отличие от тебя, этим похвастать не могу. Ты наверно читал роман Мэри Шелли о монстре Франкенштейна?
- Читал, конечно.
- Какое у тебя сложилось мнение об этом произведении?
- Благоприятное, я тебе скажу. Это больше не готика или фантастика, а скорее гуманистическое и философское произведение, очень эмоциональное. Оно об ответственности за того, кого создал. Нельзя бросать того, кого обнадёжил, а тем более того, кому дал жизнь, даже если он – монстр.
- Теперь понятно, почему она так опекает Зощенко и не хочет его бросать даже после использования. Гуманистические побуждения…
- Кто «она»? Какого ещё Зощенко? Дьёрдь, ты говоришь загадками.
- Прости, Эрвин, это я о своём. Отвлёкся немного. Скажи, а по поводу мистики и фантастики в этом «Франкенштейне» ты что думаешь? Имеет ли она под собой реальные научные основы?
- Да брось, Дьёрдь, какие могут быть научные основы. Так, на уровне обывательских представлений о науке того времени, а ещё больше на уровне легенд и мошеннических мистификаций.
- Так, так, так… О вот теперь подробнее о мошенничестве…
- А ты не знаешь об этой истории?
- О какой?
- О вилле Диодати на берегу Женевского озера, о компании Байрона, Клермонт, Шелли и Полидори.
- Я знаю эту историю. Разве эта история мистификация?
- Нет, это настоящая история. А знаешь ли ты, откуда Мэри выкопала своего Виктора Франкенштейна?
- Нет, об этом я не знаю.
- Мэри тогда была ещё не Шелли, она носила фамилию Годвин. Юная девятнадцатилетняя девушка спешила к своему возлюбленному, поэту Перси Шелли на берег Женевского озера. Она ехала туда из Лондона в 1814 году и её путь в Швейцарию пролегал через Германию по долине реки Рейн. На пути ей встретился замок. Это был древний замок, построенный ещё до 1250 года Конрадом вторым Райц фон Бройберг на земле, которая досталась ему в приданое за свою супругу. Впоследствии он назвал себя фон-унд-Франкенштейн. С тех пор ведется отсчет существования немецкого рода Франкенштейнов. В те времена Франкенштейны были довольно влиятельными и богатыми, их владения были не только в Дармштадте, Гессене, но и в других землях Германии.
- Замок Франкенштейнов это и есть мистификация?
- Да с чего ради? Замок самый настоящий и он прекрасно сохранился. Ты можешь и сам посетить его – он неподалёку от Франкфурта.
- Тогда где же мошенничество и мистификация, о которых ты говоришь?
- Говорят, что ещё за два века до путешествия Мэри Годвин в этом замке была алхимическая лаборатория. А ещё достоверно известно, что 11 августа 1673 года в замке Франкенштейнов родился Иоганн Конрад Диппель. Он называл себя «фон Франкенштейн», хотя никакого отношения к бывшим владельцам замка не имел. Мошенник, что с него взять. В то же время, Диппель был знаменитым ученым алхимиком и врачом, читал лекции по хиромантии и алхимии в Германии, Голландии, Дании, Швеции, России, за что всюду подвергался преследованиям христианской церкви. Основной целью «научной деятельности» Диппеля был поиск секрета вечной жизни.
- А вот это уже интересно.
- Ничего интересного. Обычное мошенничество и мистификация. После изучения теологии, философии и алхимии, он создал масло, которое должно было стать мечтой алхимиков — эликсиром бессмертия. Состояло оно из крови, костей и других частей животных. Среди его многочисленных трудов по анатомии были такие эксперименты, как кипячение частей человеческого тела в огромном чане с целью создать искусственное существо, а также попытка переместить душу из одного тела в другое, при помощи воронки, шланга и смазки. Вот этой информацией и вдохновилась юная Мэри после посещения замка Франкенштейнов.
- А почему ты решил, что Диппель был мошенником? Может он и сам верил во всю свою чепуху?
- Нет. Не верил. Он пытался купить замок Франкенштейна в обмен на формулу эликсира, но владельцы замка сразу раскусили его и отказались от сделки. Этот факт о многом говорит. Если бы Диппель реально верил в свой эликсир бессмертия, то он не открыл бы его секрет никому и ни за какие замки. Либо открыл формулу всему человечеству, причём бескорыстно, ведь нет той цены, которую можно отдать за формулу бессмертия. Мошенник… 100% мошенник. Не удивлюсь, если его костное масло вообще будут использовать как отравляющее вещество, а не как эликсир бессмертия. Кстати, есть сведения, что при синтезе «берлинской лазури» Иоганн Якоб Дизбах использовал поташ, смешанный с кровью, позаимствованный у Диппеля, который тот использовал для производства своего эликсира бессмертия. Берлинская лазурь является не только краской, но и противоядием при многих отравлениях, то есть реально может давать жизнь. В то же время, родственная ей синильная кислота – источник смерти. Жизнь и смерть порой тесно переплетены между собой.
- Да, интересная история. Я бы на месте Мэри Годвин тоже бы вдохновился.
- Несомненно. Тем более, при посещении замка Франкенштейнов ей наверняка рассказывали не только реальные факты о Диппеле, но и многочисленные легенды. Говорят, что во время своих трудов по анатомии он не гнушался убивать животных и проводил эксперименты над мертвыми телами, которые эксгумировал на местном кладбище. Смерть Диппеля также покрыта легендами. Однажды он просто исчез, потом был найден у себя в лаборатории в приступе, а повсюду были разбросаны различные части человеческих тел.
- О, это тоже весьма интересно. Куда же он мог исчезнуть? Неужели это был пространственный портал?
- Не знаю, меня больше интересуют реальные вещи. Например, куда пропало золото Румынии.
- Золото Румынии? Эрвин, о чём идёт речь?
- А ты не слышал? Россия во время нашего наступления на Бухарест успела вывезти из Румынии весь золотой запас, который был в стране. Теперь никто не знает судьбу золота Румынии. Не факт, что оно сохранится в России. Есть информация, что Россию наводнили немецкие деньги, которые прокачиваются через российские банки и идут на раскачку внутренней нестабильности. Только вот далеко не все эти деньги идут на политические цели.
- Эрвин, откуда ты всё это знаешь?
- Газеты, Дьёрдь, газеты… Ты их не читаешь?
- Ну как тебе сказать… Я читал немного не те газеты, хотя про золото, да, в них тоже что-то проскакивало. Я не обратил на это внимания. (примечание: я действительно встречал в российских газетах упоминания про румынское золото)
- Ходят слухи, что некто начал скупать золото в России, и, скорее всего, на эти самые деньги. И, возможно, что это именно румынское золото.
Z
Z fernes land (Зануда) Z
Глава 31. Эпидемия сна
- А тебя почему так заинтересовала Румыния и её золото?
- Совершенно случайно. Об этом мне рассказал Константин, он родом из Румынии. Потом я уже и сам заинтересовался, прочитав об этом в газетах.
- Очень странно слышать это во время войны. Какие могут быть контакты с румынами?
- Вообще то он грек.
- Это мало что меняет, Греция тоже на вражеской стороне.
- Дьёрдь, да прекрати уже. У тебя шпиономания. Такое чувство, что ты сотрудник Эвиденцбюро. Константин переехал в Австро-Венгрию ещё ребёнком, юность провёл в Триесте. На этой почве мы и нашли общий язык – я ведь воевал под Триестом. Ты должен знать Константина фон Эконом, он первый у нас в стране, кто получил международный диплом пилота и сейчас является президентом аэроклуба и председателем авиационного совета.
- А почему он не на фронте?
- Он был там. Сначала служил в автомобильном корпусе на русском фронте, а затем пилотом на фронте в Южном Тироле, но с прошлого года вернулся в Вену, чтобы в качестве военного врача проводить лечение пациентов с травмами головы. Ты же знаешь, с фронта идёт большой поток раненных. Многие из них поступают в Вену, в клинику психиатрии и нервных болезней, где и работает Константин. Я тоже туда обращался, только не спрашивай с какими проблемами. Так вот, там не только военные, гражданских тоже много. А всё потому, что в стране началась эпидемия странной сонной болезни. Люди просто засыпают.
- Я ничего не понимаю… Пилот, врач… Кто такой, чёрт побери, этот Константин?
- Всё очень просто. Он учился в политехническом на машиностроении, но потом перевёлся к нам в университет на медицину. Когда мы поступали, он уже окончил обучение, поэтому в университете никак с ним не пересекались. Так что по образованию он врач, но любовь к технике сохранил. Я ведь тоже кроме физики интересуюсь биологией, так что ничего удивительного.
- Я ничего не слышал об эпидемии. Информацию о ней скрывают? И что за сон такой? Летаргический что ли?
- Вот именно! Практически летаргический. Но только этот сон заразен. Может быть из-за военной цензуры это и скрывают, но на фоне тифа, холеры, гриппа, смертей от ран и гангрен эпидемия заразного сна в принципе не такая и заметная.
После этого Эрвин рассказал мне о страшных последствиях новой болезни. У заразившихся всё начинается как при обычной простуде: высокая температура, головная боль, боль в горле, вялость, но далее процесс идёт в другом русле. Физическая и психическая реакция пациентов замедляется, некоторых начинает мучить бессонница, но большинство, напротив, впадают в сонное состояние. Поступившие начинают испытывать слуховые, зрительные и обонятельные галлюцинации. Они видят то, чего нет и слышат то, чего не может быть. Но, главное, многие из них буквально засыпают.
В психиатрическую клинику в Вене поступало много военных, у которых после ужасов войны происходило помутнение разума, что выливалось в различные психические заболевания, но среди них было много и тех, кто был поражён новой сонной болезнью. Параллельно сонная болезнь появилась и у гражданских. Например, в январе 1917 года в психиатрическую клинику в Вене, пришёл странный мужчина, который заснул прямо на приёме у врача, во время разговора и расспроса его о причинах визита. Его голова безвольно повисла. Попытки его разбудить приводили лишь к частичному открытию глаз - он смотрел сквозь узкие щели полузакрытых век, но оставался недвижим. Что было ещё необычнее, этот пациент не был военным.
В это же время в клинику начинается огромный приток больных с шизофренией, деменцией, слюнотечением и множеством других странных психических состояний, наступивших одновременно. При этом, они не свойственны пациентам ни по возрасту, ни по другим признакам. Всех больных объединяет лишь два параметра: первое - для их симптомов, собранных вместе, нет отдельной болезни, известной науке; второе - они засыпают.
Пациентов становилось всё больше и больше. Привозившие их родные и близкие жаловались, что пациенты засыпали прямо за ужином, на работе или вовремя разговора. Родители пытались разбудить детей, которые не просыпались ото сна. Некоторые засыпают и уже не могут проснуться, медленно умирая во сне.
Сонная болезнь не разбирает ни возрастов, ни званий, ни положения на социальной лестнице, ни достатка. В зону риска входят буквально все. Невозможно предсказать, кто заразится новой страшной болезнью, а кто нет. Последствия часто бывают ужасными. Жертвы неожиданно замирают в разных позах: с едой во рту, с книгой в руках, превращаясь в неподвижные живые статуи. Некоторые засыпают вечным сном, погружаясь в состояние близкое к коме, не чувствуя боли и ни на что не реагируя. У некоторых глаза страшным образом закатываются и никаким усилием воли невозможно вернуть их в нормальное положение. Всё это сопровождается иногда приступами клазомании, когда, казалось бы, застывшие безмолвные пациенты, не реагирующие даже на боль, начинают кричать с невероятным ужасом.
Некоторые из них возвращаются к жизни. Часть из них имеют полный провал в памяти за время сна, но многие, которые были в состоянии обездвиженных безмолвных статуй и могли двигать лишь глазами, кое-что запомнили. Выздоровевшие описывали ощущение некоей неведомой силы, которая наваливалась на них каждый раз, когда они пытались сделать хоть какое-то движение. При этом они могли воспринимать окружающую ситуацию, но были полностью обездвижены и обезмолвлены.
Эрвин в те годы всерьёз думал переключиться на философию, которой он очень увлекался, а физикой впредь заниматься лишь в качестве преподавателя. Особенно его интересовала античная философия. Он был не только знаком с трудами древнегреческих мыслителей, но и неплохо ориентировался в греческой мифологии. В связи с эпидемией сна, вспыхнувшей в империи, он вспомнил представления греков о мире мёртвых.
Древние греки придавали смерти особый смысл, веря в загробную жизнь, во время которой души умерших направляются в Подземный мир и живут там. Подземным миром правит бог Аид, имя которого на греческом языке созвучно со словами «вечный», «невидимый», «мрачный», а его супругой является Персефона, которую он похитил на Земле.
Персефона дочь Деметры, богини плодородия, и Зевса, бога небесного. После похищения Деметра искала дочь по всему миру, предаваясь безутешной скорби, и в это время земля была бесплодна, ничто не всходило на засеянных полях.
Никто не пришёл на помощь Деметре и лишь на десятый день поисков к ней с факелом явилась Геката, известная как богиня магии, колдовства, призраков, некромантии и перекрестков, которая и сообщила о похищении. Геката дочь титанов, но верность Зевсу спасла ее от наказания и даровала ей силу после того, как олимпийцы победили и заключили в тюрьму других богов-титанов.
Узнав о похищении, Деметра обратилась за помощью к Зевсу с требованием вернуть Персефону. Господин подземного мира Аид не стал ссориться со своим братом Зевсом, богом небесным. Никто не может вырваться из мира мёртвых, но Персефоне он такую возможность дал. Аид протянул ей горсть зёрен граната, которые возникли из капель крови. Персефона всё это время после похищения отказывалась от пищи в подземном мире, ведь тот, кто примет мёртвую пищу подземного мира, навсегда там и останется, но измученная голодом съела зёрна граната.
Так Персефона получила возможность выходить в земной мир, но вкусив капли крови, застывшие в виде зёрен граната, навсегда была привязана и к подземному миру мёртвых. Она оказалась между двумя мирами, не живая и не мёртвая.
В связи с мифами о Персефоне мне сразу же вспомнилась Дойна. Она тоже отказывается вкушать мёртвую пищу, которая раньше была живой. Кроме того, она постоянно муссирует в своих спектаклях темы переходов между мирами живых и мёртвых через вампиризм, Она привязана к миру мёртвых кровью так же, как и Персефона привязана к нему каплями застывшей крови в виде зёрен граната.
А вдруг и Дойну так же, как и Персефону, обманули? Вдруг и ей когда-то подсунули кровь, замаскированную под фрукт или ещё что либо, сделав из неё вампиршу? А вдруг Дойне не 800 лет, а гораздо больше? Вдруг она жила ещё в древней Элладе и стала прототипом для Персефоны в мифах и легендах? В конце концов, Персефону называют королевой подземного мира, на входах в который в подземельях царит мрак, а Дойну называют королевой темноты. Не случайно, одним из священных символов Персефоны является факел. Кстати, тот же факел носит и Геката, которая тоже частый гость подземелий мира мёртвых. А вот Дойне факел не нужен – она видит в темноте как кошка, но это, пожалуй, единственное отличие.
Любопытно, но с Гекатой у Дойны ещё больше общего, чем с Персефоной. Геката способна легко перемещаться между земным миром и миром подземным. Кроме того, она защищает выходы на Землю из загробного мира, являясь стражем границы, отделяющей живых от мертвых. Она может открывать врата между мирами, в том числе и врата смерти, поэтому кроме факелов её постоянными атрибутами являются ключи.
Внешне Гекату часто описывают как ужас ночи, бледную девушку с чёрными волосами, выходящую при свете Луны с факелом и связкой ключей в сопровождении стаи псов. Ну чем не бледная черноволосая Дойна? А про псов есть упоминания в её стихах. Я и сам наблюдал стаю этих адских тварей в своих видениях в Ньирбаторе.
Геката боготворит магии, колдовству и ведьмам, а разве Дойна всем этим не занимается?
Геката богиня перекрёстков и призраков, а разве Дойна не разговаривала с духом умершего Дьюлы на кладбище в Надьреве? Разве не она столкнула меня с призраками на кладбище Керепеши в Пеште? Но призраки - это ерунда по сравнению с перекрёстками! Перекрёстки Гекаты, это точки выбора пути, которые являются полной копией узлов паутины мироздания Дойны. Дороги соединяющие перекрёстки — это нити судьбы паутины мироздания. Геката может неожиданно появиться на любом из перекрёстков, а Дойна так же легко перемещается между узлами паутины мироздания!
А травы? Геката большой знаток трав и других растений, особенно лекарственных, ядовитых и психотропных, таких как тис, аконит, белладонна и мандрагора. Я помню, как Дойна обращалась с белладонной – мне вполне хватило впечатлений от одного этого.
А ещё связь Гекаты с Луной… Дойна ведь тоже упоминала культ Луны, когда объясняла происхождение своего сценического псевдонима Фалькенхайм.
А вообще, все женщины – лунные создания. Луна делает оборот вокруг Земли за месяц и примерно с такой же периодичностью женщины истекают кровью. Случайно ли это? У животных такого нет, ну разве что у некоторых обезьян (видимо прав был Дарвин). Но у обезьян длительность цикла обычно длиннее месяца и менее связана с Луной.
Кроме женщин и некоторых обезьян на Земле есть лишь одно животное, самки которого истекают кровью также как женщины – это летучая мышь. Случайно ли это? И при этом, в мире нет других теплокровных животных, демонстрирующих вампиризм, кроме отдельных видов летучих мышей. Опять случайность? А может и женщины вампирши, раз так сходны с летучими мышами? Только вампиризм у них не такой, другого уровня, без физической крови. Ну, это если не брать в расчёт Дойну, которая по слухам ближе именно к мышам.
В древнегреческой мифологии летучие мыши считались дочерьми темноликой Никты – богини ночи. А ещё летучие мыши сопровождали Персефону в загробном мире. Сама же Персефона олицетворяет годовой цикл, равный обороту Земли вокруг Солнца. Весной и летом она живёт в земном мире, обеспечивая рост посевов и урожай, а на осень и зиму уходит в подземный загробный мир, которым правит совместно с Аидом.
Персефона и Геката обе хтонические богини, что означает, что они могут обитать в Подземном мире. Из-за их сходства постоянно возникала путаница, противоречия в мифах, а иногда и смешение культов. Они постоянно сливались воедино, заслоняя друг друга, как Луна заслоняет Солнце во время затмения. В эти редкие моменты Луна приобретает ослепительную корону из солнечных протуберанцев, на которую люди могут смотреть лишь сквозь тёмные стёкла.
Все знают, что у Луны есть обратная сторона, которая невидима, поэтому её иногда называют "тёмной" стороной Луны. Многие люди считают, что Луна в этом уникальна. Вовсе нет! Большинство спутников в солнечной системе всегда обращены к своим планетам только одной стороной. Это связано гравитационными процессами и огромной разницей масс планеты и спутника. Луна тут вовсе не уникальна! У большинства спутников есть тёмная и светлая сторона. У большинства людей есть тёмная и светлая сторона. У Дойны видимо тоже есть тёмная и светлая стороны.
Но наша Луна всё-таки уникальна. У неё есть свойство, которого нет ни у одного спутника в солнечной системе. Дело в том, что расстояния от Земли до Луны и до Солнца строго пропорциональны их радиусам. Благодаря этому, визуальные размеры Луны и Солнца одинаковые. Научного объяснения такого парадоксального совпадения нет.
Случайностью такое совпадение тоже объяснить невозможно (вероятность близка к нулю). Как будто неведомые силы установили расстояния до Луны и Солнца строго пропорциональными их размерам. Такая уникальность Луны привела к тому, что иногда, во время полных солнечных затмений, Луна надевает ослепительную солнечную корону. В этом Дойна очень похожа на Луну, но Дойна, в отличие от Луны, непредсказуема. Люди научились предсказывать моменты и места на Земле, когда можно будет наблюдать эту фальшивую корону Луны, но когда и где Дойна вновь наденет свою ослепительную корону не может предсказать никто.
Путаница, часто возникающая между Гекатой и Персефоной, натолкнула меня на мысли по поводу двух Дойн, одна из которых настоящая, а вторую призывала похоронить погребальная ведьма из моих видений. Эти две Дойны неотличимы для меня, но если я их перепутаю, то ошибка станет фатальной.
Как видите, пока Эрвин рассказывал о мире мёртвых в мифах древней Греции, мои мысли уносились далеко от этой темы, постоянно переключаясь на Дойну. Не удивляйтесь этому, с тех пор, как я встретил Дойну, мой разум любую информацию и любое событие переключал на неё. Вы скажете, что это ненормально и граничит с психическим расстройством? Пусть будет так, но ничего поделать с этим я не мог. Я думал о ней каждый день, каждый час и даже чуть ли не каждую минуту. Она стала мерилом смыслов и ценностей, центром мироздания. Я прекрасно осознавал, что это накладывает ограничения как на моё мышление, так и на мою деятельность, искажает реальную картину мира. В то же время, Дойна придавала смысл моей жизни, дарила невероятные эмоции на уровне эйфории, питала кипящей энергией, заставляла поверить в себя, придавала решительности, избавляла от страхов… Я не был готов отказаться от всего этого.
Обратной стороной были адские качели, когда из состояния эйфории ты срываешься в жуткую депрессию и безнадёгу, как только улавливаешь равнодушие к себе со стороны Дойны. Но я готов был падать в эту эмоциональную яму, лишь бы потом вновь взмыть вверх к своей сияющей деве.
Когда её не было рядом, я всё время думал о том, что скажу ей при встрече и что ответит она. Фантазируя я выстраивал целые диалоги, так что даже в разлуке она согревала меня, сама того не зная. Когда она была рядом, любое её слово, даже самое нейтральное, я расценивал в свою пользу. В свою пользу я расценивал любое её движение или жест, а если на её лице вдруг возникала улыбка, я тут же укреплялся в мысли, что она меня любит, но старается скрыть своё чувство по каким-то причинам. Умом я понимал, что сам себя загоняю в мир иллюзий, но душа моя словно отделилась от разума, требуя всё новых и новых порций сладкого обмана, подобно тому, как наркоман требует очередной порции наркотика.
Ещё одним положительным моментом стало то, что я начал неистово развивать себя. Я вновь взялся за теоретические исследования в физике, надеясь открыть новые законы, и в этом я неплохо продвинулся. Я начал изучать языки, что раньше для меня не представляло никакого интереса. Особенно это помогло мне, когда пришлось массово читать российские газеты. Кроме того, я увлёкся философией и начал строить картины мира, которые могли бы объяснить феномен Дойны и её путешествий во времени и пространстве. Зачем мне всё это было надо и почему всё это стало мне интересно? Всё очень просто… Открыть законы природы, познать секреты мироздания, стать полиглотом, выдающимся писателем, сыщиком, разведчиком я хотел лишь для того, чтобы стать равным Ей. Чтобы она восхитилась мной и признала достойным её любви. Да, это наивно, но это работает. За последние пару лет я вышел на новый уровень развития своей личности и талантов. Если бы не Дойна, то, возможно, я пил бы сейчас в кабаке в свободное время, кутил с девочками, или максимум, женился и устраивал семейный быт, зарабатывая деньги, забыв о науке, творчестве и саморазвитии.
Но вернёмся из моих мысленных витаний к представлениям древних греков о загробном мире, в которые меня посвящал Эрвин.
Дойна рассказывала мне об Аде как о нижнем небытии, где ничего нет, а в верхнем небытии, Рае, она никогда не бывала, но думает, что там то же самое. У древних греков представления о загробном мире несколько отличались и от рассказов Дойны, и от представлений современных христианских богословов.
Современный Ад, куда попадают грешники, назван в честь Аида – повелителя греческого подземного мира мёртвых (этого бога греки называли как Аидом, так и Гадесом, но с Адом созвучны оба его имени, что удивительно). В противовес Аду в современных религиозных представлениях есть Рай небесный. У древних греков такого разделения не было – к Аиду попадали абсолютно все умершие. Именно поэтому древнегреческая страна мёртвых одновременно напоминает и современный Ад, и современный Рай.
Хотя Подземный мир в греческой мифологии является страной мертвых, в нем также есть и живые растения. В Подземном мире Аида в порядке вещей луга из цветов асфодели и сады из фруктовых деревьев. Ну чем не Рай?
В Подземном мире есть и реки. Пять рек - это Стикс, Лета, Ашерон, Флегетон и Коцит. Каждая из пяти рек выполняла уникальную функцию, а также имела уникального персонажа, названного в честь эмоции или бога, связанного со смертью.
Стикс – ненависть. Река Стикс - главная и наиболее известная река, семь раз огибающая Подземный мир, таким образом отделяя его от страны живых. Стикс назван в честь речной нимфы, дочери титанов Океана и Тетис. Говорили, что она жила у входа в Подземный мир, в "высоком гроте, поддерживаемом серебряными колоннами". В воды Стикса окунула Ахилла его мать Фетида, пытаясь сделать его бессмертным. Цербер, чудовищный пес с несколькими головами и змеиным хвостом, ждет на другом берегу Стикса.
Лета - река забвения. Войдя в Подземный мир, мертвые должны были выпить воды Леты, чтобы забыть о своем земном существовании. Лета - это также имя богини забвения, которая была дочерью Эриды. Она наблюдает за рекой. В некоторых надгробных надписях, датируемых 400 годом до н.э., говорится, что мертвые могли сохранить свои воспоминания, избегая пить из Леты и вместо этого напиваясь из ручья, вытекающего из озера Мнемозины (богини памяти).
Ахерон - река горя и страданий. В некоторых сказаниях это главная река Подземного мира, вытесняющая Стикс, так как паромщик Харон перевозит мертвых через Ахерон, чтобы перенести их из живого мира в мёртвый.
Реку Флегетон называют Огненной рекой, потому что, как говорят, она ведет в глубины Подземного мира, где земля наполнена огнем — в частности, пламенем погребальных костров. Река Флегетон ведет в Тартар, где вершится суд над мертвыми и находится тюрьма Титанов. Река Флагетон больше всего ассоциируется с современными представлениями об Аде.
Реку Коцит называют рекой плача, рекой воплей и причитаний. Берег реки Коцит становится местом скитаний для душ, которых паромщик Харон отказался переправить, потому что они не получили надлежащего погребения. Я подозреваю, что к ним относятся и души самоубийц, которых не хоронят по церковным обрядам. Дойна, постоянно взаимодействующая с духами, говорила мне, что не встречала душ более несчастных, чем души самоубийц.
Вы уже поняли, почему Эрвин рассказал мне о загробном мире древних греков и о пяти его реках? Да, это связано с эпидемией сна. Константин фон Экономо назвал эпидемию сна, зафиксированную им, летаргическим энцефалитом.
Энцефалон в переводе с греческого означает мозг, а летаргия происходит от названия загробной реки Леты. Умершие люди должны испить воды из Леты, чтобы полностью забыть о своём земном существовании. У людей поражённых сонной болезнью мозг тоже забывает о земном существовании, превращая заснувшего человека в подобие живого трупа на грани жизни и смерти.
Судя по всему, Дойна, неоднократно побывавшая в нижнем небытии, которое мы называем Адом, никогда не пила воду из Леты, образно говоря, а пила из ручья Мнемозины, богини памяти. Это позволяло ей сохранять память о всех её прошлых жизнях. Представления древних греков говорят, что такое возможно. Не удивлюсь, если Дойна попадала во времена Эллады, а некоторые мифы списаны именно с неё.
Я взял координаты Эрвина и распрощался с ним. Теперь мой путь лежал в Эвиденцбюро, но благодаря Эрвину я уже знал, что скажу Максимилиану Ронге. Да, мне пришлось хитрить и кривить душой, но теперь я знал, как мне попасть в Петроград и спасти Дойну.
Максимилиан Ронге сделал российское направление разведки основным, а я, как основной агент, наряду с Дойной, имел режим наибольшего благоприятствования.
Максимилиан принял меня незамедлительно. Я сообщил ему, что наш агент Дойна Иреску прибыла в Москву под видом иностранки с амнезией, запустив при этом слухи об ударе молнии, бабочке на церковной башне и прочей чепухе. Для доказательства я дал Максимилиану свой перевод статьи из московской газеты, который он незамедлительно прочёл.
По окончании прочтения он сказал, что Дойна привлекла к себе слишком много внимания, а это для тайного агента не очень хорошо. С другой стороны, данная легенда не должна вызвать интерес российских спецслужб, так как исходит как бы от бульварной прессы. В сухом остатке русские имеют иностранку реально потерявшую память, которая не должна вызвать подозрений. К тому же она больная и даже якобы при смерти. Тем не менее, такой стиль работы Ронге не одобрил.
- Послушайте, Дьёрдь, какого чёрта она попёрлась в Петроград? Это из-за вопросов полиции по поводу донорской крови?
- Да, видимо она не хотела рисковать.
- Что значит «видимо»? У вас что, нет с ней связи?
- К сожалению, нет.
- Да уж, сразу видно, что вы с ней не профессионалы. Ошибка на ошибке! А если её начнут искать в Петрограде?
- Это вряд ли. Московская полиция в Петроград не поедет и запрос подавать не будет. Все же понимают, что это чепуха и наговоры соседей о трупной крови. Не удивлюсь, если и в Москве полиция никуда не выезжала, а всё это лишь вымысел бульварных репортёров.
- Так может и Дойна в Петроград не выезжала?
- Выезжала. У меня есть подробное письмо с инструкциями от неё, которое она передала мне ещё до отъезда. Там она сообщала о важности одной персоны в Петрограде.
- Дайте мне прочесть это письмо.
- Не могу. Я сжёг его после прочтения во избежание утечки информации.
- Что было в том письме?
- В том письме Дойна сообщала, что у неё есть влияние на коменданта петроградского почтамта и телеграфа Михаила Зощенко. По её мнению, к концу октября в России назреет революционная ситуация, а для победы данных деструктивных сил требуется в первую очередь взять в свои руки средства связи – столичные телеграф и почтамт. Для этого нужно посеять неразбериху и бардак в данных структурах, что можно сделать путём внезапного увольнения Михаила Зощенко. Она должна дать ему сигнал в сентябре, а в октябре приступит к запуску революционного переворота.
- Что за самодеятельность, Дьёрдь? Мы же ведь договорились, что революцию в России пусть делают немцы, а мы будем заниматься исключительно подготовкой собственной агентурной сети.
- К сожалению, без победы революции собственную полноценную агентурную сесть в России нам не создать. И да, немцы недооценивали роль Дойны Иреску, думая что всё крутится исключительно вокруг Парвуса (Израиля Гельфанда). Нет, без Иреску революцию не запустить. Мы вынуждены будем подыграть немцам.
- Ну хорошо, пусть она запускает эту чёртову революцию, а вы, Дьёрдь, постарайтесь наладить с ней надёжную связь. Кстати, какое было выбрано агентурное прозвище для Иреску?
- Фея бабочек.
- Ничего менее экзотического придумать не могли?
- Это уже не имеет значения. Иреску при смерти, а создание нашей агентурной сети на грани провала. Бульварная пресса не врёт – Дойна действительно умирает.
- С чего вы это взяли?
- Незадолго до отправки в Москву Дойна посещала Вену, вы об этом знаете, а в Вене свирепствует эпидемия сна. Похоже, что она заразилась. До отъезда она чувствовала недомогание и у неё была высокая температура как при гриппе. Видимо, это был не грипп, а летаргический энцефалит, начальное течение которого сходно с гриппом. Если вы не в курсе, сейчас исследованием этой болезни в Вене занимается Константин фон Экономо. Именно он и дал ей название. Я опасаюсь, что Дойна уже погрузилась в летаргический сон и ей угрожает смерть. Я хочу попросить вашего согласия на встречу с Экономо для выяснения методики лечения. Дойна сама дала подсказку, когда ещё отражала реальность – ей нужна донорская кровь. Я должен выехать в Петроград и спасти её и всё наше дело.
- Вы глубоко ошибаетесь, Дьёрдь, если думаете, что я не знаю об эпидемии летаргичекого энцефалита. В первую очередь он начал косить наших солдат, поэтому обо всём этом мне сразу докладывают. Были даже мысли, что это новейшее оружие противника, которое мы условно назвали биологическим, но это не подтвердилось. А почему вы решили, что бульварная заметка повествует именно об Иреску, а не о какой-то другой иностранке с нами никак не связанной?
- Меховые крылья и обтягивающий кожаный комбинезон. Всё это упоминается в статье, и такая одежда могла быть только у Дойны.
- Да, вы правы. Кстати, об обтягивающем комбинезоне…
[Сообщение изменено пользователем 10.10.2024 23:11]
- А тебя почему так заинтересовала Румыния и её золото?
- Совершенно случайно. Об этом мне рассказал Константин, он родом из Румынии. Потом я уже и сам заинтересовался, прочитав об этом в газетах.
- Очень странно слышать это во время войны. Какие могут быть контакты с румынами?
- Вообще то он грек.
- Это мало что меняет, Греция тоже на вражеской стороне.
- Дьёрдь, да прекрати уже. У тебя шпиономания. Такое чувство, что ты сотрудник Эвиденцбюро. Константин переехал в Австро-Венгрию ещё ребёнком, юность провёл в Триесте. На этой почве мы и нашли общий язык – я ведь воевал под Триестом. Ты должен знать Константина фон Эконом, он первый у нас в стране, кто получил международный диплом пилота и сейчас является президентом аэроклуба и председателем авиационного совета.
- А почему он не на фронте?
- Он был там. Сначала служил в автомобильном корпусе на русском фронте, а затем пилотом на фронте в Южном Тироле, но с прошлого года вернулся в Вену, чтобы в качестве военного врача проводить лечение пациентов с травмами головы. Ты же знаешь, с фронта идёт большой поток раненных. Многие из них поступают в Вену, в клинику психиатрии и нервных болезней, где и работает Константин. Я тоже туда обращался, только не спрашивай с какими проблемами. Так вот, там не только военные, гражданских тоже много. А всё потому, что в стране началась эпидемия странной сонной болезни. Люди просто засыпают.
- Я ничего не понимаю… Пилот, врач… Кто такой, чёрт побери, этот Константин?
- Всё очень просто. Он учился в политехническом на машиностроении, но потом перевёлся к нам в университет на медицину. Когда мы поступали, он уже окончил обучение, поэтому в университете никак с ним не пересекались. Так что по образованию он врач, но любовь к технике сохранил. Я ведь тоже кроме физики интересуюсь биологией, так что ничего удивительного.
- Я ничего не слышал об эпидемии. Информацию о ней скрывают? И что за сон такой? Летаргический что ли?
- Вот именно! Практически летаргический. Но только этот сон заразен. Может быть из-за военной цензуры это и скрывают, но на фоне тифа, холеры, гриппа, смертей от ран и гангрен эпидемия заразного сна в принципе не такая и заметная.
После этого Эрвин рассказал мне о страшных последствиях новой болезни. У заразившихся всё начинается как при обычной простуде: высокая температура, головная боль, боль в горле, вялость, но далее процесс идёт в другом русле. Физическая и психическая реакция пациентов замедляется, некоторых начинает мучить бессонница, но большинство, напротив, впадают в сонное состояние. Поступившие начинают испытывать слуховые, зрительные и обонятельные галлюцинации. Они видят то, чего нет и слышат то, чего не может быть. Но, главное, многие из них буквально засыпают.
В психиатрическую клинику в Вене поступало много военных, у которых после ужасов войны происходило помутнение разума, что выливалось в различные психические заболевания, но среди них было много и тех, кто был поражён новой сонной болезнью. Параллельно сонная болезнь появилась и у гражданских. Например, в январе 1917 года в психиатрическую клинику в Вене, пришёл странный мужчина, который заснул прямо на приёме у врача, во время разговора и расспроса его о причинах визита. Его голова безвольно повисла. Попытки его разбудить приводили лишь к частичному открытию глаз - он смотрел сквозь узкие щели полузакрытых век, но оставался недвижим. Что было ещё необычнее, этот пациент не был военным.
В это же время в клинику начинается огромный приток больных с шизофренией, деменцией, слюнотечением и множеством других странных психических состояний, наступивших одновременно. При этом, они не свойственны пациентам ни по возрасту, ни по другим признакам. Всех больных объединяет лишь два параметра: первое - для их симптомов, собранных вместе, нет отдельной болезни, известной науке; второе - они засыпают.
Пациентов становилось всё больше и больше. Привозившие их родные и близкие жаловались, что пациенты засыпали прямо за ужином, на работе или вовремя разговора. Родители пытались разбудить детей, которые не просыпались ото сна. Некоторые засыпают и уже не могут проснуться, медленно умирая во сне.
Сонная болезнь не разбирает ни возрастов, ни званий, ни положения на социальной лестнице, ни достатка. В зону риска входят буквально все. Невозможно предсказать, кто заразится новой страшной болезнью, а кто нет. Последствия часто бывают ужасными. Жертвы неожиданно замирают в разных позах: с едой во рту, с книгой в руках, превращаясь в неподвижные живые статуи. Некоторые засыпают вечным сном, погружаясь в состояние близкое к коме, не чувствуя боли и ни на что не реагируя. У некоторых глаза страшным образом закатываются и никаким усилием воли невозможно вернуть их в нормальное положение. Всё это сопровождается иногда приступами клазомании, когда, казалось бы, застывшие безмолвные пациенты, не реагирующие даже на боль, начинают кричать с невероятным ужасом.
Некоторые из них возвращаются к жизни. Часть из них имеют полный провал в памяти за время сна, но многие, которые были в состоянии обездвиженных безмолвных статуй и могли двигать лишь глазами, кое-что запомнили. Выздоровевшие описывали ощущение некоей неведомой силы, которая наваливалась на них каждый раз, когда они пытались сделать хоть какое-то движение. При этом они могли воспринимать окружающую ситуацию, но были полностью обездвижены и обезмолвлены.
Эрвин в те годы всерьёз думал переключиться на философию, которой он очень увлекался, а физикой впредь заниматься лишь в качестве преподавателя. Особенно его интересовала античная философия. Он был не только знаком с трудами древнегреческих мыслителей, но и неплохо ориентировался в греческой мифологии. В связи с эпидемией сна, вспыхнувшей в империи, он вспомнил представления греков о мире мёртвых.
Древние греки придавали смерти особый смысл, веря в загробную жизнь, во время которой души умерших направляются в Подземный мир и живут там. Подземным миром правит бог Аид, имя которого на греческом языке созвучно со словами «вечный», «невидимый», «мрачный», а его супругой является Персефона, которую он похитил на Земле.
Персефона дочь Деметры, богини плодородия, и Зевса, бога небесного. После похищения Деметра искала дочь по всему миру, предаваясь безутешной скорби, и в это время земля была бесплодна, ничто не всходило на засеянных полях.
Никто не пришёл на помощь Деметре и лишь на десятый день поисков к ней с факелом явилась Геката, известная как богиня магии, колдовства, призраков, некромантии и перекрестков, которая и сообщила о похищении. Геката дочь титанов, но верность Зевсу спасла ее от наказания и даровала ей силу после того, как олимпийцы победили и заключили в тюрьму других богов-титанов.
Узнав о похищении, Деметра обратилась за помощью к Зевсу с требованием вернуть Персефону. Господин подземного мира Аид не стал ссориться со своим братом Зевсом, богом небесным. Никто не может вырваться из мира мёртвых, но Персефоне он такую возможность дал. Аид протянул ей горсть зёрен граната, которые возникли из капель крови. Персефона всё это время после похищения отказывалась от пищи в подземном мире, ведь тот, кто примет мёртвую пищу подземного мира, навсегда там и останется, но измученная голодом съела зёрна граната.
Так Персефона получила возможность выходить в земной мир, но вкусив капли крови, застывшие в виде зёрен граната, навсегда была привязана и к подземному миру мёртвых. Она оказалась между двумя мирами, не живая и не мёртвая.
В связи с мифами о Персефоне мне сразу же вспомнилась Дойна. Она тоже отказывается вкушать мёртвую пищу, которая раньше была живой. Кроме того, она постоянно муссирует в своих спектаклях темы переходов между мирами живых и мёртвых через вампиризм, Она привязана к миру мёртвых кровью так же, как и Персефона привязана к нему каплями застывшей крови в виде зёрен граната.
А вдруг и Дойну так же, как и Персефону, обманули? Вдруг и ей когда-то подсунули кровь, замаскированную под фрукт или ещё что либо, сделав из неё вампиршу? А вдруг Дойне не 800 лет, а гораздо больше? Вдруг она жила ещё в древней Элладе и стала прототипом для Персефоны в мифах и легендах? В конце концов, Персефону называют королевой подземного мира, на входах в который в подземельях царит мрак, а Дойну называют королевой темноты. Не случайно, одним из священных символов Персефоны является факел. Кстати, тот же факел носит и Геката, которая тоже частый гость подземелий мира мёртвых. А вот Дойне факел не нужен – она видит в темноте как кошка, но это, пожалуй, единственное отличие.
Любопытно, но с Гекатой у Дойны ещё больше общего, чем с Персефоной. Геката способна легко перемещаться между земным миром и миром подземным. Кроме того, она защищает выходы на Землю из загробного мира, являясь стражем границы, отделяющей живых от мертвых. Она может открывать врата между мирами, в том числе и врата смерти, поэтому кроме факелов её постоянными атрибутами являются ключи.
Внешне Гекату часто описывают как ужас ночи, бледную девушку с чёрными волосами, выходящую при свете Луны с факелом и связкой ключей в сопровождении стаи псов. Ну чем не бледная черноволосая Дойна? А про псов есть упоминания в её стихах. Я и сам наблюдал стаю этих адских тварей в своих видениях в Ньирбаторе.
Геката боготворит магии, колдовству и ведьмам, а разве Дойна всем этим не занимается?
Геката богиня перекрёстков и призраков, а разве Дойна не разговаривала с духом умершего Дьюлы на кладбище в Надьреве? Разве не она столкнула меня с призраками на кладбище Керепеши в Пеште? Но призраки - это ерунда по сравнению с перекрёстками! Перекрёстки Гекаты, это точки выбора пути, которые являются полной копией узлов паутины мироздания Дойны. Дороги соединяющие перекрёстки — это нити судьбы паутины мироздания. Геката может неожиданно появиться на любом из перекрёстков, а Дойна так же легко перемещается между узлами паутины мироздания!
А травы? Геката большой знаток трав и других растений, особенно лекарственных, ядовитых и психотропных, таких как тис, аконит, белладонна и мандрагора. Я помню, как Дойна обращалась с белладонной – мне вполне хватило впечатлений от одного этого.
А ещё связь Гекаты с Луной… Дойна ведь тоже упоминала культ Луны, когда объясняла происхождение своего сценического псевдонима Фалькенхайм.
А вообще, все женщины – лунные создания. Луна делает оборот вокруг Земли за месяц и примерно с такой же периодичностью женщины истекают кровью. Случайно ли это? У животных такого нет, ну разве что у некоторых обезьян (видимо прав был Дарвин). Но у обезьян длительность цикла обычно длиннее месяца и менее связана с Луной.
Кроме женщин и некоторых обезьян на Земле есть лишь одно животное, самки которого истекают кровью также как женщины – это летучая мышь. Случайно ли это? И при этом, в мире нет других теплокровных животных, демонстрирующих вампиризм, кроме отдельных видов летучих мышей. Опять случайность? А может и женщины вампирши, раз так сходны с летучими мышами? Только вампиризм у них не такой, другого уровня, без физической крови. Ну, это если не брать в расчёт Дойну, которая по слухам ближе именно к мышам.
В древнегреческой мифологии летучие мыши считались дочерьми темноликой Никты – богини ночи. А ещё летучие мыши сопровождали Персефону в загробном мире. Сама же Персефона олицетворяет годовой цикл, равный обороту Земли вокруг Солнца. Весной и летом она живёт в земном мире, обеспечивая рост посевов и урожай, а на осень и зиму уходит в подземный загробный мир, которым правит совместно с Аидом.
Персефона и Геката обе хтонические богини, что означает, что они могут обитать в Подземном мире. Из-за их сходства постоянно возникала путаница, противоречия в мифах, а иногда и смешение культов. Они постоянно сливались воедино, заслоняя друг друга, как Луна заслоняет Солнце во время затмения. В эти редкие моменты Луна приобретает ослепительную корону из солнечных протуберанцев, на которую люди могут смотреть лишь сквозь тёмные стёкла.
Все знают, что у Луны есть обратная сторона, которая невидима, поэтому её иногда называют "тёмной" стороной Луны. Многие люди считают, что Луна в этом уникальна. Вовсе нет! Большинство спутников в солнечной системе всегда обращены к своим планетам только одной стороной. Это связано гравитационными процессами и огромной разницей масс планеты и спутника. Луна тут вовсе не уникальна! У большинства спутников есть тёмная и светлая сторона. У большинства людей есть тёмная и светлая сторона. У Дойны видимо тоже есть тёмная и светлая стороны.
Но наша Луна всё-таки уникальна. У неё есть свойство, которого нет ни у одного спутника в солнечной системе. Дело в том, что расстояния от Земли до Луны и до Солнца строго пропорциональны их радиусам. Благодаря этому, визуальные размеры Луны и Солнца одинаковые. Научного объяснения такого парадоксального совпадения нет.
Случайностью такое совпадение тоже объяснить невозможно (вероятность близка к нулю). Как будто неведомые силы установили расстояния до Луны и Солнца строго пропорциональными их размерам. Такая уникальность Луны привела к тому, что иногда, во время полных солнечных затмений, Луна надевает ослепительную солнечную корону. В этом Дойна очень похожа на Луну, но Дойна, в отличие от Луны, непредсказуема. Люди научились предсказывать моменты и места на Земле, когда можно будет наблюдать эту фальшивую корону Луны, но когда и где Дойна вновь наденет свою ослепительную корону не может предсказать никто.
Путаница, часто возникающая между Гекатой и Персефоной, натолкнула меня на мысли по поводу двух Дойн, одна из которых настоящая, а вторую призывала похоронить погребальная ведьма из моих видений. Эти две Дойны неотличимы для меня, но если я их перепутаю, то ошибка станет фатальной.
Как видите, пока Эрвин рассказывал о мире мёртвых в мифах древней Греции, мои мысли уносились далеко от этой темы, постоянно переключаясь на Дойну. Не удивляйтесь этому, с тех пор, как я встретил Дойну, мой разум любую информацию и любое событие переключал на неё. Вы скажете, что это ненормально и граничит с психическим расстройством? Пусть будет так, но ничего поделать с этим я не мог. Я думал о ней каждый день, каждый час и даже чуть ли не каждую минуту. Она стала мерилом смыслов и ценностей, центром мироздания. Я прекрасно осознавал, что это накладывает ограничения как на моё мышление, так и на мою деятельность, искажает реальную картину мира. В то же время, Дойна придавала смысл моей жизни, дарила невероятные эмоции на уровне эйфории, питала кипящей энергией, заставляла поверить в себя, придавала решительности, избавляла от страхов… Я не был готов отказаться от всего этого.
Обратной стороной были адские качели, когда из состояния эйфории ты срываешься в жуткую депрессию и безнадёгу, как только улавливаешь равнодушие к себе со стороны Дойны. Но я готов был падать в эту эмоциональную яму, лишь бы потом вновь взмыть вверх к своей сияющей деве.
Когда её не было рядом, я всё время думал о том, что скажу ей при встрече и что ответит она. Фантазируя я выстраивал целые диалоги, так что даже в разлуке она согревала меня, сама того не зная. Когда она была рядом, любое её слово, даже самое нейтральное, я расценивал в свою пользу. В свою пользу я расценивал любое её движение или жест, а если на её лице вдруг возникала улыбка, я тут же укреплялся в мысли, что она меня любит, но старается скрыть своё чувство по каким-то причинам. Умом я понимал, что сам себя загоняю в мир иллюзий, но душа моя словно отделилась от разума, требуя всё новых и новых порций сладкого обмана, подобно тому, как наркоман требует очередной порции наркотика.
Ещё одним положительным моментом стало то, что я начал неистово развивать себя. Я вновь взялся за теоретические исследования в физике, надеясь открыть новые законы, и в этом я неплохо продвинулся. Я начал изучать языки, что раньше для меня не представляло никакого интереса. Особенно это помогло мне, когда пришлось массово читать российские газеты. Кроме того, я увлёкся философией и начал строить картины мира, которые могли бы объяснить феномен Дойны и её путешествий во времени и пространстве. Зачем мне всё это было надо и почему всё это стало мне интересно? Всё очень просто… Открыть законы природы, познать секреты мироздания, стать полиглотом, выдающимся писателем, сыщиком, разведчиком я хотел лишь для того, чтобы стать равным Ей. Чтобы она восхитилась мной и признала достойным её любви. Да, это наивно, но это работает. За последние пару лет я вышел на новый уровень развития своей личности и талантов. Если бы не Дойна, то, возможно, я пил бы сейчас в кабаке в свободное время, кутил с девочками, или максимум, женился и устраивал семейный быт, зарабатывая деньги, забыв о науке, творчестве и саморазвитии.
Но вернёмся из моих мысленных витаний к представлениям древних греков о загробном мире, в которые меня посвящал Эрвин.
Дойна рассказывала мне об Аде как о нижнем небытии, где ничего нет, а в верхнем небытии, Рае, она никогда не бывала, но думает, что там то же самое. У древних греков представления о загробном мире несколько отличались и от рассказов Дойны, и от представлений современных христианских богословов.
Современный Ад, куда попадают грешники, назван в честь Аида – повелителя греческого подземного мира мёртвых (этого бога греки называли как Аидом, так и Гадесом, но с Адом созвучны оба его имени, что удивительно). В противовес Аду в современных религиозных представлениях есть Рай небесный. У древних греков такого разделения не было – к Аиду попадали абсолютно все умершие. Именно поэтому древнегреческая страна мёртвых одновременно напоминает и современный Ад, и современный Рай.
Хотя Подземный мир в греческой мифологии является страной мертвых, в нем также есть и живые растения. В Подземном мире Аида в порядке вещей луга из цветов асфодели и сады из фруктовых деревьев. Ну чем не Рай?
В Подземном мире есть и реки. Пять рек - это Стикс, Лета, Ашерон, Флегетон и Коцит. Каждая из пяти рек выполняла уникальную функцию, а также имела уникального персонажа, названного в честь эмоции или бога, связанного со смертью.
Стикс – ненависть. Река Стикс - главная и наиболее известная река, семь раз огибающая Подземный мир, таким образом отделяя его от страны живых. Стикс назван в честь речной нимфы, дочери титанов Океана и Тетис. Говорили, что она жила у входа в Подземный мир, в "высоком гроте, поддерживаемом серебряными колоннами". В воды Стикса окунула Ахилла его мать Фетида, пытаясь сделать его бессмертным. Цербер, чудовищный пес с несколькими головами и змеиным хвостом, ждет на другом берегу Стикса.
Лета - река забвения. Войдя в Подземный мир, мертвые должны были выпить воды Леты, чтобы забыть о своем земном существовании. Лета - это также имя богини забвения, которая была дочерью Эриды. Она наблюдает за рекой. В некоторых надгробных надписях, датируемых 400 годом до н.э., говорится, что мертвые могли сохранить свои воспоминания, избегая пить из Леты и вместо этого напиваясь из ручья, вытекающего из озера Мнемозины (богини памяти).
Ахерон - река горя и страданий. В некоторых сказаниях это главная река Подземного мира, вытесняющая Стикс, так как паромщик Харон перевозит мертвых через Ахерон, чтобы перенести их из живого мира в мёртвый.
Реку Флегетон называют Огненной рекой, потому что, как говорят, она ведет в глубины Подземного мира, где земля наполнена огнем — в частности, пламенем погребальных костров. Река Флегетон ведет в Тартар, где вершится суд над мертвыми и находится тюрьма Титанов. Река Флагетон больше всего ассоциируется с современными представлениями об Аде.
Реку Коцит называют рекой плача, рекой воплей и причитаний. Берег реки Коцит становится местом скитаний для душ, которых паромщик Харон отказался переправить, потому что они не получили надлежащего погребения. Я подозреваю, что к ним относятся и души самоубийц, которых не хоронят по церковным обрядам. Дойна, постоянно взаимодействующая с духами, говорила мне, что не встречала душ более несчастных, чем души самоубийц.
Вы уже поняли, почему Эрвин рассказал мне о загробном мире древних греков и о пяти его реках? Да, это связано с эпидемией сна. Константин фон Экономо назвал эпидемию сна, зафиксированную им, летаргическим энцефалитом.
Энцефалон в переводе с греческого означает мозг, а летаргия происходит от названия загробной реки Леты. Умершие люди должны испить воды из Леты, чтобы полностью забыть о своём земном существовании. У людей поражённых сонной болезнью мозг тоже забывает о земном существовании, превращая заснувшего человека в подобие живого трупа на грани жизни и смерти.
Судя по всему, Дойна, неоднократно побывавшая в нижнем небытии, которое мы называем Адом, никогда не пила воду из Леты, образно говоря, а пила из ручья Мнемозины, богини памяти. Это позволяло ей сохранять память о всех её прошлых жизнях. Представления древних греков говорят, что такое возможно. Не удивлюсь, если Дойна попадала во времена Эллады, а некоторые мифы списаны именно с неё.
Я взял координаты Эрвина и распрощался с ним. Теперь мой путь лежал в Эвиденцбюро, но благодаря Эрвину я уже знал, что скажу Максимилиану Ронге. Да, мне пришлось хитрить и кривить душой, но теперь я знал, как мне попасть в Петроград и спасти Дойну.
Максимилиан Ронге сделал российское направление разведки основным, а я, как основной агент, наряду с Дойной, имел режим наибольшего благоприятствования.
Максимилиан принял меня незамедлительно. Я сообщил ему, что наш агент Дойна Иреску прибыла в Москву под видом иностранки с амнезией, запустив при этом слухи об ударе молнии, бабочке на церковной башне и прочей чепухе. Для доказательства я дал Максимилиану свой перевод статьи из московской газеты, который он незамедлительно прочёл.
По окончании прочтения он сказал, что Дойна привлекла к себе слишком много внимания, а это для тайного агента не очень хорошо. С другой стороны, данная легенда не должна вызвать интерес российских спецслужб, так как исходит как бы от бульварной прессы. В сухом остатке русские имеют иностранку реально потерявшую память, которая не должна вызвать подозрений. К тому же она больная и даже якобы при смерти. Тем не менее, такой стиль работы Ронге не одобрил.
- Послушайте, Дьёрдь, какого чёрта она попёрлась в Петроград? Это из-за вопросов полиции по поводу донорской крови?
- Да, видимо она не хотела рисковать.
- Что значит «видимо»? У вас что, нет с ней связи?
- К сожалению, нет.
- Да уж, сразу видно, что вы с ней не профессионалы. Ошибка на ошибке! А если её начнут искать в Петрограде?
- Это вряд ли. Московская полиция в Петроград не поедет и запрос подавать не будет. Все же понимают, что это чепуха и наговоры соседей о трупной крови. Не удивлюсь, если и в Москве полиция никуда не выезжала, а всё это лишь вымысел бульварных репортёров.
- Так может и Дойна в Петроград не выезжала?
- Выезжала. У меня есть подробное письмо с инструкциями от неё, которое она передала мне ещё до отъезда. Там она сообщала о важности одной персоны в Петрограде.
- Дайте мне прочесть это письмо.
- Не могу. Я сжёг его после прочтения во избежание утечки информации.
- Что было в том письме?
- В том письме Дойна сообщала, что у неё есть влияние на коменданта петроградского почтамта и телеграфа Михаила Зощенко. По её мнению, к концу октября в России назреет революционная ситуация, а для победы данных деструктивных сил требуется в первую очередь взять в свои руки средства связи – столичные телеграф и почтамт. Для этого нужно посеять неразбериху и бардак в данных структурах, что можно сделать путём внезапного увольнения Михаила Зощенко. Она должна дать ему сигнал в сентябре, а в октябре приступит к запуску революционного переворота.
- Что за самодеятельность, Дьёрдь? Мы же ведь договорились, что революцию в России пусть делают немцы, а мы будем заниматься исключительно подготовкой собственной агентурной сети.
- К сожалению, без победы революции собственную полноценную агентурную сесть в России нам не создать. И да, немцы недооценивали роль Дойны Иреску, думая что всё крутится исключительно вокруг Парвуса (Израиля Гельфанда). Нет, без Иреску революцию не запустить. Мы вынуждены будем подыграть немцам.
- Ну хорошо, пусть она запускает эту чёртову революцию, а вы, Дьёрдь, постарайтесь наладить с ней надёжную связь. Кстати, какое было выбрано агентурное прозвище для Иреску?
- Фея бабочек.
- Ничего менее экзотического придумать не могли?
- Это уже не имеет значения. Иреску при смерти, а создание нашей агентурной сети на грани провала. Бульварная пресса не врёт – Дойна действительно умирает.
- С чего вы это взяли?
- Незадолго до отправки в Москву Дойна посещала Вену, вы об этом знаете, а в Вене свирепствует эпидемия сна. Похоже, что она заразилась. До отъезда она чувствовала недомогание и у неё была высокая температура как при гриппе. Видимо, это был не грипп, а летаргический энцефалит, начальное течение которого сходно с гриппом. Если вы не в курсе, сейчас исследованием этой болезни в Вене занимается Константин фон Экономо. Именно он и дал ей название. Я опасаюсь, что Дойна уже погрузилась в летаргический сон и ей угрожает смерть. Я хочу попросить вашего согласия на встречу с Экономо для выяснения методики лечения. Дойна сама дала подсказку, когда ещё отражала реальность – ей нужна донорская кровь. Я должен выехать в Петроград и спасти её и всё наше дело.
- Вы глубоко ошибаетесь, Дьёрдь, если думаете, что я не знаю об эпидемии летаргичекого энцефалита. В первую очередь он начал косить наших солдат, поэтому обо всём этом мне сразу докладывают. Были даже мысли, что это новейшее оружие противника, которое мы условно назвали биологическим, но это не подтвердилось. А почему вы решили, что бульварная заметка повествует именно об Иреску, а не о какой-то другой иностранке с нами никак не связанной?
- Меховые крылья и обтягивающий кожаный комбинезон. Всё это упоминается в статье, и такая одежда могла быть только у Дойны.
- Да, вы правы. Кстати, об обтягивающем комбинезоне…
[Сообщение изменено пользователем 10.10.2024 23:11]
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.