Танцы в церкви, пропаганда гомосексуализма, убийство сирот в США, укронацисты
U
39821
С самого начала президентства Владимира Путина было очевидно, что он мастер символической политики: цена нефти росла, об экономической политике можно было не беспокоиться, важнейшие институциональные решения были приняты еще в 1990-х, и в 2000-х власть сосредоточила основные усилия на выстраивании
верной картины мира. Государство устанавливало контроль над медиасферой и одновременно навязывало обществу собственную повестку дня. И то и другое, как выяснилось, эффективный способ властвования. Правда, для успеха потребовалось также устранить влиятельные альтернативные силы, способные выстраивать
собственную повестку, но и тут все сложилось как нельзя лучше для режима.
То, что происходит в последнее время на международной арене, ставит в тупик экспертов. Однако если взглянуть на события как на сюжет символической политики, многое представляется очевидным.
Отправной точкой для смены символической политики стал 2012 год, когда режим извлекал уроки из протестной зимы. К тому моменту он потерял монополию на создание повестки дня, а его символическая вселенная подвергалась осмеянию и дружной критике.
Первой задачей стало преодоление единства протестного движения, раскол общества, а также ретуширование клейма «партии жуликов и воров» (это был, наверное, самый удачный оппозиционный проект по смене символической политики). Для этого в центр дискуссии были поставлены церковь, гомосексуалы, запрет на усыновление детей в США. Инструментальность каждой из этих тем становится очевидна, если оглянуться вокруг сегодня, осенью 2015 года: где сейчас эти темы, кто продолжает следить за ними?
Вторым ходом власть перенесла повестку дня и врага вовне – тут очень кстати пришелся украинский кризис. Идея «маленькой победоносной войны» традиционно притягательна для правителей, под которыми качается кресло. Первоначальный подъем и «патриотический восторг» подтвердили эффективность этого решения с точки зрения изоляции внутренней оппозиции. Промежуточные результаты, однако, не столь однозначны: Крым аннексирован, однако международные санкции заставили население и режим почувствовать себя неуютно; а Донбасс превратился для российской власти в «чемодан без ручки», который трудно тащить и нельзя бросить.
И тогда Кремль делает третий ход: переносит внимание с Украины в Сирию. Осенью 2015 года Российское государство в глазах мирового сообщества ассоциируется уже не с конфликтом в соседней Украине, а с действиями международной коалиции в восточном Средиземноморье. Повестка дня снова перевернута, недоигранная «украинская» партия остывает на доске в углу, а на суд общественности вынесен новый, спорный шаг России на международной арене, но уже не вызывающий единодушного осуждения в мировом сообществе
И если смотреть на текущие события в такой перспективе, то становится ясно, что собственно международно-политические соображения становятся для власти второстепенными по сравнению с задачей удержаться в кресле путем манипулирования символической политикой. Кресло, однако, давно уже превратилось в седло на спине тигра: режим пока что успешно скачет на нем, однако ставки растут, а каждый следующий прыжок оказывается все опаснее.
https://slon.ru/posts/57517
То, что происходит в последнее время на международной арене, ставит в тупик экспертов. Однако если взглянуть на события как на сюжет символической политики, многое представляется очевидным.
Отправной точкой для смены символической политики стал 2012 год, когда режим извлекал уроки из протестной зимы. К тому моменту он потерял монополию на создание повестки дня, а его символическая вселенная подвергалась осмеянию и дружной критике.
Первой задачей стало преодоление единства протестного движения, раскол общества, а также ретуширование клейма «партии жуликов и воров» (это был, наверное, самый удачный оппозиционный проект по смене символической политики). Для этого в центр дискуссии были поставлены церковь, гомосексуалы, запрет на усыновление детей в США. Инструментальность каждой из этих тем становится очевидна, если оглянуться вокруг сегодня, осенью 2015 года: где сейчас эти темы, кто продолжает следить за ними?
Вторым ходом власть перенесла повестку дня и врага вовне – тут очень кстати пришелся украинский кризис. Идея «маленькой победоносной войны» традиционно притягательна для правителей, под которыми качается кресло. Первоначальный подъем и «патриотический восторг» подтвердили эффективность этого решения с точки зрения изоляции внутренней оппозиции. Промежуточные результаты, однако, не столь однозначны: Крым аннексирован, однако международные санкции заставили население и режим почувствовать себя неуютно; а Донбасс превратился для российской власти в «чемодан без ручки», который трудно тащить и нельзя бросить.
И тогда Кремль делает третий ход: переносит внимание с Украины в Сирию. Осенью 2015 года Российское государство в глазах мирового сообщества ассоциируется уже не с конфликтом в соседней Украине, а с действиями международной коалиции в восточном Средиземноморье. Повестка дня снова перевернута, недоигранная «украинская» партия остывает на доске в углу, а на суд общественности вынесен новый, спорный шаг России на международной арене, но уже не вызывающий единодушного осуждения в мировом сообществе
И если смотреть на текущие события в такой перспективе, то становится ясно, что собственно международно-политические соображения становятся для власти второстепенными по сравнению с задачей удержаться в кресле путем манипулирования символической политикой. Кресло, однако, давно уже превратилось в седло на спине тигра: режим пока что успешно скачет на нем, однако ставки растут, а каждый следующий прыжок оказывается все опаснее.
https://slon.ru/posts/57517
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.