События в Ингушетии

Столица нашей Родины - Рублёвка!

Но Путин-то не в Амурской области живёт, это я точно знаю!

Рублёвка - это шоссе.

Столица нашей Родины

Боюсь, что разочарую Вас, но никаких массовых выступлений не состоится. И слава богу.

Боюсь, что разочарую Вас, но никаких массовых выступлений не состоится. И слава богу.

Вы настолько накоротке с Богом, что он вам рассказывает, что будет, а вы пишете его имя с маленькой буквы?

Ну не нужны нам, Виктор, оранжевые революции. Не нужны.

Нужны не нужны, а случится могут, пока социальная политика государства носит явно выраженный антисоциальный характер

Имперский менталитет

Ну не нужны нам, Виктор, оранжевые революции. Не нужны.

Я не считаю правильным, когда президентом назначают чекиста через фальсификацию выборов. Точка.

Что вы за президента РФ испугались?

Так что не будем засорять ноосферу!

Борис Арсамаков подробно рассказал, как с ним поступили власти Ингушетии 28 марта. 70-летнего старика унижали по указанию Мурата Зязикова


Ингушетия.Ru, 30.03.2005 00:58

70-летнего Бориса Арсамакова тяжело слушать. Нарушив все ингушские устои, традиции, уважение к старшим, сотрудники милиции Ингушетии захватили и несколько часов незаконно удерживали старика, выполняя указание президента Ингушетии Мурата Зязикова.

________

Пояснение представителя общественного движения "Ахки-юрт" Арсамакова Бориса по поводу событий в городе Назрань 28 марта 2005 года

Я, Арсамаков Борис и мои товарищи, представители ингушского общественного движения «Ахки-юрт» являемся организаторами подготовки и проведения митинга (собрания) жителей Республики Ингушетия, который был запланирован и проведён 28 марта 2005 года в Назрани (район Насыр-Корт). По поводу всего произошедшего, считаю необходимым пояснить следующее:

С утра 28.03.2005 года мы решили приехать на место, запланированное для проведения митинга (Памятник жертвам политических репрессий в районе Насыр-Корт города Назрани), чтобы успеть до прихода людей, проверить на месте условия размещения значительного количества народа, обеспечения выступающих звуковыми техническими средствами, соблюдение условий безопасности присутствующих на территории и охраны их. Выехав из города Карабулака, и прибыв на место к 10 часам утра , мы увидели, что значительный участок федеральной трассы «Кавказ» и территория памятника-мемориала была занята федеральными войсками, сотрудниками специальных подразделений и специальных служб, а также сотрудниками МВД РФ и, в частности - ингушскими милиционерами. Я прибыл на личном автотранспорте, со мной были: Харсиев Орци, Бадиев Макшарип, Евлоев Магомед и Евлоев Макшарип - все люди почтенного возраста.

Мы сильно удивились такому обороту дела, так как о проведении митинга власти были в предусмотренном законом порядке уведомлены заранее и официально не возражали (если не принимать во внимание некую бумагу, от имени главы города Назрани без единой ссылки на какие-либо конкретные нормы законодательства и не имеющая поэтому юридической силы). Мы направились к группе офицеров, где я представился как один из организаторов митинга и поинтересовался наличием старшего по званию - руководителя всех представленных здесь вооружённых сил на месте. Такой офицер был найден и им оказался, исполняющий обязанности министра внутренних дел Республики Ингушетия Медов Муса. Я поблагодарил его за столь серьёзное обеспечение покоя и безопасности и выразил надежду, что он и близко не пропустит к месту митинга никаких нетрезвых экстремистов и горлопанов, а также провокаторов и людей несдержанных на эмоции.

Медов Мусса заявил, что о нашем движении «Ахки-юрт» узнал только вчера, хотя мы работаем уже шесть лет, участвуя в судебных процессах и общественных акциях в защиту законных прав жителей Ингушетии. Может быть, люди и не слышали о нашей организации, так как у нас, в отличие от иных движений, нет доступа к республиканским СМИ. Так ведь и то, что мы делаем, мы делаем не для саморекламы и известности, а потому, что кому-то нужно оказывать квалифицированную юридическую помощь в части защиты законных прав жителей Ингушетии. Пусть сами люди говорят о нашей деятельности и, если они оценят наши усилия положительно, то получается, что мы работаем не зря. Я рассказал Медову о нашей программе, о том, что мы сделали, каких результатов добились. Пояснил ему, что наше Народное Собрание, имея на руках все законные основания для принятия нужного Ингушетии закона, с формальным включением в состав Республики всех её территорий, закон принимать под тем или иным предлогом отказывается и закон этот не принимает. Проблема забалтывается с таким расчётом, чтобы, когда 31 марта 2005 года истечёт крайний срок принятия закона - оставить проект его без принятого решения. Цель этого ясна - переложить ответственность депутатов НС РИ с себя на федеральный центр, который вынужден будет взять на себя все последствия. Нам, старикам, сказал я - стыдно за то, что наши депутаты-ингуши, за исключением немногих, сердцем болеющих за свой народ, ведут себя столь малодушно, по отношению к нашим людям, которые этих же депутатов и выбирали, надеясь на то, что они будут бороться за наши исторические интересы. Поэтому мы и пригласили сюда и Президента РИ Зязикова Мурада, всё Правительство РИ, всех депутатов НС РИ, глав районов и администраций, муфтия Ингушетии Хамхоева, члена совета Федерации Федерального Собрания РФ - Лихачёва Василия Николаевича, других руководителей. Пригласили сюда и всех желающих жителей Республики, которым не безразлична судьба Ингушетии. Пусть бы руководители приехали и непосредственно пообщались с народом. Каждому была бы предоставлена возможность выступить и мы могли бы спокойно разобраться в сложившейся ситуации и совместно выработать способы выхода из неё, так, чтобы это пошло во благо Ингушетии. Так как руководители не прислушиваются к мнению народа и ведут свою политику, которая вызывает массовое недовольство, то мы и приняли решение, так как иных способов нет, собрать митинг и выразить общее отношение людей к позиции, занятой большей частью депутатов НС РИ.

При этом, мы проводим акцию в законном порядке и будем обсуждать только этот вопрос, так как он является для ингушского народа вопросом первостепенной важности.

Вокруг меня собралась толпа сотрудников и бойцов из оцепления человек в двести и заинтересованно слушала. Заметив, что на дороге разворачивают в обратную сторону, направлявшихся на митинг людей, я спросил Медова о том, дан ли ему приказ не допускать никого к памятнику-мемориалу. От прямого ответа он ушёл. Тогда я во второй раз поблагодарил его за то, что он позволил мне начать митинг раньше времени и уже и провести его с участием самого Медова и немалой толпы, собравшихся вокруг правоохранителей, многие из которых теперь явно соглашались с нашей точкой зрения.

Опомнившийся Медов начал в грубой форме разгонять своих подчинённых обратно по постам. Многим из них было очень неловко. Они подходили к нам и вполголоса извинялись за то, что им приходится поневоле править такую службу и чтобы мы не подумали, что они делают это во зло ингушскому народу и лично нам. Мы понимали это, а также понимали и то, что прибывающих людей сюда не допустят, так как среди руководителей налицо была явная нервозность. Не желая никакого, даже формального противостояния с напуганными чем-то вооруженными людьми, мы решили уехать на магасский круг, там встречать едущих на митинг людей, останавливать их там и там же и проводить митинг. Мы понимали, что те, кто проследует к Памятнику, могут возмущаться и пострадать, так как некоторых водителей на трассе, негодующих по поводу её беспричинного перекрытия машинами военных, уже пытались задержать какие-то люди .

Мы сели обратно в мою машину и поехали в том направлении. На магасском кругу машину остановил сотрудник ДПС молодой парень лет тридцати. Я отдал ему документы, которые он пошёл куда-то проверять. Ждали его минут десять-пятнадцать. Потом Макшарип пошёл искать эти документы. Появился какой-то полковник, начал отдавать распоряжения. Ко мне подошёл уже другой сотрудник, попросил предъявить паспорт. Несмотря на мой вопрос, представляться он отказался, заявив, что у него нет фамилии. На это я сказал ему, что тогда - он получается незаконнорожденный, раз у него даже нет фамилии. Возражать ему мне, старику, было всё-таки как-то неудобно, поэтому он сразу куда-то ушёл. Подошли другие сотрудники. У одного из них висела на поясе рация, откуда было слышно, как требуют задержать Арсамакова и передают приметы и номер моей машины. Я понял, что моих товарищей надо высадить, пока нас всех не задержали и отправил их пешком обратно, чтобы они рассказали людям, что тут происходит. Ко мне в машину залез ДПСник, сказал, что машина моя в розыске и я буду доставлен в ГАИ для разбирательства, пытался забрать ключи. Ключи я не дал. Тогда меня пытались посадить в подъехавший серый УАЗ-таблетку с надписью «Медслужба» на борту, где сидели какие-то люди в камуфляже. Я отказался, хоть они и пытались буквально запихнуть меня туда, но и им, здоровым парням было стыдно сражаться со стариком. Поэтому, ко мне в машину сели двое и, в сопровождении УАЗа мы проследовали, но не в ГАИ, а к зданию ГОВД Назрани. На мои вопросы на каком основании я задержан и доводы о том, что моя машина не один раз проверена, поэтому им лучше было бы отдать мне документы и прекратить нарушать закон, чему есть свидетели, мне ультимативно предложили загнать машину во двор. Сказали, что ты, мол, никуда не уедешь. Я им сказал, что машину оставлю и уйду, могу даже подарить её им, только, чтобы с ними не общаться в подобном контексте. Пришлось всё же загнать, чтобы не обвинили в неподчинении властям. Машина, сказали, на подозрении, поэтому отпустить меня они не могут, пока не убедятся, что она «чиста». В ГОВД меня водили по кабинетам из дежурной части на второй этаж, потом обратно, потом во двор к машине и обратно наверх. Вели себя, правда, корректно, если можно это так назвать: даже воды принесли, когда мне захотелось утолить жажду. Потом кто-то предложил поднять меня наверх "к оперу". В очередной раз пришлось подниматься на второй этаж, хоть по состоянию здоровья, в моём возрасте подобные упражнения даются с некоторым трудом. «Опером» оказался Оздоев Тимур, который около двух часов беседовал со мной приблизительно в таком ключе: «Имя, фамилия?», - «Арсамаков Борис». "Ага", - долгая пауза, во время которой он нервно постукивал пальцами по столу. Потом с деловым видом смотрит то в окно, то в экран компьютера. Опять пауза (снова постукивает по столу пальцами). Опять оборачивается ко мне: «Так как, ты говоришь, тебя зовут?» И так - два часа. Потом ждали какого-то эксперта, который где-то задерживался. Потом проверяли машину от и до. Потом опять ждали - тянули время. Потом Оздоев Тимур дал мне подписать документ о том, у кого я эту машину купил, когда, что я могу узнать её прежнего хозяина. Потом приехал старший лейтенант - эксперт по машинам и проверял машину уже по настоящему. Описали всё в моём присутствии. Я, на всякий случай, предупредил их, чтобы не вздумали чего-нибудь подбросить: наркотики или патрон. Они прятали глаза. Проверили машину. Когда закончили - приехала машина, там был Яндиев Али, он представился, как начальник ГОВД в чине подполковника. Сказал мне, что министр (уже министр?) Медов ждёт. Я сказал, что поеду на своей машине и что этот министр никто для меня: меня дома жена ждёт - вот это для меня министр. Уговорили всё же сесть в их машину. Поехали к министру в МВД РИ там, помимо самого министра, присутствовал Гудиев Магомед - заместитель министра ВД. Медов пытался читать мне лекцию о том, что митинги - это плохо. Я же сказал, что был задержан за машину, а не за митинги. Тем более, что я против неразрешённых, экстремистских и провокационных митингов. «У вас вот над входом написано», - сказал я, - что вы должны охранять и защищать народ, а вы остановили меня, пожилого человека. Какие-то люди пытались меня в машину посадить, увезти незаконно, без всякой причины. Вы не уважаете собственный народ, которому отказываете в законном праве собраться, чтобы защитить святые для каждого ингуша права на реабилитацию ингушского народа». Растерявшийся Медов показывал мне какие-то бумаги из Москвы, из МВД, где утверждалось, что в Ингушетии готовятся теракты.

«У нас задачи не допустить, доложить президенту» - оправдывался он. Обстановка и правда спокойная, поэтому, раз уж митинг закончился и люди разошлись, то нам вместе надо поехать к Президенту и доложить о том, что всё хорошо». Видимо этот человек абсолютно ничего не понимал, или делал вид, что не понимает. Поэтому я ответил ему, что к этому президенту у меня дел нет, и у людей на митинге к нему дел нет и даже какое-либо упоминание его мы договорились пока вообще исключить из обсуждений, чтобы не тратить время понапрасну на такие пустые темы, когда перед народом стоит поистине серьёзная задача и её необходимо срочно решать. Мы не ругаем его и не хвалим, потому, что и то и другое - нам малоинтересно и не занимает наши мысли. У кого есть к нему дело", - сказал я: тот к нему пусть едет и докладывает". А у нас дело к депутатам нашего Народного Собрания по поводу принятия законов. И мы это дело с ними решим, как сможем. Поэтому с тобой я к нему не пойду и докладывать ничего ему не стану. Только скажи ему, когда будешь докладывать, что я советовал ему поблагодарить тебя лично и всё МВД РИ за то, что вы своими глупыми действиями создали ему рекламу на весь мир". Один из членов совета нашей организации «Ахки-юрт» Албогачиев Мусса прорвался в МВД РИ и общался с Медовым и Гудиевым (правда слово "общался" к Гудиеву почти невозможно отнести, так как за всё это время он старался не проронить ни слова). Потом мы оставили разговор с ними за полной бесполезностью, только сказали им, что мы категорично направлены на возвращение ингушскому народу его законных прав - законными и мирными методами. А с парламентом только я разговаривал уже четыре раза и без всякого результата. Поддержали только некоторые, среди которых Аушев Магомед-Сали, Гагиев Аюп, Оздоев Муса - они, как потом выяснилось, и на митинге были и помогали нашим старикам из «Ахки-юрта» и выступали по просьбе собравшихся. Так что митинг лишить руководства не получилось. Поэтому к 16 часам меня отпустили, вернули машину, ключи. Я поехал обратно в ГОВД, где меня ждали встревоженные товарищи, которым милиционеры сказали, что меня действительно привозили в ГОВД какие-то федералы, а потом, якобы, те же федералы меня куда-то же и увезли, а местные милиционеры, мол, ничего не знают. Вот так оно всё и было, хоть я никогда и не предполагал, что мне, на склоне лет, придётся первый раз в моей жизни побывать в милиции в качестве арестанта. Что ж, чему суждено случиться - того не миновать. Ведь всё, что не происходит - происходит лишь по воле Всевышнего Аллаха (с.т.)

Борис Арсамаков, представитель Совета общественной организации "Ахки-юрт"

Now the maintenance of this pattern of Soviet power, namely, the pursuit of unlimited authority domestically, accompanied by the cultivation of the semi-myth of implacable foreign hostility, has gone far to shape the actual machinery of Soviet power as we know it today. Internal organs of administration which did not serve this purpose withered on the vine. Organs which did serve this purpose became vastly swollen. The security of Soviet power came to rest on the iron discipline of the Party, on the severity and ubiquity of the secret police, and on the uncompromising economic monopolism of the state. The "organs of suppression," in which the Soviet leaders had sought security from rival forces, became in large measures the masters of those whom they were designed to serve. Today the major part of the structure of Soviet power is committed to the perfection of the dictatorship and to the maintenance of the concept of Russia as in a state of siege, with the enemy lowering beyond the walls. And the millions of human beings who form that part of the structure of power must defend at all costs this concept of Russia's position, for without it they are themselves superfluous.