ШУ на выходные
Б
Безрюмки-Встужева
Максим Кантор
Вообще говоря, десять заповедей описывают достаточно широкий круг человеческих обязанностей, трудно придумать, что Господь забыл отметить. И то сказать, у Него времени на обдумывание высказывания хватало. Вообразить, что Господь собирался нечто сказать, да в спешке упустил из виду, не получается. Спускаясь с горы Синай, Моисей нес народу абсолютно полный список вмененных Высшей волей нравственных законов. Про почитание отца и матери там сказано, в отношении воровства и убийства все предельно ясно, как быть с прелюбодеянием, с кумирами, с ложной верой — строго изложено, а вот про родину ни слова. Заметьте, что Моисей нес скрижали избранному народу, выделенному среди прочих, словосочетание «народ Израилев» к этому времени (ко времени Второзакония) уже отвердело в гортани пророков и учителей, однако слово «родина» на скрижалях не высечено. Поскольку скрижали продиктованы Богом, то отнестись следует внимательно не только к тому, что на них написано, но и к тому, что пропущено. Мы же читаем с пристрастием документы съездов разнообразных разбойников и воров — программы партий нового типа и консервативных, — отчего бы не уделить толику внимания некогда случившемуся саммиту на горе Синай? Даже в нашем светском (и не слишком богобоязненном) обществе руководство страны исправно ходит к причастию и крестится на образа — и, следовательно, можно рассчитывать на то, что предпочтения Господа и логика Книги не вовсе безразличны сознанию отечественного патриота. Более того, любому современному человеку, будь он хоть русский, хоть еврей, хоть американец, хоть космополит, хоть патриот, должно быть интересно: как именно хотел вразумить его Господь и насколько наша с вами цивилизация отклонилась от задуманного Им. В частности, любопытно: что именно из десяти заповедей вытеснила наша любовь к родине?
Можно предположить, что Господь считал исполнение его заветов необходимым для того, чтобы в сумме достигнутых добродетелей образовалось чувство взаимной поддержки, устойчивая социальная конструкция, иными словами, нечто надежное, колыбельное и теплое, то, что мы именуем словом «родина». Надо просто следовать заветам, тогда и родина сама собой появится. Ведь если пожелать жену ближнего своего, то отношения с ближним не заладятся, не так ли? Он возьмет да и обидится, и не выйдет с ним единую родину организовать. А если его зарезать, то совсем никакого коллектива не останется. Или, если отнять у ближнего, допустим, малое предприятие, или, например, обременить ближнего налогами ради спасения своего финансового сектора, ведь это не создаст родственных чувств в коллективе? Или, допустим, если часть населения поклоняется золотому тельцу, а другая часть — бедствует, это ведь тоже не способствует взаимному доверию? А что, если те, кто поклоняется золотому тельцу, пожелают себе имущество тех, кто идолу не поклоняется? Этак ведь, пожалуй, не создашь общенародную семью! И невозможно представить, что убийца испытывает чувство искренней любви к себе подобным, не так ли? Но как быть, если общество поощряет разбойников и убийц, делает их отцами городов и республик, украшает венками и медалями? Как прикажете быть, если одна часть населения безостановочно грабит другую и это и есть условие существования данной страны? Давно известно, что наша страна — это страна безнаказанного и системного воровства, а в сотворении кумиров мы не знаем себе равных. Одним словом, с любовью к родине получается непросто. Кажется, что эта, одиннадцатая заповедь вытесняет со скрижалей даже не одну, а сразу пять-шесть прочих заповедей, а оставшиеся заповеди редактирует.
Новые скрижали Завета должны бы выглядеть так.
1. Почитай отца своего и мать свою, а еще пуще почитай свое корпоративное руководство.
2. Не пожелай имущества начальства своего, а у ближнего бери все, что под руку попадет.
3. Кради и убивай в специально отведенных тебе местах, соответствующих иерархии. Не дерзай покуситься на вертикаль власти, установленную начальством твоим.
4. Не сотвори себе кумира, отличного от кумира демократического руководства твоего
5. Возлюби Господа своего, явленного тебе в чертах начальства твоего и другого Господа не ищи.
Вот это и есть условия нашей с вами любви к родине — причем я имею в виду не только нашу датскую почву и наш замок, отдельно стоящий замок Эльсинор, но решительно любую почву современного, залитого кровью и разворованного мира. Именно такая, несколько истерическая любовь к родине посещала сердца людей, игнорирующих скрижали Завета, на протяжении всего ХХ века. Чувство это было пылким, надрывным и пробивалось в естестве униженного человека вопреки всякой логике, наперекор Божественному глаголу. Наше дивное новое время — не исключение.
Сводом своих заповедей Господь абсолютно недвусмысленно утверждал, что среди убийц и воров, прелюбодеев и спекулянтов, бизнесменов и банкиров чувство общего блага появиться не может. Я сознательно подставил здесь вместо слова «родина» платоновский термин «благо». Самая важная книга Платона «Государство» начинается с того, что участники диалога спорят, может ли несправедливый человек достичь блага. Один из спорящих говорит, что, разумеется, может и несправедливому человеку достичь блага гораздо легче, чем справедливому. Это же понятно: сначала он слямзит вагон алюминия, потом возьмет беспроцентный кредит, потом пройдет на выборах в парламент — ну, чего тут дальше объяснять? Чай не учителем начальной школы мечтают устроиться знающие люди. Следующий вопрос гласит: а общество, состоящее из несправедливых людей, такое общество может достичь блага? Это уже гораздо труднее, поскольку они будут несправедливы друг к другу, им успеха, пожалуй, не достичь. Они начнут друг друга сажать в тюрьму за невозвращенные ворованные кредиты, судить друг друга неправо и беззаконно, убивать и грабить самих себя. А можно ли сделать так, чтобы общество разбойников было несправедливо только к окружающему миру, но четко соблюдало принцип справедливости внутри себя? Это невозможно — не получится у них четко провести границы. Таким простым рассуждением Платон пришел к необходимости создания идеальной модели общества. Это было одно из первых категориальных построений, которое знает человеческая мысль. То есть Платон просто-напросто показал, что требуется внедрить не размытые, относительные понятия, а неизменные критерии — и только тогда Родина, благо, коллектив станут возможными. Платона часто упрекают в дидактичности. Вообще говоря, «категория» по-гречески значит «осуждение». Он и осудил некоторые вещи — из тех, которые нам сегодня очень даже нравятся.
Категория, то есть априорное понятие — неизменная, объективная ценность, форма рассуждения, которая неуязвима для двойного толкования. Подобно заповеди «не убей», категория долгое время была основой западной мысли. Категориальное мышление в философии есть нечто родственное религиозному сознанию, основанному на десяти неизменных заповедях. Аристотель (вслед за Платоном, который выделил четыре категории) расширяет наше знание об основах мира уже до десяти категорий — ему бы с Моисеем сравнить скрижали!, — а схоласты добавляют к аристотелевским еще пять. В диспутах о категориях прошла история средневековых университетов — к тому времени, когда Кант опубликовал свой категорический императив (кстати, не кажется вам, что логика императива Канта и логика скрижалей совпадают?), европейская мысль была столь прочным бастионом, что мнилось, ее нипочем не разрушить. Однако как Моисей разбил скрижали Завета, увидев свой народ пляшущим вокруг золотого тельца, так и крепость категориального мышления рухнула. Причем, подобно скрижалям, разлеталась крепость вдребезги, от одного удара, по той же самой причине — от присутствия в крепости кумира.
То, что случилось, можно описать простыми словами, а можно привести прогноз Хайдеггера — о катастрофическом противоречии аксиологического и эйдетического подхода. Скажу просто. Мы оказались заложниками своего выбора свободы: мы пожелали бороться за права, вместо того чтобы бороться за обязанности. Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества, а права — это акции банков и поделки современного искусства, рынок и демократия, ценности сегодняшнего дня, демократические декларации и свободолюбивые манифесты. Что лучше: синица в руках или журавль в облаках — здесь еще поколеблешься, что выбрать, но если в руки дают жареного поросенка, билет на Антибы и чемодан с деньгами, тут у журавля шансов не остается никаких. Ценности (аксиология) победили замысел (эйдос) — просто потому, что удовольствия дня оказались для победившей цивилизации важнее, нежели забота о собственном роде. Разве так цивилизация не вела себя всегда? Кто-то не помнит римскую историю?
На что же сетовать сегодня? Смиритесь! Сумейте увидеть положительное в нашей продажной жизни. У нашей просвещенной цивилизации появилась новая философия — лишенная категорий, новая религия — лишенная заповедей. Приходя в галерею, где вороватый энтузиаст продает какашки и говорит, что это гениально, потому что тридцать пять глупых кураторов удостоверили актуальность какашек, смиритесь! Зато вас не пичкают неудобными критериями красоты Платона! Являясь в банк, где менеджер обещает тройную прибыль, а потом разводит руками, смиритесь! Зато вам не талдычат с кафедры о грехе воровства! Слушая очередного политического вруна, смиритесь! Он может всего-навсего приговорить вас к тюрьме, но свободная мысль добилась того, что никто не в силах приговорить нас к любви к ближнему! Мы свободны! У нас нет более критерия оценки! Вдумайтесь, какая сила содержится в этих волшебных словах. Нет объективной истины — это же и есть обещанное Просвещением счастье! Вам не нравится этот художник, думаете, что он шарлатан, — а вот мне нравится! Плюрализм, разве не ясно? Вам не нравится этот политик, потому что он вор, — ну, знаете ли, воровство — это понятие относительное! Проверка успеха — деньги, проверка истинности денег — инфляция, до чего же ладно организован этот лучший из миров.
И одна лишь незначительная повинность — право, пустяк, если посчитать, от скольких обязанностей мы избавлены, — это верность корпоративным понятиям, преданность круговой поруке и любовь к родине. Ну, это, согласитесь, святое. Тут не поспоришь. Надо.
Збышек стоцкий
У меня пока нет простого и однозначного ответа на этот вопрос. Есть только сложные и противоречивые. Может быть такая - создавать произведения, приводящие к катарсису и возникновению откровений в разговорах со своим мозгом. А порой кажется, что Красота (истинная) сама является смыслом, и ей не нужны никакие дополнительные смысловые надстройки. И получается тогда , что обязанность художника - делать людей истинно красивыми в жизни, создавая что-то такое, что поможет избавиться от всего, что этому мешает.
Максим, вы хотите Вернуть искусству утраченный смысл, и говорите что "Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества", и в это же самое время недовольны какашками в галерее , которые, может быть, одни то и являются в чистом виде скрижалями и категориями, и трудом на благо общества, во всяком случае именно так творцы какашек себя позиционировали в пространстве дискуссии о роли и смысла искусства в жизни современного общества.
Кому то эти к-ки скажут - "Мы - к-ки.!, Так мы самоутверждаемся и забиваем первенство!".
А Кому то скажут - " Во что вы превратили свою жизнь ? Вы - общество потребления и отныне ваша икона - я, к-ка! Мы тщательно пережуем сделанные до нас шедевры и выдадим вам их ЭКС-версию, чтобы не утруждать ваши торопливые желудки ". То есть тут уже и не к-ки совсем, а критика эпигонов, не желающих рисковать и гореть заживо....
Я почему и задал показавшийся Вам риторическим вопрос, что не понял противоречий Вашей так притягательно пылающей , приглашающей за собой проповеди. Может быть я недостаточно умен и образован, чтобы понять все это, но иногда натыкаюсь на засады, когда думаешь -- "ого, это серьезно, сейчас откроется суть, а затем вдруг серьезность сглаживается, спиливается противоречиями. Нет абсолюта и однозначности в живом организме! ))
Восхищает, что Вы, Максим, взялись за разрешение этой гигантской задачи.
Ирина зануцци
Дорогой Максим, у меня возникли большие сомнения относительно важности категорий для сознания гражданина секуляризированого общества. Другими словами, я серьезно опасаюсь, что это даже не "врио", а, в некоем роде «свадебный генерал». Позвольте моими сомнениями с Вами поделиться.
.
Как мы знаем,Иисус Христос заповедал своим ученикам и всем последующим поколениям христиан: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам». Поэтому свидетельствовать Истину секуляризованному миру всегда была одной из важнейших обязанностей церковных людей. «Спасись сам, и тысячи спасутся вокруг тебя» - так говорил об этой миссии преподобный С. Саровский. Т.е. каким образом происходит передача и распространение христианских заповедей в данном случае лично для меня ясно и очевидно.
Что до секуляризованного государствa – здесь сложно, и подчас непонятно. С 1789 года происходит "освобождение" человечества от сверхъестественного и трансцендентного, что приводит его к т.н. "братству равноправных автоматов", о чем Вы, собственно, и пишете в Вашем блестящем эссе. Но как, Максим, ума не приложу, в сознании нецерковного человека что-то (в данном случае категория) займет место заповеди? Как общество безбожников сделает свой добровольный философский выбор? Ведь когда нецерковный человек говорит о "духовном возрождении", он думает, прежде всего, о появлении культурного и довольного жизнью человека. Безбожное, профанирующее общественное образование исходит из принципа, что у человека нет души и учить его надо лишь тому, как приспособиться к тяготам мира материального. Поэтому - кто возмет на себя эту тяжелую и непростую функцию воспитателя и проводника светлых истин, какую взяала и несет на себе Церковь - университеты, общества, кружки? А может государственная пропаганда? Т.е. как Категория займет место даже "временно исполняющей обязанности" заповеди? Право, затрудняюсь с ответом.
....
У Вас настолько поэтический слог, Алеша, что я не могу поверить в Ваш атеизм! Дарвин не предусматривал муз! Из обезьян их невозможно вывести - и даже Мендель с Морганом спасовали бы!
(опять же со сноб.ру) http://www.snob.ru/selected/entry/11932
Вообще говоря, десять заповедей описывают достаточно широкий круг человеческих обязанностей, трудно придумать, что Господь забыл отметить. И то сказать, у Него времени на обдумывание высказывания хватало. Вообразить, что Господь собирался нечто сказать, да в спешке упустил из виду, не получается. Спускаясь с горы Синай, Моисей нес народу абсолютно полный список вмененных Высшей волей нравственных законов. Про почитание отца и матери там сказано, в отношении воровства и убийства все предельно ясно, как быть с прелюбодеянием, с кумирами, с ложной верой — строго изложено, а вот про родину ни слова. Заметьте, что Моисей нес скрижали избранному народу, выделенному среди прочих, словосочетание «народ Израилев» к этому времени (ко времени Второзакония) уже отвердело в гортани пророков и учителей, однако слово «родина» на скрижалях не высечено. Поскольку скрижали продиктованы Богом, то отнестись следует внимательно не только к тому, что на них написано, но и к тому, что пропущено. Мы же читаем с пристрастием документы съездов разнообразных разбойников и воров — программы партий нового типа и консервативных, — отчего бы не уделить толику внимания некогда случившемуся саммиту на горе Синай? Даже в нашем светском (и не слишком богобоязненном) обществе руководство страны исправно ходит к причастию и крестится на образа — и, следовательно, можно рассчитывать на то, что предпочтения Господа и логика Книги не вовсе безразличны сознанию отечественного патриота. Более того, любому современному человеку, будь он хоть русский, хоть еврей, хоть американец, хоть космополит, хоть патриот, должно быть интересно: как именно хотел вразумить его Господь и насколько наша с вами цивилизация отклонилась от задуманного Им. В частности, любопытно: что именно из десяти заповедей вытеснила наша любовь к родине?
Можно предположить, что Господь считал исполнение его заветов необходимым для того, чтобы в сумме достигнутых добродетелей образовалось чувство взаимной поддержки, устойчивая социальная конструкция, иными словами, нечто надежное, колыбельное и теплое, то, что мы именуем словом «родина». Надо просто следовать заветам, тогда и родина сама собой появится. Ведь если пожелать жену ближнего своего, то отношения с ближним не заладятся, не так ли? Он возьмет да и обидится, и не выйдет с ним единую родину организовать. А если его зарезать, то совсем никакого коллектива не останется. Или, если отнять у ближнего, допустим, малое предприятие, или, например, обременить ближнего налогами ради спасения своего финансового сектора, ведь это не создаст родственных чувств в коллективе? Или, допустим, если часть населения поклоняется золотому тельцу, а другая часть — бедствует, это ведь тоже не способствует взаимному доверию? А что, если те, кто поклоняется золотому тельцу, пожелают себе имущество тех, кто идолу не поклоняется? Этак ведь, пожалуй, не создашь общенародную семью! И невозможно представить, что убийца испытывает чувство искренней любви к себе подобным, не так ли? Но как быть, если общество поощряет разбойников и убийц, делает их отцами городов и республик, украшает венками и медалями? Как прикажете быть, если одна часть населения безостановочно грабит другую и это и есть условие существования данной страны? Давно известно, что наша страна — это страна безнаказанного и системного воровства, а в сотворении кумиров мы не знаем себе равных. Одним словом, с любовью к родине получается непросто. Кажется, что эта, одиннадцатая заповедь вытесняет со скрижалей даже не одну, а сразу пять-шесть прочих заповедей, а оставшиеся заповеди редактирует.
Новые скрижали Завета должны бы выглядеть так.
1. Почитай отца своего и мать свою, а еще пуще почитай свое корпоративное руководство.
2. Не пожелай имущества начальства своего, а у ближнего бери все, что под руку попадет.
3. Кради и убивай в специально отведенных тебе местах, соответствующих иерархии. Не дерзай покуситься на вертикаль власти, установленную начальством твоим.
4. Не сотвори себе кумира, отличного от кумира демократического руководства твоего
5. Возлюби Господа своего, явленного тебе в чертах начальства твоего и другого Господа не ищи.
Вот это и есть условия нашей с вами любви к родине — причем я имею в виду не только нашу датскую почву и наш замок, отдельно стоящий замок Эльсинор, но решительно любую почву современного, залитого кровью и разворованного мира. Именно такая, несколько истерическая любовь к родине посещала сердца людей, игнорирующих скрижали Завета, на протяжении всего ХХ века. Чувство это было пылким, надрывным и пробивалось в естестве униженного человека вопреки всякой логике, наперекор Божественному глаголу. Наше дивное новое время — не исключение.
Сводом своих заповедей Господь абсолютно недвусмысленно утверждал, что среди убийц и воров, прелюбодеев и спекулянтов, бизнесменов и банкиров чувство общего блага появиться не может. Я сознательно подставил здесь вместо слова «родина» платоновский термин «благо». Самая важная книга Платона «Государство» начинается с того, что участники диалога спорят, может ли несправедливый человек достичь блага. Один из спорящих говорит, что, разумеется, может и несправедливому человеку достичь блага гораздо легче, чем справедливому. Это же понятно: сначала он слямзит вагон алюминия, потом возьмет беспроцентный кредит, потом пройдет на выборах в парламент — ну, чего тут дальше объяснять? Чай не учителем начальной школы мечтают устроиться знающие люди. Следующий вопрос гласит: а общество, состоящее из несправедливых людей, такое общество может достичь блага? Это уже гораздо труднее, поскольку они будут несправедливы друг к другу, им успеха, пожалуй, не достичь. Они начнут друг друга сажать в тюрьму за невозвращенные ворованные кредиты, судить друг друга неправо и беззаконно, убивать и грабить самих себя. А можно ли сделать так, чтобы общество разбойников было несправедливо только к окружающему миру, но четко соблюдало принцип справедливости внутри себя? Это невозможно — не получится у них четко провести границы. Таким простым рассуждением Платон пришел к необходимости создания идеальной модели общества. Это было одно из первых категориальных построений, которое знает человеческая мысль. То есть Платон просто-напросто показал, что требуется внедрить не размытые, относительные понятия, а неизменные критерии — и только тогда Родина, благо, коллектив станут возможными. Платона часто упрекают в дидактичности. Вообще говоря, «категория» по-гречески значит «осуждение». Он и осудил некоторые вещи — из тех, которые нам сегодня очень даже нравятся.
Категория, то есть априорное понятие — неизменная, объективная ценность, форма рассуждения, которая неуязвима для двойного толкования. Подобно заповеди «не убей», категория долгое время была основой западной мысли. Категориальное мышление в философии есть нечто родственное религиозному сознанию, основанному на десяти неизменных заповедях. Аристотель (вслед за Платоном, который выделил четыре категории) расширяет наше знание об основах мира уже до десяти категорий — ему бы с Моисеем сравнить скрижали!, — а схоласты добавляют к аристотелевским еще пять. В диспутах о категориях прошла история средневековых университетов — к тому времени, когда Кант опубликовал свой категорический императив (кстати, не кажется вам, что логика императива Канта и логика скрижалей совпадают?), европейская мысль была столь прочным бастионом, что мнилось, ее нипочем не разрушить. Однако как Моисей разбил скрижали Завета, увидев свой народ пляшущим вокруг золотого тельца, так и крепость категориального мышления рухнула. Причем, подобно скрижалям, разлеталась крепость вдребезги, от одного удара, по той же самой причине — от присутствия в крепости кумира.
То, что случилось, можно описать простыми словами, а можно привести прогноз Хайдеггера — о катастрофическом противоречии аксиологического и эйдетического подхода. Скажу просто. Мы оказались заложниками своего выбора свободы: мы пожелали бороться за права, вместо того чтобы бороться за обязанности. Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества, а права — это акции банков и поделки современного искусства, рынок и демократия, ценности сегодняшнего дня, демократические декларации и свободолюбивые манифесты. Что лучше: синица в руках или журавль в облаках — здесь еще поколеблешься, что выбрать, но если в руки дают жареного поросенка, билет на Антибы и чемодан с деньгами, тут у журавля шансов не остается никаких. Ценности (аксиология) победили замысел (эйдос) — просто потому, что удовольствия дня оказались для победившей цивилизации важнее, нежели забота о собственном роде. Разве так цивилизация не вела себя всегда? Кто-то не помнит римскую историю?
На что же сетовать сегодня? Смиритесь! Сумейте увидеть положительное в нашей продажной жизни. У нашей просвещенной цивилизации появилась новая философия — лишенная категорий, новая религия — лишенная заповедей. Приходя в галерею, где вороватый энтузиаст продает какашки и говорит, что это гениально, потому что тридцать пять глупых кураторов удостоверили актуальность какашек, смиритесь! Зато вас не пичкают неудобными критериями красоты Платона! Являясь в банк, где менеджер обещает тройную прибыль, а потом разводит руками, смиритесь! Зато вам не талдычат с кафедры о грехе воровства! Слушая очередного политического вруна, смиритесь! Он может всего-навсего приговорить вас к тюрьме, но свободная мысль добилась того, что никто не в силах приговорить нас к любви к ближнему! Мы свободны! У нас нет более критерия оценки! Вдумайтесь, какая сила содержится в этих волшебных словах. Нет объективной истины — это же и есть обещанное Просвещением счастье! Вам не нравится этот художник, думаете, что он шарлатан, — а вот мне нравится! Плюрализм, разве не ясно? Вам не нравится этот политик, потому что он вор, — ну, знаете ли, воровство — это понятие относительное! Проверка успеха — деньги, проверка истинности денег — инфляция, до чего же ладно организован этот лучший из миров.
И одна лишь незначительная повинность — право, пустяк, если посчитать, от скольких обязанностей мы избавлены, — это верность корпоративным понятиям, преданность круговой поруке и любовь к родине. Ну, это, согласитесь, святое. Тут не поспоришь. Надо.
Збышек стоцкий
У меня пока нет простого и однозначного ответа на этот вопрос. Есть только сложные и противоречивые. Может быть такая - создавать произведения, приводящие к катарсису и возникновению откровений в разговорах со своим мозгом. А порой кажется, что Красота (истинная) сама является смыслом, и ей не нужны никакие дополнительные смысловые надстройки. И получается тогда , что обязанность художника - делать людей истинно красивыми в жизни, создавая что-то такое, что поможет избавиться от всего, что этому мешает.
Максим, вы хотите Вернуть искусству утраченный смысл, и говорите что "Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества", и в это же самое время недовольны какашками в галерее , которые, может быть, одни то и являются в чистом виде скрижалями и категориями, и трудом на благо общества, во всяком случае именно так творцы какашек себя позиционировали в пространстве дискуссии о роли и смысла искусства в жизни современного общества.
Кому то эти к-ки скажут - "Мы - к-ки.!, Так мы самоутверждаемся и забиваем первенство!".
А Кому то скажут - " Во что вы превратили свою жизнь ? Вы - общество потребления и отныне ваша икона - я, к-ка! Мы тщательно пережуем сделанные до нас шедевры и выдадим вам их ЭКС-версию, чтобы не утруждать ваши торопливые желудки ". То есть тут уже и не к-ки совсем, а критика эпигонов, не желающих рисковать и гореть заживо....
Я почему и задал показавшийся Вам риторическим вопрос, что не понял противоречий Вашей так притягательно пылающей , приглашающей за собой проповеди. Может быть я недостаточно умен и образован, чтобы понять все это, но иногда натыкаюсь на засады, когда думаешь -- "ого, это серьезно, сейчас откроется суть, а затем вдруг серьезность сглаживается, спиливается противоречиями. Нет абсолюта и однозначности в живом организме! ))
Восхищает, что Вы, Максим, взялись за разрешение этой гигантской задачи.
Ирина зануцци
Дорогой Максим, у меня возникли большие сомнения относительно важности категорий для сознания гражданина секуляризированого общества. Другими словами, я серьезно опасаюсь, что это даже не "врио", а, в некоем роде «свадебный генерал». Позвольте моими сомнениями с Вами поделиться.
.
Как мы знаем,Иисус Христос заповедал своим ученикам и всем последующим поколениям христиан: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам». Поэтому свидетельствовать Истину секуляризованному миру всегда была одной из важнейших обязанностей церковных людей. «Спасись сам, и тысячи спасутся вокруг тебя» - так говорил об этой миссии преподобный С. Саровский. Т.е. каким образом происходит передача и распространение христианских заповедей в данном случае лично для меня ясно и очевидно.
Что до секуляризованного государствa – здесь сложно, и подчас непонятно. С 1789 года происходит "освобождение" человечества от сверхъестественного и трансцендентного, что приводит его к т.н. "братству равноправных автоматов", о чем Вы, собственно, и пишете в Вашем блестящем эссе. Но как, Максим, ума не приложу, в сознании нецерковного человека что-то (в данном случае категория) займет место заповеди? Как общество безбожников сделает свой добровольный философский выбор? Ведь когда нецерковный человек говорит о "духовном возрождении", он думает, прежде всего, о появлении культурного и довольного жизнью человека. Безбожное, профанирующее общественное образование исходит из принципа, что у человека нет души и учить его надо лишь тому, как приспособиться к тяготам мира материального. Поэтому - кто возмет на себя эту тяжелую и непростую функцию воспитателя и проводника светлых истин, какую взяала и несет на себе Церковь - университеты, общества, кружки? А может государственная пропаганда? Т.е. как Категория займет место даже "временно исполняющей обязанности" заповеди? Право, затрудняюсь с ответом.
....
У Вас настолько поэтический слог, Алеша, что я не могу поверить в Ваш атеизм! Дарвин не предусматривал муз! Из обезьян их невозможно вывести - и даже Мендель с Морганом спасовали бы!
(опять же со сноб.ру) http://www.snob.ru/selected/entry/11932
E
Ernst.
просто "Влюблён по собственному желанию" какой-то...
Ш
Шесть утра
Максим Кантор
Вообще говоря, десять заповедей описывают достаточно широкий круг человеческих обязанностей, трудно придумать, что Господь забыл отметить. И то сказать, у Него времени на обдумывание высказывания хватало. Вообразить, что Господь собирался нечто сказать, да в спешке упустил из виду, не получается. Спускаясь с горы Синай, Моисей нес народу абсолютно полный список вмененных Высшей волей нравственных законов. Про почитание отца и матери там сказано, в отношении воровства и убийства все предельно ясно, как быть с прелюбодеянием, с кумирами, с ложной верой — строго изложено, а вот про родину ни слова. Заметьте, что Моисей нес скрижали избранному народу, выделенному среди прочих, словосочетание «народ Израилев» к этому времени (ко времени Второзакония) уже отвердело в гортани пророков и учителей, однако слово «родина» на скрижалях не высечено. Поскольку скрижали продиктованы Богом, то отнестись следует внимательно не только к тому, что на них написано, но и к тому, что пропущено. Мы же читаем с пристрастием документы съездов разнообразных разбойников и воров — программы партий нового типа и консервативных, — отчего бы не уделить толику внимания некогда случившемуся саммиту на горе Синай? Даже в нашем светском (и не слишком богобоязненном) обществе руководство страны исправно ходит к причастию и крестится на образа — и, следовательно, можно рассчитывать на то, что предпочтения Господа и логика Книги не вовсе безразличны сознанию отечественного патриота. Более того, любому современному человеку, будь он хоть русский, хоть еврей, хоть американец, хоть космополит, хоть патриот, должно быть интересно: как именно хотел вразумить его Господь и насколько наша с вами цивилизация отклонилась от задуманного Им. В частности, любопытно: что именно из десяти заповедей вытеснила наша любовь к родине?
Можно предположить, что Господь считал исполнение его заветов необходимым для того, чтобы в сумме достигнутых добродетелей образовалось чувство взаимной поддержки, устойчивая социальная конструкция, иными словами, нечто надежное, колыбельное и теплое, то, что мы именуем словом «родина». Надо просто следовать заветам, тогда и родина сама собой появится. Ведь если пожелать жену ближнего своего, то отношения с ближним не заладятся, не так ли? Он возьмет да и обидится, и не выйдет с ним единую родину организовать. А если его зарезать, то совсем никакого коллектива не останется. Или, если отнять у ближнего, допустим, малое предприятие, или, например, обременить ближнего налогами ради спасения своего финансового сектора, ведь это не создаст родственных чувств в коллективе? Или, допустим, если часть населения поклоняется золотому тельцу, а другая часть — бедствует, это ведь тоже не способствует взаимному доверию? А что, если те, кто поклоняется золотому тельцу, пожелают себе имущество тех, кто идолу не поклоняется? Этак ведь, пожалуй, не создашь общенародную семью! И невозможно представить, что убийца испытывает чувство искренней любви к себе подобным, не так ли? Но как быть, если общество поощряет разбойников и убийц, делает их отцами городов и республик, украшает венками и медалями? Как прикажете быть, если одна часть населения безостановочно грабит другую и это и есть условие существования данной страны? Давно известно, что наша страна — это страна безнаказанного и системного воровства, а в сотворении кумиров мы не знаем себе равных. Одним словом, с любовью к родине получается непросто. Кажется, что эта, одиннадцатая заповедь вытесняет со скрижалей даже не одну, а сразу пять-шесть прочих заповедей, а оставшиеся заповеди редактирует.
Новые скрижали Завета должны бы выглядеть так.
1. Почитай отца своего и мать свою, а еще пуще почитай свое корпоративное руководство.
2. Не пожелай имущества начальства своего, а у ближнего бери все, что под руку попадет.
3. Кради и убивай в специально отведенных тебе местах, соответствующих иерархии. Не дерзай покуситься на вертикаль власти, установленную начальством твоим.
4. Не сотвори себе кумира, отличного от кумира демократического руководства твоего
5. Возлюби Господа своего, явленного тебе в чертах начальства твоего и другого Господа не ищи.
Вот это и есть условия нашей с вами любви к родине — причем я имею в виду не только нашу датскую почву и наш замок, отдельно стоящий замок Эльсинор, но решительно любую почву современного, залитого кровью и разворованного мира. Именно такая, несколько истерическая любовь к родине посещала сердца людей, игнорирующих скрижали Завета, на протяжении всего ХХ века. Чувство это было пылким, надрывным и пробивалось в естестве униженного человека вопреки всякой логике, наперекор Божественному глаголу. Наше дивное новое время — не исключение.
Сводом своих заповедей Господь абсолютно недвусмысленно утверждал, что среди убийц и воров, прелюбодеев и спекулянтов, бизнесменов и банкиров чувство общего блага появиться не может. Я сознательно подставил здесь вместо слова «родина» платоновский термин «благо». Самая важная книга Платона «Государство» начинается с того, что участники диалога спорят, может ли несправедливый человек достичь блага. Один из спорящих говорит, что, разумеется, может и несправедливому человеку достичь блага гораздо легче, чем справедливому. Это же понятно: сначала он слямзит вагон алюминия, потом возьмет беспроцентный кредит, потом пройдет на выборах в парламент — ну, чего тут дальше объяснять? Чай не учителем начальной школы мечтают устроиться знающие люди. Следующий вопрос гласит: а общество, состоящее из несправедливых людей, такое общество может достичь блага? Это уже гораздо труднее, поскольку они будут несправедливы друг к другу, им успеха, пожалуй, не достичь. Они начнут друг друга сажать в тюрьму за невозвращенные ворованные кредиты, судить друг друга неправо и беззаконно, убивать и грабить самих себя. А можно ли сделать так, чтобы общество разбойников было несправедливо только к окружающему миру, но четко соблюдало принцип справедливости внутри себя? Это невозможно — не получится у них четко провести границы. Таким простым рассуждением Платон пришел к необходимости создания идеальной модели общества. Это было одно из первых категориальных построений, которое знает человеческая мысль. То есть Платон просто-напросто показал, что требуется внедрить не размытые, относительные понятия, а неизменные критерии — и только тогда Родина, благо, коллектив станут возможными. Платона часто упрекают в дидактичности. Вообще говоря, «категория» по-гречески значит «осуждение». Он и осудил некоторые вещи — из тех, которые нам сегодня очень даже нравятся.
Категория, то есть априорное понятие — неизменная, объективная ценность, форма рассуждения, которая неуязвима для двойного толкования. Подобно заповеди «не убей», категория долгое время была основой западной мысли. Категориальное мышление в философии есть нечто родственное религиозному сознанию, основанному на десяти неизменных заповедях. Аристотель (вслед за Платоном, который выделил четыре категории) расширяет наше знание об основах мира уже до десяти категорий — ему бы с Моисеем сравнить скрижали!, — а схоласты добавляют к аристотелевским еще пять. В диспутах о категориях прошла история средневековых университетов — к тому времени, когда Кант опубликовал свой категорический императив (кстати, не кажется вам, что логика императива Канта и логика скрижалей совпадают?), европейская мысль была столь прочным бастионом, что мнилось, ее нипочем не разрушить. Однако как Моисей разбил скрижали Завета, увидев свой народ пляшущим вокруг золотого тельца, так и крепость категориального мышления рухнула. Причем, подобно скрижалям, разлеталась крепость вдребезги, от одного удара, по той же самой причине — от присутствия в крепости кумира.
То, что случилось, можно описать простыми словами, а можно привести прогноз Хайдеггера — о катастрофическом противоречии аксиологического и эйдетического подхода. Скажу просто. Мы оказались заложниками своего выбора свободы: мы пожелали бороться за права, вместо того чтобы бороться за обязанности. Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества, а права — это акции банков и поделки современного искусства, рынок и демократия, ценности сегодняшнего дня, демократические декларации и свободолюбивые манифесты. Что лучше: синица в руках или журавль в облаках — здесь еще поколеблешься, что выбрать, но если в руки дают жареного поросенка, билет на Антибы и чемодан с деньгами, тут у журавля шансов не остается никаких. Ценности (аксиология) победили замысел (эйдос) — просто потому, что удовольствия дня оказались для победившей цивилизации важнее, нежели забота о собственном роде. Разве так цивилизация не вела себя всегда? Кто-то не помнит римскую историю?
На что же сетовать сегодня? Смиритесь! Сумейте увидеть положительное в нашей продажной жизни. У нашей просвещенной цивилизации появилась новая философия — лишенная категорий, новая религия — лишенная заповедей. Приходя в галерею, где вороватый энтузиаст продает какашки и говорит, что это гениально, потому что тридцать пять глупых кураторов удостоверили актуальность какашек, смиритесь! Зато вас не пичкают неудобными критериями красоты Платона! Являясь в банк, где менеджер обещает тройную прибыль, а потом разводит руками, смиритесь! Зато вам не талдычат с кафедры о грехе воровства! Слушая очередного политического вруна, смиритесь! Он может всего-навсего приговорить вас к тюрьме, но свободная мысль добилась того, что никто не в силах приговорить нас к любви к ближнему! Мы свободны! У нас нет более критерия оценки! Вдумайтесь, какая сила содержится в этих волшебных словах. Нет объективной истины — это же и есть обещанное Просвещением счастье! Вам не нравится этот художник, думаете, что он шарлатан, — а вот мне нравится! Плюрализм, разве не ясно? Вам не нравится этот политик, потому что он вор, — ну, знаете ли, воровство — это понятие относительное! Проверка успеха — деньги, проверка истинности денег — инфляция, до чего же ладно организован этот лучший из миров.
И одна лишь незначительная повинность — право, пустяк, если посчитать, от скольких обязанностей мы избавлены, — это верность корпоративным понятиям, преданность круговой поруке и любовь к родине. Ну, это, согласитесь, святое. Тут не поспоришь. Надо.
Збышек стоцкий
У меня пока нет простого и однозначного ответа на этот вопрос. Есть только сложные и противоречивые. Может быть такая - создавать произведения, приводящие к катарсису и возникновению откровений в разговорах со своим мозгом. А порой кажется, что Красота (истинная) сама является смыслом, и ей не нужны никакие дополнительные смысловые надстройки. И получается тогда , что обязанность художника - делать людей истинно красивыми в жизни, создавая что-то такое, что поможет избавиться от всего, что этому мешает.
Максим, вы хотите Вернуть искусству утраченный смысл, и говорите что "Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества", и в это же самое время недовольны какашками в галерее , которые, может быть, одни то и являются в чистом виде скрижалями и категориями, и трудом на благо общества, во всяком случае именно так творцы какашек себя позиционировали в пространстве дискуссии о роли и смысла искусства в жизни современного общества.
Кому то эти к-ки скажут - "Мы - к-ки.!, Так мы самоутверждаемся и забиваем первенство!".
А Кому то скажут - " Во что вы превратили свою жизнь ? Вы - общество потребления и отныне ваша икона - я, к-ка! Мы тщательно пережуем сделанные до нас шедевры и выдадим вам их ЭКС-версию, чтобы не утруждать ваши торопливые желудки ". То есть тут уже и не к-ки совсем, а критика эпигонов, не желающих рисковать и гореть заживо....
Я почему и задал показавшийся Вам риторическим вопрос, что не понял противоречий Вашей так притягательно пылающей , приглашающей за собой проповеди. Может быть я недостаточно умен и образован, чтобы понять все это, но иногда натыкаюсь на засады, когда думаешь -- "ого, это серьезно, сейчас откроется суть, а затем вдруг серьезность сглаживается, спиливается противоречиями. Нет абсолюта и однозначности в живом организме! ))
Восхищает, что Вы, Максим, взялись за разрешение этой гигантской задачи.
Ирина зануцци
Дорогой Максим, у меня возникли большие сомнения относительно важности категорий для сознания гражданина секуляризированого общества. Другими словами, я серьезно опасаюсь, что это даже не "врио", а, в некоем роде «свадебный генерал». Позвольте моими сомнениями с Вами поделиться.
.
Как мы знаем,Иисус Христос заповедал своим ученикам и всем последующим поколениям христиан: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам». Поэтому свидетельствовать Истину секуляризованному миру всегда была одной из важнейших обязанностей церковных людей. «Спасись сам, и тысячи спасутся вокруг тебя» - так говорил об этой миссии преподобный С. Саровский. Т.е. каким образом происходит передача и распространение христианских заповедей в данном случае лично для меня ясно и очевидно.
Что до секуляризованного государствa – здесь сложно, и подчас непонятно. С 1789 года происходит "освобождение" человечества от сверхъестественного и трансцендентного, что приводит его к т.н. "братству равноправных автоматов", о чем Вы, собственно, и пишете в Вашем блестящем эссе. Но как, Максим, ума не приложу, в сознании нецерковного человека что-то (в данном случае категория) займет место заповеди? Как общество безбожников сделает свой добровольный философский выбор? Ведь когда нецерковный человек говорит о "духовном возрождении", он думает, прежде всего, о появлении культурного и довольного жизнью человека. Безбожное, профанирующее общественное образование исходит из принципа, что у человека нет души и учить его надо лишь тому, как приспособиться к тяготам мира материального. Поэтому - кто возмет на себя эту тяжелую и непростую функцию воспитателя и проводника светлых истин, какую взяала и несет на себе Церковь - университеты, общества, кружки? А может государственная пропаганда? Т.е. как Категория займет место даже "временно исполняющей обязанности" заповеди? Право, затрудняюсь с ответом.
....
У Вас настолько поэтический слог, Алеша, что я не могу поверить в Ваш атеизм! Дарвин не предусматривал муз! Из обезьян их невозможно вывести - и даже Мендель с Морганом спасовали бы!
(опять же со сноб.ру) http://www.snob.ru/selected/entry/11932
Вообще говоря, десять заповедей описывают достаточно широкий круг человеческих обязанностей, трудно придумать, что Господь забыл отметить. И то сказать, у Него времени на обдумывание высказывания хватало. Вообразить, что Господь собирался нечто сказать, да в спешке упустил из виду, не получается. Спускаясь с горы Синай, Моисей нес народу абсолютно полный список вмененных Высшей волей нравственных законов. Про почитание отца и матери там сказано, в отношении воровства и убийства все предельно ясно, как быть с прелюбодеянием, с кумирами, с ложной верой — строго изложено, а вот про родину ни слова. Заметьте, что Моисей нес скрижали избранному народу, выделенному среди прочих, словосочетание «народ Израилев» к этому времени (ко времени Второзакония) уже отвердело в гортани пророков и учителей, однако слово «родина» на скрижалях не высечено. Поскольку скрижали продиктованы Богом, то отнестись следует внимательно не только к тому, что на них написано, но и к тому, что пропущено. Мы же читаем с пристрастием документы съездов разнообразных разбойников и воров — программы партий нового типа и консервативных, — отчего бы не уделить толику внимания некогда случившемуся саммиту на горе Синай? Даже в нашем светском (и не слишком богобоязненном) обществе руководство страны исправно ходит к причастию и крестится на образа — и, следовательно, можно рассчитывать на то, что предпочтения Господа и логика Книги не вовсе безразличны сознанию отечественного патриота. Более того, любому современному человеку, будь он хоть русский, хоть еврей, хоть американец, хоть космополит, хоть патриот, должно быть интересно: как именно хотел вразумить его Господь и насколько наша с вами цивилизация отклонилась от задуманного Им. В частности, любопытно: что именно из десяти заповедей вытеснила наша любовь к родине?
Можно предположить, что Господь считал исполнение его заветов необходимым для того, чтобы в сумме достигнутых добродетелей образовалось чувство взаимной поддержки, устойчивая социальная конструкция, иными словами, нечто надежное, колыбельное и теплое, то, что мы именуем словом «родина». Надо просто следовать заветам, тогда и родина сама собой появится. Ведь если пожелать жену ближнего своего, то отношения с ближним не заладятся, не так ли? Он возьмет да и обидится, и не выйдет с ним единую родину организовать. А если его зарезать, то совсем никакого коллектива не останется. Или, если отнять у ближнего, допустим, малое предприятие, или, например, обременить ближнего налогами ради спасения своего финансового сектора, ведь это не создаст родственных чувств в коллективе? Или, допустим, если часть населения поклоняется золотому тельцу, а другая часть — бедствует, это ведь тоже не способствует взаимному доверию? А что, если те, кто поклоняется золотому тельцу, пожелают себе имущество тех, кто идолу не поклоняется? Этак ведь, пожалуй, не создашь общенародную семью! И невозможно представить, что убийца испытывает чувство искренней любви к себе подобным, не так ли? Но как быть, если общество поощряет разбойников и убийц, делает их отцами городов и республик, украшает венками и медалями? Как прикажете быть, если одна часть населения безостановочно грабит другую и это и есть условие существования данной страны? Давно известно, что наша страна — это страна безнаказанного и системного воровства, а в сотворении кумиров мы не знаем себе равных. Одним словом, с любовью к родине получается непросто. Кажется, что эта, одиннадцатая заповедь вытесняет со скрижалей даже не одну, а сразу пять-шесть прочих заповедей, а оставшиеся заповеди редактирует.
Новые скрижали Завета должны бы выглядеть так.
1. Почитай отца своего и мать свою, а еще пуще почитай свое корпоративное руководство.
2. Не пожелай имущества начальства своего, а у ближнего бери все, что под руку попадет.
3. Кради и убивай в специально отведенных тебе местах, соответствующих иерархии. Не дерзай покуситься на вертикаль власти, установленную начальством твоим.
4. Не сотвори себе кумира, отличного от кумира демократического руководства твоего
5. Возлюби Господа своего, явленного тебе в чертах начальства твоего и другого Господа не ищи.
Вот это и есть условия нашей с вами любви к родине — причем я имею в виду не только нашу датскую почву и наш замок, отдельно стоящий замок Эльсинор, но решительно любую почву современного, залитого кровью и разворованного мира. Именно такая, несколько истерическая любовь к родине посещала сердца людей, игнорирующих скрижали Завета, на протяжении всего ХХ века. Чувство это было пылким, надрывным и пробивалось в естестве униженного человека вопреки всякой логике, наперекор Божественному глаголу. Наше дивное новое время — не исключение.
Сводом своих заповедей Господь абсолютно недвусмысленно утверждал, что среди убийц и воров, прелюбодеев и спекулянтов, бизнесменов и банкиров чувство общего блага появиться не может. Я сознательно подставил здесь вместо слова «родина» платоновский термин «благо». Самая важная книга Платона «Государство» начинается с того, что участники диалога спорят, может ли несправедливый человек достичь блага. Один из спорящих говорит, что, разумеется, может и несправедливому человеку достичь блага гораздо легче, чем справедливому. Это же понятно: сначала он слямзит вагон алюминия, потом возьмет беспроцентный кредит, потом пройдет на выборах в парламент — ну, чего тут дальше объяснять? Чай не учителем начальной школы мечтают устроиться знающие люди. Следующий вопрос гласит: а общество, состоящее из несправедливых людей, такое общество может достичь блага? Это уже гораздо труднее, поскольку они будут несправедливы друг к другу, им успеха, пожалуй, не достичь. Они начнут друг друга сажать в тюрьму за невозвращенные ворованные кредиты, судить друг друга неправо и беззаконно, убивать и грабить самих себя. А можно ли сделать так, чтобы общество разбойников было несправедливо только к окружающему миру, но четко соблюдало принцип справедливости внутри себя? Это невозможно — не получится у них четко провести границы. Таким простым рассуждением Платон пришел к необходимости создания идеальной модели общества. Это было одно из первых категориальных построений, которое знает человеческая мысль. То есть Платон просто-напросто показал, что требуется внедрить не размытые, относительные понятия, а неизменные критерии — и только тогда Родина, благо, коллектив станут возможными. Платона часто упрекают в дидактичности. Вообще говоря, «категория» по-гречески значит «осуждение». Он и осудил некоторые вещи — из тех, которые нам сегодня очень даже нравятся.
Категория, то есть априорное понятие — неизменная, объективная ценность, форма рассуждения, которая неуязвима для двойного толкования. Подобно заповеди «не убей», категория долгое время была основой западной мысли. Категориальное мышление в философии есть нечто родственное религиозному сознанию, основанному на десяти неизменных заповедях. Аристотель (вслед за Платоном, который выделил четыре категории) расширяет наше знание об основах мира уже до десяти категорий — ему бы с Моисеем сравнить скрижали!, — а схоласты добавляют к аристотелевским еще пять. В диспутах о категориях прошла история средневековых университетов — к тому времени, когда Кант опубликовал свой категорический императив (кстати, не кажется вам, что логика императива Канта и логика скрижалей совпадают?), европейская мысль была столь прочным бастионом, что мнилось, ее нипочем не разрушить. Однако как Моисей разбил скрижали Завета, увидев свой народ пляшущим вокруг золотого тельца, так и крепость категориального мышления рухнула. Причем, подобно скрижалям, разлеталась крепость вдребезги, от одного удара, по той же самой причине — от присутствия в крепости кумира.
То, что случилось, можно описать простыми словами, а можно привести прогноз Хайдеггера — о катастрофическом противоречии аксиологического и эйдетического подхода. Скажу просто. Мы оказались заложниками своего выбора свободы: мы пожелали бороться за права, вместо того чтобы бороться за обязанности. Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества, а права — это акции банков и поделки современного искусства, рынок и демократия, ценности сегодняшнего дня, демократические декларации и свободолюбивые манифесты. Что лучше: синица в руках или журавль в облаках — здесь еще поколеблешься, что выбрать, но если в руки дают жареного поросенка, билет на Антибы и чемодан с деньгами, тут у журавля шансов не остается никаких. Ценности (аксиология) победили замысел (эйдос) — просто потому, что удовольствия дня оказались для победившей цивилизации важнее, нежели забота о собственном роде. Разве так цивилизация не вела себя всегда? Кто-то не помнит римскую историю?
На что же сетовать сегодня? Смиритесь! Сумейте увидеть положительное в нашей продажной жизни. У нашей просвещенной цивилизации появилась новая философия — лишенная категорий, новая религия — лишенная заповедей. Приходя в галерею, где вороватый энтузиаст продает какашки и говорит, что это гениально, потому что тридцать пять глупых кураторов удостоверили актуальность какашек, смиритесь! Зато вас не пичкают неудобными критериями красоты Платона! Являясь в банк, где менеджер обещает тройную прибыль, а потом разводит руками, смиритесь! Зато вам не талдычат с кафедры о грехе воровства! Слушая очередного политического вруна, смиритесь! Он может всего-навсего приговорить вас к тюрьме, но свободная мысль добилась того, что никто не в силах приговорить нас к любви к ближнему! Мы свободны! У нас нет более критерия оценки! Вдумайтесь, какая сила содержится в этих волшебных словах. Нет объективной истины — это же и есть обещанное Просвещением счастье! Вам не нравится этот художник, думаете, что он шарлатан, — а вот мне нравится! Плюрализм, разве не ясно? Вам не нравится этот политик, потому что он вор, — ну, знаете ли, воровство — это понятие относительное! Проверка успеха — деньги, проверка истинности денег — инфляция, до чего же ладно организован этот лучший из миров.
И одна лишь незначительная повинность — право, пустяк, если посчитать, от скольких обязанностей мы избавлены, — это верность корпоративным понятиям, преданность круговой поруке и любовь к родине. Ну, это, согласитесь, святое. Тут не поспоришь. Надо.
Збышек стоцкий
У меня пока нет простого и однозначного ответа на этот вопрос. Есть только сложные и противоречивые. Может быть такая - создавать произведения, приводящие к катарсису и возникновению откровений в разговорах со своим мозгом. А порой кажется, что Красота (истинная) сама является смыслом, и ей не нужны никакие дополнительные смысловые надстройки. И получается тогда , что обязанность художника - делать людей истинно красивыми в жизни, создавая что-то такое, что поможет избавиться от всего, что этому мешает.
Максим, вы хотите Вернуть искусству утраченный смысл, и говорите что "Обязанности — это скрижали и категории, директивы и труд на благо общества", и в это же самое время недовольны какашками в галерее , которые, может быть, одни то и являются в чистом виде скрижалями и категориями, и трудом на благо общества, во всяком случае именно так творцы какашек себя позиционировали в пространстве дискуссии о роли и смысла искусства в жизни современного общества.
Кому то эти к-ки скажут - "Мы - к-ки.!, Так мы самоутверждаемся и забиваем первенство!".
А Кому то скажут - " Во что вы превратили свою жизнь ? Вы - общество потребления и отныне ваша икона - я, к-ка! Мы тщательно пережуем сделанные до нас шедевры и выдадим вам их ЭКС-версию, чтобы не утруждать ваши торопливые желудки ". То есть тут уже и не к-ки совсем, а критика эпигонов, не желающих рисковать и гореть заживо....
Я почему и задал показавшийся Вам риторическим вопрос, что не понял противоречий Вашей так притягательно пылающей , приглашающей за собой проповеди. Может быть я недостаточно умен и образован, чтобы понять все это, но иногда натыкаюсь на засады, когда думаешь -- "ого, это серьезно, сейчас откроется суть, а затем вдруг серьезность сглаживается, спиливается противоречиями. Нет абсолюта и однозначности в живом организме! ))
Восхищает, что Вы, Максим, взялись за разрешение этой гигантской задачи.
Ирина зануцци
Дорогой Максим, у меня возникли большие сомнения относительно важности категорий для сознания гражданина секуляризированого общества. Другими словами, я серьезно опасаюсь, что это даже не "врио", а, в некоем роде «свадебный генерал». Позвольте моими сомнениями с Вами поделиться.
.
Как мы знаем,Иисус Христос заповедал своим ученикам и всем последующим поколениям христиан: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я заповедал вам». Поэтому свидетельствовать Истину секуляризованному миру всегда была одной из важнейших обязанностей церковных людей. «Спасись сам, и тысячи спасутся вокруг тебя» - так говорил об этой миссии преподобный С. Саровский. Т.е. каким образом происходит передача и распространение христианских заповедей в данном случае лично для меня ясно и очевидно.
Что до секуляризованного государствa – здесь сложно, и подчас непонятно. С 1789 года происходит "освобождение" человечества от сверхъестественного и трансцендентного, что приводит его к т.н. "братству равноправных автоматов", о чем Вы, собственно, и пишете в Вашем блестящем эссе. Но как, Максим, ума не приложу, в сознании нецерковного человека что-то (в данном случае категория) займет место заповеди? Как общество безбожников сделает свой добровольный философский выбор? Ведь когда нецерковный человек говорит о "духовном возрождении", он думает, прежде всего, о появлении культурного и довольного жизнью человека. Безбожное, профанирующее общественное образование исходит из принципа, что у человека нет души и учить его надо лишь тому, как приспособиться к тяготам мира материального. Поэтому - кто возмет на себя эту тяжелую и непростую функцию воспитателя и проводника светлых истин, какую взяала и несет на себе Церковь - университеты, общества, кружки? А может государственная пропаганда? Т.е. как Категория займет место даже "временно исполняющей обязанности" заповеди? Право, затрудняюсь с ответом.
....
У Вас настолько поэтический слог, Алеша, что я не могу поверить в Ваш атеизм! Дарвин не предусматривал муз! Из обезьян их невозможно вывести - и даже Мендель с Морганом спасовали бы!
(опять же со сноб.ру) http://www.snob.ru/selected/entry/11932
Спасибо, дорогая:-).....А то, уеду, понимаешь...и приобщится не к чему....в период алкогольного безвременья:-)....И это при таком количестве писчей бумаги Туринского ЦБЗ в "колхозе" :-)
Б
Безрюмки-Встужева
просто "Влюблён по собственному желанию" какой-то...
не помню фабулу
ШУ просил почитать
Спасибо, дорогая
на здоровье
мечтаю получить критику этого чистого разума
Ш
Шесть утра
просто "Влюблён по собственному желанию" какой-то...
Не забегай ........оставь посмаковать:-)
Ш
Шесть утра
мечтаю
Чёрт:-(......это так обязывает......:-)
E
Ernst.
Поздно)))))
Сюжет
"Жизнь случайно столкнула двух людей. Бывший спортсмен, а нынешний заточник, обаятельный молодой человек Игорь, и библиотекарь Вера, внешне невзрачная, но сердечная девушка, заключают между собой соглашение: с помощью аутотренинга влюбиться друг в друга…"
[Сообщение изменено пользователем 05.02.2010 12:25]
Сюжет
"Жизнь случайно столкнула двух людей. Бывший спортсмен, а нынешний заточник, обаятельный молодой человек Игорь, и библиотекарь Вера, внешне невзрачная, но сердечная девушка, заключают между собой соглашение: с помощью аутотренинга влюбиться друг в друга…"
[Сообщение изменено пользователем 05.02.2010 12:25]
Б
Безрюмки-Встужева
Не забегай ........
LM по-моему не читает простыней, да еще чужих
Дома буду изучать.
А Шу то оказывается цитировать еще умеет! Длинные тексты!
Умен, ничего не скажешь.
А Шу то оказывается цитировать еще умеет! Длинные тексты!
Умен, ничего не скажешь.
Чёрт......это так обязывает......
А то, это не очередные эротические фантазии калякать-малякать, расставляя всех по ранжиру. Читать и думать придется. Заодно и проверим силу чувства к Переменке:-)
Ш
Шесть утра
Есть такое
E
Ernst.
LM по-моему не читает простыней, да еще чужих
Точно! любимая присказка - "Начните с конца"
прочитала....
но после того, как я услышала с утра новый гимн Е1, я не могу размышлять о чем -либо серьезно ))))
но после того, как я услышала с утра новый гимн Е1, я не могу размышлять о чем -либо серьезно ))))
Б
Безрюмки-Встужева
"Жизнь случайно столкнула двух людей. Бывший спортсмен, а нынешний заточник, обаятельный молодой человек Игорь, и библиотекарь Вера, внешне невзрачная, но сердечная девушка, заключают между собой соглашение: с помощью аутотренинга влюбиться друг в
друга…"
это не где Янковский- ножки, ножки, как у козы рожки?
Дома буду изучать.
о, Терми, если и Вы еще напишите, вообще рискую не пережить такого счастья
хотя почему еще...
Ш
Шесть утра
Ну, давай ещё что-нибудь и я стартую:-).....5 мин.!
E
Ernst.
это не где Янковский- ножки, ножки, как у козы рожки?
Там...но это детали..можно опустить
Б
Безрюмки-Встужева
Ну, давай ещё что-нибудь и я стартую.....5 мин.!
"Перековать интеллигентов в аристократов
Что выберет народ, отделившийся от государства. Продолжение дискуссии
Народ-богоносец и труженик (если кому-то угодно ждать манны небесной от трудолюбия и мудрости «простого человека») всегда стремился укрыться от безбожного грабительского государства в катакомбы, в пустыни, в пещеры, в Сибирь, на Дон, на Кавказ, но это ему никогда не удавалось. Более того, потомки беглых людей, казачество, со временем становились самой надежной опорой престола. Сегодня начинается бегство в виртуальное пространство. Там кипит какая-то внегосударственная самоорганизация, хотя на поверхности незаметны даже пузыри: пенсионерам и рядовым врачам хоть что-то платит только государство, хоть какой-то порядок на улицах поддерживает тоже только оно… А вот в интернете, где нет риска получить по морде или угодить под суд за оскорбление, хамство царит вполне пещерное — похоже, будущее царство самоорганизации тоже не будет царством любви и гармонии. Но нам свойственно больше ненавидеть ту стихию, которая сумела полнее реализовать свой разрушительный потенциал, и государство успело показать себя во всей красе неизмеримо полнее, чем любой минувший, а тем более грядущий хам. Потому-то оно и сосредоточило на себе больше обличений.
Девятнадцатый век, век великих научных открытий и великих грез, прикидывающихся наукой, породил несколько утопических теорий отмирания государства. Коммунистическую (Маркс) — уничтожение частной собственности уничтожит и государство. Либеральную (Спенсер) — укрепление частной собственности заменит централизованные общества военного типа индустриальными обществами, основанными на взаимовыгодном обмене. Анархическую (Кропоткин) — деятельность государства будет полностью заменена деятельностью добровольных союзов. Кропоткину не казалась неустранимой даже такая функция государства, как монополия на насилие, — за таким количеством насилий, какие творит само государство, не угнаться никакой индивидуальной или групповой распущенности. Против злоупотреблений свободой именно свобода и есть лучшее лекарство, поскольку закон взаимопомощи как фактор эволюции ничуть не менее важен, чем закон борьбы за существование. Инстинкт братства записан в наших сердцах самой природой — я отдал эту кропоткинскую мечту Сабурову, герою моего романа «Горбатые атланты».
В романе я подарил ему возможность осуществить свою сказку: пророку самоорганизации удалось перестроить жизнь утопавшего в грязи и пьянстве поселка на началах солидарности и безвластия. В анархическом Эдеме исчезли пьянство, воровство, драки, но — появились самоубийства. Ибо служение бренному, преходящему, бессильному, то есть такому, каков он сам, не может сделаться смыслом жизни человека. Не может создать у него иллюзию собственного могущества и бессмертия, способную хотя бы ослабить, если не вытеснить вовсе экзистенциальный ужас, который и есть главный разрушитель нашего счастья.
Да-да, наш главный враг не деспотизм власти и не разнузданность толпы, наш главный враг — это смерть, а также болезни и старость, то есть незапланированный и запланированный путь к исчезновению. А потому все, что позволяет нам забыть о нашей обреченности, наш лучший друг и союзник. И самоорганизация даже в своих высших проявлениях почти не занимается и вряд ли будет заниматься чем-то «вечным», то есть передающимся по наследству, — а стало быть, она не может и осуществить нашу экзистенциальную защиту. Я не могу припомнить ни одной общественной организации, которая хотя бы в своих идеалах служила чему-то непреходящему, — все они живут текущим и утекающим, «не бросивши векам ни мысли плодовитой, ни гением начатого труда». Разве что защитники природы… Но ведь природа отнюдь не защищает нас от ужаса перед нашей мизерностью и мимолетностью, «равнодушная природа» скорее сама внушает этот ужас, — защищают нас лишь духотворные создания.
Короче говоря, мы ничего не поймем в социальной жизни, если не откроем глаза на то, что социальные проблемы в огромной степени лишь маски экзистенциальных. Люди что-то любят или ненавидят, отталкивают или рвут друг у друга из рук чаще всего только для того, чтобы ослабить ужас экзистенциальной ничтожности. Социальные унижения только потому ранят нас так больно, что через униженность в социуме нам открывается наша униженность в мироздании: лишь экзистенциальная защита может ослабить нашу ранимость, а следовательно, и агрессивность.
Уж сколько благородные интеллигенты упрекали народ в рабской любви к угнетателям и убийцам — как будто такое вообще возможно! Человек совершенно независимо от своей воли начинает испытывать неприязнь к тому, кто представляет угрозу для его жизни и свободы, зовись он хоть Сталин, хоть Буш. Но он так же автоматически начинает идеализировать того, в ком видит защитника. В этом и заключается разгадка привязанности россиян к своему отнюдь не самому ласковому и заботливому государству.
Дело в том, что в квазилиберальной России масса народа осталась без экзистенциальной защиты. Люди во все времена ищут защиты от ужаса собственной беспомощности, идентифицируясь с чем-то могущественным и долговечным, переходящим из поколения в поколение. Но после полураспада религии для большинства сегодняшних россиян главным хранителем наследственных ценностей оказалось государство. Которое с точки зрения кондового либерализма есть неизбежное зло. Или даже «избежное». Кого же люди должны любить — тех, кто укрепляет их экзистенциальную защиту, или тех, кто ее разрушает? С коллективистскими моделями модели индивидуалистические соперничать не могут, ибо они ставят на первое место то самое мимолетное, от чего человек и стремится спрятаться в непреходящем. Какую-то конкуренцию коллективизму мог бы составить либерализм романтический, воспевающий свободу как средство для осуществления «бессмертных» дел, но таковым пока и не пахнет. Хотя поиск иллюзорного бессмертия — один из главных двигателей человеческой деятельности.
В своем последнем, еще не опубликованном романе «Изгнание из ада» я изобразил романтика 20-х, сравнительно легко отсидевшего в конце 30-х, но оказавшегося отторгнутым от государства, а следовательно, и от истории, ибо историческое творчество — это прежде всего созидание бессмертия, и кроме государства этим никто не занимается. Дальше у героя все складывается благополучно, но он из веселого аристократа превращается в унылого интеллигента. Ибо интеллигент и есть поверженный аристократ. Отвергнутый аристократ. Отвергнутый от исторического творчества, а потому старательно оплевывающий недоступный ему виноград.
Уж сколько, опять-таки, дивились, почему народная память романтизирует великих злодеев типа Ивана Грозного или Сталина, — а разгадка в том, что это все же какое-никакое, но бессмертие. Однако народ очень редко, а может быть, и никогда не воспевает тех, кто только разрушает. Кто борется за увековечение Чикатило? Народ идеализирует победителей. Другое дело, что его гораздо больше волнует подвиг, чем его цена. Но так смотрят на подвиги все романтики: мы за ценой не постоим. Здесь и пролегает раздел между интеллигентом и аристократом: аристократ склонен помнить о достижениях — интеллигент об их цене. Аристократ двигатель — интеллигент тормоз. Обществу нужно и то, и другое, но экзистенциальной обороне служат только двигатели. И когда их не хватает, народ начинает их искать в самых опасных зонах.
А что ему делать, если к долговечным, пускай архаическим и неосуществимым, деяниям его зовут почти исключительно реакционеры? Даже самое убогое существование в бараке или казарме все-таки более переносимо, чем жизнь под открытым небом наедине с космосом.
Народ не может отделиться от своего государства, как организм не может отделиться от своего скелета. Но этот скелет станет выполнять желанные нам функции, только если интеллигенция сумеет предложить идеологию романтического либерализма.
Правда, для этого она должна сама превратиться из интеллигенции в аристократию.
Александр Мелихов(Новая газета)
не знаю, успела ль
звиняйте, что короткое
не готовая я
Ш
Шесть утра
Спасибо. Пока. До встречи:-)
A
-= Arbitr =-
Поскольку скрижали продиктованы Богом, то отнестись следует внимательно не только к тому, что на них написано, но и к тому, что пропущено.
Начало забористое, а удара не получилось — испугался что ли или надорвался!
Я бы добавил к обсуждению попытки свести декалог и последующее христианство только к морально-этическим установкам. Грех это не рекомендации по приличному поведению в свете, а недопустимый даже в качестве эксперимента, бесповоротный поступок караемый смертью и уж точно уродующий душу человека. Согрешивший человек становиться духовным калекой. Не стоит даже заигрывать с идеями, что жить надо на полную катушку и брать от жизни всё. Христос так не учил. И те кто искушены в грехах не смогут попробовать прожить праведно. Так что ВСЁ испытать не дано. Либо-либо!
Б
Безрюмки-Встужева
Люди!
если ШУ действительно напишет рецензию, сохраните, плиз, а то уничтожит нетленку, как про Одиссея тогда, а труд был не слабый
попробовать-то наверно смогут, вот получится ли
а оно у кого получалось? камень никто не бросил
а так действительно, двум господам не служат
если ШУ действительно напишет рецензию, сохраните, плиз, а то уничтожит нетленку, как про Одиссея тогда, а труд был не слабый
И те кто искушены в грехах не смогут попробовать прожить праведно. Так что ВСЁ испытать не дано.
Либо-либо!
попробовать-то наверно смогут, вот получится ли
а оно у кого получалось? камень никто не бросил
а так действительно, двум господам не служат
E
Ernst.
служат...
С
Смерч
мечтаю получить критику этого чистого разума
Если коротко.
У Вас настолько поэтический слог, Алеша, что я не могу поверить в Ваш атеизм! Дарвин не предусматривал
муз! Из обезьян их невозможно вывести - и даже Мендель с Морганом спасовали бы!
Дикость.
Остальное - бред.
:-)
A
-= Arbitr =-
а оно у кого получалось?
Ну была пара тройка людей за всю историю человечества, кроме Христа конечно.
Б
Безрюмки-Встужева
Ну была пара тройка людей за всю историю человечества, кроме Христа конечно.
если про святых, то больше
и библиотекарь Вера, внешне невзрачная, но сердечная девушка
но за аналогию спасибо
Дикость.
Остальное - бред.
Остальное - бред.
хбс(хто бы сомневался)
хотя про концептуальность какашек неплохо
E
Ernst.
Из-за маски... невозможно судить невзрачная или взрачная
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.