Чтиво: "Проклятый изумруд"
* * *
Синий «линкольн» с номерным знаком «МД» медленно продвигался между длинными складами доков Ньюарка. Половина седьмого вечера, вторник, пятнадцатое августа. Марч, сидевший за рулём, был ослеплён закатом, который отражался в зеркальце. Он нажал на кнопку, поворачивающую зеркальце, и, превратив солнце в блёклый жёлтый шар, спросил раздражённо:
– Где, чёрт возьми, это место?
– Почти приехали, – ответил Келп. Сидя рядом с Марчем, он держал в руке бумагу, на которой были напечатаны указания. Остальные трое расположились на заднем сиденьи: Дортмундер справа, Чефуик посередине, Гринвуд слева. Все они были одеты как сторожа. Форма смахивала на полицейскую и уже послужила им в «Колизее». Марч вместо формы щеголял в куртке и фуражке шофёра автобуса «Грейхаунд».
– Поверни туда, – сказал Келп, указывая рукой вперёд. Марч раздражённо покачал головой.
– В какую сторону? – спросил он с деланным терпением.
– Налево, – ответил Келп. – Разве я тебе не сказал?
– Спасибо, – съязвил Марч.– Ты мне ничего не говорил.
Марч повернул налево по узкой асфальтовой дорожке между двумя складами из красного кирпича. Стемнело, но солнце всё ещё отливало оранжевым на ящиках, лежавших в конце прохода. Марч лавировал среди ящиков, пока не выехал на обширное пространство, окружённое со всех сторон стенами складов. Посреди образовавшейся площадки стоял вертолёт.
– До чего же здоровый!.. – с уважением протянул Келп.
Вертолёт, выкрашенный в цвет хаки, казался огромным. Нос был закруглён, весь в стекле, по бокам располагались небольшие окошки. «Линкольн» медленно проехал по неровному покрытию и остановился возле вертолёта. Вблизи, немного выше человеческого роста и чуть длиннее автомобиля, он уже не казался огромным. Квадраты и прямоугольники чёрной липкой бумаги покрывали его тут и там, видимо, скрывая номерные знаки и эмблемы. Все вышли из кондиционированной прохлады «линкольна» на предвечернее пекло, и Марч, широко улыбаясь, стал потирать руки, глядя на стоявшую перед ним машину.
– Вот это игрушка! – воскликнул он.
Дортмундер внезапно засомневался.
– Ты уже водил такие аппараты, да?
– Я же сказал тебе, что могу водить всё, что угодно.
– Да, говорил, я помню. Ты можешь водить всё, что угодно, – повторил Дортмундер, – но мне интересно, водил ли ты такие аппараты?
– Не отвечай ему, – предупредил Келп Марча. – Я не хочу знать, да и он тоже. По крайней мере, сейчас. Поднимемся на борт.
– Давай, – согласился Марч, в то время как Дортмундер качал головой.
Марч обошёл «линкольн», открыл багажник, и снаряжение стали переносить в вертолёт. Чефуик держал в руке свою чёрную сумку. Гринвуд и Дортмундер взвалили на плечи два пулемёта, на стволах которых, будто туша заваленного кабана, висел зелёный стальной ящик с детонаторами и гранатами со слезоточивым газом. Келп нёс большую картонную коробку, полную наручников. Марч убедился, что «линкольн» надёжно заперт, и поспешил следом с тяжёлым радиоглушителем величиной с ящик из-под пива, ощетинившийся шкалами и телескопическими антеннами.
Внутри вертолёт был похож на машину: две скамейки спереди и длинная скамья сзади. Позади оставалось место для багажа, и всё снаряжение сложили туда. Потом устроились: Марч за штурвалом, Дортмундер рядом с ним, остальные на задней скамейке. Захлопнули дверцы, и Дортмундер посмотрел на Марча, который разглядывал приборный щиток. Через минуту Дортмундер с чувством проговорил:
– Ты никогда даже не видел вертолёта!
Марч повернулся к нему:
– Ты что, смеёшься? Я читал в журнале «Популярная механика», как его сделать! Думаешь, я не смогу его вести?!
Дортмундер бросил взгляд на Келпа.
– Лучше бы я сейчас толкал энциклопедии...
Марч оскорбился:
– Ладно, смотри сюда. Видишь, я нажимаю эту кнопку? Потом опускаю рычаг и...
Раздался рёв. Дортмундер поднял голову и увидел начавшие вертеться лопасти. Они вертелись всё быстрей и быстрей и превратились в сплошной вихрь. Марч похлопал Дортмундера по плечу. Он продолжал объяснять ему, что делает, манипулируя рукоятками, хотя Дортмундер его не слышал. Тем не менее Дортмундер наблюдал за ним, потому что это было лучше, чем смотреть на вихрь вверху. Внезапно Марч улыбнулся, откинулся назад на сиденьи, кивнул головой и вытянул палец. Дортмундер наклонился вперёд, чтобы бросить взгляд вниз, и земля оказалась далеко-далеко, оранжевая, жёлтая, зелёная, чёрная, с длинными полосами теней от заходящего солнца.
– Вот это да, – тихо проговорил Дортмундер, зная, что его никто не слышит.
Марч в течение нескольких минут продолжал двигать различными рукоятками, чтобы освоиться, кидая вертолёт туда и сюда, затем стабилизировал аппарат, и они начали полёт на северо-восток.
Дортмундер никогда не представлял, что небо может быть до такой степени заполнено машинами. Аэропорт Ньюарк находился неподалёку, и плотность самолётов, круживших в небесах, очень напоминала интенсивное движение машин, кружащих воскресным утром в поисках места для стоянки. Марч летел на максимально малой высоте и быстро приближался к Нью-Йорку. Они прошли над Ньюарк-Бей, Джерси-сити и Аппер-Бей. Марч, к тому времени вполне освоивший пилотирование, слегка повернул налево, и они полетели над Гудзоном по направлению к северу, оставив Манхэттен справа, а Нью-Джерси слева.
После первых минут испуга полёт Дортмундеру понравился. Марч, видимо, не делал ошибок, и, если не считать шума, то было даже приятно парить в воздухе. Парни сзади толкали друг друга локтями и указывали на различные небоскребы. Дортмундер обернулся, чтобы широко улыбнуться Келпу, тот слегка пожал плечами и ответил ему тем же. Самолёт, шумом которого они хотели воспользоваться, чтобы остаться незамеченными, все вечера пролетал над комиссариатом в семь часов тридцать две минуты. Увы, в этот вечер они не были в состоянии услышать его, ибо слышали только рёв собственного вертолёта. Приходилось идти на риск, в надежде, что он пролетит в положенное время.
Марч похлопал Дортмундера по колену, указывая рукой вправо. Дортмундер повернул голову и увидел ещё один вертолёт. Пилот помахал рукой, и Дортмундер ответил ему тем же. Человек рядом с пилотом был слишком занят, чтобы приветствовать их – он говорил в микрофон, наблюдая за вест-сайдской магистралью, забитой машинами. Вдали, слева от них, солнце медленно опускалось к Пенсильвании, небо становилось розовым и пурпурным. Манхэттен уже был погружён в полумрак. Дортмундер посмотрел на часы. Семь двадцать. Всё шло хорошо.
Они собирались облететь комиссариат и приблизиться к нему сзади, чтобы полицейские, находившиеся перед зданием, не заметили спускающегося на крышу вертолёта. Теперь Марч уже знал, как опускаться и подниматься. Нужную им улицу он обнаружил благодаря заметным издалека Центральному Парку и перекрестку Бродвея и ВестЭнд-авеню. Внезапно прямо перед ними появился черный прямоугольник крыши комиссариата. Келп наклонился вперёд, хлопнул Дортмундера по плечу и, когда тот повернулся, указал ему на небо справа. Дортмундер увидел самолёт, летевший на восток и ревущий во всю мощь своих моторов. Дортмундер улыбнулся и кивнул головой. Марч посадил вертолёт так осторожно, как поставил бы стакан с пивом на стойку бара. Он выключил двигатель, и во внезапно наступившей тишине стал слышен самолёт, пролетавший над ними по направлению к Ла-Гуардиа.
– Последняя остановка, – объявил Марч.
Шум самолёта постепенно замер вдали. Дортмундер открыл дверцу, и все выбрались на крышу. Чефуик поспешил к двери небольшой постройки посреди крыши, в то время как другие разгружали вертолёт.
Келп взял кусачки, подошёл к краю крыши, лег плашмя на живот и, вытянув руки, перерезал телефонные провода. Марч установил портативный глушитель, одел наушники и начал манипулировать ручками настройки. Все радиопередачи из здания тут же прекратились.
Тем временем Чефуик справился с дверью. Дортмундер и Гринвуд набили карманы детонаторами и гранатами со слезоточивыми газами и последовали за Чефуиком по лестнице до глухой металлической перегородки. Чефуик некоторое время смотрел на неё, потом заявил:
– Придётся взорвать. Поднимитесь обратно.
Келп в это время спускался, неся в руках коробку с наручниками. Дортмундер встретил его на полпути:
– На крышу! Чефуик будет взрывать.
– Ясно.
Все трое поспешно поднялись. Марч отошёл от глушителя и сидел на краю крыши; около него были разложены детонаторы. Он повернулся к поднявшимся и замахал руками, но Дортмундер показал ему два пальца, давая понять, что нужно подождать две минуты. Марч согласно кивнул головой. Чефуик появился на крыше.
– Порядок? – спросил его Дортмундер.
– Три, – несколько возбуждённо проговорил Чефуик. – Два. Один.
Внизу громыхнуло, серая пыль заполонила лестницу и поднялась на крышу. Дортмундер сквозь дым побежал по лестнице вниз и увидел, что дверь лежит на полу. Он ринулся вперёд и попал в маленький квадратный вестибюль. Как раз напротив тяжёлая решетка, усиленная поперечинами, закрывала конец вестибюля. Там начиналась лестница.
За решёткой на высоком табурете сидел полицейский – худощавый пожилой человек с седыми волосами; рефлексы его были несколько замедленными. К тому же он не был вооружён. Дортмундер знал и от Гринвуда, и от Марча, что ни один полицейский на этом этаже не был вооружён.
– Займись им, – бросил через плечо Дортмундер и повернулся в другую сторону, где коренастый полицейский, державший в руке сандвич с ветчиной и сыром, пытался запереть другую решётку. Дортмундер наставил на него пулемёт и сказал:
– Брось!
Полицейский замер и поднял руки. Кусок хлеба повис у него между пальцами, как ухо собаки. Гринвуду тем временем удалось уговорить старого полицейского подумать об отставке. Тот застыл с поднятыми руками, а Гринвуд бросил три детонатора и две гранаты со слезоточивым газом через решётку на лестницу, где они нанесли серьёзные разрушения, – чтобы никто не вздумал подниматься.
На этаже был ещё один дежурный полицейский – между второй и третьей решётками. Он сидел за старым письменным столом и читал журнал. Когда появились Дортмундер и Гринвуд, толкая перед собой двух полицейских, третий поднял голову, ошеломлённо посмотрел на них, положил журнал, встал и, подняв руки, спросил:
– Вы уверены, что попали по адресу?
– Открой, – велел ему Дортмундер, указав на последнюю решётку.
Отсюда были видны камеры и руки, махавшие через решётки по обе стороны коридора. Никто не знал, что происходит, но все хотели принять участие.
– Послушайте, – сказал третий полицейский Дортмундеру. – Самый опасный здесь – литовский моряк. Оглушил бутылкой бармена и тому наложили семь швов... Вам точно нужен кто-то из наших?
– Давай, открывай, – поторопил Дортмундер.
Полицейский пожал плечами.
– Дело ваше, – сказал он.
Тем временем Марч начал бросать детонаторы с крыши на улицу. Он хотел произвести побольше шума и вызвать панику, никого не убивая. Это было просто, когда он бросил первые два детонатора, но становилось всё труднее по мере того, как улица наполнялась полицейскими, которые бежали со всех сторон, пытаясь понять, кто же нападает и откуда.
На первом этаже, в кабинете капитана, на смену спокойствию пришло сумасшествие. Сам капитан, рабочий день которого закончился, уже ушёл домой. Заключённые на верхних этажах получили ужин, патрульные машины и ночные патрули – инструкции, и дежурный лейтенант, уставший от дневной суматохи, наконец расслабился в прохладном кабинете, просматривая рапорты, когда в комнату стали врываться полицейские. Первый вошёл довольно спокойно. Это был дежурный телефонист. Он доложил:
– Сэр, телефоны не работают.
– Вот как? Что ж, надо позвонить в телефонную компанию, чтобы устранили неполадки. В темпе.
Лейтенант любил употреблять слово «в темпе»; в такие моменты он чувствовал себя Шоном Коннери. Он взял телефонную трубку, чтобы вызвать компанию, но когда поднёс её к уху, не услышал ни звука.
Телефонист смотрел на него долгим взглядом.
– О! – произнёс лейтенант, – я и забыл...
И положил трубку. Из неловкого положения его выручил полицейский, дежуривший у радиоаппаратов. Он вбежал с ошалелым видом и выпалил:
– Сэр, наши передачи глушат!
– Что?
Лейтенант слышал хорошо, но смысл сказанного не доходил до его сознания.
– Мы не можем ни принимать, ни передавать, – уточнил полицейский. – Кто-то нас глушит, это точно. Я сталкивался на флоте...
– Где-нибудь неисправность, – перебил лейтенант, – вот и всё. – Он был обеспокоен, но не хотел показывать это. – Вероятно, что-то сломалось.
В недрах здания прогремел взрыв. Лейтенант вскочил с места.
– Боже мой! Что это такое?!
– Взрыв, сэр, – ответил телефонист.
Послышался новый взрыв.
– Два взрыва, – прибавил радист.
Послышался третий взрыв. Вбежал запыхавшийся полицейский.
– Бомбы! На улице!
Лейтенант быстро сделал шаг направо, потом налево.
– Революция, – пробормотал он. – Это революция. Они всегда начинают с комиссариатов.
Вбежал другой полицейский.
– Слезоточивый газ на лестнице, лейтенант! И кто-то взорвал лестницу между третьим и четвёртым этажами.
– Мобилизация! – завопил лейтенант. – Вызовите губернатора! Позвоните мэру! – Он схватился за телефон. – Алло! Алло!
В кабинет ворвался новый полицейский.
– Сэр, на улице пожар! – закричал он.
– Что на улице?! Что?
– Одна бомба попала в машину, стоявшую у тротуара. Теперь она горит!
– Бомбы? Бомбы? – Лейтенант посмотрел на телефонную трубку, которую держал в руке, потом отбросил её резко, словно она его укусила. – Достаньте винтовки! – заорал он. – Соберите всех на первом этаже и побыстрее! Мне нужен доброволец, который пробился бы сквозь стан врагов и отнёс мое послание!
– Послание, сэр? Кому?
– Телефонной компании, кому же ещё? Мне необходимо позвонить капитану!
Наверху, у камер, Келп занимался тем, что надевал полицейским наручники. Чефуик, взяв ключи от камер со стола дежурного, открывал вторую камеру справа. Дортмундер и Гринвуд стояли на страже с наставленными на полицейских пулемётами. Со всех сторон раздавались истерические вопли заключённых. Внутри камеры, которую только что открыл Чефуик, на них с восторженным изумлением смотрел заключённый – маленький старикашка, сухой, бородатый, в чёрном плаще, коричневых штанах и кедах. Волосы его были длинными, сальными и седыми, как и борода. Ему казалось, что исполнилась самая заветная его мечта. Чефуик распахнул дверь камеры.
– Вы за мной? – спросил старик. – За мной, парни?
Вошёл Гринвуд, в одной руке небрежно держа пулемёт. Он направился прямо к стене в глубине камеры, отстранив по пути старика, который, не переставая, моргал глазами и тыкал в себя пальцем. Капитальные стены камеры были металлическими, но перегородка в глубине – каменной. Гринвуд встал на цыпочки, протянул руку к щели у потолка и вытащил камешек, ничем не выделяющийся среди других. Потом он сунул руку в отверстие. Келп и Дортмундер тем временем подвели пленников к камере, чтобы запереть их там, когда Гринвуд закончит своё дело. Гринвуд, не вынимая руки, повернул голову в сторону Дортмундера и глупо улыбнулся. Дортмундер подошёл к двери.
– Что случилось?
– Я не пони...
Пальцы Гринвуда отчаянно шарили в дыре. С улицы приглушённо слышались разрывы детонаторов.
– Его там нет? – спросил Дортмундер.
Старик, жалобно глядя на всех по очереди, скулил:
– За мной, парни?..
Охваченный внезапным подозрением, Гринвуд повернулся к нему.
– Это ты его взял?
Удивление старика перешло в беспокойство.
– Я? Я?
– Кто же тогда?! – дико завопил Гринвуд. – Если не он, тогда кто же?
– Камень находился здесь почти два месяца, – сказал Дортмундер и повернулся к полицейским: – Сколько времени этот тип в камере?
– С трёх часов сегодняшнего утра.
– Клянусь, я положил его... – начал Гринвуд.
– Я верю тебе, – ответил Дортмундер с усталым видом. – Кто-то его нашёл, вот и всё. Идёмте отсюда.
Он вышел из камеры, следом за ним Гринвуд, очень удручённый, с нахмуренными бровями.
– А я, парни? – взвыл старик. – Вы меня бросите?!
Дортмундер посмотрел на него, потом повернулся к полицейским.
– За что его взяли?
– Эксгибиционизм у «Лорда и Тейлора».
– Клевета, – завопил старик. – Я никогда...
– Он ещё в рабочем одеянии, – сказал полицейский. – Заставьте его расстегнуть плащ.
Старик смущённо переминался с ноги на ногу.
– Это ничего не значит, – запротестовал он.
– Расстегни плащ, – велел Дортмундер.
– Это ничего не значит, – твердил старик.
– Ну, живей! – повысил голос Дортмундер.
Старик поколебался, потом расстегнул плащ и развел полы. В сущности штанов на нем не было – а только нижние части коричневых брюк, которые держались с помощью подтяжек. Выше он был фактически голым. И очень нуждался в мытье. Все смотрели на него. Старик хихикнул.
– Пожалуй, лучше тебе остаться здесь, – сказал Дортмундер и повернулся к полицейским. – Войдите в камеру вместе с ним.
Чефуик запер дверь, и они ушли. На лестнице никого не было, но тем не менее они на всякий случай бросили две слезоточивые гранаты и поспешно поднялись по лестнице на крышу, в точности следуя плану. Марч уже сидел в вертолёте и, увидев их, включил мотор. Начали вращаться лопасти. Дортмундер и остальные, согнувшись против ветра, побежали к вертолёту.
На нижнем этаже лейтенант наблюдал за раздачей оружия. Внезапно он наклонил голову на бок и прислушался. Характерный шум вертолёта достиг его ушей.
– Господи! – прошептал он. – Их, вероятно, снарядил Кастро!
Как только все уселись, Марч поднял машину в воздух и направил в ночь, на север. Не зажигая огней, они пролетели над Гарлемом, потом спустились ниже к Гудзону и повернули на юг. Они вернулись на то же место, откуда взлетали. В тишине, наступившей, когда был выключен мотор, никто не произнёс ни слова. Потом Марч с грустью проговорил:
– А я уже мечтал купить себе такой аппарат...
Никто ему не ответил. Все спустились на землю, усталые и удручённые, и направились к «линкольну», едва видневшемуся в темноте.
Дортмундера высадили у его дома. Он поднялся к себе, приготовил очень крепкий бурбон, сел на диван и посмотрел на свой портфель, набитый рекламными проспектами энциклопедии. Дортмундер вздохнул.
[Сообщение изменено пользователем 15.04.2009 08:36]
Синий «линкольн» с номерным знаком «МД» медленно продвигался между длинными складами доков Ньюарка. Половина седьмого вечера, вторник, пятнадцатое августа. Марч, сидевший за рулём, был ослеплён закатом, который отражался в зеркальце. Он нажал на кнопку, поворачивающую зеркальце, и, превратив солнце в блёклый жёлтый шар, спросил раздражённо:
– Где, чёрт возьми, это место?
– Почти приехали, – ответил Келп. Сидя рядом с Марчем, он держал в руке бумагу, на которой были напечатаны указания. Остальные трое расположились на заднем сиденьи: Дортмундер справа, Чефуик посередине, Гринвуд слева. Все они были одеты как сторожа. Форма смахивала на полицейскую и уже послужила им в «Колизее». Марч вместо формы щеголял в куртке и фуражке шофёра автобуса «Грейхаунд».
– Поверни туда, – сказал Келп, указывая рукой вперёд. Марч раздражённо покачал головой.
– В какую сторону? – спросил он с деланным терпением.
– Налево, – ответил Келп. – Разве я тебе не сказал?
– Спасибо, – съязвил Марч.– Ты мне ничего не говорил.
Марч повернул налево по узкой асфальтовой дорожке между двумя складами из красного кирпича. Стемнело, но солнце всё ещё отливало оранжевым на ящиках, лежавших в конце прохода. Марч лавировал среди ящиков, пока не выехал на обширное пространство, окружённое со всех сторон стенами складов. Посреди образовавшейся площадки стоял вертолёт.
– До чего же здоровый!.. – с уважением протянул Келп.
Вертолёт, выкрашенный в цвет хаки, казался огромным. Нос был закруглён, весь в стекле, по бокам располагались небольшие окошки. «Линкольн» медленно проехал по неровному покрытию и остановился возле вертолёта. Вблизи, немного выше человеческого роста и чуть длиннее автомобиля, он уже не казался огромным. Квадраты и прямоугольники чёрной липкой бумаги покрывали его тут и там, видимо, скрывая номерные знаки и эмблемы. Все вышли из кондиционированной прохлады «линкольна» на предвечернее пекло, и Марч, широко улыбаясь, стал потирать руки, глядя на стоявшую перед ним машину.
– Вот это игрушка! – воскликнул он.
Дортмундер внезапно засомневался.
– Ты уже водил такие аппараты, да?
– Я же сказал тебе, что могу водить всё, что угодно.
– Да, говорил, я помню. Ты можешь водить всё, что угодно, – повторил Дортмундер, – но мне интересно, водил ли ты такие аппараты?
– Не отвечай ему, – предупредил Келп Марча. – Я не хочу знать, да и он тоже. По крайней мере, сейчас. Поднимемся на борт.
– Давай, – согласился Марч, в то время как Дортмундер качал головой.
Марч обошёл «линкольн», открыл багажник, и снаряжение стали переносить в вертолёт. Чефуик держал в руке свою чёрную сумку. Гринвуд и Дортмундер взвалили на плечи два пулемёта, на стволах которых, будто туша заваленного кабана, висел зелёный стальной ящик с детонаторами и гранатами со слезоточивым газом. Келп нёс большую картонную коробку, полную наручников. Марч убедился, что «линкольн» надёжно заперт, и поспешил следом с тяжёлым радиоглушителем величиной с ящик из-под пива, ощетинившийся шкалами и телескопическими антеннами.
Внутри вертолёт был похож на машину: две скамейки спереди и длинная скамья сзади. Позади оставалось место для багажа, и всё снаряжение сложили туда. Потом устроились: Марч за штурвалом, Дортмундер рядом с ним, остальные на задней скамейке. Захлопнули дверцы, и Дортмундер посмотрел на Марча, который разглядывал приборный щиток. Через минуту Дортмундер с чувством проговорил:
– Ты никогда даже не видел вертолёта!
Марч повернулся к нему:
– Ты что, смеёшься? Я читал в журнале «Популярная механика», как его сделать! Думаешь, я не смогу его вести?!
Дортмундер бросил взгляд на Келпа.
– Лучше бы я сейчас толкал энциклопедии...
Марч оскорбился:
– Ладно, смотри сюда. Видишь, я нажимаю эту кнопку? Потом опускаю рычаг и...
Раздался рёв. Дортмундер поднял голову и увидел начавшие вертеться лопасти. Они вертелись всё быстрей и быстрей и превратились в сплошной вихрь. Марч похлопал Дортмундера по плечу. Он продолжал объяснять ему, что делает, манипулируя рукоятками, хотя Дортмундер его не слышал. Тем не менее Дортмундер наблюдал за ним, потому что это было лучше, чем смотреть на вихрь вверху. Внезапно Марч улыбнулся, откинулся назад на сиденьи, кивнул головой и вытянул палец. Дортмундер наклонился вперёд, чтобы бросить взгляд вниз, и земля оказалась далеко-далеко, оранжевая, жёлтая, зелёная, чёрная, с длинными полосами теней от заходящего солнца.
– Вот это да, – тихо проговорил Дортмундер, зная, что его никто не слышит.
Марч в течение нескольких минут продолжал двигать различными рукоятками, чтобы освоиться, кидая вертолёт туда и сюда, затем стабилизировал аппарат, и они начали полёт на северо-восток.
Дортмундер никогда не представлял, что небо может быть до такой степени заполнено машинами. Аэропорт Ньюарк находился неподалёку, и плотность самолётов, круживших в небесах, очень напоминала интенсивное движение машин, кружащих воскресным утром в поисках места для стоянки. Марч летел на максимально малой высоте и быстро приближался к Нью-Йорку. Они прошли над Ньюарк-Бей, Джерси-сити и Аппер-Бей. Марч, к тому времени вполне освоивший пилотирование, слегка повернул налево, и они полетели над Гудзоном по направлению к северу, оставив Манхэттен справа, а Нью-Джерси слева.
После первых минут испуга полёт Дортмундеру понравился. Марч, видимо, не делал ошибок, и, если не считать шума, то было даже приятно парить в воздухе. Парни сзади толкали друг друга локтями и указывали на различные небоскребы. Дортмундер обернулся, чтобы широко улыбнуться Келпу, тот слегка пожал плечами и ответил ему тем же. Самолёт, шумом которого они хотели воспользоваться, чтобы остаться незамеченными, все вечера пролетал над комиссариатом в семь часов тридцать две минуты. Увы, в этот вечер они не были в состоянии услышать его, ибо слышали только рёв собственного вертолёта. Приходилось идти на риск, в надежде, что он пролетит в положенное время.
Марч похлопал Дортмундера по колену, указывая рукой вправо. Дортмундер повернул голову и увидел ещё один вертолёт. Пилот помахал рукой, и Дортмундер ответил ему тем же. Человек рядом с пилотом был слишком занят, чтобы приветствовать их – он говорил в микрофон, наблюдая за вест-сайдской магистралью, забитой машинами. Вдали, слева от них, солнце медленно опускалось к Пенсильвании, небо становилось розовым и пурпурным. Манхэттен уже был погружён в полумрак. Дортмундер посмотрел на часы. Семь двадцать. Всё шло хорошо.
Они собирались облететь комиссариат и приблизиться к нему сзади, чтобы полицейские, находившиеся перед зданием, не заметили спускающегося на крышу вертолёта. Теперь Марч уже знал, как опускаться и подниматься. Нужную им улицу он обнаружил благодаря заметным издалека Центральному Парку и перекрестку Бродвея и ВестЭнд-авеню. Внезапно прямо перед ними появился черный прямоугольник крыши комиссариата. Келп наклонился вперёд, хлопнул Дортмундера по плечу и, когда тот повернулся, указал ему на небо справа. Дортмундер увидел самолёт, летевший на восток и ревущий во всю мощь своих моторов. Дортмундер улыбнулся и кивнул головой. Марч посадил вертолёт так осторожно, как поставил бы стакан с пивом на стойку бара. Он выключил двигатель, и во внезапно наступившей тишине стал слышен самолёт, пролетавший над ними по направлению к Ла-Гуардиа.
– Последняя остановка, – объявил Марч.
Шум самолёта постепенно замер вдали. Дортмундер открыл дверцу, и все выбрались на крышу. Чефуик поспешил к двери небольшой постройки посреди крыши, в то время как другие разгружали вертолёт.
Келп взял кусачки, подошёл к краю крыши, лег плашмя на живот и, вытянув руки, перерезал телефонные провода. Марч установил портативный глушитель, одел наушники и начал манипулировать ручками настройки. Все радиопередачи из здания тут же прекратились.
Тем временем Чефуик справился с дверью. Дортмундер и Гринвуд набили карманы детонаторами и гранатами со слезоточивыми газами и последовали за Чефуиком по лестнице до глухой металлической перегородки. Чефуик некоторое время смотрел на неё, потом заявил:
– Придётся взорвать. Поднимитесь обратно.
Келп в это время спускался, неся в руках коробку с наручниками. Дортмундер встретил его на полпути:
– На крышу! Чефуик будет взрывать.
– Ясно.
Все трое поспешно поднялись. Марч отошёл от глушителя и сидел на краю крыши; около него были разложены детонаторы. Он повернулся к поднявшимся и замахал руками, но Дортмундер показал ему два пальца, давая понять, что нужно подождать две минуты. Марч согласно кивнул головой. Чефуик появился на крыше.
– Порядок? – спросил его Дортмундер.
– Три, – несколько возбуждённо проговорил Чефуик. – Два. Один.
Внизу громыхнуло, серая пыль заполонила лестницу и поднялась на крышу. Дортмундер сквозь дым побежал по лестнице вниз и увидел, что дверь лежит на полу. Он ринулся вперёд и попал в маленький квадратный вестибюль. Как раз напротив тяжёлая решетка, усиленная поперечинами, закрывала конец вестибюля. Там начиналась лестница.
За решёткой на высоком табурете сидел полицейский – худощавый пожилой человек с седыми волосами; рефлексы его были несколько замедленными. К тому же он не был вооружён. Дортмундер знал и от Гринвуда, и от Марча, что ни один полицейский на этом этаже не был вооружён.
– Займись им, – бросил через плечо Дортмундер и повернулся в другую сторону, где коренастый полицейский, державший в руке сандвич с ветчиной и сыром, пытался запереть другую решётку. Дортмундер наставил на него пулемёт и сказал:
– Брось!
Полицейский замер и поднял руки. Кусок хлеба повис у него между пальцами, как ухо собаки. Гринвуду тем временем удалось уговорить старого полицейского подумать об отставке. Тот застыл с поднятыми руками, а Гринвуд бросил три детонатора и две гранаты со слезоточивым газом через решётку на лестницу, где они нанесли серьёзные разрушения, – чтобы никто не вздумал подниматься.
На этаже был ещё один дежурный полицейский – между второй и третьей решётками. Он сидел за старым письменным столом и читал журнал. Когда появились Дортмундер и Гринвуд, толкая перед собой двух полицейских, третий поднял голову, ошеломлённо посмотрел на них, положил журнал, встал и, подняв руки, спросил:
– Вы уверены, что попали по адресу?
– Открой, – велел ему Дортмундер, указав на последнюю решётку.
Отсюда были видны камеры и руки, махавшие через решётки по обе стороны коридора. Никто не знал, что происходит, но все хотели принять участие.
– Послушайте, – сказал третий полицейский Дортмундеру. – Самый опасный здесь – литовский моряк. Оглушил бутылкой бармена и тому наложили семь швов... Вам точно нужен кто-то из наших?
– Давай, открывай, – поторопил Дортмундер.
Полицейский пожал плечами.
– Дело ваше, – сказал он.
Тем временем Марч начал бросать детонаторы с крыши на улицу. Он хотел произвести побольше шума и вызвать панику, никого не убивая. Это было просто, когда он бросил первые два детонатора, но становилось всё труднее по мере того, как улица наполнялась полицейскими, которые бежали со всех сторон, пытаясь понять, кто же нападает и откуда.
На первом этаже, в кабинете капитана, на смену спокойствию пришло сумасшествие. Сам капитан, рабочий день которого закончился, уже ушёл домой. Заключённые на верхних этажах получили ужин, патрульные машины и ночные патрули – инструкции, и дежурный лейтенант, уставший от дневной суматохи, наконец расслабился в прохладном кабинете, просматривая рапорты, когда в комнату стали врываться полицейские. Первый вошёл довольно спокойно. Это был дежурный телефонист. Он доложил:
– Сэр, телефоны не работают.
– Вот как? Что ж, надо позвонить в телефонную компанию, чтобы устранили неполадки. В темпе.
Лейтенант любил употреблять слово «в темпе»; в такие моменты он чувствовал себя Шоном Коннери. Он взял телефонную трубку, чтобы вызвать компанию, но когда поднёс её к уху, не услышал ни звука.
Телефонист смотрел на него долгим взглядом.
– О! – произнёс лейтенант, – я и забыл...
И положил трубку. Из неловкого положения его выручил полицейский, дежуривший у радиоаппаратов. Он вбежал с ошалелым видом и выпалил:
– Сэр, наши передачи глушат!
– Что?
Лейтенант слышал хорошо, но смысл сказанного не доходил до его сознания.
– Мы не можем ни принимать, ни передавать, – уточнил полицейский. – Кто-то нас глушит, это точно. Я сталкивался на флоте...
– Где-нибудь неисправность, – перебил лейтенант, – вот и всё. – Он был обеспокоен, но не хотел показывать это. – Вероятно, что-то сломалось.
В недрах здания прогремел взрыв. Лейтенант вскочил с места.
– Боже мой! Что это такое?!
– Взрыв, сэр, – ответил телефонист.
Послышался новый взрыв.
– Два взрыва, – прибавил радист.
Послышался третий взрыв. Вбежал запыхавшийся полицейский.
– Бомбы! На улице!
Лейтенант быстро сделал шаг направо, потом налево.
– Революция, – пробормотал он. – Это революция. Они всегда начинают с комиссариатов.
Вбежал другой полицейский.
– Слезоточивый газ на лестнице, лейтенант! И кто-то взорвал лестницу между третьим и четвёртым этажами.
– Мобилизация! – завопил лейтенант. – Вызовите губернатора! Позвоните мэру! – Он схватился за телефон. – Алло! Алло!
В кабинет ворвался новый полицейский.
– Сэр, на улице пожар! – закричал он.
– Что на улице?! Что?
– Одна бомба попала в машину, стоявшую у тротуара. Теперь она горит!
– Бомбы? Бомбы? – Лейтенант посмотрел на телефонную трубку, которую держал в руке, потом отбросил её резко, словно она его укусила. – Достаньте винтовки! – заорал он. – Соберите всех на первом этаже и побыстрее! Мне нужен доброволец, который пробился бы сквозь стан врагов и отнёс мое послание!
– Послание, сэр? Кому?
– Телефонной компании, кому же ещё? Мне необходимо позвонить капитану!
Наверху, у камер, Келп занимался тем, что надевал полицейским наручники. Чефуик, взяв ключи от камер со стола дежурного, открывал вторую камеру справа. Дортмундер и Гринвуд стояли на страже с наставленными на полицейских пулемётами. Со всех сторон раздавались истерические вопли заключённых. Внутри камеры, которую только что открыл Чефуик, на них с восторженным изумлением смотрел заключённый – маленький старикашка, сухой, бородатый, в чёрном плаще, коричневых штанах и кедах. Волосы его были длинными, сальными и седыми, как и борода. Ему казалось, что исполнилась самая заветная его мечта. Чефуик распахнул дверь камеры.
– Вы за мной? – спросил старик. – За мной, парни?
Вошёл Гринвуд, в одной руке небрежно держа пулемёт. Он направился прямо к стене в глубине камеры, отстранив по пути старика, который, не переставая, моргал глазами и тыкал в себя пальцем. Капитальные стены камеры были металлическими, но перегородка в глубине – каменной. Гринвуд встал на цыпочки, протянул руку к щели у потолка и вытащил камешек, ничем не выделяющийся среди других. Потом он сунул руку в отверстие. Келп и Дортмундер тем временем подвели пленников к камере, чтобы запереть их там, когда Гринвуд закончит своё дело. Гринвуд, не вынимая руки, повернул голову в сторону Дортмундера и глупо улыбнулся. Дортмундер подошёл к двери.
– Что случилось?
– Я не пони...
Пальцы Гринвуда отчаянно шарили в дыре. С улицы приглушённо слышались разрывы детонаторов.
– Его там нет? – спросил Дортмундер.
Старик, жалобно глядя на всех по очереди, скулил:
– За мной, парни?..
Охваченный внезапным подозрением, Гринвуд повернулся к нему.
– Это ты его взял?
Удивление старика перешло в беспокойство.
– Я? Я?
– Кто же тогда?! – дико завопил Гринвуд. – Если не он, тогда кто же?
– Камень находился здесь почти два месяца, – сказал Дортмундер и повернулся к полицейским: – Сколько времени этот тип в камере?
– С трёх часов сегодняшнего утра.
– Клянусь, я положил его... – начал Гринвуд.
– Я верю тебе, – ответил Дортмундер с усталым видом. – Кто-то его нашёл, вот и всё. Идёмте отсюда.
Он вышел из камеры, следом за ним Гринвуд, очень удручённый, с нахмуренными бровями.
– А я, парни? – взвыл старик. – Вы меня бросите?!
Дортмундер посмотрел на него, потом повернулся к полицейским.
– За что его взяли?
– Эксгибиционизм у «Лорда и Тейлора».
– Клевета, – завопил старик. – Я никогда...
– Он ещё в рабочем одеянии, – сказал полицейский. – Заставьте его расстегнуть плащ.
Старик смущённо переминался с ноги на ногу.
– Это ничего не значит, – запротестовал он.
– Расстегни плащ, – велел Дортмундер.
– Это ничего не значит, – твердил старик.
– Ну, живей! – повысил голос Дортмундер.
Старик поколебался, потом расстегнул плащ и развел полы. В сущности штанов на нем не было – а только нижние части коричневых брюк, которые держались с помощью подтяжек. Выше он был фактически голым. И очень нуждался в мытье. Все смотрели на него. Старик хихикнул.
– Пожалуй, лучше тебе остаться здесь, – сказал Дортмундер и повернулся к полицейским. – Войдите в камеру вместе с ним.
Чефуик запер дверь, и они ушли. На лестнице никого не было, но тем не менее они на всякий случай бросили две слезоточивые гранаты и поспешно поднялись по лестнице на крышу, в точности следуя плану. Марч уже сидел в вертолёте и, увидев их, включил мотор. Начали вращаться лопасти. Дортмундер и остальные, согнувшись против ветра, побежали к вертолёту.
На нижнем этаже лейтенант наблюдал за раздачей оружия. Внезапно он наклонил голову на бок и прислушался. Характерный шум вертолёта достиг его ушей.
– Господи! – прошептал он. – Их, вероятно, снарядил Кастро!
Как только все уселись, Марч поднял машину в воздух и направил в ночь, на север. Не зажигая огней, они пролетели над Гарлемом, потом спустились ниже к Гудзону и повернули на юг. Они вернулись на то же место, откуда взлетали. В тишине, наступившей, когда был выключен мотор, никто не произнёс ни слова. Потом Марч с грустью проговорил:
– А я уже мечтал купить себе такой аппарат...
Никто ему не ответил. Все спустились на землю, усталые и удручённые, и направились к «линкольну», едва видневшемуся в темноте.
Дортмундера высадили у его дома. Он поднялся к себе, приготовил очень крепкий бурбон, сел на диван и посмотрел на свой портфель, набитый рекламными проспектами энциклопедии. Дортмундер вздохнул.
[Сообщение изменено пользователем 15.04.2009 08:36]
= ФАЗА ЧЕТВЁРТАЯ =
– Хорошая собачка, – масляным голосом произнёс Дортмундер.
Немецкая овчарка была неподкупна. Она стояла перед входом с опущенной головой, налитыми кровью глазами и слегка раскрытой пастью, демонстрируя острые зубы. Лёгкое «р-р-р-р» рвалось из её горла, когда Дортмундер делал движение, чтобы спуститься с крыльца. Намёк был ясен. Этот проклятый пёс собирался сторожить его до тех пор, пока не вернётся ктонибудь из обитателей дома.
– Послушай, собачка, – заискивал Дортмундер, стараясь говорить убедительно. – Я всего лишь позвонил в дверь. Я не входил, ничего не крал, я только раз позвонил. В доме никого нет, поэтому теперь мне бы хотелось позвонить в другие дома.
– Г-р-р-р-р... – зарычал пёс.
Дортмундер показал ему свой портфель.
– Я простой торговец, собачка, – объяснил он. – Продаю энциклопедии. Книги. Толстые книги. Знаешь, что такое книги?
Овчарка ничего не ответила. Она продолжала нести охрану.
– Ну всё, собака! – строго сказал Дортмундер. – Есть пределы. Мне нужно делать дела, у меня нет времени шутить тут с тобой. Мне нужно зарабатывать деньги на жизнь. Мне нужно идти, вот и всё...
Он решительно сделал шаг вперёд.
– Г-Р-Р-Р-Р! – таков был ответ.
Дортмундер немедленно отступил.
– Но, чёрт возьми, это же смешно! – воскликнул он.
Пёс, видимо, был другого мнения. Он принадлежал к числу тех собак, которые твёрдо придерживаются правил, соблюдают скорее букву, чем дух закона, и не признают никаких исключений. Дортмундер оглянулся вокруг, но квартал был так же пуст, как мозг злополучной овчарки. Дело происходило днём седьмого сентября, спустя три недели после налёта на комиссариат. Все дети были в школе, отцы находились на работе и один бог знает, где могли пропадать матери. Во всяком случае, Дортмундер стоял один на крыльце уютного коттеджа на Лонг-Айленде, примерно в сорока милях от Манхэттена. Время, как известно, деньги, и он не хотел терять ни того, ни другого, а проклятый пёс заставлял его их терять.
– Должен существовать закон против собак, черт возьми! – продолжал Дортмундер. – Особенно таких, как ты! Тебя нужно посадить на цепь.
Пёс остался непоколебим.
– Ты являешь угрозу для общества, – мрачно объявил Дортмундер. – Тебе чертовски повезёт, если я не стану судиться. С твоим владельцем, я имею в виду. По судам затаскаю!..
Угроза не возымела действия. Этот пёс явно не желал чувствовать своей вины. «Я выполняю приказ!» – вот что говорил весь его вид. Какое-то движение привлекло внимание Дортмундера, и он повернул голову к концу квартала. В его направлении ехал коричневый «седан» с номером «МД». Послышался звук клаксона. Чья-то рука стала усиленно махать из опущенного окна. Дортмундер прищурился и узнал Келпа, который высунул уже и голову.
– Эй, Дортмундер! – закричал Келп.
– Я здесь! – откликнулся Дортмундер.
Он почувствовал себя моряком, выброшенным на пустынный остров и в течение двадцати лет ожидавшим какого-нибудь судна. Он стал размахивать над головой портфелем, чтобы привлечь внимание Келпа, хотя Келп и без того его видел.
– Ко мне! Я здесь! – орал Дортмундер.
Седан остановился поблизости, и Келп крикнул:
– Иди сюда! У меня есть новости!
Дортмундер указал на пса.
– Собака.
Келп нахмурил брови. Солнце светило ему в глаза, и он приложил руку ко лбу.
– Что-что?
– Здесь собака, – пояснил Дортмундер. – Она не позволяет мне спуститься с крыльца.
– То есть как?
– Откуда мне знать! – раздражённо ответил Дортмундер. – Может, я похож на взломщика.
Келп вышел из машины, с другой стороны вылез Гринвуд. Оба медленно приблизились.
– Ты пробовал позвонить в дверь? – предположил Гринвуд.
– С этого всё и началось.
Пёс увидел приближение мужчин и, оставаясь настороже, немного отступил, чтобы наблюдать сразу за всеми.
– Ты что-нибудь ему сделал? – спросил Келп.
– Только нажал кнопку звонка.
– В сущности, – сказал Келп, – если только пса не испугать...
– Испугать? Я – его?
Гринвуд вытянул палец и приказал:
– Сидеть!
Пёс наклонил голову и прислушался. Гринвуд повторил еще твёрже:
– Сидеть!
Пёс, лежавший на земле, выпрямился и поднял голову, чтобы посмотреть на Гринвуда – вылитая картинка «Голос его хозяина». «Кто такой этот незнакомец, – думал пёс, – который умеет обращаться с собаками?»
– Сидеть, тебе говорят, – настаивал Гринвуд. – Сидеть!
Было видно, как пёс буквально пожал плечами. Он больше не колебался, нужно было исполнять приказание. Он сел.
– Иди,– сказал Гринвуд Дортмундеру. – Теперь он оставит тебя в покое.
– Ты думаешь?
Не спуская с пса недоверчивого взгляда, Дортмундер начал сходить со ступенек.
– Сделай вид, что ты не боишься, – посоветовал ему Гринвуд.
– Не могу, – признался Дортмундер, пытаясь принять независимый вид.
Пёс колебался. Он посмотрел на Дортмундера, потом на Гринвуда, снова на Дортмундера, потом на Гринвуда.
– Не двигайся! – велел Гринвуд.
Дортмундер замер на месте.
– Я не тебе, – сказал Гринвуд, – я собаке.
– А!
Дортмундер спустился с последней ступеньки и прошёл мимо пса, который рассматривал его ноги таким пристальным взглядом, как будто собирался запомнить их до следующей встречи.
– Не двигаться, – повторил Гринвуд, потом повернулся и последовал за Дортмундером и Келпом к автомобилю.
Все трое сели в «седан», и Келп отъехал. Пёс, по-прежнему сидевший в той же позе на лужайке, проводил их внимательным взглядом. Заучивал наизусть номер машины?
– Прими мою благодарность, – сказал Дортмундер, наклоняясь вперёд и положив руки на переднее сиденье.
– К твоим услугам, – беззаботно ответил Келп.
– Чем это вы занимались в этой дыре? – спросил Дортмундер. – Накрылись карточные игры?
– Мы искали тебя, – сообщил Келп. – Ты вчера вечером сказал, что будешь работать в этом квартале, вот мы и пытались тебя поймать.
– Настоящая удача для меня.
– У нас есть новости. Во всяком случае, они есть у Гринвуда.
Дортмундер посмотрел на Гринвуда.
– Хорошие новости?
– Лучше не придумать. Ты помнишь изумруд?
Дортмундер откинулся назад, словно переднее сиденье превратилось в змею.
– Опять?
Гринвуд обернулся и поглядел на него.
– Его можно достать. Ещё раз попытать счастья, – изрёк Гринвуд.
– Отвезите меня к собаке, – попросил Дортмундер.
Келп глянул на него в зеркальце.
– Сначала послушай, – сказал он. – Клянусь тебе, дело того стоит.
– Я предпочитаю пса, – возразил Дортмундер. – Я знаю, что меня ждёт.
– Я понимаю тебя, – посочувствовал Гринвуд. – Со мной было то же. Но, чёрт возьми, я доставил тебе столько неприятностей с этим проклятым изумрудом! У меня болит сердце при мысли о том, чтобы его бросить. Я вынужден был оплатить из собственного кармана целую серию новых удостоверений личности, отказаться от заполненной телефонными номерами записной книжки, бросить прекрасную квартиру за низкую цену – и всё из-за изумруда!
– Совершенно верно, – согласился Дортмундер. – Подумай о том, что с тобой уже произошло. Ты находишь, что этого недостаточно?
– Я хочу закончить работу, – отчеканил Гринвуд.
– Это она тебя прикончит. Я не суеверен, но если существует работа, которая приносит несчастье, то это именно она, – заверил Дортмундер.
– По крайней мере, ты мог бы послушать, что скажет Гринвуд, – вмешался Келп. – Сделай ему одолжение.
– А он может сказать что-то такое, чего я не знаю?
– Именно, – ответил Келп. Он снова взглянул в зеркало и повернул налево, прежде чем продолжить. – Похоже, он кое-что от нас скрыл...
– Я ничего от вас не скрывал, – запротестовал Гринвуд. – Не намеренно. Я был смущён. Меня надули, и мне было слишком неприятно признаться в этом, прежде чем я прояснил ситуацию. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Дортмундер кинул на него взгляд.
– Ты всё рассказал Проскеру.
Гринвуд опустил голову.
– В тот момент мне это показалось хорошей идеей, – пробормотал он. – Ведь он был моим адвокатом. По его словам, в случае неудачи, когда вы старались вытащить меня из тюрьмы, он мог сам наложить руку на изумруд, передать его Айко и воспользоваться деньгами, чтобы вытащить всех нас из беды.
Дортмундер усмехнулся.
– А он случайно не предложил тебе акции золотых рудников?
– Всё это казалось разумным, – жалобно продолжал Гринвуд. – Кто мог предполагать, что он окажется вором?
– Все на свете, – ответил Дортмундер.
– Вопрос не в этом, – вмешался Келп. – Вопрос в том, что нам теперь известно, где изумруд.
– Прошло уже больше трёх недель, – сказал Дортмундер. – Почему тебе понадобилось столько времени, чтобы сообщить нам эту новость?
– Я хотел сам забрать изумруд. Я считал, что вы, парни, и так намучились с ним. Вы проделали три операции, вы вытащили меня из тюрьмы, и самое маленькое, что я мог сделать, это самому попытаться отобрать изумруд у Проскера.
Дортмундер посмотрел на него с циничной улыбкой.
– Клянусь! – воскликнул Гринвуд. – Я и не думал оставлять его себе! Я хотел вернуть его нашей группе.
– Во всяком случае, дело сейчас в другом, – перебил Келп. – Самое главное – мы знаем, что камень у Проскера. Мы знаем, что он не отдал его майору Айко, я проверил это сегодня утром. Другими словами, адвокат думает держать изумруд до тех пор, пока дело не будет закрыто, а потом загонит тому, кто больше даст. Нам достаточно отобрать изумруд у Проскера, отдать Айко, и игра будет сыграна.
– Если бы это было так легко, – заметил Дортмундер, – Гринвуд не сидел бы сейчас без изумруда.
– Ты совершенно прав,– признал Гринвуд. – Есть маленькая загвоздка.
– Маленькая загвоздка,– протянул Дортмундер.
– Проскер исчез, – продолжал Гринвуд. – Его не было в конторе – считался в отпуске, и никто не знал, когда он вернётся. Его жена тоже не знала, где он; она уверена, что он валандается с какой-нибудь секретаршей. Вот что я делал в течение трёх недель: я старался отыскать Проскера.
– И теперь ты хочешь, чтобы тебе помогли в поисках? – спросил Дортмундер.
– Нет, – возразил Гринвуд. – Я его нашёл. Два дня назад. Но... Дело в том, что к нему довольно трудно подобраться. А уж в одиночку и вовсе невозможно.
Дортмундер опустил голову и закрыл глаза рукой.
– Ну, валяй до конца... Рассказывай.
Гринвуд прочистил горло.
– В тот день, когда мы напали на комиссариат, Проскер засадил себя в сумасшедший дом.
Наступило молчание. Дортмундер был недвижим. Гринвуд с беспокойством смотрел на него. Келп переводил взгляд с Дортмундера на дорогу и обратно. Дортмундер вздохнул. Он отвёл руку от глаз и поднял голову; потом похлопал Келпа по плечу.
– Келп, – позвал он.
Келп глянул на него в зеркальце.
– Келп, прошу тебя, отвези меня к собаке. Пожалуйста!
– Хорошая собачка, – масляным голосом произнёс Дортмундер.
Немецкая овчарка была неподкупна. Она стояла перед входом с опущенной головой, налитыми кровью глазами и слегка раскрытой пастью, демонстрируя острые зубы. Лёгкое «р-р-р-р» рвалось из её горла, когда Дортмундер делал движение, чтобы спуститься с крыльца. Намёк был ясен. Этот проклятый пёс собирался сторожить его до тех пор, пока не вернётся ктонибудь из обитателей дома.
– Послушай, собачка, – заискивал Дортмундер, стараясь говорить убедительно. – Я всего лишь позвонил в дверь. Я не входил, ничего не крал, я только раз позвонил. В доме никого нет, поэтому теперь мне бы хотелось позвонить в другие дома.
– Г-р-р-р-р... – зарычал пёс.
Дортмундер показал ему свой портфель.
– Я простой торговец, собачка, – объяснил он. – Продаю энциклопедии. Книги. Толстые книги. Знаешь, что такое книги?
Овчарка ничего не ответила. Она продолжала нести охрану.
– Ну всё, собака! – строго сказал Дортмундер. – Есть пределы. Мне нужно делать дела, у меня нет времени шутить тут с тобой. Мне нужно зарабатывать деньги на жизнь. Мне нужно идти, вот и всё...
Он решительно сделал шаг вперёд.
– Г-Р-Р-Р-Р! – таков был ответ.
Дортмундер немедленно отступил.
– Но, чёрт возьми, это же смешно! – воскликнул он.
Пёс, видимо, был другого мнения. Он принадлежал к числу тех собак, которые твёрдо придерживаются правил, соблюдают скорее букву, чем дух закона, и не признают никаких исключений. Дортмундер оглянулся вокруг, но квартал был так же пуст, как мозг злополучной овчарки. Дело происходило днём седьмого сентября, спустя три недели после налёта на комиссариат. Все дети были в школе, отцы находились на работе и один бог знает, где могли пропадать матери. Во всяком случае, Дортмундер стоял один на крыльце уютного коттеджа на Лонг-Айленде, примерно в сорока милях от Манхэттена. Время, как известно, деньги, и он не хотел терять ни того, ни другого, а проклятый пёс заставлял его их терять.
– Должен существовать закон против собак, черт возьми! – продолжал Дортмундер. – Особенно таких, как ты! Тебя нужно посадить на цепь.
Пёс остался непоколебим.
– Ты являешь угрозу для общества, – мрачно объявил Дортмундер. – Тебе чертовски повезёт, если я не стану судиться. С твоим владельцем, я имею в виду. По судам затаскаю!..
Угроза не возымела действия. Этот пёс явно не желал чувствовать своей вины. «Я выполняю приказ!» – вот что говорил весь его вид. Какое-то движение привлекло внимание Дортмундера, и он повернул голову к концу квартала. В его направлении ехал коричневый «седан» с номером «МД». Послышался звук клаксона. Чья-то рука стала усиленно махать из опущенного окна. Дортмундер прищурился и узнал Келпа, который высунул уже и голову.
– Эй, Дортмундер! – закричал Келп.
– Я здесь! – откликнулся Дортмундер.
Он почувствовал себя моряком, выброшенным на пустынный остров и в течение двадцати лет ожидавшим какого-нибудь судна. Он стал размахивать над головой портфелем, чтобы привлечь внимание Келпа, хотя Келп и без того его видел.
– Ко мне! Я здесь! – орал Дортмундер.
Седан остановился поблизости, и Келп крикнул:
– Иди сюда! У меня есть новости!
Дортмундер указал на пса.
– Собака.
Келп нахмурил брови. Солнце светило ему в глаза, и он приложил руку ко лбу.
– Что-что?
– Здесь собака, – пояснил Дортмундер. – Она не позволяет мне спуститься с крыльца.
– То есть как?
– Откуда мне знать! – раздражённо ответил Дортмундер. – Может, я похож на взломщика.
Келп вышел из машины, с другой стороны вылез Гринвуд. Оба медленно приблизились.
– Ты пробовал позвонить в дверь? – предположил Гринвуд.
– С этого всё и началось.
Пёс увидел приближение мужчин и, оставаясь настороже, немного отступил, чтобы наблюдать сразу за всеми.
– Ты что-нибудь ему сделал? – спросил Келп.
– Только нажал кнопку звонка.
– В сущности, – сказал Келп, – если только пса не испугать...
– Испугать? Я – его?
Гринвуд вытянул палец и приказал:
– Сидеть!
Пёс наклонил голову и прислушался. Гринвуд повторил еще твёрже:
– Сидеть!
Пёс, лежавший на земле, выпрямился и поднял голову, чтобы посмотреть на Гринвуда – вылитая картинка «Голос его хозяина». «Кто такой этот незнакомец, – думал пёс, – который умеет обращаться с собаками?»
– Сидеть, тебе говорят, – настаивал Гринвуд. – Сидеть!
Было видно, как пёс буквально пожал плечами. Он больше не колебался, нужно было исполнять приказание. Он сел.
– Иди,– сказал Гринвуд Дортмундеру. – Теперь он оставит тебя в покое.
– Ты думаешь?
Не спуская с пса недоверчивого взгляда, Дортмундер начал сходить со ступенек.
– Сделай вид, что ты не боишься, – посоветовал ему Гринвуд.
– Не могу, – признался Дортмундер, пытаясь принять независимый вид.
Пёс колебался. Он посмотрел на Дортмундера, потом на Гринвуда, снова на Дортмундера, потом на Гринвуда.
– Не двигайся! – велел Гринвуд.
Дортмундер замер на месте.
– Я не тебе, – сказал Гринвуд, – я собаке.
– А!
Дортмундер спустился с последней ступеньки и прошёл мимо пса, который рассматривал его ноги таким пристальным взглядом, как будто собирался запомнить их до следующей встречи.
– Не двигаться, – повторил Гринвуд, потом повернулся и последовал за Дортмундером и Келпом к автомобилю.
Все трое сели в «седан», и Келп отъехал. Пёс, по-прежнему сидевший в той же позе на лужайке, проводил их внимательным взглядом. Заучивал наизусть номер машины?
– Прими мою благодарность, – сказал Дортмундер, наклоняясь вперёд и положив руки на переднее сиденье.
– К твоим услугам, – беззаботно ответил Келп.
– Чем это вы занимались в этой дыре? – спросил Дортмундер. – Накрылись карточные игры?
– Мы искали тебя, – сообщил Келп. – Ты вчера вечером сказал, что будешь работать в этом квартале, вот мы и пытались тебя поймать.
– Настоящая удача для меня.
– У нас есть новости. Во всяком случае, они есть у Гринвуда.
Дортмундер посмотрел на Гринвуда.
– Хорошие новости?
– Лучше не придумать. Ты помнишь изумруд?
Дортмундер откинулся назад, словно переднее сиденье превратилось в змею.
– Опять?
Гринвуд обернулся и поглядел на него.
– Его можно достать. Ещё раз попытать счастья, – изрёк Гринвуд.
– Отвезите меня к собаке, – попросил Дортмундер.
Келп глянул на него в зеркальце.
– Сначала послушай, – сказал он. – Клянусь тебе, дело того стоит.
– Я предпочитаю пса, – возразил Дортмундер. – Я знаю, что меня ждёт.
– Я понимаю тебя, – посочувствовал Гринвуд. – Со мной было то же. Но, чёрт возьми, я доставил тебе столько неприятностей с этим проклятым изумрудом! У меня болит сердце при мысли о том, чтобы его бросить. Я вынужден был оплатить из собственного кармана целую серию новых удостоверений личности, отказаться от заполненной телефонными номерами записной книжки, бросить прекрасную квартиру за низкую цену – и всё из-за изумруда!
– Совершенно верно, – согласился Дортмундер. – Подумай о том, что с тобой уже произошло. Ты находишь, что этого недостаточно?
– Я хочу закончить работу, – отчеканил Гринвуд.
– Это она тебя прикончит. Я не суеверен, но если существует работа, которая приносит несчастье, то это именно она, – заверил Дортмундер.
– По крайней мере, ты мог бы послушать, что скажет Гринвуд, – вмешался Келп. – Сделай ему одолжение.
– А он может сказать что-то такое, чего я не знаю?
– Именно, – ответил Келп. Он снова взглянул в зеркало и повернул налево, прежде чем продолжить. – Похоже, он кое-что от нас скрыл...
– Я ничего от вас не скрывал, – запротестовал Гринвуд. – Не намеренно. Я был смущён. Меня надули, и мне было слишком неприятно признаться в этом, прежде чем я прояснил ситуацию. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Дортмундер кинул на него взгляд.
– Ты всё рассказал Проскеру.
Гринвуд опустил голову.
– В тот момент мне это показалось хорошей идеей, – пробормотал он. – Ведь он был моим адвокатом. По его словам, в случае неудачи, когда вы старались вытащить меня из тюрьмы, он мог сам наложить руку на изумруд, передать его Айко и воспользоваться деньгами, чтобы вытащить всех нас из беды.
Дортмундер усмехнулся.
– А он случайно не предложил тебе акции золотых рудников?
– Всё это казалось разумным, – жалобно продолжал Гринвуд. – Кто мог предполагать, что он окажется вором?
– Все на свете, – ответил Дортмундер.
– Вопрос не в этом, – вмешался Келп. – Вопрос в том, что нам теперь известно, где изумруд.
– Прошло уже больше трёх недель, – сказал Дортмундер. – Почему тебе понадобилось столько времени, чтобы сообщить нам эту новость?
– Я хотел сам забрать изумруд. Я считал, что вы, парни, и так намучились с ним. Вы проделали три операции, вы вытащили меня из тюрьмы, и самое маленькое, что я мог сделать, это самому попытаться отобрать изумруд у Проскера.
Дортмундер посмотрел на него с циничной улыбкой.
– Клянусь! – воскликнул Гринвуд. – Я и не думал оставлять его себе! Я хотел вернуть его нашей группе.
– Во всяком случае, дело сейчас в другом, – перебил Келп. – Самое главное – мы знаем, что камень у Проскера. Мы знаем, что он не отдал его майору Айко, я проверил это сегодня утром. Другими словами, адвокат думает держать изумруд до тех пор, пока дело не будет закрыто, а потом загонит тому, кто больше даст. Нам достаточно отобрать изумруд у Проскера, отдать Айко, и игра будет сыграна.
– Если бы это было так легко, – заметил Дортмундер, – Гринвуд не сидел бы сейчас без изумруда.
– Ты совершенно прав,– признал Гринвуд. – Есть маленькая загвоздка.
– Маленькая загвоздка,– протянул Дортмундер.
– Проскер исчез, – продолжал Гринвуд. – Его не было в конторе – считался в отпуске, и никто не знал, когда он вернётся. Его жена тоже не знала, где он; она уверена, что он валандается с какой-нибудь секретаршей. Вот что я делал в течение трёх недель: я старался отыскать Проскера.
– И теперь ты хочешь, чтобы тебе помогли в поисках? – спросил Дортмундер.
– Нет, – возразил Гринвуд. – Я его нашёл. Два дня назад. Но... Дело в том, что к нему довольно трудно подобраться. А уж в одиночку и вовсе невозможно.
Дортмундер опустил голову и закрыл глаза рукой.
– Ну, валяй до конца... Рассказывай.
Гринвуд прочистил горло.
– В тот день, когда мы напали на комиссариат, Проскер засадил себя в сумасшедший дом.
Наступило молчание. Дортмундер был недвижим. Гринвуд с беспокойством смотрел на него. Келп переводил взгляд с Дортмундера на дорогу и обратно. Дортмундер вздохнул. Он отвёл руку от глаз и поднял голову; потом похлопал Келпа по плечу.
– Келп, – позвал он.
Келп глянул на него в зеркальце.
– Келп, прошу тебя, отвези меня к собаке. Пожалуйста!
д
доля
Дальше что?
* * *
Полицейский, к которому после освобождения должен был регулярно приходить Дортмундер, уже начал лысеть, слишком много работал и не верил в то, что делал. Звали его Стэн. Через два дня после спасения от собаки Дортмундер сидел в кабинете Стэна; это была их обычная встреча.
– Итак, – начал Стэн, – кажется, вы на самом деле ведёте себя достойно, Дортмундер. Поздравляю вас.
– Я усвоил урок, – скромно сообщил Дортмундер.
– Учиться никогда не поздно, – согласился Стэн. – Но позвольте дать вам дружеский совет. На основании своего опыта, да и опыта полицейских наблюдений, могу сказать: нет ничего опаснее скверных знакомств.
Дортмундер кивнул.
– Может показаться странным, что я говорю это человеку вашего возраста, – продолжал Стэн, – но факт в том, что главной причиной рецидива являются скверные знакомства. Вам нужно это помнить на случай, если кто-нибудь из ваших прежних дружков предложит «последнее дело», которое может окончательно погубить вас.
– Я им уже отказал, – устало проронил Дортмундер. – Не беспокойтесь.
– Что вы сделали? – ошарашенно спросил Стэн.
– Я сказал – нет!
Стэн покачал головой.
– Нет? На что?
– Я сказал, что не пойду с ними. – Дортмундер взглянул на Стэна и обнаружил, что тот его так и не понял. – Я сказал, что не буду с ними работать.
Стэн обалдело смотрел на него.
– Вам предлагали ограбление?
– Конечно.
– И вы отказались?
– Ну да! Наступает время, когда такая работа кажется грязной, нужно завязывать.
– И вы мне это рассказываете? – пролепетал Стэн, удивлённый до такой степени, что стал заикаться.
– Вы же спросили, – немного раздражённо напомнил Дортмундер.
– Действительно, – сказал Стэн, тоже несколько раздражённый. – Верно, спросил...
Он оглядел свой блёклый кабинет с обшарпанной мебелью и линялыми обоями, и его глаза неестественно заблестели. Можно было прочитать, его мысли: «Всё идет хорошо! Вся система условного освобождения на поруки с её грудой бумаг, жалкими клетушками, – это всё действует! Один из освобождённых, искушаемый своими товарищами, отказался от ограбления и даже сказал об этом полицейскому, которому было поручено наблюдать за ним!.. Жизнь всё же прекрасна!»
Дортмундер начал терять терпение. Он откашлялся, забарабанил пальцами по столу. Даже стал ёрзать на месте и, наконец, сказал:
– Если я вам больше не нужен...
Глаза Стэна медленно перешли на него.
– Дортмундер, – начал он, – я хочу, чтобы вы знали одну вещь. Знайте: вы сделали меня счастливым.
Дортмундер не имел ни малейшего представления, о чём тот говорит.
– Ну, что же, хорошо, – сказал он. – Всегда к вашим услугам.
Стэн наклонил голову, как давешний пёс.
– А не хотите ли вы сообщить мне имена людей, которые приходили к вам?
– Просто кое-кто, – буркнул Дортмундер, пожав плечами.
Стэн кивнул головой.
– Ясно... И всё же это великий день для дела профилактики преступлений. Я хочу, чтобы вы это знали. И лично для меня.
– Это хорошо, – заметил Дортмундер. Он совершенно не понимал, что происходит.
– Ну, что ж... Кажется, остались лишь обычные вопросы. Вы по-прежнему посещаете курсы механиков?
– О, да.
Разумеется, никаких курсов не было.
– И вам по-прежнему оказывает финансовую помощь ваш двоюродный брат, мистер Келп?
– Ну!
– Вам повезло, что у вас такие родственники, как он, – сказал Стэн. – В сущности, я бы не удивился, если бы узнал, что мистер Келп как-то связан с тем, что вы мне рассказали...
Дортмундер хмуро посмотрел на него.
– Ах, так? – протянул он.
Стэн со счастливой улыбкой на губах вновь склонился над своими бумагами и не заметил выражения лица Дортмундера.
– Ну, теперь всё, – заключил он.
Он поднял голову, но лицо Дортмундера уже было лишено всякого выражения. Дортмундер встал.
– До следующей встречи.
– Продолжайте работать, – напутствовал Стэн. – И избегайте скверных знакомств.
– Я так и буду делать, – заверил Дортмундер.
[Сообщение изменено пользователем 17.04.2009 09:11]
Полицейский, к которому после освобождения должен был регулярно приходить Дортмундер, уже начал лысеть, слишком много работал и не верил в то, что делал. Звали его Стэн. Через два дня после спасения от собаки Дортмундер сидел в кабинете Стэна; это была их обычная встреча.
– Итак, – начал Стэн, – кажется, вы на самом деле ведёте себя достойно, Дортмундер. Поздравляю вас.
– Я усвоил урок, – скромно сообщил Дортмундер.
– Учиться никогда не поздно, – согласился Стэн. – Но позвольте дать вам дружеский совет. На основании своего опыта, да и опыта полицейских наблюдений, могу сказать: нет ничего опаснее скверных знакомств.
Дортмундер кивнул.
– Может показаться странным, что я говорю это человеку вашего возраста, – продолжал Стэн, – но факт в том, что главной причиной рецидива являются скверные знакомства. Вам нужно это помнить на случай, если кто-нибудь из ваших прежних дружков предложит «последнее дело», которое может окончательно погубить вас.
– Я им уже отказал, – устало проронил Дортмундер. – Не беспокойтесь.
– Что вы сделали? – ошарашенно спросил Стэн.
– Я сказал – нет!
Стэн покачал головой.
– Нет? На что?
– Я сказал, что не пойду с ними. – Дортмундер взглянул на Стэна и обнаружил, что тот его так и не понял. – Я сказал, что не буду с ними работать.
Стэн обалдело смотрел на него.
– Вам предлагали ограбление?
– Конечно.
– И вы отказались?
– Ну да! Наступает время, когда такая работа кажется грязной, нужно завязывать.
– И вы мне это рассказываете? – пролепетал Стэн, удивлённый до такой степени, что стал заикаться.
– Вы же спросили, – немного раздражённо напомнил Дортмундер.
– Действительно, – сказал Стэн, тоже несколько раздражённый. – Верно, спросил...
Он оглядел свой блёклый кабинет с обшарпанной мебелью и линялыми обоями, и его глаза неестественно заблестели. Можно было прочитать, его мысли: «Всё идет хорошо! Вся система условного освобождения на поруки с её грудой бумаг, жалкими клетушками, – это всё действует! Один из освобождённых, искушаемый своими товарищами, отказался от ограбления и даже сказал об этом полицейскому, которому было поручено наблюдать за ним!.. Жизнь всё же прекрасна!»
Дортмундер начал терять терпение. Он откашлялся, забарабанил пальцами по столу. Даже стал ёрзать на месте и, наконец, сказал:
– Если я вам больше не нужен...
Глаза Стэна медленно перешли на него.
– Дортмундер, – начал он, – я хочу, чтобы вы знали одну вещь. Знайте: вы сделали меня счастливым.
Дортмундер не имел ни малейшего представления, о чём тот говорит.
– Ну, что же, хорошо, – сказал он. – Всегда к вашим услугам.
Стэн наклонил голову, как давешний пёс.
– А не хотите ли вы сообщить мне имена людей, которые приходили к вам?
– Просто кое-кто, – буркнул Дортмундер, пожав плечами.
Стэн кивнул головой.
– Ясно... И всё же это великий день для дела профилактики преступлений. Я хочу, чтобы вы это знали. И лично для меня.
– Это хорошо, – заметил Дортмундер. Он совершенно не понимал, что происходит.
– Ну, что ж... Кажется, остались лишь обычные вопросы. Вы по-прежнему посещаете курсы механиков?
– О, да.
Разумеется, никаких курсов не было.
– И вам по-прежнему оказывает финансовую помощь ваш двоюродный брат, мистер Келп?
– Ну!
– Вам повезло, что у вас такие родственники, как он, – сказал Стэн. – В сущности, я бы не удивился, если бы узнал, что мистер Келп как-то связан с тем, что вы мне рассказали...
Дортмундер хмуро посмотрел на него.
– Ах, так? – протянул он.
Стэн со счастливой улыбкой на губах вновь склонился над своими бумагами и не заметил выражения лица Дортмундера.
– Ну, теперь всё, – заключил он.
Он поднял голову, но лицо Дортмундера уже было лишено всякого выражения. Дортмундер встал.
– До следующей встречи.
– Продолжайте работать, – напутствовал Стэн. – И избегайте скверных знакомств.
– Я так и буду делать, – заверил Дортмундер.
[Сообщение изменено пользователем 17.04.2009 09:11]
* * *
Он вернулся к себе и застал в гостиной всю компанию.
– Кто вас впустил, парни? – спросил он, закрывая дверь.
– Я, – ответил Чефуик, посасывающий пиво. – Надеюсь, ты не сердишься?
– Почему это должно меня сердить? – иронично усмехнулся Дортмундер. – Разве это частная квартира?
– Мы хотели с тобой поговорить, – сказал Келп. Он пил бурбон Дортмундера и поднял полный стакан. – Я приготовил на твою долю, – добавил он.
Дортмундер взял у него стакан:
– Я не вломлюсь в сумасшедший дом. Хотите, отправляйтесь туда сами. Самое подходящее для вас место.
Он повернулся к своему любимому креслу, но в нём сидел Гринвуд, и ему пришлось расположиться на неудобном стуле с деревянными подлокотниками.
– Мы все замешаны в этом деле, Дортмундер, – заявил Келп. – И все, за исключением тебя, готовы сделать ещё одну попытку.
– И мы хотим, чтобы ты был с нами, – добавил Чефуик.
– Зачем я вам нужен? Попробуйте без меня, вас ведь четверо.
– Планы всегда составляешь ты, Дортмундер, – сказал Чефуик.– Ты организатор. Ты нужен нам, чтобы руководить операцией.
– Ты сам можешь заняться этим, – сказал Дортмундер. – Или Гринвуд. Чефуик тоже может. Не знаю... может, Марч займётся...
– Ни у кого не получится так, как у тебя, – сказал Марч.
– Я вам не нужен, – повторил Дортмундер. – Кроме того, меня предупредили о дурных спутниках.
Келп протестующе замахал руками:
– Плюнь ты на все эти гороскопы!.. Я сам когда-то увлекался, а моя вторая жена была просто помешана на этой чепухе. И сел я единственный раз только потому, что действовал по зодиаку.
Дортмундер нахмурился.
– Ты о чём говоришь?
– О гороскопе, – объяснил Келп. Он многозначительно повёл руками. – Дурные спутники, планеты...
Дортмундер сощурился в глубоком раздумье, потом с сомнением произнёс:
– Ты имеешь в виду гороскоп?
– Ну, – кивнул Келп. – Естественно.
Дортмундер потряс головой, пытаясь разобраться в происходящем.
– Ты веришь в гороскопы?
– Нет, – ответил Келп. – Это ты веришь.
Дортмундер подумал несколько секунд, медленно покачал головой и объявил, обращаясь ко всем:
– Счастливо оставаться. Надеюсь, вам здесь будет хорошо. Я сообщу, куда выслать мои вещи.
Он встал и направился к двери.
– Эй! Подожди секунду! – крикнул Келп.
Чефуик вскочил с кресла и подбежал к Дортмундеру.
– Я понимаю твои чувства, – заговорил он. – Честно, отлично понимаю. Сначала, когда Келп и Гринвуд пришли ко мне, у меня было такое же мнение, как и у тебя. Но после того, как они объяснили мне ситуацию...
– Вот тогда ты и совершил ошибку, – отрезал Дортмундер. – Никогда их не слушай, они превращают нашу жизнь в картёжную игру.
– Дортмундер, – настаивал Чефуик, – ты нам нужен. Дело гораздо сложнее, чем ты думаешь. Без твоего руководства мы не сможем выполнить работу, совсем не сможем.
Дортмундер уставился на него.
– Работу? Ты хочешь сказать «работы»! Почему ты не отдаёшь себе отчёта, что мы сделали уже три попытки, а этого проклятого изумруда у нас по-прежнему нет? И сколько бы мы не делали попыток, результат будет таким же.
Гринвуд тоже подошёл к Дортмундеру и Чефуику и прислонился к двери.
– Ну, не совсем так, – заметил он. – Сперва нам обещали тридцать тысяч на нос, а теперь – тридцать пять.
Теперь подошёл Келп.
– И майор ещё поднимет цену, я уже говорил с ним об этом. Ещё по пять тысяч на брата. Так что это составит сорок тысяч долларов – только за то, чтобы войти в сумасшедший дом и выйти оттуда с жуликом Проскером.
Дортмундер повернулся к нему.
– Ошибаешься. Это будет четвёртая операция, и на этот раз дело идёт о похищении, а за него полагается стул. Но даже говоря о деньгах: это четвёртая попытка. Сорок тысяч за четыре попытки составляет по десять тысяч за попытку. А я не брался за работу за десять тысяч с четырнадцати лет.
– Прибавь сюда расходы на жизнь, – напомнил Келп. – Ещё на две тысячи больше, когда мы кончим. Двенадцать тысяч долларов за каждую попытку, не так уж и плохо.
– Мы играем с судьбой, – сокрушался Дортмундер. – Что бы ты ни говорил о гороскопах, я в приметы не верю. Но этот изумруд приносит несчастье.
– Ты только взгляни, Дортмундер, – настаивал Гринвуд. – Сядем в поезд и осмотрим местность – это всё, о чём тебя просят. Коли дело тебе покажется сомнительным, мы его бросим.
– Оно мне уже кажется сомнительным.
– Да что ты о нём знаешь?! – взорвался Гринвуд. – Ты там не был!
– Нет надобности. Я уже знаю, что оно мне не понравится. – Он развёл руками. – Почему бы вам не взяться самим? Или, если уж необходим пятый, найдите пятого. Вы даже можете воспользоваться моим телефоном...
– Мне кажется, нужно выложить карты на стол, – вставил Чефуик.
Гринвуд пожал плечами.
– Пожалуй.
Марч, единственный, оставшийся сидеть на месте, добавил:
– Я вам это говорил с самого начала.
– Я просто не хотел подступать к нему с ножом к горлу, – объяснил Келп.
Дортмундер с мрачным и подозрительным видом оглядел своих товарищей.
– Ещё что?
Чефуик сказал ему:
– Айко не будет нас финансировать, если ты не с нами.
– Он верит лишь в тебя, Дортмундер, – подтвердил Гринвуд. – Он знает, что ты самый квалифицированный из нас.
– Чёрт побери! – воскликнул Дортмундер.
– Мы хотим лишь, чтобы ты съездил посмотреть, – взмолился Келп. – После этого, если ты скажешь «нет», мы оставим тебя в покое.
– Можно было бы поехать завтра, – предложил Гринвуд.
– Если не возражаешь, – добавил Чефуик.
Надвигаясь, все смотрели на Дортмундера, ожидая его ответа. А он смотрел в пол, покусывая палец; подошёл к столу и взял стакан с бурбоном. Он сделал солидный глоток, потом повернулся и посмотрел на товарищей.
– Ты поедешь? – с надеждой спросил Гринвуд.
– Полагаю, что да, – проронил Дортмундер с несчастным видом.
Остальные были в восторге.
– Здорово! – воскликнул Келп.
– По крайней мере, проверю, не сошёл ли я с ума, – изрёк Дортмундер и допил свой стакан.
Он вернулся к себе и застал в гостиной всю компанию.
– Кто вас впустил, парни? – спросил он, закрывая дверь.
– Я, – ответил Чефуик, посасывающий пиво. – Надеюсь, ты не сердишься?
– Почему это должно меня сердить? – иронично усмехнулся Дортмундер. – Разве это частная квартира?
– Мы хотели с тобой поговорить, – сказал Келп. Он пил бурбон Дортмундера и поднял полный стакан. – Я приготовил на твою долю, – добавил он.
Дортмундер взял у него стакан:
– Я не вломлюсь в сумасшедший дом. Хотите, отправляйтесь туда сами. Самое подходящее для вас место.
Он повернулся к своему любимому креслу, но в нём сидел Гринвуд, и ему пришлось расположиться на неудобном стуле с деревянными подлокотниками.
– Мы все замешаны в этом деле, Дортмундер, – заявил Келп. – И все, за исключением тебя, готовы сделать ещё одну попытку.
– И мы хотим, чтобы ты был с нами, – добавил Чефуик.
– Зачем я вам нужен? Попробуйте без меня, вас ведь четверо.
– Планы всегда составляешь ты, Дортмундер, – сказал Чефуик.– Ты организатор. Ты нужен нам, чтобы руководить операцией.
– Ты сам можешь заняться этим, – сказал Дортмундер. – Или Гринвуд. Чефуик тоже может. Не знаю... может, Марч займётся...
– Ни у кого не получится так, как у тебя, – сказал Марч.
– Я вам не нужен, – повторил Дортмундер. – Кроме того, меня предупредили о дурных спутниках.
Келп протестующе замахал руками:
– Плюнь ты на все эти гороскопы!.. Я сам когда-то увлекался, а моя вторая жена была просто помешана на этой чепухе. И сел я единственный раз только потому, что действовал по зодиаку.
Дортмундер нахмурился.
– Ты о чём говоришь?
– О гороскопе, – объяснил Келп. Он многозначительно повёл руками. – Дурные спутники, планеты...
Дортмундер сощурился в глубоком раздумье, потом с сомнением произнёс:
– Ты имеешь в виду гороскоп?
– Ну, – кивнул Келп. – Естественно.
Дортмундер потряс головой, пытаясь разобраться в происходящем.
– Ты веришь в гороскопы?
– Нет, – ответил Келп. – Это ты веришь.
Дортмундер подумал несколько секунд, медленно покачал головой и объявил, обращаясь ко всем:
– Счастливо оставаться. Надеюсь, вам здесь будет хорошо. Я сообщу, куда выслать мои вещи.
Он встал и направился к двери.
– Эй! Подожди секунду! – крикнул Келп.
Чефуик вскочил с кресла и подбежал к Дортмундеру.
– Я понимаю твои чувства, – заговорил он. – Честно, отлично понимаю. Сначала, когда Келп и Гринвуд пришли ко мне, у меня было такое же мнение, как и у тебя. Но после того, как они объяснили мне ситуацию...
– Вот тогда ты и совершил ошибку, – отрезал Дортмундер. – Никогда их не слушай, они превращают нашу жизнь в картёжную игру.
– Дортмундер, – настаивал Чефуик, – ты нам нужен. Дело гораздо сложнее, чем ты думаешь. Без твоего руководства мы не сможем выполнить работу, совсем не сможем.
Дортмундер уставился на него.
– Работу? Ты хочешь сказать «работы»! Почему ты не отдаёшь себе отчёта, что мы сделали уже три попытки, а этого проклятого изумруда у нас по-прежнему нет? И сколько бы мы не делали попыток, результат будет таким же.
Гринвуд тоже подошёл к Дортмундеру и Чефуику и прислонился к двери.
– Ну, не совсем так, – заметил он. – Сперва нам обещали тридцать тысяч на нос, а теперь – тридцать пять.
Теперь подошёл Келп.
– И майор ещё поднимет цену, я уже говорил с ним об этом. Ещё по пять тысяч на брата. Так что это составит сорок тысяч долларов – только за то, чтобы войти в сумасшедший дом и выйти оттуда с жуликом Проскером.
Дортмундер повернулся к нему.
– Ошибаешься. Это будет четвёртая операция, и на этот раз дело идёт о похищении, а за него полагается стул. Но даже говоря о деньгах: это четвёртая попытка. Сорок тысяч за четыре попытки составляет по десять тысяч за попытку. А я не брался за работу за десять тысяч с четырнадцати лет.
– Прибавь сюда расходы на жизнь, – напомнил Келп. – Ещё на две тысячи больше, когда мы кончим. Двенадцать тысяч долларов за каждую попытку, не так уж и плохо.
– Мы играем с судьбой, – сокрушался Дортмундер. – Что бы ты ни говорил о гороскопах, я в приметы не верю. Но этот изумруд приносит несчастье.
– Ты только взгляни, Дортмундер, – настаивал Гринвуд. – Сядем в поезд и осмотрим местность – это всё, о чём тебя просят. Коли дело тебе покажется сомнительным, мы его бросим.
– Оно мне уже кажется сомнительным.
– Да что ты о нём знаешь?! – взорвался Гринвуд. – Ты там не был!
– Нет надобности. Я уже знаю, что оно мне не понравится. – Он развёл руками. – Почему бы вам не взяться самим? Или, если уж необходим пятый, найдите пятого. Вы даже можете воспользоваться моим телефоном...
– Мне кажется, нужно выложить карты на стол, – вставил Чефуик.
Гринвуд пожал плечами.
– Пожалуй.
Марч, единственный, оставшийся сидеть на месте, добавил:
– Я вам это говорил с самого начала.
– Я просто не хотел подступать к нему с ножом к горлу, – объяснил Келп.
Дортмундер с мрачным и подозрительным видом оглядел своих товарищей.
– Ещё что?
Чефуик сказал ему:
– Айко не будет нас финансировать, если ты не с нами.
– Он верит лишь в тебя, Дортмундер, – подтвердил Гринвуд. – Он знает, что ты самый квалифицированный из нас.
– Чёрт побери! – воскликнул Дортмундер.
– Мы хотим лишь, чтобы ты съездил посмотреть, – взмолился Келп. – После этого, если ты скажешь «нет», мы оставим тебя в покое.
– Можно было бы поехать завтра, – предложил Гринвуд.
– Если не возражаешь, – добавил Чефуик.
Надвигаясь, все смотрели на Дортмундера, ожидая его ответа. А он смотрел в пол, покусывая палец; подошёл к столу и взял стакан с бурбоном. Он сделал солидный глоток, потом повернулся и посмотрел на товарищей.
– Ты поедешь? – с надеждой спросил Гринвуд.
– Полагаю, что да, – проронил Дортмундер с несчастным видом.
Остальные были в восторге.
– Здорово! – воскликнул Келп.
– По крайней мере, проверю, не сошёл ли я с ума, – изрёк Дортмундер и допил свой стакан.
* * *
– Билеты, – сказал контролёр.
– Воздух, – сказал Дортмундер.
Контролёр остановился в коридоре с компостером в руке.
– Что? – спросил он.
– В вагоне нет воздуха, – пояснил ему Дортмундер. – Окна не открываются, и воздуха не хватает.
– Вы правы, – сказал контролёр. – Могу я посмотреть ваши билеты?
– Сможем мы получить немного воздуха?
– Об этом надо спрашивать не меня, – сказал контролёр. – Железная дорога гарантирует ваш проезд. Воздух она не гарантирует. А мне нужны ваши билеты.
– А мне нужен воздух, – сказал Дортмундер.
– Вы можете сойти на следующей станции, – предложил контролёр. – На станции воздуха полно.
Келп, сидящий рядом с Дортмундером, потянул его за рукав.
– Брось. Это ничего не даст.
Дортмундер посмотрел на лицо контролёра и понял, что Келп прав. Он пожал плечами и протянул свой билет; Келп сделал то же. Контролёр пробил их билеты. Потом он пробил билет Марча, сидящего напротив Гринвуда, и Чефуика, сидящего спиной к Дортмундеру на следующей скамейке. Так как кроме этих пятерых пассажиров в вагоне не было, контролёр медленно двинулся по проходу и вышел из вагона, оставив их одних.
– Общение с такими типами удовольствия не доставляет, – заметил Келп.
– Это верно, – согласился Дортмундер, оглядываясь кругом. – Оружие есть?
Келп возмущённо запротестовал.
– Дортмундер! Ведь парень не виноват, что здесь не хватает воздуха!
– О чём ты?.. У кого есть оружие?
– У меня, – ответил Гринвуд, доставая из кармана «смит-н-вессон», пятизарядный короткоствольный револьвер 32го калибра, и протянул его рукояткой вперед.
– Спасибо, – сказал Дортмундер.
Он взял оружие, перевернул револьвер так, чтобы держать за дуло.
– Прости, – молвил он Келпу и, перегнувшись через него, ударил рукояткой по стеклу.
– Эй! – воскликнул Келп.
– Воздух! – объяснил Дортмундер и, повернувшись, отдал револьвер Гринвуду.
– Большое спасибо.
Гринвуд казался несколько смущённым.
– К твоим услугам, – ответил он, разглядывая рукоятку в поисках царапин. Царапин не оказалось, и он спрятал оружие в карман.
Воскресенье, десятое сентября. Ярко светило солнце, и в свежий воздух, врывающийся в разбитое окно, вплетались острые ароматы позднего лета. Поезд, мирно постукивая, катил со скоростью тридцать километров в час, давая пассажирам возможность насладиться загородным пейзажем. В общем и целом, это было праздное, чрезвычайно приятное путешествие, которое в двадцатом столетии удаётся совершить уже не такто часто.
– Долго ещё ехать? – спросил Дортмундер.
Келп посмотрел на часы.
– Минут десять-пятнадцать. Психушка будет видна из окна. С этой стороны.
Дортмундер кивнул.
– Это старое кирпичное здание, – продолжал Келп. – Когда-то здесь была фабрика. Они делали сборные бомбоубежища.
Дортмундер посмотрел на него:
– Всякий раз, когда открываешь рот, ты сообщаешь куда больше фактов, чем мне нужно. Сборные бомбоубежища!.. Я не желаю знать, почему обанкротилась фабрика.
– Это довольно интересная история, – сказал Келп.
– Не сомневаюсь.
В этот момент поезд остановился, и Дортмундер с Келпом увидели трёх стариков, греющихся на платформе. Поезд отошёл, и Келп сказал:
– Наша следующая.
– Как называется станция?
– «Новые Микены». Её назвали так в честь древнегреческого города.
– Не хочу знать, почему, – твёрдо заявил Дортмундер.
Келп внимательно посмотрел на него.
– Что с тобой?
– Ничего, – отрезал Дортмундер.
Вернулся контролёр и, проходя мимо, остановился около них. Он нахмурил брови и уставился на разбитое стекло.
– Кто это сделал?
– Старик на последней остановке, – сказал Дортмундер.
Контролёр окинул его недоверчивым взглядом.
– Это вы, да?
– Нет, не он, – вмешался Келп. – Это сделал один старик на последней остановке.
Гринвуд, сидящий позади, тоже заявил:
– Верно, верно. Я сам видел. Это сделал старик на последней остановке.
Разозлённый контролёр по очереди осмотрел их.
– Вы воображаете, что я этому поверю?
Никто ему не ответил. По-прежнему нахмурившись, он ещё раз посмотрел на разбитое стекло и повернулся к Марчу, сидевшему напротив.
– Вы видели?
– Естественно.
– И как же это случилось?
– Стекло разбил один старик на последней остановке.
Контролёр поднял бровь.
– Вы едете вместе с этими людьми?
– Никогда в жизни их не видел, – ответил Марч.
Контролёр снова подозрительно осмотрел всех. Пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся и продолжил свой путь. Он вышел за дверь, но через минуту просунул голову в вагон. «Следующая остановка – «Новый Маккена», – объявил он, подождал немного, словно могли быть возражения и захлопнул за собой дверь.
– Ты вроде говорил, что следующая остановка наша? – спросил Дортмундер у Келпа.
– Да, да, – ответил Келп, бросив взгляд в окно. – Вот и психушка.
Дортмундер посмотрел в указанном направлении и увидел большое здание из красного кирпича. Высокая решётчатая ограда окружала участок. Через определённые интервалы виднелись металлические щиты с надписью. Дортмундер прищурил глаза, но прочитать не сумел.
– Что там написано? – спросил он у Келла.
– Опасно, – ответил Келп. – Высокое напряжение.
Дортмундер посмотрел на него, но Келп, отвернувшись к окну, старательно избегал встретиться с ним взглядом. Дортмундер покачал головой и ещё раз посмотрел на здание. Он увидел железнодорожные рельсы, отходившие от пути, по которому они ехали. Рельсы делали поворот, проходили под электрифицированной оградой и пересекали больничную территорию. Они пожелтели от ржавчины и были замаскированы цветочными клумбами. Человек двадцать в белых пижамах прогуливались по лужайке под наблюдением людей в голубой униформе, видимо, сторожей.
– Пока мне не кажется, что это простое дело, – сказал Дортмундер.
– Подожди немного.
Поезд начал замедлять ход, в то время, как лечебница исчезла из их глаз. Дверь в конце вагона открылась, контролёр просунул голову в проём.
– Новый Маккена!
Келп и Дортмундер переглянулись, нахмурив брови. Они посмотрели в окно. На щите было написано: «Новые Микены».
– Новый Маккена! – надрывался контролёр.
– Я его, по-моему, ненавижу, – сказал Дортмундер.
Он встал, и четверо последовали его примеру. Поезд остановился со страшным лязганьем. Контролёр злобно следил за тем, как они выходили.
– Я думал, вы не с ними, – сказал он Марчу.
– С кем? – спросил Марч, выходя на платформу.
Дортмундер с компаньонами пересёк вокзал, чтобы выйти с другой стороны, где им предложил свои услуги толстый усатый мужчина, уверявший, что его «фразер» 1949 года – такси.
– Мы можем пройти пешком, – предложил Келп Дортмундеру. – Это недалеко.
Психушка действительно была неподалёку. Объявление гласило: «Санаторий «Лунный свет». За электрифицированной оградой сидели на складных стульчиках и болтали два вооружённых стража.
– Кого они так старательно охраняют? – спросил Дортмундер. – Рудольфа Гесса?
– Это называется сумасшедшим домом максимальной безопасности, – пояснил Келп. – Он отведён для самых богатых психов. Большинство из них уголовники, но их семьи настолько состоятельны, что могут держать их здесь, а не в государственных лечебницах.
– Я потерял целый день, – проговорил Дортмундер. – Я мог бы продать полдюжины энциклопедий. Воскресенье – хороший день для продажи энциклопедий. Муж дома: ему говоришь, что он получит ещё сверх того книжную полку, которую он сможет собрать сам, и он достаёт бумажник.
– Ты хочешь сказать, что дело не выгорит? – спросил Чефуик.
– Вооружённая охрана, высокое напряжение, не говоря уже о заключённых... Тебе хочется побыть среди них?
– Я надеялся, что ты что-нибудь придумаешь, – размечтался Гринвуд. – Должен же быть какой-то способ попасть туда!
– Разумеется, способ есть. Приземлиться с парашютом. Но как оттуда выйти? – спросил Дортмундер.
– А если обойти кругом? – предложил Марч. – Может, что-нибудь и увидим.
– Пушки, например, – вставил Дортмундер. – Меня бы это не удивило.
– Нам нужно убить целый час до прихода поезда. Обойдём кругом за это время, – предложил Келп.
Дортмундер пожал плечами.
– Ради бога.
Компаньоны обошли лечебницу и не увидели ничего обнадёживающего. У тыльной стороны здания они вынуждены были покинуть асфальтовое шоссе и идти полем. Когда пересекали ржавые рельсы, Чефуик с удовлетворением отметил:
– Свои пути я держу в лучшем состоянии.
– Ими давно не пользуются, – заметил Келп.
– Смотрите, – сказал Марч, – какой-то псих подаёт нам знаки.
Это действительно было так. Около клумбы кто-то в белом приветствовал их взмахом руки. Другой рукой таинственный незнакомец прикрывал глаза от солнца. Он улыбался. Они тоже приветливо помахали ему, но тут Гринвуд воскликнул:
– Э! Да ведь это Проскер!
Все замерли с поднятыми над головой руками.
– Ну да! Это он! – подтвердил Чефуик.
Он опустил руку и все последовали его примеру. Там, около клумбы с цветами, Проскер приветствовал их издевательскими жестами, потом захохотал. Он сложился пополам, стал хлопать себя по коленкам, охваченный безудержным смехом. Он попытался ещё и махать руками, но, потеряв равновесие, чуть не упал.
– Гринвуд, – сказал Дортмундер, – дай мне твою пушку.
– Нет, нет, – запротестовал Гринвуд, – он ещё не вернул изумруд.
– Только нет никакой возможности наложить на него лапы, – сказал Марч. – Так что один чёрт.
– Это мы ещё посмотрим, – возмутился Дортмундер, угрожая Проскеру кулаком.
Тот так смеялся, что даже сел на землю. К нему подошёл сторож, но ничего не сделал.
– Просто сердце кровью обливается, что мы не можем добраться до этого подонка, – горевал Келп.
– Можем, – мрачно решил Дортмундер.
Все посмотрели на него.
– Ты имеешь в виду... – начал Келп.
– Никто не смеет издеваться надо мной, – изрёк Дортмундер. – У меня тоже есть самолюбие.
– Значит, мы не откажемся?
– Я сказал, что у меня есть самолюбие, – повторил Дортмундер, взглянув на Келпа. – Скажи Айко, чтобы ставил на довольствие, – велел он.
Он ещё раз посмотрел на Проскера, который, заходясь смехом, катался по земле, обхватив себя руками и молотя по земле ногами.
– Если он воображает, что сможет остаться здесь, то он настоящий сумасшедший! – сообщил Дортмундер.
– Билеты, – сказал контролёр.
– Воздух, – сказал Дортмундер.
Контролёр остановился в коридоре с компостером в руке.
– Что? – спросил он.
– В вагоне нет воздуха, – пояснил ему Дортмундер. – Окна не открываются, и воздуха не хватает.
– Вы правы, – сказал контролёр. – Могу я посмотреть ваши билеты?
– Сможем мы получить немного воздуха?
– Об этом надо спрашивать не меня, – сказал контролёр. – Железная дорога гарантирует ваш проезд. Воздух она не гарантирует. А мне нужны ваши билеты.
– А мне нужен воздух, – сказал Дортмундер.
– Вы можете сойти на следующей станции, – предложил контролёр. – На станции воздуха полно.
Келп, сидящий рядом с Дортмундером, потянул его за рукав.
– Брось. Это ничего не даст.
Дортмундер посмотрел на лицо контролёра и понял, что Келп прав. Он пожал плечами и протянул свой билет; Келп сделал то же. Контролёр пробил их билеты. Потом он пробил билет Марча, сидящего напротив Гринвуда, и Чефуика, сидящего спиной к Дортмундеру на следующей скамейке. Так как кроме этих пятерых пассажиров в вагоне не было, контролёр медленно двинулся по проходу и вышел из вагона, оставив их одних.
– Общение с такими типами удовольствия не доставляет, – заметил Келп.
– Это верно, – согласился Дортмундер, оглядываясь кругом. – Оружие есть?
Келп возмущённо запротестовал.
– Дортмундер! Ведь парень не виноват, что здесь не хватает воздуха!
– О чём ты?.. У кого есть оружие?
– У меня, – ответил Гринвуд, доставая из кармана «смит-н-вессон», пятизарядный короткоствольный револьвер 32го калибра, и протянул его рукояткой вперед.
– Спасибо, – сказал Дортмундер.
Он взял оружие, перевернул револьвер так, чтобы держать за дуло.
– Прости, – молвил он Келпу и, перегнувшись через него, ударил рукояткой по стеклу.
– Эй! – воскликнул Келп.
– Воздух! – объяснил Дортмундер и, повернувшись, отдал револьвер Гринвуду.
– Большое спасибо.
Гринвуд казался несколько смущённым.
– К твоим услугам, – ответил он, разглядывая рукоятку в поисках царапин. Царапин не оказалось, и он спрятал оружие в карман.
Воскресенье, десятое сентября. Ярко светило солнце, и в свежий воздух, врывающийся в разбитое окно, вплетались острые ароматы позднего лета. Поезд, мирно постукивая, катил со скоростью тридцать километров в час, давая пассажирам возможность насладиться загородным пейзажем. В общем и целом, это было праздное, чрезвычайно приятное путешествие, которое в двадцатом столетии удаётся совершить уже не такто часто.
– Долго ещё ехать? – спросил Дортмундер.
Келп посмотрел на часы.
– Минут десять-пятнадцать. Психушка будет видна из окна. С этой стороны.
Дортмундер кивнул.
– Это старое кирпичное здание, – продолжал Келп. – Когда-то здесь была фабрика. Они делали сборные бомбоубежища.
Дортмундер посмотрел на него:
– Всякий раз, когда открываешь рот, ты сообщаешь куда больше фактов, чем мне нужно. Сборные бомбоубежища!.. Я не желаю знать, почему обанкротилась фабрика.
– Это довольно интересная история, – сказал Келп.
– Не сомневаюсь.
В этот момент поезд остановился, и Дортмундер с Келпом увидели трёх стариков, греющихся на платформе. Поезд отошёл, и Келп сказал:
– Наша следующая.
– Как называется станция?
– «Новые Микены». Её назвали так в честь древнегреческого города.
– Не хочу знать, почему, – твёрдо заявил Дортмундер.
Келп внимательно посмотрел на него.
– Что с тобой?
– Ничего, – отрезал Дортмундер.
Вернулся контролёр и, проходя мимо, остановился около них. Он нахмурил брови и уставился на разбитое стекло.
– Кто это сделал?
– Старик на последней остановке, – сказал Дортмундер.
Контролёр окинул его недоверчивым взглядом.
– Это вы, да?
– Нет, не он, – вмешался Келп. – Это сделал один старик на последней остановке.
Гринвуд, сидящий позади, тоже заявил:
– Верно, верно. Я сам видел. Это сделал старик на последней остановке.
Разозлённый контролёр по очереди осмотрел их.
– Вы воображаете, что я этому поверю?
Никто ему не ответил. По-прежнему нахмурившись, он ещё раз посмотрел на разбитое стекло и повернулся к Марчу, сидевшему напротив.
– Вы видели?
– Естественно.
– И как же это случилось?
– Стекло разбил один старик на последней остановке.
Контролёр поднял бровь.
– Вы едете вместе с этими людьми?
– Никогда в жизни их не видел, – ответил Марч.
Контролёр снова подозрительно осмотрел всех. Пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся и продолжил свой путь. Он вышел за дверь, но через минуту просунул голову в вагон. «Следующая остановка – «Новый Маккена», – объявил он, подождал немного, словно могли быть возражения и захлопнул за собой дверь.
– Ты вроде говорил, что следующая остановка наша? – спросил Дортмундер у Келпа.
– Да, да, – ответил Келп, бросив взгляд в окно. – Вот и психушка.
Дортмундер посмотрел в указанном направлении и увидел большое здание из красного кирпича. Высокая решётчатая ограда окружала участок. Через определённые интервалы виднелись металлические щиты с надписью. Дортмундер прищурил глаза, но прочитать не сумел.
– Что там написано? – спросил он у Келла.
– Опасно, – ответил Келп. – Высокое напряжение.
Дортмундер посмотрел на него, но Келп, отвернувшись к окну, старательно избегал встретиться с ним взглядом. Дортмундер покачал головой и ещё раз посмотрел на здание. Он увидел железнодорожные рельсы, отходившие от пути, по которому они ехали. Рельсы делали поворот, проходили под электрифицированной оградой и пересекали больничную территорию. Они пожелтели от ржавчины и были замаскированы цветочными клумбами. Человек двадцать в белых пижамах прогуливались по лужайке под наблюдением людей в голубой униформе, видимо, сторожей.
– Пока мне не кажется, что это простое дело, – сказал Дортмундер.
– Подожди немного.
Поезд начал замедлять ход, в то время, как лечебница исчезла из их глаз. Дверь в конце вагона открылась, контролёр просунул голову в проём.
– Новый Маккена!
Келп и Дортмундер переглянулись, нахмурив брови. Они посмотрели в окно. На щите было написано: «Новые Микены».
– Новый Маккена! – надрывался контролёр.
– Я его, по-моему, ненавижу, – сказал Дортмундер.
Он встал, и четверо последовали его примеру. Поезд остановился со страшным лязганьем. Контролёр злобно следил за тем, как они выходили.
– Я думал, вы не с ними, – сказал он Марчу.
– С кем? – спросил Марч, выходя на платформу.
Дортмундер с компаньонами пересёк вокзал, чтобы выйти с другой стороны, где им предложил свои услуги толстый усатый мужчина, уверявший, что его «фразер» 1949 года – такси.
– Мы можем пройти пешком, – предложил Келп Дортмундеру. – Это недалеко.
Психушка действительно была неподалёку. Объявление гласило: «Санаторий «Лунный свет». За электрифицированной оградой сидели на складных стульчиках и болтали два вооружённых стража.
– Кого они так старательно охраняют? – спросил Дортмундер. – Рудольфа Гесса?
– Это называется сумасшедшим домом максимальной безопасности, – пояснил Келп. – Он отведён для самых богатых психов. Большинство из них уголовники, но их семьи настолько состоятельны, что могут держать их здесь, а не в государственных лечебницах.
– Я потерял целый день, – проговорил Дортмундер. – Я мог бы продать полдюжины энциклопедий. Воскресенье – хороший день для продажи энциклопедий. Муж дома: ему говоришь, что он получит ещё сверх того книжную полку, которую он сможет собрать сам, и он достаёт бумажник.
– Ты хочешь сказать, что дело не выгорит? – спросил Чефуик.
– Вооружённая охрана, высокое напряжение, не говоря уже о заключённых... Тебе хочется побыть среди них?
– Я надеялся, что ты что-нибудь придумаешь, – размечтался Гринвуд. – Должен же быть какой-то способ попасть туда!
– Разумеется, способ есть. Приземлиться с парашютом. Но как оттуда выйти? – спросил Дортмундер.
– А если обойти кругом? – предложил Марч. – Может, что-нибудь и увидим.
– Пушки, например, – вставил Дортмундер. – Меня бы это не удивило.
– Нам нужно убить целый час до прихода поезда. Обойдём кругом за это время, – предложил Келп.
Дортмундер пожал плечами.
– Ради бога.
Компаньоны обошли лечебницу и не увидели ничего обнадёживающего. У тыльной стороны здания они вынуждены были покинуть асфальтовое шоссе и идти полем. Когда пересекали ржавые рельсы, Чефуик с удовлетворением отметил:
– Свои пути я держу в лучшем состоянии.
– Ими давно не пользуются, – заметил Келп.
– Смотрите, – сказал Марч, – какой-то псих подаёт нам знаки.
Это действительно было так. Около клумбы кто-то в белом приветствовал их взмахом руки. Другой рукой таинственный незнакомец прикрывал глаза от солнца. Он улыбался. Они тоже приветливо помахали ему, но тут Гринвуд воскликнул:
– Э! Да ведь это Проскер!
Все замерли с поднятыми над головой руками.
– Ну да! Это он! – подтвердил Чефуик.
Он опустил руку и все последовали его примеру. Там, около клумбы с цветами, Проскер приветствовал их издевательскими жестами, потом захохотал. Он сложился пополам, стал хлопать себя по коленкам, охваченный безудержным смехом. Он попытался ещё и махать руками, но, потеряв равновесие, чуть не упал.
– Гринвуд, – сказал Дортмундер, – дай мне твою пушку.
– Нет, нет, – запротестовал Гринвуд, – он ещё не вернул изумруд.
– Только нет никакой возможности наложить на него лапы, – сказал Марч. – Так что один чёрт.
– Это мы ещё посмотрим, – возмутился Дортмундер, угрожая Проскеру кулаком.
Тот так смеялся, что даже сел на землю. К нему подошёл сторож, но ничего не сделал.
– Просто сердце кровью обливается, что мы не можем добраться до этого подонка, – горевал Келп.
– Можем, – мрачно решил Дортмундер.
Все посмотрели на него.
– Ты имеешь в виду... – начал Келп.
– Никто не смеет издеваться надо мной, – изрёк Дортмундер. – У меня тоже есть самолюбие.
– Значит, мы не откажемся?
– Я сказал, что у меня есть самолюбие, – повторил Дортмундер, взглянув на Келпа. – Скажи Айко, чтобы ставил на довольствие, – велел он.
Он ещё раз посмотрел на Проскера, который, заходясь смехом, катался по земле, обхватив себя руками и молотя по земле ногами.
– Если он воображает, что сможет остаться здесь, то он настоящий сумасшедший! – сообщил Дортмундер.
* * *
Когда чернокожий секретарь ввёл Келпа в кабинет, майор, склонившийся над бильярдным столом, приник к кию, будто прицеливающийся снайпер. Келп кинул взгляд на стол и заметил:
– Если вы так ударите в двенадцатый, ваш шар рикошетом отскочит от третьего и загонит восьмой.
Не меняя позы, майор поднял глаза на Келпа.
– Ошибаетесь. Я практиковался.
Келп пожал плечами.
– Что ж, валяйте.
Майор ещё несколько секунд целился, ударил. Шар попал в двенадцатый, рикошетом отскочил от третьего и загнал восьмой.
– Banimi ka junt! – проскрежетал майор и швырнул кий на стол. – Ну?! – рявкнул он, повернувшись. – Прошло уже две недели, как Дортмундер согласился вести операцию. Деньги утекают из моего кармана, а я по-прежнему не вижу никакого изумруда!
– Мы готовы, – сказал Келп и достал из кармана мятый лист бумаги. – Вот то, что нам надо.
– Надеюсь, на сей раз никаких вертолётов?
– Нет, слишком далеко от Нью-Йорка. Но мы думали об этом.
– Не сомневаюсь, – сухо проговорил майор и бросил взгляд на список. – Локомотив! – завопил он.
Келп утвердительно кивнул.
– Дортмундер предполагал, что у вас может возникнуть вопрос.
– Вопрос! – эхом повторил майор, у которого был такой вид, будто он получил удар дубинкой по голове.
– Нам ведь не нужен большой локомотив, – пояснил Келп. – Нам нужно, чтобы он ходил по рельсам стандартного размера Но он должен быть больше, чем просто дрезина.
– Больше, чем дрезина, – повторил майор. Он стал пятиться назад, пока не наткнулся на стул, на который и сел. Лист бумаги дрожал у него в руках.
– Чефуик – наш эксперт по железной дороге, – сказал Келп, – так что если вы захотите поговорить с ним, он вам скажет, что нам в точности нужно.
– Конечно, – произнёс майор.
– Он может прийти завтра днём.
– Конечно, – произнёс майор. Келп наморщил лоб.
– Если вы вызовете своих помощников. Поговорить с ним.
– Конечно, – произнёс майор.
– С вами все в порядке, майор?
– Конечно, – произнёс майор. Келп подошёл к нему и пошевелил пальцами перед его глазами. Глаза майора были устремлены куда-то вдаль.
– Может, позвонить вам сегодня попозже, когда вы будете чувствовать себя лучше?
– Конечно, – произнёс майор.
– Нам в самом деле не нужен большой локомотив. Достаточно среднего размера.
– Конечно, – произнёс майор.
– Хорошо. – Келп растерянно оглянулся. – Я позвоню вам попозже, чтобы узнать, когда прийти Чефуику.
– Конечно, – произнёс майор. Келп попятился к двери и на мгновение задержался на пороге. Он чувствовал необходимость сказать что-то приятное, чтобы восстановить душевное равновесие майора.
– А вы уже вполне прилично играете в бильярд, майор.
– Конечно, – произнёс майор.
[Сообщение изменено пользователем 21.04.2009 09:31]
Когда чернокожий секретарь ввёл Келпа в кабинет, майор, склонившийся над бильярдным столом, приник к кию, будто прицеливающийся снайпер. Келп кинул взгляд на стол и заметил:
– Если вы так ударите в двенадцатый, ваш шар рикошетом отскочит от третьего и загонит восьмой.
Не меняя позы, майор поднял глаза на Келпа.
– Ошибаетесь. Я практиковался.
Келп пожал плечами.
– Что ж, валяйте.
Майор ещё несколько секунд целился, ударил. Шар попал в двенадцатый, рикошетом отскочил от третьего и загнал восьмой.
– Banimi ka junt! – проскрежетал майор и швырнул кий на стол. – Ну?! – рявкнул он, повернувшись. – Прошло уже две недели, как Дортмундер согласился вести операцию. Деньги утекают из моего кармана, а я по-прежнему не вижу никакого изумруда!
– Мы готовы, – сказал Келп и достал из кармана мятый лист бумаги. – Вот то, что нам надо.
– Надеюсь, на сей раз никаких вертолётов?
– Нет, слишком далеко от Нью-Йорка. Но мы думали об этом.
– Не сомневаюсь, – сухо проговорил майор и бросил взгляд на список. – Локомотив! – завопил он.
Келп утвердительно кивнул.
– Дортмундер предполагал, что у вас может возникнуть вопрос.
– Вопрос! – эхом повторил майор, у которого был такой вид, будто он получил удар дубинкой по голове.
– Нам ведь не нужен большой локомотив, – пояснил Келп. – Нам нужно, чтобы он ходил по рельсам стандартного размера Но он должен быть больше, чем просто дрезина.
– Больше, чем дрезина, – повторил майор. Он стал пятиться назад, пока не наткнулся на стул, на который и сел. Лист бумаги дрожал у него в руках.
– Чефуик – наш эксперт по железной дороге, – сказал Келп, – так что если вы захотите поговорить с ним, он вам скажет, что нам в точности нужно.
– Конечно, – произнёс майор.
– Он может прийти завтра днём.
– Конечно, – произнёс майор. Келп наморщил лоб.
– Если вы вызовете своих помощников. Поговорить с ним.
– Конечно, – произнёс майор.
– С вами все в порядке, майор?
– Конечно, – произнёс майор. Келп подошёл к нему и пошевелил пальцами перед его глазами. Глаза майора были устремлены куда-то вдаль.
– Может, позвонить вам сегодня попозже, когда вы будете чувствовать себя лучше?
– Конечно, – произнёс майор.
– Нам в самом деле не нужен большой локомотив. Достаточно среднего размера.
– Конечно, – произнёс майор.
– Хорошо. – Келп растерянно оглянулся. – Я позвоню вам попозже, чтобы узнать, когда прийти Чефуику.
– Конечно, – произнёс майор. Келп попятился к двери и на мгновение задержался на пороге. Он чувствовал необходимость сказать что-то приятное, чтобы восстановить душевное равновесие майора.
– А вы уже вполне прилично играете в бильярд, майор.
– Конечно, – произнёс майор.
[Сообщение изменено пользователем 21.04.2009 09:31]
c
cere$$
Хороший слог. У меня несколько книг этого автора, исполняющего под разными псевдонимами.
Но "изумруд"-шедевр.
Но "изумруд"-шедевр.
* * *
Майор Айко стоял неподалёку от фургона. Его лоб бороздили глубокие складки.
– Я должен вернуть этот локомотив, – предупредил он. – Не потеряйте его и не повредите. Я должен вернуть его, я взял его лишь на время.
– Вернёте, – заверил Дортмундер. Он посмотрел на часы. – Нам пора.
– Будьте осторожны с локомотивом, – молил майор. – Это всё, о чём я вас прошу.
– Я даю вам честное слово, – вмешался Чефуик, – что локомотив не получит ни малейшей царапинки. Вы даже себе не представляете, до какой степени я люблю локомотивы.
Майор кивнул, немного успокоенный, но ещё не совсем. На его щеке дёргалась мышца.
– Поехали, время, до свидания, майор, – проговорил Дортмундер.
За рулем, конечно, сидел Марч. Дортмундер устроился рядом с ним в кабине, а трое остальных влезли в фургон, где уже был локомотив. Майор наблюдал за ними, и Марч помахал ему рукой, направив грузовик по просёлочной дороге, идущей от заброшенной фермы. Выехав на шоссе, он повернул на север, удаляясь от Нью-Йорка по направлению к Новым Микенам. Это был самый обыкновенный грузовик с брезентовым верхом – на него никто не обратил бы внимания. Но за брезентом скрывалась очень необычная машина, на боках которой в ярких красках были представлены сцены из железнодорожной жизни и имелась надпись красными буквами тридцатисантиметровой высоты «ПАРК АТТРАКЦИОНОВ – МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК». А внизу чёрными более мелкими буквами было написано: «ЗНАМЕНИТЫЙ ЛОКОМОТИВ».
Какими связями должен был воспользоваться майор, какие легенды должен был рассказать, сколько денег должен был потратить и какой нажим осуществить, чтобы заполучить локомотив, Дортмундер не знал, да и знать не хотел. Ему это удалось, вот что главное, хотя на это и ушло две недели. Теперь Дортмундер отобьёт у Проскера охоту смеяться. О, да!
Второе воскресенье октября, солнечное, но прохладное. Марч миновал центр Новых Микен и выскочил на дорогу, ведущую к санаторию «Лунный свет». Они проехали мимо главного входа, и Дортмундер осмотрел его беглым взглядом. Всё было спокойно. Те же два сторожа болтали у главного входа. Ничего не изменилось. Проехав ещё пять километров, Марч повернул направо. Через восемьсот метров он остановился на обочине и поставил машину на ручной тормоз, но мотор не выключил. Они находились в лесистой местности, вдали от всех домов и построек. В сотне метров от них дорожный знак извещал о близости железнодорожного переезда. Дортмундер посмотрел на часы.
– Он должен пройти через четыре минуты.
За две прошедшие недели они обследовали эту местность так, что она стала им знакома, как родной дом, и наизусть знали расписание поездов, даже лучше железнодорожников. Поезд, которого ждал Дортмундер, опаздывал почти на пять минут. Наконец, послышался свисток, и поезд прогромыхал мимо: тот самый состав, в котором Дортмундер и другие ехали в прошлый раз.
– Вот твоё окно, – Марч протянул руку в направлении окна с дырой, проплывавшего мимо них.
– Я был уверен, что его не застеклят, – сказал Дортмундер.
Наконец, прошёл последний вагон, и путь освободился. Марч посмотрел на Дортмундера.
– Когда?
– Подожди пару минут.
Они ждали, что следующим по этому пути пойдёт товарный в девять тридцать вечера. В течение недели дорога была очень загружена пассажирскими и грузовыми поездами, но по воскресеньям большинство составов оставалось в депо. Через две минуты Дортмундер бросил окурок на пол грузовика и раздавил его ногой.
– Можно ехать.
Марч осторожно подвёл грузовик к переезду, въехал на него, развернулся вдоль путей и встал, заблокировав дорогу. Дортмундер вышел и, обойдя грузовик, открыл заднюю дверь. Гринвуд и Келп сразу же стали выталкивать изнутри чтото вроде наклонной плоскости – широкие металлические сходни с железнодорожными рельсами. Сходни с шумом упали, и Гринвуд опустился, чтобы помочь Дортмундеру установить их так, чтобы рельсы на них совпали с рельсами железнодорожного пути. Потом Гринвуд сделал знак Келпу, находящемуся в фургоне. Келп, в свою очередь, подал знак внутрь фургона, и через несколько секунд появился локомотив. И какой! Тот самый «Мальчик-с-пальчик», знаменитый локомотив; по крайней мере, точная копия знаменитого «Мальчика-с-пальчик», первого американского паровоза, построенного в 1830 году для линии Балтимор–Огайо. Он как две капли воды походил на старые-старые паровозы в диснеевских мультфильмах, хоть и работал не от угольной топки, а от бензинового двигателя «форда». Локомотив шёл в комплекте со своим тендером – хрупким деревянным сооружением, на оригинал которого загружали уголь.
Чефуик встал у управления локомотивом. «Мальчик-с-пальчик» медленно спустился по рельсам сходен и мягко перешёл на путь.
Чефуик был на седьмом небе от счастья. Он улыбался. Он наслаждался, ведя локомотив. В своём воображении он представлял, что это не настоящий локомотив, просто он сам уменьшился, чтобы поместиться в его модели.
– Ту-ту! – сказал Чефуик Дортмундеру, показывая в улыбке все свои зубы.
– А я что говорю! – согласился Дортмундер. – Подай вперёд.
Чефуик продвинул локомотив сантиметров на пятьдесят.
– Отлично, – одобрил Дортмундер и пошёл помогать Гринвуду и Келпу убирать металлические сходни в грузовик. Чефуик, Гринвуд и Келп уже влезли в чёрные гидрокостюмы, блестевшие на солнце. Они ещё не надели ни перчаток, ни масок, но все их тело было защищено резиной. Это разрешало проблему высокого напряжения. Дортмундер, Гринвуд и Келп влезли на тендер, и Дортмундер закричал Чефуику:
– Давай!
– Ага! – откликнулся Чефуик. – Ту-ту! – добавил он, и «Мальчик-с-пальчик» пошёл по рельсам.
Гидрокостюм Дортмундера лежал в тендере, на ящике с оружием. Он надел его и сказал:
– Не забывайте... Когда будем пересекать провода, держите руки прижатыми к лицу.
– Понятно, – отозвался Келп.
«Мальчик-с-пальчик» катил со скоростью около 25 километров в час, и они быстро добрались до санатория «Лунный свет». Чефуик остановился точно перед стрелкой, откуда бывшая железная дорога сворачивала по направлению к бывшей фабрике. Гринвуд соскочил на землю, побежал перевести стрелку и вернулся назад. Они провели две ночи, смазывая стрелку и рычаг перевода. Теперь стрелка переводилась как по маслу.
Все надели капюшоны, перчатки и маски, и Чефуик направил локомотив по рельсам бывшей фабрики. «Мальчик-с-пальчик», его тендер и всё прочее было гораздо легче «форда», с которого сняли мотор, и скорость достигла девяноста километров в час, когда локомотив ударил в изгородь. Трах! . . Искры, треск, дым. Провода болтались в воздухе. Колеса скрежетали и скрипели на старых ржавых рельсах, потом заскрипели ещё громче, когда Чефуик затормозил. Они прошли ограждение как спринтер, рвущий грудью ленточку на финише, и остановились посреди хризантем и гардений.
На другой стороне здания, в своём кабинете, доктор Пончард Л. Уискам сидел за письменным столом и перечитывал статью, которую он написал для «Американского журнала прикладной психиатрии». Статья называлась: «Случаи индуцированных галлюцинаций у работников психиатрических больниц». Не успел он её дочитать, как в кабинет ворвался санитар и, задыхаясь, выпалил:
– Доктор! В саду появился локомотив!
Доктор Уискам посмотрел на санитара, потом на статью. Потом снова на санитара и снова на статью.
– Садитесь, Фостер, поговорим, – предложил он.
Дортмундер, Гринвуд и Келп выскочили из тендера в гидрокостюмах и масках для подводного плавания, вооружённые пулемётами. По всей лужайке бегали, прыгали и кричали больные в белом и сторожа в голубом. Психиатрическая лечебница стала настоящим сумасшедшим домом.
Дортмундер поднял пулемёт и выстрелил в воздух, после чего сразу наступила тишина. Полнейшая тишина. Повсюду были видны только глаза, круглые, как шары. Дортмундер всё же опознал среди других глаза Проскера. Он наставил на него пулемёт и закричал:
– Проскер! Иди сюда!
Проскер пытался сделать вид, что он – это не он, а совершенно посторонний человек, и продолжал стоять на месте, притворяясь, что Дортмундер глядит не на него.
– Прострелить тебе ноги и перенести на руках? – взревел Дортмундер. – Иди сюда!
Докторша, стоявшая позади толпы, в очках и белой курточке, внезапно закричала:
– Вам должно быть стыдно! Вы отдаете себе отчёт, как искажаете понятие о мире у людей, которым мы стараемся внушить правильное представление о действительности? Как им отличить фантазию от реальности, когда вы проделываете такие штучки?
– Замолчите,– приказал Дортмундер и закричал Проскеру: – Я теряю терпение!
Но Проскер оставался прикованным к месту, прикидываясь непонимающим, пока к нему быстро не подошёл сторож и не толкнул его вперёд, прошипев:
– Идёте вы или нет? Мы ведь не знаем, хорошо ли он стреляет. Хотите, чтобы погибли невинные?
Шёпот одобрения последовал за этими словами. Поведение толпы изменилось. Проскера передавали из рук в руки в направлении локомотива. Проскер внезапно ожил:
– Мне плохо! – завопил он. – Я болен, болен, у меня неприятности, я ничего не помню, ничего ни о чём не знаю.
– Влезай-ка сюда! – рявкнул Дортмундер. – Мы освежим твою память.
Подталкиваемый сзади, Проскер неохотно поднялся на тендер. Келп и Гринвуд поставили его между собой. Дортмундер обратился к толпе и посоветовал оставаться всем на местах.
– И ещё, – добавил он, – пошлите кого-нибудь перевести стрелку, когда мы уедем. Вы ведь не хотите, чтобы к вам заезжали поезда?
Сотни голов утвердительно закивали.
– Отлично, – сказал Дортмундер и повернулся к Чефуику. – Давай назад.
– Есть, – откликнулся Чефуик и добавил вполголоса: – Ту-ту!
Он не хотел произносить эти слова громко, чтобы сумасшедшие чего не подумали. Локомотив задним ходом медленно вышел из цветочной клумбы. Дортмундер, Келп и Гринвуд, обступив Проскера, схватили его за локти и подняли над полом. Он висел, зажатый со всех сторон гидрокостюмами. Ноги в домашних тапочках болтались в воздухе. Он спросил:
– Что вы делаете? Зачем вы подняли меня?
– Чтобы тебя не убило током, – разъяснил Гринвуд. – Мы проедем по проводам высокого напряжения. Будешь вам помогать?
– О, конечно, конечно. Буду, – пообещал Проскер.
– Я не сомневаюсь в этом, – сказал Дортмундер.
Марч стоял возле путей и курил. За последние полчаса проехал один грузовик – зелёный старый рыдван, с фермером за рулем. Когда он проезжал по рельсам, в кузове загремело, и фермер злобно посмотрел на Марча, будто тот был виноват в этом шуме. Спустя минуту где-то вдалеке раздалась короткая очередь. Марч внимательно прислушался, но звук не повторился. Без сомнения, простое предупреждение, а не признак беды. Наконец загудели рельсы. Марч щелчком отбросил сигарету и побежал к фургону. Когда локомотив подошёл, всё уже было готово. Чефуик остановил «Мальчика-с-пальчик» в нескольких метрах позади грузовика. Пока Гринвуд сторожил Проскера в тендере, Дортмундер и Келп вылезли из гидрокостюмов, спустились и установили сходни на нужное место. Чефуик, осторожно маневрируя, задним ходом ввел локомотив в фургон, а Келп и Дортмундер задвинули сходни на место. Келп влез внутрь фургона, Дортмундер закрыл за ним дверь, потом, обойдя фургон, сел в кабину рядом с Марчем.
– Всё хорошо? – спросил Марч.
– Никаких проблем.
Марч отъехал и тремя километрами далее свернул на узкую просёлочную дорогу, которую они высмотрели неделю назад. Дорога эта переходила в тропинку, которая углублялась в лес и терялась посреди сухой долины. Марч завёл грузовик как можно дальше, потом остановился.
– Послушайте тишину! – предложил он.
Вечерело, в лесу действительно стояла тишина. Полнейшая тишина – как в сумасшедшем доме после предупредительной пулемётной очереди. Дортмундер вышел из кабины и захлопнул дверцу, будто выстрелил. Марч спустился с другой стороны. Дортмундер открыл заднюю дверь и влез вместе с Марчем в фургон. Внутренность фургона была освещена тремя лампочками, расположенными на потолке. Локомотив занимал практически всё место, оставалось лишь небольшое пространство справа, чтобы можно было протиснуться. Дортмундер и Марч добрались до тендера и влезли в него. Проскер сидел на ящике с оружием, и выражение невинного сумасществия начало понемногу исчезать с его лица. Келп, Гринвуд и Чефуик стояли рядом. Дортмундер подошёл к Проскеру и сказал:
– Проскер, все ясно, как божий день. Если мы не получим изумруд, ты долго не проживёшь. Выкладывай!
Проскер глядел на Дортмундера с видом провинившегося щенка, который случайно наделал мимо бумаги.
– Я не понимаю, о чем вы. Я болен.
Обозлённый Гринвуд предложил:
– Давайте привяжем его к рельсам, и пусть по нему пару раз пройдётся поезд. Может, он тогда заговорит?
– Честно говоря, меня бы это удивило, – заметил Чефуик.
– Марч, Келп, – сказал Дортмундер, – отведите его в конец фургона и покажите ему, где мы находимся.
Марч и Келп схватили Проскера за локти и стали толкать его по узкому проходу к двери фургона. Они открыли её и показали ему лес, освещённый солнцем, и, когда он хорошо всё рассмотрел, закрыли дверь, втолкнули его в тендер и вновь усадили на ящик с оружием.
– Мы в лесу, не так ли? – сказал Дортмундер.
– Да, мы в лесу. – Проскер кивнул.
– Что такое «лес», ты помнишь? Очень хорошо. Теперь посмотри сюда. Что это за предмет прислонён к борту?
– Лопата, – ответил Проскер.
– Ты вспомнил, что это лопата. Я восхищён. А ты помнишь, что такое могила?
В образе невинной овечки появилась ещё одна трещина.
– Вы не сделаете такого с больным, – сказал Проскер и слабо прижал руку к сердцу.
– Нет, – кивнул Дортмундер, – но я сделаю это с мёртвым.
Он дал Проскеру несколько секунд для размышления, потом продолжил:
– Я скажу тебе, что будет. Мы проведём здесь ночь, предоставив полицейским искать локомотив, а завтра уедем. Если ты отдашь нам изумруд, мы отпустим тебя. Сможешь объяснить, что удрал от нас и ничего не знаешь и не понимаешь, что случилось. Разумеется, ты не произнесёшь ни одного имени, в противном случае мы найдём тебя опять. Ты знаешь, что мы всегда сможем наложить на тебя лапу, куда бы ты ни спрятался, так?
Проскер бросил взгляд на локомотив, на тендер, на застывшие лица, окружавшие его.
– О, да,– сказал он. – Знаю.
– Хорошо. Умеешь пользоваться лопатой? – спросил Дортмундер.
– Лопатой? – удивлённо повторил Проскер.
– На случай, если ты не отдашь нам изумруд, – пояснил Дортмундер. – Мы уедем завтра утром без тебя и не хотим, чтобы тебя нашли. Поэтому надо вырыть яму.
Проскер облизнул губы.
– Я... – начал он и вновь посмотрел на окружавшие его лица. – Я бы хотел помочь вам. Серьёзно. Но я больной человек. У меня неприятности по работе, неверная любовница, личные проблемы, нервная депрессия. Почему же ещё я попал в лечебницу?!
– Чтобы спрятаться от нас. Ты сам себя туда засадил. Если ты помнишь, что находился в лечебнице, то, может, также вспомнишь, куда дел изумруд?
– Не знаю, что и сказать...
– Не беда, – сказал Дортмундер. – У тебя целая ночь для размышлений.
Майор Айко стоял неподалёку от фургона. Его лоб бороздили глубокие складки.
– Я должен вернуть этот локомотив, – предупредил он. – Не потеряйте его и не повредите. Я должен вернуть его, я взял его лишь на время.
– Вернёте, – заверил Дортмундер. Он посмотрел на часы. – Нам пора.
– Будьте осторожны с локомотивом, – молил майор. – Это всё, о чём я вас прошу.
– Я даю вам честное слово, – вмешался Чефуик, – что локомотив не получит ни малейшей царапинки. Вы даже себе не представляете, до какой степени я люблю локомотивы.
Майор кивнул, немного успокоенный, но ещё не совсем. На его щеке дёргалась мышца.
– Поехали, время, до свидания, майор, – проговорил Дортмундер.
За рулем, конечно, сидел Марч. Дортмундер устроился рядом с ним в кабине, а трое остальных влезли в фургон, где уже был локомотив. Майор наблюдал за ними, и Марч помахал ему рукой, направив грузовик по просёлочной дороге, идущей от заброшенной фермы. Выехав на шоссе, он повернул на север, удаляясь от Нью-Йорка по направлению к Новым Микенам. Это был самый обыкновенный грузовик с брезентовым верхом – на него никто не обратил бы внимания. Но за брезентом скрывалась очень необычная машина, на боках которой в ярких красках были представлены сцены из железнодорожной жизни и имелась надпись красными буквами тридцатисантиметровой высоты «ПАРК АТТРАКЦИОНОВ – МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК». А внизу чёрными более мелкими буквами было написано: «ЗНАМЕНИТЫЙ ЛОКОМОТИВ».
Какими связями должен был воспользоваться майор, какие легенды должен был рассказать, сколько денег должен был потратить и какой нажим осуществить, чтобы заполучить локомотив, Дортмундер не знал, да и знать не хотел. Ему это удалось, вот что главное, хотя на это и ушло две недели. Теперь Дортмундер отобьёт у Проскера охоту смеяться. О, да!
Второе воскресенье октября, солнечное, но прохладное. Марч миновал центр Новых Микен и выскочил на дорогу, ведущую к санаторию «Лунный свет». Они проехали мимо главного входа, и Дортмундер осмотрел его беглым взглядом. Всё было спокойно. Те же два сторожа болтали у главного входа. Ничего не изменилось. Проехав ещё пять километров, Марч повернул направо. Через восемьсот метров он остановился на обочине и поставил машину на ручной тормоз, но мотор не выключил. Они находились в лесистой местности, вдали от всех домов и построек. В сотне метров от них дорожный знак извещал о близости железнодорожного переезда. Дортмундер посмотрел на часы.
– Он должен пройти через четыре минуты.
За две прошедшие недели они обследовали эту местность так, что она стала им знакома, как родной дом, и наизусть знали расписание поездов, даже лучше железнодорожников. Поезд, которого ждал Дортмундер, опаздывал почти на пять минут. Наконец, послышался свисток, и поезд прогромыхал мимо: тот самый состав, в котором Дортмундер и другие ехали в прошлый раз.
– Вот твоё окно, – Марч протянул руку в направлении окна с дырой, проплывавшего мимо них.
– Я был уверен, что его не застеклят, – сказал Дортмундер.
Наконец, прошёл последний вагон, и путь освободился. Марч посмотрел на Дортмундера.
– Когда?
– Подожди пару минут.
Они ждали, что следующим по этому пути пойдёт товарный в девять тридцать вечера. В течение недели дорога была очень загружена пассажирскими и грузовыми поездами, но по воскресеньям большинство составов оставалось в депо. Через две минуты Дортмундер бросил окурок на пол грузовика и раздавил его ногой.
– Можно ехать.
Марч осторожно подвёл грузовик к переезду, въехал на него, развернулся вдоль путей и встал, заблокировав дорогу. Дортмундер вышел и, обойдя грузовик, открыл заднюю дверь. Гринвуд и Келп сразу же стали выталкивать изнутри чтото вроде наклонной плоскости – широкие металлические сходни с железнодорожными рельсами. Сходни с шумом упали, и Гринвуд опустился, чтобы помочь Дортмундеру установить их так, чтобы рельсы на них совпали с рельсами железнодорожного пути. Потом Гринвуд сделал знак Келпу, находящемуся в фургоне. Келп, в свою очередь, подал знак внутрь фургона, и через несколько секунд появился локомотив. И какой! Тот самый «Мальчик-с-пальчик», знаменитый локомотив; по крайней мере, точная копия знаменитого «Мальчика-с-пальчик», первого американского паровоза, построенного в 1830 году для линии Балтимор–Огайо. Он как две капли воды походил на старые-старые паровозы в диснеевских мультфильмах, хоть и работал не от угольной топки, а от бензинового двигателя «форда». Локомотив шёл в комплекте со своим тендером – хрупким деревянным сооружением, на оригинал которого загружали уголь.
Чефуик встал у управления локомотивом. «Мальчик-с-пальчик» медленно спустился по рельсам сходен и мягко перешёл на путь.
Чефуик был на седьмом небе от счастья. Он улыбался. Он наслаждался, ведя локомотив. В своём воображении он представлял, что это не настоящий локомотив, просто он сам уменьшился, чтобы поместиться в его модели.
– Ту-ту! – сказал Чефуик Дортмундеру, показывая в улыбке все свои зубы.
– А я что говорю! – согласился Дортмундер. – Подай вперёд.
Чефуик продвинул локомотив сантиметров на пятьдесят.
– Отлично, – одобрил Дортмундер и пошёл помогать Гринвуду и Келпу убирать металлические сходни в грузовик. Чефуик, Гринвуд и Келп уже влезли в чёрные гидрокостюмы, блестевшие на солнце. Они ещё не надели ни перчаток, ни масок, но все их тело было защищено резиной. Это разрешало проблему высокого напряжения. Дортмундер, Гринвуд и Келп влезли на тендер, и Дортмундер закричал Чефуику:
– Давай!
– Ага! – откликнулся Чефуик. – Ту-ту! – добавил он, и «Мальчик-с-пальчик» пошёл по рельсам.
Гидрокостюм Дортмундера лежал в тендере, на ящике с оружием. Он надел его и сказал:
– Не забывайте... Когда будем пересекать провода, держите руки прижатыми к лицу.
– Понятно, – отозвался Келп.
«Мальчик-с-пальчик» катил со скоростью около 25 километров в час, и они быстро добрались до санатория «Лунный свет». Чефуик остановился точно перед стрелкой, откуда бывшая железная дорога сворачивала по направлению к бывшей фабрике. Гринвуд соскочил на землю, побежал перевести стрелку и вернулся назад. Они провели две ночи, смазывая стрелку и рычаг перевода. Теперь стрелка переводилась как по маслу.
Все надели капюшоны, перчатки и маски, и Чефуик направил локомотив по рельсам бывшей фабрики. «Мальчик-с-пальчик», его тендер и всё прочее было гораздо легче «форда», с которого сняли мотор, и скорость достигла девяноста километров в час, когда локомотив ударил в изгородь. Трах! . . Искры, треск, дым. Провода болтались в воздухе. Колеса скрежетали и скрипели на старых ржавых рельсах, потом заскрипели ещё громче, когда Чефуик затормозил. Они прошли ограждение как спринтер, рвущий грудью ленточку на финише, и остановились посреди хризантем и гардений.
На другой стороне здания, в своём кабинете, доктор Пончард Л. Уискам сидел за письменным столом и перечитывал статью, которую он написал для «Американского журнала прикладной психиатрии». Статья называлась: «Случаи индуцированных галлюцинаций у работников психиатрических больниц». Не успел он её дочитать, как в кабинет ворвался санитар и, задыхаясь, выпалил:
– Доктор! В саду появился локомотив!
Доктор Уискам посмотрел на санитара, потом на статью. Потом снова на санитара и снова на статью.
– Садитесь, Фостер, поговорим, – предложил он.
Дортмундер, Гринвуд и Келп выскочили из тендера в гидрокостюмах и масках для подводного плавания, вооружённые пулемётами. По всей лужайке бегали, прыгали и кричали больные в белом и сторожа в голубом. Психиатрическая лечебница стала настоящим сумасшедшим домом.
Дортмундер поднял пулемёт и выстрелил в воздух, после чего сразу наступила тишина. Полнейшая тишина. Повсюду были видны только глаза, круглые, как шары. Дортмундер всё же опознал среди других глаза Проскера. Он наставил на него пулемёт и закричал:
– Проскер! Иди сюда!
Проскер пытался сделать вид, что он – это не он, а совершенно посторонний человек, и продолжал стоять на месте, притворяясь, что Дортмундер глядит не на него.
– Прострелить тебе ноги и перенести на руках? – взревел Дортмундер. – Иди сюда!
Докторша, стоявшая позади толпы, в очках и белой курточке, внезапно закричала:
– Вам должно быть стыдно! Вы отдаете себе отчёт, как искажаете понятие о мире у людей, которым мы стараемся внушить правильное представление о действительности? Как им отличить фантазию от реальности, когда вы проделываете такие штучки?
– Замолчите,– приказал Дортмундер и закричал Проскеру: – Я теряю терпение!
Но Проскер оставался прикованным к месту, прикидываясь непонимающим, пока к нему быстро не подошёл сторож и не толкнул его вперёд, прошипев:
– Идёте вы или нет? Мы ведь не знаем, хорошо ли он стреляет. Хотите, чтобы погибли невинные?
Шёпот одобрения последовал за этими словами. Поведение толпы изменилось. Проскера передавали из рук в руки в направлении локомотива. Проскер внезапно ожил:
– Мне плохо! – завопил он. – Я болен, болен, у меня неприятности, я ничего не помню, ничего ни о чём не знаю.
– Влезай-ка сюда! – рявкнул Дортмундер. – Мы освежим твою память.
Подталкиваемый сзади, Проскер неохотно поднялся на тендер. Келп и Гринвуд поставили его между собой. Дортмундер обратился к толпе и посоветовал оставаться всем на местах.
– И ещё, – добавил он, – пошлите кого-нибудь перевести стрелку, когда мы уедем. Вы ведь не хотите, чтобы к вам заезжали поезда?
Сотни голов утвердительно закивали.
– Отлично, – сказал Дортмундер и повернулся к Чефуику. – Давай назад.
– Есть, – откликнулся Чефуик и добавил вполголоса: – Ту-ту!
Он не хотел произносить эти слова громко, чтобы сумасшедшие чего не подумали. Локомотив задним ходом медленно вышел из цветочной клумбы. Дортмундер, Келп и Гринвуд, обступив Проскера, схватили его за локти и подняли над полом. Он висел, зажатый со всех сторон гидрокостюмами. Ноги в домашних тапочках болтались в воздухе. Он спросил:
– Что вы делаете? Зачем вы подняли меня?
– Чтобы тебя не убило током, – разъяснил Гринвуд. – Мы проедем по проводам высокого напряжения. Будешь вам помогать?
– О, конечно, конечно. Буду, – пообещал Проскер.
– Я не сомневаюсь в этом, – сказал Дортмундер.
Марч стоял возле путей и курил. За последние полчаса проехал один грузовик – зелёный старый рыдван, с фермером за рулем. Когда он проезжал по рельсам, в кузове загремело, и фермер злобно посмотрел на Марча, будто тот был виноват в этом шуме. Спустя минуту где-то вдалеке раздалась короткая очередь. Марч внимательно прислушался, но звук не повторился. Без сомнения, простое предупреждение, а не признак беды. Наконец загудели рельсы. Марч щелчком отбросил сигарету и побежал к фургону. Когда локомотив подошёл, всё уже было готово. Чефуик остановил «Мальчика-с-пальчик» в нескольких метрах позади грузовика. Пока Гринвуд сторожил Проскера в тендере, Дортмундер и Келп вылезли из гидрокостюмов, спустились и установили сходни на нужное место. Чефуик, осторожно маневрируя, задним ходом ввел локомотив в фургон, а Келп и Дортмундер задвинули сходни на место. Келп влез внутрь фургона, Дортмундер закрыл за ним дверь, потом, обойдя фургон, сел в кабину рядом с Марчем.
– Всё хорошо? – спросил Марч.
– Никаких проблем.
Марч отъехал и тремя километрами далее свернул на узкую просёлочную дорогу, которую они высмотрели неделю назад. Дорога эта переходила в тропинку, которая углублялась в лес и терялась посреди сухой долины. Марч завёл грузовик как можно дальше, потом остановился.
– Послушайте тишину! – предложил он.
Вечерело, в лесу действительно стояла тишина. Полнейшая тишина – как в сумасшедшем доме после предупредительной пулемётной очереди. Дортмундер вышел из кабины и захлопнул дверцу, будто выстрелил. Марч спустился с другой стороны. Дортмундер открыл заднюю дверь и влез вместе с Марчем в фургон. Внутренность фургона была освещена тремя лампочками, расположенными на потолке. Локомотив занимал практически всё место, оставалось лишь небольшое пространство справа, чтобы можно было протиснуться. Дортмундер и Марч добрались до тендера и влезли в него. Проскер сидел на ящике с оружием, и выражение невинного сумасществия начало понемногу исчезать с его лица. Келп, Гринвуд и Чефуик стояли рядом. Дортмундер подошёл к Проскеру и сказал:
– Проскер, все ясно, как божий день. Если мы не получим изумруд, ты долго не проживёшь. Выкладывай!
Проскер глядел на Дортмундера с видом провинившегося щенка, который случайно наделал мимо бумаги.
– Я не понимаю, о чем вы. Я болен.
Обозлённый Гринвуд предложил:
– Давайте привяжем его к рельсам, и пусть по нему пару раз пройдётся поезд. Может, он тогда заговорит?
– Честно говоря, меня бы это удивило, – заметил Чефуик.
– Марч, Келп, – сказал Дортмундер, – отведите его в конец фургона и покажите ему, где мы находимся.
Марч и Келп схватили Проскера за локти и стали толкать его по узкому проходу к двери фургона. Они открыли её и показали ему лес, освещённый солнцем, и, когда он хорошо всё рассмотрел, закрыли дверь, втолкнули его в тендер и вновь усадили на ящик с оружием.
– Мы в лесу, не так ли? – сказал Дортмундер.
– Да, мы в лесу. – Проскер кивнул.
– Что такое «лес», ты помнишь? Очень хорошо. Теперь посмотри сюда. Что это за предмет прислонён к борту?
– Лопата, – ответил Проскер.
– Ты вспомнил, что это лопата. Я восхищён. А ты помнишь, что такое могила?
В образе невинной овечки появилась ещё одна трещина.
– Вы не сделаете такого с больным, – сказал Проскер и слабо прижал руку к сердцу.
– Нет, – кивнул Дортмундер, – но я сделаю это с мёртвым.
Он дал Проскеру несколько секунд для размышления, потом продолжил:
– Я скажу тебе, что будет. Мы проведём здесь ночь, предоставив полицейским искать локомотив, а завтра уедем. Если ты отдашь нам изумруд, мы отпустим тебя. Сможешь объяснить, что удрал от нас и ничего не знаешь и не понимаешь, что случилось. Разумеется, ты не произнесёшь ни одного имени, в противном случае мы найдём тебя опять. Ты знаешь, что мы всегда сможем наложить на тебя лапу, куда бы ты ни спрятался, так?
Проскер бросил взгляд на локомотив, на тендер, на застывшие лица, окружавшие его.
– О, да,– сказал он. – Знаю.
– Хорошо. Умеешь пользоваться лопатой? – спросил Дортмундер.
– Лопатой? – удивлённо повторил Проскер.
– На случай, если ты не отдашь нам изумруд, – пояснил Дортмундер. – Мы уедем завтра утром без тебя и не хотим, чтобы тебя нашли. Поэтому надо вырыть яму.
Проскер облизнул губы.
– Я... – начал он и вновь посмотрел на окружавшие его лица. – Я бы хотел помочь вам. Серьёзно. Но я больной человек. У меня неприятности по работе, неверная любовница, личные проблемы, нервная депрессия. Почему же ещё я попал в лечебницу?!
– Чтобы спрятаться от нас. Ты сам себя туда засадил. Если ты помнишь, что находился в лечебнице, то, может, также вспомнишь, куда дел изумруд?
– Не знаю, что и сказать...
– Не беда, – сказал Дортмундер. – У тебя целая ночь для размышлений.
* * *
– Так достаточно глубоко?
Дортмундер подошёл и заглянул в яму. Проскер в своей белой пижаме стоял на дне ямы глубиной сантиметров сорок и, несмотря на утреннюю прохладу, исходил по'том. Начинался новый солнечный день, воздух осеннего леса был чист и свеж, но адвокат всем своим видом наводил на мысль о знойном августе.
– Мелко, – неодобрительно покачал головой Дортмундер. – Ты хочешь лежать в мелкой могиле? У тебя нет чувства собственного достоинства!
– Вы не посмеете убить меня! – задыхаясь, проговорил Проскер. – Ради денег? Человеческая жизнь дороже денег, а вы гораздо человечнее, чем хотите казаться, и...
– Проскер, – оборвал его Гринвуд. – Я могу убить тебя просто потому, что я в бешенстве. Ты меня обманул! Надул меня. Меня! Ты всем доставил массу хлопот, и виноват я. Так что если будешь продолжать притворяться, что ничего не помнишь, я с удовольствием тебя прикончу.
Проскер болезненно скривился и бросил взгляд на дорогу, по которой они приехали.
– На это не рассчитывай, Проскер, – посоветовал Дортмундер, заметивший взгляд. – Если ты стараешься выиграть время и ждёшь, пока здесь появятся полицейские на мотоциклах, то ты напрасно надеешься. Мы потому и выбрали это место, что оно безопасное.
Проскер внимательно посмотрел на Дортмундера. Лицо адвоката уже утратило выражение оскорблённой невинности; теперь оно выражало раздумье. Проскер с минуту поразмышлял, потом бросил лопату на землю.
– Ладно, – решительно проговорил он. – Вы, конечно, меня не убьёте, вы не убийцы, но я отлично понимаю, что вы от меня не отвяжетесь. И похоже на то, что мне никто не поможет. Помогите вылезти. Поговорим.
Всё его поведение резко изменилось, голос стал уверенным, жесты живыми и твёрдыми. Дортмундер и Гринвуд протянули ему руки и помогли вылезти из ямы.
– Итак, изумруд, – напомнил Дортмундер.
Проскер повернулся к нему.
– Разрешите задать вам гипотетический вопрос. Оставите ли вы меня без наблюдения до того, как я отдам вам изумруд?
– Это даже не смешно, – сказал Дортмундер.
– Я так и думал, – вздохнул Проскер, разведя руками. – В таком случае, к моему прискорбию, вы его никогда не получите.
– Я всё-таки его убью! – завопил Гринвуд.
Подошли Марч и Чефуик, чтобы послушать разговор.
– Объясни, – велел Дортмундер.
– Изумруд находится в моём сейфе в одном из банков Манхэттена, на углу Пятой авеню и Сорок шестой улицы. Нужно иметь два ключа, чтобы открыть сейф: мой и банковский. Правила предусматривают, чтобы я спускался в бронированную комнату в сопровождении одного из служащих банка. Мы должны быть одни. Перед входом в бронированную комнату я должен расписаться в регистрационной книге, а они сверяют подпись с той, что есть у них в досье. Другими словами, это должен быть я, и я должен быть один. Если я дам вам слово, что не стану просить служащего банка вызвать полицию, пока мы будем там, вы окажете мне доверие, и я не обману вас. Но вы не окажете мне доверия, и я не могу вас в этом упрекать. Изумруд останется в банке, бесполезный для вас и для меня.
– Чёрт побери, – возмутился Дортмундер.
– Жаль. Мне искренне жаль. Если бы я хранил камень где-нибудь в другом месте, я уверен, мы пришли бы к соглашению. Вы бы выплатили мне компенсацию за убытки и вознаграждение...
– Я сейчас набью ему морду! – взорвался Гринвуд.
– Замолчи, – прикрикнул Дортмундер и обратился к Проскеру: – Продолжай.
Проскер пожал плечами.
– Проблема неразрешима. Я положил камень в такое место, из которого вам его не достать.
– А где ключ?– спросил Дортмундер.
– От сейфа? В моём кабинете в городе. Спрятан. Если вы думаете, что сможете послать кого-нибудь вместо меня, чтобы подделать мою подпись, то я буду играть честно: оба полицейских в банке знают меня лично. Весьма возможно, что ваш человек не встретится ни с одним из них, но я не думаю, что вы пойдёте на такой риск.
– Дортмундер, – вмешался Гринвуд, – а если этот прохвост умрёт? Жена наследует его камень, а мы забираем его у жены.
– Нет, – сказал Проскер, – тоже не пойдёт. В случае моей смерти сейф будет вскрыт в присутствии моей жены, двух служащих банка, адвоката жены и, вероятно, нотариуса. Боюсь, моя жена не сможет даже забрать камень домой.
– Чёрт побери! – воскликнул Дортмундер.
– Ты знаешь, что это означает, Дортмундер? – спросил Келп.
– Не желаю и слушать, – сказал Дортмундер.
– Нам придётся ограбить банк, – сказал Келп.
– Мне жаль, – деловым тоном произнёс Проскер, – но выхода нет.
Гринвуд ударил его в глаз, и адвокат полетел в яму.
– Где лопата? – спросил Гринвуд.
Тут вмешался Дортмундер.
– Брось, засунь его лучше в фургон.
– Куда мы едем? – спросил Марч.
– Мы возвращаемся в город, – ответил Дортмундер. – Обрадуем майора.
[Сообщение изменено пользователем 23.04.2009 08:51]
– Так достаточно глубоко?
Дортмундер подошёл и заглянул в яму. Проскер в своей белой пижаме стоял на дне ямы глубиной сантиметров сорок и, несмотря на утреннюю прохладу, исходил по'том. Начинался новый солнечный день, воздух осеннего леса был чист и свеж, но адвокат всем своим видом наводил на мысль о знойном августе.
– Мелко, – неодобрительно покачал головой Дортмундер. – Ты хочешь лежать в мелкой могиле? У тебя нет чувства собственного достоинства!
– Вы не посмеете убить меня! – задыхаясь, проговорил Проскер. – Ради денег? Человеческая жизнь дороже денег, а вы гораздо человечнее, чем хотите казаться, и...
– Проскер, – оборвал его Гринвуд. – Я могу убить тебя просто потому, что я в бешенстве. Ты меня обманул! Надул меня. Меня! Ты всем доставил массу хлопот, и виноват я. Так что если будешь продолжать притворяться, что ничего не помнишь, я с удовольствием тебя прикончу.
Проскер болезненно скривился и бросил взгляд на дорогу, по которой они приехали.
– На это не рассчитывай, Проскер, – посоветовал Дортмундер, заметивший взгляд. – Если ты стараешься выиграть время и ждёшь, пока здесь появятся полицейские на мотоциклах, то ты напрасно надеешься. Мы потому и выбрали это место, что оно безопасное.
Проскер внимательно посмотрел на Дортмундера. Лицо адвоката уже утратило выражение оскорблённой невинности; теперь оно выражало раздумье. Проскер с минуту поразмышлял, потом бросил лопату на землю.
– Ладно, – решительно проговорил он. – Вы, конечно, меня не убьёте, вы не убийцы, но я отлично понимаю, что вы от меня не отвяжетесь. И похоже на то, что мне никто не поможет. Помогите вылезти. Поговорим.
Всё его поведение резко изменилось, голос стал уверенным, жесты живыми и твёрдыми. Дортмундер и Гринвуд протянули ему руки и помогли вылезти из ямы.
– Итак, изумруд, – напомнил Дортмундер.
Проскер повернулся к нему.
– Разрешите задать вам гипотетический вопрос. Оставите ли вы меня без наблюдения до того, как я отдам вам изумруд?
– Это даже не смешно, – сказал Дортмундер.
– Я так и думал, – вздохнул Проскер, разведя руками. – В таком случае, к моему прискорбию, вы его никогда не получите.
– Я всё-таки его убью! – завопил Гринвуд.
Подошли Марч и Чефуик, чтобы послушать разговор.
– Объясни, – велел Дортмундер.
– Изумруд находится в моём сейфе в одном из банков Манхэттена, на углу Пятой авеню и Сорок шестой улицы. Нужно иметь два ключа, чтобы открыть сейф: мой и банковский. Правила предусматривают, чтобы я спускался в бронированную комнату в сопровождении одного из служащих банка. Мы должны быть одни. Перед входом в бронированную комнату я должен расписаться в регистрационной книге, а они сверяют подпись с той, что есть у них в досье. Другими словами, это должен быть я, и я должен быть один. Если я дам вам слово, что не стану просить служащего банка вызвать полицию, пока мы будем там, вы окажете мне доверие, и я не обману вас. Но вы не окажете мне доверия, и я не могу вас в этом упрекать. Изумруд останется в банке, бесполезный для вас и для меня.
– Чёрт побери, – возмутился Дортмундер.
– Жаль. Мне искренне жаль. Если бы я хранил камень где-нибудь в другом месте, я уверен, мы пришли бы к соглашению. Вы бы выплатили мне компенсацию за убытки и вознаграждение...
– Я сейчас набью ему морду! – взорвался Гринвуд.
– Замолчи, – прикрикнул Дортмундер и обратился к Проскеру: – Продолжай.
Проскер пожал плечами.
– Проблема неразрешима. Я положил камень в такое место, из которого вам его не достать.
– А где ключ?– спросил Дортмундер.
– От сейфа? В моём кабинете в городе. Спрятан. Если вы думаете, что сможете послать кого-нибудь вместо меня, чтобы подделать мою подпись, то я буду играть честно: оба полицейских в банке знают меня лично. Весьма возможно, что ваш человек не встретится ни с одним из них, но я не думаю, что вы пойдёте на такой риск.
– Дортмундер, – вмешался Гринвуд, – а если этот прохвост умрёт? Жена наследует его камень, а мы забираем его у жены.
– Нет, – сказал Проскер, – тоже не пойдёт. В случае моей смерти сейф будет вскрыт в присутствии моей жены, двух служащих банка, адвоката жены и, вероятно, нотариуса. Боюсь, моя жена не сможет даже забрать камень домой.
– Чёрт побери! – воскликнул Дортмундер.
– Ты знаешь, что это означает, Дортмундер? – спросил Келп.
– Не желаю и слушать, – сказал Дортмундер.
– Нам придётся ограбить банк, – сказал Келп.
– Мне жаль, – деловым тоном произнёс Проскер, – но выхода нет.
Гринвуд ударил его в глаз, и адвокат полетел в яму.
– Где лопата? – спросил Гринвуд.
Тут вмешался Дортмундер.
– Брось, засунь его лучше в фургон.
– Куда мы едем? – спросил Марч.
– Мы возвращаемся в город, – ответил Дортмундер. – Обрадуем майора.
[Сообщение изменено пользователем 23.04.2009 08:51]
= ФАЗА ПЯТАЯ =
– Мне совсем не весело, – огорчился майор.
– Можно подумать, – заметил Дортмундер, – что я обхихикался.
Майор, которому не дали закончить завтрак, сидел за своим столом; остальные располагались напротив него полукругом. Проскер в перепачканной пижаме находился в центре, у всех на виду.
– Я продолжаю искренне раскаиваться, – сказал Проскер. – Я поступил недальновидно, но причина в спешке. Теперь, на досуге, я раскаиваюсь.
– Заткнись! – бросил Гринвуд. – Не то будешь раскаиваться ещё кое в чём.
– Я нанял вас, – продолжал майор, – потому что вы профессионалы, вы знаете, как нужно правильно проводить операцию.
Келп раздражённо возразил:
– Мы профессионалы, майор, и вели операцию правильно. Мы провели уже четыре операции, и все на отлично. Мы украли изумруд. Мы вытащили Гринвуда из тюрьмы. Мы проникли в комиссариат и вышли оттуда. И мы похитили Проскера из сумасшедшего дома. Нам всё удалось.
– Тогда почему же у меня нет изумруда «Балабомо»? – возмутился майор и протянул пустую ладонь, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Обстоятельства, – ответил Келп. – Обстоятельства были против нас.
Майор насмешливо хмыкнул.
– Майор, – вмешался Чефуик, – сейчас вы в плохом настроении, и это совершенно понятно. Мы, кстати, тоже, и по той же причине. Я не хочу говорить о себе, но в течение двадцати трёх лет, что я занимаюсь этим делом, у меня была возможность изучить людей, с которыми я работал, и могу вас заверить: вы не нашли лучшей группы!
– Безусловно, – подтвердил Келп. – Возьмите Дортмундера. Этот человек – гений. Он организовал четыре операции за четыре месяца, и каждая из них удалась. Нет другого человека, который был бы способен так провести похищение Проскера, не говоря уже о трёх предыдущих делах.
– И то, что Чефуик сказал о нас, ещё больше подходит к нему самому, – продолжал Гринвуд. – Потому что он не только лучший слесарь, но ещё и первоклассный инженер-железнодорожник.
Чефуик покраснел от удовольствия и смутился.
– Прежде чем вы продолжите восхвалять друг друга, – сказал майор, – позвольте вам напомнить: у меня нет изумруда «Балабомо»!
– Мы это знаем, майор, – ответил Дортмундер. – У нас тоже нет наших сорока тысяч долларов на каждого.
– Вы забираете их небольшими порциями, – злобно возразил майор. – Вы отдаете себе отчёт, что я уже выплатил вам более двенадцати тысяч долларов только жалованья? Ещё около восьми тысяч пошло на экипировку и материалы для ваших операций. Двадцать тысяч долларов! А что взамен? Операция удалась, но больной умер!.. Так больше продолжаться не может. Не пойдёт.
Дортмундер медленно встал.
– Лично я согласен, майор, – сказал он. – Я пришёл сюда сделать последнюю попытку, но если вы хотите бросить дело, то я спорить с вами не буду. Завтра исполняется четыре месяца, как я вышел из тюрьмы, и всё, что я делал – это занимался этим проклятым изумрудом. Если хотите знать правду, я сыт им по горло, и если бы Проскер не стал тогда дразнить меня, я бы ни за что не согласился на последнее дело.
– Искренне раскаиваюсь, – отозвался Проскер.
– Заткнись ты! – бросил Гринвуд.
Келп встал.
– Дортмундер, не нервничай. Вы тоже, майор, это ни к чему не приведёт. Сейчас мы действительно знаем, где находится изумруд.
– Если Проскер не лжёт, – заметил майор.
– Я лгу?! – возмутился Проскер.
– Я велел тебе заткнуться! – закричал Гринвуд.
– Он не лжёт, – сказал Келп. – Он знает, что если изумруда в банке не окажется, мы вернёмся сюда и на этот раз церемониться с ним не будем.
– Умный адвокат знает, когда нужно говорить правду, – вставил Проскер.
Гринвуд наклонился вперёд и похлопал Проскера по колену.
– Ты, наконец, заткнёшься или нет?
– Факт в том, что на этот раз мы знаем, где камень, – повторил Келп. – Оттуда он никуда не денется. У нас есть человек, который может его взять, – и речи не может быть, чтобы выпустить его. Если мы, как всегда хорошо, выполним свою работу, изумруд будет нашим, и все расстанутся друзьями.
– Есть одна вещь, которой я не понимаю, Дортмундер, – сказал майор. – Вы утверждаете, что сыты этой историей по горло. Ваши друзья были вынуждены уговаривать вас, и мне пришлось пообещать вам более крупную сумму, чтобы вы довели дело до конца. А теперь вы вдруг готовы продолжать даже без уговоров, без требования дополнительной суммы, без малейшего колебания с вашей стороны. Честно говоря, я вас не понимаю.
– Этот изумруд, – сказал Дортмундер, – подобен камню на моей шее. Я надеялся, что смогу ускользнуть от него – но это просто невозможно! Я могу уйти отсюда, попытаться тратить своё время на что-нибудь другое, но рано или поздно этот проклятый изумруд вновь появится, и я окажусь в кабале... Когда Проскер сказал нам, куда его спрятал, я внезапно понял, что это судьба. Если я не получу этот камень, то он получит меня: я все время буду думать о нём. Раз я не могу от него освободиться, то к чему бороться?
– Банк на Пятой авеню в центре Манхэттена, – проговорил майор, – это не сумасшедший дом и даже не тюрьма в Лонг-Айленде.
– Я знаю, – ответил Дортмундер.
– Это может оказаться самой сложной работой в вашей трудовой биографии.
– Безусловно, – подтвердил Дортмундер. – Банки Нью-Йорка оснащены самой совершенной в мире системой безопасности, сторожа там первоклассные и целая толпа полицейских перед входом. Потом ещё вечные пробки в центре города, которые могут помешать бегству.
– Вы знаете всё это и, тем не менее, готовы попытаться? – спросил майор.
– Мы все этого хотим, – сказал Келп.
– Это вопрос чести, – вмешался Марч. – Мы должны закончить дело.
– Я хочу лишь сходить на разведку, – отрезал Дортмундер. – Потом уж решать.
– А пока вы будете принимать решение, хотите получать деньги? – едко спросил майор.
– Вы думаете, я здесь ради двухсот долларов в неделю?
– Не знаю, – ответил майор, – сейчас я уже ничего не знаю.
– Я дам вам ответ через неделю, – сказал Дортмундер. – В случае отказа вы потеряете лишь неделю оплаты. Пожалуй, майор, так как вы начинаете серьёзно действовать мне на нервы, если я скажу вам «нет», то верну деньги.
– В этом нет никакой необходимости, – заверил майор. – Не стесняйте себя временем. Дело не в двухстах долларов. Я, конечно, нервничаю, впрочем, как и все вы. И по той же причине, Келп прав, мы не должны ссориться.
– А почему нет? – с улыбкой проговорил Проскер.
Гринвуд наклонился вперёд и слегка ударил Проскера по уху.
– Опять начинаешь? – прикрикнул он. – Смотри у меня!
– А что с ним? – спросил майор, показывая на Проскера.
– Он сказал, где найти ключ от его конторы, – ответил Дортмундер. – Так что сам он теперь не нужен. Но отпускать его нельзя. У вас есть подвал?
Майор удивился.
– Вы хотите, чтобы я его сторожил?
– Временно, – сказал Дортмундер.
Проскер посмотрел на майора и сказал:
– Это называется соучастием.
Гринвуд не удержался и ударил ногой по голени адвоката.
– Ты никогда не научишься?!
Проскер повернулся к нему и сказал спокойно, но с явным раздражением:
– Довольно, Гринвуд.
– Мне, конечно, не по душе эта идея, – признался майор, – но, полагаю, иного выхода нет.
– Вот именно.
Айко пожал плечами.
– Что ж, ладно.
– До скорого, – сказал Дортмундер и направился к двери.
– Минуточку! – быстро вставил майор. – Подождите, пока я вызову подкрепление. Мне не хотелось бы оставаться с пленником наедине.
– Хорошо, – кивнул Дортмундер, и вся компания стояла у двери, пока майор отдавал распоряжения по селектору. Проскер безмятежно развалился в кресле и благостно всем улыбался, засунув правую руку в карман пижамы. Вскоре в комнату вошли два коренастых негра.
– Я дам вам знать, майор, – сказал Дортмундер.
– Отлично. Надеюсь на вас.
Дортмундер хмыкнул и вышел, за ним последовали остальные. Майор на родном языке дал приказание людям, чтобы Проскера заперли в подвале. Они уже взяли адвоката за локти, когда тот небрежно бросил:
– Славные ребята, эти пятеро. Но очень наивны.
– Прощайте, мэтр, – сказал майор.
Проскер сохранил свой приветливый вид, когда два негра тянули его к двери.
– Вы отдаёте себе отчёт, – спокойно продолжил он, – что ни у одного из них не мелькнуло и мысли: а собираетесь ли вы им платить, когда получите изумруд?
– Моkа! – рявкнул майор, и подручные остановились на полпути к двери. – Каminа lоbа dai, – приказал майор, и парни отнесли Проскера обратно в кресло. – Тоrоlinа, – велел майор, и его люди вышли из комнаты.
Проскер был сама улыбка.
– А вы поделились с ними этой мыслью? – спросил майор.
– Безусловно, нет.
– Почему?
– Майор, вы негр, а я белый. Вы солдат, а я адвокат. Вы африканец, а я американец. И между тем я чувствую, что между нами есть что-то общее, майор, то, чего нет между мной и ушедшими джентльменами.
Майор медленно сел за свой письменный стол.
– Вам-то какой интерес, Проскер?
Проскер продолжал улыбаться.
– Я надеялся, что вы мне это и объясните.
– Мне совсем не весело, – огорчился майор.
– Можно подумать, – заметил Дортмундер, – что я обхихикался.
Майор, которому не дали закончить завтрак, сидел за своим столом; остальные располагались напротив него полукругом. Проскер в перепачканной пижаме находился в центре, у всех на виду.
– Я продолжаю искренне раскаиваться, – сказал Проскер. – Я поступил недальновидно, но причина в спешке. Теперь, на досуге, я раскаиваюсь.
– Заткнись! – бросил Гринвуд. – Не то будешь раскаиваться ещё кое в чём.
– Я нанял вас, – продолжал майор, – потому что вы профессионалы, вы знаете, как нужно правильно проводить операцию.
Келп раздражённо возразил:
– Мы профессионалы, майор, и вели операцию правильно. Мы провели уже четыре операции, и все на отлично. Мы украли изумруд. Мы вытащили Гринвуда из тюрьмы. Мы проникли в комиссариат и вышли оттуда. И мы похитили Проскера из сумасшедшего дома. Нам всё удалось.
– Тогда почему же у меня нет изумруда «Балабомо»? – возмутился майор и протянул пустую ладонь, чтобы подчеркнуть свои слова.
– Обстоятельства, – ответил Келп. – Обстоятельства были против нас.
Майор насмешливо хмыкнул.
– Майор, – вмешался Чефуик, – сейчас вы в плохом настроении, и это совершенно понятно. Мы, кстати, тоже, и по той же причине. Я не хочу говорить о себе, но в течение двадцати трёх лет, что я занимаюсь этим делом, у меня была возможность изучить людей, с которыми я работал, и могу вас заверить: вы не нашли лучшей группы!
– Безусловно, – подтвердил Келп. – Возьмите Дортмундера. Этот человек – гений. Он организовал четыре операции за четыре месяца, и каждая из них удалась. Нет другого человека, который был бы способен так провести похищение Проскера, не говоря уже о трёх предыдущих делах.
– И то, что Чефуик сказал о нас, ещё больше подходит к нему самому, – продолжал Гринвуд. – Потому что он не только лучший слесарь, но ещё и первоклассный инженер-железнодорожник.
Чефуик покраснел от удовольствия и смутился.
– Прежде чем вы продолжите восхвалять друг друга, – сказал майор, – позвольте вам напомнить: у меня нет изумруда «Балабомо»!
– Мы это знаем, майор, – ответил Дортмундер. – У нас тоже нет наших сорока тысяч долларов на каждого.
– Вы забираете их небольшими порциями, – злобно возразил майор. – Вы отдаете себе отчёт, что я уже выплатил вам более двенадцати тысяч долларов только жалованья? Ещё около восьми тысяч пошло на экипировку и материалы для ваших операций. Двадцать тысяч долларов! А что взамен? Операция удалась, но больной умер!.. Так больше продолжаться не может. Не пойдёт.
Дортмундер медленно встал.
– Лично я согласен, майор, – сказал он. – Я пришёл сюда сделать последнюю попытку, но если вы хотите бросить дело, то я спорить с вами не буду. Завтра исполняется четыре месяца, как я вышел из тюрьмы, и всё, что я делал – это занимался этим проклятым изумрудом. Если хотите знать правду, я сыт им по горло, и если бы Проскер не стал тогда дразнить меня, я бы ни за что не согласился на последнее дело.
– Искренне раскаиваюсь, – отозвался Проскер.
– Заткнись ты! – бросил Гринвуд.
Келп встал.
– Дортмундер, не нервничай. Вы тоже, майор, это ни к чему не приведёт. Сейчас мы действительно знаем, где находится изумруд.
– Если Проскер не лжёт, – заметил майор.
– Я лгу?! – возмутился Проскер.
– Я велел тебе заткнуться! – закричал Гринвуд.
– Он не лжёт, – сказал Келп. – Он знает, что если изумруда в банке не окажется, мы вернёмся сюда и на этот раз церемониться с ним не будем.
– Умный адвокат знает, когда нужно говорить правду, – вставил Проскер.
Гринвуд наклонился вперёд и похлопал Проскера по колену.
– Ты, наконец, заткнёшься или нет?
– Факт в том, что на этот раз мы знаем, где камень, – повторил Келп. – Оттуда он никуда не денется. У нас есть человек, который может его взять, – и речи не может быть, чтобы выпустить его. Если мы, как всегда хорошо, выполним свою работу, изумруд будет нашим, и все расстанутся друзьями.
– Есть одна вещь, которой я не понимаю, Дортмундер, – сказал майор. – Вы утверждаете, что сыты этой историей по горло. Ваши друзья были вынуждены уговаривать вас, и мне пришлось пообещать вам более крупную сумму, чтобы вы довели дело до конца. А теперь вы вдруг готовы продолжать даже без уговоров, без требования дополнительной суммы, без малейшего колебания с вашей стороны. Честно говоря, я вас не понимаю.
– Этот изумруд, – сказал Дортмундер, – подобен камню на моей шее. Я надеялся, что смогу ускользнуть от него – но это просто невозможно! Я могу уйти отсюда, попытаться тратить своё время на что-нибудь другое, но рано или поздно этот проклятый изумруд вновь появится, и я окажусь в кабале... Когда Проскер сказал нам, куда его спрятал, я внезапно понял, что это судьба. Если я не получу этот камень, то он получит меня: я все время буду думать о нём. Раз я не могу от него освободиться, то к чему бороться?
– Банк на Пятой авеню в центре Манхэттена, – проговорил майор, – это не сумасшедший дом и даже не тюрьма в Лонг-Айленде.
– Я знаю, – ответил Дортмундер.
– Это может оказаться самой сложной работой в вашей трудовой биографии.
– Безусловно, – подтвердил Дортмундер. – Банки Нью-Йорка оснащены самой совершенной в мире системой безопасности, сторожа там первоклассные и целая толпа полицейских перед входом. Потом ещё вечные пробки в центре города, которые могут помешать бегству.
– Вы знаете всё это и, тем не менее, готовы попытаться? – спросил майор.
– Мы все этого хотим, – сказал Келп.
– Это вопрос чести, – вмешался Марч. – Мы должны закончить дело.
– Я хочу лишь сходить на разведку, – отрезал Дортмундер. – Потом уж решать.
– А пока вы будете принимать решение, хотите получать деньги? – едко спросил майор.
– Вы думаете, я здесь ради двухсот долларов в неделю?
– Не знаю, – ответил майор, – сейчас я уже ничего не знаю.
– Я дам вам ответ через неделю, – сказал Дортмундер. – В случае отказа вы потеряете лишь неделю оплаты. Пожалуй, майор, так как вы начинаете серьёзно действовать мне на нервы, если я скажу вам «нет», то верну деньги.
– В этом нет никакой необходимости, – заверил майор. – Не стесняйте себя временем. Дело не в двухстах долларов. Я, конечно, нервничаю, впрочем, как и все вы. И по той же причине, Келп прав, мы не должны ссориться.
– А почему нет? – с улыбкой проговорил Проскер.
Гринвуд наклонился вперёд и слегка ударил Проскера по уху.
– Опять начинаешь? – прикрикнул он. – Смотри у меня!
– А что с ним? – спросил майор, показывая на Проскера.
– Он сказал, где найти ключ от его конторы, – ответил Дортмундер. – Так что сам он теперь не нужен. Но отпускать его нельзя. У вас есть подвал?
Майор удивился.
– Вы хотите, чтобы я его сторожил?
– Временно, – сказал Дортмундер.
Проскер посмотрел на майора и сказал:
– Это называется соучастием.
Гринвуд не удержался и ударил ногой по голени адвоката.
– Ты никогда не научишься?!
Проскер повернулся к нему и сказал спокойно, но с явным раздражением:
– Довольно, Гринвуд.
– Мне, конечно, не по душе эта идея, – признался майор, – но, полагаю, иного выхода нет.
– Вот именно.
Айко пожал плечами.
– Что ж, ладно.
– До скорого, – сказал Дортмундер и направился к двери.
– Минуточку! – быстро вставил майор. – Подождите, пока я вызову подкрепление. Мне не хотелось бы оставаться с пленником наедине.
– Хорошо, – кивнул Дортмундер, и вся компания стояла у двери, пока майор отдавал распоряжения по селектору. Проскер безмятежно развалился в кресле и благостно всем улыбался, засунув правую руку в карман пижамы. Вскоре в комнату вошли два коренастых негра.
– Я дам вам знать, майор, – сказал Дортмундер.
– Отлично. Надеюсь на вас.
Дортмундер хмыкнул и вышел, за ним последовали остальные. Майор на родном языке дал приказание людям, чтобы Проскера заперли в подвале. Они уже взяли адвоката за локти, когда тот небрежно бросил:
– Славные ребята, эти пятеро. Но очень наивны.
– Прощайте, мэтр, – сказал майор.
Проскер сохранил свой приветливый вид, когда два негра тянули его к двери.
– Вы отдаёте себе отчёт, – спокойно продолжил он, – что ни у одного из них не мелькнуло и мысли: а собираетесь ли вы им платить, когда получите изумруд?
– Моkа! – рявкнул майор, и подручные остановились на полпути к двери. – Каminа lоbа dai, – приказал майор, и парни отнесли Проскера обратно в кресло. – Тоrоlinа, – велел майор, и его люди вышли из комнаты.
Проскер был сама улыбка.
– А вы поделились с ними этой мыслью? – спросил майор.
– Безусловно, нет.
– Почему?
– Майор, вы негр, а я белый. Вы солдат, а я адвокат. Вы африканец, а я американец. И между тем я чувствую, что между нами есть что-то общее, майор, то, чего нет между мной и ушедшими джентльменами.
Майор медленно сел за свой письменный стол.
– Вам-то какой интерес, Проскер?
Проскер продолжал улыбаться.
– Я надеялся, что вы мне это и объясните.
* * *
В среду, в девять часов вечера, два дня спустя после встречи у майора Айко, Дортмундер пришёл в «Бар-и-Гриль» и кивнул головой Ролло.
– Рад тебя видеть, – приветствовал тот.
– Остальные на месте?
– Все, кроме пива с солью. Твой стакан бурбона там.
– Спасибо.
Дортмундер прошёл в помещение, где вокруг стола сидели Келп, Гринвуд и Чефуик. В свете свисавшей с потолка на чёрном проводе лампы лежали многочисленные вещественные доказательства готовящегося преступления: фотографии, схемы и планы Пятой авеню, Сорок шестой улицы и банка. Дортмундер сел около пустого стакана, обменялся приветствиями с присутствующими и налил себе бурбона.
– Ну, что вы думаете?
– Трудно, – ответил Келп.
– Паршиво, – сказал Гринвуд.
– Согласен, – кивнул Чефуик. – А ты как полагаешь, Дортмундер?
Открылась дверь, и вошёл Марч. Он занял свободный стул и, потупившись, произнёс:
– Проклятые пробки! Не то я был бы здесь раньше всех.
– Вопрос: сумеем ли мы потом смыться? Твое мнение, Марч?
– Оттуда не уйти, – весомо сказал Марч, – это уж точно. Возьмите светофоры – на каждом перекрестке, и все всегда красные. Если ехать по Сорок шестой к Мэдисон, застрянешь посреди первого же квартала.. На Пятой авеню получше – там «зелёная волна», но движение такое напряжённое, что больше тридцати не дашь. Разве можно смыться при скорости тридцать в час?
– А ночью? – подсказал Дортмундер.
– Полегче, – признал Марч, – но светофоров не меньше. К тому же в центре полно полицейских, так что там не очень-то нарушишь. Но даже если и пойдёшь на красный, то в тебя непременно ктото врежется. Нет, что днём, что ночью, на машине оттуда не уйти.
– Снова на вертолёте? – предложил Гринвуд.
– Я уже думал, – ответил Келп, – но это не выход. Здание имеет сорок этажей, а банк находится в нижнем. Нельзя посадить вертолёт на улице, а если посадить его на крышу, потом придется уходить на лифте, что нежелательно, потому что полицейским достаточно отключить питание, чтобы подобрать нас как сардинок в консервной банке.
– Ясно, – сказал Марч. – Удрать с угла Сорок шестой улицы и Пятой авеню невозможно.
Дортмундер кивнул и повернулся к Чефуику.
– А замки?
Чефуик покачал головой.
– Я не опускался в хранилище, но судя по тому, что я видел на этаже, они не из тех, которые легко взломать. Понадобится пластиковая бомба и, вероятно, придётся просверливать дыры. Много времени и много шума.
Дортмундер опять кивнул и посмотрел на Келпа и Гринвуда.
– У вас есть предложения, идеи?
– Я думал о том, чтобы пройти через стены, – сказал Келп, – но это тоже невозможно. Бронированная комната в подвале окружена камнем, электрическими кабелями, канализацией и ещё бог весть чем. А железобетонные стены толщиной в два с лишним метра снабжены системой, вызывающей тревогу прямо в комиссариате полиции. В этом же районе.
– Я представил себе, что произойдёт, если мы просто войдём, вытащим оружие и заявим, что это ограбление, – сказал Гринвуд. – Прежде всего нас сфотографируют. Вообще-то меня это не смущает, но только не там. К тому же все служащие здания имеют под рукой кнопки тревоги на своих рабочих местах. Вход в хранилище всегда заперт, если кто-нибудь не входит в него или не выходит. Там две двери с решётками и коридор между ними; они никогда не открываются одновременно. Полагаю, внизу у них есть и ещё какие-нибудь сюрпризы. Даже если удастся составить план, как благополучно убраться оттуда, всё равно работа невыполнима.
– Это точно, – согласился Дортмундер. – Я только хотел узнать, не подумал ли кто о чём-нибудь, что не пришло мне в голову.
– Похоже, нет, – признал Чефуик.
– Другими словами, всё кончено? Мы отказываемся? – спросил Келп.
– Я этого не говорил, – заметил Дортмундер, – я не говорил, что работа невыполнима. Ясно лишь, что мы не сумеем её выполнить. Атака «в лоб» тут ничего не даст. Нам удалось выудить у Айко грузовики, вертолёт, локомотив и, я уверен, мы могли попросить у него бог весть что. Но он не в силах дать нам ничего такого, что поможет делу. Он даст нам танк – но и это не выход.
– Потому что с ним не удрать, – заметил Марч.
– Точно.
– Тем не менее, было бы интересно повести танк, – задумчиво проговорил Марч.
– Подожди минуту, – вмешался Келп. – Дортмундер, когда ты говоришь, что никто из нас не может выполнить эту работу, это означает, что работа невыполнима.
– Нет, не обязательно, – возразил Дортмундер. – Нас здесь пятеро, и ни один из пятерых не в состоянии достать этот изумруд из банка. Но это не означает, что никто на свете не в состоянии достать его.
– Ты хочешь ввести в игру нового? – спросил Гринвуд.
– Я хочу обратиться к специалисту, – ответил Дортмундер. – На этот раз мы нуждаемся в специалисте в совсем другой области.
– Какого рода специалист? – спросил Гринвуд. Келп добавил:
– Кто?
– Великий Миазмо, – провещал Дортмундер. Наступило молчание, потом все начали улыбаться.
– Здорово, – одобрил Гринвуд.
– Ты хочешь обработать Проскера? – спросил Келп.
– У меня нет доверия к Проскеру, – ответил Дортмундер. Улыбки погасли и уступили место выражению неприязни.
– Кого же тогда, если не Проскера? – спросил Чефуик.
– Одного из служащих банка, – сообщил Дортмундер. Улыбки вновь расцвели на губах.
В среду, в девять часов вечера, два дня спустя после встречи у майора Айко, Дортмундер пришёл в «Бар-и-Гриль» и кивнул головой Ролло.
– Рад тебя видеть, – приветствовал тот.
– Остальные на месте?
– Все, кроме пива с солью. Твой стакан бурбона там.
– Спасибо.
Дортмундер прошёл в помещение, где вокруг стола сидели Келп, Гринвуд и Чефуик. В свете свисавшей с потолка на чёрном проводе лампы лежали многочисленные вещественные доказательства готовящегося преступления: фотографии, схемы и планы Пятой авеню, Сорок шестой улицы и банка. Дортмундер сел около пустого стакана, обменялся приветствиями с присутствующими и налил себе бурбона.
– Ну, что вы думаете?
– Трудно, – ответил Келп.
– Паршиво, – сказал Гринвуд.
– Согласен, – кивнул Чефуик. – А ты как полагаешь, Дортмундер?
Открылась дверь, и вошёл Марч. Он занял свободный стул и, потупившись, произнёс:
– Проклятые пробки! Не то я был бы здесь раньше всех.
– Вопрос: сумеем ли мы потом смыться? Твое мнение, Марч?
– Оттуда не уйти, – весомо сказал Марч, – это уж точно. Возьмите светофоры – на каждом перекрестке, и все всегда красные. Если ехать по Сорок шестой к Мэдисон, застрянешь посреди первого же квартала.. На Пятой авеню получше – там «зелёная волна», но движение такое напряжённое, что больше тридцати не дашь. Разве можно смыться при скорости тридцать в час?
– А ночью? – подсказал Дортмундер.
– Полегче, – признал Марч, – но светофоров не меньше. К тому же в центре полно полицейских, так что там не очень-то нарушишь. Но даже если и пойдёшь на красный, то в тебя непременно ктото врежется. Нет, что днём, что ночью, на машине оттуда не уйти.
– Снова на вертолёте? – предложил Гринвуд.
– Я уже думал, – ответил Келп, – но это не выход. Здание имеет сорок этажей, а банк находится в нижнем. Нельзя посадить вертолёт на улице, а если посадить его на крышу, потом придется уходить на лифте, что нежелательно, потому что полицейским достаточно отключить питание, чтобы подобрать нас как сардинок в консервной банке.
– Ясно, – сказал Марч. – Удрать с угла Сорок шестой улицы и Пятой авеню невозможно.
Дортмундер кивнул и повернулся к Чефуику.
– А замки?
Чефуик покачал головой.
– Я не опускался в хранилище, но судя по тому, что я видел на этаже, они не из тех, которые легко взломать. Понадобится пластиковая бомба и, вероятно, придётся просверливать дыры. Много времени и много шума.
Дортмундер опять кивнул и посмотрел на Келпа и Гринвуда.
– У вас есть предложения, идеи?
– Я думал о том, чтобы пройти через стены, – сказал Келп, – но это тоже невозможно. Бронированная комната в подвале окружена камнем, электрическими кабелями, канализацией и ещё бог весть чем. А железобетонные стены толщиной в два с лишним метра снабжены системой, вызывающей тревогу прямо в комиссариате полиции. В этом же районе.
– Я представил себе, что произойдёт, если мы просто войдём, вытащим оружие и заявим, что это ограбление, – сказал Гринвуд. – Прежде всего нас сфотографируют. Вообще-то меня это не смущает, но только не там. К тому же все служащие здания имеют под рукой кнопки тревоги на своих рабочих местах. Вход в хранилище всегда заперт, если кто-нибудь не входит в него или не выходит. Там две двери с решётками и коридор между ними; они никогда не открываются одновременно. Полагаю, внизу у них есть и ещё какие-нибудь сюрпризы. Даже если удастся составить план, как благополучно убраться оттуда, всё равно работа невыполнима.
– Это точно, – согласился Дортмундер. – Я только хотел узнать, не подумал ли кто о чём-нибудь, что не пришло мне в голову.
– Похоже, нет, – признал Чефуик.
– Другими словами, всё кончено? Мы отказываемся? – спросил Келп.
– Я этого не говорил, – заметил Дортмундер, – я не говорил, что работа невыполнима. Ясно лишь, что мы не сумеем её выполнить. Атака «в лоб» тут ничего не даст. Нам удалось выудить у Айко грузовики, вертолёт, локомотив и, я уверен, мы могли попросить у него бог весть что. Но он не в силах дать нам ничего такого, что поможет делу. Он даст нам танк – но и это не выход.
– Потому что с ним не удрать, – заметил Марч.
– Точно.
– Тем не менее, было бы интересно повести танк, – задумчиво проговорил Марч.
– Подожди минуту, – вмешался Келп. – Дортмундер, когда ты говоришь, что никто из нас не может выполнить эту работу, это означает, что работа невыполнима.
– Нет, не обязательно, – возразил Дортмундер. – Нас здесь пятеро, и ни один из пятерых не в состоянии достать этот изумруд из банка. Но это не означает, что никто на свете не в состоянии достать его.
– Ты хочешь ввести в игру нового? – спросил Гринвуд.
– Я хочу обратиться к специалисту, – ответил Дортмундер. – На этот раз мы нуждаемся в специалисте в совсем другой области.
– Какого рода специалист? – спросил Гринвуд. Келп добавил:
– Кто?
– Великий Миазмо, – провещал Дортмундер. Наступило молчание, потом все начали улыбаться.
– Здорово, – одобрил Гринвуд.
– Ты хочешь обработать Проскера? – спросил Келп.
– У меня нет доверия к Проскеру, – ответил Дортмундер. Улыбки погасли и уступили место выражению неприязни.
– Кого же тогда, если не Проскера? – спросил Чефуик.
– Одного из служащих банка, – сообщил Дортмундер. Улыбки вновь расцвели на губах.
* * *
Майор был около бильярда, когда чернокожий секретарь, поблёскивая стёклами очков, ввёл Келпа в комнату. Рядом с бильярдом в глубоком кожаном кресле развалился Проскер. Пижама исчезла. Адвокат, одетый в строгий элегантный костюм, с явным удовольствием потягивал какой-то напиток из высокого запотевшего бокала.
– А, Келп! – радушно приветствовал майор. – Подойдите-ка. Я покажу вам одну штуку, которую видел по телевизору.
Келп приблизился.
– А безопасно ли это – позволять ему так болтаться?
Майор взглянул на Проскера.
– Не беспокойтесь. Мы с господином Проскером пришли к соглашению. Он дал мне слово, что не попытается бежать.
– Его слово не стоит и ломаного гроша, – заметил Келп.
– К тому же, – небрежно добавил майор, – двери охраняются... Нет, вы обязательно должны посмотреть. Видите: этот шар ставим сюда, эти три – вот так у борта, и тот – на другом конце стола. Теперь я подрезаю эти три справа, и все четыре шара пойдут в четыре разные лузы. Что, думаете, невозможно?
Келп, неоднократно видевший этот трюк – тоже по телевизору, – решил не портить майору настроение:
– Пока не увижу, не поверю.
Майор широко улыбнулся и с видом много упражняющегося человека нагнулся над столом. Он тщательно прицелился и ударил. Три шара закатились, четвёртый помешкал у лузы и, наконец, остановился рядом.
– Чёрт побери! – воскликнул майор.
– Почти, – уважительно сказал Келп, желая приободрить майора. – Почти закатился. Теперь я вижу, что это возможно.
– До вашего прихода у меня получалось, – обиженно бросил майор. – Правда, получалось, Проскер?
– Ещё как! – подтвердил Проскер.
– Верю, – сказал Келп.
– Нет, я вам должен показать, – засуетился майор. – Одну минуту, только одну минуту...
Майор вновь торопливо расставил шары. Келп, взглянув на Проскера, увидел, что тот понимающе улыбается. Не желая принимать дружеской связи, которую предполагала эта улыбка, Келп демонстративно отвернулся. Майор был готов. Он пригласил Келпа смотреть, и Келп заверил его, что он весь внимание. Келп на самом деле даже застыл, молясь богу, чтобы трюк получился, потому что майор был явно настроен продолжать попытки хоть всю ночь. Удар. Три шара закатились, четвертый помешкал и всё-таки упал. Айко и Келп одновременно вздохнули. Майор удовлетворённо положил кий, потёр руки и сказал:
– Ну, к делу! Вчера вечером мне позвонил Дортмундер: он, кажется, нашёл выход из положения. Вот это быстрая работа! Принесли мне список?
– На этот раз никакого списка. Нам нужны деньги. Пять тысяч долларов.
Майор пристально посмотрел на него.
– Пять ты... – он помолчал, прежде чем продолжить. – Для чего такая сумма?
– Нам нужно нанять специалиста, – пояснил Келп.– Мы не можем действовать так, как в предыдущих случаях, нужен специалист. Он получает пять тысяч. Дортмундер сказал, что вы можете вычесть их из наших денег, когда мы дадим вам изумруд, потому что это экстраслучай, на который мы не рассчитывали.
Майор, прежде чем ответить, бросил взгляд на Проскера.
– У меня под рукой нет такой суммы. Когда она вам нужна?
– Чем скорее мы получим деньги, тем скорее специалист примется за работу.
– А кто этот специалист?
– Он называет себя Великим Миазмо.
– Господи, а что же он делает? – поразился майор.
Келп объяснил ему. Майор и Проскер обменялись быстрыми удивлёнными взглядами, и майор спросил:
– Он будет работать с Проскером?
– Нет, – Келп не заметил, до какой степени этот ответ успокоил их. – У нас нет доверия к Проскеру, он может притвориться.
– Отлично, – обрадовался Проскер. – Не доверять полностью – мой девиз!
Майор бросил на него угрожающий взгляд.
– Он будет работать с одним из сторожей банка, – сказал Келп.
– Значит, у вас есть план? – спросил майор.
– Настоящая конфетка!
– Деньги будут завтра в два часа дня. Кто за ними придёт?
– Вероятно, я, – ответил Келп.
– Отлично. И вам больше ничего не нужно?
– Нет, только пять тысяч долларов.
– В таком случае, – начал майор, направившись к бильярдному столу, – я покажу вам...
–Я бы с удовольствием, майор, честное слово, с удовольствием! – затараторил Келп. – Но, к сожалению, я обещал Дортмундеру вернуться как можно скорее. Знаете, у нас масса дел, приготовления...
Майор разочарованно остановился.
– Тогда, быть может, завтра, когда вы придёте за деньгами?
– Превосходно! – воскликнул Келп. – Не беспокойтесь, я знаю дорогу.
– До завтра! – с надеждой сказал майор.
– Мои добрые пожелания Гринвуду и всем остальным, – весело бросил Проскер вслед Келпу, и тот вышел, прикрыв за собой дверь. Майор сердито повернулся к Проскеру.
– Знаете, не смешно.
– Они ни о чём не догадываются, – спокойно ответил Проскер.
– Начнут, если вы будете продолжать хитрить.
– Нет, я знаю, где нужно остановиться.
– Вы так думаете? – майор нервно закурил сигарету. – Мне не нравится играть с этими людьми. Это может быть опасным.
– Вот потому-то вы и предпочитаете иметь меня под рукой. Я знаю, как с ними обращаться.
Майор с циничным видом посмотрел на него.
– Вот как?.. Сам не понимаю, почему я не даю вам наслаждаться подвалом.
– Я вам полезен, майор.
– Увидим, – сказал Айко. – Увидим.
Майор был около бильярда, когда чернокожий секретарь, поблёскивая стёклами очков, ввёл Келпа в комнату. Рядом с бильярдом в глубоком кожаном кресле развалился Проскер. Пижама исчезла. Адвокат, одетый в строгий элегантный костюм, с явным удовольствием потягивал какой-то напиток из высокого запотевшего бокала.
– А, Келп! – радушно приветствовал майор. – Подойдите-ка. Я покажу вам одну штуку, которую видел по телевизору.
Келп приблизился.
– А безопасно ли это – позволять ему так болтаться?
Майор взглянул на Проскера.
– Не беспокойтесь. Мы с господином Проскером пришли к соглашению. Он дал мне слово, что не попытается бежать.
– Его слово не стоит и ломаного гроша, – заметил Келп.
– К тому же, – небрежно добавил майор, – двери охраняются... Нет, вы обязательно должны посмотреть. Видите: этот шар ставим сюда, эти три – вот так у борта, и тот – на другом конце стола. Теперь я подрезаю эти три справа, и все четыре шара пойдут в четыре разные лузы. Что, думаете, невозможно?
Келп, неоднократно видевший этот трюк – тоже по телевизору, – решил не портить майору настроение:
– Пока не увижу, не поверю.
Майор широко улыбнулся и с видом много упражняющегося человека нагнулся над столом. Он тщательно прицелился и ударил. Три шара закатились, четвёртый помешкал у лузы и, наконец, остановился рядом.
– Чёрт побери! – воскликнул майор.
– Почти, – уважительно сказал Келп, желая приободрить майора. – Почти закатился. Теперь я вижу, что это возможно.
– До вашего прихода у меня получалось, – обиженно бросил майор. – Правда, получалось, Проскер?
– Ещё как! – подтвердил Проскер.
– Верю, – сказал Келп.
– Нет, я вам должен показать, – засуетился майор. – Одну минуту, только одну минуту...
Майор вновь торопливо расставил шары. Келп, взглянув на Проскера, увидел, что тот понимающе улыбается. Не желая принимать дружеской связи, которую предполагала эта улыбка, Келп демонстративно отвернулся. Майор был готов. Он пригласил Келпа смотреть, и Келп заверил его, что он весь внимание. Келп на самом деле даже застыл, молясь богу, чтобы трюк получился, потому что майор был явно настроен продолжать попытки хоть всю ночь. Удар. Три шара закатились, четвертый помешкал и всё-таки упал. Айко и Келп одновременно вздохнули. Майор удовлетворённо положил кий, потёр руки и сказал:
– Ну, к делу! Вчера вечером мне позвонил Дортмундер: он, кажется, нашёл выход из положения. Вот это быстрая работа! Принесли мне список?
– На этот раз никакого списка. Нам нужны деньги. Пять тысяч долларов.
Майор пристально посмотрел на него.
– Пять ты... – он помолчал, прежде чем продолжить. – Для чего такая сумма?
– Нам нужно нанять специалиста, – пояснил Келп.– Мы не можем действовать так, как в предыдущих случаях, нужен специалист. Он получает пять тысяч. Дортмундер сказал, что вы можете вычесть их из наших денег, когда мы дадим вам изумруд, потому что это экстраслучай, на который мы не рассчитывали.
Майор, прежде чем ответить, бросил взгляд на Проскера.
– У меня под рукой нет такой суммы. Когда она вам нужна?
– Чем скорее мы получим деньги, тем скорее специалист примется за работу.
– А кто этот специалист?
– Он называет себя Великим Миазмо.
– Господи, а что же он делает? – поразился майор.
Келп объяснил ему. Майор и Проскер обменялись быстрыми удивлёнными взглядами, и майор спросил:
– Он будет работать с Проскером?
– Нет, – Келп не заметил, до какой степени этот ответ успокоил их. – У нас нет доверия к Проскеру, он может притвориться.
– Отлично, – обрадовался Проскер. – Не доверять полностью – мой девиз!
Майор бросил на него угрожающий взгляд.
– Он будет работать с одним из сторожей банка, – сказал Келп.
– Значит, у вас есть план? – спросил майор.
– Настоящая конфетка!
– Деньги будут завтра в два часа дня. Кто за ними придёт?
– Вероятно, я, – ответил Келп.
– Отлично. И вам больше ничего не нужно?
– Нет, только пять тысяч долларов.
– В таком случае, – начал майор, направившись к бильярдному столу, – я покажу вам...
–Я бы с удовольствием, майор, честное слово, с удовольствием! – затараторил Келп. – Но, к сожалению, я обещал Дортмундеру вернуться как можно скорее. Знаете, у нас масса дел, приготовления...
Майор разочарованно остановился.
– Тогда, быть может, завтра, когда вы придёте за деньгами?
– Превосходно! – воскликнул Келп. – Не беспокойтесь, я знаю дорогу.
– До завтра! – с надеждой сказал майор.
– Мои добрые пожелания Гринвуду и всем остальным, – весело бросил Проскер вслед Келпу, и тот вышел, прикрыв за собой дверь. Майор сердито повернулся к Проскеру.
– Знаете, не смешно.
– Они ни о чём не догадываются, – спокойно ответил Проскер.
– Начнут, если вы будете продолжать хитрить.
– Нет, я знаю, где нужно остановиться.
– Вы так думаете? – майор нервно закурил сигарету. – Мне не нравится играть с этими людьми. Это может быть опасным.
– Вот потому-то вы и предпочитаете иметь меня под рукой. Я знаю, как с ними обращаться.
Майор с циничным видом посмотрел на него.
– Вот как?.. Сам не понимаю, почему я не даю вам наслаждаться подвалом.
– Я вам полезен, майор.
– Увидим, – сказал Айко. – Увидим.
* * *
В костюме и галстуке у Дортмундера был вид делового, преуспевающего человека. К примеру, владельца прачечной в бедном квартале. Он вошёл в банк чуть позже двух часов – довольно спокойное время – и направился к одному из охранников в форме, худому седовласому мужчине со вставными зубами.
– Я хотел бы получить справку о найме сейфа, – сказал Дортмундер.
– Обратитесь к служащему, – сказал сторож и провёл его внутрь.
Молодой человек, одетый в бежевый костюм, заявил Дортмундеру, что аренда сейфа в банке стоит восемь долларов сорок пять центов в месяц. Так как Дортмундер не казался сражённым этой ценой, молодой человек вручил ему формуляр, который нужно было заполнить, и задал вопросы относительно адреса, рода занятий и прочего. Дортмундер ответил по заранее приготовленной легенде. Когда все формальности остались позади, молодой человек проводил Дортмундера в полуподвальный этаж взглянуть на сейф. У подножия лестницы стоял охранник в форме. Молодой человек пояснил Дортмундеру ритуал, который ему придётся совершать каждый раз, когда он будет приходить к своему сейфу. Открыв первую решётку, они прошли в маленькое помещение, где Дортмундера представили второму охраннику, который с этого момента принимал заботу о нём на себя. Молодой человек пожал новому клиенту руку, заверил, что он будет желанным посетителем банка, и удалился к себе. Охранник, которого звали Альберт, объяснил:
– Здесь всегда или Джордж, или я. Мы будем заниматься вами каждый раз, когда вам понадобится сейф.
– Джордж?
– Он сегодня контролирует подписи.
Дортмундер кивнул. Потом Альберт открыл внутреннюю решётку, и они оказались в помещении, которое смахивало на морг для лиллипутов, где рядами располагались ящики, один над другим, словно гробики для крошечных трупов. К ящикам были прикреплены разноцветные кнопки. Каждый цвет, без сомнения, о чём-то говорил. Сейф Дортмундера был внизу слева. Альберт прежде всего воспользовался своим собственным ключом, потом попросил ключ, который дал Дортмундеру молодой человек. Дортмундер протянул ключ. Охранник воспользовался им и тотчас же вернул. Сейф, в сущности, был ящиком приблизительно сантиметров пять высотой, десять шириной и сорок длиной. Альберт полностью вытащил его и заявил:
– Если вы предпочитаете остаться один, я могу отнести его в соседнюю комнату.
Он указал пальцем на одну из маленьких комнатушек, соседствующих с моргом: в каждой был стул и стол. Владелец сейфа мог остаться наедине со своим сокровищем.
– Нет, спасибо, – ответил Дортмундер. – Сейчас не нужно. Я хочу только положить это...
Он достал из внутреннего кармана пиджака объёмистый запечатанный белый конверт, в котором лежали семь бумажных носовых платков, бережно вложил его в ящик и отступил на шаг, пока Альберт запирал сейф. Альберт пропустил его через первую решётку, а Джордж – через вторую. Дортмундер поднялся по лестнице и вышел на улицу, где очень удивился, что ещё светло. Посмотрев на часы, он сделал знак такси – ему предстояло теперь пересечь город и встретиться с Великим Миазмо, прежде чем служащие банка, закончив рабочий день, отправятся по домам.
* * *
– Так одиноко в Нью-Йорке, Линда, – пожаловался Гринвуд.
– О! – произнесла она. – Я знаю, Алан.
Он оставил себе своё имя; его новая фамилия также начиналась с «Г», что было несколько рискованно, но удобно. Гринвуд поправил подушку под головой и крепче обнял девушку, сидевшую рядом.
– Когда встречаешь родственную душу в таком городе, как этот, – продолжал он, – то не хочется разлучаться с ней!
– О, я понимаю, что ты хочешь этим сказать! – воскликнула она и прильнула к нему, положив голову на его голую грудь.
– Вот почему я так огорчён, что вынужден уйти сегодня вечером.
– О, я тоже огорчена.
– Но откуда я мог знать, что такое сокровище, как ты, появится сегодня в моей жизни? А теперь слишком поздно что-либо менять. Мне нужно идти, вопрос решён.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Электрический камин в углу служил единственным источником света, и она пыталась рассмотреть его лицо в красноватых неверных бликах.
– А здесь не замешана другая девушка? – спросила она тоном, который тщетно пыталась сделать шутливым. Он приподнял рукой её подбородок.
– Нет никакой другой девушки. Нигде на свете.
И нежно поцеловал её в губы.
– Мне так хочется верить тебе, Алан.
– Жаль, что я не имею права сказать, куда я пойду, но честно – я не могу. Я только прошу тебя оказать мне доверие. Через час я вернусь.
Она улыбнулась:
– Ты не многое успеешь с девушкой за час, не так ли?
– Особенно, когда я хочу сохранить себя для тебя.
И он опять поцеловал её. После поцелуя она прошептала ему на ухо:
– Сколько времени нам остаётся до твоего ухода?
Он через плечо посмотрел на будильник, стоявший на новом столе, и ответил:
– Двадцать минут.
– Тогда, – выдохнула она, покусывая ему ухо, – ещё хватит времени убедиться, что ты в самом деле меня не забудешь.
– М-м-м-м... – произнёс он. В результате, когда раздался звонок в дверь, Гринвуд ещё не кончил одеваться.
– Сейчас, сейчас, – бормотал он, торопливо натягивая брюки.
– Возвращайся скорей, Алан, – попросила девушка, вытягиваясь под покрывалом. Он бросил взгляд на мятые простыни и ответил:
– О, я буду спешить, Линда. Не беспокойся, я буду спешить.
Чефуик ждал его у выхода.
– Ты не торопился, – пошутил он.
– Тебе и не снилось такое, – с чувством изрёк Гринвуд. – Куда?
– Сюда.
Марч был за рулём своего «мустанга», стоявшего за углом, рядом с пожарным краном. Чефуик и Гринвуд влезли в машину, и Марч отвёз их на Варик-стрит. Все учреждения уже были давно закрыты. Они остановились перед зданием, которое искали, Гринвуд с Чефуиком вышли из машины и перешли улицу. Гринвуд был на страже, пока Чефуик открывал входную дверь, потом они поднялись пешком – лифты в этот час не работали – на четвёртый этаж. Гринвуд освещал путь маленьким электрическим фонариком. Вскоре они дошли до двери, на которой было написано «ДОДСОН И ФОГГ, АДВОКАТЫ». А внизу на стекле, ещё пять имён, и среди них имя Проскера. Чефуик так быстро открыл эту дверь, словно она и не была заперта. Они следовали плану, который им дал Проскер, и вскоре нашли его кабинет. Мебель была расставлена так, как описал адвокат. Гринвуд сел за рабочий стол, открыл большой ящик внизу справа и в его глубине обнаружил приклеенный липкой лентой жёлтый конверт. Гринвуд улыбнулся, взял конверт и задвинул ящик. Потом он потряс конверт над столом, и из него выпал маленький ключ, похожий на тот, что Дортмундер получил днём раньше в банке.
– Ну, вот и всё, – сказал Гринвуд. – Невероятно.
– Может быть, удача всё же повернулась к нам, – произнёс Чефуик. – Сегодня пятница, тринадцатое. Фантастика!
– Уже нет. Полночь прошла.
– Ну, пошли. Вот, отдашь его Дортмундеру.
Чефуик сунул ключ в карман, и они вышли из конторы. Садясь в машину, Гринвуд попросил:
– Подбросьте сперва меня, ладно? Меня ждут.
– Почему бы и нет? – сказал Марч.
Гринвуда доставили домой. Он быстро поднялся на лифте и вошёл в квартиру. Девушка сидела в его кровати и читала книгу про Джеймса Бонда. Она немедленно отложила книгу и погасила свет в изголовье, пока Гринвуд освобождался от лишней одежды. Потом он скользнул в постель.
– Всё прошло хорошо? – осторожно спросила Линда.
– Я же вернулся, – просто ответил он. Она поцеловала его и подняла на него восторженный взгляд.
– Ты из ЦРУ? Да?
– Я не имею права говорить об этом, – ответил он.
– М-м-м... – промычала Линда и стала покусывать всё его тело, не ограничиваясь более ухом.
– Обожаю патриоток, – пробормотал Гринвуд.
В костюме и галстуке у Дортмундера был вид делового, преуспевающего человека. К примеру, владельца прачечной в бедном квартале. Он вошёл в банк чуть позже двух часов – довольно спокойное время – и направился к одному из охранников в форме, худому седовласому мужчине со вставными зубами.
– Я хотел бы получить справку о найме сейфа, – сказал Дортмундер.
– Обратитесь к служащему, – сказал сторож и провёл его внутрь.
Молодой человек, одетый в бежевый костюм, заявил Дортмундеру, что аренда сейфа в банке стоит восемь долларов сорок пять центов в месяц. Так как Дортмундер не казался сражённым этой ценой, молодой человек вручил ему формуляр, который нужно было заполнить, и задал вопросы относительно адреса, рода занятий и прочего. Дортмундер ответил по заранее приготовленной легенде. Когда все формальности остались позади, молодой человек проводил Дортмундера в полуподвальный этаж взглянуть на сейф. У подножия лестницы стоял охранник в форме. Молодой человек пояснил Дортмундеру ритуал, который ему придётся совершать каждый раз, когда он будет приходить к своему сейфу. Открыв первую решётку, они прошли в маленькое помещение, где Дортмундера представили второму охраннику, который с этого момента принимал заботу о нём на себя. Молодой человек пожал новому клиенту руку, заверил, что он будет желанным посетителем банка, и удалился к себе. Охранник, которого звали Альберт, объяснил:
– Здесь всегда или Джордж, или я. Мы будем заниматься вами каждый раз, когда вам понадобится сейф.
– Джордж?
– Он сегодня контролирует подписи.
Дортмундер кивнул. Потом Альберт открыл внутреннюю решётку, и они оказались в помещении, которое смахивало на морг для лиллипутов, где рядами располагались ящики, один над другим, словно гробики для крошечных трупов. К ящикам были прикреплены разноцветные кнопки. Каждый цвет, без сомнения, о чём-то говорил. Сейф Дортмундера был внизу слева. Альберт прежде всего воспользовался своим собственным ключом, потом попросил ключ, который дал Дортмундеру молодой человек. Дортмундер протянул ключ. Охранник воспользовался им и тотчас же вернул. Сейф, в сущности, был ящиком приблизительно сантиметров пять высотой, десять шириной и сорок длиной. Альберт полностью вытащил его и заявил:
– Если вы предпочитаете остаться один, я могу отнести его в соседнюю комнату.
Он указал пальцем на одну из маленьких комнатушек, соседствующих с моргом: в каждой был стул и стол. Владелец сейфа мог остаться наедине со своим сокровищем.
– Нет, спасибо, – ответил Дортмундер. – Сейчас не нужно. Я хочу только положить это...
Он достал из внутреннего кармана пиджака объёмистый запечатанный белый конверт, в котором лежали семь бумажных носовых платков, бережно вложил его в ящик и отступил на шаг, пока Альберт запирал сейф. Альберт пропустил его через первую решётку, а Джордж – через вторую. Дортмундер поднялся по лестнице и вышел на улицу, где очень удивился, что ещё светло. Посмотрев на часы, он сделал знак такси – ему предстояло теперь пересечь город и встретиться с Великим Миазмо, прежде чем служащие банка, закончив рабочий день, отправятся по домам.
* * *
– Так одиноко в Нью-Йорке, Линда, – пожаловался Гринвуд.
– О! – произнесла она. – Я знаю, Алан.
Он оставил себе своё имя; его новая фамилия также начиналась с «Г», что было несколько рискованно, но удобно. Гринвуд поправил подушку под головой и крепче обнял девушку, сидевшую рядом.
– Когда встречаешь родственную душу в таком городе, как этот, – продолжал он, – то не хочется разлучаться с ней!
– О, я понимаю, что ты хочешь этим сказать! – воскликнула она и прильнула к нему, положив голову на его голую грудь.
– Вот почему я так огорчён, что вынужден уйти сегодня вечером.
– О, я тоже огорчена.
– Но откуда я мог знать, что такое сокровище, как ты, появится сегодня в моей жизни? А теперь слишком поздно что-либо менять. Мне нужно идти, вопрос решён.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на него. Электрический камин в углу служил единственным источником света, и она пыталась рассмотреть его лицо в красноватых неверных бликах.
– А здесь не замешана другая девушка? – спросила она тоном, который тщетно пыталась сделать шутливым. Он приподнял рукой её подбородок.
– Нет никакой другой девушки. Нигде на свете.
И нежно поцеловал её в губы.
– Мне так хочется верить тебе, Алан.
– Жаль, что я не имею права сказать, куда я пойду, но честно – я не могу. Я только прошу тебя оказать мне доверие. Через час я вернусь.
Она улыбнулась:
– Ты не многое успеешь с девушкой за час, не так ли?
– Особенно, когда я хочу сохранить себя для тебя.
И он опять поцеловал её. После поцелуя она прошептала ему на ухо:
– Сколько времени нам остаётся до твоего ухода?
Он через плечо посмотрел на будильник, стоявший на новом столе, и ответил:
– Двадцать минут.
– Тогда, – выдохнула она, покусывая ему ухо, – ещё хватит времени убедиться, что ты в самом деле меня не забудешь.
– М-м-м-м... – произнёс он. В результате, когда раздался звонок в дверь, Гринвуд ещё не кончил одеваться.
– Сейчас, сейчас, – бормотал он, торопливо натягивая брюки.
– Возвращайся скорей, Алан, – попросила девушка, вытягиваясь под покрывалом. Он бросил взгляд на мятые простыни и ответил:
– О, я буду спешить, Линда. Не беспокойся, я буду спешить.
Чефуик ждал его у выхода.
– Ты не торопился, – пошутил он.
– Тебе и не снилось такое, – с чувством изрёк Гринвуд. – Куда?
– Сюда.
Марч был за рулём своего «мустанга», стоявшего за углом, рядом с пожарным краном. Чефуик и Гринвуд влезли в машину, и Марч отвёз их на Варик-стрит. Все учреждения уже были давно закрыты. Они остановились перед зданием, которое искали, Гринвуд с Чефуиком вышли из машины и перешли улицу. Гринвуд был на страже, пока Чефуик открывал входную дверь, потом они поднялись пешком – лифты в этот час не работали – на четвёртый этаж. Гринвуд освещал путь маленьким электрическим фонариком. Вскоре они дошли до двери, на которой было написано «ДОДСОН И ФОГГ, АДВОКАТЫ». А внизу на стекле, ещё пять имён, и среди них имя Проскера. Чефуик так быстро открыл эту дверь, словно она и не была заперта. Они следовали плану, который им дал Проскер, и вскоре нашли его кабинет. Мебель была расставлена так, как описал адвокат. Гринвуд сел за рабочий стол, открыл большой ящик внизу справа и в его глубине обнаружил приклеенный липкой лентой жёлтый конверт. Гринвуд улыбнулся, взял конверт и задвинул ящик. Потом он потряс конверт над столом, и из него выпал маленький ключ, похожий на тот, что Дортмундер получил днём раньше в банке.
– Ну, вот и всё, – сказал Гринвуд. – Невероятно.
– Может быть, удача всё же повернулась к нам, – произнёс Чефуик. – Сегодня пятница, тринадцатое. Фантастика!
– Уже нет. Полночь прошла.
– Ну, пошли. Вот, отдашь его Дортмундеру.
Чефуик сунул ключ в карман, и они вышли из конторы. Садясь в машину, Гринвуд попросил:
– Подбросьте сперва меня, ладно? Меня ждут.
– Почему бы и нет? – сказал Марч.
Гринвуда доставили домой. Он быстро поднялся на лифте и вошёл в квартиру. Девушка сидела в его кровати и читала книгу про Джеймса Бонда. Она немедленно отложила книгу и погасила свет в изголовье, пока Гринвуд освобождался от лишней одежды. Потом он скользнул в постель.
– Всё прошло хорошо? – осторожно спросила Линда.
– Я же вернулся, – просто ответил он. Она поцеловала его и подняла на него восторженный взгляд.
– Ты из ЦРУ? Да?
– Я не имею права говорить об этом, – ответил он.
– М-м-м... – промычала Линда и стала покусывать всё его тело, не ограничиваясь более ухом.
– Обожаю патриоток, – пробормотал Гринвуд.
* * *
Четверг девятнадцатого октября был одним из дней, когда погода сама не знает, чего она хочет. Альберт Кромвель, охранник при сейфах в полуподвальном этаже Национального банка на углу Сорок шестой улицы и Пятой авеню, вырядился утром в плащ, не говоря уже о зонтике, и вернулся домой, неся всё это в руках под палящим солнцем. Он не знал, чувствовать ли себя обиженным или радоваться хорошей погоде. Альберт Кромвель жил в квартире на двадцать восьмом этаже здания в Верхнем Вест-Сайде и добирался домой на метро. В тот день, когда он вошел в лифт, рослый импозантный мужчина с чёрным пронзительным взглядом, высоким лбом и густыми чёрными волосами, в которых начала серебриться седина, вошёл в лифт вместе с ним. Альберт и импозантный мужчина стояли бок о бок около дверей. Лифт начал подниматься.
- Вы уже видели эти цифры? - спросил мужчина глубоким зычным голосом.
Удивлённый Альберт повернулся к соседу. Незнакомые люди не разговаривают в лифте.
- Прошу прощения? - сказал он. Кивком головы импозантный мужчина указал на ряд номеров над дверью.
- Я говорю об этих цифрах. Посмотрите на них! - предложил он.
Удивлённый Альберт Кромвель поднял взгляд. На узкой полоске стекла над дверями загорались по очереди маленькие цифры, указывая этаж, - слева направо, начиная с "П" (подвал) и кончая "35". Например, в тот момент зажглась цифра "4". Альберт видел, как погас этот номер и зажглось "5".
- Обратите внимание на регулярность движения, - продолжал своим звучным голосом импозантный мужчина. - Как приятно видеть хорошо налаженный механизм, действующий безотказно, регулярно смотреть на номера, знать, что за каждым номером последует следующий. Смотрите на номера. Произносите их вслух, если хотите, это успокаивает после работы. Так хорошо, что есть возможность отдохнуть, возможность смотреть на эти номера, чувствовать, как тело расслабляется, расслабляется, чувствовать себя в безопасности, смотреть на номера, следить за ними, чувствовать, как каждый мускул расслабляется, каждый нерв расслабляется, чувствовать, что можно, наконец, прислониться к стене и расслабиться, расслабиться, расслабиться. Теперь больше ничего не существует, кроме цифр и моего голоса. Цифры и мой голос.
Импозантный мужчина замолчал и посмотрел на Альберта, прислонившегося к стене лифта и устремившего бессмысленный взгляд на цифры поверх двери. Погас двенадцатый. Альберт Кромвель смотрел на номера.
- Вы слышите меня? - спросил импозантный мужчина.
- Да.
- Скоро, в ближайшие дни, один человек обратится к вам на вашей работе. В банке, в котором вы работаете. Вы меня понимаете? - сказал импозантный мужчина.
- Да, - ответил Альберт.
- Человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами". Вы меня понимаете?
- Да.
- Что скажет вам человек?
- Ларёк с афганскими бананами.
- Очень хорошо, - произнес импозантный мужчина. Зажёгся номер семнадцатый. - Вы попрежнему чувствуете себя совершенно расслабленным, - продолжал он. - Когда человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами", вы сделаете то, что он велит. Вы меня поняли?
- Да, - ответил Альберт Кромвель.
- Что вы сделаете, когда человек скажет: "Ларёк с афганскими бананами"?
- Я сделаю то, что он мне велит, - ответил Альберт Кромвель.
- Очень хорошо, - сказал импозантный мужчина. - Это очень хорошо, у вас всё будет очень хорошо. Когда человек покинет вас, вы забудете, что он приходил. Понимаете?
- Да.
- Что сделаете, когда он вас покинет?
- Я забуду, что он приходил.
- Превосходно, - сказал импозантный мужчина. На табло зажёгся двадцать второй этаж. - Молодец, всё хорошо. - Импозантный мужчина протянул руку и нажал на кнопку двадцать пятого этажа. - Когда я вас покину, - сказал он, - вы забудете наш разговор. Когда вы доедете до вашего этажа, вы будете чувствовать себя расслабленным, вам будет очень, очень хорошо. Вы не будете вспоминать наш разговор до того времени, когда человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами". Тогда вы сделаете то, что велит этот человек, а когда он уйдет, вы забудете наш разговор и забудете человека, который к вам приходил. Вы сделаете это?
- Да, - ответил Альберт Кромвель.
Над дверями лифта зажёгся номер "25". Лифт остановился. Двери раздвинулись.
- Молодец, очень хорошо, - сказал импозантный мужчина, выходя из кабины. - Очень хорошо.
Двери закрылись, и лифт поднялся на этаж, на котором проживал Альберт Кромвель. Двери раздвинулись. Альберт встряхнулся и вышел из кабины. Он улыбался. Он направился по коридору упругой походкой; он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым и приписывал это необычайно тёплому дню. Короче говоря, он чувствовал себя превосходно.
Четверг девятнадцатого октября был одним из дней, когда погода сама не знает, чего она хочет. Альберт Кромвель, охранник при сейфах в полуподвальном этаже Национального банка на углу Сорок шестой улицы и Пятой авеню, вырядился утром в плащ, не говоря уже о зонтике, и вернулся домой, неся всё это в руках под палящим солнцем. Он не знал, чувствовать ли себя обиженным или радоваться хорошей погоде. Альберт Кромвель жил в квартире на двадцать восьмом этаже здания в Верхнем Вест-Сайде и добирался домой на метро. В тот день, когда он вошел в лифт, рослый импозантный мужчина с чёрным пронзительным взглядом, высоким лбом и густыми чёрными волосами, в которых начала серебриться седина, вошёл в лифт вместе с ним. Альберт и импозантный мужчина стояли бок о бок около дверей. Лифт начал подниматься.
- Вы уже видели эти цифры? - спросил мужчина глубоким зычным голосом.
Удивлённый Альберт повернулся к соседу. Незнакомые люди не разговаривают в лифте.
- Прошу прощения? - сказал он. Кивком головы импозантный мужчина указал на ряд номеров над дверью.
- Я говорю об этих цифрах. Посмотрите на них! - предложил он.
Удивлённый Альберт Кромвель поднял взгляд. На узкой полоске стекла над дверями загорались по очереди маленькие цифры, указывая этаж, - слева направо, начиная с "П" (подвал) и кончая "35". Например, в тот момент зажглась цифра "4". Альберт видел, как погас этот номер и зажглось "5".
- Обратите внимание на регулярность движения, - продолжал своим звучным голосом импозантный мужчина. - Как приятно видеть хорошо налаженный механизм, действующий безотказно, регулярно смотреть на номера, знать, что за каждым номером последует следующий. Смотрите на номера. Произносите их вслух, если хотите, это успокаивает после работы. Так хорошо, что есть возможность отдохнуть, возможность смотреть на эти номера, чувствовать, как тело расслабляется, расслабляется, чувствовать себя в безопасности, смотреть на номера, следить за ними, чувствовать, как каждый мускул расслабляется, каждый нерв расслабляется, чувствовать, что можно, наконец, прислониться к стене и расслабиться, расслабиться, расслабиться. Теперь больше ничего не существует, кроме цифр и моего голоса. Цифры и мой голос.
Импозантный мужчина замолчал и посмотрел на Альберта, прислонившегося к стене лифта и устремившего бессмысленный взгляд на цифры поверх двери. Погас двенадцатый. Альберт Кромвель смотрел на номера.
- Вы слышите меня? - спросил импозантный мужчина.
- Да.
- Скоро, в ближайшие дни, один человек обратится к вам на вашей работе. В банке, в котором вы работаете. Вы меня понимаете? - сказал импозантный мужчина.
- Да, - ответил Альберт.
- Человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами". Вы меня понимаете?
- Да.
- Что скажет вам человек?
- Ларёк с афганскими бананами.
- Очень хорошо, - произнес импозантный мужчина. Зажёгся номер семнадцатый. - Вы попрежнему чувствуете себя совершенно расслабленным, - продолжал он. - Когда человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами", вы сделаете то, что он велит. Вы меня поняли?
- Да, - ответил Альберт Кромвель.
- Что вы сделаете, когда человек скажет: "Ларёк с афганскими бананами"?
- Я сделаю то, что он мне велит, - ответил Альберт Кромвель.
- Очень хорошо, - сказал импозантный мужчина. - Это очень хорошо, у вас всё будет очень хорошо. Когда человек покинет вас, вы забудете, что он приходил. Понимаете?
- Да.
- Что сделаете, когда он вас покинет?
- Я забуду, что он приходил.
- Превосходно, - сказал импозантный мужчина. На табло зажёгся двадцать второй этаж. - Молодец, всё хорошо. - Импозантный мужчина протянул руку и нажал на кнопку двадцать пятого этажа. - Когда я вас покину, - сказал он, - вы забудете наш разговор. Когда вы доедете до вашего этажа, вы будете чувствовать себя расслабленным, вам будет очень, очень хорошо. Вы не будете вспоминать наш разговор до того времени, когда человек скажет вам: "Ларёк с афганскими бананами". Тогда вы сделаете то, что велит этот человек, а когда он уйдет, вы забудете наш разговор и забудете человека, который к вам приходил. Вы сделаете это?
- Да, - ответил Альберт Кромвель.
Над дверями лифта зажёгся номер "25". Лифт остановился. Двери раздвинулись.
- Молодец, очень хорошо, - сказал импозантный мужчина, выходя из кабины. - Очень хорошо.
Двери закрылись, и лифт поднялся на этаж, на котором проживал Альберт Кромвель. Двери раздвинулись. Альберт встряхнулся и вышел из кабины. Он улыбался. Он направился по коридору упругой походкой; он чувствовал себя отдохнувшим и бодрым и приписывал это необычайно тёплому дню. Короче говоря, он чувствовал себя превосходно.
* * *
Дортмундер вошёл в банк. Он помнил, что Великий Миазмо сказал ему накануне, добившись нужного результата от Альберта Кромвеля.
– Если возможно, – сказал он, – проделайте вашу работу завтра. В противном случае нужно будет ждать весь уикэнд. Внушение достаточно сильное, чтобы продержаться до понедельника, но, естественно, чем раньше вы используете его, тем лучше. Он может посмотреть в субботу какой-нибудь дурацкий спектакль по телевизору, там кто-нибудь скажет: «Ларёк с афганскими бананами», и всё пойдёт прахом. Постарайтесь лучше не откладывать.
И «завтра» настало. Дортмундер уже приходил в девять тридцать утра, но когда он дошёл до лестницы и бросил взгляд вниз, то увидел, что Альберт Кромвель дежурит снаружи, что означало, что внутри дежурит Джордж. Джордж не устраивал Дортмундера, и он ушёл в надежде, что после завтрака они поменяются местами. Удача была на его стороне.
Когда Дортмундер подошёл к лестнице и посмотрел вниз, он увидел, что Альберт находится там. Дортмундер без колебаний спустился, приветствовал Джорджа, расписался в книге, и прошёл через решётчатую дверь, которую ему открыл Джордж. В маленьком помещении между дверьми никого не было, и на секунду Дортмундер почувствовал, как леденеют пальцы и дрожь пробегает по спине. Он уже видел себя задержанным торжествующими полицейскими. Достойный конец истории с изумрудом «Балабомо»! Но Джордж объяснил:
– Альберт сейчас займется вами, сэр.
И страшные опасения Дортмундера рассеялись, как дым. Джордж запер дверь за собой на ключ и вернулся в свою клетушку. В помещении стояло два стула, но у Дортмундера были слишком напряжены нервы, чтобы садиться. Ему казалось, что его забыли, как забывают, например, зонтик. Но через пару минут дверь отворилась, и вышла старая дама, прижимавшая к своему лисьему манто китайского мопса. Её сопровождал Альберт. Он закрыл дверь и обратился к Дортмундеру:
– Одну минуту, сэр.
– Не торопитесь, – ответил Дортмундер.
Альберт открыл другую решётку, выпустил даму, потом повернулся к Дортмундеру.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Они прошли через внутреннюю дверь и направились прямо к сейфу Дортмундера. Альберт открыл его своим ключом, попросил ключ у Дортмундера и выдвинул ящичек.
– Я хотел только взять вот это, – сказал Дортмундер, вынул из сейфа конверт и сунул его во внутренний карман пиджака. Альберт запер двумя ключами теперь уже пустой сейф и вернул ключ Дортмундеру.
– Сюда, сэр.
– Ларёк с афганскими бананами, – произнёс Дортмундер.
Альберт замер на месте. Потом повернулся к Дортмундеру. Весь вид его излучал готовность к услугам.
– Да, сэр.
Дортмундер достал из кармана ключ Проскера.
– Теперь мы откроем этот сейф, – сказал он.
– Да, сэр.
Альберт взял ключ и пошёл к сейфу Проскера. Двумя ключами открыл его и замер неподвижно, попрежнему со спокойным лицом, внимательный, готовый оказать любую помощь. В сейфе Проскера была масса бумаг: какие-то акты, толстые белые конверты, свидетельства о рождении... И среди всего прочего – маленькая чёрная коробочка, в которых обычно держат запонки или серьги. Дортмундер взял коробочку и открыл её. Изумруд «Балабомо», занимавший там почти всё место, казалось, подмигнул Дортмундеру под ярким светом ламп. Дортмундер закрыл коробочку и сунул её в левый карман пиджака.
– Отлично, – сказал он, – запирайте.
Альберт запер сейф и вернул Дортмундеру ключ Проскера. Он попрежнему сохранял спокойный, внимательный вид готового к услугам человека.
– Это всё, – сказал Дортмундер. – Я готов уйти.
– Да, сэр.
Альберт проводил его к первой решётке, открыл её и посторонился, чтобы дать пройти. Потом Дортмундер должен был подождать, пока он запрёт её, прежде чем подойти к наружной решётке. Дортмундер вышел, и стоявший по другую сторону наружной решётки Джордж вежливо сказал:
– Всего хорошего, сэр.
– Спасибо, – ответил Дортмундер.
Он поднялся по лестнице, вышел из банка и подозвал такси.
– Угол Амстердам-авеню и Восемьдесят четвёртой улицы, – бросил он.
Такси поехало по Сорок пятой улице, повернуло направо и застряло в заторе. Дортмундер, сидевший на заднем сиденье, медленно и неуверенно улыбнулся, словно не в силах себе поверить. Невероятно. Изумруд у него в руках. Наконец-то они в самом деле похитили изумруд!.. Дортмундер заметил в зеркальце недоумённый взгляд шофёра: чему может радоваться попавший в затор пассажир? Но удержаться он не мог. Он улыбался.
Дортмундер вошёл в банк. Он помнил, что Великий Миазмо сказал ему накануне, добившись нужного результата от Альберта Кромвеля.
– Если возможно, – сказал он, – проделайте вашу работу завтра. В противном случае нужно будет ждать весь уикэнд. Внушение достаточно сильное, чтобы продержаться до понедельника, но, естественно, чем раньше вы используете его, тем лучше. Он может посмотреть в субботу какой-нибудь дурацкий спектакль по телевизору, там кто-нибудь скажет: «Ларёк с афганскими бананами», и всё пойдёт прахом. Постарайтесь лучше не откладывать.
И «завтра» настало. Дортмундер уже приходил в девять тридцать утра, но когда он дошёл до лестницы и бросил взгляд вниз, то увидел, что Альберт Кромвель дежурит снаружи, что означало, что внутри дежурит Джордж. Джордж не устраивал Дортмундера, и он ушёл в надежде, что после завтрака они поменяются местами. Удача была на его стороне.
Когда Дортмундер подошёл к лестнице и посмотрел вниз, он увидел, что Альберт находится там. Дортмундер без колебаний спустился, приветствовал Джорджа, расписался в книге, и прошёл через решётчатую дверь, которую ему открыл Джордж. В маленьком помещении между дверьми никого не было, и на секунду Дортмундер почувствовал, как леденеют пальцы и дрожь пробегает по спине. Он уже видел себя задержанным торжествующими полицейскими. Достойный конец истории с изумрудом «Балабомо»! Но Джордж объяснил:
– Альберт сейчас займется вами, сэр.
И страшные опасения Дортмундера рассеялись, как дым. Джордж запер дверь за собой на ключ и вернулся в свою клетушку. В помещении стояло два стула, но у Дортмундера были слишком напряжены нервы, чтобы садиться. Ему казалось, что его забыли, как забывают, например, зонтик. Но через пару минут дверь отворилась, и вышла старая дама, прижимавшая к своему лисьему манто китайского мопса. Её сопровождал Альберт. Он закрыл дверь и обратился к Дортмундеру:
– Одну минуту, сэр.
– Не торопитесь, – ответил Дортмундер.
Альберт открыл другую решётку, выпустил даму, потом повернулся к Дортмундеру.
– Пожалуйста, следуйте за мной.
Они прошли через внутреннюю дверь и направились прямо к сейфу Дортмундера. Альберт открыл его своим ключом, попросил ключ у Дортмундера и выдвинул ящичек.
– Я хотел только взять вот это, – сказал Дортмундер, вынул из сейфа конверт и сунул его во внутренний карман пиджака. Альберт запер двумя ключами теперь уже пустой сейф и вернул ключ Дортмундеру.
– Сюда, сэр.
– Ларёк с афганскими бананами, – произнёс Дортмундер.
Альберт замер на месте. Потом повернулся к Дортмундеру. Весь вид его излучал готовность к услугам.
– Да, сэр.
Дортмундер достал из кармана ключ Проскера.
– Теперь мы откроем этот сейф, – сказал он.
– Да, сэр.
Альберт взял ключ и пошёл к сейфу Проскера. Двумя ключами открыл его и замер неподвижно, попрежнему со спокойным лицом, внимательный, готовый оказать любую помощь. В сейфе Проскера была масса бумаг: какие-то акты, толстые белые конверты, свидетельства о рождении... И среди всего прочего – маленькая чёрная коробочка, в которых обычно держат запонки или серьги. Дортмундер взял коробочку и открыл её. Изумруд «Балабомо», занимавший там почти всё место, казалось, подмигнул Дортмундеру под ярким светом ламп. Дортмундер закрыл коробочку и сунул её в левый карман пиджака.
– Отлично, – сказал он, – запирайте.
Альберт запер сейф и вернул Дортмундеру ключ Проскера. Он попрежнему сохранял спокойный, внимательный вид готового к услугам человека.
– Это всё, – сказал Дортмундер. – Я готов уйти.
– Да, сэр.
Альберт проводил его к первой решётке, открыл её и посторонился, чтобы дать пройти. Потом Дортмундер должен был подождать, пока он запрёт её, прежде чем подойти к наружной решётке. Дортмундер вышел, и стоявший по другую сторону наружной решётки Джордж вежливо сказал:
– Всего хорошего, сэр.
– Спасибо, – ответил Дортмундер.
Он поднялся по лестнице, вышел из банка и подозвал такси.
– Угол Амстердам-авеню и Восемьдесят четвёртой улицы, – бросил он.
Такси поехало по Сорок пятой улице, повернуло направо и застряло в заторе. Дортмундер, сидевший на заднем сиденье, медленно и неуверенно улыбнулся, словно не в силах себе поверить. Невероятно. Изумруд у него в руках. Наконец-то они в самом деле похитили изумруд!.. Дортмундер заметил в зеркальце недоумённый взгляд шофёра: чему может радоваться попавший в затор пассажир? Но удержаться он не мог. Он улыбался.
= ФАЗА ШЕСТАЯ =
В комнате в недрах «Бара-и-Гриля» вокруг стола сидели Марч, Келп и Чефуик. Марч пил пиво с солью, Келп – чистый бурбон. Так как день только начинался, Чефуик, против обыкновения, не пил шерри; он потягивал диет-колу. Гринвуд был в баре – показывал Ролло, как готовить водку-сауэр. Ролло, нахмурив брови, скептически смотрел на него, не собираясь ничего запоминать. В комнате стояла тишина. Потом Марч неожиданно заявил:
– Знаете, я очень много думал обо всём этом.
– И зря, – сказал Келп.– Не думай. Может испортиться пищеварение.
– Всё пытаюсь предугадать, – продолжал Марч, – где сорвётся на этот раз... Например, банк со вчерашнего дня переехал в новое помещение. Или один из парней, работающих в банке, стащил изумруд.
– Я согласен с Келпом, – тихо произнёс Чефуик. – Ты должен немедленно перестать думать. Или, по крайней мере, перестань говорить.
– Но всё это кажется мне маловероятным, – не унимался Марч. – Я почти готов поверить, что Дортмундер скоро откроет эту дверь и войдет с изумрудом в руке.
Марч протянул руку к двери, и та отворилась. Вошел Гринвуд с рюмкой водки-сауэр (Сауэр – подгруппа коктейлей кислого вкуса. Водка-сауэр: водка – 3/4, лимонный сок – 1/4, 1 чайная ложка сахарного сиропа, 1–2 ягоды вишни. Готовят в шейкере, подают безо льда в специальной рюмке с «наледью»). Он подмигнул Марчу, увидев наставленный на себя палец, и спросил:
– Меня кто-нибудь звал?
Марч опустил руку.
– Нет, – ответил он. – Я просто объяснял, что чувствую себя оптимистом.
– Ошибаешься, – проворчал Гринвуд, садясь за стол. – Я специально освободил сегодняшний вечер, представив себе, как мы будем сидеть здесь и подготавливать новую операцию.
– Не надо говорить об этом, – взмолился Келп.
Гринвуд покачал головой.
– Боюсь сглазить. А что, если бы я позвонил одной очаровательной, расположенной ко мне особе, чтобы предложить ей пообедать вместе сегодня вечером? Что бы ты на это сказал, Келп?
– Да, – ответил Келп, – ты прав.
– Точно. – Гринвуд сделал глоток водки. – М-м-м, чудесно!
– Здесь приятное место, – вздохнул Марч. – Далековато от меня, конечно, но почему бы не заскочить иногда просто так?
Он сделал глоток пива и прибавил немного соли.
– Который час? – спросил Келп, но как только Чефуик посмотрел на свои часы, прибавил: – Не говори! Не хочу знать!
– Если он позволил себя сцапать, – сказал Гринвуд, – если Дортмундера сцапали, нам, разумеется, придётся его выручать. Как вы выручали меня.
– Конечно, – ответил Чефуик, и остальные утвердительно кивнули головами.
– Есть у него камень или нет, – уточнил Гринвуд.
– Ну, как же иначе, – подтвердил Келп.
Гринвуд вздохнул.
– Когда моя бедная матушка советовала мне найти порядочную работу, я, честно говоря, думаю, что она имела в виду не такую.
– Вы верите, что мы когда-нибудь наложим руку на этот камешек? – спросил Марч. – Может, господь бог хочет, чтобы мы завязали, и даёт нам тонкий намёк?
– Если пять работ за один камень – тонкий намёк, – горько произнёс Келп, – то я не хотел бы, чтобы господь Бог высказывался прямо.
– Тем не менее, – проговорил Чефуик, разглядывая стакан с диет-колой, – это было небезынтересно. Мое первое путешествие на вертолёте, например. А вести «Мальчик-с-пальчик» просто здорово.
– Хватит с меня интересных работ, – заявил Марч. – Если остальные не возражают, то, начиная с сегодняшнего дня, я предпочитаю простые трюки. Всё, чего я хочу, это чтобы дверь отворилась и вошёл Дортмундер с изумрудом в руке.
Он указал на дверь, она открылась и вошёл Дортмундер с пустым стаканом в руке. Все впились в него взглядами. Дортмундер посмотрел на уставленный на него палец, отошёл с линии огня, обогнул стол, чтобы сесть на пустой стул около бутылки с бурбоном. Сел, налил себе и сделал глоток. На него смотрели, не моргая. Тишина стояла такая, что слышно было бы, как комар пролетел. Дортмундер поочерёдно посмотрел на своих друзей. Потом Дортмундер улыбнулся.
Изумруд лежал посреди старого деревянного стола – восхитительный камень, волшебное зелёное яйцо, сверкающее в свете свисавшей с потолка лампы. Свет тысячекратно отражался в гранях и искрился; изумруд будто молча подсмеивался и хихикал – гордый своим великолепием, гордый вниманием. Пятеро мужчин, сидевших вокруг стола, не сводили с камня восхищённых глаз. Окружающий мир затерялся где-то вдали, приглушённые уличные шумы доносились словно с другой планеты. В задней комнате «Бар-и-Гриля» царила благоговейная тишина. Пятеро мужчин в восторге застыли, а на их лицах застыла улыбка – от уха до уха. Они смотрели на подмигивающий и улыбающийся в ответ камень. Келп вздохнул.
– Вот он.
Остальные зашевелились, будто выходя из забытья.
– Никогда не думал, что это случится, – промолвил Марч.
– Но он действительно тут, – возразил Гринвуд, – и смотрится великолепно.
– Как жаль, что Мод это не видит, – сказал Чефуик. – Нужно было прихватить с собой фотоаппарат.
– Сердце болит при мысли, что его надо отдать, – сказал Келп.
– Понимаю тебя, – кивнул Дортмундер. – Мы так намучились изза этого изумруда. Но нужно сразу же избавиться от него. Этот камень действует мне на нервы. Всё кажется, что вотвот откроется дверь и ворвётся миллион полицейских.
– Они слишком заняты девочками, – с лёгкой тоской сказал Гринвуд.
– Тем не менее, настал момент отдать камень майору и получить наши денежки.
– Ты хочешь, чтобы пошли все? – спросил Марч. – Я на машине.
– Нет, – ответил Дортмундер. – Впятером мы рискуем привлечь внимание. К тому же, если случится чтото непредвиденное, нужно чтобы большинство из нас имело свободные руки и было готово вмешаться. Келп, это ты нашёл работу и привлёк к ней всех нас, ты первым познакомился с майором. Именно ты всегда носил ему списки... Хочешь отнести ему камень?
– Конечно, – с восторгом согласился Келп. – Если вы считаете, что мне нужна охрана...
– Марч проводит тебя, – сказал Дортмундер. – А мы втроём останемся здесь. И если судьба ещё раз ударит нас, то она ударит любого, у кого будет камень. Если тебя постигнет неудача, мы поймём.
Келп не понимал, должен ли он чувствовать себя уверенней от этой мысли. Пока он, нахмурив брови, размышлял, Дортмундер убрал изумруд в маленькую чёрную коробку. Келп взял её со словами:
– Если мы не вернёмся в течение часа, то одному богу известно, где мы.
– Мы будем ждать до тех пор, пока не получим от вас известий, – сказал Дортмундер. – После вашего ухода я позвоню майору и скажу, чтобы он открывал свой сейф.
– Отлично. – Келп сунул коробочку в карман и допил бурбон. – Пошли, Марч.
– Я готов.
– До скорого, – попрощался Келп и вышел вместе с Марчем.
Дортмундер взял у Чефуика монетку и пошёл в телефонную будку, чтобы вызвать посольство. Ему пришлось поговорить с двумя людьми, прежде чем он добился разговора с Айко.
– Мы принесём его сегодня, – сообщил Дортмундер.
– В самом деле? – воскликнул явно обрадованный майор. – Отличная новость. Я почти потерял надежду.
– Мы тоже, майор. Полагаю, что товар стоит оплаты.
– Разумеется. Деньги ждут вас в сейфе.
– К вам придёт тот же, кто и обычно.
– Вы придёте не все? – Майор казался разочарованным.
– Мне не нравится ходить толпой. Это может привлечь к нам нездоровое внимание.
– Пожалуй. – В голосе майора сквозило сомнение. – Но всё пройдёт хорошо, я уверен. Спасибо, что позвонили. Я буду ждать нашего друга.
– Отлично, – сказал Дортмундер и, повесив трубку, вышел из кабины.
В комнате в недрах «Бара-и-Гриля» вокруг стола сидели Марч, Келп и Чефуик. Марч пил пиво с солью, Келп – чистый бурбон. Так как день только начинался, Чефуик, против обыкновения, не пил шерри; он потягивал диет-колу. Гринвуд был в баре – показывал Ролло, как готовить водку-сауэр. Ролло, нахмурив брови, скептически смотрел на него, не собираясь ничего запоминать. В комнате стояла тишина. Потом Марч неожиданно заявил:
– Знаете, я очень много думал обо всём этом.
– И зря, – сказал Келп.– Не думай. Может испортиться пищеварение.
– Всё пытаюсь предугадать, – продолжал Марч, – где сорвётся на этот раз... Например, банк со вчерашнего дня переехал в новое помещение. Или один из парней, работающих в банке, стащил изумруд.
– Я согласен с Келпом, – тихо произнёс Чефуик. – Ты должен немедленно перестать думать. Или, по крайней мере, перестань говорить.
– Но всё это кажется мне маловероятным, – не унимался Марч. – Я почти готов поверить, что Дортмундер скоро откроет эту дверь и войдет с изумрудом в руке.
Марч протянул руку к двери, и та отворилась. Вошел Гринвуд с рюмкой водки-сауэр (Сауэр – подгруппа коктейлей кислого вкуса. Водка-сауэр: водка – 3/4, лимонный сок – 1/4, 1 чайная ложка сахарного сиропа, 1–2 ягоды вишни. Готовят в шейкере, подают безо льда в специальной рюмке с «наледью»). Он подмигнул Марчу, увидев наставленный на себя палец, и спросил:
– Меня кто-нибудь звал?
Марч опустил руку.
– Нет, – ответил он. – Я просто объяснял, что чувствую себя оптимистом.
– Ошибаешься, – проворчал Гринвуд, садясь за стол. – Я специально освободил сегодняшний вечер, представив себе, как мы будем сидеть здесь и подготавливать новую операцию.
– Не надо говорить об этом, – взмолился Келп.
Гринвуд покачал головой.
– Боюсь сглазить. А что, если бы я позвонил одной очаровательной, расположенной ко мне особе, чтобы предложить ей пообедать вместе сегодня вечером? Что бы ты на это сказал, Келп?
– Да, – ответил Келп, – ты прав.
– Точно. – Гринвуд сделал глоток водки. – М-м-м, чудесно!
– Здесь приятное место, – вздохнул Марч. – Далековато от меня, конечно, но почему бы не заскочить иногда просто так?
Он сделал глоток пива и прибавил немного соли.
– Который час? – спросил Келп, но как только Чефуик посмотрел на свои часы, прибавил: – Не говори! Не хочу знать!
– Если он позволил себя сцапать, – сказал Гринвуд, – если Дортмундера сцапали, нам, разумеется, придётся его выручать. Как вы выручали меня.
– Конечно, – ответил Чефуик, и остальные утвердительно кивнули головами.
– Есть у него камень или нет, – уточнил Гринвуд.
– Ну, как же иначе, – подтвердил Келп.
Гринвуд вздохнул.
– Когда моя бедная матушка советовала мне найти порядочную работу, я, честно говоря, думаю, что она имела в виду не такую.
– Вы верите, что мы когда-нибудь наложим руку на этот камешек? – спросил Марч. – Может, господь бог хочет, чтобы мы завязали, и даёт нам тонкий намёк?
– Если пять работ за один камень – тонкий намёк, – горько произнёс Келп, – то я не хотел бы, чтобы господь Бог высказывался прямо.
– Тем не менее, – проговорил Чефуик, разглядывая стакан с диет-колой, – это было небезынтересно. Мое первое путешествие на вертолёте, например. А вести «Мальчик-с-пальчик» просто здорово.
– Хватит с меня интересных работ, – заявил Марч. – Если остальные не возражают, то, начиная с сегодняшнего дня, я предпочитаю простые трюки. Всё, чего я хочу, это чтобы дверь отворилась и вошёл Дортмундер с изумрудом в руке.
Он указал на дверь, она открылась и вошёл Дортмундер с пустым стаканом в руке. Все впились в него взглядами. Дортмундер посмотрел на уставленный на него палец, отошёл с линии огня, обогнул стол, чтобы сесть на пустой стул около бутылки с бурбоном. Сел, налил себе и сделал глоток. На него смотрели, не моргая. Тишина стояла такая, что слышно было бы, как комар пролетел. Дортмундер поочерёдно посмотрел на своих друзей. Потом Дортмундер улыбнулся.
Изумруд лежал посреди старого деревянного стола – восхитительный камень, волшебное зелёное яйцо, сверкающее в свете свисавшей с потолка лампы. Свет тысячекратно отражался в гранях и искрился; изумруд будто молча подсмеивался и хихикал – гордый своим великолепием, гордый вниманием. Пятеро мужчин, сидевших вокруг стола, не сводили с камня восхищённых глаз. Окружающий мир затерялся где-то вдали, приглушённые уличные шумы доносились словно с другой планеты. В задней комнате «Бар-и-Гриля» царила благоговейная тишина. Пятеро мужчин в восторге застыли, а на их лицах застыла улыбка – от уха до уха. Они смотрели на подмигивающий и улыбающийся в ответ камень. Келп вздохнул.
– Вот он.
Остальные зашевелились, будто выходя из забытья.
– Никогда не думал, что это случится, – промолвил Марч.
– Но он действительно тут, – возразил Гринвуд, – и смотрится великолепно.
– Как жаль, что Мод это не видит, – сказал Чефуик. – Нужно было прихватить с собой фотоаппарат.
– Сердце болит при мысли, что его надо отдать, – сказал Келп.
– Понимаю тебя, – кивнул Дортмундер. – Мы так намучились изза этого изумруда. Но нужно сразу же избавиться от него. Этот камень действует мне на нервы. Всё кажется, что вотвот откроется дверь и ворвётся миллион полицейских.
– Они слишком заняты девочками, – с лёгкой тоской сказал Гринвуд.
– Тем не менее, настал момент отдать камень майору и получить наши денежки.
– Ты хочешь, чтобы пошли все? – спросил Марч. – Я на машине.
– Нет, – ответил Дортмундер. – Впятером мы рискуем привлечь внимание. К тому же, если случится чтото непредвиденное, нужно чтобы большинство из нас имело свободные руки и было готово вмешаться. Келп, это ты нашёл работу и привлёк к ней всех нас, ты первым познакомился с майором. Именно ты всегда носил ему списки... Хочешь отнести ему камень?
– Конечно, – с восторгом согласился Келп. – Если вы считаете, что мне нужна охрана...
– Марч проводит тебя, – сказал Дортмундер. – А мы втроём останемся здесь. И если судьба ещё раз ударит нас, то она ударит любого, у кого будет камень. Если тебя постигнет неудача, мы поймём.
Келп не понимал, должен ли он чувствовать себя уверенней от этой мысли. Пока он, нахмурив брови, размышлял, Дортмундер убрал изумруд в маленькую чёрную коробку. Келп взял её со словами:
– Если мы не вернёмся в течение часа, то одному богу известно, где мы.
– Мы будем ждать до тех пор, пока не получим от вас известий, – сказал Дортмундер. – После вашего ухода я позвоню майору и скажу, чтобы он открывал свой сейф.
– Отлично. – Келп сунул коробочку в карман и допил бурбон. – Пошли, Марч.
– Я готов.
– До скорого, – попрощался Келп и вышел вместе с Марчем.
Дортмундер взял у Чефуика монетку и пошёл в телефонную будку, чтобы вызвать посольство. Ему пришлось поговорить с двумя людьми, прежде чем он добился разговора с Айко.
– Мы принесём его сегодня, – сообщил Дортмундер.
– В самом деле? – воскликнул явно обрадованный майор. – Отличная новость. Я почти потерял надежду.
– Мы тоже, майор. Полагаю, что товар стоит оплаты.
– Разумеется. Деньги ждут вас в сейфе.
– К вам придёт тот же, кто и обычно.
– Вы придёте не все? – Майор казался разочарованным.
– Мне не нравится ходить толпой. Это может привлечь к нам нездоровое внимание.
– Пожалуй. – В голосе майора сквозило сомнение. – Но всё пройдёт хорошо, я уверен. Спасибо, что позвонили. Я буду ждать нашего друга.
– Отлично, – сказал Дортмундер и, повесив трубку, вышел из кабины.
* * *
Как обычно, дверь открыл чернокожий секретарь.
– Эй! – воскликнул Келп, когда они сделали не тот поворот. – Биллиард, понимаешь? – Он поводил рукой, будто примериваясь кием к шару.
– Сегодня кабинет, – отрезал секретарь.
– Вот как? Ну что ж, сегодня, полагаю, день особый, – согласился Келп. Кроме того, он был доволен, что майор не станет показывать ему никаких новых фокусов. Или станет?
Чернокожий секретарь распахнул дверь в кабинет, и Келп вошёл, но майора за письменным столом не было. Вместо него там сидел Проскер, который расположился, как у себя дома. Он приветливо улыбнулся Келпу, как паук мухе. Келп остановился на пороге, но рука, упёршаяся ему в лопатки, подтолкнула его вперёд.
– Эй! – произнёс он, оборачиваясь.
Чернокожий секретарь, вошедший следом, закрыл дверь, достал из кармана автоматический пистолет и нацелил его в лоб Келпа. Келп отступил в комнату, поспешно увеличив расстояние между собой и оружием.
– Что тут происходит? – спросил он и увидел ещё двух чернокожих с пистолетами в руках, которые стояли в глубине комнаты. Проскер начал хихикать. Келп повернулся к нему и злобно потребовал:
– Что вы сделали с майором?
Проскер был поражён таким вопросом.
– С майором? Бог мой! Вы действительно невинны, словно только родились. Что я сделал с майором!..
Келп угрожающе шагнул вперёд.
– Да! Что вы вообще тут делаете?
– Я говорю от имени майора, – сказал Проскер, принимая серьёзный вид, и спокойно положил руки на стол. – Теперь я работаю на майора, и майор решил, что будет лучше, если именно я помогу расставить все точки. Он полагает, что мой юридический опыт поможет мне в нескольких фразах выразить то, что вы сможете передать вашим друзьям. К тому же это мой план.
– План? – у Келпа было ощущение, что три пистолета уже проделали в нем три дырки, но он не хотел показывать ничего, кроме гнева. – Какой план?
– Садитесь, Келп. Поговорим.
– Я буду говорить только с майором, – заявил Келп.
Теперь улыбка Проскера выражала грусть.
– Должен я приказать людям, которые стоят сзади вас, чтобы они заставили вас сесть? Разве вы не хотите уладить наши дела без насилия?
Келп подумал, прежде чем ответить.
– Ладно, я вас слушаю.
И сел.
– Итак, слушайте внимательно, – сказал Проскер. – Для начала вы отдадите мне изумруд «Балабомо» и не получите никаких денег. Майор уже выдал вам общим счётом четырнадцать тысяч, потом ещё пять тысяч для гипнотизёра, около пяти тысяч на разные расходы. Другими словами, Айко заплатил более двадцати четырёх тысяч долларов, что он считает вполне достаточной суммой.
– За камень стоимостью в полмиллиона долларов, – с горечью проговорил Келп.
– Да, но по справедливости он принадлежит стране майора, – заметил Проскер. – Двадцать четыре тысячи – это большая сумма для такой маленькой страны, как Талабво, особенно когда их тратят на приобретение своей же собственности.
– Вы хотите, чтобы я поплакал над тяжким уделом Талабво? Меня и моих товарищей ограбили, лишили двухсот тысяч долларов, а вы хотите, чтобы я растрогался из-за какой-то страны в Африке!
– Я только хочу, чтобы вы поняли, почему майор считает своим правом больше ничего не платить за возвращение национального имущества. Я считаю, что всё ясно осветил вам, перехожу ко второму пункту. Майор не хочет, чтобы у вас и ваших друзей были неприятности из-за этого дела.
– Вот как? – Келп криво улыбнулся. – Скорее неприятности будут у майора.
– Не обязательно, – возразил Проскер. – Вы помните слабость майора к досье?
Келп нахмурил брови.
– Бумажки в папках? Ну и что из этого?
– Всё зависит от человека, который откроет эти папки и прочитает бумажки. Прокурор Манхэттена, например, безусловно найдёт чтение этих бумаг занимательным. Это раскроет пять преступлений, совсем свеженьких; а потом могут появиться догадки и по поводу кое-каких старых преступлений...
Келп, прищурившись, подозрительно посмотрел на Проскера.
– Майор собирается нас заложить?
– Только в том случае, если вы попытаетесь причинить ему неприятности. В сущности, вы легко отделались, учитывая неумелость, с которой выполняли свою миссию.
– Неумелость?!
– Вам понадобилось пять попыток, чтобы получить камень, – напомнил Проскер. – Заметьте, это не критика. Всё хорошо, что хорошо кончается, как сказал великий мудрец, вы и ваши товарищи в конце концов поставили товар. Но вы не явили тот образчик эффективности и профессионализма, на который, нанимая вас, рассчитывал майор.
– Он с самого начала собирался нас надуть? – в ярости закричал Келп.
– У меня нет своего мнения на этот счёт. Прошу вас положить изумруд на стол.
– Не думаете ли вы, что я настолько ненормален, что взял его сюда?
– Я именно так и думаю, – спокойно сказал Проскер. – Вопрос в том, настолько ли вы ненормальны, чтобы заставить господ, стоящих позади вас, отобрать его. Ну?
Келп размышлял. Он задыхался от ярости и бессилия, но всё же пришёл к решению не быть таким ненормальным. К чему бессмысленное сопротивление? Надо свыкнуться, что этот раунд за противником, утешая себя мыслью, что борьба ещё не закончена. Келп достал из кармана маленькую коробочку и положил её на стол.
– Отлично, – улыбаясь, произнёс Проскер.
Он протянул обе руки, открыл коробочку и снова улыбнулся. Потом закрыл её и посмотрел мимо Келпа на трёх молчаливых мужчин.
– Один из вас должен отнести это майору, – сказал он.
Чернокожий секретарь, поблёскивая стёклами очков, взял коробочку и вышел из комнаты. Келп проводил его взглядом.
– Теперь, – сказал Проскер и Келп повернулся в его сторону.
– Теперь, – повторил Проскер, – я немедленно отправлюсь в полицию. Я уже придумал хорошую историю: меня похитила группа людей, ошибочно думавших, что мне известно, где спрятано сокровище одного моего клиента. Им понадобилось несколько дней, чтобы убедиться в своей ошибке, и тогда они меня выпустили. Я никого из них не узнал и не смогу узнать среди серии фотографий всяких мошенников, которые мне покажут в полиции. Как видите, ни майор, ни я не имеем намерений доставлять вам неприятности. Надеюсь, вы будете об этом помнить и не вынудите нас прибегнуть к более строгим мерам.
– Продолжайте, – сказал Келп. – Ещё что?
– Больше ничего, – заключил адвокат. – Вы не получите ни одного доллара. Майор и я решили покрыть ваши преступления ради этого изумруда. Если вы удовольствуетесь тем, что вернётесь к своим делам, это будет конец истории, но если хоть один из вас доставит неприятности майору или мне, мы в состоянии сделать вашу жизнь весьма затруднительной.
– Майор может вернуться в Талабво, – заметил Келп. – Но вы-то остаётесь здесь.
– Нет, – приветливо улыбнулся Проскер. – В Талабво нуждаются в юридических советниках – разрабатывать новую конституцию. Должность весьма значительная и хорошо оплачиваемая. Для подготовки новой конституции потребуется около пяти лет. Я заранее радуюсь перемене обстановки.
– Я пожелал бы вам одну перемену обстановки, – бросил Келп.
– Не сомневаюсь, – кивнул Проскер. – Мне очень не хочется вас выпроваживать, но я немного стеснён во времени. У вас есть ко мне вопросы?
– Ни одного, на который вы хотели бы ответить, – сказал Келп и встал. – До встречи, Проскер.
– Вряд ли она состоится, – ответил Проскер. – Эти двое господ проводят вас.
Что они и сделали, сразу же закрыв за ним дверь. Машина Марча стояла за углом. Келп подбежал к ней и скользнул на переднее сиденье.
– Всё нормально? – спросил Марч.
– Всё паршиво, – коротко ответил Келп. – Подай вперёд, чтобы можно было видеть улицу.
Марч среагировал немедленно: включил зажигание, отъехал и спросил:
– В чём дело?
– Нас надули. Мне нужно позвонить по телефону. Если кто-нибудь выйдет из посольства, раздави его.
– С удовольствием, – сказал Марч, и Келп выскочил из машины.
Ролло вошёл в комнату.
– У телефона второй бурбон. Он хочет с тобой поговорить.
– Я так и знал, – сказал Гринвуд. – Что-нибудь должно было случиться.
– Может, и нет, – пожал плечами Дортмундер, но, судя по его тону, он и сам в это не верил. Он встал, прошёл следом за Ролло в бар, а оттуда – в телефонную будку. Закрыв за собой дверь, он поднял трубку.
– Да?
– Обмануты, – раздался голос Келпа. – Приезжай быстрее.
– Ладно, – ответил Дортмундер и повесил трубку. Выйдя из кабины, он стремительно прошёл к комнате, открыл дверь, просунул голову и скомандовал:
– Пошли!
– Это уже действует мне на нервы! – возмутился Чефуик. Он резко поставил свой стакан с диет-колой на стол и последовал за Дортмундером и Гринвудом.
Такси нашли сразу же, но понадобилась целая вечность, чтобы пересечь парк. Во всяком случае, дорога показалась им вечностью. Но, наконец, и вечность закончилась, и Дортмундер с друзьями вылезли на углу улицы, в полуквартале от посольства Талабво. Марч побежал к ним навстречу, и, когда такси отъехало, Дортмундер спросил:
– Что случилось?
– Нас обманули, – сообщил Марч. – Проскер и майор заодно.
– Нужно было зарыть его в лесу! – прорычал Гринвуд. – Я это знал, я слишком добр, вот и всё.
– 3амолчи, – приказал Дортмундер и спросил у Марча: – Где Келп?
– Пошёл за ними, – ответил Марч. – Майор, Проскер и трое негров вышли из посольства минут пять назад и сели в такси. С багажом. Келп последовал за ними в другом такси.
– Проклятье! – сказал Дортмундер. – Мы потратили слишком много времени, объезжая парк.
– Нам надо ждать Келпа здесь, что ли? – спросил Гринвуд. Марч указал на телефонную будку на углу улицы.
– Он записал номер телефона этой будки и позвонит, как только сможет.
– Разумное решение, – одобрил Дортмундер. – Тогда ты, Марч, останешься возле кабины, а Чефуик и я войдём в посольство. Гринвуд, оружие с собой?
– Конечно.
– Дай его мне.
Гринвуд передал Дортмундеру свой револьвер, который тот сунул в карман.
– Будешь стоять на стрёме.
Марч вернулся к телефонной будке, а Дортмундер, Чефуик и Гринвуд быстро направились к посольству. Гринвуд у входа остановился и, облокотившись на решётку из кованого железа, с небрежным видом закурил сигарету, в то время как Дортмундер и Чефуик поднялись по ступеням. На ходу Чефуик достал из кармана несколько маленьких отмычек.
...Пятница, четыре часа дня. Пятая авеню была забита машинами. На тротуарах толкались пешеходы, няни прогуливали детей в колясочках, цветные сиделки заботливо вели согбенных стариков... Дортмундер и Чефуик повернулись спиной к этой толпе, загораживая виртуозные руки слесаря. Дверь отворилась, и Дортмундер с Чефуиком скользнули внутрь. Дортмундер достал револьвер, а Чефуик закрыл дверь.
Две первые комнаты, которые они стремительно прошли, были пустыми, но в третьей за пишущими машинками сидели две негритянкисекретарши. Их быстро заперли в шкаф, а Дортмундер с Чефуиком продолжили свой путь. В кабинете Айко они нашли на письменном столе записную книжку с пометкой карандашом на первой странице: «Кеннеди–№301–7 ч. 15 м.»
– Они, вероятно, поехали в аэропорт, – догадался Чефуик.
– Но какой авиакомпании рейс?
Чефуик ещё раз внимательно посмотрел в записную книжку.
– Тут не указано.
– Справочник! – потребовал Дортмундер. Они начали открывать все ящики в поисках телефонной книги, которая оказалась в нижнем левом отделении.
– Ты будешь звонить во все авиационные компании? – поинтересовался Чефуик.
– Надеюсь, не придётся. Попробуем «Пан-Ам». – Он поискал номер, набрал его, и на четвёртый звонок ему ответил невыразительный женский голос.
– Я хочу задать вам вопрос, который может показаться глупым, – начал Дортмундер, – но я пытаюсь пресечь бегство одной парочки.
– Бегство, сэр?
– Я не хочу становиться на пути зарождающейся любви, – извинился Дортмундер, – однако только что стало известно, этот мужчина уже женат. Мы знаем, что они улетают сегодня вечером из аэропорта Кеннеди в семь часов пятнадцать минут. Рейс № 301.
– «Пан-Американ», сэр?
– А вот этого мы не знаем. Нам неизвестны авиакомпания и направление.
Дверь кабинета отворилась, и, поблёскивая стёклами очков, вошёл чернокожий секретарь.
– Одну секунду, – сказал Дортмундер в трубку. Он прижал её к груди и продемонстрировал нежданному посетителю револьвер Гринвуда. – Встаньте вон там, – велел он, указывая на голую стену в стороне от двери. Чернокожий секретарь поднял руки и безропотно направился к стене. Не спуская глаз и револьвера с чернокожего секретаря, Дортмундер сказал в трубку:
– Прошу прощения. Мать молодой девушки в отчаянии. У неё истерика.
– Так вам известен лишь номер рейса и час отлёта, сэр?
– И что самолет вылетает из аэропорта Кеннеди.
– Вам придётся подождать.
– Сколько прикажете.
– Я постараюсь сделать всё возможное, сэр. Не вешайте трубку.
– Хорошо.
Раздался лёгкий щелчок, и Дортмундер бросил Чефуику:
– Обыщи его.
Чефуик обыскал негра и освободил его от автоматической «беретты» 25го калибра, маленького смертоносного пистолета, который Келп уже видел несколько раньше.
– Свяжи его, – велел Дортмундер.
– Я как раз об этом подумал, – сообщил Чефуик и обратился к чернокожему секретарю: – Дай мне свой галстук и шнурки от ботинок.
– У вас ничего не выйдет, – проговорил тот.
– Если он предпочитает отправиться на тот свет, – сказал Дортмундер, – прижми дуло к животу, чтобы заглушить шум.
– Я буду слушаться, – поспешно сказал негр и начал развязывать галстук. – Но это ни к чему не приведёт.
Дортмундер держал телефонную трубку у уха и целился в негра, который отдал свой галстук и шнурки Чефуику.
– Теперь сними ботинки и носки и ложись плашмя на пол, – приказал Чефуик.
– Безразлично, что вы сделаете со мной, я играю маленькую роль. У вас ничего не выйдет.
Негр сел на пол, чтобы снять ботинки и носки, потом лёг плашмя. Чефуик одним шнурком связал ему руки за спиной, вторым связал ноги, а галстук засунул секретарю в рот. Чефуик только закончил, когда в трубке раздался щелчок, и девушка сообщила:
– Уф! Вот, сэр, я нашла!
– Страшно вам благодарен, – сказал Дортмундер.
– Рейс «Эйр Франс» на Париж. Единственный рейс с таким номером в этот час.
– Я очень вам благодарен, – повторил Дортмундер.
– Это так романтично, не правда ли, сэр? – пришла в восторг девушка. – Бегство в Париж!..
– Полагаю, – согласился Дортмундер.
– Жаль, что он женат.
– Такое случается. Ещё раз спасибо.
– К вашим услугам, сэр.
Дортмундер повесил трубку и объявил Чефуику:
– «Эйр Франс», Париж. – Он вышел из-за стола. – Помоги мне оттащить этого типа. Совсем ни к чему, чтобы кто-нибудь обнаружил его и развязал, и он смог позвонить майору в аэропорт Кеннеди.
Они запихали чернокожего секретаря за письменный стол и вышли из посольства, больше никого не встретив. Гринвуд ждал, небрежно прислонившись к ограде. Он пошёл рядом с ними, и Дортмундер рассказал, что им удалось выяснить, пока они шли через улицу к телефонной кабине, около которой стоял Марч. Дортмундер сказал:
– Чефуик, ты останешься здесь. Когда Келп позвонит, скажи ему, что мы едем туда, а он пусть оставит нам записку в «Эйр Франс». Если они поехали в другое место, а не в аэропорт, ты подождёшь здесь и, если записки для нас не будет, тебе позвонят.
Чефуик кивнул.
– Встретимся в «Баре-и-Гриле», когда всё закончится. На случай, если мы разминёмся, – объяснил Дортмундер.
– Мы, наверное, освободимся поздно, – вслух подумал Чефуик. – Надо позвонить Мод.
– Не занимай долго телефон.
– Не беспокойся. Желаю удачи.
– Поехали, Марч, посмотрим, в какой рекордный срок ты сможешь нас доставить в аэропорт Кеннеди, – сказал Дортмундер.
Как обычно, дверь открыл чернокожий секретарь.
– Эй! – воскликнул Келп, когда они сделали не тот поворот. – Биллиард, понимаешь? – Он поводил рукой, будто примериваясь кием к шару.
– Сегодня кабинет, – отрезал секретарь.
– Вот как? Ну что ж, сегодня, полагаю, день особый, – согласился Келп. Кроме того, он был доволен, что майор не станет показывать ему никаких новых фокусов. Или станет?
Чернокожий секретарь распахнул дверь в кабинет, и Келп вошёл, но майора за письменным столом не было. Вместо него там сидел Проскер, который расположился, как у себя дома. Он приветливо улыбнулся Келпу, как паук мухе. Келп остановился на пороге, но рука, упёршаяся ему в лопатки, подтолкнула его вперёд.
– Эй! – произнёс он, оборачиваясь.
Чернокожий секретарь, вошедший следом, закрыл дверь, достал из кармана автоматический пистолет и нацелил его в лоб Келпа. Келп отступил в комнату, поспешно увеличив расстояние между собой и оружием.
– Что тут происходит? – спросил он и увидел ещё двух чернокожих с пистолетами в руках, которые стояли в глубине комнаты. Проскер начал хихикать. Келп повернулся к нему и злобно потребовал:
– Что вы сделали с майором?
Проскер был поражён таким вопросом.
– С майором? Бог мой! Вы действительно невинны, словно только родились. Что я сделал с майором!..
Келп угрожающе шагнул вперёд.
– Да! Что вы вообще тут делаете?
– Я говорю от имени майора, – сказал Проскер, принимая серьёзный вид, и спокойно положил руки на стол. – Теперь я работаю на майора, и майор решил, что будет лучше, если именно я помогу расставить все точки. Он полагает, что мой юридический опыт поможет мне в нескольких фразах выразить то, что вы сможете передать вашим друзьям. К тому же это мой план.
– План? – у Келпа было ощущение, что три пистолета уже проделали в нем три дырки, но он не хотел показывать ничего, кроме гнева. – Какой план?
– Садитесь, Келп. Поговорим.
– Я буду говорить только с майором, – заявил Келп.
Теперь улыбка Проскера выражала грусть.
– Должен я приказать людям, которые стоят сзади вас, чтобы они заставили вас сесть? Разве вы не хотите уладить наши дела без насилия?
Келп подумал, прежде чем ответить.
– Ладно, я вас слушаю.
И сел.
– Итак, слушайте внимательно, – сказал Проскер. – Для начала вы отдадите мне изумруд «Балабомо» и не получите никаких денег. Майор уже выдал вам общим счётом четырнадцать тысяч, потом ещё пять тысяч для гипнотизёра, около пяти тысяч на разные расходы. Другими словами, Айко заплатил более двадцати четырёх тысяч долларов, что он считает вполне достаточной суммой.
– За камень стоимостью в полмиллиона долларов, – с горечью проговорил Келп.
– Да, но по справедливости он принадлежит стране майора, – заметил Проскер. – Двадцать четыре тысячи – это большая сумма для такой маленькой страны, как Талабво, особенно когда их тратят на приобретение своей же собственности.
– Вы хотите, чтобы я поплакал над тяжким уделом Талабво? Меня и моих товарищей ограбили, лишили двухсот тысяч долларов, а вы хотите, чтобы я растрогался из-за какой-то страны в Африке!
– Я только хочу, чтобы вы поняли, почему майор считает своим правом больше ничего не платить за возвращение национального имущества. Я считаю, что всё ясно осветил вам, перехожу ко второму пункту. Майор не хочет, чтобы у вас и ваших друзей были неприятности из-за этого дела.
– Вот как? – Келп криво улыбнулся. – Скорее неприятности будут у майора.
– Не обязательно, – возразил Проскер. – Вы помните слабость майора к досье?
Келп нахмурил брови.
– Бумажки в папках? Ну и что из этого?
– Всё зависит от человека, который откроет эти папки и прочитает бумажки. Прокурор Манхэттена, например, безусловно найдёт чтение этих бумаг занимательным. Это раскроет пять преступлений, совсем свеженьких; а потом могут появиться догадки и по поводу кое-каких старых преступлений...
Келп, прищурившись, подозрительно посмотрел на Проскера.
– Майор собирается нас заложить?
– Только в том случае, если вы попытаетесь причинить ему неприятности. В сущности, вы легко отделались, учитывая неумелость, с которой выполняли свою миссию.
– Неумелость?!
– Вам понадобилось пять попыток, чтобы получить камень, – напомнил Проскер. – Заметьте, это не критика. Всё хорошо, что хорошо кончается, как сказал великий мудрец, вы и ваши товарищи в конце концов поставили товар. Но вы не явили тот образчик эффективности и профессионализма, на который, нанимая вас, рассчитывал майор.
– Он с самого начала собирался нас надуть? – в ярости закричал Келп.
– У меня нет своего мнения на этот счёт. Прошу вас положить изумруд на стол.
– Не думаете ли вы, что я настолько ненормален, что взял его сюда?
– Я именно так и думаю, – спокойно сказал Проскер. – Вопрос в том, настолько ли вы ненормальны, чтобы заставить господ, стоящих позади вас, отобрать его. Ну?
Келп размышлял. Он задыхался от ярости и бессилия, но всё же пришёл к решению не быть таким ненормальным. К чему бессмысленное сопротивление? Надо свыкнуться, что этот раунд за противником, утешая себя мыслью, что борьба ещё не закончена. Келп достал из кармана маленькую коробочку и положил её на стол.
– Отлично, – улыбаясь, произнёс Проскер.
Он протянул обе руки, открыл коробочку и снова улыбнулся. Потом закрыл её и посмотрел мимо Келпа на трёх молчаливых мужчин.
– Один из вас должен отнести это майору, – сказал он.
Чернокожий секретарь, поблёскивая стёклами очков, взял коробочку и вышел из комнаты. Келп проводил его взглядом.
– Теперь, – сказал Проскер и Келп повернулся в его сторону.
– Теперь, – повторил Проскер, – я немедленно отправлюсь в полицию. Я уже придумал хорошую историю: меня похитила группа людей, ошибочно думавших, что мне известно, где спрятано сокровище одного моего клиента. Им понадобилось несколько дней, чтобы убедиться в своей ошибке, и тогда они меня выпустили. Я никого из них не узнал и не смогу узнать среди серии фотографий всяких мошенников, которые мне покажут в полиции. Как видите, ни майор, ни я не имеем намерений доставлять вам неприятности. Надеюсь, вы будете об этом помнить и не вынудите нас прибегнуть к более строгим мерам.
– Продолжайте, – сказал Келп. – Ещё что?
– Больше ничего, – заключил адвокат. – Вы не получите ни одного доллара. Майор и я решили покрыть ваши преступления ради этого изумруда. Если вы удовольствуетесь тем, что вернётесь к своим делам, это будет конец истории, но если хоть один из вас доставит неприятности майору или мне, мы в состоянии сделать вашу жизнь весьма затруднительной.
– Майор может вернуться в Талабво, – заметил Келп. – Но вы-то остаётесь здесь.
– Нет, – приветливо улыбнулся Проскер. – В Талабво нуждаются в юридических советниках – разрабатывать новую конституцию. Должность весьма значительная и хорошо оплачиваемая. Для подготовки новой конституции потребуется около пяти лет. Я заранее радуюсь перемене обстановки.
– Я пожелал бы вам одну перемену обстановки, – бросил Келп.
– Не сомневаюсь, – кивнул Проскер. – Мне очень не хочется вас выпроваживать, но я немного стеснён во времени. У вас есть ко мне вопросы?
– Ни одного, на который вы хотели бы ответить, – сказал Келп и встал. – До встречи, Проскер.
– Вряд ли она состоится, – ответил Проскер. – Эти двое господ проводят вас.
Что они и сделали, сразу же закрыв за ним дверь. Машина Марча стояла за углом. Келп подбежал к ней и скользнул на переднее сиденье.
– Всё нормально? – спросил Марч.
– Всё паршиво, – коротко ответил Келп. – Подай вперёд, чтобы можно было видеть улицу.
Марч среагировал немедленно: включил зажигание, отъехал и спросил:
– В чём дело?
– Нас надули. Мне нужно позвонить по телефону. Если кто-нибудь выйдет из посольства, раздави его.
– С удовольствием, – сказал Марч, и Келп выскочил из машины.
Ролло вошёл в комнату.
– У телефона второй бурбон. Он хочет с тобой поговорить.
– Я так и знал, – сказал Гринвуд. – Что-нибудь должно было случиться.
– Может, и нет, – пожал плечами Дортмундер, но, судя по его тону, он и сам в это не верил. Он встал, прошёл следом за Ролло в бар, а оттуда – в телефонную будку. Закрыв за собой дверь, он поднял трубку.
– Да?
– Обмануты, – раздался голос Келпа. – Приезжай быстрее.
– Ладно, – ответил Дортмундер и повесил трубку. Выйдя из кабины, он стремительно прошёл к комнате, открыл дверь, просунул голову и скомандовал:
– Пошли!
– Это уже действует мне на нервы! – возмутился Чефуик. Он резко поставил свой стакан с диет-колой на стол и последовал за Дортмундером и Гринвудом.
Такси нашли сразу же, но понадобилась целая вечность, чтобы пересечь парк. Во всяком случае, дорога показалась им вечностью. Но, наконец, и вечность закончилась, и Дортмундер с друзьями вылезли на углу улицы, в полуквартале от посольства Талабво. Марч побежал к ним навстречу, и, когда такси отъехало, Дортмундер спросил:
– Что случилось?
– Нас обманули, – сообщил Марч. – Проскер и майор заодно.
– Нужно было зарыть его в лесу! – прорычал Гринвуд. – Я это знал, я слишком добр, вот и всё.
– 3амолчи, – приказал Дортмундер и спросил у Марча: – Где Келп?
– Пошёл за ними, – ответил Марч. – Майор, Проскер и трое негров вышли из посольства минут пять назад и сели в такси. С багажом. Келп последовал за ними в другом такси.
– Проклятье! – сказал Дортмундер. – Мы потратили слишком много времени, объезжая парк.
– Нам надо ждать Келпа здесь, что ли? – спросил Гринвуд. Марч указал на телефонную будку на углу улицы.
– Он записал номер телефона этой будки и позвонит, как только сможет.
– Разумное решение, – одобрил Дортмундер. – Тогда ты, Марч, останешься возле кабины, а Чефуик и я войдём в посольство. Гринвуд, оружие с собой?
– Конечно.
– Дай его мне.
Гринвуд передал Дортмундеру свой револьвер, который тот сунул в карман.
– Будешь стоять на стрёме.
Марч вернулся к телефонной будке, а Дортмундер, Чефуик и Гринвуд быстро направились к посольству. Гринвуд у входа остановился и, облокотившись на решётку из кованого железа, с небрежным видом закурил сигарету, в то время как Дортмундер и Чефуик поднялись по ступеням. На ходу Чефуик достал из кармана несколько маленьких отмычек.
...Пятница, четыре часа дня. Пятая авеню была забита машинами. На тротуарах толкались пешеходы, няни прогуливали детей в колясочках, цветные сиделки заботливо вели согбенных стариков... Дортмундер и Чефуик повернулись спиной к этой толпе, загораживая виртуозные руки слесаря. Дверь отворилась, и Дортмундер с Чефуиком скользнули внутрь. Дортмундер достал револьвер, а Чефуик закрыл дверь.
Две первые комнаты, которые они стремительно прошли, были пустыми, но в третьей за пишущими машинками сидели две негритянкисекретарши. Их быстро заперли в шкаф, а Дортмундер с Чефуиком продолжили свой путь. В кабинете Айко они нашли на письменном столе записную книжку с пометкой карандашом на первой странице: «Кеннеди–№301–7 ч. 15 м.»
– Они, вероятно, поехали в аэропорт, – догадался Чефуик.
– Но какой авиакомпании рейс?
Чефуик ещё раз внимательно посмотрел в записную книжку.
– Тут не указано.
– Справочник! – потребовал Дортмундер. Они начали открывать все ящики в поисках телефонной книги, которая оказалась в нижнем левом отделении.
– Ты будешь звонить во все авиационные компании? – поинтересовался Чефуик.
– Надеюсь, не придётся. Попробуем «Пан-Ам». – Он поискал номер, набрал его, и на четвёртый звонок ему ответил невыразительный женский голос.
– Я хочу задать вам вопрос, который может показаться глупым, – начал Дортмундер, – но я пытаюсь пресечь бегство одной парочки.
– Бегство, сэр?
– Я не хочу становиться на пути зарождающейся любви, – извинился Дортмундер, – однако только что стало известно, этот мужчина уже женат. Мы знаем, что они улетают сегодня вечером из аэропорта Кеннеди в семь часов пятнадцать минут. Рейс № 301.
– «Пан-Американ», сэр?
– А вот этого мы не знаем. Нам неизвестны авиакомпания и направление.
Дверь кабинета отворилась, и, поблёскивая стёклами очков, вошёл чернокожий секретарь.
– Одну секунду, – сказал Дортмундер в трубку. Он прижал её к груди и продемонстрировал нежданному посетителю револьвер Гринвуда. – Встаньте вон там, – велел он, указывая на голую стену в стороне от двери. Чернокожий секретарь поднял руки и безропотно направился к стене. Не спуская глаз и револьвера с чернокожего секретаря, Дортмундер сказал в трубку:
– Прошу прощения. Мать молодой девушки в отчаянии. У неё истерика.
– Так вам известен лишь номер рейса и час отлёта, сэр?
– И что самолет вылетает из аэропорта Кеннеди.
– Вам придётся подождать.
– Сколько прикажете.
– Я постараюсь сделать всё возможное, сэр. Не вешайте трубку.
– Хорошо.
Раздался лёгкий щелчок, и Дортмундер бросил Чефуику:
– Обыщи его.
Чефуик обыскал негра и освободил его от автоматической «беретты» 25го калибра, маленького смертоносного пистолета, который Келп уже видел несколько раньше.
– Свяжи его, – велел Дортмундер.
– Я как раз об этом подумал, – сообщил Чефуик и обратился к чернокожему секретарю: – Дай мне свой галстук и шнурки от ботинок.
– У вас ничего не выйдет, – проговорил тот.
– Если он предпочитает отправиться на тот свет, – сказал Дортмундер, – прижми дуло к животу, чтобы заглушить шум.
– Я буду слушаться, – поспешно сказал негр и начал развязывать галстук. – Но это ни к чему не приведёт.
Дортмундер держал телефонную трубку у уха и целился в негра, который отдал свой галстук и шнурки Чефуику.
– Теперь сними ботинки и носки и ложись плашмя на пол, – приказал Чефуик.
– Безразлично, что вы сделаете со мной, я играю маленькую роль. У вас ничего не выйдет.
Негр сел на пол, чтобы снять ботинки и носки, потом лёг плашмя. Чефуик одним шнурком связал ему руки за спиной, вторым связал ноги, а галстук засунул секретарю в рот. Чефуик только закончил, когда в трубке раздался щелчок, и девушка сообщила:
– Уф! Вот, сэр, я нашла!
– Страшно вам благодарен, – сказал Дортмундер.
– Рейс «Эйр Франс» на Париж. Единственный рейс с таким номером в этот час.
– Я очень вам благодарен, – повторил Дортмундер.
– Это так романтично, не правда ли, сэр? – пришла в восторг девушка. – Бегство в Париж!..
– Полагаю, – согласился Дортмундер.
– Жаль, что он женат.
– Такое случается. Ещё раз спасибо.
– К вашим услугам, сэр.
Дортмундер повесил трубку и объявил Чефуику:
– «Эйр Франс», Париж. – Он вышел из-за стола. – Помоги мне оттащить этого типа. Совсем ни к чему, чтобы кто-нибудь обнаружил его и развязал, и он смог позвонить майору в аэропорт Кеннеди.
Они запихали чернокожего секретаря за письменный стол и вышли из посольства, больше никого не встретив. Гринвуд ждал, небрежно прислонившись к ограде. Он пошёл рядом с ними, и Дортмундер рассказал, что им удалось выяснить, пока они шли через улицу к телефонной кабине, около которой стоял Марч. Дортмундер сказал:
– Чефуик, ты останешься здесь. Когда Келп позвонит, скажи ему, что мы едем туда, а он пусть оставит нам записку в «Эйр Франс». Если они поехали в другое место, а не в аэропорт, ты подождёшь здесь и, если записки для нас не будет, тебе позвонят.
Чефуик кивнул.
– Встретимся в «Баре-и-Гриле», когда всё закончится. На случай, если мы разминёмся, – объяснил Дортмундер.
– Мы, наверное, освободимся поздно, – вслух подумал Чефуик. – Надо позвонить Мод.
– Не занимай долго телефон.
– Не беспокойся. Желаю удачи.
– Поехали, Марч, посмотрим, в какой рекордный срок ты сможешь нас доставить в аэропорт Кеннеди, – сказал Дортмундер.
* * *
У девушки в окошке «Эйр Франс» был настоящий французский акцент.
– Месье Дормундье? Вам оставили сообщение.
Она передала ему маленький конверт.
– Спасибо, – поблагодарил Дортмундер, и они с Чефуиком отошли в сторону. В конверте оказался клочок бумаги со словами «Золотая дверь». Дортмундер перевернул бумажку на другую сторону, но она была пуста. Он снова перевернул бумажку и прочитал те же слова. Просто – «Золотая дверь». И всё.
– Этого ещё не хватало, – возмутился Дортмундер.
– Подожди минутку, – попросил Гринвуд и направился к ближайшей стюардессе – красивой коротко подстриженной блондинке в тёмно-голубой униформе.
– Прошу прощения, – сказал он. – Вы не выйдете за меня замуж?
– Я бы с удовольствием, но мой самолет отлетает через двадцать минут.
– Значит, после возвращения. А пока вы не могли бы мне сказать, что означает «Золотая дверь», и где это находится?
– О, это ресторан в зале международных рейсов.
– Превосходно. Когда мы там пообедаем?
– Ну, в следующий раз, когда вы будете здесь.
– Чудесно. Когда именно?
– А вы не знаете?
– Пока нет. Вы когда возвращаетесь?
– В понедельник, – сказала она, улыбаясь. – Мы прилетаем в три тридцать.
– Идеальное время для обеда! Итак, в четыре?
– Лучше в пол-пятого.
– Договорились. Понедельник, пол-пятого, «Золотая дверь». Я сейчас закажу столик. На фамилию Грофилд. До встречи.
Гринвуд вернулся к Дортмундеру.
– Это ресторан, – объяснил он, – в зале международных рейсов.
– Идём!
Они вышли и наткнулись на Марча, который поставил машину на стоянку и направлялся к ним. Поспешно рассказав ему суть дела, на ходу узнав у носильщика про ресторан, они на автокаре поспешили в «Золотую дверь». Ресторан находился на первом этаже, напротив длинного эскалатора. У подножья лестницы стоял Келп.
– Наверху. Жрут, сволочи, – доложил он.
– Они сядут на самолет «Эйр Франс» в 7.15 на Париж, – сообщил Дортмундер. Келп заморгал.
– Откуда ты знаешь?
– Телепатия, – ответил Гринвуд.
– Пошли, – сказал Дортмундер.
– Я не так одет, – застеснялся Марч, – чтобы идти в подобное место.
На нём была кожаная куртка и джинсы; остальные в костюмах и при галстуках.
– А есть ещё другая лестница, по которой можно спуститься сверху? – спросил Дортмундер.
– Вероятно, но для публики открыта только эта.
– Хорошо. Марч, оставайся здесь на случай, если нам не удастся их перехватить. Если они пройдут, следуй за ними, но не пытайся действовать самостоятельно. Келп, Чефуик по-прежнему у телефонной будки?
– Нет, он сказал, что отправится в «Бар-и-Гриль».
– Хорошо. Марч, если кто-нибудь спустится, и ты последуешь за ними, как можно скорее сообщи в «Бар-и-Гриль».
– Ясно.
Трое остальных поднялись по лестнице и по тёмному ковру прошли в большой холл, тоже достаточно тёмный. Метрдотель, французский акцент которого был менее очарователен, чем у молодой дамы из «Эйр Франс», подошёл и спросил, сколько их.
– Мы подождём наших друзей, прежде чем войти в ресторан, – сказал Дортмундер.
– Разумеется, сэр.
Метрдотель поклонился и исчез.
– Вот они, – прошипел Келп.
Дортмундер бросил взгляд сквозь занавес из зелёных пластмассовых листьев, разделяющий холл и обеденный зал – просторное, довольно пустое помещение. За столом около окна расположились майор Айко, Проскер и три молодых здоровых негра. Все они обедали. До отлёта оставалось ещё два часа.
– У меня нет желания схватываться с ними здесь,– добавил Келп. – Слишком много народу.
– Полностью согласен, – отозвался Дортмундер.– Будем ждать их внизу.
Он повернулся и начал спускаться, остальные последовали за ним. Они объяснили ситуацию Марчу и расселись в зале ожидания, не спуская глаз с эскалатора.
Было почти шесть часов, когда майор, Проскер и трое остальных, закончив, наконец, обед, спустились вниз. Дортмундер немедленно встал и направился к ним. Когда они его увидели, глаза их округлились от удивления. Дортмундер, широко улыбаясь, со словами «Майор! Какой сюрприз! До чего же я рад вас снова видеть!» кинулся к ним. Он схватил вялую руку майора и стал её трясти. Вполголоса Дортмундер добавил:
– Остальные тут, около меня. Если вы не хотите вызвать перестрелку, стойте спокойно.
Проскер оглянулся и воскликнул:
– Господи, они действительно все здесь!
– Дортмундер, – сказал майор, – я уверен, что мы сможем обо всём договориться!
– Ещё как сможем! – согласился Дортмундер. – Только мы вдвоём. Никаких адвокатов, никаких телохранителей.
– Гм... Вы не собираетесь применить насилие?
– Я – нет, майор, а как другие – не знаю. Гринвуд сперва пришьёт Проскера, это совершенно естественно, ну, а Келп, полагаю, прежде всего нападёт на вас.
– Вы не посмеете осуществить подобную операцию в таком людном месте, – предположил Проскер.
– Это идеальное место, – заверил Дортмундер. – Перестрелка, паника. Мы смешиваемся с остальными. Ничего нет легче, чем затеряться в толпе.
– Проскер, – вмешался майор, – не пытайтесь заставить их выполнить угрозы. В том, что он говорит, есть доля правды.
– О, чёрт возьми, – проговорил Проскер. – Хорошо, хорошо, Дортмундер! Так чего же вы хотите? Ещё денег?
– Мы не можем заплатить сто семьдесят тысяч долларов, – сказал майор. – Это просто невозможно.
– Двести тысяч, – поправил его Дортмундер. – Цена повысилась после третьей попытки. Но я хочу поговорить наедине. Пойдём.
– Пойдём? Куда?
– Просто поговорим, вот и всё. Ваши люди могут остаться здесь, мои люди останутся там, где они есть, а мы с вами пройдём немного дальше, чтобы поговорить. Пойдём!
Майор упорно сопротивлялся, явно не желая никуда идти, но перед натиском Дортмундера он вынужден был уступить и, наконец, тронулся с места. Дортмундер через плечо бросил остальным:
– Стойте на месте. Таким образом вы избежите перестрелки и всеобщей паники.
Дортмундер и майор неторопливо удалились вдоль длинной галереи, по одну сторону которой тянулись магазины. С другой стороны люди могли остановиться у перил и поглазеть, как унижают в таможне их возвращающихся изза границы родных и прибывающих зарубежных друзей.
– Дортмундер, – начал майор, – Талабво – бедная страна. Я смогу наскрести немного денег, но никак не двести тысяч долларов. Может, тысяч пятьдесят... Но больше у нас просто нет.
– Вы собирались нас надуть с самого начала! – обвинил Дортмундер.
– Не стану лгать, – кротко признался майор.
В зале ожидания Проскер обратился к трём чернокожим мужчинам:
– Если разбежаться в разные стороны, они не посмеют стрелять.
– Мы не хотим умирать, – возразил один из негров, и остальные согласно закивали.
– Они не станут стрелять! – настаивал Проскер. – Разве вы не понимаете, что затевает Дортмундер? Он отберёт у майора изумруд.
Негры обменялись взглядами.
– Если вы не придёте на помощь майору, и Дортмундеру удастся отобрать у него изумруд, – продолжал Проскер, – вам не сдобровать!
Негры забеспокоились.
– Я буду считать до трёх, – продолжал Проскер, – и на счет «три» мы побежим в разных направлениях, опишем круг и соберёмся вместе, чтобы найти майора и Дортмундера.
Эта мысль не очень-то им понравилась, но то, что предсказывал Проскер в случае отказа, было ещё хуже. Против воли они согласились.
– Раз, – начал Проскер. Он видел Гринвуда, сидящего позади эскалатора, – два, – прибавил он. – В другой стороне он увидел Келпа. – Стой! – закончил он и побежал. Чернокожие ещё секунду оставались неподвижны, потом побежали и они.
Люди, бегущие по аэропорту, не вызывают обычно пристальных взглядов, но эти четверо сорвались с места так стремительно, что привлекли всеобщее внимание. Келп, Гринвуд и Марч посмотрели на них и внезапно тоже побежали. Они бросились друг к другу, чтобы выработать план действий. В это время майор и Дортмундер продолжали двигаться по коридору. Дортмундер пытался найти спокойный уголок, чтобы освободить майора от изумруда, а майор рассказывал о неустроенности и бедности Талабво, о сожалениях, которые он испытывал изза необходимости обмана и о своём самом искреннем желании загладить вину. Внезапно вдали крикнули:
– Дортмундер!
Узнав голос Келпа, Дортмундер повернулся и увидел двух негров, которые неслись в их направлении, расталкивая направо и налево людей, попадавшихся на пути. Майор на секунду возликовал, решив, что он теперь соединится со своим отрядом, но Дортмундер крепко взял его за локоть, быстро осмотрелся кругом и увидел перед собой дверь, на которой было написано «Вход воспрещён». Дортмундер толкнул дверь, та открылась, и они с майором оказались на верхней площадке лестницы, серой и грязной.
– Дортмундер, – взмолился майор, – даю вам слово...
– Мне не нужно ваше слово, мне нужен изумруд.
– Вы воображаете, что он при мне?
– Безусловно, где же ещё? – Дортмундер достал револьвер Гринвуда и прижал его к желудку майора. – Если мне придется обшаривать ваш труп, это займёт больше времени.
– Дортмундер...
– Заткнитесь и отдайте камень! У меня нет времени слушать ваше враньё!
Майор пристально посмотрел на лицо Дортмундера и пролепетал:
– Я заплачу вам все деньги, я...
– Ты сдохнешь, чёрт побери! Давай изумруд!
– Хорошо, хорошо. – Майор задрожал. – Сохраните его! – заканючил он, доставая из кармана маленькую черную коробочку. – Вы не найдёте другого покупателя. Сохраните его. Я свяжусь с вами. Я найду деньги и заплачу...
Дортмундер вырвал у него из рук коробочку, отступил на шаг, открыл её, и бросил взгляд внутрь. Изумруд был там. Дортмундер поднял голову, и в это время майор бросился на него, но, наткнувшись на дуло револьвера, упал навзничь. Дверь отворилась и появился один из негров. Дортмундер ударил его в живот, вспомнив, что тот только что пообедал.
– П-ф-ф-ф-ф, – произнёс негр и сложился пополам.
Но уже подбегал второй негр, да и третий должен был быть недалеко. Дортмундер круто повернулся с изумрудом в одной руке и револьвером в другой и стал быстро спускаться по лестнице. Он слышал шум погони, он слышал, как майор отдавал приказания. Первая дверь, до которой он добежал, была закрыта на ключ, а вторая привела его наружу, в студеный мрак октябрьского вечера. Но куда? Дортмундер бежал в темноте. Потом повернул за угол здания, и ночь внезапно заполнилась гулом самолетов. Он, как Алиса сквозь зеркало, пересёк невидимый барьер, который закрывает большую часть мира от избранных людей, и оказался в мире самолетов, среди лучей ослепительного света, янтарных и голубых взлётных полос, заправочных зон...
Негры по-прежнему его преследовали. Дортмундер посмотрел направо: пассажиры входили в самолет «САС». Присоединиться к ним? Но не покажется ли это странным – без паспорта, без багажа, без билета?.. Он повернул в другую сторону, где царила темнота, и погрузился в неё. Слыша за спиной громкий топот, Дортмундер продолжал бежать. Он всё дальше и дальше удалялся от зданий, света, пассажиров, пока не затерялся в кромешной тьме. Он избороздил аэродром вдоль и поперёк, бежал то по траве, то по бетону, то по гравию, перепрыгивая через горящие маркеры, стараясь не вырисовываться на фоне освещённых участков и не угодить под идущий на взлёт или посадку самолёт...
Маленький пятиместный одномоторный самолёт выкатил на взлётную полосу. За штурвалом сидел продавец компьютеров по имени Фиргус; его приятель Баллок крепким сном спал на заднем сиденье. Фиргус безмятежно глядел на приборный щиток, ожидая разрешения на взлёт, когда дверца справа внезапно распахнулась, и в кабину ворвался человек с револьвером. Фиргус ошалело посмотрел на него.
– В Гавану? – спросил он.
– Пока просто взлетай, этого будет достаточно, – ответил Дортмундер, следивший в окно за тремя людьми, мчавшимися в их направлении.
– Семьсот тридцать третий, – раздался в наушниках Фиргуса голос диспетчера. – Взлёт разрешаю.
– Э-э-э... – начал Фиргус. Дортмундер повернул к нему голову.
– Без глупостей. Взлетай.
– Хорошо, – согласился Фиргус. К счастью, он был опытным пилотом и мог делать всё совершенно машинально, в то время как его мысли были заняты совсем другим. Самолётик быстро набрал скорость, оставив выбившихся из сил преследователей далеко позади, и круто взмыл в воздух.
– Отлично! – одобрил Дортмундер. Фиргус посмотрел на него.
– Если вы меня застрелите, – предупредил он, – то самолет разобьётся, и вы тоже погибнете.
– У меня нет ни малейшего желания в кого-либо стрелять, – заверил Дортмундер.
– Но мы не долетим до Кубы, – сказал Фиргус. – С тем запасом горючего, что есть, мы едва дотянем до Вашингтона.
– Я не собираюсь ни на Кубу, ни в Вашингтон.
– Тогда куда же вы хотите лететь?
– А вы куда летите?
Фиргус совершенно не понимал, что происходит.
– Вообще-то, в Питтсбург, – растерянно ответил он.
– Так и летите туда! – сказал Дортмундер.
– Вам тоже надо в Питтсбург?
– Делайте, что хотите. Не обращайте на меня внимания, – сказал Дортмундер.
– Что ж, – произнёс Фиргус, – хорошо.
Дортмундер бросил взгляд на человека, спящего сзади, потом посмотрел в окно на огни, мелькавшие под ними среди темноты. Самолёт парил в воздухе, изумруд «Балабомо» был в руках Дортмундера. Ситуация более или менее находилась под контролем.
Понадобилось пятнадцать минут, чтобы перелететь НьюЙорк и достичь НьюДжерси, и в течение всего этого времени Фиргус не сказал ни слова. Но потом он, казалось, немного отошёл и, когда они пролетали над болотами Нью-Джерси, заявил:
– Старина, не знаю ваших проблем, но вы меня чертовски напугали.
– Простите, я очень торопился.
– Не сомневаюсь. – Фиргус бросил поверх плеча взгляд на Баллока, который продолжал спать. – Вот уж он удивится, – добавил Фиргус. Но Баллок продолжал спать.
Прошло ещё четверть часа, потом Дортмундер спросил:
– Что это там внизу?
– Где?
– Вон та светлая полоса.
Фиргус посмотрел вниз.
– Ах это!.. Шоссе номер восемьдесят. Знаете, одна из суперавтострад, которые теперь строят. Эта часть ещё не закончена. И, знаете, они уже морально устарели. Транспорт будущего – это маленький частный самолёт. Вот, к примеру...
– А кажется законченной, – перебил его Дортмундер.
– Что?
– Эта дорога, она кажется законченной.
Фиргус был недоволен. Он хотел рассказать Дортмундеру о великолепной статистике частных самолетов в США.
– Приземлитесь, – приказал Дортмундер. Фиргус уставился на него.
– Что?
– Там достаточно широко для такого самолёта, как ваш. Приземлитесь.
– Зачем?
– Чтобы я смог выйти. Не волнуйтесь, я по-прежнему не намерен стрелять в вас.
Фиргус проделал вираж и спустился, чтобы пролететь над бледной полосой, выделяющейся на фоне тёмной земли.
– Не знаю... – колебался он. – Нет ни света, ни указателей...
– Вы сумеете, – заверил его Дортмундер. – Вы превосходный пилот, это сразу видно, – прибавил он, хотя не имел ни малейшего представления о пилотаже. Фиргус ободрился.
– Полагаю, я смогу там сесть. Это несколько затруднительно, но возможно.
– Отлично!
Фиргус описал ещё два круга, прежде чем решился. Он явно нервничал, и нервозность передалась Дортмундеру, который едва не сказал ему, чтобы он продолжал полёт, пока не найдёт более удобного места для посадки. Но такого места не будет. Обычный аэродром исключался, значит, оставалось лишь чтото необычное. А здесь, по крайней мере, была достаточно широкая и прямая бетонная полоса. Фиргус сел, и очень ловко, когда взял себя в руки. Он с лёгкостью перышка посадил самолёт и повернулся к Дортмундеру с широченной улыбкой.
– Вот что называется уметь пилотировать! – сказал он.
– Полностью с вами согласен.
Фиргус опять бросил взгляд на Баллока и с раздражением проговорил:
– Чёрт побери, дрыхнет без задних ног! – Он пихнул Баллока в плечо. – Да проснись ты!
– Оставьте его, – посоветовал Дортмундер.
– Если он вас не увидит, то не поверит ни одному моему слову. Эй, Баллок, соня, ты такое пропускаешь!..
Он ещё раз толкнул Баллока в плечо, теперь сильней.
– Спасибо, что подбросили, – сказал Дортмундер и спустился на землю.
– Баллок! – завопил Фиргус, молотя приятеля кулаками. – Проснёшься ты или нет?!
Дортмундер растаял в темноте. Баллок, наконец, под градом ударов пришёл в себя, зевнул, сел, потёр лицо, посмотрел вокруг, сощурил глаза, нахмурил брови и спросил:
– Бог мой, где мы?
– На шоссе номер восемьдесят, возле Нью-Джерси, – ответил Фиргус. – Ты видишь вон того парня? Смотри скорей, чёрт побери, пока он не ушёл!
– Шоссе номер восемьдесят? Мы в самолёте, Фиргус!
– Да смотри же!
– Что ты делаешь на земле? Хочешь устроить аварию? Что ты делаешь на шоссе номер восемьдесят?
– Он исчез! – воскликнул Фиргус в отчаянии, воздев руки. – Ведь я просил тебя посмотреть!
– Ты, вероятно, пьян, – сказал Баллок. – Ехать на самолёте по шоссе!
– Я не ехал на самолёте по шоссе!
– А как же это называется?
– Нас угнали воздушные пираты! В кабину ворвался парень с револьвером в руке и...
– Если бы ты находился в воздухе, ничего бы такого не случилось.
– Да это было ещё там, в аэропорту Кеннеди! Я ждал разрешения на взлёт, а он, размахивая револьвером...
– Да-да, конечно, – с обидной издёвкой сказал Баллок. – И вот мы в прекрасной Гаване.
– Он не хотел лететь в Гавану.
– Нет. Он хотел лететь в Нью-Джерси. Он угнал самолёт, чтобы попасть в Нью-Джерси.
– Но я-то тут причём? – заорал Фиргус. – Так было!
– Один из нас спятил, – констатировал Баллок. – А так как ты за штурвалом, то, надеюсь, спятил я.
Он покачал головой и вновь улёгся. Фиргус повернулся в своем кресле, испепеляя приятеля взглядом.
– Нас угнал воздушный пират, – процедил он угрожающе тихим голосом. – Это было.
– Если собираешься лететь так низко, – проговорил Баллок, закрыв глаза, – остановись у кафе, возьми пивка.
– В Питтсбурге я выбью тебе все зубы, – пообещал Фиргус. Он сел прямо, взлетел и в ярости взял курс на Питтсбург.
У девушки в окошке «Эйр Франс» был настоящий французский акцент.
– Месье Дормундье? Вам оставили сообщение.
Она передала ему маленький конверт.
– Спасибо, – поблагодарил Дортмундер, и они с Чефуиком отошли в сторону. В конверте оказался клочок бумаги со словами «Золотая дверь». Дортмундер перевернул бумажку на другую сторону, но она была пуста. Он снова перевернул бумажку и прочитал те же слова. Просто – «Золотая дверь». И всё.
– Этого ещё не хватало, – возмутился Дортмундер.
– Подожди минутку, – попросил Гринвуд и направился к ближайшей стюардессе – красивой коротко подстриженной блондинке в тёмно-голубой униформе.
– Прошу прощения, – сказал он. – Вы не выйдете за меня замуж?
– Я бы с удовольствием, но мой самолет отлетает через двадцать минут.
– Значит, после возвращения. А пока вы не могли бы мне сказать, что означает «Золотая дверь», и где это находится?
– О, это ресторан в зале международных рейсов.
– Превосходно. Когда мы там пообедаем?
– Ну, в следующий раз, когда вы будете здесь.
– Чудесно. Когда именно?
– А вы не знаете?
– Пока нет. Вы когда возвращаетесь?
– В понедельник, – сказала она, улыбаясь. – Мы прилетаем в три тридцать.
– Идеальное время для обеда! Итак, в четыре?
– Лучше в пол-пятого.
– Договорились. Понедельник, пол-пятого, «Золотая дверь». Я сейчас закажу столик. На фамилию Грофилд. До встречи.
Гринвуд вернулся к Дортмундеру.
– Это ресторан, – объяснил он, – в зале международных рейсов.
– Идём!
Они вышли и наткнулись на Марча, который поставил машину на стоянку и направлялся к ним. Поспешно рассказав ему суть дела, на ходу узнав у носильщика про ресторан, они на автокаре поспешили в «Золотую дверь». Ресторан находился на первом этаже, напротив длинного эскалатора. У подножья лестницы стоял Келп.
– Наверху. Жрут, сволочи, – доложил он.
– Они сядут на самолет «Эйр Франс» в 7.15 на Париж, – сообщил Дортмундер. Келп заморгал.
– Откуда ты знаешь?
– Телепатия, – ответил Гринвуд.
– Пошли, – сказал Дортмундер.
– Я не так одет, – застеснялся Марч, – чтобы идти в подобное место.
На нём была кожаная куртка и джинсы; остальные в костюмах и при галстуках.
– А есть ещё другая лестница, по которой можно спуститься сверху? – спросил Дортмундер.
– Вероятно, но для публики открыта только эта.
– Хорошо. Марч, оставайся здесь на случай, если нам не удастся их перехватить. Если они пройдут, следуй за ними, но не пытайся действовать самостоятельно. Келп, Чефуик по-прежнему у телефонной будки?
– Нет, он сказал, что отправится в «Бар-и-Гриль».
– Хорошо. Марч, если кто-нибудь спустится, и ты последуешь за ними, как можно скорее сообщи в «Бар-и-Гриль».
– Ясно.
Трое остальных поднялись по лестнице и по тёмному ковру прошли в большой холл, тоже достаточно тёмный. Метрдотель, французский акцент которого был менее очарователен, чем у молодой дамы из «Эйр Франс», подошёл и спросил, сколько их.
– Мы подождём наших друзей, прежде чем войти в ресторан, – сказал Дортмундер.
– Разумеется, сэр.
Метрдотель поклонился и исчез.
– Вот они, – прошипел Келп.
Дортмундер бросил взгляд сквозь занавес из зелёных пластмассовых листьев, разделяющий холл и обеденный зал – просторное, довольно пустое помещение. За столом около окна расположились майор Айко, Проскер и три молодых здоровых негра. Все они обедали. До отлёта оставалось ещё два часа.
– У меня нет желания схватываться с ними здесь,– добавил Келп. – Слишком много народу.
– Полностью согласен, – отозвался Дортмундер.– Будем ждать их внизу.
Он повернулся и начал спускаться, остальные последовали за ним. Они объяснили ситуацию Марчу и расселись в зале ожидания, не спуская глаз с эскалатора.
Было почти шесть часов, когда майор, Проскер и трое остальных, закончив, наконец, обед, спустились вниз. Дортмундер немедленно встал и направился к ним. Когда они его увидели, глаза их округлились от удивления. Дортмундер, широко улыбаясь, со словами «Майор! Какой сюрприз! До чего же я рад вас снова видеть!» кинулся к ним. Он схватил вялую руку майора и стал её трясти. Вполголоса Дортмундер добавил:
– Остальные тут, около меня. Если вы не хотите вызвать перестрелку, стойте спокойно.
Проскер оглянулся и воскликнул:
– Господи, они действительно все здесь!
– Дортмундер, – сказал майор, – я уверен, что мы сможем обо всём договориться!
– Ещё как сможем! – согласился Дортмундер. – Только мы вдвоём. Никаких адвокатов, никаких телохранителей.
– Гм... Вы не собираетесь применить насилие?
– Я – нет, майор, а как другие – не знаю. Гринвуд сперва пришьёт Проскера, это совершенно естественно, ну, а Келп, полагаю, прежде всего нападёт на вас.
– Вы не посмеете осуществить подобную операцию в таком людном месте, – предположил Проскер.
– Это идеальное место, – заверил Дортмундер. – Перестрелка, паника. Мы смешиваемся с остальными. Ничего нет легче, чем затеряться в толпе.
– Проскер, – вмешался майор, – не пытайтесь заставить их выполнить угрозы. В том, что он говорит, есть доля правды.
– О, чёрт возьми, – проговорил Проскер. – Хорошо, хорошо, Дортмундер! Так чего же вы хотите? Ещё денег?
– Мы не можем заплатить сто семьдесят тысяч долларов, – сказал майор. – Это просто невозможно.
– Двести тысяч, – поправил его Дортмундер. – Цена повысилась после третьей попытки. Но я хочу поговорить наедине. Пойдём.
– Пойдём? Куда?
– Просто поговорим, вот и всё. Ваши люди могут остаться здесь, мои люди останутся там, где они есть, а мы с вами пройдём немного дальше, чтобы поговорить. Пойдём!
Майор упорно сопротивлялся, явно не желая никуда идти, но перед натиском Дортмундера он вынужден был уступить и, наконец, тронулся с места. Дортмундер через плечо бросил остальным:
– Стойте на месте. Таким образом вы избежите перестрелки и всеобщей паники.
Дортмундер и майор неторопливо удалились вдоль длинной галереи, по одну сторону которой тянулись магазины. С другой стороны люди могли остановиться у перил и поглазеть, как унижают в таможне их возвращающихся изза границы родных и прибывающих зарубежных друзей.
– Дортмундер, – начал майор, – Талабво – бедная страна. Я смогу наскрести немного денег, но никак не двести тысяч долларов. Может, тысяч пятьдесят... Но больше у нас просто нет.
– Вы собирались нас надуть с самого начала! – обвинил Дортмундер.
– Не стану лгать, – кротко признался майор.
В зале ожидания Проскер обратился к трём чернокожим мужчинам:
– Если разбежаться в разные стороны, они не посмеют стрелять.
– Мы не хотим умирать, – возразил один из негров, и остальные согласно закивали.
– Они не станут стрелять! – настаивал Проскер. – Разве вы не понимаете, что затевает Дортмундер? Он отберёт у майора изумруд.
Негры обменялись взглядами.
– Если вы не придёте на помощь майору, и Дортмундеру удастся отобрать у него изумруд, – продолжал Проскер, – вам не сдобровать!
Негры забеспокоились.
– Я буду считать до трёх, – продолжал Проскер, – и на счет «три» мы побежим в разных направлениях, опишем круг и соберёмся вместе, чтобы найти майора и Дортмундера.
Эта мысль не очень-то им понравилась, но то, что предсказывал Проскер в случае отказа, было ещё хуже. Против воли они согласились.
– Раз, – начал Проскер. Он видел Гринвуда, сидящего позади эскалатора, – два, – прибавил он. – В другой стороне он увидел Келпа. – Стой! – закончил он и побежал. Чернокожие ещё секунду оставались неподвижны, потом побежали и они.
Люди, бегущие по аэропорту, не вызывают обычно пристальных взглядов, но эти четверо сорвались с места так стремительно, что привлекли всеобщее внимание. Келп, Гринвуд и Марч посмотрели на них и внезапно тоже побежали. Они бросились друг к другу, чтобы выработать план действий. В это время майор и Дортмундер продолжали двигаться по коридору. Дортмундер пытался найти спокойный уголок, чтобы освободить майора от изумруда, а майор рассказывал о неустроенности и бедности Талабво, о сожалениях, которые он испытывал изза необходимости обмана и о своём самом искреннем желании загладить вину. Внезапно вдали крикнули:
– Дортмундер!
Узнав голос Келпа, Дортмундер повернулся и увидел двух негров, которые неслись в их направлении, расталкивая направо и налево людей, попадавшихся на пути. Майор на секунду возликовал, решив, что он теперь соединится со своим отрядом, но Дортмундер крепко взял его за локоть, быстро осмотрелся кругом и увидел перед собой дверь, на которой было написано «Вход воспрещён». Дортмундер толкнул дверь, та открылась, и они с майором оказались на верхней площадке лестницы, серой и грязной.
– Дортмундер, – взмолился майор, – даю вам слово...
– Мне не нужно ваше слово, мне нужен изумруд.
– Вы воображаете, что он при мне?
– Безусловно, где же ещё? – Дортмундер достал револьвер Гринвуда и прижал его к желудку майора. – Если мне придется обшаривать ваш труп, это займёт больше времени.
– Дортмундер...
– Заткнитесь и отдайте камень! У меня нет времени слушать ваше враньё!
Майор пристально посмотрел на лицо Дортмундера и пролепетал:
– Я заплачу вам все деньги, я...
– Ты сдохнешь, чёрт побери! Давай изумруд!
– Хорошо, хорошо. – Майор задрожал. – Сохраните его! – заканючил он, доставая из кармана маленькую черную коробочку. – Вы не найдёте другого покупателя. Сохраните его. Я свяжусь с вами. Я найду деньги и заплачу...
Дортмундер вырвал у него из рук коробочку, отступил на шаг, открыл её, и бросил взгляд внутрь. Изумруд был там. Дортмундер поднял голову, и в это время майор бросился на него, но, наткнувшись на дуло револьвера, упал навзничь. Дверь отворилась и появился один из негров. Дортмундер ударил его в живот, вспомнив, что тот только что пообедал.
– П-ф-ф-ф-ф, – произнёс негр и сложился пополам.
Но уже подбегал второй негр, да и третий должен был быть недалеко. Дортмундер круто повернулся с изумрудом в одной руке и револьвером в другой и стал быстро спускаться по лестнице. Он слышал шум погони, он слышал, как майор отдавал приказания. Первая дверь, до которой он добежал, была закрыта на ключ, а вторая привела его наружу, в студеный мрак октябрьского вечера. Но куда? Дортмундер бежал в темноте. Потом повернул за угол здания, и ночь внезапно заполнилась гулом самолетов. Он, как Алиса сквозь зеркало, пересёк невидимый барьер, который закрывает большую часть мира от избранных людей, и оказался в мире самолетов, среди лучей ослепительного света, янтарных и голубых взлётных полос, заправочных зон...
Негры по-прежнему его преследовали. Дортмундер посмотрел направо: пассажиры входили в самолет «САС». Присоединиться к ним? Но не покажется ли это странным – без паспорта, без багажа, без билета?.. Он повернул в другую сторону, где царила темнота, и погрузился в неё. Слыша за спиной громкий топот, Дортмундер продолжал бежать. Он всё дальше и дальше удалялся от зданий, света, пассажиров, пока не затерялся в кромешной тьме. Он избороздил аэродром вдоль и поперёк, бежал то по траве, то по бетону, то по гравию, перепрыгивая через горящие маркеры, стараясь не вырисовываться на фоне освещённых участков и не угодить под идущий на взлёт или посадку самолёт...
Маленький пятиместный одномоторный самолёт выкатил на взлётную полосу. За штурвалом сидел продавец компьютеров по имени Фиргус; его приятель Баллок крепким сном спал на заднем сиденье. Фиргус безмятежно глядел на приборный щиток, ожидая разрешения на взлёт, когда дверца справа внезапно распахнулась, и в кабину ворвался человек с револьвером. Фиргус ошалело посмотрел на него.
– В Гавану? – спросил он.
– Пока просто взлетай, этого будет достаточно, – ответил Дортмундер, следивший в окно за тремя людьми, мчавшимися в их направлении.
– Семьсот тридцать третий, – раздался в наушниках Фиргуса голос диспетчера. – Взлёт разрешаю.
– Э-э-э... – начал Фиргус. Дортмундер повернул к нему голову.
– Без глупостей. Взлетай.
– Хорошо, – согласился Фиргус. К счастью, он был опытным пилотом и мог делать всё совершенно машинально, в то время как его мысли были заняты совсем другим. Самолётик быстро набрал скорость, оставив выбившихся из сил преследователей далеко позади, и круто взмыл в воздух.
– Отлично! – одобрил Дортмундер. Фиргус посмотрел на него.
– Если вы меня застрелите, – предупредил он, – то самолет разобьётся, и вы тоже погибнете.
– У меня нет ни малейшего желания в кого-либо стрелять, – заверил Дортмундер.
– Но мы не долетим до Кубы, – сказал Фиргус. – С тем запасом горючего, что есть, мы едва дотянем до Вашингтона.
– Я не собираюсь ни на Кубу, ни в Вашингтон.
– Тогда куда же вы хотите лететь?
– А вы куда летите?
Фиргус совершенно не понимал, что происходит.
– Вообще-то, в Питтсбург, – растерянно ответил он.
– Так и летите туда! – сказал Дортмундер.
– Вам тоже надо в Питтсбург?
– Делайте, что хотите. Не обращайте на меня внимания, – сказал Дортмундер.
– Что ж, – произнёс Фиргус, – хорошо.
Дортмундер бросил взгляд на человека, спящего сзади, потом посмотрел в окно на огни, мелькавшие под ними среди темноты. Самолёт парил в воздухе, изумруд «Балабомо» был в руках Дортмундера. Ситуация более или менее находилась под контролем.
Понадобилось пятнадцать минут, чтобы перелететь НьюЙорк и достичь НьюДжерси, и в течение всего этого времени Фиргус не сказал ни слова. Но потом он, казалось, немного отошёл и, когда они пролетали над болотами Нью-Джерси, заявил:
– Старина, не знаю ваших проблем, но вы меня чертовски напугали.
– Простите, я очень торопился.
– Не сомневаюсь. – Фиргус бросил поверх плеча взгляд на Баллока, который продолжал спать. – Вот уж он удивится, – добавил Фиргус. Но Баллок продолжал спать.
Прошло ещё четверть часа, потом Дортмундер спросил:
– Что это там внизу?
– Где?
– Вон та светлая полоса.
Фиргус посмотрел вниз.
– Ах это!.. Шоссе номер восемьдесят. Знаете, одна из суперавтострад, которые теперь строят. Эта часть ещё не закончена. И, знаете, они уже морально устарели. Транспорт будущего – это маленький частный самолёт. Вот, к примеру...
– А кажется законченной, – перебил его Дортмундер.
– Что?
– Эта дорога, она кажется законченной.
Фиргус был недоволен. Он хотел рассказать Дортмундеру о великолепной статистике частных самолетов в США.
– Приземлитесь, – приказал Дортмундер. Фиргус уставился на него.
– Что?
– Там достаточно широко для такого самолёта, как ваш. Приземлитесь.
– Зачем?
– Чтобы я смог выйти. Не волнуйтесь, я по-прежнему не намерен стрелять в вас.
Фиргус проделал вираж и спустился, чтобы пролететь над бледной полосой, выделяющейся на фоне тёмной земли.
– Не знаю... – колебался он. – Нет ни света, ни указателей...
– Вы сумеете, – заверил его Дортмундер. – Вы превосходный пилот, это сразу видно, – прибавил он, хотя не имел ни малейшего представления о пилотаже. Фиргус ободрился.
– Полагаю, я смогу там сесть. Это несколько затруднительно, но возможно.
– Отлично!
Фиргус описал ещё два круга, прежде чем решился. Он явно нервничал, и нервозность передалась Дортмундеру, который едва не сказал ему, чтобы он продолжал полёт, пока не найдёт более удобного места для посадки. Но такого места не будет. Обычный аэродром исключался, значит, оставалось лишь чтото необычное. А здесь, по крайней мере, была достаточно широкая и прямая бетонная полоса. Фиргус сел, и очень ловко, когда взял себя в руки. Он с лёгкостью перышка посадил самолёт и повернулся к Дортмундеру с широченной улыбкой.
– Вот что называется уметь пилотировать! – сказал он.
– Полностью с вами согласен.
Фиргус опять бросил взгляд на Баллока и с раздражением проговорил:
– Чёрт побери, дрыхнет без задних ног! – Он пихнул Баллока в плечо. – Да проснись ты!
– Оставьте его, – посоветовал Дортмундер.
– Если он вас не увидит, то не поверит ни одному моему слову. Эй, Баллок, соня, ты такое пропускаешь!..
Он ещё раз толкнул Баллока в плечо, теперь сильней.
– Спасибо, что подбросили, – сказал Дортмундер и спустился на землю.
– Баллок! – завопил Фиргус, молотя приятеля кулаками. – Проснёшься ты или нет?!
Дортмундер растаял в темноте. Баллок, наконец, под градом ударов пришёл в себя, зевнул, сел, потёр лицо, посмотрел вокруг, сощурил глаза, нахмурил брови и спросил:
– Бог мой, где мы?
– На шоссе номер восемьдесят, возле Нью-Джерси, – ответил Фиргус. – Ты видишь вон того парня? Смотри скорей, чёрт побери, пока он не ушёл!
– Шоссе номер восемьдесят? Мы в самолёте, Фиргус!
– Да смотри же!
– Что ты делаешь на земле? Хочешь устроить аварию? Что ты делаешь на шоссе номер восемьдесят?
– Он исчез! – воскликнул Фиргус в отчаянии, воздев руки. – Ведь я просил тебя посмотреть!
– Ты, вероятно, пьян, – сказал Баллок. – Ехать на самолёте по шоссе!
– Я не ехал на самолёте по шоссе!
– А как же это называется?
– Нас угнали воздушные пираты! В кабину ворвался парень с револьвером в руке и...
– Если бы ты находился в воздухе, ничего бы такого не случилось.
– Да это было ещё там, в аэропорту Кеннеди! Я ждал разрешения на взлёт, а он, размахивая револьвером...
– Да-да, конечно, – с обидной издёвкой сказал Баллок. – И вот мы в прекрасной Гаване.
– Он не хотел лететь в Гавану.
– Нет. Он хотел лететь в Нью-Джерси. Он угнал самолёт, чтобы попасть в Нью-Джерси.
– Но я-то тут причём? – заорал Фиргус. – Так было!
– Один из нас спятил, – констатировал Баллок. – А так как ты за штурвалом, то, надеюсь, спятил я.
Он покачал головой и вновь улёгся. Фиргус повернулся в своем кресле, испепеляя приятеля взглядом.
– Нас угнал воздушный пират, – процедил он угрожающе тихим голосом. – Это было.
– Если собираешься лететь так низко, – проговорил Баллок, закрыв глаза, – остановись у кафе, возьми пивка.
– В Питтсбурге я выбью тебе все зубы, – пообещал Фиргус. Он сел прямо, взлетел и в ярости взял курс на Питтсбург.
* * *
Представителем Акинзи в ООН был крупный человек по имени Николими. Дождливым октябрьским днём посол Николими сидел в столовой посольства в небольшом доме на Шестьдесят третьей улице в Манхэттене, когда один из его служащих вошёл и доложил:
– Господин посол, к вам посетитель.
Посол наслаждался миндальным тортом. Целый торт на него одного – вот почему посол был таким крупным. Одновременно он пил кофе со сливками и сахаром. Посол получал от этого огромное удовольствие и был недоволен, что его побеспокоили.
– По какому вопросу?
– Он сказал, что дело касается изумруда «Балабомо».
Посол нахмурился.
– Это полицейский?
– Не думаю, господин посол.
– Кто же он, на ваш взгляд?
– Гангстер, господин посол.
Посол поднял брови.
– В самом деле? Приведите ко мне этого гангстера.
– Да, господин посол.
Служащий вышел, а посол, чтобы не ждать зря, наполнил рот тортом. И как раз собирался запить его глотком кофе, когда служащий вернулся.
– Он здесь, сэр.
Посол сделал знак рукой, чтобы гангстера пригласили войти, и в дверях появился Дортмундер. Посол молча пригласил его садиться и, всё ещё жуя, жестом предложил взять торт.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Дортмундер.
Посол выпил ещё немного кофе, громко рыгнул, вытер губы салфеткой и произнёс:
– Если я правильно понял, вы хотите поговорить со мной об изумруде «Балабомо»?
– Совершенно верно.
– Что же вы хотите мне сказать?
– Во-первых, – начал Дортмундер, – я хочу, чтобы это осталось между нами. Никакой полиции.
– Так ведь она его разыскивает.
– Конечно. – Дортмундер скосил глаза в сторону служащего, который стоял около двери, потом перевёл взгляд на посла. – Мне бы не хотелось говорить при свидетелях.
Посол улыбнулся и покачал головой.
– Тем не менее, вам придется пойти на риск. Я предпочитаю не оставаться наедине с незнакомцами.
Дортмундер несколько секунд размышлял.
– Ладно, – решил он наконец. – Немногим больше четырёх месяцев назад кто-то украл изумруд «Балабомо».
– Знаю, – сказал посол.
– Он стоит очень дорого.
Посол утвердительно кивнул.
– Это я тоже знаю. Хотите мне его продать?
– Не совсем так, – ответил Дортмундер. – Обычно владельцы особо ценных камней изготавливают копии – для выставок. Существуют ли копии изумруда «Балабомо»?
– Даже несколько, – сказал посол. – К сожалению, в «Колизее» был выставлен оригинал.
Дортмундер бросил подозрительный взгляд на служащего.
– Я хочу предложить вам обмен.
– Обмен?
– Да. Настоящий изумруд – за копию.
Посол подождал объяснения, но в конце концов произнёс с удивлённой улыбкой:
– Боюсь, что я не совсем вас понял. Копия и... что ещё?
– Больше ничего, – ответил Дортмундер. – Просто обмен одного камня на другой.
– Я в самом деле вас не понимаю, – признался посол.
– Да, но одно условие, – продолжал Дортмундер, – вы не объявите публично, что получили изумруд, прежде чем я дам вам на то разрешение. Может быть, через год или два, может быть, гораздо раньше.
Посол поджал губы.
– Мне кажется, вы можете рассказать потрясающую историю.
– Не при свидетелях, – отрезал Дортмундер.
– Ладно, – сказал посол и повернулся к служащему. – Подождите в коридоре.
– Хорошо, господин посол.
Когда они остались одни, посол спросил:
– Итак?
– Вот что произошло, – начал Дортмундер и поведал ему всё, не называя только имён, кроме майора Айко. Посол слушал, время от времени кивая головой, иногда улыбаясь, иногда прищёлкивая языком от восхищения. Когда Дортмундер закончил, он заявил:
– Я всегда подозревал, что за похищением стоит майор. Значит, он пытался вас надуть, и вы вновь отобрали изумруд. А что теперь?
– В один прекрасный день, – сказал Дортмундер, – майор вернётся с двумястами тысячами долларов. Может быть, через месяц, может быть, через год, но я знаю: это будет. Он очень хочет получить изумруд.
– Талабво хочет, – кивнул посол.
– Поэтому деньги они найдут, – продолжил Дортмундер. – В последний момент майор прокричал мне, чтобы я хранил изумруд, что он вернётся и заплатит. И я уверен, он придёт.
– Но вы не хотите отдавать ему изумруд, ведь так? Потому что он вас обманул?
– Верно. Чего я теперь хочу, так это поквитаться. Вот потому-то я и предлагаю этот обмен. Вы получите настоящий изумруд и на некоторое время спрячете его. Я беру копию и храню её до появления майора. Я продаю её ему за двести тысяч долларов, он садится в самолёт, чтобы отвезти его в Африку, и тогда вы объявляете, что настоящий изумруд находится у вас.
Посол печально улыбнулся.
– В Талабво не скажут майору спасибо, когда узнают, что он заплатил двести тысяч долларов за кусок зелёного стекла.
– Вот и я так думаю.
По-прежнему улыбаясь, посол покачал головой.
– Я буду помнить, что вас обманывать нельзя.
– Вы согласны? – спросил Дортмундер.
– Конечно, согласен. Помимо того, что мы вновь обретаем наш изумруд, я согласен ещё и потому, что уже несколько лет жду возможности сыграть с майором шутку. Я тоже мог бы порассказать вам про него коекакие истории. Вы бы удивились, услышав их... Быть может, всё же отведаете торта?
– Разве что буквально крошку, – сдался Дортмундер.
– И чашечку кофе. Я настаиваю. – Посол перевёл взгляд на окно, заливаемое струями холодного дождя. – Какой прекрасный день, вы не находите?
– Прекрасный, – согласился Дортмундер.
= The End =
Представителем Акинзи в ООН был крупный человек по имени Николими. Дождливым октябрьским днём посол Николими сидел в столовой посольства в небольшом доме на Шестьдесят третьей улице в Манхэттене, когда один из его служащих вошёл и доложил:
– Господин посол, к вам посетитель.
Посол наслаждался миндальным тортом. Целый торт на него одного – вот почему посол был таким крупным. Одновременно он пил кофе со сливками и сахаром. Посол получал от этого огромное удовольствие и был недоволен, что его побеспокоили.
– По какому вопросу?
– Он сказал, что дело касается изумруда «Балабомо».
Посол нахмурился.
– Это полицейский?
– Не думаю, господин посол.
– Кто же он, на ваш взгляд?
– Гангстер, господин посол.
Посол поднял брови.
– В самом деле? Приведите ко мне этого гангстера.
– Да, господин посол.
Служащий вышел, а посол, чтобы не ждать зря, наполнил рот тортом. И как раз собирался запить его глотком кофе, когда служащий вернулся.
– Он здесь, сэр.
Посол сделал знак рукой, чтобы гангстера пригласили войти, и в дверях появился Дортмундер. Посол молча пригласил его садиться и, всё ещё жуя, жестом предложил взять торт.
– Нет, спасибо, – вежливо отказался Дортмундер.
Посол выпил ещё немного кофе, громко рыгнул, вытер губы салфеткой и произнёс:
– Если я правильно понял, вы хотите поговорить со мной об изумруде «Балабомо»?
– Совершенно верно.
– Что же вы хотите мне сказать?
– Во-первых, – начал Дортмундер, – я хочу, чтобы это осталось между нами. Никакой полиции.
– Так ведь она его разыскивает.
– Конечно. – Дортмундер скосил глаза в сторону служащего, который стоял около двери, потом перевёл взгляд на посла. – Мне бы не хотелось говорить при свидетелях.
Посол улыбнулся и покачал головой.
– Тем не менее, вам придется пойти на риск. Я предпочитаю не оставаться наедине с незнакомцами.
Дортмундер несколько секунд размышлял.
– Ладно, – решил он наконец. – Немногим больше четырёх месяцев назад кто-то украл изумруд «Балабомо».
– Знаю, – сказал посол.
– Он стоит очень дорого.
Посол утвердительно кивнул.
– Это я тоже знаю. Хотите мне его продать?
– Не совсем так, – ответил Дортмундер. – Обычно владельцы особо ценных камней изготавливают копии – для выставок. Существуют ли копии изумруда «Балабомо»?
– Даже несколько, – сказал посол. – К сожалению, в «Колизее» был выставлен оригинал.
Дортмундер бросил подозрительный взгляд на служащего.
– Я хочу предложить вам обмен.
– Обмен?
– Да. Настоящий изумруд – за копию.
Посол подождал объяснения, но в конце концов произнёс с удивлённой улыбкой:
– Боюсь, что я не совсем вас понял. Копия и... что ещё?
– Больше ничего, – ответил Дортмундер. – Просто обмен одного камня на другой.
– Я в самом деле вас не понимаю, – признался посол.
– Да, но одно условие, – продолжал Дортмундер, – вы не объявите публично, что получили изумруд, прежде чем я дам вам на то разрешение. Может быть, через год или два, может быть, гораздо раньше.
Посол поджал губы.
– Мне кажется, вы можете рассказать потрясающую историю.
– Не при свидетелях, – отрезал Дортмундер.
– Ладно, – сказал посол и повернулся к служащему. – Подождите в коридоре.
– Хорошо, господин посол.
Когда они остались одни, посол спросил:
– Итак?
– Вот что произошло, – начал Дортмундер и поведал ему всё, не называя только имён, кроме майора Айко. Посол слушал, время от времени кивая головой, иногда улыбаясь, иногда прищёлкивая языком от восхищения. Когда Дортмундер закончил, он заявил:
– Я всегда подозревал, что за похищением стоит майор. Значит, он пытался вас надуть, и вы вновь отобрали изумруд. А что теперь?
– В один прекрасный день, – сказал Дортмундер, – майор вернётся с двумястами тысячами долларов. Может быть, через месяц, может быть, через год, но я знаю: это будет. Он очень хочет получить изумруд.
– Талабво хочет, – кивнул посол.
– Поэтому деньги они найдут, – продолжил Дортмундер. – В последний момент майор прокричал мне, чтобы я хранил изумруд, что он вернётся и заплатит. И я уверен, он придёт.
– Но вы не хотите отдавать ему изумруд, ведь так? Потому что он вас обманул?
– Верно. Чего я теперь хочу, так это поквитаться. Вот потому-то я и предлагаю этот обмен. Вы получите настоящий изумруд и на некоторое время спрячете его. Я беру копию и храню её до появления майора. Я продаю её ему за двести тысяч долларов, он садится в самолёт, чтобы отвезти его в Африку, и тогда вы объявляете, что настоящий изумруд находится у вас.
Посол печально улыбнулся.
– В Талабво не скажут майору спасибо, когда узнают, что он заплатил двести тысяч долларов за кусок зелёного стекла.
– Вот и я так думаю.
По-прежнему улыбаясь, посол покачал головой.
– Я буду помнить, что вас обманывать нельзя.
– Вы согласны? – спросил Дортмундер.
– Конечно, согласен. Помимо того, что мы вновь обретаем наш изумруд, я согласен ещё и потому, что уже несколько лет жду возможности сыграть с майором шутку. Я тоже мог бы порассказать вам про него коекакие истории. Вы бы удивились, услышав их... Быть может, всё же отведаете торта?
– Разве что буквально крошку, – сдался Дортмундер.
– И чашечку кофе. Я настаиваю. – Посол перевёл взгляд на окно, заливаемое струями холодного дождя. – Какой прекрасный день, вы не находите?
– Прекрасный, – согласился Дортмундер.
= The End =
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.