Сегодня в Храме-на-Крови будут вспоминать жертв техногенной катастрофы на "Маяке"
n
news@e1.ru
На траурное мероприятие придут представители органов власти, различных конфессий и, конечно, пострадавшие от этой аварии.
Оригинал статьи
Оригинал статьи
G
Go-Go
1957 год. офигеть.
А
Анна Цветкова
Ну вот, опять нашли повод покрасоваться, придурки... лучше бы вместо показушной тусовки съездили в детские дома в этих районах и детям реальную социальную помощь оказали... или вон занялись бы захоронениями под Двуреченском.. или БАЭС ту же проверили... а показуху даже слизняк устроить
сможет...
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 10:44]
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 10:44]
J
Jeana
У меня однокурсница была из Снежинска... такие ужасы рассказывала про своих соседей и родственников в плане болезней... и, конечно, никто им правды не рассказывал...
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 10:56]
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 10:56]
q
qazwax
а мы из территории которую не признали зараженной, однако люди имеют букет специфических болячек...;( описывать страшно. не буду. Обращались в правительство, к президенту - приходили отписки от местных и региональных чиновников. А вот правительство так и не ответило на письмо...;(
б
биомасса зомбиящика(plumber)
Под гипнозом величия
Милитаризм особого рода
Это был действительно беспрецедентный исторический эксперимент с беспрецедентными историческими результатами – форсированной индустриализацией и урбанизацией (за три десятилетия доля городского населения утроилась), созданием ядерной сверхдержавы и последующим распадом государства в мирное время. Чем же были обусловлены этот взлет и это падение?
Попробуем пойти от той лексики, с помощью которой советская власть себя легитимизировала. Это не только и даже не столько разные коммунистические формулы. Это - прежде всего - лексика военная. То была эпоха «штурмов» и «фронтов» - хозяйственных, бытовых, литературных и прочих. Эпоха, в которой монопольно правившая партия во всех своих уставах именовала себя боевой организацией, а своих членов – «солдатами партии». Плюс культ секретности и искусственно насаждавшийся образ врага. И даже достижения в работе стимулировались на военный манер: «труд – дело чести, дело доблести и геройства», «медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют»…Интересно, что Гитлеру некоторые его идеологи предлагали сделать что-то подобное, но он отказался, полагая, что сделать это можно не везде.
О том, почему такое стало возможно в России, я скажу ниже. Как бы то ни было, речь идет в данном случае не просто о милитаризме, в мире широко известном и раньше, а о милитаризме, при котором мирная жизнь выстраивается по военному образцу. Или, говоря иначе, при котором милитаризация доводится до повседневности и распространяется на весь жизненный уклад.
А после смерти Сталина созданную им систему начали демонтировать его же ученики и последователи. Потому что когда державный статус обеспечивается, то элита – и не только элита, но прежде всего она – хочет пользоваться его плодами. С одной стороны, достигнутая державность для нее – это способ легитимации ее власти, а с другой - она стремится легитимировать свои частные интересы и жить для себя. Тотальная милитаризация стала послесталинскую элиту тяготить – тем более, что милитаризация эта воспринималась неотделимой от непредсказуемой тиранической диктатуры вождя.
Можно сказать, что после смерти Сталина страна вошла в демилитаризаторский цикл. Началось послабление элите, послабление населению, происходила легитимация частных интересов: если раньше предписывалось подчинять их общественным, то теперь стали говорить, что они должны «правильно сочетаться». И на протяжении всего послесталинского периода этот процесс углублялся, дойдя при Горбачеве до легитимации частной собственности и создания выборных институтов народного представительства, что, в свою очередь, привело к обвалу государственности. Но ведь все это происходило в России не впервые.
Если мы с выбранной нами точки обзора посмотрим назад, то увидим, что там тоже было два аналогичных цикла. Там тоже был период милитаризации, который завершился Петром, обретением державного статуса и державной идентичности. И платой за это тоже было тотальное закрепощение. А после Петра началась (опять же под давлением элиты) постепенная демилитаризация, которая продолжалась до 1917 года.
Этот длинный демилитаризаторский цикл восходит к временам Анны Иоанновны, осуществившей частичное раскрепощение дворянства. Он был продолжен указом Петра III о вольности дворянства и жалованными грамотами Екатерины II дворянству и горожанам, причем первое не только освобождалось от обязательной государственной службы, но и было объявлено собственником своих земельных владений «на вечные времена», что было шагом к конституционному принципу. И когда Павел I попытался было на эти права наступать, то его убрали, продемонстрировав тем самым безальтернативность демилитаризации при сложившемся государственном порядке. А потом дело дошло, как известно, до освобождения крестьян, до октябрьского Манифеста Николая II о предоставлении населению политических прав и созыва народного представительства. И это неизбежное расширение и углубление однажды начавшейся демилитаризации должно быть зафиксировано нашим историческим сознанием уже потому, что в советское время мы наблюдали примерно то же самое. С тем же конечным исходом в виде государственного обвала.
Обе системы – и досоветская, и советская – не могли противостоять демилитаризации и обе не смогли ее выдержать. Потому что в том и другом случае страна столкнулась с одним и тем же – с отсутствием невоенного понятия об общем интересе.
Об общем интересе
У многих из тех, кто не забыл советские времена, слова об общем (или общественном) интересе вызывают понятную настороженность. Именно потому, что с их помощью идеологически третировались интересы личные. Но ведь «общий интерес» - одна из основных категорий европейской политической мысли, начиная с античной. Если в жизни нет того, что, помимо войн и военных угроз, объединяет людей, которые социально и территориально друг от друга отделены, тогда государству в мирное время держаться не на чем. Именно поэтому в обоих наших демилитаризаторских циклах государство начинало испытывать трудности и в конце концов распадалось. Оба эти цикла завершались созывом народного представительства, призванного политически консолидировать население, делая очевидной лишь его неконсолидируемость. Но при таких обстоятельствах утрачивало свою объединяющую роль и самодержавие, будь-то монархическое или коммунистическое. Самодержавие с парламентом – это в глазах людей уже не самодержавие.
Если понятие об общем интересе не формируется жизненным укладом, то в культуре этому понятию неоткуда взяться. И никакие апелляции к ценностям, традициям, идеалам или идеологическим принципам помочь тут не могут. Славянофилы, скажем, придумали в свое время идею соборности. Но идея та фиксировала не столько то, что в жизни и, соответственно, в культуре наличествовало, сколько то, что в них отсутствовало, и призвана была это отсутствие компенсировать. Били мимо цели и апелляции к крестьянским общинным устоям, как жизневоплощению принципа соборности. Потому что общинный коллективизм изолированных друг от друга крестьянских миров был локальным коллективизмом малых общностей, за деревенской околицей обнаруживавшим свою догосударственную, анархическую природу, что и продемонстрировала впоследствии гражданская война. Подобно соборности, компенсаторикой был и советский государственный коллективизм: в демилитаризаторском цикле быстро обнаружилось, что это «коллективизм» атомизированных индивидов.
Итак, в нашей истории были военные победы и державные взлеты, достигнутые в милитаризаторских циклах благодаря принудительным модернизациям петровско-сталинского типа. С другой стороны, были циклы вынужденной демилитаризации, которые оставили после себя отечественную высокую культуру, но при неразвитости невоенного понятия об общем интересе сопровождались обвалами государства. И возникает вопрос: а может ли такое чередование продолжаться дальше? Возможен ли, как мечтают о том идеологи «пятой империи» (и не только они) новый державный взлет, осуществляемый по старым мобилизационным лекалам?
Военный менталитет
Историческое сознание, в котором установка на понимание растворена в установке на оценку, перед такими вопросами капитулирует. Строго говоря, оно вообще перестает быть при этом историческим сознанием. Потому что даже не задается еще одним вопросом, который и есть самый главный. О том, почему в нашей стране стало возможно то, чего ни в какой другой не было. Модернизации происходили в разных странах, но нигде, ни на Западе, ни на Востоке никому даже в голову не приходило, что можно сделать то, что было сделано у нас за одно царствование Петра I. Почему это стало возможно? И почему потом стала возможна сталинская модернизация, которая по всем мировым меркам представляет собой что-то немыслимое?
Здесь мы переходим от государства к населению. Значит, в населении было нечто такое, что если и не способствовало таким модернизациям, то и не препятствовало им. Что же именно?
Вероятно, ответ надо искать в монгольском владычестве, которое осуществлялось, напомню, московскими князьями. Монголы оставили после себя такой менталитет, такую культуру, в которых ценности военной и мирной жизни друг от друга не отделились, не стали автономными. На эту культуру и опирались первые послемонгольские правители, а бесконечные войны, которые они вели, позволяли ее консервировать.
Милитаризация жизненного уклада, выстраивание не только военной, но и мирной жизни по армейскому образцу начались задолго до Петра, и эта особенность была зафиксирована в свое время историками самых разных направлений. Либерал Василий Ключевский писал о «боевом строе государства» в Московской Руси, а евразиец Николай Алексеев – о том, что оно «имело характер военного общества, построенного как большая армия». Вот на какой почве стала возможной петровская милитаристская модернизация. При отсутствии такой политической традиции и соответствующей ей культуры сам феномен Петра и осуществленный им мобилизационный прорыв были бы немыслимы. Упадок всесильной Османской империи, в которой такой культурной почвы, обеспечивающей непротивление государственному диктату, не оказалось, - убедительное тому подтверждение.
И в Советском Союзе стало возможным то, что до того считалось немыслимым, только потому, что большевики получили в наследство сохраненную досоветскими правителями культуру народного (прежде всего, крестьянского) большинства, в которой ценности военной и мирной жизни не были расчленены. Речь, разумеется, идет не о том, что в глазах населения не было никакой разницы между крестьянином-хлебопашцем и воином. И, тем более, не о том, что мирный и ратный труд в его сознании как-то совмещались. Наоборот, когда русским крестьянам такое совмещение было навязано посредством организации военных поселений, их возмущению не было границ. И от рекрутчины они были отнюдь не в восторге. Речь идет о том, что по военной модели выстраивались отношения людей с государством и что политической альтернативы этой модели в народной культуре изначально не было, а ее формирование властями блокировалось.
Славянофилы в свое время правильно указали на негосударственный, неполитический характер этой культуры. Но они не заметили, что она была догосударственной и дополитической, так как именно в таком состоянии столетиями консервировалась властями. Не заметили они и того, что в вопросах, касающихся отношений населения с государством, в ней ценностно не отчленились друг от друга военная и мирная составляющие. Однако после советско-коммунистического эксперимента не замечать это – значит закрывать глаза на очевидное. И, соответственно, оставлять наше историческое сознание в том растрепанном состоянии, в котором оно сегодня находится.
Инерция и имитация
А теперь о том, где мы находимся сейчас. Мы находимся в демилитаризаторском цикле, и мы стоим перед вызовом модернизации. Но как ее осуществить и чем тут может помочь прошлый опыт отечественных модернизаций?
Идеологи нынешней власти, от Проханова до Маркова, утверждают, что возможен новый прорыв мобилизационного типа. При этом они сознательно или подсознательно ориентируются на модель прежних таких прорывов, которые происходили на индустриальной стадии. Вопросом же о том, мыслимо ли их повторение в эпоху постиндустриальную (подобных прецедентов мир пока не знает), никто не задается. Равно как и вопросом о том, возможен ли такой прорыв без милитаризации жизненного уклада. Если да, то чем ее заменить? А если нет, то как в мирное время вернуть в культуру военное понятие об общем интересе, причем в ситуации, когда в культуре этой давно уже возобладали интересы частные? Ответов нет, как нет и внятной постановки самих вопросов.
Между тем власть пошла по пути имитации военной версии общего интереса. Вторжение в свое время чеченских боевиков в Дагестан, взрывы жилых домов в Москве и других городах и вторая чеченская кампания актуализировали в массовом сознании образ врага и стали главным источником легитимации власти первого лица, периодически представавшего перед согражданами в военной форме в самолете, на корабле, подводной лодке и других негражданских объектах. Политическое лидерство должно было восприниматься как лидерство Верховного главнокомандующего, энергично и эффективно отвечающего на угрозы общей безопасности.
А потом, когда эти источники легитимации начали иссякать, инерция милитаристского сознания стала постоянно подпитываться целенаправленными упоминаниями о победе в Великой отечественной войне и попытках внешних сил пересмотреть ее итоги, державно-патриотической антизападнической риторикой в СМИ и на официальном уровне, отыскиванием «шпионских камней» и другими акциями, демонстрирующими враждебность окружающего мира. Это - не вступление в новый, третий по счету, милитаризаторский цикл, а именно его имитация. И все это в лучшем случае может работать лишь как способ поддержания статус-кво, никакого модернизационного импульса выжать из этого невозможно. В том числе и посредством изменения акцентов в учебниках истории.
Дело ведь не в акцентах, не в том, на чем сосредоточить внимание учителей и учеников – на достижениях и победах или на провалах и государственном варварстве. Дело в том, чтобы общество научилось понимать прошлое в его соотнесенности с современными вызовами, на которые в этом прошлом ответов нет. В нем не сложилось невоенное понятие об общем интересе, как подвижной равнодействующей интересов частных и групповых. Потому что в нем не сложилось само общество, способное быть субъектом собственной истории. За него его задачи, в том числе и задачи модернизации, решала власть. Сегодня же они таковы, что без субъектности общества никакая власть решить их не в состоянии.
Но если в прошлой жизни чего-то не было, без чего в жизни нынешней обойтись нельзя, то в этом и заключается главная проблема. В подобной ситуации имитировать прежние методы (а их можно только имитировать) – значит терять время, тем самым проблему лишь усугубляя. А подстраивать под такие имитации учебники истории – значит воспитывать новые поколения людей с архаичным историческим сознанием, подготовленных лишь к тому, чтобы время это продолжать транжирить.
Можно гипнотизировать себя былым величием, представляя его как продолжающееся, но такое гипнотическое состояние нельзя увековечить. Кстати, в данном отношении наша история тоже более чем поучительна.
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 14:22]
Милитаризм особого рода
Это был действительно беспрецедентный исторический эксперимент с беспрецедентными историческими результатами – форсированной индустриализацией и урбанизацией (за три десятилетия доля городского населения утроилась), созданием ядерной сверхдержавы и последующим распадом государства в мирное время. Чем же были обусловлены этот взлет и это падение?
Попробуем пойти от той лексики, с помощью которой советская власть себя легитимизировала. Это не только и даже не столько разные коммунистические формулы. Это - прежде всего - лексика военная. То была эпоха «штурмов» и «фронтов» - хозяйственных, бытовых, литературных и прочих. Эпоха, в которой монопольно правившая партия во всех своих уставах именовала себя боевой организацией, а своих членов – «солдатами партии». Плюс культ секретности и искусственно насаждавшийся образ врага. И даже достижения в работе стимулировались на военный манер: «труд – дело чести, дело доблести и геройства», «медаль за бой, медаль за труд из одного металла льют»…Интересно, что Гитлеру некоторые его идеологи предлагали сделать что-то подобное, но он отказался, полагая, что сделать это можно не везде.
О том, почему такое стало возможно в России, я скажу ниже. Как бы то ни было, речь идет в данном случае не просто о милитаризме, в мире широко известном и раньше, а о милитаризме, при котором мирная жизнь выстраивается по военному образцу. Или, говоря иначе, при котором милитаризация доводится до повседневности и распространяется на весь жизненный уклад.
А после смерти Сталина созданную им систему начали демонтировать его же ученики и последователи. Потому что когда державный статус обеспечивается, то элита – и не только элита, но прежде всего она – хочет пользоваться его плодами. С одной стороны, достигнутая державность для нее – это способ легитимации ее власти, а с другой - она стремится легитимировать свои частные интересы и жить для себя. Тотальная милитаризация стала послесталинскую элиту тяготить – тем более, что милитаризация эта воспринималась неотделимой от непредсказуемой тиранической диктатуры вождя.
Можно сказать, что после смерти Сталина страна вошла в демилитаризаторский цикл. Началось послабление элите, послабление населению, происходила легитимация частных интересов: если раньше предписывалось подчинять их общественным, то теперь стали говорить, что они должны «правильно сочетаться». И на протяжении всего послесталинского периода этот процесс углублялся, дойдя при Горбачеве до легитимации частной собственности и создания выборных институтов народного представительства, что, в свою очередь, привело к обвалу государственности. Но ведь все это происходило в России не впервые.
Если мы с выбранной нами точки обзора посмотрим назад, то увидим, что там тоже было два аналогичных цикла. Там тоже был период милитаризации, который завершился Петром, обретением державного статуса и державной идентичности. И платой за это тоже было тотальное закрепощение. А после Петра началась (опять же под давлением элиты) постепенная демилитаризация, которая продолжалась до 1917 года.
Этот длинный демилитаризаторский цикл восходит к временам Анны Иоанновны, осуществившей частичное раскрепощение дворянства. Он был продолжен указом Петра III о вольности дворянства и жалованными грамотами Екатерины II дворянству и горожанам, причем первое не только освобождалось от обязательной государственной службы, но и было объявлено собственником своих земельных владений «на вечные времена», что было шагом к конституционному принципу. И когда Павел I попытался было на эти права наступать, то его убрали, продемонстрировав тем самым безальтернативность демилитаризации при сложившемся государственном порядке. А потом дело дошло, как известно, до освобождения крестьян, до октябрьского Манифеста Николая II о предоставлении населению политических прав и созыва народного представительства. И это неизбежное расширение и углубление однажды начавшейся демилитаризации должно быть зафиксировано нашим историческим сознанием уже потому, что в советское время мы наблюдали примерно то же самое. С тем же конечным исходом в виде государственного обвала.
Обе системы – и досоветская, и советская – не могли противостоять демилитаризации и обе не смогли ее выдержать. Потому что в том и другом случае страна столкнулась с одним и тем же – с отсутствием невоенного понятия об общем интересе.
Об общем интересе
У многих из тех, кто не забыл советские времена, слова об общем (или общественном) интересе вызывают понятную настороженность. Именно потому, что с их помощью идеологически третировались интересы личные. Но ведь «общий интерес» - одна из основных категорий европейской политической мысли, начиная с античной. Если в жизни нет того, что, помимо войн и военных угроз, объединяет людей, которые социально и территориально друг от друга отделены, тогда государству в мирное время держаться не на чем. Именно поэтому в обоих наших демилитаризаторских циклах государство начинало испытывать трудности и в конце концов распадалось. Оба эти цикла завершались созывом народного представительства, призванного политически консолидировать население, делая очевидной лишь его неконсолидируемость. Но при таких обстоятельствах утрачивало свою объединяющую роль и самодержавие, будь-то монархическое или коммунистическое. Самодержавие с парламентом – это в глазах людей уже не самодержавие.
Если понятие об общем интересе не формируется жизненным укладом, то в культуре этому понятию неоткуда взяться. И никакие апелляции к ценностям, традициям, идеалам или идеологическим принципам помочь тут не могут. Славянофилы, скажем, придумали в свое время идею соборности. Но идея та фиксировала не столько то, что в жизни и, соответственно, в культуре наличествовало, сколько то, что в них отсутствовало, и призвана была это отсутствие компенсировать. Били мимо цели и апелляции к крестьянским общинным устоям, как жизневоплощению принципа соборности. Потому что общинный коллективизм изолированных друг от друга крестьянских миров был локальным коллективизмом малых общностей, за деревенской околицей обнаруживавшим свою догосударственную, анархическую природу, что и продемонстрировала впоследствии гражданская война. Подобно соборности, компенсаторикой был и советский государственный коллективизм: в демилитаризаторском цикле быстро обнаружилось, что это «коллективизм» атомизированных индивидов.
Итак, в нашей истории были военные победы и державные взлеты, достигнутые в милитаризаторских циклах благодаря принудительным модернизациям петровско-сталинского типа. С другой стороны, были циклы вынужденной демилитаризации, которые оставили после себя отечественную высокую культуру, но при неразвитости невоенного понятия об общем интересе сопровождались обвалами государства. И возникает вопрос: а может ли такое чередование продолжаться дальше? Возможен ли, как мечтают о том идеологи «пятой империи» (и не только они) новый державный взлет, осуществляемый по старым мобилизационным лекалам?
Военный менталитет
Историческое сознание, в котором установка на понимание растворена в установке на оценку, перед такими вопросами капитулирует. Строго говоря, оно вообще перестает быть при этом историческим сознанием. Потому что даже не задается еще одним вопросом, который и есть самый главный. О том, почему в нашей стране стало возможно то, чего ни в какой другой не было. Модернизации происходили в разных странах, но нигде, ни на Западе, ни на Востоке никому даже в голову не приходило, что можно сделать то, что было сделано у нас за одно царствование Петра I. Почему это стало возможно? И почему потом стала возможна сталинская модернизация, которая по всем мировым меркам представляет собой что-то немыслимое?
Здесь мы переходим от государства к населению. Значит, в населении было нечто такое, что если и не способствовало таким модернизациям, то и не препятствовало им. Что же именно?
Вероятно, ответ надо искать в монгольском владычестве, которое осуществлялось, напомню, московскими князьями. Монголы оставили после себя такой менталитет, такую культуру, в которых ценности военной и мирной жизни друг от друга не отделились, не стали автономными. На эту культуру и опирались первые послемонгольские правители, а бесконечные войны, которые они вели, позволяли ее консервировать.
Милитаризация жизненного уклада, выстраивание не только военной, но и мирной жизни по армейскому образцу начались задолго до Петра, и эта особенность была зафиксирована в свое время историками самых разных направлений. Либерал Василий Ключевский писал о «боевом строе государства» в Московской Руси, а евразиец Николай Алексеев – о том, что оно «имело характер военного общества, построенного как большая армия». Вот на какой почве стала возможной петровская милитаристская модернизация. При отсутствии такой политической традиции и соответствующей ей культуры сам феномен Петра и осуществленный им мобилизационный прорыв были бы немыслимы. Упадок всесильной Османской империи, в которой такой культурной почвы, обеспечивающей непротивление государственному диктату, не оказалось, - убедительное тому подтверждение.
И в Советском Союзе стало возможным то, что до того считалось немыслимым, только потому, что большевики получили в наследство сохраненную досоветскими правителями культуру народного (прежде всего, крестьянского) большинства, в которой ценности военной и мирной жизни не были расчленены. Речь, разумеется, идет не о том, что в глазах населения не было никакой разницы между крестьянином-хлебопашцем и воином. И, тем более, не о том, что мирный и ратный труд в его сознании как-то совмещались. Наоборот, когда русским крестьянам такое совмещение было навязано посредством организации военных поселений, их возмущению не было границ. И от рекрутчины они были отнюдь не в восторге. Речь идет о том, что по военной модели выстраивались отношения людей с государством и что политической альтернативы этой модели в народной культуре изначально не было, а ее формирование властями блокировалось.
Славянофилы в свое время правильно указали на негосударственный, неполитический характер этой культуры. Но они не заметили, что она была догосударственной и дополитической, так как именно в таком состоянии столетиями консервировалась властями. Не заметили они и того, что в вопросах, касающихся отношений населения с государством, в ней ценностно не отчленились друг от друга военная и мирная составляющие. Однако после советско-коммунистического эксперимента не замечать это – значит закрывать глаза на очевидное. И, соответственно, оставлять наше историческое сознание в том растрепанном состоянии, в котором оно сегодня находится.
Инерция и имитация
А теперь о том, где мы находимся сейчас. Мы находимся в демилитаризаторском цикле, и мы стоим перед вызовом модернизации. Но как ее осуществить и чем тут может помочь прошлый опыт отечественных модернизаций?
Идеологи нынешней власти, от Проханова до Маркова, утверждают, что возможен новый прорыв мобилизационного типа. При этом они сознательно или подсознательно ориентируются на модель прежних таких прорывов, которые происходили на индустриальной стадии. Вопросом же о том, мыслимо ли их повторение в эпоху постиндустриальную (подобных прецедентов мир пока не знает), никто не задается. Равно как и вопросом о том, возможен ли такой прорыв без милитаризации жизненного уклада. Если да, то чем ее заменить? А если нет, то как в мирное время вернуть в культуру военное понятие об общем интересе, причем в ситуации, когда в культуре этой давно уже возобладали интересы частные? Ответов нет, как нет и внятной постановки самих вопросов.
Между тем власть пошла по пути имитации военной версии общего интереса. Вторжение в свое время чеченских боевиков в Дагестан, взрывы жилых домов в Москве и других городах и вторая чеченская кампания актуализировали в массовом сознании образ врага и стали главным источником легитимации власти первого лица, периодически представавшего перед согражданами в военной форме в самолете, на корабле, подводной лодке и других негражданских объектах. Политическое лидерство должно было восприниматься как лидерство Верховного главнокомандующего, энергично и эффективно отвечающего на угрозы общей безопасности.
А потом, когда эти источники легитимации начали иссякать, инерция милитаристского сознания стала постоянно подпитываться целенаправленными упоминаниями о победе в Великой отечественной войне и попытках внешних сил пересмотреть ее итоги, державно-патриотической антизападнической риторикой в СМИ и на официальном уровне, отыскиванием «шпионских камней» и другими акциями, демонстрирующими враждебность окружающего мира. Это - не вступление в новый, третий по счету, милитаризаторский цикл, а именно его имитация. И все это в лучшем случае может работать лишь как способ поддержания статус-кво, никакого модернизационного импульса выжать из этого невозможно. В том числе и посредством изменения акцентов в учебниках истории.
Дело ведь не в акцентах, не в том, на чем сосредоточить внимание учителей и учеников – на достижениях и победах или на провалах и государственном варварстве. Дело в том, чтобы общество научилось понимать прошлое в его соотнесенности с современными вызовами, на которые в этом прошлом ответов нет. В нем не сложилось невоенное понятие об общем интересе, как подвижной равнодействующей интересов частных и групповых. Потому что в нем не сложилось само общество, способное быть субъектом собственной истории. За него его задачи, в том числе и задачи модернизации, решала власть. Сегодня же они таковы, что без субъектности общества никакая власть решить их не в состоянии.
Но если в прошлой жизни чего-то не было, без чего в жизни нынешней обойтись нельзя, то в этом и заключается главная проблема. В подобной ситуации имитировать прежние методы (а их можно только имитировать) – значит терять время, тем самым проблему лишь усугубляя. А подстраивать под такие имитации учебники истории – значит воспитывать новые поколения людей с архаичным историческим сознанием, подготовленных лишь к тому, чтобы время это продолжать транжирить.
Можно гипнотизировать себя былым величием, представляя его как продолжающееся, но такое гипнотическое состояние нельзя увековечить. Кстати, в данном отношении наша история тоже более чем поучительна.
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 14:22]
D
Deady
да ладно, у нас там чисто, правда 20 РФ показывает, но это мелочи.
москва по сравнению с озерском грязнее на порядок из за выхопа
москва по сравнению с озерском грязнее на порядок из за выхопа
s
serg69
Моя тетка работала после училища в конце 50-хх годов в той местности.
Результат: рак крови, умерла в 1971.
Но у властей все шито-крыто.
Результат: рак крови, умерла в 1971.
Но у властей все шито-крыто.
М
МятыйЭлемент
а радиоактивный фон до сих пор повышен в тех районах? еще немного и зацепило бы екатеринбург...
M
Mike_Y
а радиоактивный фон до сих пор повышен в тех районах?
В Свердловской области вроде все ограничения сняли. В Челябинской считается опасной местность в районе южнее озера Аллаки - и до Озерска.
Кстати р.Теча к этой аварии никакого отношения не имеет, непонятно зачем ее в новость поместили.
В
Валентинkа
самая загрязненная территория - это ильменский заповедник.
а по поводу - какой вред здоровью принесла авария - до сих пор ходят большие споры, т.к. если сравнивать группу людей с зараженной территории и с группой людей, допустим из города Екатеринбурга - то существенных отличий нет. Т.к. контрольная группа живет тоже не в идеальных условиях и находится под воздействием других неблагоприятных факторов, которые в конечном итоге могут давать ТЕ ЖЕ заболевания....
Отличия будут, если группу людей с зараженной территории сравнивать с идеально здоровыми людьми - но где их взять? идеально то здоровых?
да и к тому же, известно, что физическое здоровье - это прежде всего бодрость духа и здоровый образ жизни, т.е. человек сам для себя определяет - будет ли он здоровым, либо нет. И сам выбирает - где и как ему жить, а не сетует на обстоятелсьтва.
а что касается опасных для жизни доз облучения - в мире есть 6 человек, выживших после облучения, в несколько раз превышающего смертельный уровень. Один из них - гр. Татаринов, проживает в Озерске. Я лично его видела - скажу очень веселый и жизнерадостный дядька. И именно это и помогло ему выжить. Катается на каталке - оставили только 1 руку... ампутированны обе ноги и рука. Однако он, такой веселый на коляске, содержит свой коттедж (им выделили после того как перенес острый период) в идеальном порядке!! Жена и двое детей (до аварии завел, естественно). Он трудится по дому постоянно! и по настроению - общаясь с ним, настроение поднимается!!!
Естественно, государство ему помогает - и пенсия у него особая и льготы... но разве от этого он такой бодрый?
просто он сам по себе хочет активно жить и живет!
честно - очень впечатляет общение с ним... потом думаешь, я сама то такая здоровая (сравнительно с ним), руки-ниги есть - а ведь даже и вполовину такого жизнелюбия в моей душе нету!!!
а по поводу - какой вред здоровью принесла авария - до сих пор ходят большие споры, т.к. если сравнивать группу людей с зараженной территории и с группой людей, допустим из города Екатеринбурга - то существенных отличий нет. Т.к. контрольная группа живет тоже не в идеальных условиях и находится под воздействием других неблагоприятных факторов, которые в конечном итоге могут давать ТЕ ЖЕ заболевания....
Отличия будут, если группу людей с зараженной территории сравнивать с идеально здоровыми людьми - но где их взять? идеально то здоровых?
да и к тому же, известно, что физическое здоровье - это прежде всего бодрость духа и здоровый образ жизни, т.е. человек сам для себя определяет - будет ли он здоровым, либо нет. И сам выбирает - где и как ему жить, а не сетует на обстоятелсьтва.
а что касается опасных для жизни доз облучения - в мире есть 6 человек, выживших после облучения, в несколько раз превышающего смертельный уровень. Один из них - гр. Татаринов, проживает в Озерске. Я лично его видела - скажу очень веселый и жизнерадостный дядька. И именно это и помогло ему выжить. Катается на каталке - оставили только 1 руку... ампутированны обе ноги и рука. Однако он, такой веселый на коляске, содержит свой коттедж (им выделили после того как перенес острый период) в идеальном порядке!! Жена и двое детей (до аварии завел, естественно). Он трудится по дому постоянно! и по настроению - общаясь с ним, настроение поднимается!!!
Естественно, государство ему помогает - и пенсия у него особая и льготы... но разве от этого он такой бодрый?
просто он сам по себе хочет активно жить и живет!
честно - очень впечатляет общение с ним... потом думаешь, я сама то такая здоровая (сравнительно с ним), руки-ниги есть - а ведь даже и вполовину такого жизнелюбия в моей душе нету!!!
В
Валентинkа
откуда такиая инфа про Течу?
вообщето, когда по решению Сталина был приказ построить первую ядерную бомбу, курировать проект взялся лично Берия.
выбрали место в глубине России, подальше от всех границ и поближе к Демидовским заводам. Так, чтоб были естественные преграды - местность очень болотистая и густой непроходимый сосновый лес в то время). Город для работников расположили так, чтоб никто не сбежал - на полуострове оз. Иртяш. город с трех сторон имеет естественные границы - озеро, а с 4 - через оз. Карачай (теперь так называемое промышленное озеро) выезд на промплощадки.
ТОгда, на тот период - 50 гг - не было информации, что челябинская область имеет объединенную подземну водную систему! ну просто не было данных - никто не изучал еще тогда, просто об этом не знали!!!
Так же, как и не знали, что нельзя использовать для охлаждения реактора воду из открытого источника. Сейчас все атомные станции имеют закрытый цикл охлаждения. А тогда- воду после использования сбрасывали обратно в оз. Карачай... откуда она по подземным истокам уходила в р. Теча.
Сейчас можно сколько угодно кричать о том - как они тогда могли? а вспомните, например, могли ли вы представить, что десять лет назад вы и ваша бабушка будете разговаривать по сотовому телефону? Помните,как первых комерсантов с большими трубками у уха, идущими по улице и размахивающими руками считали чуть не идиотами с одной стороны, а с другой - тихо им завидовали? Это просто пример, как развивается наша жизнь...
Ходят истории, как тогда, академики-ядерщики получив первый продукт на тех заводах - держали их собственными руками безовсякой защиты... кто ж знал то что такое радиация и с чем ее едят?...
Просто сейчас есть накопленные знания и опыт... а тогда ничего этого не было и развивали атомную промышленность гипотетически, методом проб и ошибок...
есть реальная история, как Берия звонит генералу, который несколько суток без сна и отдыха работал на объекте - готовились запустить первый завод.
Трубку берет домохозяйка: - Генерал отдыхает...
Берия: -к телефону!
и уже генералу: - Ты уже стоишь или еще лежишь? смотри! я ведь и посадить могу!!!
Поэтому эта страшная трагедия 1957 года (в 4 раза превышающая Чернобыль) это серьезный памятник в истории. О том как самоотверженно работали, ошибались, но все же сделали первую ядерную бомбу именно в России. И на тот период заставили америкосов с нами считаться - пусть с грубой нашей ядерной силой, но все же...
Это и победа и трагедия.... увы.
Кто особо умный - скажите, как сейчас, за счет чего, на мировом политическом уровне можно заставить считаться другие страны с мнением России?
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 16:46]
вообщето, когда по решению Сталина был приказ построить первую ядерную бомбу, курировать проект взялся лично Берия.
выбрали место в глубине России, подальше от всех границ и поближе к Демидовским заводам. Так, чтоб были естественные преграды - местность очень болотистая и густой непроходимый сосновый лес в то время). Город для работников расположили так, чтоб никто не сбежал - на полуострове оз. Иртяш. город с трех сторон имеет естественные границы - озеро, а с 4 - через оз. Карачай (теперь так называемое промышленное озеро) выезд на промплощадки.
ТОгда, на тот период - 50 гг - не было информации, что челябинская область имеет объединенную подземну водную систему! ну просто не было данных - никто не изучал еще тогда, просто об этом не знали!!!
Так же, как и не знали, что нельзя использовать для охлаждения реактора воду из открытого источника. Сейчас все атомные станции имеют закрытый цикл охлаждения. А тогда- воду после использования сбрасывали обратно в оз. Карачай... откуда она по подземным истокам уходила в р. Теча.
Сейчас можно сколько угодно кричать о том - как они тогда могли? а вспомните, например, могли ли вы представить, что десять лет назад вы и ваша бабушка будете разговаривать по сотовому телефону? Помните,как первых комерсантов с большими трубками у уха, идущими по улице и размахивающими руками считали чуть не идиотами с одной стороны, а с другой - тихо им завидовали? Это просто пример, как развивается наша жизнь...
Ходят истории, как тогда, академики-ядерщики получив первый продукт на тех заводах - держали их собственными руками безовсякой защиты... кто ж знал то что такое радиация и с чем ее едят?...
Просто сейчас есть накопленные знания и опыт... а тогда ничего этого не было и развивали атомную промышленность гипотетически, методом проб и ошибок...
есть реальная история, как Берия звонит генералу, который несколько суток без сна и отдыха работал на объекте - готовились запустить первый завод.
Трубку берет домохозяйка: - Генерал отдыхает...
Берия: -к телефону!
и уже генералу: - Ты уже стоишь или еще лежишь? смотри! я ведь и посадить могу!!!
Поэтому эта страшная трагедия 1957 года (в 4 раза превышающая Чернобыль) это серьезный памятник в истории. О том как самоотверженно работали, ошибались, но все же сделали первую ядерную бомбу именно в России. И на тот период заставили америкосов с нами считаться - пусть с грубой нашей ядерной силой, но все же...
Это и победа и трагедия.... увы.
Кто особо умный - скажите, как сейчас, за счет чего, на мировом политическом уровне можно заставить считаться другие страны с мнением России?
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 16:46]
M
Mike_Y
откуда такиая инфа про Течу?
В Течу сбрасывались отходы в конце 1940-х - начале 1950 х. Все - как Вы пишите.
Но к аварии 1957 года это никакого отношения не имеет: тогда, в 1957, произошло разрушение емкости с РО, и заражение местности шло по воздуху - то есть просто ветром.
То же село Муслюмово, к примеру, пострадало от сброса отходов в реку, но выброс 1957 года его почти не задел. А допустим, д.Русскую Караболку после выброса снесли, но до р.Теча от нее не меньше 60-70 км.
[Сообщение изменено пользователем 29.09.2007 16:59]
C
Conductor
Сегодня в Храме-на-Крови будут вспоминать жертв те...
Заголовок сокращается... Подумал, что речь о строителях, погибших на строительстве храма... Ан фиг, не про них...
Кто особо умный - скажите, как сейчас, за счет чего, на мировом политическом уровне можно заставить считаться другие страны с мнением России?
Валя ради бога извини, ТЫ ТАКАЯ ДУРА!!!! после такого вопроса что либо объяснять бесполезно......
б
биомасса зомбиящика(plumber)
В русском человеке странным образом сочетаются идеалистический альтруизм и примитивная жестокость. Он самый кроткий и самый свирепый из людей. Он - само противоречие. Он уступчив, и он упрям. Он убьет человека, а затем раскается, встанет на колени, поцелует и оплачет свою жертву. Он порочен по
природе своей и инстинктивно религиозен. Он ненавидит евреев, но подчиняется диктату Николая Цедербаума, известного под именем Ленина (Цедербаум - настоящая фамилия Мартова - прим. пер.) и Льва Бронштейна, иначе Троцкого. Русский человек простодушен. Он понимает, что наломал дров. Но гордится своим
философским отношением к жизни. Чему суждено быть, того не миновать. А тогда, зачем беспокоиться? Ничего! Все в порядке.
Россия - самая загадочная из наций. Сегодня она, бросая вызов фатуму, ищет свою душу в бурном море невзгод, и в тоже время кажется, что ей совершенно безразлично, найдет она ее или нет. Она ощущает себя пешкой в руках судьбы, и все же видит просвет во мраке, окутывающим возрожденный мир. Ею правят слова - разговоры, нескончаемые разговоры и минимум действия.
Россия - самая загадочная из наций. Сегодня она, бросая вызов фатуму, ищет свою душу в бурном море невзгод, и в тоже время кажется, что ей совершенно безразлично, найдет она ее или нет. Она ощущает себя пешкой в руках судьбы, и все же видит просвет во мраке, окутывающим возрожденный мир. Ею правят слова - разговоры, нескончаемые разговоры и минимум действия.
М
Малиновый мститель
О! АДДОН к S.T.A.L.E.R. можно забацать !!!
D
Deady
ну уж не 20, а всего 14) так что не надо!
зуб даю, лет 10 назад видел 20 РФ, табло на гостинице "Урал" показало, когда приехал в ебург и увидел 12, даже удивился.
В
Валентинkа
Валя ради бога извини, ТЫ ТАКАЯ ДУРА!!!! после такого вопроса что либо объяснять бесполезно......
нда уж, вижу от великого ума вы навешиваете ярлычки и даже не потрудились объясниться, выразить свое мнение! ведь это так хлопотно для особо одаренных!!
М
Макс__
Ммм.... Насчет того что "кто тогда знал что такое радиация"...
Знали все прекрасно. Мария Склодовская Кюри погибла в результате лучевой болезни. Так что, IMHO, это действительно лишь истории и домыслы.
а мы из территории которую не признали зараженной, однако люди имеют букет специфических болячек
и вы живете с нами в одном городе? :-(
n
news@e1.ru
Тема автоматически закрыта.
Обсуждение этой темы закрыто модератором форума.