митинг в москве

Видел трансляцию. Тянуло блевать...

В том числе от екатеринбургского

Ну дык - а как иначенарод на митинги собирать??
Тьфу млин.. стыдно смотреть на это..
А как у нас в Екате собирали митинг??? Также абсолютно.. Не знаю - надо узнать - может и нам телефонограмму прислали... Я был сегодня в центре на площади как раз в 12 часов - наблюда все это действие.. В итоге - уехал.. :-( не люблю такие меропритятия.. :-(

+1
позорище.....:cen:

Значит надо было альтернативный митинг проводить.. Автоклубовский... Критиковать просто.. Самим както более явно выразить протест сложнее.. :-(

Можно узнать, нафига? Без митингов никак?

Я хотел пойти на митинг, пока не узнал о его принудительно-обязательном поисхождении. Но ленточку на антенну я всё равно привязал.

Точно также. Жаль, что так...

разнарядка

Кто как хочет.. Разнарядок по АК не будет.. Но имхо - выражать общее чусвтво лучше вместе, чем молча сидя у своего монитора.. В любом случае любые искренние методы выражения чувств приемлимы.. :-(

Тем, кто поверил моим вчерашним призывам разбавить собой большое число сотрудников московских предприятий и учреждений, по телефонограммам из районных управ направленных на вчерашний митинг "Россия против террора" на Васильевском спуске и все-таки решил прийти на него, я приношу свои искренние извинения. Скорее всего, Вы на него, как и я, допущены не были. Возможно, это и спасло для нас это странное мероприятие: за пределами Васильевского спуска объяснять согражданам, что ситуация не безнадежна, мне и моим коллегам-журналистам оказалось куда проще, чем на главной концертной площадке страны.
Первые подозрения о том, что призывы продемонстрировать свою солидарность перед лицом террористической угрозы, не доносившиеся весь вчерашний день разве что из утюгов и кофемолок, мягко говоря, неискренни, появились у меня еще на Тверской.
-- Проводили бы митинги каждый день -- как бы хорошо в Москве ездить было! -- с восторгом посетовал таксист, въезжая на Тверскую со стороны Белорусского вокзала.
(погоди, вот на Пушкинской тебя развернут, злорадно не сказал я вслух, заранее понимая, что к 16:30 на метро "Новокузнецкая", куда моя коллега-журналист Женя Снежкина принесла вместе с собой самодельный плакат с изложением части собственной антитеррористической программы, я точно не успеваю)
Не сказать, чтобы Тверская была свободна. Но для того, чтобы во второй половине дня вторника можно было ехать по ней, как по Алтуфьевскому шоссе ночью, сделано было буквально все. Представители МВД, стоящие едва ли не через каждые 100 метров, насколько я могу судить, сделали то, что ждет от них каждый автомобилист Москвы и окрестностей, не работающий в Центре -- весь день не давали парковаться на обочинах.
Тем временем, пикетов не стояло и на Пушкинской площади. Не было их и перед Манежной площадью, хотя число людей в разнообразного вида форменной одежде становилось все больше. В районе Лубянской площади, как и полагается, они уже численно перевешивали прохожих -- их, кстати, становилось отчетливо меньше. А, поскольку на Старой площади движение все-таки было перекрыто, то из машины пришлось вылезать.
-- А на митинг-то как пройти, сограждане?
От традиционных для Лубянской площади наркоманов юноши-дружинники с красными нарукавными повязками, которым я задал этот вопрос, приятно отличались цветом лица. Они предпочитали пиво здесь и сейчас. Соседи-милиционеры смотрели на соратников с неодобрением, но коллегам по оружию этого не высказывали, а укоризненно смотрели отчего-то на меня. Напрасно я, пижон, пошел на митинг в белых брюках.
-- На Васильевском спуске. Тут все перекрыто -- отвечали мне дружинники, указывая куда-то в сторону Замоскворечья.
Не испытывая судьбу пешими передвижениями, я направился под землю, откуда в минуту добрался до метро "Третьяковская", откуда, по моим соображениям, уж никак не могли не пускать на Васильевский спуск: не по воздуху же прилетят туда все 100 тысяч заявленных демонстрантов. В метро белые брюки также вызвали неодобрение -- его взглядом высказала чрезвычайно полная горбоносая дама в черных одеждах и черном платке, сидевшая напротив.
Впрочем, и я ведь подумал на секунду, что очень она похожа на шахидку. А жаль.
Удивительно, но в 16:40 движение людей по Ордынке в сторону метро было куда оживленнее, нежели к Васильевскому спуску. Число людей в разнообразной форме уже бросалось в глаза. Причем не только мне: на другой стороне улицы мой же маршрут повторяла девушка-иностранка с большим синим чемоданом на колесиках. Иногда девушка задавала какие-то вопросы то воину Армии России в плащ-палатке защитного цвета, то сотруднику МВД в плащ-палатке серого цвета. От ее вопросов силовики приходили в ступор. Синий чемодан, впрочем, ни у кого вопросов не вызывал: было очевидно, что ее содержимым у барышни, не владеющей государственным языком России, проверяли полминуты назад. Через пять минут чемодан и девушка перестали тревожить мою гражданскую бдительность, свернув в переулок, а я взошел на мост.
Впрочем, пройдя через металлоискатели, я тут же и остановился. Через сотню метров на мосту стояло примерно сотен пять человек, остановленных оцеплением в черных кожанных куртках и беретах. На той стороне моста то же оцепление ограждало демонстрантов, уже достигших Васильевского спуска. Ни в ту, ни в другую сторону оцепление не пускало ни Женю Снежкину со сделанным из домашней швабры плакатом, ни остальных желающих присоединиться к митингующим. Со их стороны доносилась веселая песня Николая Расторгуева про батяню-комбата. Не было ни особенного траура, ни особенной радости, ни особенного беспокойства: просто не пустили.
-- Нужное число демонстратов, наверное, уже пришло -- съязвила интеллигентная дама рядом со мной, негромко, но так, чтобы слышал улыбающийся человек в черном. Тот, видимо, услышал, но лишь улыбнулся. Улыбнулись ему и мы. Он-то искренне улыбался, а мы -- с фигой в кармане: по всем нашим расчетам, через пять-десять минут он вполне мог принять участие в нашей экзекуции. И было за что -- за плакатик.
Что теперь говорить, что это был не мой плакатик, а Жени? Написано на нем была банальность -- "Путина в отставку!". Конечно, я бы сам не стал писать на нем именно "Путина в отставку", поскольку и не вижу в этой отставке смысла, не интересуюсь личной судьбой Владимира Путина и не знаю, нарушал ли Верховный главнокомандующий, под руководством которого Россия ввязалась в антитеррористическую войну, закон. Но сам я вообще не знаю, что следует писать на таких вот плакатиках. А Женя для себя -- знала. В том, чтобы предложить эту точку зрения другим людям, я видел только полезное. А вот в том, увидят ли в слогане "Путина в оставку" полезное митингующие -- не был уверен. И уж тем более не был уверен в том, что полезным этот плакатик сочтут сотрудники ОМОНа. Короче, мы опасались.
Тем временем со стороны Васильевского спуска донеслись усиленные динамиками голоса, предвещавшие начало митинга. Минуту молчания мы стояли среди не допущенных к митингу ровно так же, как и допущенные, и так же молчали. А далее послышался бойкий голос телеведущего Владимира Соловьева.
Вообще говоря, я не удивился, что именно Соловьев открывает контртеррористический митинг, на который народ собирали всей чиновничьей Москвой. Я-то помню, как накануне выборов президента Соловьев рассказывал в интервью, что Борис Березовский предлагал ему убить Ивана Рыбкина и стать после этого президентом России вместо Владимира Путина. Скорее всего, это предложение запало Соловьеву в душу -- говорил он куда как более задорно, нежели накануне Владимир Путин. Только вот, что говорил телеведущий, мне сложно было разобрать: начинался дождь, да и акустика на мосту была куда как хуже, чем на Васильевском спуске. Обрывки слов про "персональную ответственность" мне понравились -- да и Женин плакат был про то же. Обрывки про "бдительность" и необходимость следить, с кем твои дети ходят в школу, я не очень понял. Вероятно, потому, что моя дочка пока не ходит в школу.
Тем временем коллеге удалось выяснить, кто же дал указание прекратить за полчаса до митинга проход по мосту на Васильевский спуск. Знание, что этот приказ отдал генерал-лейтенант Козлов, меня лишь немного развеселило. Я снова был не со своим народом.
Зато народ довольно быстро понял, что я не с ним. Поскольку уже в 17:10 стройными колоннами, хотя и воровато оглядываясь, по тротуарам на мосту потянулся на выход -- то есть, в нашу сторону. Встав на высокий парапет, мы выставили спорный плакатик навстречу дезертировавшим с казенного митинга согражданам, которым в спину уже что-то говорил народный артист СССР Василий Лановой.
Кажется, он говорил о солидарности с президентом Владимиром Путиным, которого мы напротив призывали отправить в отставку.
Дождь, между тем, усиливался, и потоки людей, сворачивающих свои плакаты, наружу, возрастал. Когда на сцене выступала бабушка-акын из Карачаево-Черкессии, дождь превратился в сильный дождь. Когда выступал артист Константин Райкин, дождь стал очень сильным. По окончанию эмоционального выступления Райкина на траурном митинге какой-то идиот на трибуне крикнул "Ура!". Мой народ побезмолвствовал пятнадцать секунд, а затем повалил на выход с утроенной силой, устроив на тротуаре столпотворение. Многие из них видели странную пару на парапете с плакатиком "Путина в отставку!" и реагировали.
Не буду врать, что реагировали на него только положительно. Например, молодому человеку, несущему свернутую растяжку "Якиманка против террора" и потребовавшему "не позориться", мне хотелось сказать что-то обидное. Например, про то, что странно слышать это от человека, только что удравшего с митинга, посвященного памяти детей, погибших в Беслане. Старикам, говорившим то же самое, возражать не хотелось. В конце концов, с моей точки зрения, это был спорный лозунг. Но большая часть людей реагировала одобрительно.
Я готов принять сомнения в этих словах. Я и сам не ожидал, что на митинге окажется столько людей, готовых поддержать то, что написано на плакате. Это было необъяснимо -- люди, которые только что, с точки зрения организаторов митинга, выражали солидарность с Владимиром Путиным (об этом им в спину буквально орал, кажется, спикер Совета Федерации Сергей Миронов), говорили нам, проходя мимо: "Молодцы. Правильный плакат".
А вот мужчину в сером свитере, вслух призвавшим Владимира Путина сделать себе харакири, я не одобрил. По мне, вполне хватило бы заявления о досрочных выборах президента и парламента. Тем более, что правящая партия "Единая Россия" на митинге была представлена парой десятков знамен и не более того.
К 17:40 поток людей, не желавших слушать Юрия Лужкова под настоящим ливнем, стабилизировался: быстрее уходить с митинга было уже технически невозможно. Да и говорил Лужков вещи, которые было странно слушать. Например, "мы готовы пойти на любые крайние меры! регистрацию, например..." Если уведомительная регистрация по месту прописки признается самим Юрием Лужковым мерой чрезвычайной, мерой военного времени, то за либеральную идею в России можно быть спокойным. На Васильевском спуске тем временем призывали голосовать за резолюцию митинга -- очень длинную, жесткую и из-за дождя не очень понятную. Говорят, 135 тысяч митингующих единодушно ее одобрили. Я воздержался, но я, как уже говорил, на митинг толком и не попал. И уж тем более не могу судить, было их 135 тысяч. Мне показалось, все же поменьше.
Наконец, через 47 минут после начала митинга он был объявлен законченным. Оцепление, не дававшее митинговавшим уйти прямо по мосту, было снято. Правда, оцепление, не дававшее нам присоединиться к своему народу, сомневалось в том, что все сделано правильно.
-- Кто дал приказ снять оцепление? -- гневно вопрошал у своего начальства омоновец в черном.
Кто-то. Генерал-лейтенант Козлов, очевидно.
Выйдя, наконец, на середину моста, мы решили, что, стоя на месте, мы оповестим о содержании своего плакатика максимально возможное число митинговавших. Мы видим их лозунги (запомнились призывы к ЦБ запретить продажу квартир за доллары и написанное маркером на куске фанеры "Явлинский мразь" у "Идущих вместе"), они видят наш.
Я не знаю, была ли реакция проходящих мимо нас демонстрантов на слоган "Путина в отставку" более эмоциональной, нежели на зачитанную резолюцию. Но она была. Нас почти не спрашивали, почему именно Путина и почему в отставку -- тема митинга, кажется, давала на этот вопрос очевидный ответ. Чаще всего нас спрашивали: "А кого вместо него?"
Что мы могли ответить? Мы честно отвечали -- "мы не знаем, думайте сами". И этот ответ, кажется, принимался. Например, проходивший мимо сотрудник МВД с капитанскими, кажется, погонами на плечах, услышав наш ответ очередному демонстранту, во всеуслышание заявил:
-- Хорошо, хоть кто-то с нормальным плакатом.
Мы так и не поняли, признал ли капитан в нас нормальный контингент, с которым привычно работать, или же признал правоту Жени.
Наконец, двое юношей-дружинников, решивших расспросить нас о нашей политической программе (мы отказались) скромно попросили нас подержать плакат перед уходящими с митинга демонстрантами. Мимо шел Российский университет дружбы народов, фирма "Интеко", префектура Северного административного округа, ООО "Строймонолит-НН", взвод солдат срочной службы, и сотрудники всех этих организаций не кинулись опровергать наш тезис, не стремились убеждать нас и наших неожиданных соратников в нашей вопиющей неправоте.
Дождь к тому времени уже закончился, и они при виде сделанного из швабры плакатика "Путина в отставку", улыбались. Несколько раз нам жали руки. Несколько раз выражали неодобрение. Один раз посетовали, что плакат маленький. Кто-то вручил мне листовку, призывающую меня "стать лидером новой политической партии" и объясняющей, что это -- "просто и бесплатно". Я думаю, что множество из людей, спешащих по мосту в автобусы, в которых их привезли на Васильевский спуск, задумались. А уж осудили они нас или поддержали -- это их дело.
Когда, наконец, нам удалось достичь Васильевского спуска, милиция уже недовольно объясняла в мегафон допущенной на митинг делегации КПРФ, что собрание закончено и неплохо было бы покинуть территорию. А прямо под высокой оградой храма Василия Блаженного (признаться, мне поначалу казалось, что мы продолжаем его традицию -- сейчас мне за это стыдно) сотня людей зажигала свечи и оставляла их на брусчатке. Среди этих людей, большая часть из которых была направлена на митинг по разнарядке, по собачьим бумажкам из префектуры, под угрозой ссоры с начальством, не было ни Юрия Лужкова, ни Василия Ланового, ни Сергея Миронова. И этим людям никто не указывал зажигать свечи в память погибших в Беслане детей и взрослых. Милиция призывала их расходиться, а они стояли.
Им наш плакатик был явно не нужен.

maybach , автор кто?

не я. пока не скажу, сегодня это вроде бы должны опубликовать в центральном СМИ.

А я бы вышел с лозунгом "Требую ГЛАСНОГО расследования трагедии в Беслане".

Этот лицемерный митинг мне вчера так день поломал... заставил с больной ногой хромать пешком... А какие кунштюки вытворяли студенты горной академии с траурным флагом на Вайнера. Все тамбурмажоры и шпрехшталмейстеры мира переворачиваются в гробу от зависти...

я не понял, до митинга Россия была за терроризм что ли?
Власть собрала толпу под популистскую идею, чтобы толпа не собралась сама...

Я бы не назвал эту идею популистской. Скорее, идея была невнятной.

Более всего мне это напомнило митинг на 7 ноября в советское время...Формулировки,плакаты и т.п.

нашел. спасибо.

на митинге в нашем городе, который вчера прошел, было около 5 тысяч человек. Людей привозили на автобусах. Потом увозили. Несколько предприятий города так сделало.

И там не все одинаковые...
=====
Культ смерти ("The New York Times", США)

Дэвид Брукс (DAVID BROOKS), 07 сентября 2004

7 сентября 2004 года. Нас вынуждают становиться свидетелями резни невинных людей. В Нью-Йорке, Мадриде, Москве, Тель-Авиве, Багдаде и Бали мы видели, как уничтожаются тысячи людей, которые занимались своими житейскими делами.

Нас вынуждают сносить массовое убийство детей. Будь то подростки у входа в дискотеку в Израиле или школьники в городе Беслан, Россия, мы видим, что детей специально выбирают в качестве целей для удара.

Нам следовало бы уже привыкнуть к культу смерти, который процветает на окраинах мусульманского мира. Это культ людей, которые с гордостью заявляют "Вы любите жизнь, а мы любим смерть". Это такой культ, который в годы ирано-иракской войны волну за волной посылал беззащитных детей, чтобы их скосили на полях сражений; который готовит детей детсадовского возраста на роль живых бомб; который фетишизирует смерть; который весело посылает людей совершать массовые убийства.

Этот культ присасывается к какому-нибудь политическому делу, но как паразит удушает его. Культ смерти удушил мечту о Палестинском государстве. Бомбисты-самоубийцы не принесли Палестине мира; они принесли репрессии. Террористы-смертники, взрывающие начиненные взрывчаткой автомобили, не способны изгнать Соединенные Штаты из Ирака; они вынуждают нас оставаться на более длительный срок. Сегодня культ смерти удушает дело чеченцев и принесет им не независимость, а только кровь.

Но в этом-то и заключается идея. Потому что в действительности культ смерти не имеет отношения к делу, которому он якобы служит. Он связан чисто с наслаждением от убийства других людей и от собственной смерти.

Культ смерти касается массового убийства людей теми, кто находится в состоянии духовной возвышенности. Он имеет отношение к тому, что человек испытывает тотальную свободу варварства - свободу даже от своей человеческой природы, которая говорит "Любите детей и любите Жизнь". Он имеет отношение к получению удовольствия от садизма и самоубийства.

Нам сегодня уже надо бы привыкнуть к этому патологическому массовому движению. Нам следовало бы научиться говорить о подобных вещах. Однако, когда мы наблюдаем западную реакцию на массовые убийства в Беслане, то видим, что люди стараются побыстрее отвлечься от того ужаса, который составляет сущность этого акта, как если бы хотели сказать: "Мы не хотим заглядывать в эту бездонную пропасть. Мы не хотим признавать тех свойств человеческой натуры, которые проявились в Беслане. В этом есть что-то, пусть даже очень глубоко укрытое, что подрывает те категории, которые мы используем в нашей жизни, подрывает нашу веру в изначальную добродетельность человеческих существ.

Спустя 3 года после 11 сентября слишком многие люди стали специалистами по отведению в сторону взгляда. Если посмотреть на редакционные статьи и публичные заявления в связи с событиями в Беслане, можно увидеть, что они стараются бегло скользнуть по тем, кто это злодеяние совершил, и заняться поиском более обыденных, легче постижимых объектов для излияния своего гнева.

Редакционная статья в газете "The Boston Globe" , которая была типичной для реакции американских журналистов, сделала две короткие ссылки на варварство террористов, но затем быстренько перешла к длинным пассажам, осуждающим Путина и различные ошибки российской политики.

Министр иностранных дел Нидерландов Бернард Бот (Bernard Bot), выступая от имени Европейского союза, объявил: "Всем странам мира нужно совместно работать над предотвращением подобных трагедий. Но нам также хотелось бы услышать от российских властей, как могла случиться эта трагедия".

Это была не трагедия. Это было тщательно спланированная операция по массовому уничтожению людей. И не российские власти начинили взрывчаткой баскетбольные корзины и стреляли в спину детям, когда те пытались убежать.

Какие бы злодеяния ни совершали русские в отношении чеченцев, какова бы ни была их неумелость при отражении нападения, главной характеристикой этой акции является сама акция. Это был сам факт, что группа человеческих существ пришла в школу, прожила несколько дней с сотнями детей, смотрела им в глаза и слышала их мольбы, а затем взорвала их.

Будут написаны диссертации о тех эвфемизмах, которые средства массовой информации использовали для описания этих убийц, которых именовали "сепаратистами" и "захватчиками заложников". Спустя 3 года после 11 сентября многие, очевидно, все еще не могут говорить об этом зле. Они все еще пытаются найти разумное обоснование террору. Что заставляет террористов делать такие вещи? Чего они пытаются этим достичь?

Они все еще являются жертвами заблуждения, которое после 11 сентября диагностировал Пол Берман (Paul Berman): "Это было убеждение, что в современном мире даже враги рассудочности не могут быть врагами здравого смысла. Даже безрассудные должны быть рациональными в определенной степени".

Культ смерти не имеет здравого смысла и не может быть предметом переговоров. Вот это-то и делает его таким пугающим. Именно это обстоятельство заставляет столь многих людей прибегать к своеобразному внутреннему отвлечению внимания. Они просто не хотят взглянуть в глаза этому ужасу. И потому они торопятся отыскать более постижимые вещи для своей ненависти.

http://www.channel4.ru/cgi/4room/4room.pl?board=ne...;action=display;num=1094576186

показвали вчера митинг в беслане. там совсем другие лозунги были.

в Беслане вроде бы не было митинга, там похороны третий день подряд идут, митинг об отставке Дзасохова идет во Владикавказе.

в сегодняшнем коммерсанте-Урал хорошая фотография.
смеющиеся школьники держат плакат "Беслан, мы с тобой". на заднем фоне пьют пиво.
в общем, все один в один, как в Москве, только народу поменьше, и дебилов побольше.