Жизнь неотвратимо налаживается

ЗАКАТАЕМ ОБРАТНО КОНСЕРВНУЮ БАНКУ
Жизнь неотвратимо налаживается

Жизнь в России неотвратимо налаживается — об этом уже догадались все, имеющие глаза для телевидения, уши для радио и грамотность для газет. Сегодня редкая птица с перьями или телекамерой рискнет перечить вертикали, которую мы выбираем и любим абсолютно во всех ее проявлениях. Что у них там налаживается, секрета большого не представляет, Стругацкие предсказали: он загребет все материальные ценности, до которых сможет дотянуться, свернет пространство и остановит время.
Надо просто не глазеть по сторонам, а смотреть телевизор. И тогда все будет хорошо.
До 1 сентября еще были какие-то сомнения. Теперь, после Беслана, во всех членах и органах России возникли судорожная активность и нездоровый румянец. Тяжелораненую страну повело обратно в СССР — там не так холодно и не так жуток повсеместный запах взрывчатки, там еще может бесплатно подлечить лагерный врач, и туда, в нашу спартанскую общагу, окруженную вышками и недремлющими пулеметами, ни одна террористическая сволочь не проберется мстить нам за безбашенное обращение с демократическими ценностями.
И не только пенсионеры сегодня яростно уверены, что при социализме было небо голубее и девушки прекрасней. В гастрономах все было. Я и сам помню, что в той жизни были совсем другие цели. И ценности. Там легко давали деньги в долг и просто так, бесплатно брали попутчика и не закрывали дверь. Нам было не так уж тесно жить в крохотной хрущовке. Мы были добрее и гостеприимнее, а все плохое уже забылось.
И как мы с другом яростно дискутировали часами о Хемингуэе и Фолкнере, Максе Фрише и Сарояне. Тогда и не думали, что это будут одни из лучших воспоминаний. Да и вообще — что-то стало пусто и тускло. И у каждого встречного прохожего бьется пульс в глазах: где б взять денег? Или: где б взять еще денег?
В те времена мы сочувственно следили, как кто-то отчаянно прорывается из нашей общаги в другой мир, казавшийся волшебным. Угнав, например, самолет. Примеряли на себя. Нет, без жертв, конечно; тогда среди нас было намного меньше убийц.
Теперь узнали, что волшебства, вообще-то, не бывает, как и Деда Мороза. За сытость надо платить хрюканьем и неизбежным приходом мясника.
Мы, правда, растренировались, потеряли навыки и профессию, торгуя селедкой и пуховиками на рынке. Зато ракеты, хоть и ржавые, стоят на запасном пути и напугать способны любого.
Мы возвращаемся, хотя от общаги нашей остался лишь остов. И вакцины не сохранились — ни от прежних хворей, ни от тех эпидемий, которыми оказался переполнен новый мир. Там, в прошлом, нет даже рецептов лечения сегодняшних болезней.
А они чуть раньше вернулись на пепелище и уже ждут нас: прописка и партком, надзиратели и инструкторы, и всякая мерзость с бегающими глазками уже разминает пальцы, чтобы рыться в нашем моральном облике.
Мы не будем увенчаны в наступающем прошлом. Но и здесь нас венчать не за что: мы вымираем не только физически.
Может, и закатаем обратно открытую консервную банку. Закатаем все снова, поставим на полку — туда, где стояли бабушкины варенья. Мам, пап, все хорошо, я ничего не трогал, все на месте. Хотя они уже не слышат, они умерли в этом походе по пустыне, который так грустно заканчивается возвращением.
А если банка взорвется, то это когда еще будет. Кто-нибудь помрет к тому времени — ишак, падишах или мы. Закатаем, законсервируем. Рванет, конечно, крепко. Но вдруг дети переживут? А то и внуки (вон же в Корее, посмотришь: все подтянуты и счастливы).
Главное, что никто больше не хочет смотреть на потолок, которого давно не касалась мужская рука. А потолок — это очень серьезно. Если никто за ним не смотрит и не чинит, он непременно рухнет. Мухи, летящие на его лампочку, наверняка считают себя вершиной эволюции. А мы знаем имя царя природы, но думаем: ну вот же, мухи ведь еще не передохли. Значит, и мы перезимуем.

http://2004.novayagazeta.ru/nomer/2004/95n/n95n-s0...

Тема автоматически закрыта.