Стихи почитать, что ли ...

... а то совсем тускло здесь стало.

уходит в небо просека
уходит в небо - разная
и словно с крыши бросившись
молчат панели грязные

от боли - не от света
упавшей с неба просеки
где человек - калека
и где слезинки - росы

но встав дрожащим бликом
поднимешься на цыпочки
и сбросишь с плеч цепочки
далеко - или близко?

а просека - разбросана
сама или колосьями

(с) Владимир Эрль

Как раз Песах сейчас идёт:

Так горсть земли искали иудеи:
Топча поля в пыли безоблачной;
Идущие, как бороды, редели
И падали в песок, как обручи.
Чтобы смягчилось сердце Моисеевo,
Чтоб каравай земли попробовать,
Маис и просо сеяли
Братья бродячие, бредовые;
Чтоб, вынянчив давидову свирель
И землю заселив, как книгу,
Планету называть своей,
хотя ее еще нельзя покинуть.

(с) Михаил Ерёмин
/"Синтаксис" №3/

"Только я и зеркало"
Есенин

Жить на своих квадратных метрах
замерзших слез, пролитой водки,
сгорая, отдаваться ветру
на оживленном перекрестке.
Заплакать просто, без причины,
болтать неясно с чьим акцентом,
быть похороненной лавиной
и воскресать змеиной лентой.
Быть непонятной, злой, беспечной,
и побеждать, чтоб покоряться...
Все это бред. И время лечит,
и просто есть кому отдаться...

(Т. Дашкевич)


почему-то вспомнилось мне сейчас...

Не трогай в темноте
Того, что незнакомо,
Быть может, это - те,
Кому привольно дома.

Кто с ними был хоть раз,
Тот их не станет трогать.
Сверкнет зеленый глаз,
Царапнет быстрый ноготь,-

Прикинется котом
Испуганная нежить.
А что она потом
Затеет? мучить? нежить?

Куда ты ни пойдешь,
Возникнут пусторосли.
Измаешься, заснешь.
Но что же будет после?

Прозрачною щекой
Прильнет к тебе сожитель.
Он серою тоской
Твою затмит обитель.

И будет жуткий страх -
Так близко, так знакомо -
Стоять во всех углах
Тоскующего дома.

(с) 11 декабря 1905
Фёдор Сологуб

(Жизнелюб, блин! Одна Недотыкомка чего стоит, с детства её боюсь.)

Продолжение традиций Маяковского-Кручёных-Бурлюка в 1951-ом году:

Умчи
В Урумчи,
Доскачи
До Маныча.
Не мычи,
Не кричи,
Я хочу
Сама начать...

и ещё

(из революционной поэмы об Индонезии):

Несем дары и зло мы,
Дар-уль исламы,
Носам дыры изломы
Да руль осла мы.

(с) 1951
Михаил Красильников - Юрий Михайлов

Дон, ужо обратите внимание на Сашу Черного - такая изумительная чепуха, игра!

Во славу Приматовских крыш:

МУХИ

На дачной скрипучей веранде
Весь вечер царит оживленье.
К глазастой художнице Ванде
Случайно сползлись в воскресенье
Провизор, курсистка, певица,
Писатель, дантист и певица.

"Хотите вина иль печенья?"
Спросила писателя Ванда,
Подумав в жестоком смущенье:
"Налезла огромная банда!
Пожалуй, на столько баранов
Не хватит ножей и стаканов".

Курсистка упорно жевала.
Косясь на остатки от торта,
Решила спокойно и вяло:
"Буржуйка последнего сорта".
Девица с азартом макаки
Смотрела писателю в баки.

Писатель за дверью на полке
Не видя своих сочинений,
Подумал привычно и колко:
"Отсталость!" и стал в отдаленьи,
Засунувши гордые руки
В триковые стильные брюки.

Провизор, влюбленный и потный,
Исследовал шею хозяйки,
Мечтая в истоме дремотной:
"Ей-богу! Совсем как из лайки...
О, если б немножко потрогать!"
И вилкою чистил свой ноготь.

Певица пускала рулады
Все реже, и реже, и реже.
Потом, покраснев от досады,
Замолкла: "Не просят! Невежи...
Мещане без вкуса и чувства!
Для них ли святое искусство?"

Наелись. Спустились с веранды
К измученной пыльной сирени.
В глазах умирающей Ванды
Любезность, тоска и презренье -
"Свести их к пруду иль в беседку?
Спустить ли с веревки Валетку?"

Уселись под старой сосною.
Писатель сказал: "Как в романе..."
Девица вильнула спиною,
Провизор порылся в кармане
И чиркнул над кислой певичкой
Бенгальскою красною спичкой.

(с) 1910
Саша Чёрный

(Единичка, я давно и верно люблю Сашу, просто не так часто об этом говорю.)

Мы - виноград у Господа в горсти
Я виноват и, Господи, прости
Меня. Когда-нибудь случится
Меж пальцев просочиться.

(с) 26 сент. 1991 г.
Евгений Ройзман

Дон - супер!
А как Вам это?

У девушки с острова Пасхи
Украли любовника тигры.
Украли любовника в форме полковника
И съели в саду под бананом.

С тех пор пролетело три года,
И девушка матерью стала.
Поймали виновника, мужа-чиновника,
И съели в саду под бананом.

У девушки с острова Пасхи
Родился коричневый мальчик.
Поймали и этого, еще не одетого,
И съели в саду под бананом.

Бананы давно облетели,
И тигры давно облысели.
Но каждую пятницу, лишь солнце закатится,
Кого-то грызут под бананом.


(фольклор)

Носороги топчут наше дурро,
Обезьяны обрывают смоквы,
Хуже обезьян и носорогов
Белые бродяги итальянцы.

Первый флаг забился над Харраром,
Это город раса Маконена,
Вслед за ним проснулся древний Аксум
И в Тигрэ заухали гиены.

По лесам, горам и плоскогорьям
Бегают свирепые убийцы.
Вы, перерывающие горло,
Свежей крови вы напьетесь нынче.

От куста к кусту переползайте,
Как ползут к своей добыче змеи,
Прыгайте стремительно с утесов-
Вас прыжкам учили леопарды.

Кто добудет в битве больше ружей,
Кто зарежет больше итальянцев,
Люди назовут того ашкером
Самой белой лошади негуса.

Отринутый от преющей земли
Локаторами лужи обнаружен
Худой и длинный ты кому-то нужен
Для выпаденья соли и семьи
Над жаждой жить безумия пожар
Рассыпан дар и день не состоится
Сны слишком кратки - в лезвии ножа
Тень имени от памяти таится
Но вырезают крылья журавлям
Что тяжелее воздуха, понятно
А милость бога навсегда невнятна
И завязав прозрение и смысл
В прозрачный узел птичьего полета
Судьбу твою просматривает кто-то
И бред ампира на балконе рысь

(с) где-то 1972-73
Леонил Ентин

(Последняя строка явно просто вставлена в размер и рифму - стало лень дописывать. А начиналось неплохо.)

ВЕСНЯНКА

Лишь на севере мы ценим
Весь восторг весны,-
Вешней неги не обменим
На иные сны.

После долгой ночи зимней
Нежен вешний день,
Ткани мглы гостеприимной
Расстилает тень.

Там, где землю крыл по склонам
Одноцветный снег,
Жжет глаза в лесу зеленом
Молодой побег!

В душу к нам глядит подснежник
Взором голубым;
Даже старый хлам, валежник,
Кажется живым!

Мы весной живем, как дети,
Словно бредим вслух;
В свежих красках, в ясном свете
Оживает дух!

Каждый маю стал союзник
И врагом зимы,
Каждый счастлив, словно узник,
Выйдя из тюрьмы!

(с) 1918
Валерий Брюсов

(интересно - весна 1918-го года совсем по-другому воспринималась современниками, чем она видится с высоты прошедших лет)

По черным улицам белые матери
судорожно простерлись, как по гробу глазет.
Вплакались в орущих о побитом неприятеле:
"Ах, закройте, закройте глаза газет!"

Письмо.

Мама, громче!
Дым.
Дым.
Дым еще!
Что вы мямлите, мама, мне?
Видите -
весь воздух вымощен
громыхающим под ядрами камнем!
Ма-а-а-ма!
Сейчас притащили израненный вечер.
Крепился долго,
кургузый,
шершавый,
и вдруг,-
надломивши тучные плечи,
расплакался, бедный, на шее Варшавы
Звезды в платочках из синего ситца
визжали:
"Убит,
дорогой,
дорогой мой!"
И глаз новолуния страшно косится
на мертвый кулак с зажатой обоймой.
Сбежались смотреть литовские села,
как, поцелуем в обрубок вкована,
слезя золотые глаза костелов,
пальцы улиц ломала Ковна.
А вечер кричит,
безногий,
безрукий:
"Неправда,
я еще могу-с -
хе! -
выбряцав шпоры в горящей мазурке,
выкрутить русый ус!"

Звонок.

Что вы,
мама?
Белая, белая, как на гробе глазет.
"Оставьте!
О нем это,
об убитом, телеграмма.
Ах, закройте,
закройте глаза газет!"

Владим Владимыч классный. Был. До революции. А потом начал чистить себя под Лениным, но всё больше грязью зарастал ...

Lupus, сильно, но ужасно!

На самом деле и после очень хороший. Но другой. Просто другой. Запанибрата с Некрасовым, поэтом и гражданином.

Спорить не буду - дело вкуса, я думаю.

Что-то осталось и после, талант нельзя целиком обменять на пайку, но искра пропала. Осталась тоска.

Зверь.

Он жил?
С природою дружил...
Лежал на травке, жмурился на солнце
От хищных - убегал, добычу - сторожил
Вдруг прутьев лес и для еды оконце
Он жив?
Рекой бежит слюна
Остервенело лапы рвет о прутья
Он зверь - так чувствует
И не его вина
Ему суют еду - он мордой крутит
За прутьями - хлопки и визг
За кровь на лапе - свежий ломоть
Дрожит, но жрет
Вопрос повис
Он жив?
Уже не помнит..
И есть уж силы перегрызть пруты
За ними лес
Зов предков вечен
Но он за кость красиво
рвет аорты
Он жив?
Возможно..
Но очеловечен

Кричала птица...Тишина качнулась,
И крик до солнца эхо донесло,
И раненое солнце встрепенулось,
По небу красным сгустком проплыло,
Пугливо, быстро, обегая тучи,
Выпутываясь, словно из бинтов...
И растеклось...И ни единый лучик
Не жил. Все небо было - кровь...
Все небо. И оно стекало,
И капало на черное ружье,
И перья мертвой птицы промывало,
И в красный быстро красило ее...
Затихло все. Деревья не качались.
Трава не шелестела - лес молчал.
Все сжалось, смолкло, словно испугалось -
Под красным небом человек кричал.
Он побежал - от птицы, им убитой,
От теплого ружья, еще с дымком,
От кровью - не росой - травы умытой,
Кричал до хрипа и не знал - по ком?

Но, как бы ни бежал, он видел всюду
Огромное, растекшееся вширь
Пораненное небо, красным зудом
Накрывшее, наполнившее мир...

(Т.Дашкевич)

Хорошо быть зверем
Например собакою
Где хочу пописаю
Где хочу покакаю
Вырою канавку
Полу гавняшку
И не надо попу
Вытирать бумажкой...

Хорошо быть зверем
Например собакою
Где хочу пописаю
Где хочу покакаю
Вырою канавку
Положу гавняшку
И не надо попу
Вытирать бумажкой...

Петя, а вы хотите быть собакой?

Да нет...это я чтобы тускло небыло...:-)

А мне иногда хочется кем-нибудь стать, животным, например или мужчиной... чтобы получить новые ощущения и знания...