Н. Эйдельман "Первый декабрист"

Итак, о рассказчиках. (Собственно, и об истории).

Рассказчик, или историк, становится интересен, если его история им же и пережита. Если он рассказывает о том, что важно для него.

Зачем Эйдельману Раевский или Лунин? Да всё просто - "во глубине сибирских руд" побывали те, кто рядом. Да и нет гарантии, что сам там не окажешься.

Возникает струна, стиль. Мысль не нова. Она в разных вариантах есть и у Мамардашвили, и у Лосева.

Но мы-то читатели. Между нами и Историей - расказчики. История - это те расказчики, которым я верю. И в этом смысле Новик прав: история субъективна и даже интимна.

Ну не субъективно ли, читая о причинах ареста Раевского, выделить для себя прелюбопытнейшую управленческую схему?

Или читая о том, как Талейран продавал немецким землевладельцам их собственную землю, даже не захваченную, а полученную в ходе политичекого разводилова, читая об этом, ухмыляться, разлядывая карты Красной Дубравы или Воронова.

Так ведь мог бы и не читать ничего. И так управлял бы и землю тырил. К чему лишние истории?

И, тем не менее, хочется объективности... И я снова обращаюсь к расказчикам в смутной надежде.

Это я к тому, Азер, что историю нам уже самим пора рассказывать...

Да, был тут сегодня в редакции журнала "Мир оружия".

В общем, и мне было, что сказать. Польстило, не скрою.