Архитектор, создавший сенсационный проект "Храма-на-воде": "Строительство начнётся года через два"

Всё меньше остаётся тайн, касающихся проекта храма Святой Екатерины, переполошившего Екатеринбург в конце марта этого года. Не все верили, что такое можно планировать всерьёз, но по обсуждению нового храма создана рабочая группа в правительстве области, проект представили в Союзе архитекторов, а сейчас выходит из тени и его создатель – заведующий кафедрой истории искусств и реставрации УрГАХУ, профессор, кандидат архитектуры Михаил Голобородский. Он рассказывал нам и нашим читателям про легенды Харитоновского парка и помогал разбираться с башенками на жилых домах Екатеринбурга в спецпроекте "Екатеринбург под надзором". А сегодня мы поговорили о новом храме.

– Михаил Венидимович, как получилось, что вы начали создавать эскизы для "Храма-на-воде"?

– Игорь Алексеевич Алтушкин – руководитель Русской медной компании – вызвал меня по данному вопросу в конце августа 2015 года. Дело в том, что я уже спроектировал для него несколько храмов, и он знает мою работу, мою стилистику. Поэтому он ко мне обратился с таким предложением. И в основе работа уже была сделана где-то в феврале.

– Сама идея "Храма-на-воде" у кого появилась?

– Видите, Игорь Алексеевич и Андрей Анатольевич (Козицын, генеральный директор УГМК. – Прим. ред.) – не архитекторы, и они не знают всех вещей, которые у нас табуированы. Они люди смелые, предприниматели. Они так увидели – и так захотели. Наверное, архитектору, который знает все правила охраны памятников, представляет себе, что такое охранные зоны, это бы и в голову не пришло. А они… без комплексов.

– Ну а вы говорили им, какие в их задумке минусы?

– Да, я говорил, что здесь охранная зона здания стадиона "Динамо" – так называемого кораблика, памятника конструктивизма. Сама пойма пруда, водная гладь – она, во-первых, тоже является предметом охраны, а, во-вторых, она невелика, пруд у нас небольшой, и даже когда начали застройку "небоскрёбами", звучала критика, что нельзя у пруда строить высотные здания, пруд будет казаться ещё меньше. А если прямо на воде – мы тем более поверхность пруда уменьшаем. Да, я говорил про это.

– Но плюсы здесь тоже есть.

– Какие?

– Здание "Динамо" и сама стрелка пруда очень важны с градостроительной точки зрения. Наш город имеет исторически сложившийся регулярный план с прямоугольной сеткой улиц, и идёт это от самого начала строительства города, города-крепости, когда плотина пруда, идущая с востока на запад, и русло пруда и Исети пересеклись под прямым углом. Причём они сориентированы по сторонам света. И вот эта "крестовина" в основе задала развитие всему плану города. Эти оси всегда хотели подчеркнуть, выделить. В тридцатые годы поставили стадион "Динамо" с корабликом – почти на оси симметрии пруда, а до этого, ещё в XIX, в конце XVIII века на "стрелке" предполагалось начальником горных заводов генералом Глинкой и игуменом Ново-Тихвинского монастыря построить здесь монастырь. В итоге это место подчеркнули "корабликом".

– А надо было храмом? Ну, раз это "крест"?

– Послушайте дальше: в 70-е годы, когда масштаб застройки города увеличился, возникла необходимость ещё раз в другом масштабе подчеркнуть эти планировочные оси: "кораблик" уже по масштабу не подходил, его влияние оказалось ослаблено. И тогда же, в 70-е годы, в "Гражданпроекте" провели внутренний конкурс по застройке "стрелки". В конкурсе победило предложение построить прямо за стадионом "Динамо", за зданием "кораблика" – небоскрёб, 22 этажный – тогда это казалось фантастикой. И треугольный, чтобы этот острый угол повторял острый угол "кораблика". Ну а с другой стороны была поставлена недостроенная телевышка. Эти две доминанты должны были закрепить в городском пространстве главную композиционную ось с севера на юг зрительно, стать ориентирами. Но что мы получаем: башня осталась недостроенной, новое здание не построили, на этой оси ничего не появилось, а новые эти небоскрёбы стоят вокруг, как челюсть, у которой часть зубов выбили, но не фиксируют эту ось. Ещё меньше по масштабу стал "читаться" сам "кораблик". Вот если бы здесь изначально поставили храм, он бы приобрёл здесь новую градостроительную функцию. Ну а сейчас все выступили против, так как это памятник: действительно, есть проблемы с охранными зонами. Поэтому появился компромиссный вариант – в "заводи".

– Были и другие места рассмотрены, и даже ещё не все, но там же вот какое было требование: храм должен быть большой по масштабу, и прежняя Екатерининская церковь новым потребностям уже просто не соответствовала. В том числе и местоположением: уничтожить последний скверик в центре города? Мало было "Пассажа" – ещё нужно? То есть нужно искать новое место, но у нас нет таких площадей, нет открытых пространств.

– Есть критика местоположения, не настолько научно обоснованная, но тоже имеющая право на существование: там же совсем рядом Храм-на-Крови на берегу и храм Вознесения Господня, а с другой стороны – "Большой Златоуст", и это всё большие храмы. Разве мы бы не хотели "расширить" наш центр в какую-нибудь другую сторону?

– Собор просто должен быть в центре города – он должен быть видим всеми.

– Возможно, но ведь есть люди, которые приходят в храм с некоей своей потребностью – причём не экскурсионной, а именно духовной. И в центре города эта самая важная потребность, по-моему, полностью, если не с излишком, удовлетворена. Может быть, поискать место, где в ней есть "пробел"?

– А где у нас пробел? На Сортировке где-нибудь?

– Это, наверное, слишком. А новый большой жилой квартал РМК на месте Уралтрансмаша? Хотя он тоже довольно близко, но…

– Там по масштабу никак большой собор не поставить, там коммерческая застройка, и там предполагается поставить небольшой храм, "реплику" на утраченную, маленькую очень Александро-Невскую церковь, которая стояла на Мельковской площади.

– То есть что, альтернатив нет? Чтобы и центр, и нужное пространство?

– Ну, места есть кое-какие – говорить пока не буду.

– В какой стороне хотя бы?

– Одно к югу, другое к западу.

– Тоже на воде?

– Рядом с водой.

– Как вы оцениваете вероятность того, что "Храм-на-воде" действительно построят? Ведь это даже с первого, "неподготовленного" взгляда сложно.

– Для заказчика сложности в этом нет. Вот мост строят через Керченский пролив – а здесь маленькая "точечка". Когда поставлена задача – есть средства.

– Сейчас о критике со стороны архитекторов, которую вы слышали в том числе и на собрании Союза архитекторов. Даже скажу, что сама подумала, когда впервые увидела проект. Из-за того, что видеоролик-презентацию вроде бы делала московская компания, а сам храм был очень похож на Храм Василия Блаженного, я решила, что и сам проект делали москвичи. Не говорю, что он некрасив, но сразу пошли мысли: а почему было не отдать проект какому-нибудь нашему архитектору, который бы знал Урал и мог бы вложить в работу своё творчество и свою душу? И тут выясняется, что проект делали именно вы – один из самых признанных в Екатеринбурге реставраторов. Картина мира у меня слегка перевернулась и до сих пор не пришла в равновесие. Так что скажите, пожалуйста, почему вы считаете подобный храм у нас уместным? Слышала ещё, что в Союзе архитекторов сказали, что он слишком "весёлый", а Екатерина была великомученицей.

– Это сказали люди – полные профаны в религиозном вопросе и в вопросе истории искусства, хотя и архитекторы по образованию. У нас в советское время образовались представления со "сдвижкой" от реальности, у нас архитекторы тоже историю архитектуры знают плохо, недостаточно у нас возможностей, чтобы студентов настолько глубоко обучить. А тонкости есть. "Екатерина! Она ведь мученица!" – она что, теперь в чёрной одежде должна быть? Вспомните иконопись: это не фотография, не реалистический портрет. Это изображение небесной, духовной ипостаси, и отношения к ней того, кто делал эту икону и кто её заказывал. Если вы посмотрите на иконописные изображения святой Екатерины, то увидите, что она всегда в красном. Так же и сам собор сделан: красный. Её голова украшена короной. И многоцветие, эти гирлянды цветов на её облачении – это радость за Христа, радость победы жизни над смертью. А определения вроде "раз великомученица, почему у вас такой яркий собор" – они просто вульгарны. Храм русский, храм православный – это не надгробие, это монумент, демонстрирующий радость этой победы – жизни над смертью.

– Память меня подводит: Василий Блаженный же мучеником точно не был?

– А здесь совсем другая история, и опять здесь действует некая "сдвижка" в представлениях. Исторически это храм Покрова, что на Рву, построенный при Иване Грозном в ознаменование победы над Казанью. Он был довольно строгий: не было этих живописных "главок", росписи фасадов, сами "храмики" – девять штук – не были соединены между собой. Но Алексей Михайлович, второй из царей династии Романовых, перестраивает храм, и в это же время со стороны Гостиного двора рядом хоронят Василия Блаженного, почитаемого московского блаженного. Над его могилой сделали часовню и построили колокольню. И вот тогда храм стал называться его именем – это не каноническое название, сам собор – Покровский. И он получил расписное убранство, потому что это был период, когда светская европейская культура проникала в русскую архитектуру, и он действительно стал радостью победы и окончания Великой Смуты.

– Михаил Венидимович, то есть отсылки к Василию Блаженному были абсолютно прозрачны в архитектуре "Храма-на-воде" – именно так вы и задумывали?

– Да.

– А ещё отсылки были – к чему?

– В работе архитектора всегда является определяющим сам заказ и вкусы заказчика. И здесь было так же.

– Как это было сформулировано?

– Ну… мы хотим, чтобы у нас храм походил на храм Спаса-на-Крови в Санкт-Петербурге. Даже не то, чтобы Василия Блаженного, а Спаса-на-Крови. Конечно, архитекторы понимают, что один к одному копировать нельзя. В плане, в объёмно-пространственной композиции у нас храм другой. Но ведь всем всегда в глаза бросается не общее, а деталь.

Ролик-презентация со "старшими братьями" екатеринбургского проекта "Храма-на-воде" – собором Василия Блаженного и храмом Спаса-на-Крови.

– Общий образ, кажется, у всех уже сформировался. А что в нашем храме будет такого, чего нет ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге?

– По композиции он всё равно другой, да и не могу сказать, что это окончательный вариант. Во-первых, это будет яркое цветовое пятно, и само здание будет смотреться живописно по своей композиции на фоне очень аскетичной архитектуры, тем более что архитектура последних десятилетий "металло-стеклянно-бетонная". Это станет нейтральным фоном для такого эмоционального акцента.

– А если бы вам самому пришлось определять здешний эмоциональный фон, если полностью искренне – вы бы согласились, что здесь нужно именно такое здание? Или вы бы попытались другое предложить?

– Ну, я делал и другие варианты.

– Можно их описать?

– Я пытался применить в них большепролётные конструкции, которые определяли бы объемную композицию храма. Я рисовал его белым, и уже на этом белом фоне - делал мозаику.

- А большепролетные конструкции – они бы что нового давали?

– Современные металлоконструкции, бетонные конструкции дали бы возможность сделать гораздо большее расстояние между колоннами, и это было бы более свободное единое пространство храма. Хотя в других вариантах плана – не тех, которые вы видели, – я этого добился и при нынешнем варианте его облика.

– И вы предлагали церковь сделать белокаменной?

– Белой с цветным декором.

– Михаил Венидимович, а на что вас ориентировали по срокам – когда может начаться строительство храма?

– Года через два.

– А на что уйдёт два года?

– На проектные работы.

– И последний вопрос – а на чём будет стоять храм? Это остров такой, насыпной?

– Нет, это не насыпной остров – это монолитные железобетонные конструкции, возможно, сваи.

– То есть это будет по типу моста, а грузовиками в Исеть никто не будет возить "песок"?

– Может быть, немного и повозят, а может быть, будет один бетон. Нужно проводить дальнейшие исследования Исети – пока мы только разработали эскиз, рабочего проектирования ещё не было.