кстати, а грибы все же есть

тут два варианта - либо наигран - либо отсутствует игра...

отсутствует время, айша я звякну веяером, по поводу дичска

игра игра... балин мне может уже экскурсии по своей жизни проводить что п вопростов не было

ну если ты бухал не подеЦЦки!, да и отрезать собрался, с добром так просто не расстаются, значит не добро это уже у тебя, а так балалайка.

обижаете... в прошедшем то времени... поччему бухал... я и буду покупать (с)

мине сигодня тоже предлажили автобиаграфию публикавать на форуме... жду звонка

нет

а я уже 8 листов измарал... А4 12 шритом

но в любом случае тебе все равно

умничка!!! продолжай!!!
на - окончание "Кошки"

- Ну и пои меня чаем без пирогов из разовых стаканов! – сказал Игорь, заходя на кухню.
- С какой-то стороны, это и лучше… Посуду мыть не надо… Но опять же мусор чаще выносить придется… Но опять же с собакой лишний раз погуляешь… Кстати, ты мне так и не рассказала, как ты решила дать ей столь дурацкую кличку?
- Сам такой, - отвечала Маша привычно. – Если я – Кошка, почему бы ей не стать Мышкой…
В обществе Игоря было легко и привычно. Самый верный друг. Соратник. Брат, просто названный. Обижаешь ты его часто, Кошка, гнобишь просто. А он ничего, терпит твое общество. Сидите вы с ним на кухне, старый холостяк и синий чулок, а пламени страсти не разгорается. Да и откуда ему взяться, пламени, от двух-то головешек выгоревших?
- Слушай, а может, нам пожениться наконец? – вдруг спросил Игорь.
- А может, не надо? – спросила в свою очередь Маша.
- Может…
Вот и договорились.
- Кошка, помурлыкай чего-нибудь, а? – Игорь протянул гитару и сел в кресло, напротив. Натянула плед на колени, обняла родную шестиструнку.
- Знаешь, еще час тому назад, все, что бы я тебе спела – это гремяще-орущую «Истому». А сейчас…
Не отрекаются, любя.
Ведь жизнь кончается не завтра,
Я перестану ждать тебя,
А ты придешь, такой внезапный…
Она резко оборвала песню, и зажала струны рукой.
- Нет, все равно, подпевай, - и, ломая ногти:
Ах, истома, ты истома,
все зовешь меня из дома
все зовешь, зовешь меня из дома-а!
Больше нету, нету проку
Запрягу я лучше лошадь,
Серую мою-ю лихую лоша-адь!
Мы ворвемся на ночь глядя,
Громко крикнем: «Эй, вы…тети!»
А вокруг шампанское реко-ю-ю
Все вокруг смеется, плачет,
Жизнь моя ничто не значит
В этот самый чудный
Пьный ве-ечеер!
Она вскочила и побежала к телефону.
- И пить будем и гулять будем! Я же обещала тебе шумную компанию, кипеш и мордобой на выходе! – кричала Маша листая блокнот.
- Алло! Я могу услышать Алексея? Солнце, через ночной магазин – ко мне!
- Сашка! Как твое ничего? Я пить желаю! По взрослому! Ага, через 30 минут я тебя жду.
- Влад! Ты ли это, свинтус эдакий, сколько я тебя не видела! Не женился? Как здоровье, печень? Ничего? Тогда готовность номер один, тебе 40 минут на одевание, умывание, покупку и доставку шампанского до моей скромной обители…
Игорь вздохнул, достал из книжного шкафа томик Цветаевой. Открыл по закладке, прочел:
«Зубы – втиснула в губы.
Самую крепость – в самую мякоть.
Только не плакать.»
Мд-да… Это Кошка… Похоже, в ее жизни опять проявился Гриф. Морду, что ли ему набить?
- Игорь! Игорь, подойди ко мне, я кричать не хочу. – Тише, почти шепотом – а завтра я в Н-ск поеду, к Грифу. Ему сейчас очень плохо…
Кошка, а Кошка! Зачем тебе в Н-ск, тебя и здесь неплохо поят! Кошка! Где твоя гордость, да и стерва на самом деле ты порядочная… Эх, Кошка…
- Кошка, может не стоит ехать… Зачем все бередить? – осторожно спросил Игорь, обняв ее за плечи.
- Понимаешь, это мне необходимо, ехать к нему сейчас. А бередить… Да не насыплю я соли на рану, все давно быльем поросло…
Кто такой этот самый Гриф? Приятель детства. Воплощение юности. Сейчас все по-другому.

16.

Она сидела за столиком «Огней Урала» и отчаянно мерзла.
- Может, ты мне закажешь грамм этак 250 родной сорокоградусной? – она подняла голову и взглянула в глаза Грифу. Он попытался прочитать ее взгляд, но не обнаружил ничего, кроме вызова. Вообще всегда было забавно читать ее мимику, движения, взгляды – они как иероглифы, такие прозрачные. Вообще, в женщине интересна загадка, недомолвенность, намек. В Маше, увы, все это отсутствует по определению. Ее слова и мысли ясны и логичны, а если что и останется недосказанным – так она проговорит, чтоб внести ясность.
- А что ты будешь кушать? Только не говори, что ее, родимую…
Она засмеялась. Щелкнула зажигалкой, затянулась. Он отметил, что курит она так же по-мужски. «Господи, но ведь могла бы быть красивой бабой! Девочкой была – забавный пацаненок, а выросла…» – подумал он устало.
- Что выросло, то выросло, сейчас не исправишь – ответила она на его мысли фразой из старой оперетты. Он вздрогнул. Она всегда читала его мысли, он всегда пугался этого. Но странно – он ведь тоже мог угадать о чем думает она, правда не так четко…
- Знаешь, я почему-то замерзла, вот и хочу водки выпить. А на счет закуски… Здесь солянку подают?
- Обижаешь… Я тебя привел в самое модное заведение Н-ска, здесь подают все!
- Тогда давай оставим стол на плечи официанта…
Подошла девушка с блокнотом. Маша посмотрела на нее внимательно.
- Милая, мы хотим выпить водки. Хорошей. Будь добра, вспомни о том, что хорошая водка не может быть не ледяной, а так же слова профессора Преображенского… Я на тебя надеюсь…
Маша отвернулась от официантки, потеряв к ней интерес и опять взглянула на Грифа.
- Знаешь, чему я в тебе удивляюсь? – она откинулась на спинку стула и затянулась. – Знаю тебя уже столько лет… И все равно удивляюсь?
Он пожал плечами. Откуда ему знать, чему она удивляется. Вот его самого всегда изумляли те свои поступки, которые он не мог объяснить. Что его заставляет снова и снова звонить ей? Дома ждет Лариса. Славная женщина. У Ларисы – красивая грудь, мягкий характер. Она никогда не задается вопросами и читает иронические детективы. Эта же – сплошное недоразумение, с ней всегда – как на вулкане, она дала когда-то отставку только потому, что увидела неработающий светофор, она… Маша – не жена, не спутница. С ней жизнь была б – как на вулкане, и при этом она так любит… Хотя, что за чушь. Она никогда никого не любила. Кошка – кошка и есть, с юности – сегодня с этим, завтра – с третьим.
- Меня все время удивляет только одна вещь – зачем мы с тобой снова и снова встречаемся, причем по твоей инициативе? Тебя что, как серийного маньяка, на место преступления тянет?
Добрая девушка Маша.
- Я… Прости.
Руку клади на его ладонь, а второй рукой волосы ото лба откинь, улыбайся.
- Подожди, не выливай свои комплексы и извинения. Давай сначала по сто.
Действительно ведь сто выпила. Улыбнулась, вместо того, чтобы поморщиться, как всякий нормальный человек, начала молча есть солянку. Ну что за человек она, в конце концов, где женственность ее дремлет?
- Итак, сегодня, Вам, батенька, хреново. Вы вспомнили про меня, но так, ненавязчиво. Кста, почему?
- Подумал, что могу помочь тебе…
- А…
Поболе равнодушия в голосе. Может, он ни в чем перед тобой не виноват? Нелепые обстоятельства… Да хоть как. Он тебя бросил, а до того – не звал к себе.
- Ванечка, не занимайся самоедством. Я все прекрасно понимаю. Бывает благой порыв, ты искренне хочешь быть хорошим, но потом начинаешь делать все так, как хочешь. Это правильный подход. Никто никому ничего не должен. Жить нужно так, чтобы было максимально комфортно. А заботиться о чужих интересах – аморально, т.к. поощряет чужую праздность, - опять улыбка, пауза, чтобы солянку проглотить… - как я понимаю, когда ты меня уговаривал в поле с тобой ехать ты ведь тоже не хотел со мной жизнь связывать?
- Не хотел, – что тут говорить? Все равно ведь знакомы слишком давно, обмануть не получится. И отмолчаться не даст…
Ах, как хочется плеснуть в лицо ему из графинчика! Но надо быть спокойной. Надо узнать наконец-то правду! Спокойно, так плавно и спокойно, налить себе еще пятьдесят. Вопросительно поглядеть на него, налить и ему. Не чокаемся сегодня, любовь хороним. Но – улыбаться! На уровне приказа, улыбайся!
- А зачем? Зачем я тебе надобилась на целое лето рядом?
- Ты хороший минералог – это он едва слышно. Сволочь!
Падальщик! Одним словом – гриф, не зря его так с юности все звали.
- Ванька! – с энтузиазмом, весело. – Да ты классный кадровик! И гениальный менеджер, в смысле – управленец. Ты действительно не щадя члена своего купил на сезон хорошего работника. Обычно мне за тот объем работ платили в семь раз больше. Я не обижаюсь, это было здорово.
- Ты действительно не сердишься? – попробовать придать голосу сарказм…
- О господи, Ванечка, сколько времени прошло! – Побольше энтузиазма. - Я не умею долго сердиться. Расскажи лучше, чем ты сейчас живешь?
А через час, другой, когда уже на каждого по пол-литра, облокотясь на его плечо, потому что ноги – не держат, хотя и в голове все ясно – от боли водка не пьянит, задумчиво спроси его:
- Ну Ванька, ну почему ты такой гад?

17.

Вадим – Денису
Вообщем, что у меня с работой и семьей, тебе понятно. От комментариев можешь воздержаться – и так понятно, что ничего хорошего ты про меня не скажешь. Теперь разреши немного посплетничать – то бишь обменяться новостями про общих знакомых.
С общими знакомыми у меня как-то – ах. Одни работают так, что встретится и водки попить уже как-то не получается, другие – телефонов не имеют, а являться без звонка предварительного уже как-то неудобно. И среди ночи завалиться со словами: «А вы не ждали нас?» - тоже уже моветон. Вот и сидим сычами в пустых квартирах, коротаем вечера в обществе докучной семьи, бутылки пива и телевизора. Поделился этими мыслями с Кузенковым, он мне руками развел – «Се ля ви», говорит. Вот и я думаю – или се ля ви, или она вас. Меня пока она. Лолаюшкин родил ребенка, изображает из себя менеджера и зуб дает на отсечение, что он более никогда не будет геологом и в поле от семьи не скроется. Я же чувствую, что коротать ему беззубую старость – уж больно часто зубы на отсечение дает.
Видел недавно Игореху – мы смыкали с ним границы партий, геологи же, где бывшие одногруппники встретиться могут, как не в тайге? Места подходящего как-то более нет. Он вкалывает, как бобик, ничего менять в своей жизни не хочет, как впрягся в тележку когда-то, так и везет. Это честно конечно, но уж больно как-то угрызения совести, глядя на него, мучить начинают. Сам понимаешь, встречаешь такого монаха от геологии, не мужик – а останец гранитовый. Всем доволен, уверен в своих богах по фамилиям Обручев и Ферсман, молится святому Вахрушеву и читает на ночь Библию – «Инструкцию по проведению геологоразведочных работ». Сам он, конечно, уверен, что «верит лишь себе и природе». Смотришь на него – и становится мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Больше него, во мне рождает комплексов неполноценности только Гриф. Ну, да о Грифе вообще разговор особый – он похоже и маму свою способен обменять на новую каротажную установку, настолько геофизик-геофизик, что уже не веришь, что он тоже человек. Я не удивлюсь, если Гриф при жизни в святцы мировых придурков от горного дела попадет. И не нужно меня осуждать – разочарован я в профессии, разочарован. Не хочу я более подрываться по весне в поля, не хочу идти мимо и сквозь людей. Пойми, мы не супермены, мы – нелюди. Ищем камни, собираем камни, и сами души свои в камень превратили. Да, Игорь мне сказал, что Кошка (помнишь, Машеньку Сударевскую, самую популярную девочку нашего института? Конечно, помнишь, ты тоже был в нее влюблен) погибла. Нелепо, непонятно. Мы собирались у нее накануне, она буйствовала – знаешь, как только она это умела: «Приходи, пить желаю! По взрослому! И чтоб со злачными местами, мордобоем на выходе и песнями под гитару!». На следующий день, похмельная уезжала зачем-то в Н-ск. Утром я ее провожал – посадил на автобус, она уехала, обнимая бутылку с минеральной водой. Игорь говорит – когда она приехала, то перерезала себе вены. Более никто о ней из наших говорить не желает – мы ж не любим самоубийц. Пока она била посуду, пила с нами горькую и ломала ногти о струны, пытаясь до нас доораться – она была нам мила и приятна, а что там ее волнует – это же моветон обсуждать, гораздо лучше спросить у нее, как у минералога экстра класса про особенности перекристаллизации кварца. А как умерла, разбившись о наши каменные души – так мы ее не любим. Боюсь, мы вообще любить не умеем.

18.

- Глупая ты животина, Машка, - Игорь стоял возле сосны и разговаривал с собою. – Глупая. Оставила меня, Мышонка… Зачем ушла? Из-за него? Ему все равно…
Ветер тихонько перебирал верхушки травы, тихо стрекотали кузнечики – в природе имело место то, что зовется иногда благодать. Мышка, роскошная борзая, насторожилась.
- Что, зайца чуешь? – спросил Игорь у собаки. – Беги тогда. Я здесь постою, не уйду.
Собака бесшумно удалилась.
- А была ли Мышь? А может, Мышки не было? – по давно выработанной привычке он проговаривал все свои мысли вслух. Иногда, в городе, это смотрелось нелепо, но по той же старой привычке он не обращал внимания на чужие взгляды. – Я видел его, Маша, как-то. Он подошел ко мне сам, протянул руки, а когда я не ответил на его приветствие, не смутясь, обнял меня. «Сочувствую. Ты ее любил. Завидую. Ты ее любил. Тебе не повезло – она любила меня. Мне тоже не повезло – она меня любила. Одной ей повезло – смерть минералога не разлучает, а объединяет с профессией – из праха приходим, в прах уходим, и мир минералов, столь знакомый, становится твоим». И ушел. Я не успел даже ударить его.

Эпилог.

На крыльце института на перилах сидела девушка. Выглядела она молодо и все, что можно было сказать про ее возраст, что ей больше двадцати, но нет двадцати семи. Она болтала ногами, щурилась на солнце и курила. К ней подошел высокий седой старик.
- Привет, Кошка. Долго ждала?
У старика были глаза стального цвета и смотрел он ясно и твердо – не взгляд – острия клинков.
- Долго. Я вечно тебя жду. То ты уезжаешь, то ты не возвращаешься… Хоть сейчас мог поторопиться?
- Не мог, дела были. Пойдем?
Она достала из сумки камешек, подкинула вверх, поймала.
- Знаешь, что это? Или ты до сих пор не силен в нашей минералогии?
Старик улыбнулся.
- Знаю. Камень из-за пазухи. Ты на меня обиделась. – Он посмотрел вокруг и присел рядом с ней на перила. – Кошка, куда торопиться-то было? У нас же сейчас вечность.
- И мы будем электромагнитными волнами? – спросила она с плохо скрываемой иронией.
- Как хочешь. - Он пожал плечами.
- Ты сволочь, – она улыбнулась. – Но я на самом деле люблю тебя.
- Ты – Кошка. Я, оказывается, тоже люблю тебя.
Они шли вверх по улице, мимо старого монастыря, мимо рощи, шли. Рядом бежала собака по прозвищу Мышка.
- К нам будут приходить гости?
- Если захочешь.
- Не захочу. Хочу быть только с тобой. И с ней – кивок в сторону собаки. – И больше никого.
- Значит, так и будет.

(с) Рутка

незачем я щитаю, у каждого свой путь, только путь самурая это смерть

не5ее мне до тебя долеко... мне только тезтсы апрельские писать
как ты умудряешься вести нить сюжета, как ты вообще видишь сюжет, я только эмоции вижу... истеричка долбаная ( это я про себя)

[Сообщение изменено пользователем 26.08.2004 17:45]

смерть лучший советчик воина Д.Хуан

всем пока

мне до тебя тоже далеко... вот напишешь - будем вместе издаваца - как два взгяда на адну херь пад названием жызнь

пока, самурай

Я люблю читать тебя.

вот это верно

кстати если ник "nyсто" прочитать полностью в латинской транскрипции, то получится "никто"...хм...к чему это я..

Бросьте вы - грибы в лесу было, много, очень, особенно в этом году, сыроежки никто не берет, мухоморы сушат, спиртуют, а сейчас грибов нет, здесь...