Свет погасшей звезды
Традиционная встреча сокурсников первого Президента России Бориса Ельцина пройдет в Екатеринбурге в это воскресение, 1 февраля. В этот день Борису Николаевичу исполнилось бы 78 лет.
Сокурсники Бориса Николаевича ознакомятся с новыми экспонатами музейного комплекса Уральского Центра Ельцина, возложат цветы к портрету своего друга.
Основным событием встречи станет презентация фильма «Этих встреч негасимый свет. Борис Ельцин в кругу студенческих друзей».
------------------------------------------------------------------------------------
Символично, что надгробие на могилу этого первого президента изготавливалось с использованием огнемета. Такое ощущение, что выжигали...
Сокурсники Бориса Николаевича ознакомятся с новыми экспонатами музейного комплекса Уральского Центра Ельцина, возложат цветы к портрету своего друга.
Основным событием встречи станет презентация фильма «Этих встреч негасимый свет. Борис Ельцин в кругу студенческих друзей».
------------------------------------------------------------------------------------
Символично, что надгробие на могилу этого первого президента изготавливалось с использованием огнемета. Такое ощущение, что выжигали...
Основным событием встречи станет презентация фильма «Этих встреч негасимый свет. Борис Ельцин в кругу студенческих друзей».
В главных ро лях Брэд Питт и Андж лина Джоли
Это такой документальных фильм - видеосъемка совместных походов, которую делал один из однокурсников Ельцина. Тогда никто не задавался снимать именно Ельцина. Оператор вообще большую часть времени снимал свою симпатичную жену). Поэтому, думаю, у тех, кто делал из этого материала "фильм про Ельцина",
были некоторые сложности. Первого февраля посмотрю.
Ю
Юрий <i>
ладно уж без фотки обойдемся
Господи прости и помилуй, какие фото у старухи? Последнюю фотографическую карточку отдала Сашеньке в семнадцтом.
Прихожу в Зимний - онѣ там в высокой должности состоял. Мы с ним в комнате одной уединились. Я платье сымаю, а тут стрельба! Крики! Пьяные матросы по коридорам сапогами стучатѣ!
Адександрѣ мне и говорит: "Платье твое крепдешиновое, недорогое. Отдай мне..." Ну я глупая была, чай, думаю, у него фантазия такая - женскую одежду одеть... И дала ему платье.
Одел он его и прыг в окошко. Сбежал, стало быть, в моем платье. А большевики и не заметили, хотя очень им нужен был Керенский.
Ну а потом голод, разруха... Чулки даже не на что купить было. Да что чулки, локоны без фиксатуатора приходилось закручивать!
Тут за мной стал ухаживать другой мужчина, Лев его звали. Осанистый такой, бородка клинышком...
Но это была другая исторiя, не кѣ. ночи будетѣ помянутая...
Прихожу в Зимний - онѣ там в высокой должности состоял. Мы с ним в комнате одной уединились. Я платье сымаю, а тут стрельба! Крики! Пьяные матросы по коридорам сапогами стучатѣ!
Адександрѣ мне и говорит: "Платье твое крепдешиновое, недорогое. Отдай мне..." Ну я глупая была, чай, думаю, у него фантазия такая - женскую одежду одеть... И дала ему платье.
Одел он его и прыг в окошко. Сбежал, стало быть, в моем платье. А большевики и не заметили, хотя очень им нужен был Керенский.
Ну а потом голод, разруха... Чулки даже не на что купить было. Да что чулки, локоны без фиксатуатора приходилось закручивать!
Тут за мной стал ухаживать другой мужчина, Лев его звали. Осанистый такой, бородка клинышком...
Но это была другая исторiя, не кѣ. ночи будетѣ помянутая...
а эта буква совсем в других местах вставляется.
Мож кто че понял?
В какие именно?! (охальники!)
Женщина писала еще в начале прошлого века, а вы цепляетесь!
Да, простите, соколики! Плохая совсем стала. Руки артритом скрючило, а ведь эти ноутбуки такие махонькие, неудобные... Коленки мазью намажу, ноги в тазик с горячей водой опущу и вроде легше становится - у меня ведь там и ромашка, и зверобой. И пишу мало мало.
Ну да дальше расскажу вам. If there anybody going to listen to my story, как в песне поется. Не помню чьей только.
Ну да дальше расскажу вам. If there anybody going to listen to my story, как в песне поется. Не помню чьей только.
И была новая любовь у меня - с Лёвой этим. Да случились у него какие-то неприятности на работе. С товарищами вышло непонимание. И уехал от в Европу с семьй. А через несколько лет пришло письмо - из Мексики.
"Приезжай, голуба, ко мне" - пишет. - Жить без тебя не могу. Тут магнолии цветут, такой запах!" Ну как прочитала я про те магнолии, сразу собрала вещи и в Мексику поехала.
Устроил он меня жить в отель хороший. В синематограф в первый вечер сводил. Как сейчас помню - "Да здравствует, Мексика" назывался. А после кино он еще мне вату купил розовую, сахарную. Любил сильно, стало быть. Хорошо было. Да недолго. Сошелся он с какими-то художниками революционными. Была там одна Фрида... Как ее бишь? Кало. И стал за ней ухаживать, а про меня забыл вовсе. Только скрутило эту художницу болезнь страшная - полимиелит. И Лев снова ко мне вернулся. Только странным совсем стал. Как-то пришел ко мне в номер, галифе снял, ремень вытащил и говорит: "Оденься во все кожаное и бей меня вот этим ремнем". "Так больно ведь будет, Лев Давидович!" - отвечаю. А он и говорит: "Да мне и надо, чтобы больно. Мазохист потому что я".
Ну а про себя думаю: эссер - знаю, кадет - знаю, национал-социалист - знаю... А что за течение такое "мазохист" - не знаю. Но ослушаться побоялась, сделала все, как он велит. Вижу потом - он плачет и улыбается. А потом сел за стол и писать начал. Писал после этого всегда много. Про русскую революцию там, да про империализм.
А однажды, когда жена его на рынок за вырезкой телечьей ушла, он меня домой пригласил. И опять за свое. Дает мне инструмент такой тяжелый и говорит: "Стукни меня сегодня этим ледорубом!" Ну я опять послушалась и стукнула его по голове. А потом вы из газет знаете. Кровищи было! Я испугалась и бежать. А тут мимо проходил агент НКВД. Услышал он Лёвины крики и пришел на помощь. Ледоруб стал из головы вытаскивать. Народу набежало...
А я много лет скиталась. Про смерть Левину от несчастного случая никто и так ничего и не понял - на агента все подумали.
Лет через десять меня добрые люди в Аргентину переправили. И вот как-то раз гуляю, магнолиями в цвету любуюсь. Тут слышу грохот. На дороге два человека появились...
Подъехали двое на мотоциклах. Мы познакомились. Одного не помню как звали, а второй - ладный такой, глаза карие, локоны черные - Модестом звали. То есть Эрнестом.
Ну и стали мы вместе на их мотоциклах путешествовать. С Эрнесто у меня роман вспыхнул. И через несколько месяцев я ему сказала, что ребенка жду от него.
Обрадовался невероятно он. Давай, - говорит, - к родителям моим поедем. Жить вдвоем будем. Я в газету местную журналистом устроюсь. Зарабатывать буду. А может, в медицину пойду, есть у меня такое стремление. Ребенка вырастим. И фамилию ты с ним мою носить будешь.
А фамилия у него такая длинная и нескладная была - Гевара де ла Серна. Нет, думаю, не могу я на это пойти. В Россию мне возвращаться надо. И ушла от него, только записку оставила.
Потом только из прессы знаю, что расстроился он очень. Выпивать стал. Ну а потом вы знаете - с другой женщиной сошелся. Революционеркой. На Кубу подался. Писал мне оттудова, чтобы я к нему возвращалась. И фамилию сократил - Че Геварой стал называться.
Да я в то время на родину уже вернулась. Хотела навестить соколика однажды, а он в Болиивии уже голову сложил.
Узнала я об этом случайно. Плакала, дочурку свою маленькую к груди прижимая.Тоже ладная такая была. Глаза карие, кудри - черные.
[Сообщение изменено пользователем 30.01.2009 13:40]
"Приезжай, голуба, ко мне" - пишет. - Жить без тебя не могу. Тут магнолии цветут, такой запах!" Ну как прочитала я про те магнолии, сразу собрала вещи и в Мексику поехала.
Устроил он меня жить в отель хороший. В синематограф в первый вечер сводил. Как сейчас помню - "Да здравствует, Мексика" назывался. А после кино он еще мне вату купил розовую, сахарную. Любил сильно, стало быть. Хорошо было. Да недолго. Сошелся он с какими-то художниками революционными. Была там одна Фрида... Как ее бишь? Кало. И стал за ней ухаживать, а про меня забыл вовсе. Только скрутило эту художницу болезнь страшная - полимиелит. И Лев снова ко мне вернулся. Только странным совсем стал. Как-то пришел ко мне в номер, галифе снял, ремень вытащил и говорит: "Оденься во все кожаное и бей меня вот этим ремнем". "Так больно ведь будет, Лев Давидович!" - отвечаю. А он и говорит: "Да мне и надо, чтобы больно. Мазохист потому что я".
Ну а про себя думаю: эссер - знаю, кадет - знаю, национал-социалист - знаю... А что за течение такое "мазохист" - не знаю. Но ослушаться побоялась, сделала все, как он велит. Вижу потом - он плачет и улыбается. А потом сел за стол и писать начал. Писал после этого всегда много. Про русскую революцию там, да про империализм.
А однажды, когда жена его на рынок за вырезкой телечьей ушла, он меня домой пригласил. И опять за свое. Дает мне инструмент такой тяжелый и говорит: "Стукни меня сегодня этим ледорубом!" Ну я опять послушалась и стукнула его по голове. А потом вы из газет знаете. Кровищи было! Я испугалась и бежать. А тут мимо проходил агент НКВД. Услышал он Лёвины крики и пришел на помощь. Ледоруб стал из головы вытаскивать. Народу набежало...
А я много лет скиталась. Про смерть Левину от несчастного случая никто и так ничего и не понял - на агента все подумали.
Лет через десять меня добрые люди в Аргентину переправили. И вот как-то раз гуляю, магнолиями в цвету любуюсь. Тут слышу грохот. На дороге два человека появились...
Подъехали двое на мотоциклах. Мы познакомились. Одного не помню как звали, а второй - ладный такой, глаза карие, локоны черные - Модестом звали. То есть Эрнестом.
Ну и стали мы вместе на их мотоциклах путешествовать. С Эрнесто у меня роман вспыхнул. И через несколько месяцев я ему сказала, что ребенка жду от него.
Обрадовался невероятно он. Давай, - говорит, - к родителям моим поедем. Жить вдвоем будем. Я в газету местную журналистом устроюсь. Зарабатывать буду. А может, в медицину пойду, есть у меня такое стремление. Ребенка вырастим. И фамилию ты с ним мою носить будешь.
А фамилия у него такая длинная и нескладная была - Гевара де ла Серна. Нет, думаю, не могу я на это пойти. В Россию мне возвращаться надо. И ушла от него, только записку оставила.
Потом только из прессы знаю, что расстроился он очень. Выпивать стал. Ну а потом вы знаете - с другой женщиной сошелся. Революционеркой. На Кубу подался. Писал мне оттудова, чтобы я к нему возвращалась. И фамилию сократил - Че Геварой стал называться.
Да я в то время на родину уже вернулась. Хотела навестить соколика однажды, а он в Болиивии уже голову сложил.
Узнала я об этом случайно. Плакала, дочурку свою маленькую к груди прижимая.Тоже ладная такая была. Глаза карие, кудри - черные.
[Сообщение изменено пользователем 30.01.2009 13:40]
Подъехали двое на мотоциклах. Мы познакомились. Одного не помню как звали, а второй - ладный такой, глаза карие, локоны черные - Модестом звали. То есть Эрнестом.
Ну и стали мы вместе на их мотоциклах путешествовать. С Эрнесто у меня роман вспыхнул. И через несколько месяцев я ему сказала, что ребенка жду от него.
Обрадовался невероятно он. Давай, - говорит, - к родителям моим поедем. Жить вдвоем будем. Я в газету местную журналистом устроюсь. Зарабатывать буду. А может, в медицину пойду, есть у меня такое стремление. Ребенка вырастим. И фамилию ты с ним мою носить будешь.
А фамилия у него такая длинная и нескладная была - Гевара де ла Серна. Нет, думаю, не могу я на это пойти. В Россию мне возвращаться надо. И ушла от него, только записку оставила.
Потом только из прессы знаю, что расстроился он очень. Выпивать стал. Ну а потом вы знаете - с другой женщиной сошелся. Революционеркой. На Кубу подался. Писал мне оттудова, чтобы я к нему возвращалась. И фамилию сократил - Че Геварой стал называться.
Да я в то время на родину уже вернулась. Хотела навестить соколика однажды, а он в Болиивии уже голову сложил.
Узнала я об этом случайно. Плакала, дочурку свою маленькую к груди прижимая.Тоже ладная такая была. Глаза карие, кудри - черные.
Ну и стали мы вместе на их мотоциклах путешествовать. С Эрнесто у меня роман вспыхнул. И через несколько месяцев я ему сказала, что ребенка жду от него.
Обрадовался невероятно он. Давай, - говорит, - к родителям моим поедем. Жить вдвоем будем. Я в газету местную журналистом устроюсь. Зарабатывать буду. А может, в медицину пойду, есть у меня такое стремление. Ребенка вырастим. И фамилию ты с ним мою носить будешь.
А фамилия у него такая длинная и нескладная была - Гевара де ла Серна. Нет, думаю, не могу я на это пойти. В Россию мне возвращаться надо. И ушла от него, только записку оставила.
Потом только из прессы знаю, что расстроился он очень. Выпивать стал. Ну а потом вы знаете - с другой женщиной сошелся. Революционеркой. На Кубу подался. Писал мне оттудова, чтобы я к нему возвращалась. И фамилию сократил - Че Геварой стал называться.
Да я в то время на родину уже вернулась. Хотела навестить соколика однажды, а он в Болиивии уже голову сложил.
Узнала я об этом случайно. Плакала, дочурку свою маленькую к груди прижимая.Тоже ладная такая была. Глаза карие, кудри - черные.
Авторизуйтесь, чтобы принять участие в дискуссии.