Гастрономическая география, или Географическая гастрономия
Г
Грешник
Ну что Вы, здесь же культура..:-d
М
Мастор-батыр
А ливерную колбасу придумали в Ливерпуле. Не иначе.
М
Мастор-батыр
Зося, на ней можно сидеть. А в голодное время или от нечего делать из такой подушки получается до четырёх порций отличной наваристой каши. Главное - не переборщить с солью, а маслом, как говорится... это самое.
А
Анафема
А...а...а она не прогоркнет, пока будем ждать тяжелых времен? Или они уже... того... на пороге? :-)
М
Мастор-батыр
полезно
плюс вкус у кашки приобретает пикантный оттенок
а эсле серьёзно - типа рельефт ландшафта полупопий повторяет хорошо, сочетая в себе мягкость и удобство с физиологичной жесткостью.
плюс вкус у кашки приобретает пикантный оттенок
а эсле серьёзно - типа рельефт ландшафта полупопий повторяет хорошо, сочетая в себе мягкость и удобство с физиологичной жесткостью.
a
ambull
можно поподробнее о гречневой подушке
"Универсальное сидение серии
Греческая подушка
сохранит ваше здоровье и молодость"
;-):-)
Так говорится в аннотации.
Мне такую на 23 февраля подарили, так что ещё рано говорить об эффекте.
Вот если через год не состарюсь на целый год, значит есть эффект. :-)
[Сообщение изменено пользователем 25.02.2005 21:35]
Д
Дон.
Подушки гречкой набивали,
Картошку прятали в матрас
Видать, мы доло голодали,
Раз создаём теперь запас.
Картошку прятали в матрас
Видать, мы доло голодали,
Раз создаём теперь запас.
З
Задний ум
– Нечего сказать, нашли вы мне денщика, – обратился поручик Лукаш к старшему писарю, – большое вам спасибо за такой сюрприз! В первый день послал его за обедом в офицерскую кухню, а он по дороге сожрал половину.
– Виноват, я разлил, – сказал толстенный великан.
– Допустим, что так. Разлить можно суп или соус, но не франкфуртское жаркое. Ведь ты от жаркого принёс такой кусочек, что его за ноготь засунуть можно. Ну, а куда ты дел яблочный рулет?
– Я...
– Нечего врать. Ты его сожрал! Последнее слово поручик произнёс так строго и таким устрашающим тоном, что Балоун невольно отступил на два шага.
– Я справлялся в кухне, что у нас сегодня было на обед. Был суп с фрикадельками из печёнки. Куда ты девал фрикадельки? Повытаскивал их по дороге? Ясно как день. Затем была вареная говядина с огурцом. А с ней что ты сделал? Тоже сожрал. Два куска франкфуртского жаркого, а ты принёс только полкусочка! Ну? Два куска яблочного рулета. Куда они делись? Нажрался, паршивая, грязная свинья! Отвечай, куда дел яблочный рулет? Может, в грязь уронил? Ну, мерзавец! Покажи мне, где эта грязь. Ах, туда, как будто её звали, прибежала собака, нашла этот кусок и унесла?! Боже ты мой, Иисусе Христе! Я так набью тебе морду, что её разнесет, как бочку! Эта грязная свинья осмеливается ещё врать! Знаешь, кто тебя видел? Старший писарь Ванек. Он сам пришёл ко мне и говорит: "Осмелюсь доложить, господин поручик, этот сукин сын, Балоун, жрёт ваш обед. Смотрю я в окно, а он напихивает за обе щеки, будто целую неделю ничего не ел". Послушайте, старший писарь, неужто вы не могли найти для меня большей скотины, чем этот молодчик?
– Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, из всей нашей маршевой роты Балоун показался мне самым порядочным солдатом. Это такая дубина, что до сих пор не может запомнить ни одного ружейного приёма, и дай ему винтовку, так он ещё бед натворит. На последней учебной стрельбе холостыми патронами он чуть-чуть не попал в глаз своему соседу. Я полагал, что по крайней мере эту службу он сможет исполнять.
– Каждый деньсжирать обед своего офицера! – воскликнул Лукаш. – Как будто ему не хватает своей порции. Ну, теперь ты сыт, я полагаю?
– Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я всегда голоден. Если у кого остается хлеб – я тут же вымениваю его на сигареты, и всё мне мало, такой уж я уродился. Ну, думаю, теперь уж я сыт – ан нет! Минуту спустя у меня в животе снова начинает урчать, будто и не ел вовсе, и, глядь, он, стерва, желудок то есть, опять даёт о себе знать. Иногда думаю, что уж взаправду хватит, больше в меня уж не влезет, так нет тебе! Как
увижу, что кто-то ест, или почую соблазнительный запах, сразу в животе, точно его помелом вымели, опять он начинает заявлять о своих правах. Я тут готов хоть гвозди глотать! Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я уж просил: нельзя ли мне получать двойную порцию. По этой причине я был в Будейовицах у полкового врача, а тот вместо двойной порции засадил меня на два дня в лазарет и прописал на целый день лишь чашку чистого бульона. "Я, говорит, покажу тебе, каналье, как быть голодным. Попробуй приди сюда ещё раз, так уйдешь отсюда, как щепка". Я, господин обер-лейтенант, не только вкусных вещей равнодушно не могу видеть, но и простые до того раздражают мой аппетит, что слюнки текут. Осмелюсь почтительно просить вас, господин обер-лейтенант, распорядитесь, чтобы мне выдавали двойную порцию. Если мяса не будет, то хотя бы гарнир давали: картошку, кнедлики, немножко соуса, это ведь всегда остаётся.
– Довольно с меня твоих наглых выходок! – ответил поручик Лукаш. – Видали вы когда-нибудь, старший писарь, более нахального солдата, чем этот балбес: сожрал обед, да ещё хочет, чтобы ему выдавали двойную порцию. Этот обед ты запомнишь!
– Старший писарь, – обратился он к Ванеку, – отведите его к капралу Вейденгоферу, пусть тот покрепче привяжет его на дворе около кухни на два часа, когда будут раздавать гуляш. Пусть привяжет повыше, чтобы он держался только на самых цыпочках и видел, как в котле варится гуляш. Да устройте так, чтобы подлец этот был привязан, когда будут раздавать гуляш, чтобы у него слюнки потекли, как у голодной суки, когда та околачивается у колбасной. Скажите повару, пусть раздаст его порцию.
Иезус Мария!.. и куда всё уходит?!!
– Виноват, я разлил, – сказал толстенный великан.
– Допустим, что так. Разлить можно суп или соус, но не франкфуртское жаркое. Ведь ты от жаркого принёс такой кусочек, что его за ноготь засунуть можно. Ну, а куда ты дел яблочный рулет?
– Я...
– Нечего врать. Ты его сожрал! Последнее слово поручик произнёс так строго и таким устрашающим тоном, что Балоун невольно отступил на два шага.
– Я справлялся в кухне, что у нас сегодня было на обед. Был суп с фрикадельками из печёнки. Куда ты девал фрикадельки? Повытаскивал их по дороге? Ясно как день. Затем была вареная говядина с огурцом. А с ней что ты сделал? Тоже сожрал. Два куска франкфуртского жаркого, а ты принёс только полкусочка! Ну? Два куска яблочного рулета. Куда они делись? Нажрался, паршивая, грязная свинья! Отвечай, куда дел яблочный рулет? Может, в грязь уронил? Ну, мерзавец! Покажи мне, где эта грязь. Ах, туда, как будто её звали, прибежала собака, нашла этот кусок и унесла?! Боже ты мой, Иисусе Христе! Я так набью тебе морду, что её разнесет, как бочку! Эта грязная свинья осмеливается ещё врать! Знаешь, кто тебя видел? Старший писарь Ванек. Он сам пришёл ко мне и говорит: "Осмелюсь доложить, господин поручик, этот сукин сын, Балоун, жрёт ваш обед. Смотрю я в окно, а он напихивает за обе щеки, будто целую неделю ничего не ел". Послушайте, старший писарь, неужто вы не могли найти для меня большей скотины, чем этот молодчик?
– Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, из всей нашей маршевой роты Балоун показался мне самым порядочным солдатом. Это такая дубина, что до сих пор не может запомнить ни одного ружейного приёма, и дай ему винтовку, так он ещё бед натворит. На последней учебной стрельбе холостыми патронами он чуть-чуть не попал в глаз своему соседу. Я полагал, что по крайней мере эту службу он сможет исполнять.
– Каждый деньсжирать обед своего офицера! – воскликнул Лукаш. – Как будто ему не хватает своей порции. Ну, теперь ты сыт, я полагаю?
– Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я всегда голоден. Если у кого остается хлеб – я тут же вымениваю его на сигареты, и всё мне мало, такой уж я уродился. Ну, думаю, теперь уж я сыт – ан нет! Минуту спустя у меня в животе снова начинает урчать, будто и не ел вовсе, и, глядь, он, стерва, желудок то есть, опять даёт о себе знать. Иногда думаю, что уж взаправду хватит, больше в меня уж не влезет, так нет тебе! Как
увижу, что кто-то ест, или почую соблазнительный запах, сразу в животе, точно его помелом вымели, опять он начинает заявлять о своих правах. Я тут готов хоть гвозди глотать! Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, я уж просил: нельзя ли мне получать двойную порцию. По этой причине я был в Будейовицах у полкового врача, а тот вместо двойной порции засадил меня на два дня в лазарет и прописал на целый день лишь чашку чистого бульона. "Я, говорит, покажу тебе, каналье, как быть голодным. Попробуй приди сюда ещё раз, так уйдешь отсюда, как щепка". Я, господин обер-лейтенант, не только вкусных вещей равнодушно не могу видеть, но и простые до того раздражают мой аппетит, что слюнки текут. Осмелюсь почтительно просить вас, господин обер-лейтенант, распорядитесь, чтобы мне выдавали двойную порцию. Если мяса не будет, то хотя бы гарнир давали: картошку, кнедлики, немножко соуса, это ведь всегда остаётся.
– Довольно с меня твоих наглых выходок! – ответил поручик Лукаш. – Видали вы когда-нибудь, старший писарь, более нахального солдата, чем этот балбес: сожрал обед, да ещё хочет, чтобы ему выдавали двойную порцию. Этот обед ты запомнишь!
– Старший писарь, – обратился он к Ванеку, – отведите его к капралу Вейденгоферу, пусть тот покрепче привяжет его на дворе около кухни на два часа, когда будут раздавать гуляш. Пусть привяжет повыше, чтобы он держался только на самых цыпочках и видел, как в котле варится гуляш. Да устройте так, чтобы подлец этот был привязан, когда будут раздавать гуляш, чтобы у него слюнки потекли, как у голодной суки, когда та околачивается у колбасной. Скажите повару, пусть раздаст его порцию.
Иезус Мария!.. и куда всё уходит?!!
T
Thom
A пoнoс этo пO нoсУ
... "Вынув из ящика стола синюю войлочную подушечку, Ипполит
Матвеевич положил ее на стол, придал усам правильное
направление (параллельно линии стола) и сел на подушечку,
немного возвышаясь над тремя своими сослуживцами. Ипполит
Матвеевич не боялся геморроя, он боялся протереть брюки и
потому пользовался синим войлоком."
Там шелуха от гречки. По преданию производителей патент принадлежит греческим монахам.
Грузные греческие монахи лежали на греческих подушках с гречкой, грызли грецкие орехи и громко ругали Уэйна Грецки.
Матвеевич положил ее на стол, придал усам правильное
направление (параллельно линии стола) и сел на подушечку,
немного возвышаясь над тремя своими сослуживцами. Ипполит
Матвеевич не боялся геморроя, он боялся протереть брюки и
потому пользовался синим войлоком."
Да, а можно поподробнее о гречневой подушке?
Там шелуха от гречки. По преданию производителей патент принадлежит греческим монахам.
Грузные греческие монахи лежали на греческих подушках с гречкой, грызли грецкие орехи и громко ругали Уэйна Грецки.
З
Задний ум
Туристическое бюро Гонконга заявило, что намерено исключить из официального списка достопримечательностей два золотых туалета, стоимость каждого из которых составляет 38 млн гонконгских долл. (4,8 млн долл. США) по причине жалоб туристов на то, что владельцы ювелирного магазина, в котором находятся
знаменитые туалеты, грубо себя вели и даже отказывались выпускать их на улицу без покупки.
http://rokf.ru/print.php?p=different/2005/02/25/10...
Использовать золотой туалет по его прямому назначению владельцы магазина разрешали только тем, кто покупал ювелирных украшений не менее чем на 200 долл. США.
Эх... Эполет.
http://rokf.ru/print.php?p=different/2005/02/25/10...
Использовать золотой туалет по его прямому назначению владельцы магазина разрешали только тем, кто покупал ювелирных украшений не менее чем на 200 долл. США.
Эх... Эполет.
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.