Навеяно фразой Akr'а в одной из тем. Недословно речь о том, что очень многие вещи делаются людьми с единственной глубинной причиной - сказать миру: "Я есть!". По мне, это то же самое, что уверять себя: "Я есть".
Вопрос - почему так происходит? Что за нужда в таком убеждении? Не потому ли, что где-то очень глубоко и совсем неосознанно люди понимают, что никакого такого "я есть" на самом деле нету. Но стереотип столь силён, что требует постоянного подкрепления такими заклинаниями и самовнушениями. А?
Вопрос - почему так происходит? Что за нужда в таком убеждении? Не потому ли, что где-то очень глубоко и совсем неосознанно люди понимают, что никакого такого "я есть" на самом деле нету. Но стереотип столь силён, что требует постоянного подкрепления такими заклинаниями и самовнушениями. А?
Потому что мы настолько незначительны, что необходимо уверять себя и всех других в том, что мы есть.
Эт не уходя далеко. Потому что, если озаботиться выяснением, кто Я? быстро уйдешьт впросак.
Эт не уходя далеко. Потому что, если озаботиться выяснением, кто Я? быстро уйдешьт впросак.
З
Звездочка с того самого неба1
что очень многие вещи делаются людьми с единственной глубинной причиной - сказать миру: "Я есть!". По мне, это то же самое, что уверять себя: "Я есть".
По-Вашему, Капитан, это одно и то же?
З
Звездочка с того самого неба1
никакого такого "я есть" на самом деле нету.
А что значит "Я есть!"?
"Я существую" - это одно, а "Посмотрите на меня - какой я крутой, умный, богатый, удачливый, красивый и т.д." - это совсем другое.
Я так понимаю, что Вы имеете в виду второе?
Д
Диментич
Капитан, спешиал фо ю. Для Ваших целей и размышлений. Из топика «В каждой музыке - Бах, в каждом из нас – Бог» на Другом форуме. Там эти слова приведены в связи с реконструкцией трактовок "Хорошо темперированного клавира"
Так вот, в нескольких частях.
Яков Друскин
"Видение невидения"
"Недавно я выходил из какого-то помещения. Подходя к двери, я поднял голову, чтобы не натолкнуться на что-либо, и вдруг увидел перед собою худого старика, чем-то знакомого, но очень чужого. Он шел прямо на меня и смотрел как бы сквозь меня. Мне стало страшно, и почти сразу же я понял:
это я - рядом с дверью было зеркало. Мне стало еще страшнее, и, отвернувшись, я быстро вышел.
Почему мне стало страшно? На улице я встречаю много чужих людей, но они мне не страшны: они не очень чужие, а тот, кого я увидел в зеркале, показался мне очень чужим. Почему? Я думаю, потому, что одновременно он показался мне чем-то знакомым. Именно знакомство с ним было тем, на основе чего я и мог почувствовать свою противоположность ему - чужое. С другими людьми, которых я встречаю на улице, у меня нет непосредственной связи - общего, поэтому я не чувствую свою противоположность им, их отчужденность мне, противоположение здесь неопределенное. Но с тем, кого я увидел в зеркале, у меня было общее - родовое отличие: знакомое, и на основе его сильнее выступило видовое различие - отчужденность, это уже определенное противоположение. Поэтому он, то есть тот, кого я увидел в зеркале, показался мне очень чужим. Почему мне стало страшно? Потому что знакомое и близкое оказалось совсем чужим:
знакомое и близкое чужое, причем совсем чужое, - страшно. И еще: страшно было от того, что он смотрел прямо на меня и как бы не видя меня, сквозь меня.
Почти сразу же я понял, что это я, что это мое отображение в зеркале, и мне стало еще страшнее. Почему? Потому ли, что я увидел, как я стар? Но это меня абсолютно не волнует и не трогает. Потому ли, что я увидел свой грех, свою греховность? Но свою греховность я вижу каждый день и не в зеркальном отображении, а прямо, внутри себя. Может, сама зеркальность отображения испугала меня? Может, я увидел анти-себя, неожиданно, неподготовленно увидел свое ан-ти-я? Не знаю. Мне кажется, во внешнем отображении я увидел свое внутреннее, духовное анти-я. Мне стало страшно, потому что я понял, что знакомое и близкое чужое, уже совсем чужое - не тот старик, которого я увидел в зеркале, а я сам: я сам себе чужой.
"Положивший руку на плуг и оглядывающийся назад неблагонадежен для Царствия небесного" (Лк. 9, 62). Руку"на плуг я положил уже очень давно. И не я ее положил, она была положена не мною весной 1911 года. Но я часто, очень часто оглядывался назад. Но вот уже три года, как и оглядываться некуда, позади меня ничто, а что было - вошло уже в меня и есть сейчас, как мое жало в плоть. Позади уже ничего нет, а я все еще оглядываюсь: в малодушии и унынии, в легкомыслии, в мечтательности и бесовском парении мыслей оглядываюсь назад на ничто. Ничто - не то, что было, оно во мне, ничто - какая-то моя оболочка, когда-то живая, а сейчас мертвая, какая-то моя шелуха. Ничто - само оглядывание назад. Уже некуда оглядываться, а я все оглядываюсь назад, оглядываюсь на само оглядывание; потому что больше не на что оглядываться. Вот что я увидел, взглянув на старика, идущего на меня, смотревшего сквозь меня. Этот близкий и совсем чужой мне - я сам; я сам, самый близкий мне, самый чужой себе.
Так вот, в нескольких частях.
Яков Друскин
"Видение невидения"
"Недавно я выходил из какого-то помещения. Подходя к двери, я поднял голову, чтобы не натолкнуться на что-либо, и вдруг увидел перед собою худого старика, чем-то знакомого, но очень чужого. Он шел прямо на меня и смотрел как бы сквозь меня. Мне стало страшно, и почти сразу же я понял:
это я - рядом с дверью было зеркало. Мне стало еще страшнее, и, отвернувшись, я быстро вышел.
Почему мне стало страшно? На улице я встречаю много чужих людей, но они мне не страшны: они не очень чужие, а тот, кого я увидел в зеркале, показался мне очень чужим. Почему? Я думаю, потому, что одновременно он показался мне чем-то знакомым. Именно знакомство с ним было тем, на основе чего я и мог почувствовать свою противоположность ему - чужое. С другими людьми, которых я встречаю на улице, у меня нет непосредственной связи - общего, поэтому я не чувствую свою противоположность им, их отчужденность мне, противоположение здесь неопределенное. Но с тем, кого я увидел в зеркале, у меня было общее - родовое отличие: знакомое, и на основе его сильнее выступило видовое различие - отчужденность, это уже определенное противоположение. Поэтому он, то есть тот, кого я увидел в зеркале, показался мне очень чужим. Почему мне стало страшно? Потому что знакомое и близкое оказалось совсем чужим:
знакомое и близкое чужое, причем совсем чужое, - страшно. И еще: страшно было от того, что он смотрел прямо на меня и как бы не видя меня, сквозь меня.
Почти сразу же я понял, что это я, что это мое отображение в зеркале, и мне стало еще страшнее. Почему? Потому ли, что я увидел, как я стар? Но это меня абсолютно не волнует и не трогает. Потому ли, что я увидел свой грех, свою греховность? Но свою греховность я вижу каждый день и не в зеркальном отображении, а прямо, внутри себя. Может, сама зеркальность отображения испугала меня? Может, я увидел анти-себя, неожиданно, неподготовленно увидел свое ан-ти-я? Не знаю. Мне кажется, во внешнем отображении я увидел свое внутреннее, духовное анти-я. Мне стало страшно, потому что я понял, что знакомое и близкое чужое, уже совсем чужое - не тот старик, которого я увидел в зеркале, а я сам: я сам себе чужой.
"Положивший руку на плуг и оглядывающийся назад неблагонадежен для Царствия небесного" (Лк. 9, 62). Руку"на плуг я положил уже очень давно. И не я ее положил, она была положена не мною весной 1911 года. Но я часто, очень часто оглядывался назад. Но вот уже три года, как и оглядываться некуда, позади меня ничто, а что было - вошло уже в меня и есть сейчас, как мое жало в плоть. Позади уже ничего нет, а я все еще оглядываюсь: в малодушии и унынии, в легкомыслии, в мечтательности и бесовском парении мыслей оглядываюсь назад на ничто. Ничто - не то, что было, оно во мне, ничто - какая-то моя оболочка, когда-то живая, а сейчас мертвая, какая-то моя шелуха. Ничто - само оглядывание назад. Уже некуда оглядываться, а я все оглядываюсь назад, оглядываюсь на само оглядывание; потому что больше не на что оглядываться. Вот что я увидел, взглянув на старика, идущего на меня, смотревшего сквозь меня. Этот близкий и совсем чужой мне - я сам; я сам, самый близкий мне, самый чужой себе.
Д
Диментич
Продолжаем в самый мэйнстрим темы
Я запутался в своих я, в своих я и в своих анти-я. Попробую по порядку перечислить их.
1. Я - чужой себе. Здесь два я: я и другой я, чужой мне. Но может быть и так: я - чужой себе, а тот, кто мне чужой, может, он и есть мое подлинное я - сокровенный сердца человек? А я в малодушии и легкомыслии бегу от него?
2. Я сам - чужой себе. Здесь уже три я, потому что "я сам" предполагает рефлектирование и объективирование себя самого: рефлектирующее и объективирующее я - я как субъект рефлексии, рефлектируемое и объективируемое я - я как объект рефлексии. Тогда можно задать три вопроса: кто рефлектирует - я, которому другой я - чужой, или чужой мне, или сокровенный сердца человек? Но последнее предположение сразу отпадает: сокровенный сердца человек не рефлектирует, рефлексия - в грехе и грех, а сокровенный сердца человек - или еще до греха, в невинности, или после греха, в святости, к которой я призван или, во всяком случае, зван. Скорее всего, рефлектирует первое я - я сам и в рефлексии и самообъективи-ровании все дальше уходит от себя самого.
3. Я - чужой себе самому. И здесь три я, потому что "себе самому" - такое же рефлектирование и самообъективирова-ние, как и "я сам". Сокровенный сердца человек - скорее, первое я, оно со страхом смотрит на себя самого, в самообъ-ективировании все дальше уходящего от себя самого. Это бегство от себя самого страшно: это какое-то самопоедание в самоопустошении.
4. Я сам - чужой себе самому. Здесь уже четыре я, так как оба объективируются. Здесь уже нет сокровенного сердца человека, рефлектирование и объективирование изгнало его: в грехе я ушел от себя самого, в грехе иду все дальше от себя самого, разделяюсь в себе, грех ест меня, я сам поедаю себя самого; как бес в земле Гадаринской, говорю: имя мне - легион, легион моих грехов, пожирающих меня. В этом внутреннем разделении, распадении, самопоедании я уже потерял и себя самого: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит" (Мф. 12, 25). Я разделился сам в себе, не устоял, опустел. Наступила мерзость запустения.
5. Я, близкий себе, - самый чужой себе. Здесь три я: я, которому я и близкий, и чужой; я, который близок мне; я, чужой мне. Здесь нет объективирования и все же три я. Кто из них мое подлинное я, мой сокровенный сердца человек - тот ли, который разрывается между близким и чужим мне и, разрываясь, в непонятном противоречивом единстве отожествляет* и близкое и чужое? Или близкий мне? Или чужой?
Или все три - непонятное мне единство, даже тожество, сокровенного сердца человека? Христос говорит: "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною" (Лк. 9, 23).
"Если кто приходит ко Мне и не возненавидит... жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 26).
"Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Мф. 16, 25).
"Любящий душу свою потеряет ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" (Ин. 12, 25).
Тогда самый близкий мне - не самый ли далекий и чужой мне? Тот я, который мне ближе всего, - не самый ли далекий и чужой? А самый далекий - не самый ли близкий? В отвержении себя, в ненависти к себе, в потере себя я обретаю себя, сохраняю себя в жизнь вечную. Тогда все три я отожествились в моем сокровенном сердца человеке и уже не я отожествил их, а Христос во мне.
6. Я, близкий себе самому, - чужой себе. Здесь четыре я, так как второй я объективирует себя и сокровенный сердца человек или в первом я, или в последнем.
7. Я, близкий себе, - чужой себе самому. И здесь четыре я, но объективируется не близость себе, а чужое - отчужденность от себя.
8. Я, близкий себе самому, - чужой себе самому. Здесь уже пять я, так как объективируется и близость, и отчужденность. Сокровенный сердца человек загнан в первое я. Но что \ осталось от него после объективирования, и близости, и отчужденности? Почти ничего, и начинается мерзость запустения.
9. Я сам, близкий себе самому, - чужой себе самому. Здесь уже три объективирования, полное опустошение и мерзость запустения. Это уже геенна огненная.
Вот я проанализировал себя самого, свои я и анти-я, все свои возможности и пришел к последней, самой страшной -геенне огненной, геенне огненной во мне самом, где не будет, а уже есть плач и скрежет зубовный. Не это ли и испугало меня, когда я увидел свое анти-я? Когда увидел близкое мне как самое далекое и чужое?
Я запутался в своих я, в своих я и в своих анти-я. Попробую по порядку перечислить их.
1. Я - чужой себе. Здесь два я: я и другой я, чужой мне. Но может быть и так: я - чужой себе, а тот, кто мне чужой, может, он и есть мое подлинное я - сокровенный сердца человек? А я в малодушии и легкомыслии бегу от него?
2. Я сам - чужой себе. Здесь уже три я, потому что "я сам" предполагает рефлектирование и объективирование себя самого: рефлектирующее и объективирующее я - я как субъект рефлексии, рефлектируемое и объективируемое я - я как объект рефлексии. Тогда можно задать три вопроса: кто рефлектирует - я, которому другой я - чужой, или чужой мне, или сокровенный сердца человек? Но последнее предположение сразу отпадает: сокровенный сердца человек не рефлектирует, рефлексия - в грехе и грех, а сокровенный сердца человек - или еще до греха, в невинности, или после греха, в святости, к которой я призван или, во всяком случае, зван. Скорее всего, рефлектирует первое я - я сам и в рефлексии и самообъективи-ровании все дальше уходит от себя самого.
3. Я - чужой себе самому. И здесь три я, потому что "себе самому" - такое же рефлектирование и самообъективирова-ние, как и "я сам". Сокровенный сердца человек - скорее, первое я, оно со страхом смотрит на себя самого, в самообъ-ективировании все дальше уходящего от себя самого. Это бегство от себя самого страшно: это какое-то самопоедание в самоопустошении.
4. Я сам - чужой себе самому. Здесь уже четыре я, так как оба объективируются. Здесь уже нет сокровенного сердца человека, рефлектирование и объективирование изгнало его: в грехе я ушел от себя самого, в грехе иду все дальше от себя самого, разделяюсь в себе, грех ест меня, я сам поедаю себя самого; как бес в земле Гадаринской, говорю: имя мне - легион, легион моих грехов, пожирающих меня. В этом внутреннем разделении, распадении, самопоедании я уже потерял и себя самого: "Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит" (Мф. 12, 25). Я разделился сам в себе, не устоял, опустел. Наступила мерзость запустения.
5. Я, близкий себе, - самый чужой себе. Здесь три я: я, которому я и близкий, и чужой; я, который близок мне; я, чужой мне. Здесь нет объективирования и все же три я. Кто из них мое подлинное я, мой сокровенный сердца человек - тот ли, который разрывается между близким и чужим мне и, разрываясь, в непонятном противоречивом единстве отожествляет* и близкое и чужое? Или близкий мне? Или чужой?
Или все три - непонятное мне единство, даже тожество, сокровенного сердца человека? Христос говорит: "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною" (Лк. 9, 23).
"Если кто приходит ко Мне и не возненавидит... жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 26).
"Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее" (Мф. 16, 25).
"Любящий душу свою потеряет ее, а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" (Ин. 12, 25).
Тогда самый близкий мне - не самый ли далекий и чужой мне? Тот я, который мне ближе всего, - не самый ли далекий и чужой? А самый далекий - не самый ли близкий? В отвержении себя, в ненависти к себе, в потере себя я обретаю себя, сохраняю себя в жизнь вечную. Тогда все три я отожествились в моем сокровенном сердца человеке и уже не я отожествил их, а Христос во мне.
6. Я, близкий себе самому, - чужой себе. Здесь четыре я, так как второй я объективирует себя и сокровенный сердца человек или в первом я, или в последнем.
7. Я, близкий себе, - чужой себе самому. И здесь четыре я, но объективируется не близость себе, а чужое - отчужденность от себя.
8. Я, близкий себе самому, - чужой себе самому. Здесь уже пять я, так как объективируется и близость, и отчужденность. Сокровенный сердца человек загнан в первое я. Но что \ осталось от него после объективирования, и близости, и отчужденности? Почти ничего, и начинается мерзость запустения.
9. Я сам, близкий себе самому, - чужой себе самому. Здесь уже три объективирования, полное опустошение и мерзость запустения. Это уже геенна огненная.
Вот я проанализировал себя самого, свои я и анти-я, все свои возможности и пришел к последней, самой страшной -геенне огненной, геенне огненной во мне самом, где не будет, а уже есть плач и скрежет зубовный. Не это ли и испугало меня, когда я увидел свое анти-я? Когда увидел близкое мне как самое далекое и чужое?
Д
Диментич
На этом фрагменте заканчиваю цитирование:
Я не перечислил все свои я и анти-я. Я взглянул на себя как бы с одной стороны и нашел в себе нескольких я и анти-я, они реально существуют во мне - в моем взгляде на меня, потому что я и есть мой взгляд на меня. Но в одном взгляде на себя я не могу исчерпать себя: у меня множество взглядов на себя, я и есть множество взглядов на себя. Это множество несчетно: хотя в каждом взгляде на себя я нахожу конечное число я и анти-я, потому что я сотворен и конечен, но несчетно множество моих взглядов, потому что я сотворен по образу и подобию моего бесконечного Творца.
В первом взгляде на себя я предполагал, что самый близкий мне - я. Так ли это? И вот теперь, в рефлексии, в другом взгляде на себя, я уже не знаю, что сказать. В рефлексии я уже не вижу себя, в рефлексии я - я сам. Но я сам - уже не я, я сам - объект своей рефлексии, объективирован самим собою. Кто же я сам? И я снова объективирую себя самого: я сам - сам. Ведь я ищу не то, что мне принадлежит, не то, что я имею, а то, что я есть. Мои чувства, желания, прихоти - все это я имею. Кто имеет? Я, я сам. Но кто я сам? Я сам - сам. Другого ответа в рефлексии я не нахожу: все, что найду в рефлексии, кроме самой рефлексии, самого самообъективиро-вания, принадлежит мне, все это я имею, я сам имею. Я спрашиваю: кто я? И уже ответ "я - я сам" объективирует меня. В рефлексии и самообъективировании я не найду себя: я все дальше ухожу от себя, пока не теряю себя в мерзости запустения, в геенне огненной. В рефлексии я сам, рефлектирующий о себе самом, ближе всего себе. Но именно себя самого я и теряю в рефлексии о себе самом. Кто теряет себя самого? Я сам теряю себя самого. Я увидел это в пустом, невидящем взгляде на себя. Но кто же увидел, ведь я сам потерял себя самого, ведь сначала я даже не узнал себя? И как я увидел себя самого, уже потерявшего себя самого в мерзости запустения? Как я увидел, что эта мерзость запустения - моя, что это я?
Я нахожу в себе, по крайней мере, двух я. Одно я - я в невинности, до всякой рефлексии, даже до возможности рефлексии. Но я уже не невинный, насколько помню себя, я не невинный и свою утерянную невинность помню, как то, что забыл. Затем я нахожу в себе себя рефлектирующего: я сам, думающий о себе самом, думающем о себе самом... Это самообъективирование я могу продолжать как угодно далеко, но чем дальше, тем больше удаляюсь от себя самого и в ? конце концов теряю себя. Мое первое невинное я - я уже не помню, помню, как то, что забыл; мое второе я - себя самого - я теряю. Кто же увидел свою мерзость запустения? Кто же я, увидевший пустой, невидящий взгляд? Кто понял, что пустой, невидящий взгляд - мой взгляд?
Я не перечислил все свои я и анти-я. Я взглянул на себя как бы с одной стороны и нашел в себе нескольких я и анти-я, они реально существуют во мне - в моем взгляде на меня, потому что я и есть мой взгляд на меня. Но в одном взгляде на себя я не могу исчерпать себя: у меня множество взглядов на себя, я и есть множество взглядов на себя. Это множество несчетно: хотя в каждом взгляде на себя я нахожу конечное число я и анти-я, потому что я сотворен и конечен, но несчетно множество моих взглядов, потому что я сотворен по образу и подобию моего бесконечного Творца.
В первом взгляде на себя я предполагал, что самый близкий мне - я. Так ли это? И вот теперь, в рефлексии, в другом взгляде на себя, я уже не знаю, что сказать. В рефлексии я уже не вижу себя, в рефлексии я - я сам. Но я сам - уже не я, я сам - объект своей рефлексии, объективирован самим собою. Кто же я сам? И я снова объективирую себя самого: я сам - сам. Ведь я ищу не то, что мне принадлежит, не то, что я имею, а то, что я есть. Мои чувства, желания, прихоти - все это я имею. Кто имеет? Я, я сам. Но кто я сам? Я сам - сам. Другого ответа в рефлексии я не нахожу: все, что найду в рефлексии, кроме самой рефлексии, самого самообъективиро-вания, принадлежит мне, все это я имею, я сам имею. Я спрашиваю: кто я? И уже ответ "я - я сам" объективирует меня. В рефлексии и самообъективировании я не найду себя: я все дальше ухожу от себя, пока не теряю себя в мерзости запустения, в геенне огненной. В рефлексии я сам, рефлектирующий о себе самом, ближе всего себе. Но именно себя самого я и теряю в рефлексии о себе самом. Кто теряет себя самого? Я сам теряю себя самого. Я увидел это в пустом, невидящем взгляде на себя. Но кто же увидел, ведь я сам потерял себя самого, ведь сначала я даже не узнал себя? И как я увидел себя самого, уже потерявшего себя самого в мерзости запустения? Как я увидел, что эта мерзость запустения - моя, что это я?
Я нахожу в себе, по крайней мере, двух я. Одно я - я в невинности, до всякой рефлексии, даже до возможности рефлексии. Но я уже не невинный, насколько помню себя, я не невинный и свою утерянную невинность помню, как то, что забыл. Затем я нахожу в себе себя рефлектирующего: я сам, думающий о себе самом, думающем о себе самом... Это самообъективирование я могу продолжать как угодно далеко, но чем дальше, тем больше удаляюсь от себя самого и в ? конце концов теряю себя. Мое первое невинное я - я уже не помню, помню, как то, что забыл; мое второе я - себя самого - я теряю. Кто же увидел свою мерзость запустения? Кто же я, увидевший пустой, невидящий взгляд? Кто понял, что пустой, невидящий взгляд - мой взгляд?
Мы доказываем обратное окружающим, а себе доказываем искомое. Или то, что за искомое полагаем...
Вот это круто… Капитан, противоположные выводы, исходящие из одной бесконечности. С Вами о ней толковали? Так вот сейчас я убеждаюсь все более в оправданности своего безысходного солипсизма… Вот он – антиаргумент, от которого я всегда бежала, и на который все равно напоролась, услышать от кого-то:
Он – есть, на самом деле нету.
Д
Диментич
Капитан, а если прямо на Ваш вопрос - "Яесть" - присутствует и появляется из-за внушенной необходимости себя определять, оценивать и располагать относительно других.
[Сообщение изменено пользователем 17.10.2003 21:50]
[Сообщение изменено пользователем 17.10.2003 21:50]
Внушенной кем? Обществом (морально-нравственными установками), самим собой (автоустановками?), идеологией?
a
a_mur
многие вещи делаются людьми с единственной глубинной причиной - сказать миру: "Я есть!"
Многие вещи делаются людьми с единственной глубинной причиной - сказать другим людям: "Я крутой!!!".
Говорить что-то миру - напрасная трата времени. Миру глубоко насрать кто и что есть.
Есть одна штука для людей с заниженной самооценкой.
Представьте, что весь мир крутится вокруг вас и вы центр этого мироздания.
Плох этот мир или хорош- дело второе, но то что вы пуп вселенной - де факто.
В данном случае "Я есть" подразумевается изначально.
Представьте, что весь мир крутится вокруг вас и вы центр этого мироздания.
Плох этот мир или хорош- дело второе, но то что вы пуп вселенной - де факто.
В данном случае "Я есть" подразумевается изначально.
Д
Диментич
Внушенной кем? Обществом (морально-нравственными установками), самим собой (автоустановками?), идеологией
Командор, если Вы внимательно почитаете приведенные цитаты Друскина, то поймете (думаю, что и так прекрасно себе представляете), что все достаточно сложно. Примитивно, цепочка такая - общество внушает, затем особь человеческая поддерживает и развивает в себе это внушение для выживания и преуспевания в обществе.
Вот уважаемые товарищи буддисты полагают, что никакого "Я" не существует. Мир если и есть, то только - целиком. А попытки вычленить "я" и противопоставить его всему остальному приводят только к путанице.
Любопытная точка зрения.. Хотя бы - для тренировки мозгов.
Любопытная точка зрения.. Хотя бы - для тренировки мозгов.
Эта тема - наипрекраснейший пример демагогии!
Ау, очнитесь! Посыл "Я есть" *должен* присутствовать и всегда присутствовал во всех начинаниях и деяниях человеческих.
Ни какой мистики и вселенского "Атмана". Даже самая мелкая тварь на этом свете знает, что не тявкни, ну или скажем не рыкни она вовремя, никакого "я есть" не будет, а захрустят ее нежные косточки на зубах более старшего и более смелого... А ув. Капитан из этой всем живым существам понятной темы создает какой-то прецендент. Человеку заявлять свое "я" просто необходимо, т.к. о животного его отличает лишь речь, прямоходячесть, да использование различных "костылей духа". Палок - копалок там различных (в том числе и интеллектуальных). Вот если бы вы, Капитан, были бы бесплотным духом, чистой энергией разума, то тогда бы ваш вопрос был бы уместен, т.к. вы бы уже отринули телесное и началась бы эволюция не тел, а душ. А так.. Кричите громче, что бы услышали, а то неровен час, сьедят-с...
Ау, очнитесь! Посыл "Я есть" *должен* присутствовать и всегда присутствовал во всех начинаниях и деяниях человеческих.
Ни какой мистики и вселенского "Атмана". Даже самая мелкая тварь на этом свете знает, что не тявкни, ну или скажем не рыкни она вовремя, никакого "я есть" не будет, а захрустят ее нежные косточки на зубах более старшего и более смелого... А ув. Капитан из этой всем живым существам понятной темы создает какой-то прецендент. Человеку заявлять свое "я" просто необходимо, т.к. о животного его отличает лишь речь, прямоходячесть, да использование различных "костылей духа". Палок - копалок там различных (в том числе и интеллектуальных). Вот если бы вы, Капитан, были бы бесплотным духом, чистой энергией разума, то тогда бы ваш вопрос был бы уместен, т.к. вы бы уже отринули телесное и началась бы эволюция не тел, а душ. А так.. Кричите громче, что бы услышали, а то неровен час, сьедят-с...
d
dr.acid
***************
Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку, поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был. В конечном итоге полюбить значит умереть для себя самого совершенно, так, что и не вспомнишь о себе самом, – существует только другой, по отношению к которому мы живем. Тогда уже нет самоутверждения, нет желания заявить о своих правах, нет желания существовать рядом и помимо другого, а есть только устремленность к тому, чтобы он был, чтобы он был во всей полноте своего бытия. И в тот момент, когда человек отмечен чьей-то любовью, ему уже не нужно утверждать свое бытие, ему уже не нужно стать иным, чем другие, потому что он стал единственный; а единственный – вне сравнения, он просто неповторим, он без-подобен.
***************
Митрополит Сурожский Антоний
О ВСТРЕЧЕ
http://www.orc.ru/~alenam/sretenie/sret_vstrech.htm
Короче, все эти "яканья" - от отсутствия любви к ближнему, от закоренелого эго центризма. Будеть любовь - не нужно будет говорить "я есть". Это не будет важно.
Любить – значит увидеть другого человека и сказать: для меня он драгоценнее меня самого. Это означает: постольку, поскольку нужно, я готов не быть, чтобы он был. В конечном итоге полюбить значит умереть для себя самого совершенно, так, что и не вспомнишь о себе самом, – существует только другой, по отношению к которому мы живем. Тогда уже нет самоутверждения, нет желания заявить о своих правах, нет желания существовать рядом и помимо другого, а есть только устремленность к тому, чтобы он был, чтобы он был во всей полноте своего бытия. И в тот момент, когда человек отмечен чьей-то любовью, ему уже не нужно утверждать свое бытие, ему уже не нужно стать иным, чем другие, потому что он стал единственный; а единственный – вне сравнения, он просто неповторим, он без-подобен.
***************
Митрополит Сурожский Антоний
О ВСТРЕЧЕ
http://www.orc.ru/~alenam/sretenie/sret_vstrech.htm
Короче, все эти "яканья" - от отсутствия любви к ближнему, от закоренелого эго центризма. Будеть любовь - не нужно будет говорить "я есть". Это не будет важно.
Любовь (особенно нездоровой интенсивности и немотивированной направленности) - это путь к саморазрушению и тот опасный стереотип, который насаждается в юные головы год за годом, поколение за поколением. Это эгоистичная мечта о всепрощении... Как просто все обьяснить ничего не говоря одним словом -
люблю... И все. Злодеи прощены, сварливые тетки климаксного возраста превращаются в принцесс... Только все это к сожалению ложь и потакание своим неврозам.... Ичто самое обидное, ложь всегда вскрывается...
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.