Умер Георгий Жжёнов

В Москве на 91-м году жизни скончался народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР Георгий Жженов, сообщили в Театре им. Моссовета. Артист умер в больнице, в которой находился с конца ноября.

Георгий Жженов родился 22 марта 1915 года в Петрограде. В 1930 году окончил школу с физико-математическим уклоном и поступил на акробатическое отделение Ленинградского эстрадно-циркового техникума.

Однако в цирке задержался недолго и в 1932г. уже снялся в роли тракториста Пашки Ветрова в фильме "Ошибка героя". После этого Георгий Жженов поступил на отделение киноактера Ленинградского института Сценических искусств, который окончил в 1935 г. Затем были роли в таких фильмах, как "Наследный принц Республики", "Золотые огни", "Чапаев".

После убийства Кирова был осужден старший брат Георгия - Борис. Семью Жженовых выслали в Казахстан, однако Георгий Жженов уехать отказался. А в 1938 году он был арестован и приговорен к 5 годам заключения. В 1945 году за добросовестную работу Жженова досрочно освободили. По ходатайству Сергея Герасимова он был отправлен на Свердловскую киностудию, но в 1949 году снова арестован и сослан в Норильск, где до 1953 года проработал в местном театре.

В 1955 году он был полностью реабилитирован и в 38 лет снова начал актерскую карьеру. В 1968 году он переехал в Москву, где устроился работать в Театр им. Моссовета.

Георгий Жженов сыграл более 100 ролей в театре и кино. Советскому и российскому зрителю он запомнился своими ролями в таких кинофильмах, как "Ошибка резидента", "Судьба резидента", "Возвращение резидента", "Конец операции "Резидент", "Горячий снег", "Экипаж" и др. Георгий Жженов - народный артист СССР, лауреат Госпремии РСФСР, премии КГБ СССР, кавалер нескольких орденов.



Уходят великие актёры...

уходит эпоха(ушла)

Хороший был человек. Лицо волевое, взгляд прямой. Актер неплохой. Молодец был.

Земля пухом...

Как жаль...всегда нравился этот актер
Пусть земля ему будет пухом...

казалась , его жизнь - вечна . Сколько себя помню , столько и Жженова - актера и писателя . Его рассказ "Саночки" в перестроечном "Огоньке" - о времени , проведенном в заключении , наверное , мало кому известном - тоже хорошо помню . А еще - он и мой дед очень и очень похожи ... были . Теперь нет и двойника моего деда - Николая Ефимовича , умершего 5 декабря . 33 года назад . Деды , я всегда помню о вас!

У меня Жженов ассоциировался всегда именно с "Резидентом", очень нравился. Когда узнала позже его биографию и тоже "Саночки" прочла - поразилась, как после всего пережитого мог еще играть, сниматься в кино... Что бы кто ни говорил- была сила духа в том поколении, жаль что уходят один за другим прекрасные актеры:-(.

Сильный был Человек, прекрасный актер. Таких все меньше и меньше (или мне кажется).

Натусь , а помнишь - какой тогда был эффект от прочтения ? Я видела любимого Георгия Жженова в студеную зиму на грани смерти , рисовался умерший дед : 1967 год , с роман-газетой , где углы страничек свернулись в многочисленные трубочки от зачитанности - "Один День Ивана Денисовича" , Солженицын - с расшилем в руках , пытыющийся привести в порядок поврежденные после отсидки зубы , несчастные приставскинские мальчишки из "Ночевала тучка...".Почему ?

Вероятно, потому что мы не знали ничего из этого ДО... родное советское государство о нас заботилось и сильно охраняло от "переживаний" :-( (давай тут не будем об этом, ладно? Тут о Г.Жженове, не будем сворачивать тему в сторону).

... он - был всю мою жизнь, сколько себя помню , с знакомства в "Ошибке Резидента" . Для него, наверное - ничего не было отдельно : ни "Саночки" , ни "Резидент" . Это - не сворачиване в сторону . Это - еще один низкий поклон в его сторону - Человеку с большой буквы.

Да...
Великий человек!

Его можно было узнать не смотря на экран. Узнаваемых голосов , их немного: Черкасов, Жженов, Раневская, Папанов, Гарин, Рина Зеленая...
А мне вспомнился фильм " Берегись автомобиля ".

Салют. Рад за умело прожитую жизнь...

не то слово ... не то , есть в этом слове что-то от выгоды для себя - к Жжёнову не прилипает , мне кажется - он был другим . Он жил с удовольствием !
Жизнь, прожитая с удовольствием .

в том и умение, чтобы жить ради настоящего...
не в смысле времени, разумеется

не для всех проста эта наука

Что-то ушло родное, кусочек той жизни, когда человек был честным перед собой и своим народом...

"17 лет получил за то, что ехал в одном вагоне с гражданином США"...."Шпион".

Как-то он же сам вспоминал - готовили пробы к "Вся королевская рать", об американских избирательных коллизиях..... Наш режиссер оставил его в обойме актеров, которые ждали консультанта-сенатора из США.... Вошел сенатор, дал указания по лицам, одеждам актерам..... На Жженова даже внимания не обратил..... В конце консультации режиссер решил спросить и о замечаниях в адрес Жженова.... Консультант пожал плечами: "Обыкновенный американец-политик", ниче менять ни в гриме, ни в одежде не надо.

Замечательный был артист.
В России, чтобы добиться признания нужно жить долго. Он сумел и то, и другое...

Молодец еще Серега Мирошниченко, что снял фильм про Жженова после его 90-летия..

Надо бы полистать его книжки..... Три штуки насчитал:

1. Сборник воспоминаний "Омчагская долина".
Народный артист СССР Георгий Жженов, давно и прочно любимый миллионами кинозрителей, начал сниматься в кино еще в 1930-е годы (успел сыграть и в легендарном "Чапаеве" братьев Васильевых), но потом исчез из поля зрительского внимания на долгих ...

2. Георгий Жженов. Прожитое. (2002)
Георгий Жженов буквально ворвался в советский кинематограф начала 1960-х, сразу покорив широкого зрителя своим неповторимым актерским и человеческим обаянием. Тогда многие задавались вопросом: откуда вдруг возник этот зрелый мастер, умевший даже в ... В книге "Прожитое" Георгий Жженов вспоминает в основном о самых трудных годах своей жизни - о том времени, когда он был узником ГУЛага.
Но его рассказ, исполненный простоты, высокой правды и печали, не оставляет ощущения безысходности. И не ...

3. Георгий Жженов. От "Глухаря" до "Жар-птицы". (1989)
Народный артист СССР Георгий Жженов в 1938 году был арестован по ложному обвинению и провел в тюрьмах, лагерях и ссылке свыше пятнадцати лет. Этим тяжелым годам посвящены повесть и большинство рассказов его автобиографической ...


Георгий Степанович Жженов. Россия, 22.5.1915 - 8.12.2005

Георгий Степанович Жженов родился 22 марта 1915 года в Петрограде. С детства он увлекся цирком, кино и театром. В 1930 году, после окончания семи классов, Георгий Жженов по документам старшего брата поступил на акробатическое отделение Ленинградского эстрадно-циркового техникума. Уже через год он вместе с однокурсником Жоржем Смирновым начал выступать в цирке "Шапито" с акробатическим номером "Китайский стол". Именно в цирке его заметил режиссер Эдуард Игансон и пригласил сниматься в главной роли Пашки Ветрова в фильме "Ошибка героя", вышедшем на экраны страны в 1933 году. (Кстати, этот же фильм стал первым в творчестве и Ефима Копеляна.) В 1932 году, оставив цирк, Георгий Жженов поступил на отделение киноактера Ленинградского театрального училища, где его преподавателями были сначала А.Зархи и И.Хейфиц, а после - С.Герасимов. Окончив училище в 1935 году, актер активно снимается, в том числе у А.Довженко в "Щорсе" и у братьев Васильевых в "Чапаеве" (правда, эпизоды с участием Жженова в окончательный вариант фильма не попали). Осенью 1937 года был репрессирован старший брат Жженова, Борис, а семья выслана в Казахстан; в 1938 году, во время съемок фильма "Комсомольск", был арестован и Георгий Жженов - поводом послужило то, что попутчиком актера оказался американский военный атташе. Сначала Жженов работал на лесоповале, потом оказался на Колыме, на золотых приисках Дальстроя, а в 1944 году попал в Магаданский театр. В 1945 году его досрочно освободили, но ненадолго. За три года актер успел поработать на Свердловской киностудии и в театре города Павлово-на-Оке, а в 1949 году его снова арестовали и выслали в Красноярский край. В Норильском драмтеатре он и проработал до 1953 года. После реабилитации Георгий Жженов вернулся в родной город и был принят в труппу театра имени Ленсовета, а в 1956 году он вновь начал сниматься в кино. Хотя за десять лет актер снялся в 18 картинах, однако известность пришла к нему лишь в 1966 году, с выходом комедии Эльдара Рязанова "Берегись автомобиля" - сыгранная вней Жженовым небольшая роль автоинспектора запомнилась зрителям. В 1967 году он исполнил роль генерала Темерина в военно-приключенческой дилогии "Путь в "Сатурн" и "Конец "Сатурна". В 1968 году после конфликта с режиссером театра И.Владимировым Георгий Жженов переехал в Москву, где Ю.Завадский пригласил его в театр имени Моссовета. Огромную популярность актеру принесла сыгранная им роль Зарокова-Тульева в приключенческих фильмах Вениамина Дормана "Ошибка резидента" и "Судьба резидента" (дилогия позже была продолжена, но с меньшим успехом). Одними из лучших в творчестве Георгия Жженова стали также роли Вилли Старка в телевизионной драме "Вся королевская рать" (1971) и генерала Бессонова в фильме "Горячий снег" (1973), снятом Гавриилом Егиазаровым по повести Юрия Бондарева. За последнюю роль Жженов удостоился Серебряной медали имени А. Довженко. В 1980 году на экраны страны вышел фильм Александра Митты "Экипаж", в котором актер исполнил одну из главных ролей - Тимченко. В последние годы Георгий Жженов много играет в театре и, кроме того, в конце 1980-х годов выпустил автобиографический сборник воспоминаний "Омчагская долина" и книгу "От 'глухаря' до 'жар-птицы'".

[Сообщение изменено пользователем 09.12.2005 03:03]

В сети только отрывок: http://www.krasdin.ru/2001-1-2/s287.htm

Георгий ЖЖЕНОВ. ЭТАП. (глава из новой книги)

Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой!
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету...


В транзитной тюрьме Владивостока формировался этап заключенных на Колыму. Этапируемых, на прощание, накануне отправки, начальство умудрилось накормить селедкой. Весь путь пешком, от Второй Речки до бухты Золотой Рог к причалу, заключенные вынуждены были терпеть, превозмогать жажду. Все последующие 12-15 часов самой погрузки на корабль, их просьбы дать воды игнорировались начальством, подавлялись конвоем грубо, жестко.

Сначала грузили лошадей. Несколько часов их бережно, поодиночке, заводили по широким трапам на палубу, — размещали в специальных палубных надстройках, — в отдельных стойлах для каждой лошади. В проходе между стойлами стояли бачки с питьевой водой. К каждому бачку была привязана кружка для питья... В отличие от лошадей, с людьми не церемонились. Дьявольская режиссура погрузки заключенных на корабль, была испытана и отработана до мелочей и напоминала скотобойню.

С приснопамятных времен она успешно практиковалась не только на Колыме, в Караганде, или Печере, но всюду и везде, где могущественный ГУЛАГ помогал большевикам строить социализм в России. Как стадо баранов, людей гнали сквозь шпалеры вооруженной охраны, выстроенной по всему пути, в широко распахнутую пасть огромного трюмного люка... в само чрево разгороженного многоярусными деревянными нарами трюма... Гнали рысью под осатанелый лай собак и улюлюканье конвоя, лихо... с присвистом и матерщиной... “Без последнего”!..

Не знаю, существует ли подобное и сейчас, в девяностые годы, но тогда, в памятном для меня, Тридцать Девятом, всю прелесть этой “режиссуры” я испытал сполна на собственной шкуре. Когда, наконец, погрузка лошадей и людей закончилась и “ДЖУРМА” медленно отвалила от причала, в ее наглухо задраенном трюме, гулящем как пчелиный улей, уже созрел жуткий, сумасшедший бунт...

Корабль набитый массой осатанелых от жажды, исступленных людей, стонал, вопил сотнями исходящих пеной, охрипших глоток, требовал воды! ВОДЫ!! В-О- Д-Ы !!! Капитан категорически отказался продолжать рейс. “До тех пор, пока люди не получат воду и не придут в себя, никто не заставит меня выйти в открытое море с сумасшедшим домом в трюме”, — заявил он. “Немедленно напоите людей”.
И только после этого заявления, до конвоя, кажется, дошло, какую опасность представляет взбунтовавшийся в море корабль, с сотнями запертых в трюме, мучимых жаждой людей.

Срочно была предпринята попытка подать заключенным воду. Раздраили трюмный люк. С палубы, в ствол трюма, в этот ревущий зверинец, начали опускать на веревках бачки с пресно водой... Бесполезно, слишком поздно спохватились!.. Стоило только в проеме трюма появиться первому бачку, как мгновенно, к нему бросились озверевшие, утратившие последний контроль над собой, люди. С хриплыми стенаниями, сметая, давя и калеча друг друга, они карабкались по трюмным лестницам к спасительному бачку. Со всех сторон тянулись к нему сотни рук с мисками, кружками...

Через мгновение бочек заметался из стороны в сторону, заплясал в воздухе словно , волейбольный мяч, был опрокинут, и с концом обрезанной кем-то веревки, исчез в недрах трюма. Вода из него так и не досталась никому, никого не напоила и, даже, не долетев до днища трюма, у всех на глазах, мгновенно, превратилась в пыль, в брызги, в ничто... Следующие несколько попыток постигла та же участь.

Тогда в трюм спустились конвоиры. Короткими автоматными очередями по проходам трюма им удалось на какое-то время разогнать всех по нарам, приказать лежать и не двигаться. С верхней палубы, в проем трюма, быстро спустили огромную бочку, размотали в нее пожарный брезентовый шланг, подключили помпу...

Со всех нар за этой процедурой лихорадочно следили сотни воспаленных глаз — ждали... Слышно было как заработала помпа, зашевелился, ожил шланг... в бочку полилась вода... И, как только автоматчики ретировались на лестницу и поднялись на палубу, — к воде кинулись люди.
Мгновенно у бочки образовалась свалка. За место у водопоя началась драка, поножовщина... В ход пошли лезвия безопасных бритв, ножи, утаенные уголовниками после этапных шмонов... запахло кровью... Кто не сумел пробиться к бочке, бросились на лестницу, к пожарному шлангу... Цеплялись за висящий, упругий от напора воды шланг, тянули его на себя... Ножами вспарывали, дырявили парусину... К хлеставшей из дыр воде подставляли разинутые, пересохшие рты и судорожно, жадно глотали её... Давились, торопились, захлёбывались... Вода из прорванных шлангов текла по лицам, телу, по набухшей одежде, стекала по ступенькам лестницы... Её ловили в воздухе, облизывали ступеньки... К ней лезли друг через друга; — сильные стаскивали с лестниц слабых, — те. Остервенело сопротивлялись, хватались за набрякшую, сочившую водой одежду соседа... Как пиявки впивались зубами, повисали на ней, и с жадностью обсасывали... Торопились напиться, пока их не сбросили вниз, на дно трюма... Оттуда, к водопою, лезли и лезли новые толпы обезумевших от жажды, зеков.

И уж, нечто совсем фантастическое, подобно миражу в пустыне, являла собой на этом фоне компания блатных авторитетов — элита преступного мира: крёстные отцы, воры в законе, паханы, аферисты всех мастей... Вся эта уголовная сволочь, вольготно обосновалась на верхних нарах, вблизи распахнутого люка, — поближе к свету и к свежему морскому воздуху. Они, — эти подонки, были настоящими хозяевами этапа. Как римские патриции, возлежали они на разостланных по нарам одеялах; не боясь никого и не таясь, нагло потешались над происходящим... Глушили спирт, курили “травку”, играли в карты, кололись, вкусно жрали... От жажды они не страдали — у них было всё!.. Всё, вплоть до наркоты!.. Всевозможная еда, спирт, табак, и даже ... женщина?!. (Если можно было назвать женщиной полуголое существо в мужских подштанниках). Вдребезги пьяная, распатланная девка, размалёванная похабными наколками (одному сатане известно, откуда и как приблудившаяся к мужскому этапу), томно каталась по нарам, за спинами резавшихся в карты воров и зазывно вопила: “Воры, почему же вы меня больше не е..те!?”

Деньги, добротные шмотки, — всё уворованное, награбленное, под угрозой ножа, силой отнятое у фраеров — политических, сносились молодым жульём (шестёрками) к ногам паханов, и тут же шло на кон, разыгрывалось в карты. Вещи, как бабочки, порхали от одного игрока к другому... Неизвестно, достиг ли бы бунтующий ковчег “земли обетованной”, если бы капитан “ДЖУРМЫ” не вмешался в действия конвоя и не принял ряд собственных, решительных мер. Опытный моряк, не первую навигацию поставляющий на Колыму дармовую ГУЛАГовскую рабсилу (заключенных), он понимал, в каком положении оказался из-за преступной глупости конвоя, не сумевшего во время напоить людей. Он понимал, что никакие полумеры уже не помогут — соображать надо было раньше, на берегу.

"Я много людей встречал с номерами на спине". Владимир Путин поздравил Георгия Жженова с 90-летием.

Свой 90-летний юбилей актер Георгий Жженов отметил в Белой гостиной Кремля за чашкой чая с президентом. Он рассказал Владимиру Путину о своей жизни и ролях. Как оказалось, любимая киноработа Жженова - "Вся королевская рать" о губернаторских выборах в Луизиане 30-х годов прошлого века. В ответ президент заметил, что отраженные в этой картине события "становятся актуальны" и для России.

Из кабинета в гостиную

К поздравлению актера Георгия Жженова Владимир Путин подошел как никогда обстоятельно. Предполагалось, что встреча пройдет в рабочем кабинете президента, - полтора месяца назад он поздравлял там с 90-летием коллег Жженова, Владимира Зельдина и Лидию Смирнову. На маленьком столике кремлевские буфетчицы приготовили две чашки чая, блюдца с пирожками, пастилой и конфетами "Мишка". Однако затем Путин решил, что будет удобнее пригласить Жженова в Белую гостиную, где глава государства до сих пор встречался в основном с западными лидерами, в частности с президентами США и Франции Джорджем Бушем и Жаком Шираком. Белые диваны и правда казались куда удобнее жестких стульев, на которых перед президентом в его рабочем кабинете отчитываются министры и губернаторы. Путин встретил Жженова поздравлениями от себя лично и от "миллионов граждан", которые "помнят и любят" все работы актера в театре и кино. Однако первым подарок получил все-таки президент. "В эту тощую книжку вошло все то, что я успел написать в этой жизни, - пошутил Жженов. - Не знаю, будет ли у вас время прочесть". "Обязательно", - сказал президент. В ответ он подарил актеру позолоченную миниатюру его тезки - Георгия Победоносца.

"Мне показали: вон окна Владимира Владимировича на Второй линии"

Разговор за чаем шел почти по-домашнему: в отличие от большинства кремлевских гостей Жженов президента не стеснялся. "Мы с вами не просто земляки по Васильевскому острову. Мне совсем недавно показали из моих окон: вон окна Владимира Владимировича на Второй линии", - рассказал актер. "Похоже", - признал Путин и поинтересовался, когда его собеседник перебрался в Москву. Жженов рассказал, как в 1966 году его пригласили сюда сыграть роль Льва Толстого, но тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева на эту роль Жженова не пустила: "Графом я не стал, а москвичом оказался".

"А правда, что вы помогали Смоктуновскому с севера вернуться?" - президент проявлял, казалось, уже совсем не протокольное любопытство (во время войны Смоктуновский был в плену и, вернувшись в СССР, не стал дожидаться, когда его вышлют из Москвы, и сам уехал в Норильск. - ГАЗЕТА). "Я много людей встречал с номерами на спине и на штанах, - припомнил Жженов. - Когда тяжелые времена кончились, я ему сказал: "Я-то ссыльная морда, а ты, Кеша, давай возвращайся в Москву. Написал Аркадию Райкину и попросил его принять Смоктуновского".

"Добрая пьеса"

Поговорили и о театре. Во вторник, в день своего рождения, Жженов сыграл в спектакле "На золотом озере". "Добрая пьеса, насколько я знаю", - сказал президент. "Добрая, - ответил Жженов, - и очень остроумная". Тут Путин решил сменить тему, поинтересовавшись, работа в каком фильме наиболее дорога актеру. Оказалось, во "Всей королевской рати", хотя у Жженова есть и другие любимые картины: "Экипаж", "Горячий снег", трилогия о резиденте. "Ирония судьбы: я сыграл сына эмигранта, сына врага советской власти. А за нее был признан теми службами, которые заведуют и охраной государства, и МВД, и КГБ", - удивлялся Жженов. "Да, Тульев - известный человек", - задумчиво заметил на это Путин. И тут же перешел к событиям "Всей королевской рати" - губернаторским выборам в Луизиане 30-х годов прошлого века. "А ведь это становится актуально", - заметил глава государства. Что именно он имел при этом в виду, осталось неясно. Быть может, президент хотел сказать, что выборы вообще и губернаторские в частности - дело грязное, хотя в России эта проблема уже решена, а значит, не актуальна. Впрочем, не исключено, что речь шла о психологии главного героя фильма - губернатора Вилли Старка, уверенного, что найти компромат можно на кого угодно. "Человек, - говорил этот персонаж Жженова, - зачат в грехе и рожден в мерзости. Путь его - от зловонной пеленки до смердящего савана. Всегда что-то есть".

http://www.gzt.ru/

Снимался в фильмах: ·

Ошибка героя (?) ·
Путевка в жизнь (1931) ·
Чапаев (1934) ·
Комсомольск (1938) ·

Чужая родня (1955) ·
На острове Дальнем... (1957) ·
Шторм (1957) ·
Ночной гость (1958) ·
Исправленному верить (1959) ·
Человек не сдается (1960) ·
Человек с будущим (1960) ·
Балтийское небо (1960-61) ·
Водил поезда машинист (1961) ·
День, когда исполняется 30 лет (1961) ·
Планета бурь (1961) ·
Гибель эскадры (1965) ·
Берегись автомобиля (1966) ·
Человек, которого я люблю (1966) ·
О чем молчала тайга (1966) ·
Путь в "Сатурн" (1967) ·
Конец "Сатурна" (1967) ·
Доктор Вера (1967) ·
Весна на Одере (1967) ·
Встречи на рассвете (1968) ·
Журавушка (1968) ·
Ошибка резидента (1968) ·
Остров Волчий (1969) ·
Нечаянная любовь (1970) ·
Судьба резидента (1970) ·
Конец Любавиных (1971) ·
Бой после победы... (1972) ·
Меченый атом (1972) ·
Тайна забытой переправы (1973) ·
Выбор цели (1974) ·
Ищу мою судьбу (1974) ·
Горячий снег (1974) ·
Океан (1974) ·
Обретешь в бою (1975) ·
Такая она, игра (1976) ·
Личное счастье (1977) ·
"Посейдон" спешит на помощь (1977) ·
Лекарство против страха (1978) ·
Чужая (1978) ·
Экипаж (1980) ·
Крепыш (1981) ·
Возвращение резидента (1982) ·
Ворота в небо (1983) ·
Город невест (1985) ·
Время сыновей (1986) ·
Конец операции "Резидент" (1986) ·
Загон (1987) ·
Конец вечности (1987) ·
Незримый путешественник (1998) ·
Семейное дело (?)


Рассказы:
- "Детство"
- "Что делать?"
- "Арест"
- ""Кресты""
- "47-й километр"
- "Саночки"
- Повесть "От Глухаря до Жар-птицы"

Интервью ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ ОБАЯНИЕ. http://www.dragilev.ru/represia10.html

Я помнила, что год назад по российскому телевидению отмечался юбилей Георгия Жженова. Встретившись с ним, начала лихорадочно соображать. Шестьдесят один? Нет, не сходится. Семьдесят один? Выглядит моложе. Может, шестьдесят шесть? Но, вроде бы, год назад отмечали сколько-то десятков. Пришлось спросить у самого Жженова. Ляпнула какую-то банальность про восемнадцать лет и вдруг услышала: "Вы попали в самую точку. Мне действительно восемнадцать - только в зеркальном отражении". Честное слово, так не бывает!..

- Георгий Степанович, семнадцать лет вашей жизни прошли в лагерях. Как вам удается так выглядеть?

- Что это значит физиологически - я вам не объясню. Видно, что-то в генах произошло. Но образно могу сказать так. Я - младший из трех братьев. Оба моих брата погибли. Один - арестованный после убийства Кирова, погиб в воркутинской шахте в сорок третьем году. В том же году немцы на глазах у матери застрелили моего второго брата в оккупированном Мариуполе. Видимо, вакуума в жизни не бывает - вот Бог и дал мне долголетие.

- Вы - человек верующий?

- Всегда верил в совесть - это и есть мой Бог.

- Представления о совести у всех разные. Каковы ваши собственные?

- Библейские нормы морали - там все сказано.

- Вы ведь, Георгий Степанович, тоже пострадали в результате убийства Кирова?

- Да, конечно: в Питере проходили репрессии, я тоже подлежал высылке, но так как в то время снимался в фильме "Комсомольск" Сергея Апполинарьевича Герасимова. Вот меня "Ленфильм" у органов и отхлопотал на время съемок. Кончились съемки - меня посадили. Первая фраза следователя была такая: "Не был бы дураком - уехал бы со всеми в ссылку. Теперь будешь сидеть". Стали искать "гарнир", который легче всего было "пришить". Нашли в моей биографии факт знакомства с американцем - и стал я "американским шпионом". Собственно, чего повторяться - все описано в моей книге "От глухаря до жар-птицы".

- Георгий Степанович, что вы грудь потираете?

- В спектакле (вы сегодня увидите) я роняю один предмет с лестницы. Как-то я вчера неловко перекосился - и словно внутри что-то треснуло. И сейчас вдыхать больно. То ли растянул, то ли защемил что-то. Да ладно, ничего страшного. Помню, как-то три ребра себе поломал - вот это боль... Я когда-то в цирке был акробатом и, крутя сальто-мортале, приучился равновесие удерживать. И вот однажды я балансировал, чтобы не упасть, пока собственным локтем себе три ребра ни поломал. Недели полторы на наркотиках жил. Сначала гипс наложили, а потом сняли, сказали: "Терпи".

- Это вы в цирке так пострадали?

- Вовсе нет: все из-за тещи. У нее возникли проблемы с глазами. Созвонился я со Святославом Федоровым, привез тещу и говорю: "Сидите в машине - я пойду сообщить, что мы прибыли". Пришел - а у них "спевка" идет утренняя - "летучка". "Веди, говорят, тещу свою". Я и побежал за ней. А был гололед, я поскользнулся на пандусе - и загремел. Боль такая, что бетон зубами хватать стал. А теща сидит - ждет. Подполз я к машине, появляюсь в окне. Теща как закричит - и с ней плохо стало. Я пополз по этому пандусу к врачам на "спевку", они глаза вытаращили: только что был здоровый и веселый, и вдруг - на карачках заползает. Вместо тещи сам оказался в этой больнице. Спасибо цирку...

- Как вы в цирке-то оказались?

- Любил спорт, старший братишка в цирке работал - это, видимо, повлияло. Искал я себя. А в цирке в тридцать втором году меня впервые "подсмотрели" киношники ленфильмовские - и пригласили сниматься в фильме "Ошибка героя".

- Разве ошибаются не только резиденты?

- Я тоже шучу, что вся моя жизнь - сплошная ошибка: героя, резидента и так далее. Вот... Попал в кинематограф, заразился им. Как я писал, "променял здоровый запах манежа на запах ацетона в павильонах киностудии".

- Все это было до ареста... Семнадцать лет вы отсидели без перерыва?

- Сел-то я в тридцать восьмом, реабилитирован формально был в пятьдесят пятом, а выпущен в пятьдесят четвертом. Весь этот период делится на два: лагерь и ссылка. У меня был полуторагодовалый перерыв на воле, когда я с Колымы приехал на материк - уже, вроде бы, вольным человеком, но с отметкой "тридцать девять" в паспорте. Люди моего поколения, особенно изведавшие ГУЛАГ, помнят, что такое "паспорт с повышенной температурой". Это значит, что человек может жить только в самых захолустных городишках, где нет ни промышленности, ни учебных заведений - ничего. И вот этот год с лишним я находился в Павлове-на-Оке. Маленький городок, где делали вилки-ложки. Там, в помещении бывшего Дворянского собрания, был театр, где я и работал. До тех пор, пока меня не посадили второй раз. Я, в принципе, этого ждал: отовсюду приходили вести: "Сажают!" Арестовали, я оказался среди ночи в камере нижненовгородского НКВД, и меня сразу спросили: "Повторник?" Ну, это время - сорок шестой-седьмой годы - известное...

- И вновь - "американский шпионаж-?

- Он. А виной - военный атташе посольства США. И знакомство-то наше происходило на людях. Я находился в составе киношной группы, которая следовала из Москвы в город Комсомольск-на-Амуре на съемки фильма. В этом же поезде по своим служебным делам во Владивосток ехал этот американец. Поскольку мы, артисты, народ веселый, молодой и шухерной, а поезд шел суток семь-восемь, - естественно, вокруг нас толпились все, кто воспринимал жизнь как-то по веселому. Мне "посчастливилось" через три месяца в Большом Театре на "Лебедином" еще и раскланяться с атташе - этого было достаточно, чтобы состряпать дело.

- Остальных пассажиров поезда не тронули?

- Всех вызывали - в результате нашелся человек поподлее, который эту тему согласился прокомментировать.

- И что с ним стало?

- Умер, слава Богу... Известный человек, имени которого не назову, хотя коллеги мои знают, о ком идет речь.

- И этот известный человек после всего смотрел вам в глаза?

- Смотрел. Мы как-то шли с ним по Москве, разговор "за жизнь" зашел, и вдруг он ни с того ни с сего говорит: "Надо же, как бывает: сделаешь человеку подлость, а он тебе за это - добро". Хорошо, хоть дошло.

- Да как же так можно?

- Он, видимо, мог. Однажды даже обратился ко мне за помощью. В его учреждении он переизбирался как парторг, и вдруг встал еще один известный в Советском Союзе человек и сказал, что отводит обсуждаемую кандидатуру. "Почему?" - спросили его. "Он посадил Жженова - мне Георгий сам сказал". Собрание перенесли, а этот, чью кандидатуру "зарубили", приехал ко мне в Питер: "Выручай!" - "Единственное, - отвечаю, - чем могу тебе помочь - даю тебе право сказать, что этого быть не могло, потому что я с тем, кто против тебя выступил, незнаком и поэтому ничего говорить ему не мог". И когда было партийное собрание снова, от моего имени эти слова прозвучали. Тогда тот, второй, встал и сказал: "Да, это действительно так. Жженов говорил не мне, а... " - и назвал фамилию третьего, известного всему Союзу, человека. Так тот парторгом и не стал.

- После того, как этот многолетний кошмар закончился, ваше отношение к Советской власти изменилось?

- До всего этого я, как и большинство, наверное, людей моего поколения, был как теленок. Конечно, я принадлежал к романтикам. Никогда не забуду того грустного случая в моей жизни, когда брат сидел, и мы с матерью наконец получили разрешение на свидание с ним. Я стал брата подбадривать: "Не отчаивайся, не теряй присутствия духа; если человек хорошо работает, страной это принимается во внимание", - какую-то такую чушь понес. "Пошел вон, - сказал брат, - не хочу с тобой говорить. Позови мать!" Когда свидание окончилось и мы поехали назад, мама сказала: "Сынок, Боря тут какие-то листочки кинул в корзину. Прочти, может, пригодятся". Я прочел. Это был подробный, составленный в совершенно трезвом уме, доклад - целая инструкция о том, как надо вести себя на следствии после ареста. У меня волосы дыбом встали. Я все это дело сжег, а мама огорчилась: "Зря, сынок, зря сжег. Может, пригодилось бы. Не тебе - так кому-нибудь". Мне показалось, что на Борькину психику что-то повлияло, раз он такие чудовищные вещи пишет. Потом я, конечно, тысячу раз раскаивался, что сжег эти листочки... А на Советскую власть чего мне обижаться было? Карьера моя начиналась прекрасно, небо было безоблачным - я и жизнь так воспринимал. А когда пришел в камеру, поначалу сторонился всех: замараться о "преступников" боялся. Считал, что завтра меня выпустят. Ну, а когда пошло следствие уже без всяких прикрас, кончилось мое романтическое восприятие советской власти.

- Почему вас так долго держали в тюрьме?

- "Тройка" мне назначила пять лет. Когда я закончил их на Колыме, начальник меня вызвал в учетно-распределительную часть лагеря, вытащил из стола две бумаги: одну о том, что я освобожден, а вторую - что остаюсь в лагере до окончания войны. Расписался я в обеих бумагах и пошел. Таким образом, я был выпущен только в конце сорок пятого.

- А дальше?

- Работал в магаданском театре. Собственно, я начал там работать еще с начала сорок пятого. Один начальник, недавно умерший, оказался нормальным человеком - вытащил меня с приисков в театр. В сорок шестом я вернулся в Питер - на работу не берут. Поехал к своему учителю Сергею Герасимову, тот пошел в министерство и уговорил начальство послать меня на новую киностудию в Свердловске. Меня там даже прописали, но каждые три месяца ко мне являлся участковый и выяснял, когда же я, наконец, уеду. Ликвидировали киностудию - и я вновь оказался в безвоздушном пространстве, пока ни нанялся в Павлов-на-Оке. Поработал там сезон - и меня вторично посадили. Опять полгода тюрьмы - и ссылка. Мы, "повторники", потребовали, чтобы нам дали работу по специальности. Как ни странно, нам не отказали. Начал я искать работу. Но оказалось, что искать-то ее можно только в Енисейске, среди тайги, да в Норильске, где власть не советская, а лагерная. Поехал я в Норильск. Мать меня нашла, стала передачки присылать, а я понимал, что взять старухе неоткуда. И я не пошел работать в театр, а занялся фотографией. Стал зарабатывать изрядные денежки и посылать их матери. И, только решив, что сполна "рассчитался" за посылки, поступил в театр, где познакомился с Кешкой Смоктуновским.

- А он как оказался в Норильске?

- У него своя история. Попал в плен, а после войны поехал в Красноярский край схорониться: большинство бывших военнопленных пошло на каторгу. Кешка же убежал в Красноярск, а оттуда - в Норильск завербовался. И затаился там в надежде, что его минует чаща сия. Миновала. Там в театре мы и работали вместе около пяти лет, а потом я же его оттуда и наладил. "Пойми, - говорю, - я, ссыльная морда, обязан здесь сидеть. А ты-то чего? Молодой парень, артист хороший. Время изменилось - да уезжай на материк, Господи, я тебе с удовольствием рекомендацию к Райкину напишу, если это имя представляет для тебя интерес". Денег, говорит, нет. Дал я ему пятнадцать тысяч рублей - достаточно для того, чтобы купить фотоаппарат и увеличитель. Он мне, зараза, через две недели долг вернул. "Ты же, - говорю, - снимать еще не научился!" Отвечает: "Что делать, Жорка, платят". И дал я ему письмо к Райкину - Кешка уехал. Райкин его к себе пригласил, но Кешка застрял в сталинградском театре и раскрутился своим путем.

- Георгий Степанович, выйдя из заключения, вы не стали активным борцом против советской власти. А ведь могли бы стать...

- Здесь ведь все дело в индивидуальности. Варлам Шаламов прекрасно написал о лагере. Считаю, что правду об этом сказали Олег Васильевич Волков, Солженицын и Варлам. Разница между нашими с Шаламовым книгами не только в мастерстве и профессионализме (я, конечно, дилетант), а и в том, что его, как он сам говорил, питала ненависть, а о себе я этого сказать не могу. Вы читали мой рассказ "Саночки-?

- Да, конечно, - в "Огоньке".

- Уполномоченный, который тащил меня на саночках, - что это такое? А ведь тащил... Тот самый человек, который моего лучшего друга Сережу Чаплина по сути уже уводил на расстрел. Человек - существо сложное и противоречивое...

- Как бы вы сами охарактеризовали Георгия Степановича Жженова?

- Единственное, что могу гарантировать, - не стал бы петь гимны, говорить об этом человеке высоким штилем. Я знаю, где Жженов существовал как настоящий мужчина, а где - нет.

- Кстати, я никогда не встречала ваших однофамильцев. Редкая фамилия?

- Я раньше тоже так думал. Однажды ловил в Москве такси, подходит парень: "Георгий Степанович, куда вам? Я довезу". Садимся в черную "Волгу", парень показывает удостоверение, читаю: "Сергей Георгиевич Жженов". Парень спрашивает: "Я ваш сын?" Говорю: "Давай разберемся". Выяснилось, что, конечно, не сын, а просто однофамилец. "Вот те на, - говорю, - а я считал фамилию редкой". Парень смеется: "Да кой черт редкая! В Завидовском районе Тверской губернии целая деревня Жженовых".

- Семья у вас поздно появилась?

- Первый раз я женился еще до ареста. Моя жена, актриса, играла с Марком Бернесом в "Истребителях". На первом же свидании после ареста я ее отпустил: "Женя, все: меня нет". Она жива и сейчас, иногда мы встречаемся... Потом в заключении я встретил Лиду Воронцову, которая стала матерью моей старшей дочери Алены. Лида была "японским шпионом-: в квартире у них снимал комнату какой-то студент-японец. А с третьей женой мы вместе уже тридцать семь лет. Дочь Юля - актриса; внучке Полиночке, тезке вашей, скоро шесть лет. Любименькая моя девочка - жизнь продолжается.

- Внучка тоже в актрисы метит?

- Боюсь, что да. Все время играет, выдумывает, лицедействует. Вот: фотографию с собой вожу.

- Что за кольцо на вас, Георгий Степанович?

- Это результат моих странствий: на пирамидах в Мехико я купил у индейцев серебряное кольцо с солнечным камнем.

- Помогает чему-нибудь?

- А я не знаю. Но не мешает - это уж точно.

- Георгий Степанович, если попросить кинозрителя назвать три самых ваших популярных фильма, думаю, что это будут: "Ошибка резидента", "Экипаж" и, конечно, "Вся королевская рать".

- Вероятно. Но в свое время, скажем, очень большим успехом пользовался фильм "Человек, которого я люблю".

- Но начнем с "Резидента". Ирония судьбы...

- Я недавно был в Краснодаре и выступал в органах. Мне там сказали: "Георгий Степаныч, впечатление создается, что вы очень хорошо нашу оперативную работу знаете". Я им отвечаю: "Как же иначе? Я ж сидел у вас семнадцать лет!" В зале - гробовая тишина.

- Как вы считаете, почему образ, созданный вами в "Резиденте", так долго живет?

- Пожалуй, из-за моего положительного начала, которое даже враги мои отмечают. Был такой у нас Шауро, начальник идеологического отдела ЦК партии. Так он, показывая на меня пальцем, всегда говорил: "Вот артист с колоссальным положительным зарядом - ему и играть социальных героев". Кстати, я не могу жаловаться на отсутствие к себе внимания партийной номенклатуры. Хотя, в общем, я не сразу стал ездить за границу. В шестьдесят девятом году мне впервые предстояла поездка в "буржуазные" страны: на кинофестиваль в Латинскую Америку. И меня, человека с "подмоченной репутацией", естественно, вызвали в ЦК - познакомиться с начальником международного отдела. Я ему задаю вопрос: "Как, по-вашему, я должен вести себя, если ко мне газетчики начнут приставать с вопросами о Солженицыне?" Он помолчал, а потом как в поддых мне врезал своим ответом: "Георгий Степанович, вы знаете, какая разница между вами и Солженицыным? Он - изгой, а вы - наш полпред. Вопрос о недоверии к вам на повестке дня не стоит. Едете вы один. В правом кармане у вас франки, поскольку вы через Париж летите, а в левом - доллары, поскольку вы летите в Латинскую Америку. Вот это важно. А кратко ли вы будете общаться, подробно ли, будете говорить о Солженицыне или нет - это как вам нравится: мы вам верим". Но он слукавил. Не успел наш самолет приземлиться, как я вижу - навстречу мне идет двухметрового роста парень: "О-о"о, Георгий Степанович! Очень приятно. Я - представитель "Интуриста", мне поручено вас здесь опекать, сопровождать, содействовать вам", - все стало на свои места. А после этого я, по сути, говоря, стал ездить. Хотя, недоверие какое-то ощущалось всегда: чувствовал, что я - меченный.

- Но и меченного вас выпускали, награждали и прочее.

- Конечно, грех жаловаться. Меня наградили орденом Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, и вот сейчас Ельцин тоже отметил мои заслуги перед отечеством.

- А ведь могли и бритвой по глазам. Или - не могли?

- Понимаете, они, наверное, отдавали себе отчет в том, что я играю их не такими, какие они есть, а такими, какими они должны быть.

- Может быть, такими, какими они себя сами хотели видеть?

- Их видение, как раз, могло и не состыковаться с моей собственной правдой. Я всегда играл человека, который олицетворял положительное начало.

- Переходим к Вилли Старку?

- Мне жаль, что я в Израиле Мишу Козакова не увидел (М. Козаков в 1996 году жил в Израиле - прим. автора): наша общая работа принесла мне столько радости. Не потому, что именно с ним я работал, нет: в результате у нас сложные отношения сложились. Но более счастливого творческого периода, чем тот, когда мы снимали "Всю королевскую рать", я не помню. Совершенно открыто и прямо говорю, что и работу Козакова в этом фильме считаю лучшей за все время его существования в кинематографе.

- А вам не мешало то, что вы пришли на роль, которую должен был сыграть Луспекаев?

- Не мешало, потому что я не знал, как он играл.

- Не секрет, что тот же Козаков в публичных выступлениях заявлял: "Конечно же, Луспекаев сыграл бы эту роль лучше".

- Я на это вот что ответил бы. В том, что я сыграл в этом фильме, прежде всего, заслуга Миши Козакова. Если бы он не хотел этого, я бы близко к картине не подошел. Понимаете, в чем парадокс-то? Олег Ефремов пробовался, Леня Марков, Юрий Любимов - однако вдруг Миша предложил Жженова. И первая же моя проба целиком вошла в картину. А что Миша сейчас так говорит - это несколько иное. Понимаете, какая штука... Наша дружба кончилась нулем. Почему? Потому что кто-то из его, а не моих друзей, знающий нас обоих, однажды в минуту откровения ему сказал: "Миша, ты ошибаешься, думая, что ты первый в картине. Ты - второй. А первый - Жженов". Отсюда и пошли его разговоры о Луспекаеве, хотя, кто же спорит - Павел был великим актером.

- Никто не спорит. Но вы, на мой взгляд, прекрасно сыграли эту роль. - Многие даже не представляют другого актера в роли Вилли Старка. А его и не было - другого. Когда мы снимали "мою" губернаторскую резиденцию, ее должны были украшать портреты бывших мэров. Эти портреты мы брали из журналов "Америка". По сценарию меня "убили" - и мой портрет тоже повесили. А, чтобы быть убежденными в том, что не намарали нигде, мы пригласили одного человека, который четырнадцать лет жил в Вашингтоне и работал в Белом доме, чтобы он беспристрастно определил: что соответствует правде, а что - нет. Прошел этот эксперт по декорациям, сказал, что все портреты достоверны, особенно - вот этот. Вы, конечно, уже догадались, на чей портрет он указал.

- Георгий Степанович, признайтесь: в чем секрет вашего обаяния?

- Обаяние - искусство быть самим собой. При любых обстоятельствах. Я не умею и не люблю прикидываться. Не играть другого человека, а быть им - этим я руководствуюсь. Отсюда - авантюрная жилка в моем характере, позволяющая мне быть лентяем, свободным человеком; не становиться педагогом, режиссером, хотя мне это предлагали миллион раз. Не хочу: мне нравится быть свободным.

- Многие ваши коллеги-ровесники ушли...

- ... Когда хоронили Акимова, Сережа Филиппов, царство ему небесное, работавший в этом театре, сняв за кулисами траурную повязку, сказал: "Кажется, это был последний аншлаг в нашем театре".

- Боитесь собственного ухода?

- Нет. Раньше боялся, мысли отгонял, сейчас могу спокойно рассуждать на эту тему. Я понимаю, что в нынешнем беспределе моя жизнь и должна закончиться: быстрых перемен я не жду.

- Сами-то принимаете участие в политической жизни России?

- Недавно, когда проходила выборная кампания в Парламент, я вдруг из газеты узнал, что являюсь кандидатом в депутаты от Гайдаровской партии. Хотя, в общем, я никогда этой партии не симпатизировал и никогда себя не олицетворял с ней. Но вот оказалось, что они в Магадане набрали положенное количество голосов, которые узаконили меня как кандидата в депутаты. И правительство предложило мне поехать туда на встречу с избирателями. Я соблазнился возможностью побывать на Колыме, освежить свои впечатления, и согласился поехать. Но предупредил: не агитировать еду, а хочу вернуться туда, где провел столько лет. А тут еще в одной колымской газете все четырнадцать местных кандидатов разбирались по косточкам. О моей кандидатуре было написано: "И уж совсем непонятно, зачем известному артисту Жженову в восемьдесят лет понадобилось баллотироваться в Государственную Думу". Словом, я решил ответить на все свои и чужие вопросы. От московских телеинтервью я категорически отказался, побывал на Колыме, где меня прекрасно встретили. Если бы я действительно стремился стать депутатом, они набрали бы на меня, думаю, достаточно голосов... Когда я вернулся в Москву, мне позвонил Егор Гайдар. И, как будто никакого моего отказа не было, он попросил меня выступить по телевидению. Я вновь отказался. Объяснил, что после позорных телевыступлений Окуджавы и Гердта в таком же жалком свете перед московскими зрителями предстать не хочу. Так и не состоялась моя политическая карьера.

P.S.Через несколько дней после встречи с Георгием Степановичем включаю телевизор. На экране Г. Жженов. Выступает в качестве доверенного лица президента Ельцина...