Адские изыскания

А почему эти же причины не могут быть для кола в грудь?

Да, пожалуй,что во всех авраамистских религиях.

Но, как горится, есть еще и просто сны:-)

Любые причины окончательно вызреваю только в подходящих для них обстоятельствах. Если нет каких то обстоятельств для вызревания, но есть другие похожие то может быть они и вызреют ,а может нет :-)
Здесь важно какие причины, а ни какой результат.

[Сообщение изменено пользователем 29.06.2006 14:41]

Не о том спрашивал... Меня не интересует то, как попасть в ад, меня интересуед ад :-)

Есть ад с колами в груди или нет?

Ну вы, блин, даете. Я-то предложил свои версии изложить, а вы давай чужие обсуждать. Можно подумать, люди, у вас даже ада собственного нет.

:-)

...тему прочитала как "Адские взыскания" :-)

Нет, не представляю... :-p

И не понимаю, почему количество адов должно быть ограничено...

Зачем вами ады дюжинами? Вы жадный?

:-)

Он есть только для тех кто непосредственно в нем находится и его переживает.Иначе- его нет.
Как и все остальные локи.
Когда сансару покинет последнее существо -она полностью исчезнет со всем своим многообразием, как утренний туман:-)



Примеряете роль;-)


[Сообщение изменено пользователем 29.06.2006 15:53]

вот все вы буддисты таковы - стоит че-нить ляпнуть, вы уже ярлык вешаете :-d :-d :-d

Давайте не "растекаться мыслию по древу". :-)

Опять задаю вопрос:

Ад может быть любой в восприятии человека вне зависимости от того, что записал Ботхисаттва? А в буддийских описаниях приведены только частные случаи?

О, я такой :-)

Мне, я понимаю, один. ;-)
Кому-то другой... Но если разные, то сколько, и почему существуют какие-то единичные описания? не вижу смысла... А раз не всем разные, то почему, все равно каждый по своему переживает страдания? Но это все Сливу... А он как-то... Ну не знаю

а вот когда оно там одно останется.... :-)

В восприятии человека ад существует только как его причины в виде эмоции гнева. Если у человека много гнева он может впадать в адские состояния, но он не может находиться в адском измерении ибо он в измерении человека, но после смерти движимый ветром кармы он вполне может переродиться в аду.

Описания же адов также полностью взаимозависимы как и все т.е. не имеют никакого самобытия и поэтому не являются самосуществующими. Воприятие человека может быть любым(согласно карме), восприятие бодхисаттвы -только чистым т.е. не омраченным поэтому они имеют ценность.




Просто у буддистов со времене развивается своеобразное чувство юмора, абсолютно без всякого желания кого-либо уязвить или подловить ;-)


[Сообщение изменено пользователем 29.06.2006 16:18]

Sliff Zощitan, объясните глупому, где здесь




ответ на вопрос

Уххх.... Буддийская космогония обычно оперирует такими цифрами что физичечкий возраст нашей вселенной оцениваемый физиками просто ничто.

Поясните свой вопрос.
Что такое частное в данном случае?

это я уже поняла :-d

Смотрел "На игле" с Юаном Макгрегором, "Иглу" с Цоем, вот ещё один фильм такого характера(наркозависимость), но этот - очень противно красивый

мне его так нахвалили

Мне тоже хвалили, но мне неохота было смотреть, а вчера в полной тишине в 3:30 ночи я включил и...
Проснулся тока щас)))

Мне про него тоже прожжужали все уши -не могу достать уже год!:-)

Реквием по мечте тоже хорош, но он скорее относится к ряду таких фильмов как Необратимость, Танцующая в темноте и т.д.

[Сообщение изменено пользователем 29.06.2006 19:42]

К вопросу об адах в представлении людей.

У К.С.Льюиса есть повесть «Расторжение брака». Сюжетная линия строится на том, как главный герой прибывает в ад, а затем попадает в чистилище (Льюис -католик).
Некоторые отрывки я, с вашего позволения, приведу.

Почему-то я ждал автобуса на длинной уродливой улице. Смеркалось; шел дождь. По таким самым улицам я бродил часами, и всё время начинались сумерки, а дождь не переставал. Время словно остановилось на той минуте, когда свет горит лишь в нескольких витринах, но еще не так темно, чтобы он веселил сердце. Сумерки никак не могли сгуститься во тьму, а я не мог добраться до мало-мальски сносных кварталов. Куда бы я ни шел, я видел грязные меблирашки, табачные ларьки, длинные заборы, с которых лохмотьями свисали афиши, и те книжные лавочки, где продают Аристотеля. Людей я не встречал. В городе как будто не было никого, кроме тех, кто ждал автобуса. Наверно, потому я и встал в очередь.
[…]
Автобус был прекрасен. Он сиял золотом и чистыми, яркими красками. Шофер тоже сиял. Правил он одной рукой, а другой отгонял от лица липкий туман.
Очередь взвыла:
– Ничего устроился!
– Форсу-то, форсу!
– Какая безвкусица! И на что деньги тратят! Лучше бы нам тут дома построили.
– Ух, смазал бы я его!
Шофер, на мой взгляд, не оправдывал таких эмоций, разве что твердо и хорошо вел машину.
Люди долго давили друг друга в дверях, хотя в автобусе было много места. Я вошел последним. Пол автобуса осталось пустым, и я сел в стороне, не проходя вперед. Однако ко мне тут же подсел косматый человек, и автобус тронулся.
– Вы, конечно, не возражаете, – сказал косматый. – Я сразу увидел, что вы смотрите на них, как я. Не пойму, чего они едут! Им там не понравится. Сидели бы тут. Вот мы – дело другое.
– А тут им нравится? – спросил я.
– Да как везде, – отвечал он. – Кино есть, ларьки есть, всякие развлечения. Нет никакой интеллектуальной жизни, но что им до того? Со мной, конечно, произошла ошибка. Надо было мне сразу уехать, но я попытался их расшевелить. Нашел кое-кого из старых знакомых, хотел создать кружок... Ничего не вышло. Опустились. Я, правда, и раньше не очень верил в Сирила Блеллоу, писал он слабо, но он хоть разбирался в искусстве. А сейчас – одна спесь, одно самомнение. Когда я стал читать ему свои стихи... постойте, надо бы и вам взглянуть.
Я с ужасом увидел, что он вынимает из кармана очень много покрытых машинописью листов, и начал быстро объяснять, что забыл очки, но сам себя перебил.
[…]
– Какой-то город дурацкий... – начал я, – Ничего не пойму! На улицах никого нет. А раньше тут было больше народу?
– Нет, – отвечал толстоносый, – Дело в том, что у нас все очень склочные. Прибудет кто-нибудь, поселится и сразу поссорится с соседом. За неделю доходит до того, что рядом жить нельзя. Места много, все уже переругались и уехали. Селится он на соседней улице, а если там тоже найдется сосед, продвигается дальше. В конце концов он строит себе на отшибе новый дом. Тут это просто – представь себе дом – и готово. Так город и растет.
– А улицы стоят пустые?
– Вот именно. И время тут другое. Эта остановка, где мы ждали, за тысячи миль от того места, куда прибывают с земли. Все, кого вы видите, живут недалеко от остановки, но добираются они до нее много столетий по нашему времени.
– А где же те, кто раньше прибыл? Ведь не они первые?
– Вот именно. Не они. Те еще дальше продвинулись, перемахнули, так сказать. Жуткая даль... Там, где я живу, есть пригорок, а один здешний житель завел телескоп. Мы разглядели огоньки. Дома друг от друга миль за тысячу. То-то и плохо. Я думал, увижу этих, исторических... А никого нет.
– Если бы они вовремя вышли, они бы успели к автобусу?
– Как вам сказать... вообще-то, да. Но они и не хотят, эти все – Тамерлан, Чингиз-хан, Генрих V...
– Не хотят?
– Вот именно. Ближе всех Наполеон. У нас двое ходили его смотреть. Они, конечно, давно вышли, до меня, а вернулись при мне. Теперь мы знаем, где его дом. Маленькое такое пятнышко, а кругом пустота, ничего нет.
– Они там были?
– Вот именно. Дом у него большой, длинный, окон много, всюду свет […]
– А его самого они видели?
– Вот именно. Заглянули в окно.
– Что же он делал?
– Ходил взад-вперед. Туда-сюда, туда-сюда, как маятник. Они целый час глядели, а он все ходит и ходит. И приговаривает: "Это Ней виноват... Это Сульт виноват... Жозефина виновата... Россия виновата... Англия..." Маленький, жирненький, усталый какой-то, ходит и ходит.
[…]
[описание чистилища – прим. Crataegus]
За мной пошел высокий человек, вернее, высокий призрак; а за ним – один из сияющих людей или сияющих духов.
– Ты что, не узнал меня? – крикнул он призраку, и я поневоле обернулся. Сияющий дух был одет, а лицо у него светилось такой радостью, что я чуть не заплясал на месте.
– Черт меня дери! – сказал Призрак. – Увидишь – не поверишь. Нет, Лем, это уж черт знает что. А как же Джек? Ты вот расплылся до ушей, а Джек, Джек-то как?
– Он здесь, – отвечал Дух. – Ты его скоро увидишь, если останешься.
– Да ты же его убил!
– Верно, убил. А теперь всё в порядке.
– В порядке, значит? Это для тебя, что ли? А он, бедняга, мертвый лежит...
– Не лежит он! Говорю тебе, ты его увидишь. Он тебе кланялся.
– Интересно узнать, – не унимался Призрак, – почему это всякие убийцы тут прохлаждаются, а я столько лет живи в каком-то хлеву?...
– Это сразу не понять. Ничего, теперь всё кончилось. Всё хорошо. Ты больше не беспокойся.
– Не беспокоиться, значит? А тебе не стыдно на себя глядеть?
– Нет. То есть не в том смысле. Я на себя не гляжу. Я перестал с собой носиться. Понимаешь, не до того мне было после убийства. Так всё и началось.
– Я лично, – сказал Призрак с неуместной значительностью, – я лично считаю, что мне место здесь, а тебе – там. Такое мое мнение.
– Ты, наверно, тут и будешь, – отвечал Дух. – Ты только не думай, где кому место.
– Погляди на меня! – Призрак ударил себя в грудь (но звука не было), – погляди на меня. Я человек порядочный. Конечно, недостатки у меня были, у кого их нет, но я жил честно. Такой уж я человек. Чужого не просил. Хотел выпить – платил деньги, хотел заработать – вкалывал. Да. Я человек такой.
– Сейчас бы лучше на этом не настаивать.
– Это кто настаивает? Я что, спорю? Я тебе просто и ясно говорю, какой я человек. Мне чужого не нужно, своего требую. Думаешь, ты лучше меня, если разрядился, как на ярмарку (да, у меня вы так не ходили!), а я человек бедный? Нечего! У меня такие же самые права, как у тебя.
– Ну, что ты! У меня нет никаких прав. Если бы мне дали то, что мне по праву следует, я бы здесь не был. И тебе не дадут. Будет гораздо лучше. Ты не бойся.
– Я и говорю. Мне не дали того, что мне по праву следует. А я человек порядочный, делал, что мог, зла не творил. Нет, вы мне скажите, почему надо мной распоряжается какой-то убийца?
– Я не распоряжаюсь. Ты только пойди со мной, и всё будет хорошо.
– Чего ты пристал? Я милостыни не прошу.
– А ты попроси. Попроси милости. Тут можно только просить, купить ничего нельзя.
– А тебе того и надо! Ясное дело. Тут у вас принимают всяких убийц, если они расхныкаются. Что же, вам виднее. А мне это не годится, понятно? Мне милостыня не нужна. Я жил, как надо. […]

Ад не могу и не хочу себе представить.

Но преддверие ада - это когда не можешь уснуть, лежишь, маешься и боишься, боишься, боишься...

... и ничего не бойтесь.

Ад-вертизинг – вот настоящий ад.