Селин.

чего-то сначала не дошло: ты то осилил что ли?

осилил.
и не таких осиливали.

Если вам хочется ч-н про Луи-Фердинанда: у него я одолела только "Путешествие...", оставившее у меня ощущение редкой гадливости, что-то вроде "Три товарища", написанные из отстойной ямы. На мой вкус, таких книжек мне даром не надо, - равно как и других авторов, перечисленных вами. Еще раз: это исключительно мое собственное мнение, не люблю я такие книжки читать - мне бы Гарри Поттера... Думаю, понравился он вам как предтеча: первоисточники всегда читать интереснее

Спасибо, за мнение по делу.
Понимаю конечно, что определенная категория людей вообще не приемлет подобного рода литературу, по врожденным эстетическим соображениям.

Понравился он мне конечно не как предтеча, я просто не знал о такой связи, а как интересный эмоциональный писатель, среди грязи, составляющей основное содержание, можно найти и нежность, и любовь, и другие "тонкие" материи.
Кстати, близок наверно к понятию "контркультура", как живописатель обратного принятым и существующим нормам, эстетическим, поведенческим, моральным и др., в обществе, как в вызывающей форме, так и в содержании.

Кстати, Кипс, раз уж я тут один бьюсь за свою грамотность, без помощи Командора, как считаете, насчет "замечательного классика", грамотно?

А Академию-то его прокатили - как фашиста и антисемита. А у французов считается: кто не в Академии - тот недостоин гордого звания. Ну да французы нам не указ, да и у них в 60-е он был чуть ли не знаменем озорующих студентов. В истории французской литературы, хронологически отмечая вехи, его ставят непосредственно за Прустом. остальные подобные случились позже. Так что, имхо, классиком его назвать безусловно можно, а насчет замечательного - кому что нравится...
Он тоже из докторов, кстати, как многие писатели, - этим, я думаю, и объясняется излишний натурализм. Не любил, верно, свою работу

Так крюлманки - и есть Селин?

КЦ, если это юмор, то такого высокого полета иронию мне не суждено понять и оценить, поэтому отвечаю серьезно.
Селин скорее всего умер, и давно, смотри Яндекс, к тому же француз, а манки, известный в узких кругах писатель-романист.

Я почему то их, когда читаю, постоянно сравниваю.
Хотя общего наверно мало. Единение тонкости и точности мысли и языка и поэтика сточных канав, так бы высокопарно я их сравнил.

В начале 60-х он умер. А самое свое известное "Путешествие" написал году в 35-м, по-моему

Настойчиво буду добиваться, чтобы это произведение не прошло мимо вас, друзья.

Специально отыскал этот бессмертный отрывок в сети.

не скучаем, читаем, у меня первод тот же, так мы переживаем это вместе!

Прошло уже целых десять дней. На следующей неделе все завершится. Мой отец вернется в контору. Стоит об этом подумать, как начинает болеть живот. Нельзя терять ни минуты.

Торговля идет так вяло, что мы вдруг впадаем в настоящую панику и отваживаемся на путешествие... Решено ехать в Англию... Предстоящее возвращение лишает нас рассудка... и толкает на крайности...

Выезжаем с восходом солнца сразу после кофе с молоком... Остатки бабушкиных сбережений... все равно!.. половины уже нет!..

Мы пришли на корабль задолго до отплытия... Удобные места, почти у форштевня... Прекрасно виден весь горизонт... Я должен был первым заметить чужой берег... погода стояла неплохая, но как только мы отошли от берега и потеряли из виду маяк, начинается качка... Она все усиливается, это уже похоже на настоящее плавание... Моя мать цепляется за поручни... Ее первую рвет на палубу... На мгновение ей становится легче...

«Займись ребенком, Огюст!» — стонет она... Этого было достаточно, чтобы силы снова покинули ее...

Остальные тоже корчатся в неестественных позах... над бортами и релингами... при такой болтанке можно блевать не стесняясь, не обращая ни на кого внимания... Единственный туалет... Сразу четверо, обалдев от рвоты и вцепившись друг в друга, уже забились туда... Море все раздувается... После каждого толчка, подъема на волну, следует целый залп блевотины... При спуске по меньшей мере еще двенадцать, только более обильных, более насыщенных... Ураганный ветер срывает промокшую вуаль с моей матери... и затыкает ею рот дамы на другом конце палубы... корчащейся в рвотных судорогах... Никакой стойкости! Извергается все!.. конфитюры... салат... телятина с грибами... кофе со сливками... рагу!..

Стоя на коленях на палубе, моя мать силится улыбнуться, у нее течет слюна...

— Вот видишь, — говорит она, — при носовой качке... ужасно... Вот видишь, Фердинанд, у тебя в желудке еще остался тунец!.. Попробуем еще раз вместе. Буа!.. Буа!.. Она ошиблась! это блинчики!.. Думаю, что с таким же успехом я мог бы выдать и жареный картофель... без особых усилий... Просто вывернув свои внутренности и извергнув их на палубу... Я стараюсь... лезу вон из кожи... Еще одна попытка... огромный вал обрушивается на бортовое ограждение, грохочет, заливает, сбивает с ног, откатывается, сметая все с нижней палубы... Пена бурлит, клокочет, перемешивается с блевотиной... Опять начинается рвота... При каждом погружении ты расстаешься с душой... при подъеме она возвращается в потоке слизи и вони... соленая, стекает по носу, это выше человеческих сил!.. Какой-то пассажир просит пощады... Божится, что уже пуст!.. Напрягается изо всех сил!.. И все-таки выдает малину!.. Он с испугом уставился на нее... Он намерен выблевать оба глаза... И прилагает к этому усилия... Изгибается дугой у рангоута... Старается блевать через все отверстия... Мама падает на перила... Она вся изблевалась... Из нее вышла морковка... кусочек жира... и целый хвостик барабульки...

Наверху, рядом с капитаном, блюют пассажиры первого и второго класса, они наклоняются, и все это летит на нас... При каждом подъеме на волну на нас льется настоящий поток, летят целые куски пищи... нас хлещет объедками... кусками тухлятины... Все это разносится порывами ветра... красуется на вантах... Вокруг ревет море, клокочет пена... Отец, затянув под подбородком ремешок фуражки, дает нам советы... расхаживает взад-вперед, ему везет, у него морская душа!.. Он советует нам еще сильнее согнуться... поползать... Появляется какая-то пассажирка... Она, качаясь, идет прямо к маме... устраивается поблевать... Тут же подбегает песик, ему так плохо, что он гадит прямо ей на юбку... Он переворачивается, показывая нам живот... Из уборной доносятся ужасные крики... Те четверо, что заперлись там, не могут больше ни блевать, ни мочиться... даже посрать... Они тужатся над очком... Вопят, как будто их убивают... А ураган все усиливается, напряжение возрастает, судно снова погружается... проваливается в бездну... в зеленую мглу... Оно все истрепано... У нас в брюхе снова переворачиваются внутренности...

Какой-то наглый приземистый тип прямо перед нами помогает своей супруге блевать в бачок... Он подбадривает ее...

«Давай, Леони!.. Не бойся!.. Я здесь!.. Я держу тебя!» Вдруг она поворачивает голову по направлению ветра... Вареное мясо, приправленное луком, салом и чесноком, клокотавшее у нее в глотке, летит мне прямо в физиономию... У меня набивается полный рот фасоли, томата... а ведь мне уже нечем было блевать!.. Теперь снова есть чем... Я слегка напрягаюсь... внутренности снова поднимаются... Ну, держись!.. Пошло!.. Весь набор уже у меня в горле... Я выверну ей прямо в рот все мои кишки... Я приближаюсь ощупью... мы тихонько подползаем... Беремся за руки... падаем... Крепко обнимаемся... и блюем друг на друга. Мой добрый отец и ее муж пытаются нас разнять... Они тащат каждый в свою сторону... Им не понять, что происходит...

Прочь, низменные чувства! Буа!.. Этот муж просто грубый упрямый чурбан!.. О крошка, мы поблюем вместе!.. Я выдаю его красотке прекрасный клубок лапши... с томатным соусом... Трехдневный сидр... Она возвращает мне швейцарский сыр... Я посасываю его волоконца... Моя мать запуталась в канатах... пытается выбраться... Песик тащится за ней, вцепившись в юбку... Все уже измучились с женой этого детины... Меня грубо оттаскивают... Чтобы вырвать меня из ее объятий, он лупит меня ботинком по заднице... в стиле «великий боксер»... Мой отец пытается его задобрить... Но он не успевает сказать и двух слов, как тот отвешивает ему такой удар кулаком прямо в желудок, что отец растягивается на лебедке... Но это еще не все!.. Эта скотина прыгает ему на спину... Он уже разбил ему всю физиономию... И наклоняется, чтобы добить его... У отца течет кровь из носа... она мешается с блевотиной... Он, пошатываясь, цепляется за мачту... Наконец падает... Но муж все еще не удовлетворен... Воспользовавшись тем, что меня относит волной... он бросается на меня... Я отползаю... Он отбрасывает меня в уборную... Как настоящий таран... Я упираюсь... И со всего маху влетаю в двери... Попадаю к изнеможенным субъектам... ворочаюсь в этой куче... Я попал в самую середину... Они все без штанов!.. Я тяну за цепочку... На нас обрушивается настоящий смерч! Мы буквально утонули в горшке... А поток блевотины не иссякает... Я уже не знаю, жив я или мертв...

Хрень поросячья.

На здоровье, милейший.
Свое ценное мнение поместите себе в самую ивдельскую глубинку.

Кстати, в данный момент, в контексте сюжета, идет ожесточенное соревнование.

Впереди, опережая конкурентов на пол корпуса, несется старина Диккенс с Оливером Твистом за холкой, ему в зад дышит неутомимый Селин. Далеко позади уныло плетется Кафка с Америкой, кажется он не дойдет до финиша!

шик и блеск
хочу такую книжку

Дык, напиши ))

дык у меня лучше.
а эту я просто почитаю

Дочитал до .....ээээ...свершения таинства соития женщины и главного героя.
Ну что сказать... натуральное скотоложество.
Не для слабонервных гипербореев изящных кувырканий в полумраке.
К сожалению не сохранились, даже в самых укромных уголках памяти, подобное из Буковски и Миллера, но сдается мне, что обои сосут, прошу пардону, у Луи-Фердинанта, до таких грязных мыслишек и Командор не докатился.

Вы про Вадима? :-)

Не, не про Вадима.
Про Вадима Вы напишите ))

Если вы, черти лысые, еще не поняли, что Селин, это тот, кого вы будете читать на следующей неделе, то имею приятную возможность представить еще один отрывок из его Романа вашему пристальному вниманию и направить тем вас на Путь Истины.

О! это ужасно... Даже в молодости, когда впервые замечаешь... как теряешь близких людей... друзей, которых больше никогда не увидишь... никогда... которые исчезают, как сон... и все... ничего не остается... когда-нибудь и ты так исчезнешь... когда-нибудь, пусть не очень скоро... Но обязательно... растворишься в этом нескончаемом потоке вещей, людей... дней... превращений, которые ни на секунду не останавливаются... И ты не увидишь больше даже всех этих скотов, всех этих зевак, весь этот сброд, скучающий под Арками в своих пенсне с зонтиками и маленькими собачками на поводке... Они уже удаляются... Растворяются во сне вместе с остальными... все... они сейчас исчезнут... Это было невыносимо грустно... Более того, подло!.. В чем виноваты эти люди, бегущие вдоль витрин?.. Во мне поднималось непреодолимое желание... я едва сдерживался, чтобы не выпрыгнуть из своего укрытия... и не встать перед ними... заставив их вздрогнуть... Схватить их за одежду... бредовая мысль... чтобы остановить их... чтобы они не уходили!.. Чтобы они так и застыли там!.. раз и навсегда!.. Я больше не мог видеть, как они уходят!

121, извините пжлст, вы по слогам, что ли, читаете, буквы, как Филиппок складываете: "хве и и - фи.."? Или не в силах расстаться с полюбившимся произведением? :-)

Кипс, во первых, не судите о обо мне слабосильном по себе, я уже понял, что Вы литературный троглодит, поглощающий тоннами, или куб. метрами, как Васерман, взять хотя бы тот факт, что Вы, видимо, единственная читали Селина.
Во вторых, у меня не так много времени уделяется чтению, большая часть прочитана в уединенной комнатке ("беседке" (с)), днем работаю, вечером тоже, выходные уходят тоже не туда, параллельно прочитал Гадких лебедей Стругацких. Так что вот так читается.

Точно! Ношу невыделанные и дурнопахнущие шкуры и дубину под мышкой. Мясо ем в сыром виде, урча и жадно обгрызая кости :-)