«Никто не сказал мне, что я молодец»: в 90-е екатеринбурженка с двумя детьми залезла на телебашню

Это сегодня, чтобы попасть на недостроенную телебашню в Екатеринбурге, нужно стать почти сталкером — проработать сложный план, прошмыгнуть мимо охраны, не попасться полиции… В общем, целая операция, на которую не так просто решиться. А вот в 1990-е и начале 2000-х туда мог залезть любой, у кого была хоть капля смелости и тяги к авантюрам. Вход был всегда открыт, никто его не охранял.

Пожалуй, самые отчаянные в этом плане — семья Хамзиных. Рите Хамзиной сейчас 57 лет, её старшему сыну Ильсуру — 34. Он бывал на вышке 491 раз — по его данным, это рекорд среди всех покорителей телебашни. А однажды он залез туда с мамой и 9-летним братом. Мы поговорили с мамой и сыном и готовы рассказать их безумные истории вам.

— Конечно, меня взбаламутил Ильсур, — вспоминает Рита. — Он говорит: «Мама, давай поднимемся на башню!», я говорю: «Какую ещё башню?», а он: «Да вон, возле цирка, самое высокое сооружение в городе». Я спрашиваю: «А как туда подниматься?», «Да там, — говорит, — лесенки есть». Лесенки… Ну хорошо. «Ладно, — говорю, — хочу!» Мне вообще всегда нравилась высота, была жажда покорения.

Мало того, я решила ещё младшего с собой взять, которому было 9 лет! Он тоже должен покорить, а как ещё? Мы же такие! Мы и в походы ходили, на Оленьи ручьи, на Чёртово городище, у нас был какой-то дух покорения.

Это был апрель 1999 года, мне было 38 лет. Я была в дублёнке, меховой шапке, представляете?! Обувь была тоже неспортивная. Я сейчас смотрю на фотографии и не верю!

Мы зашли туда, вход был ещё свободный. Я говорю: «А где лесенки?», Ильсур отвечает: «Да там, дальше». А там железный каркас, по которому надо карабкаться! Это ведь не просто ногой наступил и пошёл, там надо подтягиваться на руках, поднимать своё тело. Это серьёзное препятствие. Ну, что делать? Я по жизни авантюристка, есть смелость, характер. Думаю: «Раз там наверху лестница, то поднимемся». Ильсуру было 15 лет, он привычный, как обезьяна, раз — и наверху уже! Я говорю: «Ты куда, подожди нас!» Стали страховать младшего Славика — Ильсур подавал ему руку, а я подталкивала снизу.

Поднимаемся минут 15 уже, а лестницы всё нет. Но не возвращаться же, покорение уже началось, лезем дальше. И где-то уже на середине пути мы встретили те самые лесенки — старые, деревянные, их было максимум три пролёта — маленький промежуток, а дальше опять этот железный каркас. Мы лезли минут 40.

Поднялись, а там подростки, человек пять. Они подбежали ко мне, давай мне руки жать: «Мы вами гордимся, вы молодец!» Они были просто потрясены — как так, я поднялась, да ещё мелкого с собой взяла. Они такие слова мне говорили, которые, конечно, приятно было слышать.

Сверху видно город как на ладони. Я хотела Заречный посмотреть, говорили, что оттуда даже его видно. Но в тот день была плохая видимость, порошил снег, я не смогла его увидеть. Но всё равно впечатления незабываемые, я вам скажу! С одной стороны — потому что я покорила эту башню, а с другой — смотрела на город и испытывала страх. Не за себя, а за младшего. Взяла его за руки, говорю: «Без меня никуда не ходи!» Там же нет никакой решётки, ничего, только перила, а между прутьями большие проёмы.

— Вы к краю близко не подходили?

— Вы знаете, подходили! Хотя чувство страха всё равно было. В середине нормально ходили, но с краю было страшно.

— Как спускались?

— Подъём был легче, чем спуск. Меня это удивило. Кстати, там есть один открытый участок, огромный проём в стене, за которым бездна. Когда лезли мимо него, я ощутила страх, думаю: «Господи, ну почему они не закрыли это?»

— А младший сын как на это всё реагировал?

— Он просто ничего не говорил, наверное, очень испугался. Впечатлениями он потом не делился, но и страх не показывал.

— Он не хныкал, пока вы лезли?

— О чём вы говорите?! Нет, конечно, как будто так и положено! Мама сказала «надо» — значит надо. Раз старший брат и мама рядом, то он понимал, что всё будет в порядке.

— После того как вы увидели, насколько это опасно, не боялись отпускать Ильсура туда снова?

— Нет, нисколько не боялась, потому что я знала: для него это легко, ему это нравится. Я вижу, что человек знает, как подниматься. Он там был уже специалистом. Для него это было то же самое, что шагать по земле. У меня даже мысли не было запрещать ему. Может быть, это неправильно, но я была в нём уверена. Когда ему было ещё два года, меня уже удивляло, что он никогда не падал, настолько он был осторожен и аккуратен. Это у него от природы — голова на месте, он понимает, где надо остановиться.

— Как реагировали друзья и родные, когда узнавали про ваше восхождение?

— Практически все говорили мне, что я сумасшедшая. Ни одного человека не было, который бы сказал: «Молодец, что залезла». Сейчас моему младшему сыну, который родился уже после этой истории, 12 лет, и даже он говорит: «Ты точно ненормальная была!» Может, люди и правы — опасность там всё-таки большая. Но я не жалею, что побывала на башне.

— Наверняка вы знаете, что её собираются сносить…

— Да, когда я об этом услышала, мне стало очень жаль. Я считаю себя причастной к этой башне. У меня видно её из окна, я всегда любуюсь ей, когда проезжаю мимо. Для меня это символ красоты и символ города. С какой бы стороны я ни ехала, я всегда смотрю на эту башню с восхищением. Я её полюбила, несмотря на то, что я знаю разные трагические истории.

Ещё потрясающе, что эта башня сдружила ребят на всю жизнь. Может быть, дело в том, что они вместе преодолевали опасность. У многих друзей Ильсура уже есть свои семьи, некоторые живут в других городах, но до сих пор встречаются, помогают друг другу. Причём все они порядочные люди, ни одного охламона нет среди них.

Ильсур Хамзин: «В 15 лет я поднимался на башню по 2–3 раза в день»

— Я был на башне 491 раз. Туда с осени 1998 года лазили, мне было тогда лет 15, — рассказал Ильсур. — Был такой период, когда ни одного дня в году не пропускал, а иногда по 2–3 раза в день поднимался наверх. Если летом хорошая погода, утром поднимаешься, потом спускаешься, внизу встречаешь знакомых, они идут наверх, и ты с ними за компанию. Ну, и третий раз вечером — посмотреть закат. Поэтому в течение полутора лет сразу очень много накопилось «залазов».

Один из самых запоминающихся случаев — когда в 2000 или 2001 году был сильный ураган, а мы как раз были наверху. Приходилось держаться за арматуру, ветер был такой силы, что на нём можно было лежать. До верхушки долетали щепки, какие-то ветки, доски. К сожалению, тогда не было фотоаппаратов с собой. Выглядело это так, будто на город идёт большая песчаная буря: огромная масса пыли поднималась вверх. И дождь лил не сверху, а снизу вверх, очень необычно.

Иногда специально залезали в летние дни, когда шёл грозовой фронт. Видишь, как стена дождя идёт по городу, и думаешь — эта гроза дойдёт до башни или нет. Иногда она проходила через башню, начинал лить дождь, и молнии били в башню. Один раз я стоял на сетке, и молния ударила в штырь рядом со мной. Я увидел только очень яркий свет и услышал громкий свист. Мы так часто это видели, что уже привыкли к этому, спокойно ходили по сетке и по «блину». Может, где-то это было не совсем осознанно, это было всё-таки опасно, как я сейчас понимаю.

Один раз смотрели фейерверк сверху. У «Атриум палас отеля» был какой-то юбилей, и они запускали большой салют, как на День города. Снаряды разрывались прямо рядом с нами, казалось, что вот-вот эти огненные «лепестки» дотянутся до нас.

— Вы ночевали там?

— Да, много раз залезали туда с палаткой, оставались, спали на высоте, а потом встречали рассвет. Иногда спали прямо на сетке. Вообще там почти жили, и холод в -30 градусов, и в жару, и с температурой.

— Кого из необычных людей встречали?

— Некоторые из других городов приезжали специально, чтобы залезть на нашу башню. Один раз залезли фотограф с моделью, они тоже ночевали в палатке. Мой друг лез со скрипкой в костюме, играл наверху Вивальди «Времена года». Иногда проводили там небольшие концерты типа квартирников. Собирались по 10–15 человек внутри и играли на гитаре, пели Летова или что-то такое. Однажды я встретил на башне известного в Екатеринбурге фотографа Юрия Афанасьева, ему тогда было лет 60, но он тоже часто лазил наверх, чтобы поснимать город. Бывало, что девочки останавливали внизу пьяных, беспокоились за них.

— Помнишь свой первый раз?

— Да, это был октябрь 1998-го — помню, что, когда залез наверх, там уже было очень много народа, человек 5–6. Видимо, башня как раз набирала популярность. Было такое ощущение, что я попал в очень людное место — внутри было такое «броуновское движение»: кто-то лезет наверх, кто-то вниз.

Башню можно назвать центром притяжения города. Она была таким маяком, который сводил интересных людей. Кто-то идёт в горы, а тут — башня в центре города, не надо далеко идти, чтобы получить те же впечатления и встретить интересных людей. Можно было сходить на неё как в кино.

Истории других екатеринбуржцев, которые покоряли вышку или не были наверху, но всё равно считают её символом города, можно почитать здесь. Когда именно телебашню сотрут с лица земли, неизвестно. Всю информацию о последних днях вышки и свежие новости о готовящемся сносе мы собираем в отдельную хронику.