Дефомация личности

Заброс на ссору? ;-)

Считайте это проявлением деформации личности под воздействием интернетного общения))
Ну где ещё в жизни найдёшь так много поводов для шутки? ) Кругом серьёзные лица, планы, сроки.. Не всегда к месту. Где-то даже опасно посмеяться над ситуацией. Где идёт удовлетворение своих амбиций - там не стоит шутить ))) А тут на каждом шагу столько соблазнов - трудно удержаться, да и зачем? )

Да ладно, киньте банан или привяжите кошелек.

Нет тут соблазна для шуток. Шутка - это когда смешно. ;-)

.

[Сообщение изменено пользователем 22.12.2020 10:22]

Тоска ))
Мы в детстве крысу и ёжика запускали.
Крыса делалась из чёрного носка, набитого песком, к которому привязывалась палка - имитация хвоста. Всё это сооружение нужно было в сумерках быстро перетянуть через дорожку при помощи лески у самых ног проходящих людей. Желательно, женского полу - так громче ))
Ёжик делался из стриженной кочки. Тянуть его, соответственно, нужно было помедленнее.
Одного ёжика пьяный мужик, оборвав леску и закутав его в пиджак, унёс домой.
Представляю, как его встретила жена..)

Можно ещё торт в морду

А кто-то один определяет, когда всем смешно?

А что здесь есть?

о у расказика шкура заходила)
ну тоесть у меня конечно же

.

[Сообщение изменено пользователем 02.06.2021 05:52]

Жопой об косяк

.

[Сообщение изменено пользователем 20.12.2020 11:07]

безусловно

По-моему, повод обратить внимание на серьезную проблему. Которую, как все , в своем глазу не видят.

О профдеформации впервые вычитала у Ефремов в "Лезвии бритвы", потом у учительницы сына наблюдала...

.

[Сообщение изменено пользователем 20.12.2020 11:06]

Ну вы-то сейчас укажете им на бревно в их глазу? ))

:-D :-D А мне он написал сцену с пораненным и загноившимся пальчиком. У хирурга.

А Ефремов умел угодить всем читателям :-D

.

[Сообщение изменено пользователем 20.12.2020 11:06]

Глава вторая
МИНОНОСЕЦ "БЕЗУПРЕЧНЫЙ"

Не обращая внимания на боль в пальце, Гирин вышагивал вдоль
ограды училища в ожидании Симы. Он занозил руку еще два дня назад о
шершавую доску, отнесся к ранке с беспечностью здорового человека, у
которого раны заживают, "как на собаке", и поплатился нарывом под
ногтем. Приходилось вскрывать, но самому было неудобно сделать это
левой рукой, и Гирин решил пойти в поликлинику после очередной
прогулки с Симой.
- Вы не собираетесь к Андреевым? - спросил Гирин Симу. - Будут
торжественные проводы Селезневых.
- Я ни разу не была у них.
- Почему? Вы давно дружите с Ритой.
- Давно. Она хорошая, и я знаю, что ее родители замечательные
люди. И все же... как вам объяснить...
- Обязательно объясните. - Гирин посмотрел на часы, и Сима
насторожилась.
- Вам, наверное, некогда.
- Вовсе нет! У меня сегодня весь день свободен. Мои единственные
два помощника выпросили отпуск после напряженных опытов. Знаете что:
мне надо зайти взрезаться и потом... может быть, пойдем ко мне? Я
давно хочу показать вам "Балерину" Серебряковой.
- Как это "взрезаться"?
- Разрезать палец, - Гирин извлек из кармана забинтованную правую
руку, - иначе, вскрыть абсцесс.
- О, у вас воспаление? И вы терпите? - Сима нежно погладила руку
доктора.
- Я научился подавлять боль, особенно столь незначительную.
- Как это делается?
- Самовнушением. В Индии это делается тысячи три лет. Впрочем, и
наши предки тоже знали подобные "секреты", которые секретны лишь
потому, что зависят от саморазвития человека. Вероятно, колдуны или
ведуны древних славян так же умели снимать боль, как это делают
гипнотизеры, и тем же способом.
- Так пойдемте в вашу поликлинику. Я подожду вас и провожу домой.
Гирину всегда казалось преувеличением, порядочно затасканным в
литературе, описание: как герой глядит в очи любимой и ощущает
головокружение. Но сейчас, взглянув в потемневшие огромные глаза Симы,
он явственно почувствовал, как нечто сместилось в его мыслях, будто
опустился щит, перегородивший ровный их поток, и все понеслось вскачь,
бессвязно и бессознательно, оставив лишь чувство близости Симы.
Тренированная психика справилась с неурядицей, но сожаление об ушедшем
остро кольнуло Гирина.
"...Теперь, когда мне без малого полвека, а неустроенная жизнь
по-прежнему полна беспрерывной, нескончаемой работы, что я могу дать
ей, явно выпившей и красного вина боли, и белого вина надежды, как
говорят китайцы? Нет, утратить ее по своей воле я не могу! Ничего
более драгоценного я не встречал за всю жизнь. Значит, будет так, как
поступит она!"
- Вам жаль, что у вас нет учеников, вернее, так мало? - участливо
спросила Сима.
- Как вы догадались? - удивился Гирин. - Это верно, но я сейчас
думал не об этом.
- Знаю! Когда сказали, что вы свободны. Такая чуть слышная
интонация. Несмотря на неудачу в Никитском саду, я все же могу быть
ведьмой, за которых вы поднимали мысленный бокал, когда пили чай у
меня в первый раз. И я подумала, что, конечно, вы, отдающий всего себя
любимому делу, насыщенный знаниями, должны иметь большой коллектив
сотрудников, учеников, читать лекции не от случая к случаю, а создать
свой, особый курс психофизиологии или психической биологии.
Представляю, как много было бы у вас слушателей!
- Да, обстоятельства сложились для меня неудачно, вы правы. До
самых недавних лет вообще я вынужден был молчать и заниматься лечением
вместо научных изысканий. Сейчас стало легче, начали говорить в печати
о телепатии и даже йоге. Однако инерция еще велика, и, вероятно, я
смогу только приготовить почву тем, кто придет после. Что ж, дело
пахаря - хорошее дело, и я не удручен. Наука теперь движется уже не
одиночками, а громадными исследовательскими коллективами и потому
движется очень быстро. Видеть это, сознавая, что некоторые отрасли
биологии человека везут вот такие одиночки... это, конечно, горько!
И снова Сима провела пальцами по руке Гирина. Ветер на площади
Восстания трепал тонкий плащ Симы, косматил ее густые стриженые
волосы. Двое молодых людей обогнали идущих и, как по команде,
оглянулись на Симу.
- Смотри, глазищи - вылитая Барбара Квятковская, только фигурка
куда лучше... Эх! - вздохнул один нарочито громко и засвистал
вызывающе и пренебрежительно.
Другой звучно плюнул с отсутствующим видом - так иногда странно
выражается застенчивость у юношей, старающихся изобразить многоопытных
циников, и ответил ему пословицей:
- Хороша Глаша, да не наша.
- Вот хороший пример мещанства в народных поговорках, - спокойно
сказала Сима, - я бы создала комиссию писателей и педагогов, чтобы
изъять такие поговорки из преподавания и избегать в книгах.
- Виноват, я не уловил сути.
- Суть поговорки - сожаление, что хорошая Глаша не принадлежит
говорящему, а следовательно, что в этом толку. Мудрость дремучего
собственника!
- Очень хорошо. Действительно, как тонко и тщательно надо нам
следить за каждым душевным движением, если мы хотим быть людьми высшей
формы общества. Давить и корчевать эгоистическую обезьяну! Бейте ее,
кто верует в будущее!
- Иван Родионович, - просящим тоном спросила Сима, - может быть,
мы все-таки не родственны этим дрянным зверям?
- Увы, безусловно родственны. Правда, не прямые родичи и не
прямые потомки. Была миллионы лет назад особая группа антропоидов, из
которой мы вышли. Видите, у нас ноги приспособлены для лазания по
скалам, а не по деревьям, так что мы испокон веков - жители утесов. Но
павианы тоже жители скал. Первые обезьянолюди, австралопитеки, жили по
соседству с павианами, иногда охотились на них и сражались за место.
Может быть, многие плохие черты нашего характера возникли из
столкновения с этими отвратительными, жестокими и злобными стадными
обезьянами на заре времен.
- Гадость ваши павианы! Мы все же другие.
- О, осевая гормональная деятельность похожа. Видите, есть такой
механизм с гормоном надпочечников - адреналином. Если внезапно
испугать травоядное, антилопу, оленя, оно, получив в кровь порцию
адреналина, сделает огромный скачок, автоматически уходя от опасности.
Тигр от испуга сожмется для прыжка, а человек застынет на месте.
Почему основной защитный рефлекс так действует у человека? Мало того,
что он не хищник! При жизни в скалах, так же как и на деревьях,
какие-либо бессознательные скачки в сторону мгновенно погубят
животное. Оно должно замереть, окаменеть с напряженными мышцами, чтобы
не свалиться с высоты и не убиться. В этом мы похожи на наших мерзких
сородичей. Мы не тигры и не лошади. А жаль!
- Жаль, - согласилась Сима. Они подошли к поликлинике, и Сима
проводила Гирина до дверей хирургического кабинета, прикоснувшись к
его плечу.
Принимала высокая стройная женщина-хирург в длинных сверкающих
серьгах, с "перекисными" локонами. Едва бросив взгляд на палец Гирина,
она спросила:
- Будем вскрывать?
- Будем, - спокойно согласился тот. Врач прищурилась и дала
распоряжение сестре. Когда все было готово, хирургиня бесцеремонно
прощупала границу флюктуации, причинив Гирину порядочную боль. Он
поморщился.
- Ничего, ничего, надо быть мужчиной, надо терпеть!
Она принялась за дело, но так безжалостно, что, будь на месте
Гирина другой человек, он, несомненно, застонал бы от боли. И в то же
время нельзя было отказать врачу в умении: разрез прошел точно, не
глубже, чем надо. Гной и кровь вышли, а хирургиня все продолжала
ковыряться в ране и даже проскребла ее, вооружившись ложкой. С
раскрасневшимися щеками, она часто взглядывала на своего пациента.
- Больно, но надо терпеть... надо терпеть! - приговаривала она.
Это надоело Гирину. Он понял, что имеет дело с врачом-садистом.
Это переразвитие элементарно необходимой жестокости очень редко, но
все же попадается среди медиков, на несчастье тех, кому приходится с
ними встречаться.
- Довольно, - резко сказал он, - все, что нужно, сделано.
Закладывайте тампон и давайте перевязку. Вы мясник, а не хирург! -
Блондинка побледнела от негодования.
- Что вы понимаете, неженка, как большинство мужчин. Незачем было
приходить, если боитесь боли. Оскорбляете врача, который вас же лечит.
Сестра, сделайте ему перевязку!
- К вашему сведению, я сам хирург, военный вдобавок. И мне в моей
практике пришлось дисквалифицировать одного - вроде вас.
- Не понимаю, о чем вы говорите. - Голос женщины дрогнул. -
Сейчас вас перевяжут, и уходите. У меня еще много больных.
- В приемной никого. Прежде чем написать предупреждение о вашей
социальной опасности, мне нужно узнать...
- Уходите! - визгливо крикнула она и вдруг осеклась, увидев
пронизавшие ее насквозь глаза Гирина. Колени ее подогнулись, и она
ухватилась за край операционного стола.
- Когда вы начали получать удовольствие от причиняемых вами
страданий? - властно спросил Гирин. - Вы знаете это, глубоко
спрятанное, тайное даже от себя самой.
- Я... я не знаю.
- Когда?! - Вопрос хлестнул, как бич.
Женщина опустила голову, всхлипнула.
- Я раньше не знала, а потом заметила сама... - И внезапно, к
изумлению медсестры, высокомерная женщина залилась слезами. Гирин
вздохнул с облегчением и встал.
- Запомните это! Запомните крепко, на всю жизнь. Следите за
собой. Это пройдет скоро, если вы будете как следует бороться. Я
навещу вас и проверю через год. Вы будете оперировать в моем
присутствии. Вот телефон - позвоните.
- Я сделаю это, я буду стараться... - В приемной Сима встала
навстречу. Гирин извинился за задержку, объяснив, что пришлось немного
поговорить с хирургом.
- У нее обнаружился психологический сдвиг, это иногда бывает, но
для врача крайне опасно, потому что врач держит в руках человеческое
страдание. Если это не подавить.
- А вы подавили?
- Кое-что удалось. Я редко пускаю в дело внушение, но без него
мне было бы не сломать брони наглости и лжи, в которую одеваются такие
субъекты...... (С)

[Сообщение изменено пользователем 15.12.2020 12:18]

Вы не внимательны, или желаете в перевертыши поиграть, как обычно

.

[Сообщение изменено пользователем 20.12.2020 11:06]

Ну что вы. Я вас читаю очень внимательно ))
Сейчас вот хочу посмотреть, как проблема со словом "обосрался" будет логически связана с докторшей-садистом из повести Ефремова :-D