Хавка

Некто не пробовал питаться , или употреблять в свой рацион питания рыбные консервы . Сегодня например купил банку горбуши , а на банке состав : 5 гр жира , 21 белка , углеводов нет! , витамины и всё это в 138 ккал. И на вкус нормально!
Так как ктонить ел ? и они должны же хорошо усваиваться , ну белок имею ввиду , он же животного произхождения . Или поправте меня

ешь

Белок то белком. А кансерва есть кансерва. Все диетологи мира советуют употреблять только свежие нутриенты.

просто у парня видимо с финансами напряг

рыба все равно вкуснее,чем консервы

Не пельмени со сметаной круче ;-)

Причём тут финансы ?! Просто ищу пищу с максимальной польхой для организма и минимум жира и углеводов.

ну да тоже прикольно только с горчичкой средне-острой

Мегасабж про Хавку.

http://www.russian365.com/story.htm&h=240&w=240&sz...

Лев Трахтенберг. Глава из книги "На нарах с дядей Сэмом"
"Cобаки Павлова" или тюремная хавка.
........................

Хавка и режим питания в американских тюрьмах.

неоткрывается страница,выложи его сюда

Пельмешки или макароны, вот это сила = )

семечки

Там такой мегатекст...
Если кто не асилит...


http://www.russian365.com/story.htm

Пожалуй, начну с еды. Ибо ничто так не ценится в американской тюрьме (поскольку посылки и передачи запрещены), как Еда. Кормят, как и положено в умных книгах, три раза в день. Только вот со временем подачи – явная напряженка. Завтрак – около 4-х утра, обед в районе 11-и, ну а ужин – между 5 и 6 вечера.

Для желающих похудеть – лучше не придумаешь, после шести – ни кусочка в рот, а для молодых и относительно здоровых мужчин такая повременная диета – мука адская, заставляющая почти всех идти на всяческие ухищрения. Обмен едой, заначки, расплата за мелкие внутренние услуги продуктами и джанк фудом из тюремной передвижной лавки – наша обычная практика. Так, например, милый плюшевый мишка, ”выполненный” фломастером на белом носовом платке с оригинальной надписью для своей чернокожей подруги “Патриша, я скучаю по твоему объятию” стоит 9 шоколадок “Марс” или “Твикс”…

Сказать, что в тюрьме графства Эссаик кормят невкусно и мало – значит ничего не сказать! В 3.30 ночи в наш коридор с шумом открывается входная многокилограммовая железная дверь, и двухметрового роста чернокожий официант (тоже из наших, заключенных), одетый в широченные белые трусы-боксерс и такую же безразмерную майку, вопит истошным голосом: ”Эй, братки, кофе! Последнее предупреждение!” С учетом того, что часть братков только-только улеглась, другая спит сладким сном, явно не желая просыпаться в такую рань, а третья до сих пор копошится с картами или домино у наших обеденных столов из нержавейки, то призыв официанта-раздатчика встречает понятный гул неодобрения и пожелания идти со своим кофе куда подальше. На самом деле – вполне заслуженно. Несколько первых дней я совершенно не мог понять, что именно нам подают утром – кофе, чай или просто подкрашенную теплую водицу с сахаром. Питье слабо напоминает кофейный напиток “Арктика” или “Октябрь” на желудях и цикории времен Союза. Только те советские “дринки” были значительно вкуснее…Разобравшись, я намеренно отказался от чудесного утреннего напитка и продлил свой сон еще на 15 минут.

Именно через это время, вслед за кофейной тележкой, к нам въезжает огромная тележища, один к одному напоминающая ее российскую родственницу с ящиками портвейна у черного входа в любой доперестроечный гастроном. На ней стоят неаппетитно пахнущие коричневые шершаво-затертые подносы с едой. Никаких мисок или тарелок - все расфасовано еще на тюремной кухне на первом этаже. Там трудятся тоже наши ребята. Как-то для встречи с адвокатом меня проводили мимо, и я видел, как в белоплиточном зале сидят опять же чернокожие повара и что-то варганят в огромной кастрюлище за четыре доллара в неделю. Получить эту работу считается большим тюремным счастьем, хоть деньги платят и смехотворные, но зато при деле и еде.

Итак, передо мной - поднос с шестью отсеками, в которых, в зависимости от времени суток, подается наша скромная тюремная хавка. Типичное меню типичного завтрака: мини-упаковка охлажденного молока, такая же – концентрированного яблочного сока, два куска белого ватного хлеба “Вандербрэд”, вареное яйцо или подобие остывшего омлета, иногда тройка тончайших резиново-безвкусных вареных ломтиков “докторской болоньи”. Вместо колбасы можно получить корнфлейкс, кукурузные хлопья или холодную и несладкую овсянку, ну а если очень не повезет, радуйся царице детских садов – манной каше (тоже холодной и малосъедобной).

На каком-то инстинктивном, подсознательном и полузверином, уровне кое-как запихиваешь в себя Что-то, благо в четыре утра кушать, как правило, не хочется. Зато есть возможность сделать заначку на голодный вечер – спрятать под запаянный в пластик матрас или в какую-нибудь тайную дырку упаковку сока и кусок вандербреда. Правда, не факт, что заначка дождется вечера – либо украдут соседи, либо съешь сам, так и не дождавшись раннего ужина.

Также автоматически, как и встал ранее на завтрак, отправляюсь назад на нары, потому что время - только начало пятого и спать хочется по прежнему. Поэтому завтрак в американской тюрьме – самая беззвучная и нерадостная трапеза. Инстинкт самосохранения в чистом виде – ну никакой радости от ”вкушения плодов”! К тому же, через полтора-два часа предстоит еще одна утренняя побудка – первая из трех проверок личного состава нашей восьмидесятиместной камеры. Почему нельзя совместить время еды и время проверки (и там, и там твое имя отмечают в одном и том же списке), я так никогда и не понял. Думаю, что таким образом нас дисциплинируют и напоминают, где именно мы находимся.

Как правило, до 11 утра, т.е. обеда, жизнь в моей камере протекает замедленно, как у прививочных вирусов. Но вот опять въезжает черный “разливщик” во всем белом. На этот раз очередь к плоской щели в решетке, через которую просовываются уже знакомые подносы, явно длиннее и активнее. Некоторые пытаются получить аж по два стакана обеденного питья. Из огромных коричневых термосов разливается жидкость ядовито-алого цвета - один к одному как на флажке пионерского отряда. Этот фруктовый напиток сделан непонятно из какого концентрата с содержанием сока явно меньше одного процента. Уже знакомый мне черный, на этот раз - в прозрачных перчатках, шустро черпает компот, опуская обе руки в термос. Из-за решетки к нему тянутся ладони моих сокамерников с пластиковыми и пенопластовыми стаканами. Часть питья опустошается сразу же у решетки, все льется на пол, народ нервничает и пытается получить добавку на голодное время суток.

Поставив потрепанный стаканчик с ядовитым компотом на стол и положив рядом пластмассовую ложку (она же и вилка, т.е. вместо овального окончания – полусантиметровые зубцы), я “столблю” себе место за столом. Поскольку заключенных у нас в камере человек 80, а стола всего три, то легко посчитать, скольким придется есть стоя, на нарах или просто по-турецки на полу из некрашеного бетона. В массивной и классической, как в кино, решетке, отделяющей камеру от коридора, по которому нам и привозят еду - стандартная дыра-отверстие, рассчитанная на стандартный поднос со стандартной тюремной едой. Именно к этой дыре уже и выстроилась зелено-белая - по цвету нашей униформы - очередь оголодавших.

Обед – явно побогаче и сытнее: резиновый вонючий гамбургер в подозрительной слизеобразной подливе, ватная белая булочка, уже разрезанная на две части, три столовые ложки салатика из капусты и морковки, пару ложек вареного зеленого горошка, немного слипшихся и холодных макарон или полусырой картошки. Несколько пакетиков соли и перца. Самые предприимчивые собирают из всех “использованных” подносов соль и пытаются под-дурака обменять ее, например, на салат. Вообще, обмен во время наших трапез идет полным ходом. Пуэрториканцы не едят масло, черные равнодушны к салатам, я пока что ем все кроме манной каши – не до жиру. Многие оголодавшие и менее разборчивые дожидаются, когда подносы частично опустошаются и ставятся неровной горкой у входа в камеру. Они влезают руками в чужие объедки, делая минутами позже на кусках припрятанного целлофана невообразимые смеси-тюри из всех собранных вместе несовместимых остатков по типу салат плюс манная каша плюс все, что попало. Мне напоминает это только одно: когда-то для успешного выполнения продовольственной программы СССР (так и тянется рука написать все слова с большой буквы) по всей стране были расставлены контейнеры для сбора пищевых отходов – бесплатного корма для пригородных поросей…

После обеда камера окончательно просыпается: душ, всеобщая чистка оставшихся зубов, коллективный просмотр треш ток-шоу Джерри Спрингера, Рикки или какого-нибудь поучительного фильма о том, как вести себя на первом свидании. Не менее популярны и телевизионные бои без правил всемирной федерации WWF, ну и, конечно, сериалы-обмылки на двух “официальных тюремных” языках – английском и испанском, на что у нас в камере политически корректно имеются два телевизора.

В пять вечера – опять громкие призывы не пропустить “последнюю возможность” получить стакан ужинного напитка. Цвет этого произведения почти никогда не меняется, как и цвет классического алого компота на обед. Вечернее произведение – уже оранжево-желтое, с плавающими в нем прозрачными кубиками льда. Клянусь, но поначалу тоже не смог разобраться, под какой фрукт сработан этот компот – абрикос, апельсин или дыню, спасибо, подсказали соседи – разливали “орандж джюс”.

На подносе – переваренная расплывающаяся броколли, уксусно-ядовитo-острый салатик из вечной морковки и летуса, опять два куска вандер-бреда (съедающегося меньше, чем за минуту), немного бобов, ложка риса плюс сосиска. Учитывая средний возраст и массу тела моих соседей-сокамерников (25 лет х 110 кг х черный цвет кожи), то вообще удивляешься, как они доживают до следующего приема пищи.

Именно время после раннего пятичасового ужина и до ночной проверки в 12 ночи – самое тяжелое. Доедаются все заначки, из-под матрасов и нар достаются запасы шоколадок, печенья, вафель, орехов, “сладких булочек” и тому подобной здоровой снеди из тюремного ларька. Теперь социальная несправедливость налицо – богачи позволяют себе еще один “пикник на обочине” у своих коек, другие завистливо подсматривают за этим пиршеством, нарезая круги вокруг и готовые сделать все что угодно за остатки ужина с барского стола. Вспоминаю Некрасова – “вот парадный подъезд”…

Рядом со мной трое соседей ежевечерне кооперируются и что-то такое вкусное мастерят в районе полуночи, такие идут ароматы, что я обычно слезаю со своей третьей полки в самом углу под потолком и удаляюсь от них как можно подальше, желательно поближе к испанскому телевизору. Ибо запах самодельного салата из тунца, нелегально подкопченных над унитазом сосисок (курить и жечь спички нельзя), майонеза и хлеба просто сводит с ума. У меня идет лишь вторая неделя заточения, и деньги с воли еще не дошли… Наконец, успокаиваются и эти, и ты бросаешься (вернее, влезаешь, как Цокотуховский паук в свой угол прямо под 24-часовою лампу дневного света) и мечтаешь, в какой пойдешь ресторан, когда выйдешь, что будешь есть и пить. Понимаю, что буду хотеть есть всего и побольше, а запивать - такими большими бокалами джин-тоника.

Наконец, под хоровое пение хип-хопа я забываюсь до следующего приема пищи, когда мой условный рефлекс и инстинкт самосохранения выбросит с нар, как катапульта пилота, и доставит в спящую и вялую очередь за завтраком. На запрещенных в тюрьме часах - четыре утра, слюна уже выделяется…

частные тюрьмы и зоны -запретили

Когда?
Частная тюряга должна же за счёт чего-то окупаться?
Не век же на госсубсидиях жить.

в этом году амеры запретили частные тюрьмы и зоны.эксперимент-не удался.

Инфа про это - есть?
Ссылки, плиз.