Моя Прага
М
Мавзолей путина
Без геолога?
М
Мавзолей путина
Старенький уже геолог то. Мясцом то трясти в слэмах.
Надеюсь, дочку он воспитал правильно В любви ко всему русскому.
Надеюсь, дочку он воспитал правильно В любви ко всему русскому.
а
аiск
Надеюсь, дочку он воспитал правильно В любви ко всему русскому.
Сейчас патриотично даже иметь гражданство США (Овечкин, тысячи их). Удобный патриотизм, т.с.
М
Мавзолей путина
Скоро таких товарищей переснут пускать на родинку, как неблагонадежных.
а
аiск
Родители друга выращивают около дома в пригородах Праги.
S
SergoPP
Мне больше нравится:
М
Мавзолей путина
Зачетное фото, постарался чувачок. Только хдр-атефакты в глаза бросаются, не хватило уже мастерства на них, портят малость.
ПС, Думаю, сейчас пуристы расскажут о вреде фотошопа.
ПС, Думаю, сейчас пуристы расскажут о вреде фотошопа.
а
аiск
мне видется это по-другому
зачем гнаться за достоверностью?
важнее, передаваемая атмосфера,реальная или желаемая
зачем гнаться за достоверностью?
важнее, передаваемая атмосфера,реальная или желаемая
а
аiск
Т
Ты не знаешь, как херово живе
ПС, Думаю, сейчас пуристы расскажут о вреде фотошопа.
В натуре фотошоп. Там как раз ресторанчик с права, из которого я чек выкладывал, перед китайской галереей после которой мост начинается. Неделю назад было два взрослых и три малыша.
а
аiск
Макдональдс вообще блеск, продолжай в том же духе, нам еще фри пожалуйста, бургер и колу
а
аiск
какой бургер, когда такая калебаска есть?
д
добрый \-/
Фотоотчет из Праги без голых баб на улицах -- незачет.
Я вот поэтому стесняюсь свой выкладывать, например.
Я вот поэтому стесняюсь свой выкладывать, например.
д
добрый \-/
Отчего же? Жалко, что ли?
д
добрый \-/
Ну, у айка смотрибельные фотки, нормально для дом. альбомчика.
А сказать -- это да.. Это щяс дорого стоит.
На сколько мы с тобой нафлеймили?
А сказать -- это да.. Это щяс дорого стоит.
На сколько мы с тобой нафлеймили?
а
аiск
Б
Безрюмки-Встужева
ресторанчик с права
справа! наречие
К
Курт
У Гашека есть что сказать
"Служебное рвение Штепана Брыха, сборщика пошлины на пражском мосту"
Каждый, кому когда‑либо приходилось вступать на пражский мост, наверняка сознавал всю значительность этого момента.
Строго официальные лица чиновников в будке и перед ней; осанистая, полная достоинства фигура полицейского у проезжей дороги; наконец, таблица, бесстрастно перечисляющая пошлины, взимаемые как с людей, так и со скотины, – все это уже приводит вас в священный трепет.
А стоит чуть‑чуть повнимательнее вглядеться в лица неподкупных блюстителей порядка, перед которыми бессильно даже женское очарование, и у вас возникает непреодолимое желание поцеловать руку, протянутую за крейцером.
Самоотверженная любовь, преданность магистрату, служебное рвение и неподкупность сначала умиляют вас. Но когда вы вспомните, что этих людей в плоских фуражках охраняет закон, строго карающий за всякое оскорбление должностного лица, вы не выдержите и, сняв шляпу перед неумолимыми Брутами города Праги, сунете им в руку крейцер.
Одно время среди этих Брутов выделялся Штепан Брых, сборщик пошлины на мосту Франца‑Иосифа. Как ястреб, оглядывал он неусыпным оком всех, кто желал перейти через мост. Брых не ведал ни шуток, ни проволочек. Стоило кому‑нибудь из этих болванов штатских (с военных чинов не брали пошлины) высунуть хотя бы кончик носа за черту, обозначенную простертой рукой Штепана Брыха, – к нему не было никакого снисхождения и никакие оправдания не могли помочь. Или он платил крейцер, или его попросту можно было считать погибшим.
Штепан Брых делал знак рукой, и дежурному полицейскому уже все было ясно.
Он приближался, положив руку на кобуру револьвера, а Штепан Брых, указывая на смельчака, не пожелавшего сразу заплатить пошлину, произносил всего лишь два слова:
– Взять его!
Полицейский хватал ослушника за шиворот и деловито осведомлялся:
– По‑хорошему пойдешь или со скандалом?
Обычно провинившийся избирал первый способ.
В полицейском участке его просили раздеться, а потом долго обыскивали, обмеривали, фотографировали, допрашивали и, наконец, отводили в камеру. После этого день, самое большее – неделю устанавливали, проживает ли такой‑то там‑то, как он сказал, не водится ли за ним каких‑нибудь грешков.
В конце концов задержанного отпускали или, если он выражал недовольство этой законной процедурой, отправляли в уголовное отделение на Карловой площади.
Оттуда злоумышленника по этапу пересылали на место жительства. Это считалось сравнительно легким наказанием за преступление, которое несчастный попытался совершить против финансового отдела пражского магистрата.
И на все это с удовлетворением взирал Марат пражских мостов – сборщик налогов Штепан Брых.
Однажды к будке сборщика подошел советник магистрата, член финансового отдела Пойзл и попросил:
– Приятель, пропустите меня бесплатно! Я спешу на Смихов, а бумажник забыл дома!
Ну, разве Штепан Брых не знал своего начальства? Знал, любил и почитал, и вот любовь к начальству пришла в столкновение со служебным долгом.
Как только советник магистрата переступил границу, обозначенную протянутой вперед рукой Брыха, последний поймал господина Пойзла за полы пиджака.
– Вернитесь или заплатите крейцер, – сухим, официальным тоном сказал Штепан Брых.
– И не подумаю! – обозлился советник.
Тогда Щтепан Брых кивнул полицейскому, поджидавшему жертву, как паук муху, и произнес только два слова:
– Взять его!
Когда после обычного своего присловья: «По‑хорошему или со скандалом?» – полицейский повел советника в тюрьму, на глазах нашего Брута показались слезы, и Штепан Брых впервые за всю свою жизнь заплакал.
Спустя две недели в помещении финансового отдела магистрата отмечалось скромное, но славное торжество.
По требованию самого господина советника Пойзла – его‑таки пощадили и не отправили домой по этапу – магистрат за верную службу наградил Штепана Брыха бронзовой медалью.
Получив награду, Штепан Брых стал еще бдительнее.
В ночь на 3 мая сего года он спокойно стоял на пражской стороне у Национального театра. Вдруг какой‑то человек мелькнул в окне будки и быстро побежал через мост.
Полицейский куда‑то ушел с поста – должно быть, сопровождал в участок очередного правонарушителя. Не растерявшись, Штепан Брых бросился вслед за негодяем, крича:
– Стой! Плати крейцер!
Неизвестный, словно не слыша, мчался вперед. Штепан Брых ринулся за ним, нарушая ночную тишину воплем.
– Патруль, держи его! Пусть уплатит крейцер!
Так добежали они до Малой Страны, миновали Уезд, площадь Радецкого, Вальдштейнскую улицу, обогнули Хотковы сады – впереди трусил выбившийся из сил незнакомец, и только немного позади сопел Штепан Брых, не перестававший вопить:
– Уплатите крейцер или буду стрелять!
Они были уже за Дейвицкими воротами, на пути к Подбабе.
Когда взошла луна, убегавший оглянулся и вдруг увидел плоскую форменную фуражку, перекошенный рот и выпученные глаза чиновника магистрата.
В смертельном страхе свернул он к реке и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду. Еще один всплеск – и Щтепан Брых уже плыл за беглецом.
С криком: «Уплатите крейцер!» – он настиг незнакомца на середине реки и мертвой хваткой вцепился в его одежду. Большая волна накрыла обоих…
Спустя три дня из Влтавы около Клецан выловили двух утопленников, сжимавших друг друга в страстных объятиях. В судорожно сведенном кулаке одного из них был зажат крейцер. Это был Штепан Брых, который успел‑таки за секунду до смерти вытащить крейцер из кармана своей жертвы.
С тех пор жутко бывает по ночам на берегах Влтавы между Подбабой и Подгорьем. Едва пробьет полночь, из воды то и дело доносится:
– Уплатите крейцер!
Это и на дне реки не унимается дух Штепана Брыха.
[Сообщение изменено пользователем 08.06.2015 01:20]
"Служебное рвение Штепана Брыха, сборщика пошлины на пражском мосту"
Каждый, кому когда‑либо приходилось вступать на пражский мост, наверняка сознавал всю значительность этого момента.
Строго официальные лица чиновников в будке и перед ней; осанистая, полная достоинства фигура полицейского у проезжей дороги; наконец, таблица, бесстрастно перечисляющая пошлины, взимаемые как с людей, так и со скотины, – все это уже приводит вас в священный трепет.
А стоит чуть‑чуть повнимательнее вглядеться в лица неподкупных блюстителей порядка, перед которыми бессильно даже женское очарование, и у вас возникает непреодолимое желание поцеловать руку, протянутую за крейцером.
Самоотверженная любовь, преданность магистрату, служебное рвение и неподкупность сначала умиляют вас. Но когда вы вспомните, что этих людей в плоских фуражках охраняет закон, строго карающий за всякое оскорбление должностного лица, вы не выдержите и, сняв шляпу перед неумолимыми Брутами города Праги, сунете им в руку крейцер.
Одно время среди этих Брутов выделялся Штепан Брых, сборщик пошлины на мосту Франца‑Иосифа. Как ястреб, оглядывал он неусыпным оком всех, кто желал перейти через мост. Брых не ведал ни шуток, ни проволочек. Стоило кому‑нибудь из этих болванов штатских (с военных чинов не брали пошлины) высунуть хотя бы кончик носа за черту, обозначенную простертой рукой Штепана Брыха, – к нему не было никакого снисхождения и никакие оправдания не могли помочь. Или он платил крейцер, или его попросту можно было считать погибшим.
Штепан Брых делал знак рукой, и дежурному полицейскому уже все было ясно.
Он приближался, положив руку на кобуру револьвера, а Штепан Брых, указывая на смельчака, не пожелавшего сразу заплатить пошлину, произносил всего лишь два слова:
– Взять его!
Полицейский хватал ослушника за шиворот и деловито осведомлялся:
– По‑хорошему пойдешь или со скандалом?
Обычно провинившийся избирал первый способ.
В полицейском участке его просили раздеться, а потом долго обыскивали, обмеривали, фотографировали, допрашивали и, наконец, отводили в камеру. После этого день, самое большее – неделю устанавливали, проживает ли такой‑то там‑то, как он сказал, не водится ли за ним каких‑нибудь грешков.
В конце концов задержанного отпускали или, если он выражал недовольство этой законной процедурой, отправляли в уголовное отделение на Карловой площади.
Оттуда злоумышленника по этапу пересылали на место жительства. Это считалось сравнительно легким наказанием за преступление, которое несчастный попытался совершить против финансового отдела пражского магистрата.
И на все это с удовлетворением взирал Марат пражских мостов – сборщик налогов Штепан Брых.
Однажды к будке сборщика подошел советник магистрата, член финансового отдела Пойзл и попросил:
– Приятель, пропустите меня бесплатно! Я спешу на Смихов, а бумажник забыл дома!
Ну, разве Штепан Брых не знал своего начальства? Знал, любил и почитал, и вот любовь к начальству пришла в столкновение со служебным долгом.
Как только советник магистрата переступил границу, обозначенную протянутой вперед рукой Брыха, последний поймал господина Пойзла за полы пиджака.
– Вернитесь или заплатите крейцер, – сухим, официальным тоном сказал Штепан Брых.
– И не подумаю! – обозлился советник.
Тогда Щтепан Брых кивнул полицейскому, поджидавшему жертву, как паук муху, и произнес только два слова:
– Взять его!
Когда после обычного своего присловья: «По‑хорошему или со скандалом?» – полицейский повел советника в тюрьму, на глазах нашего Брута показались слезы, и Штепан Брых впервые за всю свою жизнь заплакал.
Спустя две недели в помещении финансового отдела магистрата отмечалось скромное, но славное торжество.
По требованию самого господина советника Пойзла – его‑таки пощадили и не отправили домой по этапу – магистрат за верную службу наградил Штепана Брыха бронзовой медалью.
Получив награду, Штепан Брых стал еще бдительнее.
В ночь на 3 мая сего года он спокойно стоял на пражской стороне у Национального театра. Вдруг какой‑то человек мелькнул в окне будки и быстро побежал через мост.
Полицейский куда‑то ушел с поста – должно быть, сопровождал в участок очередного правонарушителя. Не растерявшись, Штепан Брых бросился вслед за негодяем, крича:
– Стой! Плати крейцер!
Неизвестный, словно не слыша, мчался вперед. Штепан Брых ринулся за ним, нарушая ночную тишину воплем.
– Патруль, держи его! Пусть уплатит крейцер!
Так добежали они до Малой Страны, миновали Уезд, площадь Радецкого, Вальдштейнскую улицу, обогнули Хотковы сады – впереди трусил выбившийся из сил незнакомец, и только немного позади сопел Штепан Брых, не перестававший вопить:
– Уплатите крейцер или буду стрелять!
Они были уже за Дейвицкими воротами, на пути к Подбабе.
Когда взошла луна, убегавший оглянулся и вдруг увидел плоскую форменную фуражку, перекошенный рот и выпученные глаза чиновника магистрата.
В смертельном страхе свернул он к реке и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду. Еще один всплеск – и Щтепан Брых уже плыл за беглецом.
С криком: «Уплатите крейцер!» – он настиг незнакомца на середине реки и мертвой хваткой вцепился в его одежду. Большая волна накрыла обоих…
Спустя три дня из Влтавы около Клецан выловили двух утопленников, сжимавших друг друга в страстных объятиях. В судорожно сведенном кулаке одного из них был зажат крейцер. Это был Штепан Брых, который успел‑таки за секунду до смерти вытащить крейцер из кармана своей жертвы.
С тех пор жутко бывает по ночам на берегах Влтавы между Подбабой и Подгорьем. Едва пробьет полночь, из воды то и дело доносится:
– Уплатите крейцер!
Это и на дне реки не унимается дух Штепана Брыха.
[Сообщение изменено пользователем 08.06.2015 01:20]
http://lenta.ru/news/2015/06/09/praha/
Дом министра обороны Чехии забросали коктейлями Молотова Праганаш! Разгадка:
http://ostannipodii.com/ru/a/201503/iz_chehii_prib...
Дом министра обороны Чехии забросали коктейлями Молотова Праганаш! Разгадка:
http://ostannipodii.com/ru/a/201503/iz_chehii_prib...
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.