Самая медикастая медицина в мире
L
Luca Maroni
Дык уж были немки то на престоле, безобразничают оне, хи хи с
Д
Девушка из деревни
а ты не в постель ей смотри, она же не жена твоя.
Государством управляет хорошо, и радуйся.
Государством управляет хорошо, и радуйся.
Т
Тристрам Шенди
заводы и их типо тд
И?
в чём проблемы-то?
Я не прошу выдавать коммерческую и прочую тайны, просто интересно.
С
Светлaна2000
отвечают 2!!! месяца, когда на это достаточно с лихвой - недели. им задаешь четкий вопрос - опять хрен знает сколько ждешь ответа - он приходит. но только вообще про другое. это - мат мат мат.
Д
Девушка из деревни
Нет, не уговорить. Ее вон сами немцы оставили на еще один срок. Хоть и ворчат на нее, а реально Германия достойней всех в кризис выглядит. а прошлый год вообще с плюсом хорошим сработали.
Т
Тристрам Шенди
а кто ещё правил из немок , кроме Екатерины Второй? Ну, Анну Леопольдовну не считаем, она год всего регентшей.
L
Luca Maroni
Дык оне шесть недель поди перевод делают со светкиного олбанского...
Надо же догадаться немцев в тупости обвинить...капец...
Надо же догадаться немцев в тупости обвинить...капец...
Д
Девушка из деревни
им задаешь четкий вопрос - опять хрен знает сколько ждешь ответа - он приходит. но только вообще про другое.
так , наверное, переводчик у вас не того-с ))))
С
Светлaна2000
с переводчиками все отлично. ОТЛИЧНО! переводчик высшего класса , да и на том конце - много русскоговорящих.
Т
Тристрам Шенди
да и на том конце - много русскоговорящих.
А, так это , подика, с нашими бывшими работаете?
С
Светлaна2000
А, так это , подика, с нашими бывшими работаете?
нет. немцы
ОБ ОНКОБОЛЬНЫХ ДЕТЯХ
06 февраля 2014, 17:21
В эти дни СМИ и представители благотворительных фондов обсуждают заявление главного детского онколога РФ Полякова Владимира Георгиевича о том, что если ребенка можно вылечить, то его можно вылечить и в России, а если наши врачи семье отказывают, то любая попытка уехать на лечение за рубеж – шарлатанство за счет благотворителей. Не хочется рассуждать о чужом опыте, скажу только о детках, которым помогал наш Благотворительный фонд помощи детям с тяжелыми заболеваниями «Кораблик» и о личном опыте нашей семьи, который мы получили во время лечения сына в Германии.
Начнем с «Кораблика».
Андемир Карданов. Диагноз: гигантская гемангиома горла и грудной клетки. Пожалуй, редкий в моей практике случай, когда о необходимости лечения в немецкой клинике настаивали его лечащие российские врачи. «Мы ведём мальчика с рождения, делаем всё, что от нас зависит уже в течение года, сдерживаем болезнь, как можем, но гемангиома растёт, сдавливает горлышко, он в неделю как минимум 2-3 дня проводит в реанимации, дальше это продолжаться не может, мы не удержим его,» - говорила заведующая отделением. Мальчик был консультирован в лучших клиниках Москвы, находился на длительном обследовании в Филатовской больнице, вердикт врачей – помочь ему в России уже нельзя, нужен специальный лазер для крупных опухолей и навыки лекарственного ведения пациентов грудного возраста с таким объемным поражением тканей. На собранные благотворителями средства мальчик прошел последовательно серию лазерных операций с лекарственной поддержкой. Сегодня он при помощи немецких врачей и благотворителей победил заболевание, лечение закончено. Родители жалуются, что непослушный
Давид Хорошеньких. Увидев объемные опухоли по всему телу врачи его краевой больницы без биопсии (!) приняли решение о том, что помочь ребенку ничем нельзя и направили на паллиативное лечение по месту жительства. В израильской клинике выяснили, что это лимфома Ходжкина, которая, кстати, ушла при первых же блоках химии. Сегодня мальчик заканчивает лечение, опухолевых клеток не обнаружено.
Дима Елифанов. У мальчика лечили в московской больнице острый миелобластный лейкоз, осложненный нейролейкозом, его маме недвусмысленно дали понять, что перспектив на выздоровление нет и в этой больнице с огромным опытом и потоком детей не помнят случая, когда ребенок с ОМЛ и нейролейкозом вошел бы в ремиссию и выжил. Мальчик прошел лечение в немецкой клинике, сейчас он в ремиссии, ходит в школу и ведет полноценную жизнь.
Ну а за то время, когда мы провели суммарно около двух с лишних лет в немецких клиниках, нам встретилось столько историй с нашими соотечественниками, что можно на воспоминания потратить не один вечер. И всё же вспомню несколько. Всё что опишу дальше, в основном, связано не с какими-то явными российскими ляпами, а скорее с этикой общения с пациентами, с той обстановкой которая окружает наших тяжелобольных детей в России, особенно в регионах.
Илюша М., Нижний Новгород. В три года поставили диагноз острый лимфобластный лейкоз. Врачи даже не вели и речи о надежде на выздоровление. Мама вспоминала, как ненадолго отошла в другое крыло больницы, в вернувшись, застала в палате двух докторов, один из которых листал историю болезни ее сына, а другой ощупывал мальчика, бормоча, что «…печень после химии уже не годится, а вот почки вполне еще подойдут». Мама попросила объяснить, что означает эта сцена, врачи сказали, что они занимаются трансплантацией органов, и в общем так, это ничего не означает, при необходимости они еще с ней поговорят. После этого семья приложила все усилия, чтобы оказаться в немецкой клинике, где они прошли курс лечения и на сегодняшний день признаков заболевания у сына не обнаружено.
Полина Ш., г. Вологда. Ребенку в один год поставили диагноз нефробластома, обширные метастазы в лёгких. В местной больнице сказали, что шансов нет, поэтому не стоит дальше мучить ребенка лечением. В Германии врачи сразу поставили речь о срочной операции по удалению почки. «А как же метастазы в лёгких?» - спросила мама. «Так это заболевание мы хорошо знаем, всё уйдет после химии,» - оптимистично сказал профессор. Так и произошло. Сегодня девочка ходит в школу, о том, что она когда-то болела не помнит.
В последнее время постоянно сталкиваюсь с тем, что в немецких клиниках во время диагностики ребенка при поступлении в клинику выясняется, что в России ему ставили неверный диагноз, а следовательно лечили … вообще от другого заболевания, хотя, может и чем-то похожего, но не от того. Можно было бы посетовать на низкий профессионализм региональных клиник, но нет, господа, речь идет о наших лучших столичных лабораториях. Например, мой недавний диалог: «Вы на основании этих стекол поставили ребенку диагноз нейробластома, но есть основание полагать, что он ошибочен». «Да как такое может быть! Мы же видим нейробласты! Мы их сразу узнаем!» А то, что помимо них там намешаны еще и другие клетки, соответствующие примитивной нейроэктодермальной опухоли, они даже и замечают. «А чего там разглядывать? Нам что, заняться нечем?!» Банально звучит, но ведь эти неверные диагнозы – это чьи-то жизни!
Ну оставим онко-пациентов в покое, это всё-таки особая область. Может быть с другими заболеваниями как-то обстоят дела иначе? Так случилось, что во время лечения в Берлине мы жили в одном общежитии с пациентами Шарите Херццентрума, одной из лучших в мире сердечной клиники. К вечеру на общую кухню стекались родители и начинались исповеди на разных языках.
Именно там я узнал, что, оказывается, российские технологии операций на сердце малышам чаще всего предполагают, что сначала ребенок должен набрать определенный вес (боятся кровопотери во время операции). В результате уходят драгоценные месяцы, а иногда и годы, учитывая, что ребенок с больным сердцем очень плохо набирает вес. Сколько раз мы слышали сквозь слёзы рассказы мам о том, что по мнению немецких врачей (кстати не столь уж немецких – там работают много россиян, эмигрировавших много лет назад), если бы они приехали к ним сразу после рождения, то понадобилась бы совсем небольшая операция, обошлись бы маленькой дырочкой вместо вскрытия грудной клетки, а теперь годы ушли, кровоток установился в неправильном режиме, и к огромному сожалению, теперь нужны серии сложнейших операций, а иногда и пересадка сердца… Также я был поражен, узнав, что, оказывается, наше законодательство предусматривает возможность отправки пациента за рубеж за счет госбюджета, в случае, если нет возможности оказать ему адекватную помощь в России. Некоторые «сердечники» пытались выбить хотя бы письмо с признанием невозможности вылечить ребенка у нас от своих врачей. Из тех, с кем я общался, это не удалось НИКОМУ. При этом неофициально врачи советовали уезжать заграницу и побыстрее.
Лица мам и пап, детей, судьбы… Можно перечислять их часами.
Нашего главного детского онколога Владимира Георгиевича Полякова я знаю как высококлассного специалиста, он действительно один из лучших в стране (может кто помнит, именно под его руководством на Каширке вылечили нашего подопечного мальчика из Монголии, который попал в московскую больницу по скорой помощи). Что-то заставило его сказать, что отправкой наших детей в зарубежные клиники благотворительные фонды дискредитируют российскую медицину. Что тут скажешь? На самом деле, я всегда слышал от немецких специалистов только высокие и уважительные отзывы о российской медицине, есть области, где они у нас учатся, так что не бойтесь, дискредитируем мы себя совсем другим. Мы дискредитируем себя своим невежеством, свинским отношением к своим гражданам, неискренней позицией врачей, вымогательством денег у родителей маленьких пациентов (рассуждения о низкой зарплате в качестве оправдания не принимаются!), инфантильностью, снобизмом и нелюбопытством. Сегодня многие врачи, считают, что перегружены работой (это и в самом деле так), и считают, что им бы только успеть выполнить рутинные операции и процедуры, да еще «творчески» заполнить бы мед.карту (чтобы потом никто не «подкопался»). Большинство из них действительно не знает иностранных языков и понятия не имеет о том, что за рубежом эти заболевания уже лечат иначе; некоторые не считают зазорным прогуливать лекции во время повышения квалификации и даже российских и зарубежных конференций, даже не скрывая этого. Мы дискредитируем себя, когда ребенку, попавшему в реанимацию, отказывают в поиске тромбоцитов с фразой «Какой в этом смысл? У ребенка диагноз – рак!» (это недавний случай в небольшом городе, наберусь с духом - напишу про это, у нашего подопечного мальчика была прооперированная и пролеченная нефробластома, опухолевых клеток не обнаружено, врач решил провести напоследок усиленный блок химии).
Так что подобные заявления главного онколога наводят на мысль, что наши чиновники боятся, что за рубежом еще раз вскроется очередной случай нашей медицинской безграмотности или задумались о том, какие деньги идут мимо кассы российских больниц.
Не беспокойтесь, господа. У мам и пап тяжелобольных детей есть право не мириться с приговором врачей и использовать все шансы на сохранение жизни ребенка, есть право просить о помощи, если не у вас, хотя бы друг у друга. А вы не задумывались над тем, что когда семье больного ребенка все же удается собрать деньги на сложное лечение за рубежом, у них крепнет уверенность, что их соотечественники их не бросили, не предали в отчаянной ситуации? Пусть не государство, но хотя бы простые люди, возможно, ваши соседи помогли им не расколоться от боли на куски и попытаться спасти ребенка.
Мы от всей души радуемся вместе с теми, кто смог вылечиться, и плачем вместе с теми, кого вылечить не удалось (бесконечный поиск новых клиник в случае инкурабильных пациентов – разговор отдельный), но то, что удается продлить жизнь таких детей и сохранить качество этой жизни, крайне важно еще и потому, что родители в таком случае знают, что было сделано все, что можно, и даже после потери ребенка чаще сохраняют свою психику не такой травмированной, у многих через некоторое время появляется следующий ребенок.
И последнее. Зарубежные клиники – не панацея, там тоже, бывает, гибнут дети, не со всеми болезнями еще можно справиться. Но если речь идет не о маленьких частных больницах, куда пациенты попадают через таинственных посредников (в основном там и начинаются проблемы), а о серьезных университетских клиниках Германии, в большинстве случаев никто не приглашает на лечение пациента, в выздоровление которого врачи не верят, приличные врачи говорят пациентам всё как есть. И, по моему опыту, ни один фонд, уважающий усилия благотворителей, не станет собирать деньги на лечение лишь из-за прихоти родителей, отправляем тех, кому действительно здесь помочь нельзя. И говорить про ситуацию с медициной нужно честно, тогда будет хоть какой-то шанс исправить то, что мы видим сегодня. Как-то так.
06 февраля 2014, 17:21
В эти дни СМИ и представители благотворительных фондов обсуждают заявление главного детского онколога РФ Полякова Владимира Георгиевича о том, что если ребенка можно вылечить, то его можно вылечить и в России, а если наши врачи семье отказывают, то любая попытка уехать на лечение за рубеж – шарлатанство за счет благотворителей. Не хочется рассуждать о чужом опыте, скажу только о детках, которым помогал наш Благотворительный фонд помощи детям с тяжелыми заболеваниями «Кораблик» и о личном опыте нашей семьи, который мы получили во время лечения сына в Германии.
Начнем с «Кораблика».
Андемир Карданов. Диагноз: гигантская гемангиома горла и грудной клетки. Пожалуй, редкий в моей практике случай, когда о необходимости лечения в немецкой клинике настаивали его лечащие российские врачи. «Мы ведём мальчика с рождения, делаем всё, что от нас зависит уже в течение года, сдерживаем болезнь, как можем, но гемангиома растёт, сдавливает горлышко, он в неделю как минимум 2-3 дня проводит в реанимации, дальше это продолжаться не может, мы не удержим его,» - говорила заведующая отделением. Мальчик был консультирован в лучших клиниках Москвы, находился на длительном обследовании в Филатовской больнице, вердикт врачей – помочь ему в России уже нельзя, нужен специальный лазер для крупных опухолей и навыки лекарственного ведения пациентов грудного возраста с таким объемным поражением тканей. На собранные благотворителями средства мальчик прошел последовательно серию лазерных операций с лекарственной поддержкой. Сегодня он при помощи немецких врачей и благотворителей победил заболевание, лечение закончено. Родители жалуются, что непослушный
Давид Хорошеньких. Увидев объемные опухоли по всему телу врачи его краевой больницы без биопсии (!) приняли решение о том, что помочь ребенку ничем нельзя и направили на паллиативное лечение по месту жительства. В израильской клинике выяснили, что это лимфома Ходжкина, которая, кстати, ушла при первых же блоках химии. Сегодня мальчик заканчивает лечение, опухолевых клеток не обнаружено.
Дима Елифанов. У мальчика лечили в московской больнице острый миелобластный лейкоз, осложненный нейролейкозом, его маме недвусмысленно дали понять, что перспектив на выздоровление нет и в этой больнице с огромным опытом и потоком детей не помнят случая, когда ребенок с ОМЛ и нейролейкозом вошел бы в ремиссию и выжил. Мальчик прошел лечение в немецкой клинике, сейчас он в ремиссии, ходит в школу и ведет полноценную жизнь.
Ну а за то время, когда мы провели суммарно около двух с лишних лет в немецких клиниках, нам встретилось столько историй с нашими соотечественниками, что можно на воспоминания потратить не один вечер. И всё же вспомню несколько. Всё что опишу дальше, в основном, связано не с какими-то явными российскими ляпами, а скорее с этикой общения с пациентами, с той обстановкой которая окружает наших тяжелобольных детей в России, особенно в регионах.
Илюша М., Нижний Новгород. В три года поставили диагноз острый лимфобластный лейкоз. Врачи даже не вели и речи о надежде на выздоровление. Мама вспоминала, как ненадолго отошла в другое крыло больницы, в вернувшись, застала в палате двух докторов, один из которых листал историю болезни ее сына, а другой ощупывал мальчика, бормоча, что «…печень после химии уже не годится, а вот почки вполне еще подойдут». Мама попросила объяснить, что означает эта сцена, врачи сказали, что они занимаются трансплантацией органов, и в общем так, это ничего не означает, при необходимости они еще с ней поговорят. После этого семья приложила все усилия, чтобы оказаться в немецкой клинике, где они прошли курс лечения и на сегодняшний день признаков заболевания у сына не обнаружено.
Полина Ш., г. Вологда. Ребенку в один год поставили диагноз нефробластома, обширные метастазы в лёгких. В местной больнице сказали, что шансов нет, поэтому не стоит дальше мучить ребенка лечением. В Германии врачи сразу поставили речь о срочной операции по удалению почки. «А как же метастазы в лёгких?» - спросила мама. «Так это заболевание мы хорошо знаем, всё уйдет после химии,» - оптимистично сказал профессор. Так и произошло. Сегодня девочка ходит в школу, о том, что она когда-то болела не помнит.
В последнее время постоянно сталкиваюсь с тем, что в немецких клиниках во время диагностики ребенка при поступлении в клинику выясняется, что в России ему ставили неверный диагноз, а следовательно лечили … вообще от другого заболевания, хотя, может и чем-то похожего, но не от того. Можно было бы посетовать на низкий профессионализм региональных клиник, но нет, господа, речь идет о наших лучших столичных лабораториях. Например, мой недавний диалог: «Вы на основании этих стекол поставили ребенку диагноз нейробластома, но есть основание полагать, что он ошибочен». «Да как такое может быть! Мы же видим нейробласты! Мы их сразу узнаем!» А то, что помимо них там намешаны еще и другие клетки, соответствующие примитивной нейроэктодермальной опухоли, они даже и замечают. «А чего там разглядывать? Нам что, заняться нечем?!» Банально звучит, но ведь эти неверные диагнозы – это чьи-то жизни!
Ну оставим онко-пациентов в покое, это всё-таки особая область. Может быть с другими заболеваниями как-то обстоят дела иначе? Так случилось, что во время лечения в Берлине мы жили в одном общежитии с пациентами Шарите Херццентрума, одной из лучших в мире сердечной клиники. К вечеру на общую кухню стекались родители и начинались исповеди на разных языках.
Именно там я узнал, что, оказывается, российские технологии операций на сердце малышам чаще всего предполагают, что сначала ребенок должен набрать определенный вес (боятся кровопотери во время операции). В результате уходят драгоценные месяцы, а иногда и годы, учитывая, что ребенок с больным сердцем очень плохо набирает вес. Сколько раз мы слышали сквозь слёзы рассказы мам о том, что по мнению немецких врачей (кстати не столь уж немецких – там работают много россиян, эмигрировавших много лет назад), если бы они приехали к ним сразу после рождения, то понадобилась бы совсем небольшая операция, обошлись бы маленькой дырочкой вместо вскрытия грудной клетки, а теперь годы ушли, кровоток установился в неправильном режиме, и к огромному сожалению, теперь нужны серии сложнейших операций, а иногда и пересадка сердца… Также я был поражен, узнав, что, оказывается, наше законодательство предусматривает возможность отправки пациента за рубеж за счет госбюджета, в случае, если нет возможности оказать ему адекватную помощь в России. Некоторые «сердечники» пытались выбить хотя бы письмо с признанием невозможности вылечить ребенка у нас от своих врачей. Из тех, с кем я общался, это не удалось НИКОМУ. При этом неофициально врачи советовали уезжать заграницу и побыстрее.
Лица мам и пап, детей, судьбы… Можно перечислять их часами.
Нашего главного детского онколога Владимира Георгиевича Полякова я знаю как высококлассного специалиста, он действительно один из лучших в стране (может кто помнит, именно под его руководством на Каширке вылечили нашего подопечного мальчика из Монголии, который попал в московскую больницу по скорой помощи). Что-то заставило его сказать, что отправкой наших детей в зарубежные клиники благотворительные фонды дискредитируют российскую медицину. Что тут скажешь? На самом деле, я всегда слышал от немецких специалистов только высокие и уважительные отзывы о российской медицине, есть области, где они у нас учатся, так что не бойтесь, дискредитируем мы себя совсем другим. Мы дискредитируем себя своим невежеством, свинским отношением к своим гражданам, неискренней позицией врачей, вымогательством денег у родителей маленьких пациентов (рассуждения о низкой зарплате в качестве оправдания не принимаются!), инфантильностью, снобизмом и нелюбопытством. Сегодня многие врачи, считают, что перегружены работой (это и в самом деле так), и считают, что им бы только успеть выполнить рутинные операции и процедуры, да еще «творчески» заполнить бы мед.карту (чтобы потом никто не «подкопался»). Большинство из них действительно не знает иностранных языков и понятия не имеет о том, что за рубежом эти заболевания уже лечат иначе; некоторые не считают зазорным прогуливать лекции во время повышения квалификации и даже российских и зарубежных конференций, даже не скрывая этого. Мы дискредитируем себя, когда ребенку, попавшему в реанимацию, отказывают в поиске тромбоцитов с фразой «Какой в этом смысл? У ребенка диагноз – рак!» (это недавний случай в небольшом городе, наберусь с духом - напишу про это, у нашего подопечного мальчика была прооперированная и пролеченная нефробластома, опухолевых клеток не обнаружено, врач решил провести напоследок усиленный блок химии).
Так что подобные заявления главного онколога наводят на мысль, что наши чиновники боятся, что за рубежом еще раз вскроется очередной случай нашей медицинской безграмотности или задумались о том, какие деньги идут мимо кассы российских больниц.
Не беспокойтесь, господа. У мам и пап тяжелобольных детей есть право не мириться с приговором врачей и использовать все шансы на сохранение жизни ребенка, есть право просить о помощи, если не у вас, хотя бы друг у друга. А вы не задумывались над тем, что когда семье больного ребенка все же удается собрать деньги на сложное лечение за рубежом, у них крепнет уверенность, что их соотечественники их не бросили, не предали в отчаянной ситуации? Пусть не государство, но хотя бы простые люди, возможно, ваши соседи помогли им не расколоться от боли на куски и попытаться спасти ребенка.
Мы от всей души радуемся вместе с теми, кто смог вылечиться, и плачем вместе с теми, кого вылечить не удалось (бесконечный поиск новых клиник в случае инкурабильных пациентов – разговор отдельный), но то, что удается продлить жизнь таких детей и сохранить качество этой жизни, крайне важно еще и потому, что родители в таком случае знают, что было сделано все, что можно, и даже после потери ребенка чаще сохраняют свою психику не такой травмированной, у многих через некоторое время появляется следующий ребенок.
И последнее. Зарубежные клиники – не панацея, там тоже, бывает, гибнут дети, не со всеми болезнями еще можно справиться. Но если речь идет не о маленьких частных больницах, куда пациенты попадают через таинственных посредников (в основном там и начинаются проблемы), а о серьезных университетских клиниках Германии, в большинстве случаев никто не приглашает на лечение пациента, в выздоровление которого врачи не верят, приличные врачи говорят пациентам всё как есть. И, по моему опыту, ни один фонд, уважающий усилия благотворителей, не станет собирать деньги на лечение лишь из-за прихоти родителей, отправляем тех, кому действительно здесь помочь нельзя. И говорить про ситуацию с медициной нужно честно, тогда будет хоть какой-то шанс исправить то, что мы видим сегодня. Как-то так.
С
Светлaна2000
е хочется рассуждать о чужом опыте, скажу только о детках, которым помогал наш Благотворительный фонд помощи детям с тяжелыми заболеваниями
аффтар видимо путает тяжелые , но излечимые или по крайней мере не смертельные, заболевания с неизлечимой онкологией в последней стадии
Речь о примерах неправильной диагностики вообще-то. Когда неизлечимое ставилось по ошибке. Тоже такой случай знаю. Диагноз в Израиле поправили. Мальчик жив-здоров.
N
Niк
На Западе" никто не умирает от рака. Ни дети, ни старики, ни Патрик Суэйзи , ни Стив Джобс.
Стив Джобс сам!!! на первоначальной стадии болезни отказался от оперативного вмешательства. Когда согласился, было уже поздно. На нем испробовали все новейшие методы лечения, благодаря чему он прожил относительно долго.
С
Светлaна2000
Стив Джобс сам!!! на первоначальной стадии болезни отказался от оперативного вмешательства
а почему?????? ведь именно на этой стадии все излечимо полностью!
это какие-то неправильные немцы.Может, австрийцы или швейцарцы?
светка-чувырла напомнила мне анекдот.
В Бруклинском еврейском ресторане официант китаец бойко лопочет на идиш, обслуживая клиентов .
" Как замечательно говорит на идиш ваш официант " , делает комплимент один из посетителей хозяину .
"Тише , тише , он думает , что это английский ".
Д
Девушка из деревни
Сам ты, Рэбка, - чувырла.
б
барон фон Мюнхгаузен
а между тем, в Питере застрелился больной раком контр-адмирал, после того , как родственники не смогли достать морфий т.к. не мог уже мучиться и мучить близких. Надеюсь, наш главстерх поступит так же, ведь он же простой гражданин, а значит медпомощь тоже не получит.
L
Luca Maroni
Очень много людей стало болеть раком и умирать не естественной смертью, в чем причина?
http://www.treatment-abroad.ru/types/oncology/brit...
обратите внимание - в конце "К примеру, лейкемию в те годы переживало 33% детей, сейчас же более 80% живут более 5 лет после установления диагноза. А при нейробластоме - раке нервной ткани - уровень выживаемости возрос с 17% до 64%." у нас нет таких цифр выживаемости! не живут у нас с лейкемией 5 лет. нет у нас выживаемости при нейробластоме 64 процентов!
и нам говорят, что у нас онкология на уровне с мировой?
обратите внимание - в конце "К примеру, лейкемию в те годы переживало 33% детей, сейчас же более 80% живут более 5 лет после установления диагноза. А при нейробластоме - раке нервной ткани - уровень выживаемости возрос с 17% до 64%." у нас нет таких цифр выживаемости! не живут у нас с лейкемией 5 лет. нет у нас выживаемости при нейробластоме 64 процентов!
и нам говорят, что у нас онкология на уровне с мировой?
S
Stavr
Очень много людей стало болеть раком и умирать не естественной смертью, в чем причина?
эт как раз естественная причина.
Большинством причина смерти это сердечно-сосудистые и рак
L
Luca Maroni
эт как раз естественная причина.
Большинством причина смерти это сердечно-сосудистые и рак
Большинством причина смерти это сердечно-сосудистые и рак
Молодых, относительно, много умирает от рака.
Не лечат видно ни хера...импортные лекарства дорогие, проще умирать домой отправить.
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.