Пакт Сталина-Гитлера. 70-я годовщина.

Пакт Сталина-Гитлера 1939 года позволил Гитлеру избежать войны на два фронта, набраться сил и опыта для нападения на СССР.

жесть . отодвинули границу на сотни км от Москвы и оказалось, что ситуация стала для нас опаснее... где логика? зачем цитировать явный бред.
неотодвинь границу, Гитлер за месяц бы стер Москву, а потом и весь союз с лица земли.

про какие два фронта вы говорите?? обьяснитесь

а нам отодвинуть западную границу. Нам надо было впрячься в войну пораньше? За кого, не подскажите? Наверно за Польшу (которая против прохода наших войск через из территорию) или Чехословакию (которую предали ее союзники в лице Англии и Франции, а Польша еще и дербанила) или Францию (которая слила за 2 недели, мы бы до Германии войска даже не успели довести)? :-D

это ж как богато в мозгах унавожено... оказывается не закрытие глазок западными странами на милитаризацию Рейнской зоны и на аншлюс Австрии, не их сдача Германии Чехословакии позволили укрепиться рейху, а пакт. заключенный уже после всех этиъ событий.

http://www.e1.ru/talk/forum/read.php?f=67&i=531678...

Любознательным на заметку!

http://inoforum.ru/inostrannaya_pressa/bolshaya_re...
'Суббота', Латвия
Большая ревизия
Автор: Владимир Линдерман
Дата публикации: 24-08-2009





Потсдамская конференция, июль-август 1945 года. Это была третья и последняя встреча «Большой тройки» антигитлеровской коалиции. Первые две состоялись в Тегеране (1943 г.) и Ялте (начало 1945 г.). В Потсдаме были утверждены границы послевоенной Европы



Накануне 90-летия со дня подписания советско-германского Договора о ненападении (пакт Молотова — Риббентропа) мимо этой темы не пройдешь.


Тем более что она остается в центре внимания всех, кто интересуется политикой. Я даже не ожидал, что моя статья «Верните то, что Сталин подарил» (см. «Субботу» №29), косвенно посвященная этому вопросу, вызовет столько заинтересованных откликов.

Причина, думаю, проста: на смену коммунистической фальсификации истории пришла антикоммунистическая фальсификация, а истина оказалась перетерта в пыль между двумя жерновами лжи. Поэтому люди с интересом читают о событиях, правду о которых не найдешь в учебниках истории — ни в старых, ни в нынешних.

Кому выгодно?

В той статье я постарался доказать, что пересмотр причин и итогов Второй мировой войны однозначно невыгоден восточноевропейским странам: Польше, Чехии, Балтийским странам — т. е. именно тем, кто сегодня наиболее рьяно, даже истерично этого пересмотра добивается. Делают они это не от большого ума, не понимая, куда на самом деле ведет эта дорожка.

А куда, кстати, она ведет? Есть же кто-то, кому ревизия этого периода истории реально выгодна?

Ответ лежит на поверхности. Есть только одна страна, прямо заинтересованная в ревизии.
Эта страна — Германия. Представьте себе, что один из английских футбольных суперклубов — «Манчестер Юнайтед» или «Арсенал» — в полном составе задвинули в какой-нибудь четвертый дивизион и обязали там играть без права выхода в премьер-лигу. Примерно в такой ситуации находится Германия. Самая высокоразвитая страна Европы, фактически позвоночник Евросоюза, на котором все (ну почти все) держится, лишена права решающего голоса в большой политике.

Уже Пакистан, наполовину средневековое государство, имеет ядерное оружие. И еще ряд стран, которые недавно было принято пренебрежительно называть странами третьего мира, тоже в двух шагах от обладания этим сверхоружием. Но Германии иметь его запрещено.

Могут ли немецкие политики, немецкие военные и бизнесмены, немецкая культурная элита примириться с таким унизительным положением вещей? Едва ли.

И меня нисколько не убеждают и не умиляют все эти бесконечные разговоры о массовом покаянии немцев за преступления, совершенные ими в годы войны.
Во-первых, к покаянию их принудили страны-победители.

Во-вторых, мы не знаем, о чем немцы говорят между собой, когда рядом нет иностранных ушей.

В-третьих, я охотно верю в то, что большинство немцев искренне стыдятся Освенцима и Треблинки, геноцида евреев и цыган, массовых стерилизаций и т. п., но я не верю, что то же самое большинство забыло, что еще недавно Гданьск назывался Данцигом, Щецин — Штеттином, а Калининград — Кенигсбергом. Не верю, что забыто жестокое изгнание миллионов немцев из Пруссии, Силезии, Богемии...

Уроки поражения

Вспомним более отдаленную историю. После Первой мировой войны немцы были возмущены Версальским миром, который был продиктован им победителями — главным образом Францией и Англией. Гигантские выплаты в пользу победивших стран, отторжение германских территорий, запрет производить новые виды вооружений и т. п. — все это возмущало и озлобляло немцев.

Именно эта общенациональная волна возмущения Версальскими соглашениями (а вовсе не антисемитизм) вознесла Гитлера на вершину власти. Гитлер действительно был параноидальным антисемитом, но, эксплуатируя одну лишь «еврейскую» тему, он не собрал бы на выборах и пяти процентов голосов.

В итоге, как мы знаем, Гитлер и его партия привели немецкую нацию к катастрофе, куда более масштабной, чем поражение в Первой мировой войне.

Лидерами стран-победительниц обсуждались даже планы полной и окончательной ликвидации немецкой государственности, но до этого дело все-таки не дошло.

Какой урок могла извлечь из всего этого трагического опыта немецкая элита? Очень простой: тише едешь — дальше будешь. Нельзя доверять судьбу нации демагогам-авантюристам типа Адольфа и его команды, а надо действовать постепенно, поэтапно, не кричать повсюду о своих далеких стратегических планах, вести себя смиренно. Не лезть самим на сцену, а насколько возможно направлять события из-за кулис.

Германии нельзя, а Латвии и Эстонии можно

По договору о создании ФРГ правительство Аденауэра обязалось не проводить никаких расследований и судебных процессов о военных преступлениях, совершенных военнослужащими стран антигитлеровской коалиции. Запрет действует по сей день. Если Германия попытается сама нарушить этот запрет, ей больно настучат по голове, причем соберутся все вместе: и Россия, и США, и Израиль, и Польша...

Но вот на политической сцене появляются Латвия и Эстония, готовые таскать каштаны из огня.

Представьте, что процесс, подобный процессу Кононова, затевается не в Латвии, а в Германии. Вся мировая общественность тут же забурлила бы. Массовые шествия в Париже, Нью-Йорке, Тель-Авиве, Варшаве... Фашизм не пройдет! Портрет немецкого канцлера Ангелы Меркель с пририсованными гитлеровскими челкой и усиками...

Перечеркнутая свастика на плакатах... Германии этого не простили бы. А тут бойцов антигитлеровской коалиции судят две маленькие страны с репутацией невинных овечек, которых сожрали тоталитарные хищники... Мировая общественность чуть-чуть поморщилась, но в общем промолчала.

Я вовсе не утверждаю, что Германия инспирировала судебные преследования красных партизан и чекистов в Латвии и Эстонии. Инициатива, конечно, исходила от местных реваншистов. Но ведь у самой мощной страны Евросоюза достаточно политических и экономических инструментов, чтобы эту инициативу как-нибудь незаметно поддержать, простимулировать.

Обратите внимание, что та самая недавняя резолюция ОБСЕ, приравнявшая сталинизм к нацизму, была предложена немцами. Но этот факт остался в тени, а на первый план вылезли шумные восторги балтийских и польских националистов, резкое контрзаявление Москвы и т.п.

Заодно напомню и еще один полузабытый факт. Именно Германия (а не США, как сегодня ошибочно думают многие) организовала в 1991 году развал Югославии. Немцы вопреки международным договоренностям признали вышедших из состава Югославии Хорватию и Словению и навязали другим странам Европы дипломатическое признание этих двух новоявленных государств.

Что выигрывает Латвия в случае, допустим, осуждения Кононова? Ничего реального, кроме чувства морального удовлетворения, да и то лишь у самых крайних националистов.

Иное дело Германия. Для нее это очень важный прецедент. Осужден солдат антигитлеровской коалиции за то, что выполнил приказ своего командования по ликвидации группы нацистских пособников. А как же быть тогда с теми поляками и чехами, которые в 1945-46 годах массово убивали, изгоняли, грабили немцев — и не за то, что те сотрудничали с нацистами, а просто за то, что были этническими немцами? Можно ли их судить?

Встает вопрос не только о погибших, которых уже не вернуть, но и об утраченном миллионами немцев имуществе, земельных участках и проч. Их тоже не вернуть, но можно получить компенсации (многомиллиардные, между прочим). Отсюда уже один шаг и до вопроса об утраченных территориях. Не сомневаюсь, что рано или поздно Германия эти вопросы перед мировым сообществом поставит.

Для этого ей нужны прецеденты, но она не может создавать их сама. Германии нужна реабилитация.


Кто виноват?

Выражение «ревизия итогов Второй мировой войны» часто употребляют, но редко вдумываются в его смысл. Дело в том, что эта ревизия уже произошла.

Ее началом можно считать объединение Германии, ну а затем последовало и все дальнейшее: распад СССР, кровавое расчленение Югославии, мирный «развод» Чехии и Словакии и т. д.

Можно сказать, что произошла ревизия Ялты и Потсдама, то есть отмена тех договоренностей, которые были достигнуты лидерами стран-победительниц — СССР, США и Великобритании относительно границ, сфер влияния и т.п.

Но ревизии не подвергся Нюрнберг, приговор международного трибунала. А политическая суть этого приговора такова: главным и практически единственным виновником Второй мировой войны является гитлеровская Германия.

И это не просто слова. Из этого вытекает целая система ограничений для Германии. Как я уже сказал, Германия фактически лишена права решающего голоса в мировой политике.
Как соскоблить с себя это клеймо единственного виноватого? Причем так, чтобы не возбудить против себя всех сильных мира сего? Для начала увеличить число виновных хотя бы до двух. Добавить сталинский СССР, при этом ни в коем случае не отрицая и собственной вины. А дальше процесс ревизии пойдет автоматически: где два виновных, там и много, а где много — там никто.

Ведь в случае если на покойный СССР будет взвалена часть вины за развязывание Второй мировой войны (ажиотаж вокруг пакта Молотова — Риббентропа именно на это и рассчитан), то Россия в долгу не останется. И поднимет ряд неприятных для очень многих стран вопросов.

Например, о Мюнхенском соглашении. В 1938 году, за год до заключения пакта Молотова — Риббентропа, Англия и Франция фактически подарили Гитлеру Чехословакию. Без захвата Чехословакии Гитлер вообще не смог бы вести войну: чешские военные заводы производили чуть ли не треть всех вооружений вермахта. Можно на этом основании считать англичан и французов поджигателями Второй мировой войны?

Или шведов, которые всю войну снабжали Германию высококачественной сталью, без которой Гитлер тоже не смог бы воевать так долго?

Если Сталина признать агрессором, то как быть с огромными американскими поставками Советскому Союзу? США помогали агрессору?

Каким-то загадочным образом в число стран-победительниц попала Франция. Не покорившийся генерал де Голль, конечно, национальный герой, но ведь французское государство — республика Виши — было фактическим союзником Гитлера.
Есть еще взрывоопасная тема военных преступлений.

Бомбежка английского города Ковентри, признанная военным преступлением нацистов, унесла жизнь 30 тысяч человек. Бомбежки немецких городов англо-американской авиацией унесли жизнь почти трех миллионов человек.

Что делать с этим математическим фактом? Немецкие пилоты — военные преступники, а английские и американские — национальные герои?

Если закрутится на полный ход маховик ревизии, то получится, что в развязывании Второй мировой войны и в бесчеловечных методах военных действий виноваты все ее участники. Для Германии такой итог выгоден, потому что он нивелирует, топит, так сказать, в общей вине ее персональную вину.

А страны Восточной Европы, настаивая на пересмотре причин и итогов войны, роют могилу не «сталинизму», а самим себе. Потому что когда Германия добьется окончательной реабилитации и обретет былую самоуверенность, к ней вернутся и былые амбиции. И она уже не будет смотреть на своих восточноевропейских соседей так дружелюбно, как сегодня.

Был такой советский афоризм — «попали под колесо истории». Перефразируя его, можно сказать, что страны Восточной Европы попадут под колесо ревизии.

...В этом году были переработаны инструкции (уставы) для солдат бундесвера, воюющих в Афганистане. Теперь уже не надо трижды, прежде чем открыть огонь, предупреждать: «Стой, стрелять буду!» Немецкий журнал «Шпигель» правильно оценил эти изменения: «Немцы вернули себе право стрелять».

В октябре 2008 года в Германии введена (точнее, возвращена) боевая награда — Крест за храбрость. В июле этого года ею были награждены первые четверо немецких военнослужащих — за спасение раненых товарищей в Афганистане.

Эти факты, малозначительные на первый взгляд, имеют важный смысл. Меняется психология армии, а вместе с ней и психология нации.
***
Мое личное отношение к ревизии итогов войны отрицательное. Я считаю абсурдом, когда война, выигранная большой кровью на полях сражений, затем «переигрывается», переписывается в безопасной тиши кабинетов и канцелярий.
Победили те, кто взял Берлин и водрузил знамя над Рейхстагом, — и все, точка.
И древний принцип «победителей не судят» пускай и не идеален, но все равно остается самым честным и разумным. Иначе уже законченная война превращается в хроническое заболевание, которое не заканчивается никогда.
Поэтому люди с интересом читают о событиях, правду о которых не найдешь в учебниках истории — ни в старых, ни в нынешних.

На Западе и на Востоке. Как в Первую Мировую.

У всех были договора с Германией с Мюнхена с 1933 еще - а СССР что рыжий:-) ?

Где демократия :-) ?

[Сообщение изменено пользователем 24.08.2009 11:24]

у вас реально способности к анализу информаци отключены или вы придуряетесь?

:-D дет сад.

война и так была на 2 фронта на западе и востоке, Германия напала на польшу, а франция с англией "напала" на германию.

дак все таки прокакие 2 фронта вы говорите?

а про первую мировую полистайте учебник, там были такие же два фронта как во второй мировой. Пока Германия наносила главный удар по России, союзники делали вид что атакуют Германию. (как с польшей во вторую мировую.)

Лапша на уши для простачков. Сталин, договариваясь с Гитлером, не рассчитывал, что тот будет маршировать до Москвы. Этот вариант летом 1939 года ему даже в страшном сне не мог присниться. Поэтому не нужно задним числом обосновывать договор с самым агрессивным государством соображениями безопасности. Вместо буфера в виде Польши Советский Союз поимел общую границу с Третьим Рейхом.



Есть такое понятие "Пиррова победа".



В войну СССР вступил 17 сентября 1939 года. На стороне гитлеровской Германии, я полагаю.



Давайте разберём все аспекты германо-советского сотрудничества с лета 1939 года вплоть до 22 июня 1941. Взаимовыгодные поставки и так далее. Зачем Сталину, если он ожидал нападения на СССР, было помогать Гитлеру наращивать боевую мощь?

до москвы возможно и нерасчитывал, но промышленные центры находились много западнее москвы, за них тоже надо было опасаться.


вы уже третий раз эту фразу произносите, неужели всерьез полагаете что незаключение мирного договора с германией остановило бы экспансию гитлера на восток? каким образом?

ну, мы ведь в 39 году били Польшу, которая вступила в войну на стороне Германии в 38 году, по вашей логике :-D Получается мы били агрессора, че не так? :-D

я понял... по вашему надо было дождаться одного из двух возможных вариантов событий:
1. малореальный - Польша становится союзников Рейха и они ВМЕСТЕ нападают на СССР. границу имеем старую, допактовую, до Москвы получается сильно ближе чем вышло в 41-м.
2. более реальный - Рейх отжирает ВСЮ Польшу и выходит к допактовой границе. до Москвы получается сильно ближе чем вышло в 41-м.
а давайте разберем все аспекты сотрудничества Германии с Англией, Францией, США в период с 33-го по 39-й года?
а почему тогда Гитлер, якобы ожидая нападения СССР, помогал Сталину наращивать военную мощь, осуществляя поставки новейших образцов военной техники, а так же новеньких станков?

Семь десятилетий со дня выхода из английской удавки
1939.08.23 Третья Германская Империя и Союз Советских Социалистических Республик подписали договор о ненападении, а заодно (на случай вполне предвиденной германской агрессии против соседей нашей страны) заранее по секрету договорились, каких территорий Германия не коснётся (уже после начала этой агрессии граница была уточнена -- например, мы отказались от Варшавы и Люблина, в обмен потребовав невмешательства немцев в Литве, у которой они уже успели отнять Мемель -- нынешнюю Клайпеду).

Таким образом наша страна вырвалась из ловушки, в течение нескольких лет трудолюбиво сооружавшейся наидемократичнейшими странами той эпохи во главе с Великобританией. Именно Великобритания раз за разом не позволяла союзной Франции пресечь очередное германское нарушение Версальского договора, фактически разоружившего побеждённую в Первой Мировой войне страну. Именно Великобритания систематически саботировала любые советские попытки создать систему коллективной безопасности, гарантирующую совместный отпор любому агрессору. Именно Великобритания 1938.09.30 прямо запретила Чехословакии сопротивляться германскому вторжению в Судетскую область (при тогдашнем соотношении сил Чехословакия могла и в одиночку довольно долго бороться) и тем самым подарила Германии третью в Европе -- после французской и германской -- чехословацкую военную промышленность. Именно Великобритания фактически сорвала англо-франко-советские переговоры о совместной обороне как самих этих трёх великих держав, так и малых стран, пребывающих объектами германских аппетитов.

Сейчас модно заявлять, что договор фактически санкционировал германское нападение на Польшу. Учитывая, что германский план нападения был разработан ещё весной 1939-го, а выдвижение войск на позиции удара началось ещё за несколько недель до пакта, подобные заявления можно рассматривать как плевки в небо -- с очевидными последствиями.

Германия начала переход от кадровой армии к массовой ещё в 1935-м, СССР -- в середине 1937-го (как только в бюджете появились деньги, свободные от нужд массовой индустриализации, создания системы здравоохранения и прочих первоочередных надобностей). Как показывает подробный анализ результатов манёвров и отчётных документов о состоянии войск, к осени 1939-го Рабоче-Крестьянская Красная Армия могла успешно противостоять разве что Польше с Румынией, но при столкновении с Германией один на один гарантированно проигрывала. В то же время наша армия совершенствовалась куда быстрее немецкой. 22 месяца от подписания договора о ненападении до германского нарушения этого договора позволили СССР резко сократить разрыв как в качестве многих видов боевой техники (а на некоторых направлениях -- например, в танкостроении -- даже выйти вперёд), так и в уровне подготовки военнослужащих. Конечно, разрыв ещё оставался очень велик, о чём свидетельствует начальный период Великой Отечественной войны. Но аналогичное столкновение в 1939-м неизбежно привело бы к полному разгрому нашей страны -- с очевидными последствиями для всех её жителей без исключения (немцы не скрывали своих намерений по обезлюживанию востока Европы и превращению немногих оставшихся жителей в своих рабов).

Итак, на основе всего известного сегодня -- после нескольких десятилетий искажения и умолчания -- можно выразить глубочайшую искреннюю благодарность Иосифу Виссарионовичу Джугашвили (и Вячеславу Михайловичу Скрябину, воплотившему волю фактического руководителя страны в юридически чёткие формулировки, не позволившие Германии в дальнейшем представить своё нарушение договора иначе нежели прямая неспровоцированная агрессия) за отход от политических догм и принятие экстренных мер, спасших в конечном счёте не только нашу страну и наш народ, но и весь мир. А 23-е августа надлежит праздновать как день перевода уже неизбежной Второй Мировой войны на рельсы, уводящие от наихудшей возможной катастрофы.
http://awas1952.livejournal.com/131027.html


Немного о Пакте. К 70-летнему юбилею
Ну что ж, выскажусь кратко и о сакраментальном советско-германском Пакте, раз уж сегодня его 70-летний юбилей.

Во-первых, любители исторических газет найдут под катом этого поста оттиск части первой страницы «Известий» за 24 августа 1939 года – с Молотовым, Сталиным и Риббентропом, всё как полагается.

Во-вторых, немного о сути события и моём мнении относительно него.
На эту тему исписаны миллионы статей и миллиарды слов, особенно в последние 20 лет, когда сперва зашатался, а потом пал СССР; и появилась – особенно в прибалтийских странах – тенденция к его демонизации. Якобы это такое… ух, какое! нехорошее событие, оно развязало Вторую Мировую войну… бла-бла-бла… и далее в таком духе. Сейчас такая точка зрения (с вариациями) является довольно модной, надо признать.
Однако, если разобраться повнимательнее и поспокойнее, то никаким демоническим событием Пакт для 1939 года не явился.
Да, он был совершенно неожиданным политическим и стратегическим событием – для многих тогдашних мировых игроков-стран, крупных и мелких. Да, он привёл к очень значительному изменению геополитического пространства Европы. И тем не менее, советско-германский Пакт о ненападении вполне укладывался в тогдашние нормы и обычаи международных отношений. Включая даже и секретные протоколы, до сих пор, впрочем, юридически не доказанные до конца.



1.
Привел ли он к началу Второй Мировой войны? Нет.
Гитлер бы начал войну против Польши и без Пакта – тем более что план «Вайс» был свёрстан ещё в апреле 1939-го, а в гарантии западных держав ей он не верил – Мюнхен был меньше года назад и трусливое поведение Англии и Франции, конечно, не забылось. И намерение устранить Польшу у фюрера было вполне сформировавшееся и подготовленное в военном плане.

2.
Привёл ли он к улучшению политического и военного положения СССР? Да.
Во-первых, он устранил риски приближения рейха к Минску и Киеву, оттянув границу на запад на 300 км.
Во-вторых, он позволил бескровно инкорпорировать Прибалтику, которая в случае бездействия Советского Союза могла быть поглощена Германией и стать идеальным плацдармом для нападения на СССР. Представьте себе, что группа армий «Север» будет атаковать нас в 1941 г. от Нарвы-Ивангорода, а не от Сувалок и Ковно. Вот в таком случае судьба Ленинграда – главного центра тогдашней оборонной промышленности и военной науки - была бы безусловно решена.
В-третьих, он оттянул войну более чем на полтора года – а это очень и очень немало, в том числе и для укрепления обороноспособности и развертывания большой армии. Так же, как Мюнхен позволил Англии и Фрации оттянуть начало войны на целый год.
В-четвёртых, не будем забывать, что на тот момент на Халхин-Голе бушевала локальная война с крупной державой, агрессивной и тоже имеющей экспансионистские планы - Японией. Пакт эту опасность (столкновения с двумя крупными державами на двух фронтах) для СССР нейтрализовывал. Более того, он на некоторое время внес существенное недоверие в отношения Японии и Германии.

3.
Нужно ли было Сталину жалеть Польшу – «первую жертву»? Нет.
Польша на протяжении 20 лет была врагом СССР и наиболее враждебным ему лимитрофом на западной границе. В момент слабости СССР она отняла у него «восточные кресы» и передвинула границу на восток на 200 км. Была ли Польша «хорошим», примерным государством? Да тоже нет. Она захватила Виленский край у соседки Литвы в начале 20-х, и как гиена, оттяпала Тешинскую область у распадающейся под давлением Третьего Рейха Чехословакии, в 1938-м.
Так что жалеть "уродливое детище Версаля" никаких резонов не было. Более того, когда 17 сентября 1939 г. РККА выступила в поход на запад, Польское правительство (уже находившееся на румынской границе) войну СССР не обьявляло и отдало приказ своим вооружённым силам в тех районах не оказывать сопротивление РККА. То есть СССР в войну не вступал - ни юридически, ни фактически, однако взяв под свой контроль территории Западной Белоруссии и Западной Украины.

4.
Мог ли Сталин тогда полноценно доверять западным «союзникам», которые всего за 10 месяцев до этого устроили Мюнхен, изолировав СССР от участия в решении проблем безопасности Европы, попутно продемонстрировали на весь мир свою трусость, сознательно отдали в жертву Гитлеру Чехословакию для «мира во всём мире» и тем самым радикально усилили Третий рейх?
Тоже нет. Нельзя было им доверять, когда дело касается выживания своей страны.

5.
Чего же не сумел предусмотреть Сталин при заключении Пакта?
Да только одного – быстрого падения Франции в июне 1940. Но этого в августе 1939-го не мог предусмотреть вообще никто. Ведь Франция обладала очень мощными вооружёнными силами, в которых была велика прослойка ветеранов Первой Мировой, когда она продержалась и эту войну выиграла. Напомню, ведь с того времени до Пакта прошло всего 20 лет – совсем небольшой промежуток.
И Сталин тоже совершенно логично полагал, что на Западе будет фронт, поглощающий ресурсы и внимание Рейха, и Советский Союз от нападения на некоторое время будет застрахован, выиграв драгоценное время.

* * *
Поэтому я считаю, что заключение советско-германского Пакта о ненападении – это достаточно грамотный и политически целесообразный шаг, на тот момент. Конечно, с точки зрения национальных интересов Советского Союза, а не каких-то там других стран.
И ругать его, как это делают ревизионисты всех мастей – глупость.

UPD. Заслуживает внимания также точка зрения на Пакт и его последствия от awas1952, с которой я вполне согласен.

Ну и обещанная газета. Держите.
http://periskop.livejournal.com/498838.html

Пакт Молотова–Риббентропа. Военный аспект
История документа, получившего в истории название «Пакт Молотова–Риббентропа» началась не 23 августа 1939 года и даже не с письма Гитлера Сталину от 21 августа с предложением о приезде министра иностранных дел Риббентропа в Москву. Не углубляясь в дебри европейской политики 1920-х и 1930-х годов, можно сказать следующее. Если бы еще за год до августа 1939 года кто-либо сказал Гитлеру или Сталину, что в Москве будут встречать немецкую делегацию во главе с самим Риббентропом и подписывать с ней договор в Кремле, то это бы сочли плохой шуткой.

Достаточно сказать, что министр иностранных дел Третьего Рейха был тогда известен тем, что приветствовал вскинутой рукой и возгласом «Хайль!» английского короля. Человека, высказавшего предположение, что такого правоверного нациста будут встречать в Кремле и он там вообще окажется, отдали бы в крепкие руки даже не следователей, а психиатров. Причем и в Берлине, и в Москве.
Что же изменилось за такой сравнительно короткий промежуток времени?

Из всех смертных грехов тщеславие реже всего становилось первопричиной международных соглашений. Однако именно это чувство снедало британского премьера Невилла Чемберлена, когда он летел в Германию. Хотя впоследствии он получил сомнительную репутацию умиротворителя, Чемберлен был сильной и незаурядной личностью.

Это сегодня перелеты из страны в страну стали обыденностью. Тогда, в 1938 году, перемещение по Европе на самолете было новинкой. Но репутации новатора, «летающего политика» Чемберлену было мало. Его брат Остин был лауреатом Нобелевской премии мира. «Чемберлен — это голова!» из «Золотого теленка» — это именно он. Отец британского премьера был титаном либеральной политики поздней викторианской эпохи.

Сам же Невилл был младшим братом в семье и всю жизнь мечтал сделать что-то исключительное, превосходящее достижения других Чемберленов. Очередной европейский кризис был тут как нельзя кстати. К тому же осенью 1938 года предстояли выборы. Политик, не добившийся разрешения кризисной ситуации, мог в мгновение ока стать политическим трупом. Чемберлену на тот момент 68 лет, и второго шанса совершить что-то великое могло уже не быть.

Помимо субъективных факторов, разумеется, были и объективные. Причем они непосредственно касались военной стороны проблемы. В Англии всерьез опасались большой войны. Первые бомбы с немецких дирижаблей-«цепеллинов» упали на Лондон еще в 1916 году. За двадцать лет техника воздушных ударов шагнула далеко вперед. Все эти два десятилетия нагнеталась истерия относительно их эффективности. Действительно ужасной делало бомбардировку химическое оружие.

В 1934 году не кто иной, как Черчилль, оценивал потери от первых десяти дней бомбардировок Лондона и окрестностей в 30-40 тысяч человек. Его-то уж точно трудно было назвать трусом и алармистом. В 1936 году подсчеты показывали, что за те же десять дней погибнут 150 тысяч человек. В этой ситуации готовность ПВО страны приобретала важнейшее значение. Однако в сентябре 1938 года английская истребительная авиация была далека от идеала как количественно, так и качественно. Чемберлен все это знал. Это делало силовое решение возникшего чехословацкого кризиса далеко не лучшим вариантом. Как сильный и энергичный политик, Чемберлен также фактически подмял под себя французского премьера Даладье. Политика Франции следовала в кильватере политики Великобритании. Также французское общество находилось под влиянием тяжелых потерь в Первой мировой войне и без энтузиазма относилось к перспективе новой войны.

Сам по себе чехословацкий кризис возник на почве столкновений между так называемыми судетскими немцами и чехословацкими властями. Однако «воссоединение германской нации» было лежащей на поверхности причиной интереса Гитлера к Судетам. Можно даже сказать, что это было лишь официальной причиной, по которой Германия считала себя вправе настаивать на вмешательстве в дела соседнего государства. Независимое и сильное в экономическом и военном плане государство Чехословакия серьезно беспокоило немецких стратегов. Она могла стать плацдармом бомбардировок южной Германии.

Существовавший на тот момент договор между Францией, Чехословакией и СССР делал эту угрозу вполне реальной. Также немцев интересовала развитая военная промышленность соседа. Поэтому на ниве политической всячески раздувался судетский вопрос, а на ниве военной готовился военный план вторжения в Чехословакию. Последний получил кодовое наименование «Грюн». Идея его была проста: максимальная концентрация сил германских вооруженных сил против Чехословакии, и ее быстрый разгром.

Однако страхи одних и планы других до поры до времени были скрыты от посторонних глаз. Это впоследствии привело к появлению теорий о «направлении агрессии на восток» и многих других. Так или иначе, в публичной политике действовали заключенные ранее договоры. Обострение обстановки вокруг Чехословакии вызвало соответствующую реакцию. В СССР были отмобилизованы 30 стрелковых и 10 кавалерийских дивизий. В боевую готовность была приведена авиация. Советское руководство считало необходимым безукоризненно выполнять взятые на себя военные обязательства. Нелишне будет отметить, что русская мобилизация 1914 года была одним из знаковых событий, предшествовавших Первой мировой войне.

Естественно, Сталин не знал, с каким багажом вылетел в Мюнхен 28 сентября 1938 года самолет «Локхид» с Невиллом Чемберленом на борту. Багаж из страха бомбардировок и тщеславия представлял собой гремучую смесь. В Мюнхене он сразу был приперт к стене заявлением Гитлера о необходимости немедленного разрешения возникшего кризиса. В противном случае он угрожал применить силу уже 1 октября. Это означало войну, и перед глазами сразу начинали мелькать апокалиптические образы разрушающегося под бомбами Лондона. Неожиданным для союзников стал бенефис в Мюнхене итальянского премьера Муссолини. Дуче предложил собравшимся в качестве нового варианта те же тезисы об эвакуации Судетов, которые ранее уже были отвергнуты после их выдвижения Гитлером. Даладье и Чемберлена их оппоненты элементарно переиграли. Сказалось это даже в мелочах. Делегации рассадили таким образом, что Даладье и Чемберлен оказались далеко друг от друга и были лишены возможности советоваться между собой. Смягчить эту обстановку было некому. Ни советская, ни чехословацкая делегации на встрече не присутствовали. Фактически Чехословакия была отдана за обещание Гитлера остановить на воссоединении с судетскими немцами свою экспансию.

Естественно, что на вводе войск в Судеты Гитлер не остановился. Стратегическая цель у него была совсем другая. Более того, был создан опасный прецедент. После мюнхенского соглашения свои претензии на этнически неоднородные территории в Чехословакии предъявили последовательно Польша и Венгрия. Оказавшись в международной изоляции, чехи были вынуждены уступить. Также объявила о своей независимости Словакия. Хуже всего было то, что в результате Мюнхенского соглашения чехословацкая армия потеряла свои пограничные укрепления. Без них соотношение сил войск Чехии и Германии не давало никакого шанса на удержание своей территории. Финалом стало поглощение Германией оставшегося от Чехословакии «огрызка» в марте 1939 года.

Позднее стало понятно, что возможности немцев были сильно переоценены. Люфтваффе в сентябре 1938 года не обладало той мощью, которую немецким ВВС приписывали в Англии. Цифра потерь в 160 тысяч человек погибших в результате бомбардировок не была превышена даже за пять лет войны. Однако мюнхенский сговор дал Великобритании лишний год на подготовку к войне. Благодаря этому английская ПВО к лету 1940 года, к началу «Битвы за Британию» стала для Люфтваффе «крепким орешком». Но помимо преимущества с оттягиванием войны и образовавшейся в связи с этим паузой на перевооружение Мюнхенское соглашение принесло политические и военные убытки.

Во-первых, военный и экономический потенциал Чехословакии был фактически подарен Германии. Во-вторых, Гитлер укрепился в своем мнении о политиках демократических стран как «червяках». В-третьих, следствием мартовских событий 1939 года был вопрос о косвенной агрессии, ставший одним из камней преткновения на будущих переговорах с Москвой. Наконец, последнее и самое главное с точки зрения истории пакта: было подорвано доверие к Англии и Франции как к потенциальным союзникам СССР.
Надо сказать, что в данный момент на Западе Мюнхенское соглашение (Мюнхенский сговор) оценивается достаточно объективно. Например, в вышедшей в 2007 году книге Д.Рейнольдса «Саммиты: шесть встреч, определивших лицо XX столетия» в качестве определяющей предвоенной встречи присутствует именно Мюнхен, а не подписание пакта Молотова–Риббентропа в Москве. Книг, посвященных Мюнхену, издано вообще куда больше, чем по советско-германским контактам в целом, не говоря уж об августовском пакте как таковом. Мюнхен однозначно оценивается исторической наукой как провал западной дипломатии и политики, лишь в некоторой степени оправдываемый соображениями военного свойства. Более того, в западном политическом лексиконе «Мюнхен» стал именем нарицательным, синонимом капитуляции и провала.

События марта 1938 года, знаменовавшие провал политики Чемберлена в Мюнхене, заставили принять срочные меры. Великобритания уже 31 марта дала односторонние гарантии Польше, несколько позже к ним присоединилась Франция. 13-14 апреля были даны такие же односторонние гарантии Турции, Греции и Румынии. Формулировка была вида «французское правительство будет считать себя обязанным немедленно оказать ему [правительству страны] всю помощь, которая в его силах».

Уже 14 апреля советскому полномочному представителю Майскому в Лондоне министром иностранных дел Галифаксом было прямо сказано «не считало ли бы Советское правительство возможным дать, как это сделали Англия и Франция в отношении Греции и Румынии, одновременную гарантию Польше и Румынии». Почти идентичное предложение получит полпред Суриц во Франции. Формулировка, правда, была немного другая. Предлагалось договориться о том, что «в случае, если бы Франция оказалась в состоянии войны с Германией вследствие помощи, которую она предоставила бы Польше или Румынии, СССР оказал бы ей немедленную помощь и поддержку».

Помимо обращения к советским полпредам последовал демарш посла Великобритании в Москве на следующий день, 15 апреля. Посол Сидс встретился с Литвиновым и прямо задал вопрос «Согласно ли Советское правительство сделать публичное заявление...».

Так СССР недвусмысленно предложили присоединиться к гарантиям на случай агрессии Германии. В ответ 17 апреля 1939 года было сформулировано советское предложение о заключении договора, т.е. формализации гарантий, в том числе взаимных. Это можно считать отправной точкой для переговоров.

Заключение многосторонних политических, а тем более военных союзов было на тот момент практически исключено. Поэтому наиболее реалистичным вариантом было соглашение между ведущими странами с предоставлением гарантий осколкам рухнувших империй и другим государствам. Союзников устраивали декларации, СССР хотел формального договора.

Более того, Сталин был заинтересован в первую очередь в гарантиях Прибалтике. В этих трех странах было немало этнических немцев и советское руководство не исключало развития событий по чехословацкой модели. Причем в данном случае «чехословацкая модель» — это не сентябрь 1938 года, а март 1939 года, т.е. капитуляция страны под угрозой применения военной силы. Такой сценарий получил наименование «косвенной агрессии». Ввод немецких войск в Литву, Латвию и Эстонию привел бы к образованию опасного для СССР плацдарма в двух шагах от Ленинграда. Дело было даже не в угрозе «колыбели революции», а в угрозе центру военной промышленности и возможности захвата морских «ворот» в СССР. В отличие от прямого вторжения «косвенная агрессия» требовала выверенных и точных формулировок договора о взаимопомощи.

Усложнялась ситуация также взаимным недоверием сторон. У СССР перед глазами был Мюнхен. Союзники же слишком хорошо помнили звучавшие еще не так давно из уст советских лидеров слова о мировой революции. Проще говоря, на западе не исключали, что сам Сталин может стать инициатором «косвенной агрессии». Да и вообще Великобритания предпочитала не связывать себя жесткими договоренностями.

Таковы были стартовые позиции сторон, когда начался обратный отсчет дней и недель до заключения пакта Молотова–Риббентропа. Нельзя сказать, что в тот момент его заключение был предопределено.

На какое-то время СССР занял одно из центральных мест в европейской политике. Сталин постарался к этому подготовиться соответствующим образом.

1 мая 1939 года наркома иностранных дел Литвинова можно было видеть во время парада на Красной площади на трибуне Мавзолея недалеко от Сталина. Утром 3 мая он принял английского посла Сидса. Даже самый проницательный советолог и кремленолог вряд ли бы заподозрил что-то неладное. Но вечером того же дня Президиум Верховного совета издал Указ о назначении Молотова на пост наркома иностранных дел с сохранением за ним поста председателя Совнаркома. Часто отставку еврея Литвинова и назначение вместо него Молотова расценивают как шаг в сторону Германии. Однако назначение Молотова имело более широкий смысл: оно символизировало готовность СССР начинать переговоры «с чистого листа». За Литвиновым были взятые ранее на себя обязательства, у Молотова такого груза не было.

По состоянию на май 1939 года можно констатировать нежелание Германии и СССР идти на какие-либо переговоры друг с другом. Германский посол Шуленбург уже 20 мая получил резкую отповедь у свеженазначенного Молотова. Советский нарком прямо сказал: «у нас создается впечатление, что германское правительство вместо деловых экономических переговоров ведет своего рода игру; для такой игры следовало бы поискать в качестве партнера другую страну, а не правительство СССР». В свою очередь сам Риббентроп не считал, что пришло время «бороться за благосклонность Сталина». Интерес правительств двух стран к сближению и заключению политических соглашений был на тот момент нулевой. Более того, 28 июня Гитлер даже дал Шуленбургу указание сообщить: «...мы не заинтересованы в возобновлении экономических переговоров с Россией». Какие-то реверансы в сторону СССР на тот момент были исключительно собственной инициативой посла. Шуленбург был представителем старой школы немецкой дипломатии, стоявшей за мирное сосуществование с СССР, несмотря на идеологические противоречия.

Надо сказать, что Молотову удалось добиться серьезных подвижек в позициях Англии и Франции. К июлю 1939 года речь, наконец, зашла о самостоятельном военном соглашении. Французский посол Наджиар так формулировал сказанное Молотовым: «Но пока военная конвенция не будет заключена, заявил он, нельзя считать, что имеется договор. Похоже, что его неотступно преследует мысль о том, что мы будем довольствоваться извлечением моральной пользы от заключения торжественного договора, который тем не менее будет лишен всякого смысла и практического значения из-за отсутствия военной конвенции».

Советское правительство опиралось здесь на опыт Первой мировой войны, когда даже в условиях заранее достигнутых договоренностей об использовании войск, возникли определенные трудности взаимодействия союзников. Было очевидно, что без четких договоренностей трудности будут еще большими. И имелся отрицательный опыт 1915 года, когда Россия попала под главный удар немецких войск, потеряла большую территорию, но крупного наступления на Западном фронте так и не дождалась. Летом же 1939 года СССР предлагалось ввязываться в войну, не имея никаких твердых обязательств со стороны союзников.

У нас есть объяснение этой позиции, можно сказать, из первых рук. В 1942 году во время визита Черчилля в Москву Сталин сказал ему: «английское и французское правительство и не думали воевать в случае нападения на Польшу, а больше надеялись на то, что дипломатическое единство Англии, Франции и России отпугнут Гитлера. Мы были уверены, что оно его не напугает». Т.е. советское руководство было уверено, что нужно будет воевать. Естественно, публично признавать за собой прагматичную и со всех сторон обоснованную «позицию войны» было не слишком удобно. Как бы то ни было, война приносит народу жертвы и страдания. Даже если она сравнительно короткая и победоносная. Поэтому говорить на всю страну «мы хотели для вас скорой войны» было бы неразумно. Все это породило замысловатую легенду о вселенском заговоре изоляции СССР, которая предлагалась в качестве официальной советской позиции в послевоенные годы. Она была удобна в период холодной войны: тогдашние противники СССР дополнительно демонизировались.

Еще одним фактором были события на Дальнем Востоке. Англичане и французы не хотели и слышать о них. СССР, соответственно, не настаивал. Для того, чтобы понять, какого масштаба была эта уступка, достаточно сказать, что в июле 1939 года уже гремели бои на Баин-Цагане, на реке Халхин-Гол. Более того, советский разведчик Рихард Зорге докладывал из Токио: «Переговоры между Германией, Италией и Японией о военном пакте продолжаются. В случае войны между Германией и СССР Япония автоматически включается в войну против СССР. В случае войны Италии и Германии с Англией, Францией и СССР Япония также автоматически присоединяется к Германии и Италии». В этой связи нельзя сказать, что СССР проявлял твердолобость и занял на переговорах негибкую позицию. Выдвигались достаточно реалистичные требования. Решение проблем СССР на Дальнем Востоке союзникам не навязывалось. Хотя, как мы видим, вступая в европейскую войну, СССР в тот момент автоматически получал второй фронт с Японией.

Здесь нелишним будет напомнить о тогдашнем состоянии отношений СССР и Германии. Впоследствии чиновник немецкого МИДа доктор Юлиус Шнурре уверенно заявлял, что Гитлер в конце июля 1939 года решил «проявить инициативу в отношении Советского Союза». Ему вторит советник германского посольства Хильгер, утверждая, что где-то в конце июля 1939 года Гитлер решил «взять на себя инициативу в налаживании взаимопонимания с русскими». В своей телеграмме полпреду Астахову 28 июля 1939 года Молотов был краток: «Ограничившись выслушиванием заявлений Шнурре и обещанием, что передадите их в Москву, Вы поступили правильно». Т.е. позиция была вполне однозначная: никаких шагов навстречу. Одновременно можно констатировать, что инициатива начала переговоров была за немецкой стороной. Иногда называют в качестве приглашения к диалогу речь Сталина на XVIII съезде ВКП (б) 10 марта 1938 года, но только очень пристрастный человек мог разглядеть в ней такое приглашение. То, что в ней довольно резко оценивались Англия и Франция, вовсе не означало, что к Германии была проявлена благосклонность. Германия, Япония и Италия в докладе Сталина прямо называются «блоком агрессивных государств».

Каковы же были побудительные мотивы немцев? 30 июля 1939 года германский статс-секретарь Вайцзеккер записал в своем дневнике: «Этим летом решение о войне и мире хотят у нас поставить в зависимость от того, приведут ли неоконченные переговоры в Москве к вступлению России в коалицию западных держав. Если этого не случится, то депрессия у них будет настолько большой, что мы сможем позволить себе в отношении Польши все что угодно». Таким образом, немцы также рассчитывали на психологический эффект, а не на наличие или отсутствие военной силы СССР на весах войны и мира как таковой. Однако на тот момент ответом Астахова и Молотова было гробовое молчание. Сам Вайцзеккер тогда оценивал перспективы демарша германской дипломатии как весьма туманные. Заметим в скобках, что от СССР немцам требовалось простое бездействие. Причем в качестве бонуса можно было договориться об урегулировании отношений с Японией через связанную с ней «Антикоминтерновским пактом» Германию.

Так или иначе, пока еще формальные шаги навстречу военному соглашению СССР и западных союзников были сделаны. Английская и французская военные миссии довольно долго «укладывали чемоданы». Только 5 августа они, наконец, отправились в СССР на старом товаро-пассажирском пароходе «Сити оф Экзетер»(City of Exeter). Путешествие до Ленинграда заняло почти неделю. Почему был сделан такой странный выбор? На фоне «летающей дипломатии» Чемберлена это неспешное плавание выглядело сущим издевательством. Справедливости ради нужно сказать, что для полета в Москву, в отличие от Мюнхена, нужен был самолет с большой дальностью полета. Однако ни одной боеготовой четырехмоторной летающей лодки «Сандерленд» у англичан в тот момент не оказалось. Отправка миссии со сверхсекретными документами на ненадежном коммерческом самолете или с промежуточной посадкой в Германии противоречила элементарным мерам сохранения государственной тайны. Отправляя в Балтийское море эскадру скоростных военных кораблей, англичане рисковали ее потерять в случае начала войны. В лучшем случае она оказалась бы заперта на Балтике и интернирована в нейтральном порту. В худшем — просто потоплена. Те же соображения мешали использовать для миссии скоростной транспортный корабль. Он также мог оказаться блокированным в Балтийском море, а скоростные транспорты на войне были на вес золота. Назначение главой английской военной миссии адмирала Дракса была мерой того же порядка: он считался не таким уж ценным командующим. Он мог «застрять» в СССР в случае войны без ущерба для английской армии и флота. Грамотными армейскими генералами Диллем и Алленбруком англичане решили не рисковать. В целом ситуация с пароходом отражает отношение союзников, в первую очередь англичан к переговорам в Москве. Они явно рассматривались ими как вспомогательная мера, ради которой не хотелось рисковать даже одним крейсером. Начавшаяся вскоре война стоила англичанам многих потопленных крейсеров всех типов. Скупой, как обычно, заплатил дважды.

Впрочем, отнюдь не долгое ожидание стало причиной неудачи англо-франко-советских переговоров. Хотя надо сказать, что именно 11 августа, в день приезда военных миссий Франции и Англии полпреду Астахову в Берлине было дано указание дать согласие на ведение пока еще экономических переговоров. Самым большим разочарованием стали сами переговоры. Дело было даже не в полномочиях и не в составе делегаций. Руководитель английской военной миссии адмирал Дракс прямо сказал уже в первый день переговоров 12 августа: «У нас, конечно, имеется план, но разработанный в общих чертах; так как выезд миссии был поспешный, точно выработанного плана не имеется». На фоне недельного путешествия на пароходе это даже бесстрастному человеку показалось бы плевком в лицо. Советская сторона подготовила развернутый военный план действий, его автором был Б.М.Шапошников, уже 4 августа.

На следующий день, 13 августа, прозвучало еще более убийственное признание. Глава французской военной миссии генерал Думенк ответил на вопрос о военных планах в отношении Польши: «Лично мне неизвестны точные цифры войск, какие должна выставить Польша. Все, что я знаю, это то, что главнокомандующий польской армией обязан оказать нам помощь всеми имеющимися у него силами». Далее Думенк попросту закрыл тему и перешел к следующему вопросу. Так советская военная миссия получила признание о том, что и в случае Польши четких планов взаимодействия нет. При этом соглашение союзников с Польшей существовало уже довольно давно.

Как должны были быть сформулированы военные соглашения, советскому руководству объяснять не надо было. Примеры достались от прежней власти. Так в протоколе совещания в августе 1911 года начальников штабов Франции и России, генералов Жилинского и Дюбайля, говорилось «Оба начальника генеральных штабов объявляют с обоюдного согласия, что слова "оборонительная война" не могут быть поняты в том смысле, что "война будет вестись оборонительно". Они, наоборот, утверждают, что для русских и французских армий является безусловной необходимостью предпринять энергичное наступление и насколько возможно одновременное...»

Более того, вполне определенно указывались сроки перехода в наступление: «французская армия на 12-й день мобилизации уже будет готова предпринять наступление против Германии, с помощью английской армии на их левом крыле». Ничего подобного на московских переговорах ни Драксом, ни Думенком предложено не было.

Также здесь имеет смысл сказать несколько слов о «войне на два фронта». Она с определенного момента стала историческим пугалом. Якобы она сама по себе, без дополнительных условий обеспечивает поражение Германии. Однако при этом забывается, что два фронта разделены пространственно и переброски между ними практически исключены. Напротив, занимающая центральное положение держава («воюющая на два фронта») может маневрировать войсками по внутренним линиям. Все это делает результат абстрактной войны на два фронта отнюдь не очевидным. Прекрасный пример в данном случае дает государство Израиль. Его противники по крайней мере в двух войнах (в 1967 и 1973 годах) обеспечили ему два фронта. Это не помешало армии обороны Израиля (АОИ) последовательно громить противников, маневрируя между Синаем и Голанами. Более того, коалиционная стратегия вынуждала арабов наступать даже в невыгодных условиях.

Глава советской военной миссии Ворошилов, а тем более начальник Генерального штаба Шапошников прекрасно понимали, что с таким состоянием дел в области военного планирования, какое обнаружилось у союзников, «война на два фронта» вовсе не гарантирует успеха коалиции. На этом этапе переговоры можно было бы и заканчивать. Но была сделана попытка добиться соглашения о коридорах для пропуска войск. Границы с Германией у СССР на тот момент не было. Когда звучат слова «коридоры через Польшу», то воображение может нарисовать исчерченную линиями с запада на восток страну. Однако в действительности коридоры запрашивались далеко на периферии Польши. Это был так называемый «виленский коридор» на северо-востоке и коридор через Галицию на юго-востоке. Строго говоря, «виленский коридор» проходил даже не по исконным польским землям. Вильно (Вильнюс) — это, как мы знаем, столица Литвы. Территория эта была приобретена Польшей в смутное время 1918–20 годов. Однако даже предложение советской стороны пройти по «виленскому коридору» и ударить по Восточной Пруссии не вызвало понимания. Восточная Пруссия давно была известна своими сильными укреплениями. В 1914 году в борьбе за нее погибла армия Самсонова. Поэтому предложение относительно пропуска Красной армии к границам Восточной Пруссии было достаточно весомым и серьезным. Фактически СССР обещал тем самым заплатить за общее дело разгрома Германии немалую цену кровью. Однако польские фобии и простое упрямство не позволили выторговать даже это сомнительное достижение.

Сталин очень внимательно следил за переговорами военных миссий. По журналу посещений его кабинета в Кремле мы видим, что Ворошилов и Шапошников после каждого заседания отчитывались вождю о его результатах. Поэтому вскоре был сделан шаг навстречу немцам. Надо сказать, что инициатива последнего даже не шага, а прыжка к пакту принадлежит все же немцам. Резкий толчок развитию событий дала телеграмма Гитлера, адресованная лично Сталину, переданная 21 августа. Фюрер прямо заявил, что «является целесообразным не терять времени. Поэтому я предлагаю Вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Он имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия». Ответ из Москвы последовал по дипломатическим меркам молниеносно — через два часа. Сталин ответил: «Советское правительство поручило мне сообщить Вам, что оно согласно на приезд в Москву господина Риббентропа 23 августа».

Прибытие в Москву немецкой делегации советское руководство попробовало использовать в последней попытке реанимировать переговоры с западными военными миссиями. Видимо, еще теплилась надежда, что план действий у союзников есть, но его скрывают. Но эти надежды быстро развеялись как дым. Ворошилову лишь осталось выразить сожаление о неудаче переговоров. Надо сказать, что условия приема военных миссий и германской делегации существенно различались. Дело было даже не в случайном обстреле «Юнкерса» Риббентропа и аляповатом немецком флаге на аэродроме. Достаточно ярко отношение СССР к германской делегации характеризует ее размещение. Почти полсотни человек свиты Риббентропа с трудом разместились в бывшем австрийском посольстве. Оно досталось немецким дипломатам в Москве «по наследству», после аншлюса Австрии. Напротив, англо-французскую делегацию поселили в одной из лучших московских гостиниц.

Еще одна черточка, характеризующая отношение Сталина к пакту с Германией — это процедура его подписания. Он был подписан в том же кабинете, в котором шли переговоры. Никакой пышной церемонии не было. Почему этот договор назвали пактом? Обычно пактом называют международный договор, имеющий большое политическое значение. Такое название часто присваивают соглашениям в пропагандистских целях. Следует сказать, что если текст договора о ненападении в целом соответствовал предложенному советской стороной варианту, секретный дополнительный протокол был предложен немецкой стороной. Вообще говоря, в первый раз слова о дополнительном протоколе появились в ходе немецкого зондажа еще в июле 1939 года. Тогда он предлагался как дополнение к экономическому соглашению.

Гитлер рассчитывал, что сообщение о подписании пакта в Москве заставит западные державы отступить. На следующий день после триумфального возвращения Риббентропа в Берлин фюрер отдал приказ о наступлении на Польшу. Пушки новой войны должны были загреметь утром следующего дня, 26 августа. Колесики немецкой военной машины завертелись в нарастающем темпе. Немецкая абверкоманда доктора Херцнера получила задание заранее захватить Яблунковский перевал и не допустить взрыва тоннеля на дороге в Краков. Диверсанты просочились в горы сразу после получения в штабах приказа о наступлении.

Однако вопреки ожиданиям германской верхушки позиция Англии и Франции осталась незыблемой. Более того, в тот же час, когда Гитлер привел в движение свои войска, Галифаксом и польским послом Рачиньским в Лондоне было подписано соглашение о военной взаимопомощи. Первым струсил дуче. Получив известия из Лондона, Муссолини официально объявил о своем отказе участвовать в войне. Обескураженный фюрер отменил свой приказ уже в 20.30 того же дня. Злосчастная абверкоманда в горах стоп-приказа уже не получила. Рано утром 26 августа отряд выполнил задание — захватил перевал, охрана тоннеля была заперта в железнодорожном пакгаузе. К вечеру, не дождавшись прибытия частей вермахта, Херцнер и его люди были вынуждены уйти в горы. Если бы эта немецкая вылазка вскрылась, мировая война могла начаться совсем по-другому.

Собственно рассказы о том, что пакт Молотова–Риббентропа стал спусковым крючком Мировой войны, должны были начинаться на этом эпизоде и на нем же заканчиваться. Никакого изменения позиций главных действующих лиц не произошло. Из Лондона Германии четко указывалось, что платой за вторжение в Польшу будет война с Англией и Францией. И Гитлер услышал это предупреждение, отменив приказ. Снова начался замысловатый дипломатический танец с обменом меморандумами, нотами, заявлениями и встречами с послами. Однако решение было уже принято. В ходе обсуждения плана войны с Польшей в Оберзальцберге еще 22 августа Гитлер говорил: «Англия и Франция примут контрмеры, и это следует выдержать. Развертывание войск на Западе начинается». К войне на два фронта фюрер был готов. Строго говоря, ситуация просто вернулась на исходные позиции апреля 1939 года, когда были подготовлены документы по плану «Вайс» — немецкому вторжению в Польшу. Потерпела крах как попытка Германии шокировать союзников пактом с СССР, так и попытка Англии и Франции напугать Германию декларативным союзническим соглашением со Сталиным без обязательств. Трудно сказать, готовы ли были союзники к полноценному военному союзу с СССР. Ответ, наверное, будет отрицательным. Главную роль здесь, пожалуй, играла недооценка военного потенциала Страны Советов.

В начавшейся 1 сентября 1939 года войне очень быстро вскрылись те пробелы в планировании, которые обнаружились еще на московских переговорах. Осмысленной коалиционной стратегии, четкого плана действий у союзников и Польши просто не было. Более того, было потрачено время на совершенно бесполезный ультиматум Гитлеру. Война Германии была объявлена Англией и Францией только 3 сентября. Импровизированное наступление французской армии в Сааре уже ни на что повлиять не могло. Даже применение авиации было ограниченным. Страх бомбардировок, оказавший негативное влияние на решения Чемберлена в 1938 году, еще присутствовал. Поэтому англичане не спешили бросать в бой Королевские ВВС — они могли пригодиться для защиты метрополии. Все это сделало коллапс Польши столь стремительным, что польская кампания вермахта получила впоследствии название «рождение блицкрига». Рецепт успеха был достаточно прост: против Польши были сосредоточены превосходящие силы с оставлением на Западном фронте лишь относительно слабого заслона.

Следует отметить, что ни сам пакт, ни даже секретный дополнительный протокол к нему не накладывали на СССР никаких обязательств относительно вторжения в Польшу с целью помощи Германии. Сроки вступления войск в районы к востоку от демаркационной линии также никак не оговаривались. Строго говоря, секретный дополнительный протокол вообще не содержал никаких уточнений относительно необходимости использовать войска.

Когда 8 сентября последовало сообщение о выходе немецких танков к Варшаве, на следующий день были подготовлены приказы войскам Белорусского и Киевского округов «к исходу 11 сентября 1939 года скрытно сосредоточить и быть готовым к решительному наступлению с целью молниеносным ударом разгромить противостоящие войска противника». Однако сообщение о захвате Варшавы оказалось преждевременным. В этих условиях ввод советских войск в «сферу влияния» был отложен. Советское руководство терпеливо ждало финала драмы. 6 сентября 1939 года польское правительство перебралось из Варшавы в Люблин. Оттуда оно выехало 9 сентября в Кременец, а 13 сентября в Залещики — город у самой румынской границы. Типпельскирх утверждает, что польское правительство покинуло пределы страны уже 16 сентября. Однако по уточненным данным это произошло в ночь с 17 на 18 сентября 1939 года.

Впрочем, с точки зрения принятия советской стороной решения о вводе войск конкретная дата перехода польским правительством границы с Румынией значения не имеет. Советские войска получили приказ о наступлении 14 сентября, т.е. еще в тот момент, когда польское правительство было еще в Залещиках. Однако немецкие войска уже продвинулись далеко на восток, вышли к Бресту и Львову. В 4.20 15 сентября Военный совет Белорусского фронта издал боевой приказ №01, в котором говорилось, что «белорусский, украинский и польский народы истекают кровью [...] Армии Белорусского фронта с рассветом 17 сентября 1939 года переходят в наступление с задачей — содействовать восставшим рабочим и крестьянам Белоруссии и Польши в свержении ига помещиков и капиталистов и не допустить захвата территории Западной Белоруссии Германией. Ближайшая задача фронта — уничтожить и пленить вооруженные силы Польши, действующие восточнее литовской границы и линии Гродно — Кобрин».

17 сентября Красная армия вступила на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Ни о каком ударе в спину уже не было речи. Польская армия была разгромлена и даже в отсутствие советского вторжения она продержалась бы в лучшем случае неделю. Сопротивления продвигающимся на запад танковым бригадам и стрелковым дивизиям Красной армии практически не оказывалось.

Надо сказать, что реакция Запада была достаточно осторожной. Когда польский посол Рачиньский обратился к Галифаксу с вопросом, почему Англия не объявит войну СССР в соответствии с польско-английским договором, тот ответил: «Что касается советской агрессии, мы свободны в принятии нашего собственного решения и решить, объявить ли войну СССР или нет».

В меморандуме для военного кабинета, написанном Черчиллем 25 сентября указывалось:

«Хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров, однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же самые позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозреваемый друг. Разница фактически не так велика, как могло показаться. Русские мобилизовали очень большие силы и показали, что они в состоянии быстро и далеко продвинуться от своих довоенных позиций. Сейчас они граничат с Германией, и последняя совершенно лишена возможности обнажить Восточный фронт. Для наблюдения за ним придется оставить крупную германскую армию. Насколько мне известно, генерал Гамелен определяет ее численность по меньшей мере в 20 дивизий, но их вполне может быть 25 и даже больше. Поэтому Восточный фронт потенциально существует».

Было ли заключение пакта вынужденной мерой со стороны СССР? Ответ на этот вопрос, пожалуй, будет отрицательным. Непосредственная военная угроза со стороны Германии в августе-сентябре 1939 года еще отсутствовала. Попробуем смоделировать альтернативные пакту сценарии развития событий. Советский Союз мог не заключать соглашений ни с Англией и Францией, ни с Германией. В этом случае мировая война началась бы 26 августа 1939 года, рейд отряда Херцнера вошел бы в историю спецопераций. Однако в этом случае уже к середине сентября немецкие войска вышли бы на линию советско-польской границы. Она в сентябре 1939 года пролегала недалеко от Минска в Белоруссии, Новоград-Волынска и Шепетовки на Украине. Т.е. от промышленных и политических центров СССР их бы отделяло меньшее расстояние, чем в реальном 1941 году. Прибалтика, скорее всего, была бы занята войсками Красной армии во избежание появления немецких войск еще в мирное время под Нарвой и Псковом. Война пришла бы на территорию СССР ориентировочно в 1941 году. В активе выигрыш времени, в пассиве — сдвинутая далеко на восток по сравнению с реальным 41-м граница. Как мы помним, до Москвы в свое время немцы не дошли считанные километры.

Вторым вариантом было бы заключение военного и политического договора с союзниками без жестких условий (коридоры, обязательства) и детального планирования. Предотвратить разгром Польши в этом случае было бы вряд ли возможно. Даже удары советских самолетов вряд ли смогли бы остановить Гудериана на пути к Бресту. Прибалтика была бы занята с молчаливого согласия союзников опять же во избежание появления немцев под Нарвой. Красная армия мобилизуется, рабочие руки изымаются из промышленности, войска несут потери. Следующий раунд последовал бы летом 1940 года. Вермахт наносит удар по Франции. Верная союзническим обязательствам Красная армия переходит в наступление. В распоряжении немцев для размена времени на территорию — вся Польша. Максимум того, что могла бы достичь Красная армия образца 1940 года, т.е. не имеющая ни КВ, ни Т-34, ни уроков Финской войны — прорыв в Западную Украину и Западную Белоруссию. Крупные массы БТ и Т-26 ждало бы беспощадное избиение из противотанковых пушек немцев. Примеры в изобилии дает 1941 год. Даже достижение линии Вислы представляется чересчур оптимистичной оценкой. Разгром Франции практически предопределен, а после него следует рокировка войск на восток. Вместо «Битвы за Британию» Вермахт и Люфтваффе обрушиваются на ослабленную боями Красную армию в Польше. В итоге ни выигрыша времени, ни благоприятного стратегического положения границы.

В таком раскладе третий вариант, т.е. заключение пакта представляется меньшим из зол. Было выиграно как время, так и расстояние. Красная армия с 1 млн 700 тысяч человек в августе 1939 года выросла до 5,4 млн человек в июне 1941 года. Войска получили на вооружение новую технику: самолеты и танки новых типов. Есть только одно «но»: «внезапное нападение». Красная армия в 1941 году была упреждена в мобилизации и развертывании. Но в 1939 году такой сценарий вступления в войну вряд ли даже рассматривался. В любом случае превосходство варианта «разгром в Польше в 1940 году» над вариантом «сильная Красная армия, упрежденная в развертывании в 1941 году» прямо скажем неочевидно.

Резюмируя вышесказанное, можно сделать следующие выводы. Соглашение с Советским Союзом как Германией, так и Англией и Францией расценивалось как вспомогательное средство в проводимой ими политике. «Разменная карта», может быть, слишком сильное выражение, но реальное положение дел недалеко отстояло от этой хлесткой фразы. Считалось, что сам факт достижения самых общих договоренностей со Сталиным произведет нужное впечатление и воздействие на другую сторону. В одном случае это было соглашение о невмешательстве (пакт), в другом — союзнический договор или хотя бы односторонние гарантии. Практическое воплощение в жизнь военного соглашения с СССР с целью обуздания агрессора всерьез не рассматривалось. Одной группе противоборствующих государств (Италии и Германии) военный союз с Россией был просто не нужен, вторая (Англия и Франция) не была заинтересована в строго оговоренных обязательствах на военном поприще. Баланс сил пакт Молотова–Риббентропа как таковой не изменил. Военные реалии были таковы, что разгром Польши был предопределен. Если бы у союзников был четкий и реалистичный план действий на случай войны, а не только замысловатая система запугивания противника, то польское государство теоретически могло сохраниться. Впрочем, если бы детализированный план войны все же присутствовал, то и соглашение с СССР так или иначе состоялось бы.

Ошибкой Англии и Франции было нежелание рассматривать ситуацию «от войны». Именно это предопределило развитие событий как за столом переговоров в августе, так и на поле боя в сентябре 1939 года. СССР же с самого начала отстаивал позицию «от войны», но не был услышан. Сталин в итоге был поставлен перед выбором условий вступления в мировую войну. Для СССР пакт в военном отношении был тем, чем стал для Англии Мюнхен 1938 года: минимум годичной паузой на подготовку страны к войне. С позиций сегодняшнего дня вступление в войну в варианте «внезапного нападения» может показаться меньшим злом, чем постепенное втягивание страны в европейскую войну. Однако, во-первых, решения в августе 1939 года принимались исходя из знания событий 1915-го, а не 1941 года. Во-вторых, здесь довольно сложно предсказать и рассчитать гипотетический сценарий войны с участием СССР в 1940 году. В отличие от 1915 года у Германии уже были в руках инструменты «блицкрига». В любом случае, рассматривать пакт Молотова–Риббентропа как поворотный пункт европейской политики нельзя. Он определял лишь условия и сроки вступления в войну самого СССР. Все остальные события развивались ровно так, как их определяли правительства других европейских стран.
http://www.rus-obr.ru/ru-club/3937

как я уже ранее предлагал, Вам, представителю :cen:
со своими лозунгами придите 9мая к вечному огню, и там громко в микрофон начните расказывать о


Вот после этого мы будем о Вас отзыватся или хорошо, или никак.

PPS. как я уже говорил - хотит срать на дедов- срите на своих.
Я надеюсь им стыдно за Вас.

Не думал об этом тогда Сталин. И в документах это не зафиксировано.



Гитлер, в первую очередь, собирался воевать на Западе. Польша ему мешала, поскольку не обеспечивала надёжный тыл. В пакте больше всего нуждался Гитлер, которому нужен был временный союзник на Востоке, пока он разбирался бы с Францией и Англией. Незаключение пакта о ненападении и последующих соглашений значительно осложнило бы Германии жизнь.



То, что мировые державы отдали Гитлеру Чехословакию и Польше перепали объедки с этого стола, - это некрасиво и позорно, однако военная агрессия Германии и СССР против Польши в сентябре 1939 года ещё позорней.



Я не стал бы обсуждать эти варианты, поскольку при Сталине они были в принципе невозможны. Он ставил своей целью расширение советской империи, поэтому варианты, когда Гитлер разгромит Красную Армию и дойдет до Москвы он даже не рассматривал.



В огороде бузина, а в Киеве Ющенко. Тема обсуждения другая - пакт Сталина-Гитлера.



Потому что Гитлер знал, что даже самая новейшая техника без обученных и мотивированных солдат - всего лишь груда металла. Даже если бы Сталин первым нанёс удар в направлении Румынии, то исход первого года войны был таким, каким он был - полный разгром основного состава Красной Армии.

???? с какого перпугу? делили Чехословакию вместе? никто никому не мешал.

может он и нуждался, да только никогда не ставил нападение на Польшу в зависимость от позиции СССР.

это чем, интересно?
польское правительство вместе с главнокомандующим бьежало из страны. договор о ненападении СССР подписывали с ними. никаких обязательств перед Англией и Францией защищать поляков у СССР нету.
до 17 сентября СССР ждал вступления в войну Англии и Франции, когда не дождался - прибрал то что было уже по сути бесхозным.
Главный рецепт от радио "Свобода" зато мы умрем миротворцами и никто не назовет нас агрессорами. ф топку. :cool:

т.е. вы признали что польша нарушила международное право? Т.е она нарушила договор от 32 года с СССР?, соответственно что нарушил СССР и че не так в пакте молотов-риббентроп? Предлагаете играть по правилам которые никто не соблюдает? жить себе в убыток?

:-D

что за уползания в сторону? еще раз - пакта нет. мы сидим и тихо крим, никуда не двигемся... вперед - с вас просчитать последствия данной лини поведения , иначе получается что вы - балабол, который умеет тока критиковать
вот только врать не надо... зачем тогда СССР инициировал переговоры с Англией и Францией о заключении антигерманского военного союза? напомню еше раз - эти переговоры были успешно слиты именно западными государствами, прислашими делегации, не обладавшие необходимыми полномочиями
фиг вам. у вас кстати нет ни малейших способностей к аналитике... заключение данного пакта было вызвано усилением роли Германии в европейских событиях. А произошло это не только благодаря действиям правительства Гитлера.
и опять товарисч порет чушь, вместо того чтобы обратиться к первоисточникам...
P.S. призываю дух Константина, да будет принесен ему в жертву сей вьюнош со взором горящим

Передача великими державами Тешинской области Польше не касалась СССР.



Я хочу сказать, что Сталин со своими имперским замашками и "дружбой" с Гитлером доигрался. СССР во Второй мировой на втором месте после Китая по людским потерям.

еще раз попытаюсь вдолбить в вашу бошку одну простую мысль - на момент заключения пакта Рейх уже был неостановим. Гитлер действовал был в том же русле, может по иным направлениям. Остановить его полностью можно было на раннем этапе - например послав какого-нить капрала, который бы встретил германских солдат, идущих в рейнскую зону, и сказал им "фиг вам, ребятки. Вертайте-ка вы обратно, да и по домам". Можно было пригрозить Германии войной и заставить выйти из Австрии. Можно было не отдавать Чехословакию.
но почему то в глазхах наших вечно обиженных виноват только и исключительно СССР - гадкий Сталин, защищая интересы страны, заключил пакт с Германией.

Когда граждане говорят "Сталин не рассчитывал", "Сталин не думал" или "Сталин думал" -- следует понимать, что писуны приписывают свои мысли Сталину. Знать о чем он думал, на что рассчитывал они не могут в силу понятных причин.

[Сообщение изменено пользователем 24.08.2009 14:38]