День Владимира Высоцкого: 30 лет со дня смерти поэта

ПЕСНЯ О ДРУГЕ

Если друг оказался вдруг
И не друг, и не враг, а так,
Если сразу не разберёшь,
Плох он или хорош,—
Парня в горы тяни — рискни! —
Не бросай одного его:
Пусть он в связке в одной с тобой —
Там поймёшь, кто такой.

Если парень в горах — не ах,
Если сразу раскис — и вниз,
Шаг ступил на ледник — и сник,
Оступился — и в крик,—
Значит, рядом с тобой — чужой,
Ты его не брани — гони:
Вверх таких не берут, и тут
Про таких не поют.

Если ж он не скулил, не ныл,
Пусть он хмур был и зол, но шёл,
А когда ты упал со скал,
Он стонал, но держал,
Если шёл за тобой, как в бой,
На вершине стоял — хмельной,—
Значит, как на себя самого,
Положись на него!

ПЕСНЯ О СЕНТИМЕНТАЛЬНОМ БОКСЁРЕ

Удар, удар... Ещё удар...
Опять удар — и вот
Борис Будкеев (Краснодар)
Проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу,
Вот я едва ушёл...
Вот апперкот — я на полу,
И мне нехорошо.

И думал Буткеев, мне челюсть кроша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!

При счёте семь я всё лежу —
Рыдают землячки.
Встаю, ныряю, ухожу —
И мне идут очки.

Неправда, будто бы к концу
Я силы берегу,—
Бить человека по лицу
Я с детства не могу.

Но думал Буткеев, мне ребра круша:
И жить хорошо, и жизнь хороша!

В трибунах свист, в трибунах вой:
«Ату его, он трус!»
Буткеев лезет в ближний бой —
А я к канатам жмусь.

Но он пролез — он сибиряк,
Настырные они,—
И я сказал ему: «Чудак!
Устал ведь, отдохни!»

Но он не услышал, он думал, дыша,
Что жить хорошо и жизнь хороша!

А он всё бьёт — здоровый чёрт! —
Я вижу — быть беде.
Ведь бокс не драка — это спорт
Отважных и т.д.

Вот он ударил — раз, два, три —
И... сам лишился сил,—
Мне руку поднял рефери,
Которой я не бил.

Лежал он и думал, что жизнь хороша.
Кому хороша, а кому — ни шиша!

ОНА БЫЛА В ПАРИЖЕ

Наверно, я погиб: Глаза закрою — вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом —
Куда мне до неё — она была в Париже,
И я вчера узнал — не только в нём одном!

Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал: вот чуть-чуть — и будем мы на ты,—
Но я напрасно пел о полосе нейтральной —
Ей глубоко плевать, какие там цветы.

Я спел тогда ещё — я думал, это ближе —
«Про счётчик», «Про того, кто раньше с нею был»...
Но что ей до меня — она была в Париже,—
Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил!

Я бросил свой завод — хоть, в общем, был не вправе,—
Засел за словари на совесть и на страх...
Но что ей до того — она уже в Варшаве,—
Мы снова говорим на разных языках...

Приедет — я скажу по-польски: «Прошу, пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь!»
Но что ей до меня — она уже в Иране,—
Я понял: мне за ней, конечно, не успеть!

Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле,—
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!..
Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после,—
Пусть пробуют они — я лучше пережду.

Когда умер Высоцкий, хорошее посвящение написал Визбор:

Пишу тебе, Володя, с Садового кольца,
Где с неба льют раздробленные воды.
Все в мире ожидает законного конца,
И только не кончается погода.

А впрочем, бесконечны наветы и вранье,
И те, кому не выдал бог таланта,
Лишь в этом утверждают присутствие свое,
Пытаясь обкусать ступни гигантам.

Да черта ли в них проку! О чем-нибудь другом...
"Вот мельница--она уж развалилась..."
На Кудринской недавно такой ударил гром,
Что вся ГАИ тайком перекрестилась.

Все те же разговоры--почем и что иметь.
Из моды вышли "М" по кличке "Бони".
Теперь никто не хочет хотя бы умереть,
Лишь для того, чтоб вышел первый сборник.

Мы здесь поодиночке смотрелись в небеса,
Мы скоро соберемся воедино,
И наши в общем хоре сольются голоса,
И Млечный Путь задует в наши спины.

А где же наши беды? Остались мелюзгой
И слава, и вельможный гнев кого-то...
Откроет печку Гоголь чугунной кочергой,
И свет огня блеснет в пенсне Фагота...

Пока хватает силы смеяться над бедой,
Беспечней мы, чем в праздник эскимосы.
Как говорил однажды датчанин молодой:
Была, мол, не была - а там посмотрим.

Все так же мир прекрасен, как рыженький пацан,
Все так же, извини, прекрасны розы.
Привет тебе, Володя, с Садового кольца,
Где льют дожди, похожие на слезы.

Когда я пришёл на корабль (это было 30 лет назад), меня практически в первый же день спросили, какие песни Высоцкого я знаю. Несколько десятков я тогда знал наизусть с магнитофонных лент и думал поразить годков своими знаниями. После первых же строк следовало: «Дальше». В общем ни одной новой песни я, оказывается, не знал. Даже не знал ни одного нового варианта этих песен. И даже среди неизвестных мне наизусть песен, где я знал только несколько строк, тоже ничего нового не нашлось.
Кстати, записей В.В. Высоцкого на корабле было более, чем достаточно. Это я там многое услышал впервые.

Ещё кстати. По странной для меня причине, песни Высоцкого были запрещены к трансляции по верхней палубе, когда мы находили в порту. Внутри — пожалуйста, а по верхней палубе — нет.

19 раз ЕГО возили в Склиф (больница)! На 20-й не откачали...
Близкие друзья не верили поначалу. Как актёр, он лучше всего играл в
"Гамлете" . Говорят, люди рыдали и даже в обморок падали...
Моё знакомство с Высоцким началось с фильма "Вертикаль", я пацаном
был - каждый день ходили в кино; рядом кинотеатр. А потом были гибкие
пластинки (15см) с песнями из названного фильма... Все ЕГО песни в моём сердце...

А что Вас это удивляет? Ведь тогда же был совок с массой самых разных запретов.

Про речку Вачу и попутчицу Валю



В. Туманову

Под собою ног не чую -
И качается земля...
Третий месяц я бичую,
Так как списан подчистую
С китобоя-корабля.

Ну а так как я бичую,
Беспартийный, нееврей, -
Я на лестницах ночую,
Где тепло от батарей.

Это жизнь! Живи и грейся -
Хрен вам, пуля и петля!
Пью, бывает, хоть залейся:
Кореша приходят с рейса -
И гуляют "от рубля"!

Рупь - не деньги, рупь - бумажка,
Экономить - тяжкий грех.
Ах, душа моя тельняшка -
В сорок полос, семь прорех!

Но послал господь удачу -
Заработал свечку он! -
Увидав, как горько плачу,
Он сказал: "Гуляй на Вачу!
Торопись, пока сезон!"

Что такое эта Вача -
Разузнал я у бича, -
Он на Вачу ехал плача -
Возвращался хохоча.

Вача - это речка с мелью
Во глубине сибирских руд,
Вача - это дом с постелью,
Там стараются артелью, -
Много золота берут!

Как вербованный ишачу -
Не ханыжу, не "торчу"...
Взял билет, - лечу на Вачу,
Прилечу - похохочу!

Нету золота богаче -
Люди знают, им видней!
В общем, так или иначе,
Заработал я на Ваче
Сто семнадцать трудодней.

Подсчитали, отобрали, -
За еду, туда-сюда, -
Но четыре тыщи дали
Под расчет - вот это да!

Рассовал я их в карманы,
Где и рупь не ночевал,
И уехал в жарки страны,
Где кафе и рестораны -
Позабыть, как бичевал.

Выпью - там такая чача! -
За советчика бича:
Я на Вачу ехал плача -
Возвращаюсь хохоча!


...Проводник в преддверье пьянки
Извертелся на пупе,
То же и официантки,
А на первом полустанке
Села женщина в купе.

Может, вам она - как кляча,
Мне - так просто в самый раз!
Я на Вачу ехал плача -
Возвращаюсь веселясь!

То да се, да трали-вали, -
Как узнала про рубли...
Сотни по столу шныряли -
С Валей вместе и сошли.

С нею вышла незадача, -
Я и это залечу!
Я на Вачу ехал плача,
Возвращаюсь - хохочу!..

Суток пять как просквозило, -
Море вот оно - стоит.
У меня что было - сплыло, -
Проводник воротит рыло
И за водкой не бежит.

Рупь последний в Сочи трачу -
Телеграмму накатал:
Шлите денег - отбатрачу,
Я их все прохохотал.

Где вы, где вы, рассыпные, -
Хоть ругайся, хоть кричи!
Снова ваш я, дорогие, -
Магаданские, родные,
Незабвенные бичи!

Мимо носа носат чачу,
Мимо рота - алычу...
Я на Вачу еду, плача,
Над собою хохочу!

1977

О Володе Высоцком я песню придумать решил:
Вот ещё одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил,
Что не к сроку свечу затушил…
Как умел, так и жил,
А безгрешных не знает природа.
Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом
Отправляться и нам по следам по его по горячим.
Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон,
Ну а мы вместе с ним посмеёмся и вместе поплачем.(Булат Окуджава)

[Сообщение изменено пользователем 25.07.2010 17:00]

Моя цыганская аккорды ноты


В сон мне - желтые огни,
И хриплю во сне я:
- Повремени, повремени, -
Утро мудренее!
Но и утром всё не так,
Нет того веселья:
Или куришь натощак,
Или пьешь с похмелья.

В кабаках - зеленый штоф,
Белые салфетки.
Рай для нищих и шутов,
Мне ж - как птице в клетке!
В церкви смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан.
Нет! И в церкви все не так,
Все не так, как надо.

Я - на гору впопыхах,
Чтоб чего не вышло.
А на горе стоит ольха,
А под горою вишня.
Хоть бы склон увить плющом,
Мне б и то отрада,
Хоть бы что-нибудь еще...
Все не так, как надо!

Я тогда по полю, вдоль реки.
Света - тьма, нет бога!
А в чистом поле васильки,
Дальняя дорога.
Вдоль дороги - лес густой
С Бабами-Ягами,
А в конце дороги той -
Плаха с топорами.

Где-то кони пляшут в такт,
Нехотя и плавно.
Вдоль дороги все не так,
А в конце - подавно.
И ни церковь, ни кабак -
Ничего не свято!
Нет, ребята, все не так,
Все не так, ребята!

Это Окуджава

ПАРОДИЯ НА ПЛОХОЙ ДЕТЕКТИВ

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках — чтоб не делать отпечатков,—
Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.

Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Щёлкал носом — в нём был спрятан инфракрасный объектив,—
А потом в нормальном свете представало в чёрном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив:

Клуб на улице Нагорной — стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок — стал похож на грязный склад,
Искажённый микроплёнкой, ГУМ — стал маленькой избёнкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

Но работать без подручных — может, грустно, может, скучно,—
Враг подумал — враг был дока,— написал фиктивный чек,
И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем, так: подручный Джона был находкой для шпиона,—
Так случиться может с каждым — если пьян и мягкотел!

«Вот и первое заданье: в три пятнадцать, возле бани —
Может, раньше, может, позже — остановится такси,—
Надо сесть, связать шофёра, разыграть простого вора,—
А потом про этот случай раструбят по «Би-Би-Си».

И ещё. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом — скажет он:
«Не хотите ли черешни?» Вы ответите: «Конечно»,—
Он вам даст батон с взрывчаткой — принесёте мне батон.

А за это, друг мой пьяный,— говорил он Епифану,—
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!»
...Враг не ведал, дурачина: тот, кому всё поручил он,
Был — чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!..
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек —
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен,—
А в гостинице «Советской» поселился мирный грек.

Погиб поэт. Так умирает Гамлет,
Опробованный ядом и клинком.
Погиб поэт, а мы вот живы - нам ли
Судить о нем, как встарь, обиняком?
Его словами мелкими не троньте:
Что ваши сплетни суетные все?
Судьба поэта - умирать на фронте,
Мечтая о нейтральной полосе.
Где прежние его единоверцы,
Надежные и близкие друзья?
Погиб поэт - не выдержало сердце,-
Ему и было выдержать нельзя.
Толкуют громко плуты и невежды
Над лопнувшей гитарною струной.
Погиб поэт, и нет уже надежды,
Что это просто слух очередной.
Теперь от популярности дурацкой
Ушел он за иные рубежи.
Тревожным сном он спит в могиле братской,
Где русская поэзия лежит.
Своей былинной не растратив силы,
Умолк поэт, набравши в рот воды,
И голос потерявшая Россия
Не замечает собственной беды.
А на дворе - осенние капели
И наших судеб тлеющая нить.
Но сколько песен все бы мы ни пели,
Его нам одного - не заменить.(Александр Городницкий)

И главным из них -- запретом на талант.
Совкам была нужна серость, "колесики и винтики"
Это и привело в 80-е к полному коллапсу всех отраслей общественной и экономической жизни.

ПРОФЕССИОНАЛЫ

Профессионалам — зарплата навалом,—
Плевать, что на лёд они зубы плюют.
Им платят деньжищи — огромные тыщи,—
И даже за проигрыш, и за ничью.

Игрок хитёр — пусть берёт на корпус,
Бьёт в зуб ногой и — ни в зуб ногой,—
А сам в итоге калечит ноги —
И, вместо клюшки, идёт с клюкой.

Профессионалам, отчаянным малым,
Игра — лотерея,— кому повезёт.
Играют с партнёром — как бык с матадором,—
Хоть, кажется, принято — наоборот.

Как будто мёртвый лежит партнёр твой,—
И ладно, чёрт с ним, — пускай лежит.
Не оплошай, бык, — бог хочет шайбы,
Бог на трибуне — он не простит!

Профессионалам судья криминалом
Ни бокс не считает, ни злой мордобой,—
И с ними лет двадцать кто мог потягаться —
Как школьнику драться с отборной шпаной?!

Но вот недавно их козырь главный —
Уже не козырь, а так, пустяк,—
И их оружьем теперь не хуже
Их бьют, к тому же — на скоростях.

Профессионалы в своём Монреале
Пускай разбивают друг другу носы,—
Но их представитель (хотите — спросите!)
Недавно заклеен был в две полосы.

Сперва распластан, а после — пластырь...
А ихний пастор — ну как назло! —
Он перед боем знал, что слабо им,—
Молились строем — не помогло.

Профессионалам по всяким каналам —
То много, то мало — на банковский счёт,—
А наши ребята за ту же зарплату
Уже пятикратно выходят вперёд!

Пусть в высшей лиге плетут интриги,
И пусть канадским зовут хоккей —
За нами слово,— до встречи снова!
А футболисты — до лучших дней...

Вот одна из моих самых любимых

Ну, вот исчезла дрожь в руках,
Теперь - наверх!
Ну вот, сорвался в пропасть страх
Навек, навек, -
Для остановки нет причин -
Иду, скользя...
И в мире нет таких вершин,
Что взять нельзя!

Среди нехоженных путей
Один - пусть мой,
Среди невзятых рубежей
Один - за мной!
А имена тех, кто здесь лег,
Снега таят...
Среди непройденных дорог
Одна - моя!

Здесь голубым сияньем льдов
Весь склон облит,
И тайну чьих-нибудь следов
Гранит хранит...
И я гляжу в свою мечту
Поверх голов
И свято верю в чистоту
Снегов и слов!

И пусть пройдет немалый срок -
Мне не забыть,
Как здесь сомнения я смог
В себе убить,
В тот день шептала мне вода:
Удач - всегда!..
А день... какой был день тогда?
Ах да - среда!..

ОЙ, ГДЕ БЫЛ Я ВЧЕРА

Ой, где был я вчера — не найду, хоть убей!
Только помню, что стены — с обоями,
Помню — Клавка была и подруга при ней,—
Целовался на кухне с обоими.

А наутро я встал —
Мне давай сообщать,
Что хозяйку ругал,
Всех хотел застращать,
Будто голым скакал,
Будто песни орал,
А отец, говорил,
У меня — генерал!

А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продохнуть —
Донимал их своими аккордами.

А потом кончил пить —
Потому что устал,—
Начал об пол крушить
Благородный хрусталь,
Лил на стены вино,
А кофейный сервиз,
Растворивши окно,
Взял да выбросил вниз.

И никто мне не мог даже слова сказать.
Но потом потихоньку оправились,—
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже — все позабавились.

Кто — плевал мне в лицо,
А кто — водку лил в рот,
А какой-то танцор
Бил ногами в живот...
Молодая вдова,
Верность мужу храня,—
Ведь живём однова —
Пожалела меня.

И бледнел я на кухне с разбитым лицом,
Сделал вид, что пошёл на попятную.
«Развяжите,— кричал,— да и дело с концом!»
Развязали,— но вилки попрятали.

Тут вообще началось —
Не опишешь в словах,—
И откуда взялось
Столько силы в руках!—
Я, как раненный зверь
Напоследок чудил:
Выбил окна и дверь
И балкон уронил.

Ой, где был я вчера — не найду днём с огнём!
Только помню, что стены — с обоями,—
И осталось лицо — и побои на нём,—
Ну куда теперь выйти с побоями!

...Если правда оно —
Ну, хотя бы на треть,—
Остаётся одно:
Только лечь, помереть!
Хорошо, что вдова
Всё смогла пережить,
Пожалела меня —
И взяла к себе жить.

В жёлтой жаркой Африке,
В центральной её части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье.
Слон сказал, не разобрав:
"Видно, быть потопу!.."
В общем, так: один Жираф
Влюбился — в Антилопу!

Поднялся галдёж и лай,
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой — ему видней!"

"Что же, что рога у ней? —
Кричал Жираф любовно. —
Нынче в нашей фауне
Равны все поголовно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада —
Не пеняйте на меня, —
Я уйду из стада!"

Тут поднялся галдёж и лай,
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой — ему видней!"

Папе Антилопьему
Зачем такого сына:
Всё равно, что в лоб ему,
Что по лбу — всё едино!
И Жирафов зять брюзжит:
"Видали остолопа?!"
И ушла к бизонам жить
С Жирафом Антилопа.

Поднялся галдёж и лай,
И только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
"Жираф большой — ему видней!"

В жёлтой жаркой Африке
Не видать идиллий —
Льют Жираф с Жирафихой
Слёзы крокодильи...
Только горю не помочь —
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж за Бизона!

...Пусть Жираф
был не прав,
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
"Жираф большой — ему видней!"

1968

Когда провалишься сквозь землю от стыда
Иль поклянёшься: "Провалиться мне на месте!" —
Без всяких трудностей ты попадёшь сюда,
А мы уж встретим по закону, честь по чести.

Мы антиподы, мы здесь живём!
У нас тут антикоординаты.
Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,
Кто не на пятках, те — антипяты!

Но почему-то, прилетая впопыхах,
На голове стоят разини и растяпы,
И даже пробуют ходить на головах
Антиребята, антимамы, антипапы...

Мы антиподы, мы здесь живём!
У нас тут антиординаты.
Стоим на пятках твёрдо мы и на своём,
И кто не с нами, те — антипяты!

1973

Чтобы не попасть в капкан,
Чтобы в темноте не заблудиться,
Чтобы никогда с пути не сбиться,
Чтобы в нужном месте приземлиться, приводниться, —
Начерти на карте план.

И шагай и пой беспечно,
Тири-тири-там-там-тирам!
Встреча обеспечена —
В плане всё отмечено
Точно, безупречно
и пунктиром,
Тири-тири-там-там-тирам,
Жирненьким пунктиром.
Тири-тири-там-там-тирам,
Жирненьким пунктиром.

Если даже есть талант,
Чтобы не нарушить, не расстроить,
Чтобы не разрушить, а построить,
Чтобы увеличиться, удвоить и утроить, —
Нужен очень точный план.

Мы неточный план браним — и
Он ползёт по швам, там-тирам.
Дорогие вы мои,
Планы выполнимые,
Рядом с вами мнимые —
пунктиром.
Тири-тири-там-там-тирам,
Тоненьким пунктиром.
Тири-тири-там-там-тирам,
Тоненьким пунктиром.

Планы не простят обман —
Если им не дать осуществиться,
Могут эти планы разозлиться
Так, что завтра куколкою станет гусеница,
Если не нарушить план.

Путаница за разинею
Ходит по пятам, там-тирам,
Гусеницу синюю назовут гусынею.
Гните свою линию
пунктиром!
Не теряйте, там-там-тирам,
Линию пунктира.
Не теряйте, там-там-тирам,
Линию пунктира.

1973

Дорогая передача!
Во субботу, чуть не плача,
Вся Канатчикова дача
К телевизору рвалась.
Вместо чтоб поесть, помыться,
Там это, уколоться и забыться,
Вся безумная больница
У экранов собралась.

Говорил, ломая руки,
Краснобай и баламут
Про бессилие науки
Перед тайною Бермуд.
Все мозги разбил на части,
Все извилины заплёл —
И канатчиковы власти
Колют нам второй укол.

Уважаемый редактор!
Может, лучше — про реактор?
Там, про любимый лунный трактор?
Ведь нельзя же! — год подряд
То тарелками пугают —
Дескать, подлые, летают,
То у вас собаки лают,
То руины говорят!

Мы кое в чём поднаторели:
Мы тарелки бьём весь год —
Мы на них уже собаку съели,
Если повар нам не врёт.
А медикаментов груды
Мы — в унитаз, кто не дурак.
Это жизнь! И вдруг — Бермуды!
Вот те раз! Нельзя же так!

Мы не сделали скандала —
Нам вождя недоставало:
Настоящих буйных мало —
Вот и нету вожаков.
Но на происки и бредни
Сети есть у нас и бредни —
И не испортят нам обедни
Злые происки врагов!

Это их худые черти
Мутят воду во пруду,
Это всё придумал Черчилль
В восемнадцатом году!
Мы про взрывы, про пожары
Сочинили ноту ТАСС...
Но примчались санитары
И зафиксировали нас.

Тех, кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек —
Бился в пене параноик,
Как ведьмак на шабаше:
"Развяжите полотенцы,
Иноверы, изуверцы, —
Нам бермуторно на сердце
И бермудно на душе!"

Сорок душ посменно воют,
Раскалились добела —
Во как сильно беспокоят
Треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись —
Даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис
Телевизор запретил.

Вон он, змей, в окне маячит —
За спиною штепсель прячет,
Подал знак кому-то — значит
Фельдшер вырвет провода.
И что ж, нам осталось уколоться,
И упасть на дно колодца,
И там пропасть, на дне колодца,
Как в Бермудах, навсегда.

Ну а завтра спросят дети,
Навещая нас с утра:
"Папы, что сказали эти
Кандидаты в доктора?"
Мы откроем нашим чадам
Правду — им не всё равно,
Мы скажем: "Удивительное рядом,
Но оно запрещено!"

Вон дантист-надомник Рудик —
У его приёмник "грюндиг",
Он его ночами крутит —
Ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам
И подвинулся рассудком —
И к нам попал в волненье жутком
И с номерочком на ноге.

Он прибежал, взволнован крайне,
И сообщеньем нас потряс,
Будто наш научный лайнер
В треугольнике погряз:
Сгинул, топливо истратив,
Прям распался на куски,
И двух безумных наших братьев
Подобрали рыбаки.

Те, кто выжил в катаклизме,
Пребывают в пессимизме,
Их вчера в стеклянной призме
К нам в больницу привезли,
И один из них, механик,
Рассказал, сбежав от нянек,
Что Бермудский многогранник —
Незакрытый пуп Земли.

"Что там было? Как ты спасся?" —
Каждый лез и приставал,
Но механик только трясся
И чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся,
То щетинился как ёж —
Он над нами издевался...
Ну сумасшедший — что возьмёшь!

Взвился бывший алкоголик —
Матерщинник и крамольник:
"Надо выпить треугольник!
На троих его! Даёшь!"
Разошёлся — так и сыпет:
"Треугольник будет выпит!
Будь он параллелепипед,
Будь он круг, едрена вошь!"

Больно бьют по нашим душам
"Голоса" за тыщи миль.
Мы зря Америку не глушим,
Ой, зря не давим Израиль:
Всей своей враждебной сутью
Подрывают и вредят —
Кормят, поят нас бермутью
Про таинственный квадрат!

Лектора из передачи
(Те, кто так или иначе
Говорят про неудачи
И нервируют народ),
Нас берите, обречённых, —
Треугольник вас, учёных,
Превратит в умалишённых,
Ну а нас — наоборот.

Пусть безумная идея —
Вы не рубайте сгоряча.
Вызывайте нас скорее
Через гада главврача!
С уваженьем... Дата. Подпись.
Отвечайте нам, а то,
Если вы не отзовётесь,
Мы напишем... в "Спортлото"!

1977

"Граждане! Зачем толкаетесь,
На скандал и ссору нарываетесь —
Сесть хотите? дальняя дорога?..
Я вам уступлю, ради бога!

Граждане, даже пьяные,
Все мы — пассажиры постоянные:
Все живём, билеты отрываем,
Все по жизни едем трамваем...

Тесно вам? И зря ругаетесь —
Почему вперёд не продвигаетесь?
Каши с вами, видимо, не сваришь..." —
"Никакой я вам не товарищ!"

"Ноги все прокопытили..."
"Вон уже дыра на вашем кителе".
"Разбудите этого мужчину —
Он во сне поёт матерщину".

"Граждане! Жизнь кончается —
Третий круг сойти не получается!"
"С вас, товарищ, штраф — рассчитайтесь!..
Нет? Тогда — ещё покатайтесь..."

1977

ЕЩЁ НЕ ВЕЧЕР

Четыре года рыскал в море наш корсар,—
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.

За нами гонится эскадра по пятам,—
На море штиль — и не избегнуть встречи!
Но нам сказал спокойно капитан:
«Ещё не вечер, ещё не вечер!»

Вот развернулся боком флагманский фрегат,—
И левый борт окрасился дымами,—
Ответный залп — на глаз и наугад —
Вдали пожар и смерть! Удача с нами!

Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, в трюме течи,—
А капитан нам шлёт привычный знак:
Ещё не вечер, ещё не вечер!

На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз —
И видят нас от дыма злых и серых,—
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к вёслам на галерах!

Неравный бой — корабль кренится наш,—
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: «На абордаж!
Ещё не вечер, ещё не вечер!»

Кто хочет жить, кто весел, кто не тля,—
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы — пусть уходят с корабля,—
Они мешают схватке бесшабашной.

И крысы думали: а чем не шутит чёрт,—
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт,—
Ещё не вечер, ещё не вечер!

Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза,—
Чтоб не достаться спрутам или крабам —
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах,—
Мы покидали тонущий корабль.

Но нет, им не послать его на дно —
Поможет океан, взвалив на плечи,—
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: ещё не вечер!

ПОЕЗДКА В ГОРОД

Я — самый непьющий из всех мужиков:
Во мне есть моральная сила,—
И наша семья большинством голосов,
Снабдив меня списком на восемь листов,
В столицу меня снарядила,

Чтоб я привёз снохе
С ейным мужем по дохе,
Чтобы брату с бабой — кофе растворимый,
Двум невесткам — по ковру,
Зятю чёрную икру,
Тестю — что-нибудь армянского разлива.

Я ранен, контужен — я малость боюсь
Забыть, что кому по порядку,—
Я список вещей заучил наизусть,
А деньги зашил за подкладку.

Ззначит, брату — две дохи,
Сестрин муж — ему духи,
Тесть сказал: «Давай бери, что попадётся!»
Двум невесткам — по ковру,
Зятю — заячью икру,
Куму — водки литра два,— пущай зальётся!

Я тыкался в спины, блуждал по ногам,
Шёл грудью к плащам и рубахам,
Чтоб список вещей не достался врагам,
Его проглотил я без страха.

Помню: шубу просит брат,
Куму с бабой — всё подряд,
Тестю — водки ереванского разлива,
Двум невесткам — по ковру,
Зятю — заячью нору,
А сестре — плевать чего, но чтоб — красиво!

Да что ж мне — пустым возвращаться назад?!
Но вот я набрёл на товары.
«Какая валюта у вас?» — говорят.
«Не бойсь,— говорю,— не доллары!»

Растворимой мне мне махры,
Зять — подохнет без икры,
Тестю, мол, даёшь духи для опохмелки!
Двум невесткам — всё равно,
Мужу сестрину — вино,
Ну, а мне — вот это жёлтое в тарелке!

Не помню про фунты, про стервинги слов,
Сражённый ужасной догадкой:
Зачем я тогда проливал свою кровь,
Зачем ел тот список на восемь листов,
Зачем мне рубли за подкладкой?!

Где же всё же взять доху,
Зятю — кофе на меху,
Тестю — хрен, а кум и пивом обойдётся,
Где мне взять коньяк в пуху,
Растворимую сноху?
(Ну а брат и самогоном перебьётся!)

Нет, мне не понять — я от злости дрожу,
Такое приснится по пьянке,—
Ну что я семье своей завтра скажу —
Другой раз давайте мне франки!

И вам будет по дохе,
Кофе молотый — снохе.
Куму, зятю и братьям — что попадётся,
Брату с бабой — пуд икры,
Мужу сестрину — кофры,
Ну а тесть и с чере-бренди обойдётся!

ПЕСЕНКА О ПЕРЕСЕЛЕНИИ ДУШ

Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Иисуса,
Кто ни во что не верит — даже в чёрта, назло всем,—
Хорошую религию придумали индусы:
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя —
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты как свинья —
Останешься свиньёю.

Пусть косо смотрят на тебя — привыкни к укоризне,—
Досадно — что ж, родишься вновь на колкости горазд.
Но если видел смерть врага ещё при этой жизни —
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

Живи себе нормальненько —
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселится.

Какие ситуации! Простор воображению:
Был гордым и почтенным — а родился дураком,—
А если мало радует такое положение —
Скажи ещё спасибо, что не сделался скотом!

Уж лучше сразу — в дело, чем
Копить свои обиды,—
Ведь если будешь мелочен —
Докатишься до гниды.

Пускай живёшь ты дворником — родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастёшь,—
Но если туп как дерево — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.

Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком,—
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?!

Так кто есть кто, так кто был кем? — мы никогда не знаем.
С ума сошли генетики от ген и хромосом:
Быть может, тот облезлый кот — был раньше негодяем,
А этот милый человек — был раньше добрым псом.

Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы,—
Удобную религию
Придумали индусы!