Тимур Абдуллаев: «Задача чиновника — делать хорошее, но так, чтобы ему за это ничего не было»

38-летний Тимур Абдуллаев после двух лет работы в мэрии покинул Главархитектуру. Его маленький кабинет ничем не отличается от кабинета любого другого замначальника отдела (кроме стопок альбомов и планшетов с проектами). Да и должность главного архитектора сейчас «не та» — её занимает не начальник департамента ахитектуры, а замначальника. Разве что вид из окна кабинета — на Ленина — почти такой же, как в кабинете мэра.

Несмотря вот на это всё, Абдуллаев успел занять достойное место в профессиональном сообществе (хотя это, справедливости ради, ещё до назначения на должность), получить узнаваемость у города, одобрение критиков и уважение молодёжных сообществ урбанистов. Он сумел сохранить независимую позицию по многим острым вопросам, ключевым для муниципалитета и области — например, по строительству Храма-на-воде. И, конечно, Е1.RU не мог не напроситься в гости к самому молодому бывшему главному архитектору — чтобы расспросить, что и как.

— Как считаете, ваша отставка связана с позицией по Храму-на-воде?

— У меня нет такой информации. Действительно, был эпизод, связанный с тем, что я не разделяю то решение, которое сейчас обсуждается с возведением храма в акватории Городского пруда. Но думаю, что недовольные деятельностью главного архитектора всегда найдутся, без этого, наверное, не бывает.

— Где, на ваш взгляд, надо построить храм Святой Екатерины?

— Этот вопрос настолько важен для города, что на него не должны единолично отвечать ни главный архитектор, ни любой другой чиновник. Строительство культового объекта должно быть элементом, объединяющим людей. Решение о месте надо принимать на основе публичного обсуждения.

— Но вы считаете, на воде храму не место?

— Есть ряд вопросов к размещению Храма-на-воде. Во-первых, это не в русской традиции — строить церкви на островах. Во-вторых, там есть сложившийся ансамбль набережной, который, по мнению многих экспертов, является уникальной архитектурной ценностью города. Думаю, есть более удачные площадки, но конкретные места сейчас называть не стану. Необходимо достичь общего мнения при участии различных экспертов.

— Вы читаете комментарии в Facebook о вашей отставке. Там реально разворачиваются баталии: одни считают, что вы за два с половиной года ничего существенного не сделали, а вторые сожалеют, что вы уходите, поскольку много чего хорошего могли сделать.

— Те, кто пишет, что я ничего не сделал, наверное, не очень хорошо информированы о деятельности департамента архитектуры. Много полезных и нужных городу вещей было сделано за последние два года при моём непосредственном участии. Например, разработка и утверждение городской думой требований к архитектурному облику зданий и сооружений. В городе раньше не было никакого положения, которое бы описывало согласование архитектурного облика.

Ещё один важный законопроект касается паспортизации фасадов. Это необходимо делать для того, чтобы мы получили качественную городскую среду. Состав Градостроительного совета и новое положение о нём — что было сделано ещё в начале 2015 года. Это тоже важный момент, который влияет на архитектурное регулирование. Также буквально несколько дней назад наконец были приняты поправки в правила благоустройства об ограничении самовольной установки ограждений.

Отдельно нужно сказать о беспрецедентном по масштабу проекте вовлечения населения в определение будущего видения города, я говорю про проект «100 мыслей о Екатеринбурге», по итогам которого была выпущена книга! Также в 2016 году Екатеринбург впервые за последние 10 лет одержал победу в международном фестивале «Зодчество» в разделе «Лучшие архитектурные и градостроительные практики».

Начата большая работа с общественными городскими пространствами, в частности, был проведён открытый архитектурный конкурс на концепцию благоустройства парка Коммунаров и парка 22 Партсъезда, сейчас идёт рабочее проектирование, и по многим другим общественным пространствам в этом году запланированы архитектурные конкурсы…

— Меня как жителя интересует вопрос: после тех нововведений, о которых вы сказали, «Пассаж» может повториться?

— Я надеюсь, что не сможет. «Пассаж» — это ведь не просто здание, это очень странное явление в городской архитектуре, я имею в виду то, как он появлялся. Но нужно понимать, что у градостроительной деятельности есть отложенный эффект — зачастую она даёт отдачу через три-пять лет. Не секрет, что многие здания, которые вводились во время моей работы в мэрии, были приняты и согласованы ещё прошлым главным архитектором. И те, которые одобрил я, будут построены ещё через несколько лет.

— На мой взгляд, «Пассаж» является ярким примером бессилия мэрии.

— Я бы сказал, что это признак несовершенства системы архитектурно-градостроительного регулирования и контроля. Есть много люфтов в законодательстве, которые позволяют компаниям-застройщикам трактовать их в свою пользу.

— Кстати, проект «Пассажа» на Градостроительном совете рассматривали, но сделали всё равно иначе.

— Да, и я на том Градсовете был. И голосовал против. И многие поступили так же. Но в тот момент количество людей, которые заняли нейтральную позицию или поддержали проект, оказалось больше. В том числе Михаил Борисович Вяткин на тот момент этот проект поддержал. В тот момент застройщиком были представлены документы, которые утверждали, что проектное решение предполагает реставрацию объекта. А что вышло в итоге — судить каждый может сам.

— У вас нет разочарования от этих двух лет работы в мэрии?

— Разочарования точно нет, поскольку это в любом случае бесценный опыт. Во-вторых, я увидел, что внутри администрации работает масса людей, которые искренне переживают за развитие города. Не разделяю мнение тех, кто огульно навешивает ярлыки на мэрию.

Другое дело, что нам позволяет делать законодательная база. Можно даже пошутить на эту тему, что нередко задача чиновника сделать для людей что-то хорошее, но так, чтобы ему за это ничего не было. Но даже в рамках действующей системы можно делать правильные и нужные вещи.

— Можете привести примеры?

— За время моей работы мы постарались сделать акцент не на отдельные здания, а на качество городской среды. И это та история, которая требует большого развития. Люди же не только в зданиях находятся, но и пользуются пространством между ними. Город — это среда.

Мы постарались заложить фундамент для повышения качества городской среды. Например, провели конкурс на парк XXII Партсъезда. Мы провели правильный открытый конкурс, в котором победила польская компания. Сейчас авторы принимают активное участие и в дальнейшей работе над проектом, и это важно. Сверка происходит каждую неделю. Надеюсь, что будут выдержаны правильные принципы, которые были заложены в проекте.

Первоначально при реконструкции продления улицы Ленина в Татищева эта территория просто была «забыта» и не попала в границы проектирования, нам удалось обратить на это внимание как городской администрации, так и администрации губернатора. Для города будет большим благом получение такого парка, который по сути станет одним из центральных городских общественных пространств. Плюс к тому на этот год намечено несколько аналогичных конкурсов на организацию публичных пространств. Тренд на развитие качественной городской среды точно будет продолжен.

Ещё один момент — в прошлом году мы провели много конкурсов на школы. И, если, когда я сюда приходил, эти объекты были вторичными с точки зрения проектирования, то сейчас ситуация обратная. Например, первая гимназия, которую вскоре начнут строить, будет совершенно иного качества.

— Чем эти объекты отличаются от привычных нам?

— Во-первых, там будут иначе организованы планировочные решения, появятся общественные пространства внутри школы. Департамент архитектуры совместно с Комитетом по строительству сейчас предъявляет повышенные требования к проектированию таких объектов. Это очень важно — это вложения в будущие поколения.

— После ухода из мэрии вы займётесь развитием своего архитектурного бюро In.Form?

— Действительно, я являюсь собственником компании. Но на время работы в мэрии я передал её в доверительное управление, как того требует законодательство. Сейчас я вновь могу принять активное участие в деятельности компании, которую основал.

— Есть ли вероятность, что вы перейдёте на работу в какую-то крупную строительную компанию?

— Никаких обсуждений на эту тему не было, но это не значит, что их не может быть. В любом случае я свои профессиональные архитектурные компетенции забрасывать не собираюсь.

— Хотим вас расспросить о деятельности московского КБ «Стрелка» в Екатеринбурге. И о том, что бюро In.Form вместе с бюро «Оса» будут помогать «Стрелке» определять, как будут выглядеть общественные пространства для чемпионата мира по футболу в Екатеринбурге. До чемпионата всего год. А нужно и проекты разработать, и согласовать, и конкурсы провести, например, на лавочки, и изготовить их, и поставить. А если какую-нибудь улицу перепланировать нужно, то это совсем фантастика по срокам.

— Если речь о «Комфортной городской среде», то мы говорим прежде всего о благоустройстве.

— Эта программа шире, чем подготовка к чемпионату?

— Она шире, чем подготовка к чемпионату, и даже шире, чем просто общественные пространства. Баланс там такой: две трети программы — это благоустройство дворовых территорий, на которое могут быть направлены федеральные субсидии по заявкам муниципалитетов и регионов. И одна треть — это система общественных пространств, набережных, пешеходных улиц, скверов, площадей и прочих вещей. Программа объявлена и запущена, но сроки действительно очень сжаты. Выделяются огромные — беспрецедентно огромные федеральные деньги — таких денег на улучшения и инновации федерация никогда не выделяла…

— 3,8 миллиарда рублей всем городам на проекты.

— Но, с другой стороны, от местных властей теперь нужно подтверждение софинансирования этой программы — что у них есть такие строчки в бюджетах и есть проекты, в соответствии с которыми они будут благоустраивать город. Получается парадокс: заявки на субсидирование город должен подавать уже сейчас, в то время как проекты ещё только будут.

— Ситуация кажется безвыходной, но, судя по всему, выход искать придётся?

— Да. При отборе заявок на эти федеральные субсидии Министерство строительства Российской Федерации будет руководствоваться критериями, которые определяет «Стрелка». А ещё обязательный критерий — общественное обсуждение: чтобы это были проекты, «акцептованные» экспертным и гражданским сообществом, действительно нужные городу. То есть вся эта работа — разработка концепций, вопросы обсуждения и заявок на субсидии — должна идти параллельно.

— Процесс как-то поделён на этапы — чтобы, условно, хоть пару клумб к чемпионату по критериям «Стрелки» посадить?

— Там заявлено два периода. Администрация города согласовала со «Стрелкой» как первый этап малую территорию в 7 гектаров — благоустройство набережной от Малышева до Куйбышева. Этот отрезок должен быть готов до 2018 года.

— А ещё есть большой участок в 28 гектаров — это полностью пойма и набережная Исети до ЦПКиО, также сюда включены Банковский и Театральный переулки, и продолжение пешеходной Вайнера в сторону Февральской Революции, и благоустройство там площади. Это второй период. Он рассчитан на реализацию до 2022 года.

— Чемпионат мира к этому времени уже пройдёт. Но для Екатеринбурга это может быть важно и знаково, потому что в 2023 году город празднует 300-летие. Екатеринбургу, думаю, правильно было бы претендовать на это финансирование. Но важно помнить: конечным продуктом КБ «Стрелка» будут решения на уровне концепций. А дальнейшая разработка проектов всё равно пройдёт на основе объявляемых муниципалитетом конкурсов, по совершенно стандартной схеме, как это происходит всегда. Концепции выступят как задания для дальнейшего проектирования. То есть это многоходовая история.

— Эдуард Кубенский рассказывал, что ваше бюро для «Стрелки» эксперты выбрали, потому что у вас был практический опыт проектирования набережной Исети за Косым домом. Но там же невероятное место, мешанина — там и купеческие дома рядом, и сверхновая высотка Нормана Фостера, и псевдоклассические рестораны, которые там начали Флегановы, стиль которых вы, мягко говоря, не одобряли. И вот именно там надо было набережную сделать.

— Там было много своих проблем, и этот проект не делали «с чистого листа». Потому что бетонная стена паркинга, относящегося к особнякам, просто вышла на зону набережной по всей длине. Это выглядело абсолютно ужасно, и необходимо было искать какие-то варианты интегрировать эту брутальную конструкцию в благоустройство, сгладить эффект непродуманного проектного решения. Ключевой задачей для проекта было как раз создать связь верхнего и нижнего уровней набережной, а ещё организовать дополнительные функции для горожан, встроенных в этот паркинг, — летние кафе, велопарковки и так далее. И даже пожарные выходы из этого паркинга. Они чисто утилитарно должны были присутствовать, но проектом их никак не решили — просто были такие двери в бетонной стене.

Но то, что в итоге получилось, вряд ли вызовет ассоциации со стеной паркинга, а архитектурное решение оказалось самоценным в отношении набережной. Сейчас эту историю необходимо завершать, есть некоторые нюансы с качеством строительных работ. Теперь нам нужно выработать единое цельное решение набережной, создать органичную связь этого участка с набережными со стороны Малышева и Куйбышева.

— Там красивая набережная. Но можете назвать на участках той же «Стрелки» вот такие же «открытые раны», требующие особого подхода?

— На всей территории, за которую возьмётся «Стрелка», существует настолько много сценариев активности, что там может появиться огромное количество смысловых и тематических участков. Но и «открытых ран» там хватает, думаю. В первую очередь это проекты планировок разнообразной застройки, которые либо вышли в зону набережной, либо скоро выйдут — у девелоперов на пойму реки много планов, и благоустройство набережной, к сожалению, не всегда в приоритете.

— Пример какой-то самый яркий можно привести?

— Вы же слышали о строительстве в районе «Клевер-парка»? Там вообще не освещён вопрос благоустройства набережной. В своё время одним из основных требований Главархитектуры к проекту этого района была его увязка с обустройством набережной. К сожалению, тогда никаких конкретных ответов не было получено. Есть проблемы в районе Царского моста, не совсем понятна судьба территории в районе цирка и телебашни…

— А возле Царского моста что такого?

— Там уже есть застройка, которая, скажем так, находится в ненормативной близости от набережной.

— «Ривьера»?

— Да. По сути, это уже нарушение границ водоохранной зоны. И огромный вопрос — сама связность набережной. Пойма реки разрезается огромным количеством автомобильных мостов, но нам надо думать о том, как сделать её цельной для пешеходов. Либо «проходить» под этими мостами, либо дублировать их какими-то пешеходными мостиками. Это вообще одна из главных задач.

— Вне зоны влияния «Стрелки», а только из горбюджета: в этом году объявят несколько конкурсов по городским паркам и скверам, чтобы разработали проекты их благоустройства. Это какие парки будут?

— Мы сейчас как раз решаем этот вопрос. В прошлом году мы смогли заложить в бюджет проведение двух таких конкурсов. И у нас сейчас существует «Реестр общественных пространств» — мы этой темой плотно в прошлом году занялись. Есть большой список этих зон, у них у всех разные проблемы, они в разной собственности, они разной ценности для города. И вот из этого реестра мы выберем две территории.

— Из каких территорий хотя бы выбирают?

— Не назову, потому что их несколько десятков. И плюс к этому у нас остались планы конкурса по набережной Верх-Исетского пруда. Когда «Коматек» вышел туда с застройкой, основным требованием Градостроительного совета была разработка концепции общей связности набережной, чтобы она осталась общегородским пешеходным пространством. Застройщик эти планы нарушил, более того, повторно он не вышел на Градсовет, хотя это было в решении. И потом получил иски от прокуратуры.

— Ну а зачем было разрешение на строительство до Градсоветов выдавать? Тут застройщика можно понять, хотя к проекту там по-разному можно относиться.

— Это традиционный вопрос. Можешь обратиться с этим вопросом в уполномоченные органы, почему им выдали это разрешение, хотя заведомо было понятно, к чему это приведёт. Я не берусь комментировать. И вопрос не во вкусах, а в том, что застройщик общегородскую территорию использует частным образом. А он не имеет права на это, не имеет права на ограничение доступа людей в зону набережной.

— Ну у них это и сейчас есть отчасти. Там же огорожено у клуба. Хотя ворота обычно открыты.

— Там само наличие ворот не должно предполагаться. Мы же говорим об общей пешеходной набережной на протяжении поймы реки. И мы должны понять, как связать благоустройством всю эту набережную. Кстати, в том числе и через территорию Верх-Исетского завода. Ведь мы встречались с представителями завода — и договорились о том, что они готовы южную часть этой набережной открыть для всеобщего пешеходного доступа.

— Набережная потому что им на праве собственности не принадлежит, да?

— Набережная проходит через территорию завода. И вот в рамках этого конкурса по набережной Верх-Исетского пруда нужно будет как раз рассмотреть сценарий включения южного берега реки — того, что ближе к Кирова и площади Субботников — в общегородскую территорию. Положение о конкурсе у нас уже подготовлено, в 2017 году этим нужно будет плотно заняться.

— На Градсовет тут выносят большой-большой район, ВИЗ-Правобережный, с новой концепцией к вероятному «Экспо-2025», с жильём и инфраструктурой для мероприятий. Его часть, со спортом и жильём, бюро In.Form разрабатывало совершенно точно для «Стройтэка». Но говорят, что In.Form теперь заключил контракт с ЛСР — на вообще весь этот район.

— На этом участке In.Form для «Группы ЛСР» не проектировал. Кому-то выгодно эту историю преподносить как данность, но это не так.

— То есть вы в этом не участвуете?

— Конечно, нет, не участвую, да и не могу.

— Эта территория вообще перспективна сейчас, чтобы там начинать строить кучу жилья — или наоборот, устраивать экшн? Я даже заранее признаю, что, может, не очень разбираюсь, но у нас уже есть похожая экшн-территория, «Екатеринбург-Экспо» и окрестности, да и она довольно туго осваивается.

— С точки зрения современной «Стратегии пространственного развития» мы утверждаем, что город должен быть компактным. И амбициозные планы по развитию новых территорий — независимо от того, в северной части, в южной, в западной, в восточной — это всегда решения, которые должны быть очень взвешены и подкреплены реальными планами по инфраструктурному развитию, по транспорту, быть экономически обоснованными. В городе уже есть множество территорий, которые включены в общегородской оборот, но не развиты. Если мы говорим, например, про такие большие районы, как строящийся Светлый или о застройке в сторону ВИЗа, то это не значит, что там никогда не должно быть этих районов. Но как минимум это должно происходить на основе принятых общих решений по общегородскому развитию. Если эти решения будут приняты и это действительно будет планами города — то всё это может быть, но это должны быть обдуманные, взвешенные решения.

— Но мы бы хотели вашу личную точку зрения узнать. Вы же наш город отнюдь не в первый раз видите.

— Если мою личную точку зрения — то это всё возможно, если компания, которая там займётся застройкой, возьмёт на себя инфраструктурные обязательства.

— Дороги построить.

— Строить дороги, создавать транспортную доступность, создавать инженерную инфраструктуру, развивать территорию комплексно. Если компания на себя эти обязательства берёт — то такое развитие можно предположить.

— Хотя бы Академический в этом плане у нас дотянет до положительного примера или нет?

— Я считаю, что вторая очередь Академического тоже не в полной мере всем этим критериям соответствует. Там большой объём застройки и довольно большой объём нерешённых инфраструктурных и транспортных вопросов. Такие районы и планы по их строительству могли бы подкрепляться, например, наличием метрополитена. Во всем мире система такого устойчивого транспорта — это и есть направления, по которым развивается город. А в нашей ситуации системы устойчивого транспорта недоразвиты. Вот сейчас принимается решение о строительстве трамвайной ветки в Академический. Это решение важное, но даже этой ветки вряд ли хватит, чтобы район мог считаться полноценно связанным с городом. Подобная ситуация может касаться и планов компании «ЛСР» по строительству в западном направлении, это фундаментальный для города вопрос.

— То есть сейчас получается, что в городе зафиксировали стратегию компактности, но всё равно объявляются и объявляются новые районы, и застройщики рано или поздно на них собираются выходить? Не так?

— Всё так. Есть, с одной стороны, принцип стратегии пространственного развития, который предполагает компактность развития города и подкреплённость планов территориального развития необходимой инфраструктурой. Но на деле в проектах планировки, которые утверждены и утверждаются, эта политика, к сожалению, не выдерживается.

— Вы в «Стратегии пространственного развития» как-то заложили материальные обязательства застройщика по обеспечению дорог и коммуникации — если они выходят «в чисто поле»?

— Это в «Стратегии» заложить невозможно. Зато в ней можно заложить другое — приоритетность развития тех или иных районов. О чём это говорит: несмотря на то, что наш Генеральный план много чего зафиксировал по развитию до 2025 года, на него можно наложить некий «фильтр», который позволит расставить приоритеты по очерёдности, по важности для города тех или иных территорий. Чтобы те инвестиции, которые город направляет в инфраструктуру, были адресными, в полезных городу направлениях, а не происходило «размазывание» и так очень ограниченных ресурсов.

— Вы видели проект «Первого Николаевского»? Он вам нравился?

— Никогда не считал его удачным — ни с архитектурной, ни с градостроительной точки зрения.

— По последним данным, туда выходит новый застройщик. Сбербанк, кредитовавший стройку ранее и стремящийся вернуть деньги, позвал туда PRINZIP достраивать. Так что сам этот проект должен измениться. Небоскрёбы, кажется, отменяются. Это правильно или нет? Я сейчас не о пайщиках спрашиваю, а о том, как это всё на городе скажется, когда они свои квартиры получат, и это, надеюсь, останется в прошлом. А комплекс останется стоять.

— Я вообще не сторонник, чтобы у нас в случайном порядке появлялись высотные доминанты. Для этого предпосылки должны быть. Непонятно, почему район Заречный должен принять на себя роль этих высотных доминант в застройке.

— Ну, там Макаровский мост хотят реконструировать. Хотя один он вряд ли ситуацию определит.

— Наличие любого такого высотного здания должно тянуть за собой сопутствующее инфраструктурное развитие. Потому что любой такой высотный объект на локальной территории очень сильно повышает транспортную, пешеходную, инфраструктурную, инженерную нагрузку. Если все эти вопросы решаются комплексно — то о высотном строительстве можно говорить. Если нет — то просто не место там подобным сооружениям. Я считаю, что, если этот объект не появится в том виде, в котором должен был появиться, — от этого город только выиграет.